Текст книги "Звездные крылья"

Автор книги: Вадим Собко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Боевая машина – двухместный истребитель – стояла на аэродроме недалеко от входа в дом. Это была последняя модель, обтекаемая, как капля падающей воды. В полете она должна была развивать большую скорость.

Пушка и пулеметы сняты. Двухместный истребитель сейчас не более, чем обычная спортивная машина. В баках ни капли горючего. Обо всем этом позаботился Дорн. Несмотря на согласие работать, за Крайневым наблюдали с каждым днем все строже.

В тот день Крайнев долго стоял возле машины, внимательно рассматривая каждую деталь. Он мог как следует оценить все достоинства и высокие качества этого самолета.

Он забрался в кабину и с наслаждением почувствовал под руками упругие, удобные рули. Закрыл глаза, представил себя в полете, и от этой воображаемой картины ему сразу же стало не по себе.

– Ну, как вам понравился самолет? – послышалось сбоку, и Крайнев очнулся от своих мечтаний. Он выглянул из кабины и увидел Дорна. Тот стоял и смотрел на Юрия немного иронически.

– Годится ли он для ваших исследований?

– Точно я еще этого не знаю.

Крайнев выскочил из кабины и еще раз осмотрел самолет. Машина безусловно годилась для тех опытов, какие он задумал.

– Вы, конечно, не разрешите мне самому делать испытания?

– Это было бы с нашей стороны более чем легкомысленно.

Крайнев отошел от самолета и направился в лабораторию.

Дорн шел за ним, не отставая ни на шаг. За последние дни Крайнев успел завершить огромную работу. Он трудился не покладая рук днем и ночью, не отходя от стола. Слишком долго слонялся он без работы, чтобы сейчас не отдаться ей полностью. Он возобновил в памяти конструкцию реактивного ускорителя, довольно давно изобретенного и описанного в журналах. Этот двигатель мог быть применен ко многим типам спортивных самолетов. Их скорость в этом случае значительно увеличивалась.

Дорн следил за каждым шагом Крайнева, за каждой линией, проведенной им на бумаге. Он ходил за Крайневым, угадывая его приказы, его желания, его нужды, иногда даже заискивая перед ним.

В глубине души Дорн был весьма недоволен тем, что Крайнев взялся за старую, давно всем известную и испытанную конструкцию. По мнению Дорна, в такой работе не было никакой надобности. Это еще не был настоящий реактивный самолет. Просто к обычному самолету придавались реактивные ускорители. Взлетал он. как обычная машина и только в полете мог резко увеличить скорость. Все немецкие авторитеты утверждали, что от подобной конструкции большего не возьмешь. Для чего же возится с ней Крайнев?

Ничего, за первой конструкцией пойдет вторая. Пускай инженер войдет во вкус работы. Главное, что он начал работать. Дорн уж сумеет добиться своего.

Как-то вечером Юрий почувствовал усталость. Захотелось пойти к Яринке, поговорить, посоветоваться.

С того памятного дня они с Яринкой не обменялись ни единым словом. Крайнев попросту не существовал для нее. Она обращала на него не больше внимания, чем на пустой стул. Она презирала его и всякий раз давала ему почувствовать это довольно откровенно.

Крайнев обошел весь дом в поисках профессор а Штор– ре. Дорн заставил старого профессора проверять чертежи Крайнева. Профессор утверждал, что все это чистейшее безумие, хотя с увлечением копался в чертежах.

Крайнев долго ходил по коридорам и, наконец, остановился перед дверью, где жила Яринка. Он боялся отворить эту дверь. Он совершил большую ошибку, своевременно не поведав Яринке о своих планах, и теперь не знал, как это исправить. Яринка, конечно, не поверит ни единому его слову. И всё-таки… В конце концов он осторожно постучал и вошел в комнату.

Яринка поднялась с кресла ему навстречу и остановилась посреди комнаты, бледная как мел.

– Зачем вы пришли? Я не желаю говорить с вами. Уходите отсюда.

Крайнев смотрел на девушку и с болью отмечал следы тяжелых переживаний на ее детском лице.

– Я пришел поговорить с тобой, – тихо сказал он.

– Нам не о чем говорить, – отрезала Яринка. – Я прошу вас уйти.

Она подошла к кровати и легла, спрятав лицо в подушку. Крайнев постоял немного, растерянно глядя на девушку. Плечи Яринки дрогнули, послышались приглушенные рыдания.

