Текст книги "Серафим Саровский"

Автор книги: Валентин Степашкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

Официальное освидетельствование закончилось, но не закончились мытарства преподобного Серафима. В 1938 году в Таллине была опубликована книга протоиерея Димитрия Троицкого[117]117
  Димитрий (Дмитрий Иванович Троицкий; 1886—1939) – протоиерей, кандидат богословия. Во время Гражданской войны служил в белой армии полковым священником. В начале 1920-х годов эмигрировал. Основал в Париже на улице Лекурб общежитие для русских эмигрантов и храм во имя Преподобного Серафима Саровского. Там же разместилась женская Серафимо-Дивеевская община. Похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в окрестностях Парижа.


[Закрыть] «Житие преподобного Серафима Саровского», в которой преподносится видение открытия мощей преподобного Серафима в 1903 году неизвестным автором. Что касательно биографии преподобного Серафима – книга ничем не примечательная, обычное переписывание прежних изданий. Самое интересное обнаруживается в той части книги, где рассказывается о прославлении старца. Сразу следует оговориться, что отец Димитрий не являлся очевидцем событий 1903 года, хотя в тексте встречается ремарка: «...по личному впечатлению автора»²⁸. Родившийся в 1886 году, он был слишком молод – в 1903 году ему было 17 лет, и его рассказ – это пересказ со слов, предположительно, Путятина. То, что этот материал готовил к изданию человек, совершенно несведущий в событиях 1903 года, говорит то нагромождение фактов и несуразностей, которые могли возникнуть только потому, что составитель собирал материал, находясь за границей и спустя много лет после прославления отца Серафима. Текст книги следует разбирать постепенно и по частям.

«Прославление.

В 1901 году Святейший Синод Русской Православной Церкви поручил архиепископу Тамбовскому Димитрию обследовать могилу, гроб и останки старца Серафима, собрать весь материал к предстоящему прославлению угодника Божия. Архиепископ Димитрий в начале следующего (1902) года, в сопровождении духовных лиц и лиц гражданской администрации, прибыл в Саров и приступил к обследованию захоронения. Напомним: могила батюшки Серафима находилась с правой стороны Успенского собора. Усердием почитателей над могилой была поставлена прекрасная часовня и воздвигнуто тяжёлое чугунное надгробие над склепом»²⁹.

Какие здесь видны неточности? Святейший синод приступил к делу прославления старца Серафима и поручил обследовать могилу преподобного в июле—августе 1902 года.

«Когда разобрали надмогильный свод, перед архиепископом Димитрием и членами Комиссии предстала совершенно неожиданная картина: могила подвижника оказалась затопленной, и вода полностью покрывала крышку гроба. Архиепископ Димитрий решил немедленно прекратить дальнейшее освидетельствование, составил по этому случаю акт и с пояснениями отправил Святейшему Синоду о сём донесение. Авторитетные хозяйственники и саровские старцы пришли к мнению: вода попала в могилу преподобного при водопроводных работах, происходивших здесь лет сорок тому назад. Так что гроб отца Серафима стоял в воде длительное время; это побудило архиепископа Димитрия испросить дальнейших указаний Синода».

Вот здесь автор разместил самые фантастические измышления, по которым получалось, что на территории, прилегающей к часовне над могилой старца Серафима, на глубине 1 метр 30 сантиметров в течение сорока лет стояла водяная линза. Для образования такой линзы несколько ниже уровня прокладки монастырского водопровода должен был существовать пласт глины, препятствующий уходу воды.

О геолого-литографическом строении и гидрогеологических условиях на монастырской площади нам расскажет отчёт, подготовленный сотрудниками Всесоюзного научно-исследовательского и проектного института энергетических технологий (ВНИПИЭТ) 23 июля 1993 года. По заданию администрации города Арзамас-16 на монастырской площади было проведено бурение семнадцати скважин. Целью изысканий являлось изучение геолого-литологического разреза площадки до глубины 8—10 метров для решения вопроса о предотвращении разрушения зданий и дорог на территории бывшего монастыря. Дело в том, что в этот период на монастырской площади произошло несколько провалов грунта в месте залегания водопроводных труб, проложенных в период организации секретного объекта, то есть с 1946 по 1950 год.

Скважина № 10 была пробурена рядом с автомобильной дорогой, проходящей мимо парадного крыльца бывшего храма во имя Преподобного Серафима и в нескольких метрах от места, на котором сейчас восстановлена часовня над могилой преподобного Серафима. Бурение дало следующие результаты: верхний почвенный слой – 40 сантиметров, далее строительный мусор, супесь; с глубины 2,2 метра – супесь чёрная с дресвой и щебнем доломита до 25 процентов; с глубины 3,7 метра и до 10 метров – доломитовая мука тёмно-коричневого цвета с дресвой и щебнем доломита до 25 процентов. Подземных вод на всей территории не обнаружено. Лабораторные исследования показали, что доломитовая мука классифицируется как пылевидный грунт, резко снижающий прочность при замачивании и склонный к размыванию. По результатам исследования можно сделать вывод: состав грунта – супесь и доломитовая мука – не являются препятствием для воды, которая должна уходить в более низкий горизонт, с образованием карстовых воронок и провалов.

«Авторитетные хозяйственники», каковыми были саровские монахи, знали о свойствах грунта не понаслышке, так как под монастырской площадью находился комплекс пещерных галерей. Водопроводная система монастыря, существовавшая с первой половины XIX века, находилась под пристальным наблюдением, о чём свидетельствуют монастырские документы.

Саровский настоятель докладывал в Тамбовскую духовную консисторию о проделанных работах по ремонту и строительству в 1892 году: «Водопровод, снабжающий монастырь и гостиницы водою, исправлен, в источнике, из которого получается вода, сделан новый сруб, исправлен насос и вновь проложены вдоль всего монастыря водопроводные трубы»³⁰.

Спустя три года, в 1895 году, игумен Иерофей сообщает: «Исправлен водопровод в монастыре: часть заложенных глубоко в земле водопроводных деревянных труб, испортившихся и лопнувших, вынута и заменена новыми чугунными, как более прочными для этой цели»³¹.

О предусмотрительности «авторитетных хозяйственников» свидетельствуют архивные документы. Во-первых, основная водопроводная линия от северо-восточной башни, в которой находился водонапорный бак, и до монастырской трапезной, то есть мимо места захоронения старца Серафима, была проложена в тоннеле, выложенном из кирпича. Так как водопровод проходил над подземным комплексом с пещерным храмом во имя Антония и Феодосия Киево-Печерских, этот тоннель позволял рабочим осуществлять постоянный контроль за системой водоснабжения и его ремонт. Во-вторых, для общего контроля, «на случай дознания порчи труб устроены четыре клапана [закрыло]... по закрытии их, показывают, в какой стороне и по какой линии где оказалась течь. Самая же порча трубы обозначается посредством наблюдения скорой убыли воды из бассейна в Башне»³².

Как видим, монашествующие знали о степени промерзания грунта в этих широтах и водопроводные трубы закладывали «глубоко» – до 2 метров от поверхности. Траншея под водопровод проходила по южной стороне монастырской площади. От основной магистрали существовали ответвления к южному ряду келий, архиерейским покоям, трапезному корпусу и далее к колокольне. Вода всегда выбирает движение в направлении, где встречает наименьшее сопротивление, то есть утечка воды происходит либо вниз, либо вдоль магистрального заложения труб.

Утверждение Димитрия Троицкого о том, что саровские монахи в течение сорока лет не проверяли состояние деревянных водопроводных труб, – очередной миф. И утверждение, что могила старца Серафима оказалась затопленной водой, – абсурд.