Крайнев сильно потер ладонью лоб и вышел из комнаты.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Большая черная машина, мягко покачиваясь на рессорах, остановилась у подъезда института стратосферы. Тяжелые осенние тучи волочились по небу, затянутому серой пеленой. Оно нависало неприятно низко, каждую минуту грозя обрушиться на землю потоками серого холодного дождя.

Мокрая листва лежала на почерневшем тротуаре. Срывался холодный пронизывающий ветер. Осень проходила над Киевом, окутывая его сумрачным туманом.

Из машины вышел высокий военный. Он быстро взбежал по гранитным ступенькам и скрылся за широкими дверьми института.

Он поднялся на второй этаж, на какое-то едва заметное мгновение задержался перед дверью со стеклянной табличкой «Юрий Крайнев» и, уже не останавливаясь, прошел в кабинет Валенса.

Директор встретил его радостной, хотя немного сдержанной улыбкой. Он поднялся с кресла и шагнул навстречу.

Они были давними друзьями, но в последнее время встречались редко. Правда, дружба их от этого нисколько не уменьшалась. Наоборот, с каждой встречей они чувствовали все большую теплоту, все большую нежность друг к другу. Это была дружба мужественная и суровая чувство, которое крепнет с годами и не может исчезнуть за один день.

Военный уселся в кресло и некоторое время разглядывал Валенса. Тот также смотрел на своего друга. Встречаясь, они всегда рассматривали друг друга, как бы отмечая знаки времени. Оба они уже достигли того возраста» когда человек долго не меняется, и оба принадлежали к типу людей, возраст которых очень трудно распознать.

– Я с тяжелой вестью, – сказал военный. – Несколько дней назад Крайнев предал.

Валенс поднял руку к лицу, словно защищаясь от удара. Через секунду рука медленно опустилась на стол – Валенс уже полностью овладел собой.

– Это немыслимо.

– Я тоже так считал. Но сообщение проверено. Сомнений быть не может.

Голос военного звучал сухо, неприятно, и Валенс с трудом узнавал его.

– Это немыслимо! – повторил Валенс.

– К сожалению, это оказалось возможным. Более того. Это так. У меня осталась только одна надежда. Я думаю… то есть, может быть, Крайнев хитрит, маневрирует, чтобы иметь возможность вырваться. Но на эго очень слабая надежда. Он старательно работает и уже сконструировал реактивный ускоритель.

Они помолчали. Валенс и не пытался найти нужные слова. Известие ошеломило его, но он все же нашел в себе силу сказать:

– Все это может означать лишь одно: скоро мы увидим Крайнева собственными глазами.

– Твоими устами да мед пить, – откликнулся военный. – Я не спорю против такой возможности, но надежды мало, очень мало…

И опять они просидели несколько минут в полном молчании.

– Ну, я поехал, – поднялся военный, – на днях заеду еще. Может быть, смогу привезти что-нибудь более радостное.

Валенс машинально встал, чтобы проводить друга, но мысли его были уже далеко.

Они, как всегда, тепло простились, и военный вышел из института. Он быстро сбежал по блестящим ступеням. Накрапывал мелкий осенний дождик. Военный сел в машину. Послушно, как живое существо, тронулась она с места.

Было больно вспоминать спокойное, чересчур спокойное лицо Валенса. Военный хорошо знал, каким напряжением воли дается такое спокойствие.

Машина быстро мчалась по мокрому асфальту, и шины с тихим шорохом разбрызгивали капли холодного дождя.

Сразу же после отъезда военного Валенс тоже вышел из института. Он отослал машину и пошел пешком. Его сразу охватила пронизывающая осенняя морось. Дождь усилился и прибил к асфальту мертвую листву каштанов и кленов. В воздухе запахло водянистым снегом и прелью.

Валенс шел в сыром тумане. На сердце у него было неспокойно. Казалось, что и туда проникла сырая осень.

Валенс шел и шел по мокрым улицам осеннего Киева, не разбирая дороги. Он ходил только потому, что не мог оставаться в высокой светлой комнате наедине со своими мыслями. Ходил, чтобы устать и, придя домой, сразу уснуть.

Пелена тумана как бы расступилась перед ним, чтобы сразу же стать еще более плотной. До глубокой ночи ходил высокий сутуловатый Валенс по безлюдным, пустынным в этот час улицам Киева.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Дорн осуществлял проект Крайнева молниеносно. Уже через два дня после того, как Шторре проверил все чертежи, были готовы основные детали ускорителей и конструкции крепления их к самолету. Собственно говоря, это должен был быть всем инженерам в Советском Союзе известный самолет ЮК-6. Юрий хорошо знал, на что способна эта модель. Он знал о ней больше кого бы то ни было, и именно на этом базировались все его расчеты.