Читаем далее: «Пока происходил обмен мнений, ещё сильнее в верующей среде проявилась Божественная милость к людям, с верою призывавших на себя заступление великого старца. Синод решил продолжить обследование честных останков и сделать все необходимые приготовления к достойному их прославлению. Вскоре Тамбовского архиепископа Димитрия перевели на Казанскую кафедру, а в Тамбов поставили преосвященного Иннокентия (Беляева)».

В действительности: епископ Димитрий (Ковальницкий) назначен на Тамбовскую кафедру 27 апреля 1902 года, a 8 февраля 1903 года – он архиепископ Казанский и Свияжский.

Епископ Иннокентий (Беляев) возглавил Тамбовскую и Шацкую кафедры 8 февраля 1903 года, сразу после перевода владыки Димитрия.

«17 декабря 1902 года Император Николай II приказал Комиссии по устройству Саровских торжеств продолжить обследование. В её состав входили: митрополит Московский Владимир (Богоявленский), архимандрит Серафим (Чичагов) и Алексей Александрович Ширинский-Шихматов. В состав этой Комиссии со специальным поручением также входил князь Михаил Сергеевич Путятин, архитектор сооружаемой раки. Для охраны порядка в Саров откомандировали капитана Д. Н. Ломана с командою Гвардейского батальона. Все эти лица выехали 9 января из Петербурга и 10-го уже были в Дивееве, откуда, переночевав, с рассветом выехали в Саров».

Я более склонен доверять свидетельству из Государственного архива Российской Федерации как более конкретному. Отъезд из Москвы 8 января в 23.40, прибытие – 9 января в Арзамас утром в 9.42. Вечером члены комиссии уже в Дивееве, и на следующее утро, 10 января, конечная остановка – Саров.

Читаем далее: «Пленительным зимним утром прибыли петербуржцы в монастырь. Благоговейно помолились в храме, исповедались, причастились Святых Христовых Тайн, затем в келии игумена Иерофея приступили они к уточнению программы занятий. Во всём этом непосредственное участие принимал высокопреосвященный Иннокентий и приехавшие с ним из Тамбова протоиерей кафедрального собора Тихон Поспелов и епархиальный архитектор. В три часа пополудни Комиссия перешла в часовню-усыпальницу и, по совершении соборне панихиды, приступили к разборке чугунного надгробия. Когда каменные работы исполнили, ключарь Тамбовского собора и князь Ширинский-Шихматов с зажжёнными восковыми свечами спустились в могилу, наполненную водой. С помощью заведённых под гроб холстов и верёвочных снастей, усилиями монастырской братии гроб-колоду подняли наверх и поставили на деревянные балки, опиравшиеся на края могильного склепа. Поставили гроб с небольшим уклоном вперёд, так что головная часть его несколько возвышалась, и вода, скопившаяся в нём, могла вытечь через отверстия. Позже всего этого гроб покрыли заранее приготовленным дощатым чехлом и парчевым покрывалом, поверх водрузили образ, затеплили пред ним лампаду и в головах установили большой серебряный подсвечник. Без промедления отслужили панихиду, составили протокол о действиях Комиссии, после чего митрополит Владимир благословил совершение ежедневных панихид по старце Серафиме. Вот отчёт протокола. “Во имя Отца и Сына и Святого Духа...”.

Подлинный акт подписали все поименованные в начале протокола лица».

Членом комиссии записан владыка Иннокентий, который ещё не вступил на Тамбовскую кафедру, поэтому полномочий у него таковых не было. В подлинном Акте освидетельствования мощей преподобного, в котором чётко записаны участники процедуры, есть владыка Димитрий и нет высокопреосвященного Иннокентия.

«В три часа по полудни Комиссия перешла в часовню-усыпальницу», — пишет отец Димитрий Троицкий. В официальном акте время начало процедуры около 12 часов дня, так как «По распоряжению высокопреосвященнейшего митрополита Владимира, в часовню, в полдень, призваны были для изнесения описанного надгробия несколько человек».

«На другой день, 12 января, члены Комиссии, оставив часовню с гробом преподобного на попечение монастырского начальства, выехали из Сарова. В течение почти полугода: с 11 января до начала июля 1903 года гроб находился в том самом положении, в котором оставили его члены Комиссии; вода по каплям вытекала из гроба, падая на дно открытой могилы, благодаря чему ко времени, назначенному для переложения мощей в новую раку – 3 июля, гроб уже достаточно обсох»³³.

Выражение «Пленительное зимнее утро» говорит нам о настоящей русской зиме, стоявшей надворе во время работы комиссии. Что собой представляла часовня-усыпальница? «Почитатели памяти старца Отца Серафима изъявили желание устроить на месте упокоения его особый памятник в виде шатра из железа со стеклянными стенами, железною кровлею, главою и крестом»³⁴. Металлическая часовня со стеклянными стенами не могла спасти от мороза всех и всё, что находилось внутри этой конструкции, поэтому утверждение, что гроб оставлен над могилой, накрытый каким-то деревянным чехлом и «вода по каплям вытекала из гроба, падая на дно открытой могилы» в течение полугода, – это фантазия человека, не понимающего того, о чём он пишет.

В течение первых же суток январские морозы превратили бы гроб и мощи старца Серафима в единый монолит льда и святыня была бы утрачена безвозвратно. И ещё один нюанс – автор, не задумываясь, пишет о том, что вода по каплям вытекала из гроба (через какие-то отверстия, которых не было) в течение полугода, но для этого гроб с останками преподобного надо было поставить вертикально. Такое даже представить невозможно... На протяжении восьмидесяти лет эти бредовые «воспоминания» читаются и многие, не сомневаясь, верят автору.

Выдумка о присутствии воды в могиле преподобного, вероятно, является попыткой некоторой части людей, близких к происходившим событиям в Сарове, таким образом объяснить тленность мощей старца Серафима, хотя затем в книге следует противоположное описание мощей.

Далее в описании Димитрия Троицкого перейдём к событиям, предшествующим праздничным дням. 3 июля гроб старца перенесён в храм Зосимы и Савватия и установлен посредине храма.

«Присутствующие при открытии крышки гроба свидетельствуют, что честные останки преподобного были завёрнуты в момент погребения в монашеский куколь. Отец Серафим лежал в гробу на дубовых стружках. Всё содержимое гроба, ввиду дубильных свойств стружки, и самые честные останки, и седые волосы на голове, бороде и усах, и всё одеяние преподобного – бельё, холщевый подрясник, мантия, епитрахиль и куколь – всё окрасилось в один цвет, напоминающий корку чёрного ржаного хлеба...

Надо заметить, что честные мощи преподобного Серафима Саровского относятся к разряду мощей неполного нетления, то есть неполность заключается в том, что при совершенной сохранности костей соединительные ткани сочленения и суставов подверглись тлению, вследствие чего конечности в локтях и коленях легко разнимались. Голова преподобного с уцелевшими на ней волосами, бровями, усами и бородою, по личному впечатлению автора, прекрасно сохранились. Верхние кожные покровы тоже частично хорошо сохранились и плотно облегали скелет, как бы к нему присохли, вследствие чего кисти рук в запястьях и ступни в щиколотках остались на своих местах неотделёнными, а лик преподобного сохранил следы сходства с иконографическим его изображением»³⁵.