Работы выполнялись удивительно быстро, но увидеть хотя бы одного работника Крайневу не удавалось. Дорн имел все основания не показывать Крайнева никому. Поэтому Юрий отдавал распоряжения Дорну или Шторре, а исполнители появлялись ровно через две минуты после того, как Юрий скрывался за дверью своей тюрьмы.

Самолет, по мнению Юрия, только с большим трудом мог оторваться от земли. Поэтому на аэродроме устанавливали мощную катапульту – машину, которая могла выбросить в воздух самолет в десять раз тяжелее. Ее устанавливали одновременно с оборудованием самолета. Должен был быть обеспечен безукоризненный взлет.

Работы шли полным ходом, и Дорн был доволен. А Крайнев ходил мрачный, злой, односложно отвечал на вопросы и ни с кем не желал разговаривать.

Какая радость от того, что работа идет хорошо, если все его планы могут рухнуть из-за этой глупой девчонки… Не может же он бежать, оставив ее здесь. План его был продуман во всех деталях, но осуществить его без Яринки Крайнев не мог.

Надо было действовать, надо было немедленно выяснить свои отношения с Яринкой, иначе побег нужно отложить…

* * *

Яринка теперь по целым дням не выходила из своей комнаты. Одна в четырех стенах, она подолгу стояла у окна или неподвижно сидела в кресле. Из окна ей виден был кусок бетонной стены и часть аэродрома. Небо, осеннее и тусклое, почти прилипало к окнам. Серый, давно знакомый, опостылевший пейзаж.

Когда Крайнев начал работать, Яринка некоторое время жила без опоры, без твердой почвы под ногами. Теперь она чувствовала, как к ней снова возвращается уверенность.

Она могла уже почти спокойно взвесить поступки Крайнева. И когда Юрий пришел к ней во второй раз, она почувствовала, что разговаривать с ним в состоянии совершенно спокойно.

Большой, подтянутый, он вошел в комнату, смущенно улыбаясь. Он сел на стул и молчал, не зная, с чего начать разговор. Заранее приготовленные слова испарились из головы, и остались только какие-то холодноватые фразы, которыми никак нельзя было выразить истинные переживания.

Яринка сама пришла к нему на помощь.

– Ну, как ваши работы? – спросила она, и Крайнев почувствовал в ее тоне холод и неприязнь. – Скоро получите от Дорна орден?

На такие вопросы не стоило и отвечать. Вместо этого Юрий шепотом, глядя куда-то мимо нее, сказал:

– Мы вылетим отсюда через три, максимум через четыре дня.

Яринка с удивлением вскинула глаза на бледное лицо Крайнева.

– Куда вылетим?

– Куда – не знаю точно. Во всяком случае – на восток. Может быть, удастся достигнуть СССР. А может, вылетим даже на смерть, но, во всяком случае, вон из этой тюрьмы…

– На чем вы собираетесь лететь, профессор?

– На реактивном самолете, который специально для нас строит Дорн.

– Смешно…

– А я попытаюсь эту шутку превратить в действительность. Я попробую вылететь в тот момент, когда вылететь вообще будет невозможно… – И, увидев недоуменные глаза Яринки, поспешил добавить: – Невозможно, конечно, с точки зрения наших уважаемых хозяев.

Удивление Яринки сменилось презрением. Она не поверила ни одному слову Крайнева. Была уверена, что все это придумано лишь для того, чтобы заставить ее вновь верить ему, простить его предательство.

– Все это весьма неудачно придумано, Юрий Борисович. Придумано, очевидно, специально для меня. Дорн не так наивен, чтобы оставить вас одного хотя бы на секунду возле готового к полету самолета. Придумайте что-нибудь другое…

Она говорила, не глядя на Юрия. Смотрела невидящим взглядом в окно. Ей тяжело было так говорить – она никак не могла заставить себя не верить Юрию,

– Хорошо, Яринка, – Крайнев поднялся. – Говорить нам с тобой сейчас трудно. Ты можешь мне верить, можешь не верить – это уже тебе виднее… Я не предал, а только ищу выхода. Выхода из этой бетонной могилы. И я найду его. Вот и все.

Он повернулся и пошел к двери. У порога остановился и, держась за ручку, добавил:

– Мы можем вылететь каждую минуту. Надо, чтобы ты была готова.