Непонятно, как такое возможно – в описании одного события присутствуют взаимоисключающие факты. В начале повествования говорится о нахождении мощей в воде в течение сорока лет, что никак не могло способствовать их сохранности. И вдруг в описании появляются мощи «неполного нетлетия» и даже лик преподобного узнаваем и схож с изображениями на прижизненных портретах и иконах. Следующее несоответствие – в Саровской пустыни не практиковалась укладка на дно гроба какой-либо стружки, только под голову усопшего подкладывали подушку, которая в нашем случае была набита мочалой. Принимая во внимание, что никакой воды в захоронении преподобного не было и, следовательно, останки не подвергались воздействию мифических «дубильных свойств стружки» и не могли приобрести «цвет, напоминающий корку чёрного ржаного хлеба», следует придерживаться сведений, которые приведены в официальном Акте освидетельствования, подписанном членами комиссии, и где говорится: «Волосы главы и брады, седовато-рыжеватого цвета». Книга Димитрия Троицкого, с её фантастическими подробностями, нагромождением нелепостей, увидела свет только благодаря отсутствию церковной цензуры и не имеет права в полной мере именоваться первоисточником по истории прославления мощей преподобного Серафима Саровского.

События 1903 года ещё больше подняли престиж Саровской пустыни во всероссийском масштабе. Присутствие мощей внесло изменения и во внутренний уклад обители. В 1904 году из Тамбовской духовной консистории получено разрешение обносить святые мощи преподобного вокруг соборов Успенского и Живоносного Источника 19 июля ежегодно³⁶, в память о событиях 1903 года. Два раза в году – весной и осенью, высокоторжественно происходило перенесение мощей из зимнего собора Живоносного Источника в летний Успенский и из летнего в зимний.

Начало XX столетия прошло для Саровской обители благоприятно: расширялось хозяйство, благоустраивались дороги, мосты и мемориальные места, связанные с жизнью преподобного Серафима. Постоянно рос поток богомольцев: «Монастырские гостиницы в зимнее время могут поместить всех посетителей и богомольцев, примерно, до 2500 человек, а в летнее время до 5000 человек. Посетителей и богомольцев... в течение года примерно до 50 000 человек»³⁷. Паломники приносили доход в казну обители, но руководство монастыря никогда не ставило меркантильные интересы впереди духовных. В начале 1910-х годов окрестные промышленники решили построить железную дорогу вблизи монастыря, но встретили активное сопротивление со стороны монашествующих. «Саровская пустынь насаждена безмолвием, им она прославилась, им она всегда привлекала его любителей, – отвечали соборные старцы на запрос Тамбовского владыки. – ...Забота о безмолвии святой обители, всегда лежала и лежит на ея настоятеле... Проведение или устройство вблиз к Саровской пустыни железного пути является нарушением тишины и безмолвия обители, не сохранением и не исполнением заветов Первоначальника обители, а равно не исполнением Святоотеческих наставлений и учений»³⁸. Такие доводы оспорить невозможно, и этот проект остался нереализованным.

Начало скорби

История Саровской пустыни в XX веке неотделима от истории Русской православной церкви и государства так же, как и испытания, выпавшие на их долю.

В начале века ошибочная политика государства внутри огромной страны создала социальное напряжение, вылившееся в массовые выступления населения и известные сегодня как первая русская революция 1905 года. Как всегда бывает в таких непростых моментах истории, наряду с революционерами-экспроприаторами пытались решить свои проблемы за счёт других и простые уголовники.

В далёком 1908 году Саровский монастырь при почтовой темниковской дороге испытал на себе все беды транспортной артерии: в большом количестве здесь «расплодились» «разбойники с большой дороги», наполняющие дорожными грабежами партийные кассы. И, как водится на Руси, радея о всеобщем благе, не забывали при этом и о себе.

С августа 1903 года при Саровском монастыре существовал полицейский участок из двадцати трёх человек во главе с надзирателем³⁹. С объявлением 14 апреля 1906 года тамбовским губернатором «Обязательного постановления о местностях, состоящих на положении усиленной охраны», то есть введением военного положения (оно касалось и Темниковского уезда), Саровская полиция была вооружена винтовками и револьверами⁴⁰, и, как оказалось, не напрасно. На столе губернатора постоянно росла кипа бумаг с описанием происшествий на подвластной ему территории. Из сводки происшествий за два года:

«17 сентября 1906 года в Сарове была арестована Татьяна Метальникова и отобран у неё заряженный браунинг, та Метальникова, которая совместно с 8 лицами, совершила вооружённое нападение на почту под станцией “Пачелмой” (Тамбовской губернии), где был убит почтальон Михалев. Её судили в г. Пензе, и военно-окружной суд приговорил на 15 лет каторжных работ, но она бежала из земской больницы и до сего времени не разыскана...

В октябре 1906 г. совершено вооружённое нападение крестьянами Шеваренковыми на Саровского монаха о. Феодорита, на Средней мельнице. В поимке их участвовали Саровские городовые, суд дал каждому из Шеваренковых по 8 лет каторги...

В июле 1907 г. был смертельно ранен грабителями городовой Нестеркин, уроженец села Жегалова...

В августе 1907 г. был пойман городовым Поликановым грабитель Резепов, совершивший ограбление монаха на пустынке и сломавший монаху несколько рёбер»⁴¹.

Настоящий переполох в Саровской пустыни вызвала депеша исправника Темниковского уезда:

«Из Тамбовского жандармского управления “секретно”: Сообщаю для сведения и принятия соответствующих мер, что мною получены агентурные сведения о том, что шайкой анархистов из г. Саратова решено взорвать в Саровской пустыне Собор и раку Св. мощей пр. Серафима Этому преступному замыслу содействуют будто бы какие-то два раскольника из Саратова и два монаха, приезжавшие из пустыни в г. Саратов.

Полковник Устинов.

Марта 11 дня 1908 г.»⁴².

Саровская старшая братия проявила свои способности и в выявлении преступников. Было установлено, что в феврале 1907 года из Сарова уволен за проступки послушник мещанин города Саратова Александр Бомбардиров, имевший в собственности монашескую одежду. Кроме того, 2 июня 1907 года из Сарова также за проступки уволен бывший послушник крестьянин Кузнецкого уезда Саратовской губернии Егор Архиереев.

Полученная информация была тотчас сообщена в жандармское управление, и дальнейшие поиски позволили найти двух саровских лжемонахов, действительно озлобленных на монастырское начальство. Такими совместными оперативными действиями монашествующих и полицейских чинов теракт в Саровской пустыни был предотвращён на начальной стадии.

В 1918 году, с установлением советской власти в Темниковском уезде, начались притеснения монашествующих. 21 января 1918 года председателем Темниковского уездного революционного комитета Бурениным произведено первое изъятие из кассы Саровского монастыря – забрали 15 тысяч рублей. Вслед за ним потянулись комиссары «всех мастей со всех волостей». В течение весенних месяцев 1918 года для «нужд революционного народа» из монастырских кладовых вывезено: ржи – 3552 пуда 29 фунтов, овса – 803 пуда, пшеницы – 257 пудов 30 фунтов, гречихи – 81 пуд 15 фунтов, проса – 134 пуда 38 фунтов и т. д. Так, за одну неделю вывезено хлебных припасов на 61 690 рублей⁴³. Вывозилось всё – начиная от дорогостоящей мебели из Царского дворца до банок с вареньем.

Летом 1918 года масштабы Гражданской войны приняли катастрофические для советской власти масштабы. Для спасения «завоеваний революции» 2 сентября постановлением ВЦИК страна объявлялась единым военным лагерем. Вслед за этим был объявлен красный террор. Духовенство объявлялось пособниками контрреволюции, с которым надо бороться самыми жёсткими мерами. Волна репрессий докатилась и до Сарова.