Яринка невольно кивнула в ответ. Крайнев улыбнулся. В это время дверь отворилась, и в комнату вошел Макс Буш. Не говоря ни слова, он приблизился к маленькому, красиво инкрустированному шкафчику, стоявшему в углу, отпер верхнюю дверку и повернул нечто похожее на выключатель. Юрий вгляделся – в секретном ящике стоял маленький микрофон.

«Все погибло, – подумал Крайнев, чувствуя, как кровь отхлынула от лица. – Он все слышал».

Переводя взгляд с Крайнева на Яринку, Буш сказал:

– Ваш план наивен. Дорн никогда не даст вам даже приблизиться к машине, если она будет готова к полету. Во всяком случае, рекомендую вести себя осторожнее. Ваше счастье, что сегодня у микрофона дежурил я.

Он посмотрел на Крайнева, на Яринку и тихо продолжал:

– Мы подготавливаем вам побег. Еще не все ясно, но такая возможность не исключена. Повторяю еще раз – осторожность!

Он снова включил микрофон и запер дверцы шкафа. Потом отошел к двери и остановился спиной к ней.

Юрий вздрогнул. Правая рука Буша неожиданно поднялась, и крепко сжатый кулак застыл в воздухе. Это было старое, традиционное приветствие красных фронтовиков.

Буш кивнул, и впервые Юрий увидел на его лице улыбку. Не сказав больше ни слова, он исчез за дверью.

Яринка и Крайнев стояли ошеломленные.

– Вот уж не думала…

Юрий кинулся к ней и закрыл ей ладонью рог.

– Т-ш-ш…

Он показал глазами на шкафчик, где стоял микрофон, и похолодел. Сколько было разговоров, сколько планов было продумано здесь словно специально для того, чтобы Дорн мог все это услышать. Ни одна их беседа не оставалась тайной. Об этом страшно было даже подумать.

– Всего хорошего, – сказал Крайнев, – я надеюсь завтра увидеть вас в лаборатории.

Яринка ничего не ответила, только улыбнулась неожиданно для себя весело и спокойно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Дорн подвел к Крайневу высокого широкоплечего человека в пилотском шлеме и отрекомендовал его. Это был летчик-испытатель.

В тот день готовился первый пробный полет. Изящный металлический красавец стоял на нешироких рельсах наверху катапульты. Сжатый воздух должен был дать первый сильный толчок самолету. Несколько секунд он с огромной скоростью пробегал по рельсам и оказывался в воздухе, не требуя разгона по земле. Крайнев уверял Дорна, что перегруженный реактивными ускорителями самолет не оторвется от земли без этого приспособления.

Юрий знакомил пилота с управлением ракетами. К его удивлению, пилот уже имел опыт в этом деле. Очевидно, в Германии тоже работают над этими проблемами и даже достигли некоторых результатов.

Крайнев, Дорн и пилот поднялись на катапульту к самолету. Показывая пилоту систему управления, Крайнев подумал: как хорошо было бы сейчас столкнуть вниз Дорна и пилота, дать полный газ и… очутиться с разбитой машиной на земле, – иронически завершил он свою мысль. Самолет мог взлететь только от мощного толчка сжатого воздуха. Никто не захочет помочь Крайневу подняться в воздух. Кроме того, в баках сейчас нет ни капли бензина. Дорн, действительно, очень тщательно относился к своим обязанностям тюремщика.

Пилот сел в кабину. Он сидел там, осваиваясь и привыкая к управлению. Лицо его было серьезно и сосредоточенно. Он знал – со скоростью в восемьсот километров шутки плохи.

Крайнев стоял около одной из ракетных установок, под крылом самолета. Уже не впервые нечто подобное приходило ему в голову. Мы привыкли к тому, что ножницы служат для резания бумаги или материи, и очень мало кто может представить себе ножницы – как копье. А между тем швырнуть ими во врага и ранить его – совсем нетрудно. Мы привыкли к заранее предназначенным функциям предметов или машин, а для того, чтобы выявить новую функцию, нужно обладать либо фантазией, либо основательным техническим образованием. На этом именно и строится план побега Юрия Крайнева. Вот удастся ли только осуществить этот план?

Пилот долго оставался в кабине. Когда вопросы были выяснены, все трое спустились вниз.

Склонившись над синими полотнищами чертежей, стоял профессор Шторре. Он приветствовал Крайнева и спросил, все ли готово. Юрий ответил, что начинать можно, но лишь тогда, когда прикажет Дорн. Очевидно, долго ждать не придется.