В октябре 1918 года в монастырь приехали представители советской власти в сопровождении красногвардейцев и в ультимативной форме потребовали выплатить взнос в 300 тысяч рублей. Получив отказ, экспроприаторы взяли в заложники 12 монашествующих во главе с казначеем отцом Руфином и пошли по братским кельям с обыском. Было изъято 24 070 рублей, из которых 20 тысяч братия отложила для оплаты заготовки дров. Не удовлетворившись указанной суммой, «выведены были арестованные иеромонахи Руфин, Климент, Геннадий, Игнатий, Мефодий и Паисий на двор 2-й гостиницы и поставлены к стене на расстрел, даны были по команде красногвардейцами ружейные залпы. После двух залпов один из делегатов остановил расстрел, мотивируя получением телеграммы... по сделании ещё одиночных выстрелов, всех... заперли под арест. Во время ареста много было причинено чёрных слов, равно были пытки освобождаемым по одиночке. Во время пребывания приехавшие ходили по храмам, алтарям, даже ходили в неположенные места и брали в руки Св. кресты и Евангелия»⁴⁴.

В архивных материалах обнаружена масса докладных записок от монашествующих:

«В управление Саровской пустыни

послушника Саров. Пустын. Василия Романова

заявление.

15-го Декабря 1918 г. в 7 ¹/₂ч. вечера ко мне вкелию пришли 2-е приезжих неизвестных, комиссар Сарова В. Астраханцев и 4 Саров, красноармейца и в кел. моей сделали обыск – взяли 13 р. серебр. денег. Три фунта сахару. 1 ручная типография с 200 букв, а также один из неизвестных сказал: Что когда не хотим платить налогу, то мы будем грабить, и ушли»⁴⁵.

На счастье саровских монашествующих, представители советской власти не рискнули пойти на крайние меры.

Саровский комиссар и саровские красноармейцы – представители советской милиции, сменившие в марте 1917 года сотрудников полицейского участка, расквартированного при монастыре, получали от обители довольствие и повышенную заработную плату. В перечне их обязанностей первым пунктом было записано: «Охрана правопорядка нового строя Русского государства»⁴⁶. Однако монашествующие больше надеялись на защиту местных крестьян. На одном из крестьянских сходов жители деревень Балыково, Рузаново и села Кременки выразили «желание защищать святыню-обитель от различных покушений»⁴⁷. Предположительно не без инициативы этих же крестьян в 1919 году в Сарове было организовано Успенское саровское церковноприходское общество с целью объединения всех православных граждан, проживающих в местечке Саров и близлежащих селениях – Балыкове, Хвощеве и Цыганском⁴⁸. Не все монастырские проблемы этот договор помогал решать, но главную свою задачу он выполнил – на протяжении семи лет на Саровской земле существовала православная организация, объединившая в себе монастырь и приход.

Для проведения богослужений храмы, часовни и пустыньки распределялись между членами общества таким образом: жителям деревни Балыково предоставлялся Успенский собор и храм Зосимы и Савватия; монашествующим и представителям гражданского населения местечка Саров – храм во имя Преподобного Серафима, Ближняя и Дальняя пустыни; представителям посёлков Хвощевский, Цыгановский и Городки – храм во имя Иоанна Предтечи, часовня Первоначальника и пещерный храм во имя Преподобных Антония и Феодосия Киево-Печерских; гражданам Сатиса, Росстани и Романова Стана – собор во имя Пресвятой Богородицы и Её Живоносного Источника⁴⁹. Всесвятская кладбищенская церковь и монастырская колокольня находились в общем пользовании. Священнослужители Саровской пустыни были равномерно распределены по всем храмам. Председатель общества избирался из числа крестьян, в основном это были представители деревни Балыково.

С установлением новой власти и новых экономических порядков кардинально изменилось общественное положение монастыря и его насельников. Монастырские кельи начинают обживать представители советских органов, воспитанники одного из московских детских домов. В 1918 году все земельные владения обители реквизированы: 22 874,2 десятины⁵⁰ переданы в ведение Саровского лесничества, около тысячи десятин перешли совхозу. Монашествующие предпринимали многократные попытки по организации своего хозяйства в новых условиях. Состоявшей в основном из крестьян братии монастыря приходится оправдываться, что они принимают участие в работах «не исключая священнослужителей. Выполнив чреду служения, они шли на работу... Работы производились: с наступлением весенней распутицы сплав и выгрузка дров, потом работы на огороде: пахота, делание грядок, посадка, поливка, полка; затем сенокос, полевые работы. В то же время требовались и домашние хозяйственные работы. Во всех этих работах участвовали и старые и малые... Каждый вкладывал возможные свои силы»⁵¹.

В 1918 году началась борьба за создание сельскохозяйственной артели. Первоначально местными властями монастырю был выделен земельный надел, состоявший «...из разных и отдалённых друг от друга участков, общая площадь пахотной до 170 десятин и луговой до 250 десятин, грунт самый песчаный»⁵² – всего 693,6 десятины. Но и эта «привилегия» вскоре была передана саровскому совхозу решением Темниковского уземотдела от 19 марта 1920 года, что обрекло насельников монастыря на нищенское существование. Православная обитель, до этого бесплатно кормившая на протяжении всей своей истории порой до нескольких тысяч человек ежедневно, вынуждена была обратиться за помощью к богомольцам. И православный люд не оставил обитель наедине с бедой, помогая ей кто как мог.

Более благополучная судьба сложилась у Германовской токарной деревообрабатывающей артели⁵³, которая просуществовала до закрытия монастыря. В марте 1919 года на Германовском кордоне на левом берегу реки Саровки начала работать небольшая артель, состоявшая из семнадцати монашествующих. Пять токарей, четыре плотника, три вертельщика, кузнец, молотобоец, хлебопёк и повар. Вот как описывает матушка Серафима (Булгакова) то, что она видела при одном из посещений артели. «На Гермогеновой пустыни находилась точильная мастерская. Я видела два громадных маховых деревянных колеса и от них привод к точильным станкам. Колёса вертели раньше лошади, а последнее время руками. Кипарисовые кресты, ложки резали от руки; а на точильном станке вытачивали тарелки, блюда, чашки, солонки, кружки, ножки к стульям, веретена и вообще всякую домашнюю утварь и посуду, прялки, детские игрушки»⁵⁴. Хотя представители власти и следили за отпуском леса и учётом готовой продукции, им приходилось признавать существование и реализацию неучтённого товара. Из-за нехватки хлеба в уезде и бедственного положения населения жёсткого пресечения такой практики не было.

23 января 1918 года в «Газете рабочего и крестьянского правительства» был опубликован «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви», принятый Советом народных комиссаров, устанавливавший светский характер государственной власти, провозглашавший свободу совести и вероисповедания, лишавший религиозные организации всех прав собственности и прав юридического лица.

В мае этого года Совет народных комиссаров принимает постановление об образовании при Наркомате юстиции особого постоянно действующего отдела по реализации этого декрета – VIII отдел. Возглавил VIII (после реорганизации наркомата – V) ликвидационный отдел ярый атеист П. А. Красиков. О предназначении этого отдела можно догадаться по названию – повсеместная ликвидация религии.

10 июля 1918 года на V Всероссийском съезде Советов принимается первая Конституция РСФСР, которая на законодательном уровне закрепила положения декрета от 23 января по отделению церкви от государства и школы от церкви.

Наибольшего накала взаимоотношения государства и церкви достигли осенью 1918 года, когда во время приёма на учёт имущества Александро-Свирского монастыря комиссия объявила об обмане трудящихся масс – вместо нетленных мощей Александра Свирского была якобы обнаружена восковая кукла. В действительности никакого обмана не было, мощи преподобного до сих пор удивляют своей сохранностью. Современный антрополог Юлия Дмитриевна Беневоленская так характеризовала состояние мощей: «Тело исследуемого монолитное, целое, не подвержено тлению, цвет тела восковой. Поражает сохранность тела»⁵⁵. Обман был со стороны комиссии, которая использовала этот подлог для начала кампании по вскрытию святых мощей.