Яринка стояла рядом с профессором Шторре. Уже три дня работала она с Крайневым к величайшему удовольствию Людвига Дорна. Ей уже давно опротивело вынужденное ожидание. Казалась совершенно излишней эта длительная проверка пилотом каждой мелочи. Но Яринка сама не так давно сдала экзамен на звание осоавиахимовского пилота, все понимала и старалась сдерживать свое нетерпение.

Она была в пальто, но зябко ежилась, чувствуя холод. Октябрь был на исходе. Ветер уже не перебрасывал через бетонную стену желтые листья. Все чаще и чаще заморозки белили аэродром серебристым инеем. Короче становились дни.

– Чего он там копается, – недовольно пробормотал Крайнев, когда пилот снова залез в кабину. – Машину уже давно можно выпускать.

Наконец Дорн приказал Крайневу отойти в сторону и на всякий случай поставил возле него двух солдат. Только после этого он разрешил наполнить баки бензином. Со стороны все эти предосторожности выглядели довольно нелепо, но Крайнев в глухой ярости закусил губы и с трудом сдерживал себя. Он стоял неподалеку от катапульты, иронически посматривая на суетившегося Дорна.

В баки был налит бензин, и пилот, проверяя мотор, дал первые обороты винта. Пропеллер, как бы колеблясь, сделал один нерешительный оборот и вдруг сразу исчез в бешеной скорости вращения. Мотор работал безупречно.

Все было готово к полету. Летчик высунулся из кабины и взмахнул рукой. Дорн подошел к Крайневу.

Профессор Шторре положил руку на рычаг, которым включался механизм катапульты.

Крайнев понял, что настало время действовать.

– Остановитесь! – закричал он, бросаясь к Шторре. – Остановитесь, я совсем забыл…

Солдаты схватили его за плечи, Дорн испуганно бросился к нему. Профессор Шторре отпустил рычаг включения.

– Остановитесь! – продолжал кричать Крайнев. – Как мы могли забыть? Винт… надо сменить винт…

Удивленный пилот выключил мотор и вылез из кабины.

– Слезайте, – махнул ему рукой Дорн и приказал солдатам стать у входа на катапульту, хотя Крайнев и не думал туда лезть.

– Понимаете, – лихорадочно жестикулируя, говорил Юрий, обращаясь к профессору Шторре, – на самолете стоит старый винт с неизменным шагом…

– Вы правы, – подумав, медленно ответил Шторре. – Такой винт на большой скорости может стать тормозом. Надо поставить винт с автоматическим регулированием.

– Когда вы сможете дать чертеж? – сухо и раздраженно спросил Дорн.

– На проект нужно немногим больше суток, – ответил Крайнев. – Но для нового винта понадобится специальное литье.

– Это нас не остановит, – небрежно отмахнулся Дорн.

– Распорядитесь снять этот винт, – уже тоном приказа продолжал Крайнев. – Для проекта мне нужно знать систему его крепления. Пойдем, Яринка…

Всякий раз после того, как распоряжение было отдано, Крайнев сам спешил войти в дом, чтобы не слышать оскорбительного напоминания Дорна.

Шторре, летчик и Дорн остались возле самолета. Вызванные техники уже снимали винт. Новый винт мог быть изготовлен не раньше, чем через три дня.

Дорн злился и хмурился. Но все же лучше подождать еще три дня, чем пережить неудачу, а может быть, и катастрофу.

Пилот и рабочие ушли, забрав с собой снятый винт. На аэродроме остались только Шторре и Дорн. Старый профессор хотел спросить Дорна, не получил ли он письма от Вальтера, но отложил свое намерение до встречи в гостиной.

– Надо поставить охрану, – не то спрашивая, не то утверждая, сказал Дорн.

– Куда? – не понял Шторре.

– Сюда, к самолету. Не может ли Крайнев его как– нибудь использовать?

– Каким образом?

– Вылететь.

– Ну, знаете, с таким же успехом можно полететь на полах своего собственного пиджака. Я еще не слыхал, чтоб самолеты поднимались в воздух без винтов.

– Да, но пилот не выпустил бензин из баков. Прошу вас сделать это.

– Зачем? Ведь винта нет.

– Я вас прошу.

– Но ведь это бессмысленно.

– Я приказываю.

– Хорошо. – Шторре пожал плечами. – Но это совершенно лишняя работа.

Кряхтя и охая, он полез на катапульту, чтобы выпустить из баков бензин. Дорн направился в помещение. Самолет без винта казался раненым.