Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 77 страниц)

– О, какие люди, – вскочил командир второго батальона, увидев входящего в Ленкомнату Соколова и в оперативно скомандовал, – Товарищи офицеры!

Гремя стульями офицеры уважительно встали, приветствуя товарища, хлопая по плечам и освобождая проход к столу.

– Садись Сан Саныч, только тебя ждем, – пригласил комбата за стол Сутягин, – приступим. Все взяли посуду? – комполка обвел взглядом сидящих, – предлагаю тост: За настоящего офицера!

Полковник стукнул краем эмалированной кружки по стакану Соколова, в два глотка выпил содержимое и, ухватив бутерброд со шпротиной, откусил кусок, невольно передернувшись от запаха спирта.

Побренчав стаканами и кружками, передавая друг другу "чок", офицеры стоя выпили по первой и уселись по местам.

Соколов сел на место, держа в кулаке стакан с не тронутой водкой.

– Ты выпей, – участливо сказал начмед, – попустит немного, а то надорвешься.

Начальник штаба медленно выцедил водку и осторожно поставил стакан на стол.

– Спасибо ребята, только… не радостно мне.

– А мы рады видеть тебя в живых, и за это сейчас выпьем, – набычился комбат два разливая водку. И за тех кто не с нами выпьем тоже!

После того как выпили по второй, и разлили по новой, Соколов встал и дождавшись тишины произнес третий, традиционный в среде военных тост: "За тех кого уже нет! За солдат и офицеров. Выпьем за комбата! Я сегодня услышал как бойцы в курилке вспоминали его называя между собой "батяня". За комбата-батяню!

Офицеры молча поднялись и выпили не чокаясь по третьей. Немного постояв в тишине, снова расселись.

– Я в отпуске в Москве на бардовском концерте был, – прервал тишину капитан Лоскутов, сидящий на противоположном конце стола, – песня одна прямо в душу запала, Виктор Третьяков исполнитель. Это надо слышать, – смешался капитан, беря в руки гитару и негромким речитативом с легкой хрипотцой запел:

Петь мне сегодня – не то, чтобы лень, А просто мне петь – нечем… Связки вразнос, и лежит на душе Камень пустых фраз.

Лучше, давай в этот праздничный день Богу поставим свечи, Вспомним, давай, что два года уже Небо хранит нас!

Слушая песню офицеры строжели лицом погружаясь в свои мысли, повторяя еле слышно вслед за капитаном запавшие в душу строки.

Нанизывая строчку за строчкой на гитарный перебор Лоскутов повысил голос:

Вам звонят от Бога – Запишите номер!

Да, погоди немного, Я ж ещё не помер. Дай мне это царство Выпить до конца. Эх, жалко нет лекарства Супротив свинца!

Птица вниз – на сушу, Да с перебитой глоткой, А я больную душу Заливаю водкой.

Всё по-русски, вроде, Но что ж ты так горька?

Лоскутов замолк, прервав исполнение, затянув тягучую паузу и, отложив гитару, еле слышно прошептал:

…А просто нет Володи, И нету Игорька…

В полной тишине Эдик взял наполненный наполовину стакан и медленно как, простую воду, выцедил водку через край.

– Нам еще ребят погибших домой… сопровождать, – нарушил звенящую тишину Соколов, проглотив комок в горле.

***

Мы с Примаковым подошли к входу в Екатерининский зал Кремля и остановились.

Стоящие по обе стороны входа солдаты "президенского полка" взяли карабины "на караул", высоко задрав подбородок. Арочные, метров шесть высотой блестящие позолотой двери величественно распахнулись, приглашая войти, открываемые изнутри еще парой бойцов.

– Ну с богом, – мысленно перекрестившись я шагнул на ковровую дорожку ведущую к центру зала.

Сколько не ходил я по этим Кремлевским залам всегда поражался и восхищался предками чуть ли не на коленке построившими такую красоту.

"А уж сколько денег стоит содержать это великолепие в должном порядке! – некстати ворохнулась запоздалая мысль, но – положение обязывает".

Посредине зала стояли две подставки-трибунки с гербом России. Перпендикулярно первой дорожке от трибуны протянулась вторая к другому входу. Слева-справа на установленных в несколько рядов стульях сидели награждаемые и члены их семей. На первом ряду устроились приближенные к телу: министры обороны, внутренних и иностранных дел.

Утвердившись за правой трибункой я огляделся. По левую руку возле входа на большом белом столе, в несколько рядов, были выложены ордена и медали. Напротив, перед арочной нишей с бронзовой статуей какого-то мужика с мечом в левой руке и щитом в протянутой правой, толпилась приглашенная пресса.

"Все время забываю уточнить, что за товарищ. Георгий Победоносец, что-ли? Так ведь зал не Георгиевский. Ладно не важно, справа вон тоже неизвестная тетка и опять с мечом. Фемида вроде? Нет, та из другой оперы, у Фемиды весы должны быть. Но не Диана на же охотница?"

"Что-то слабовато у тебя с греческой мифологией", – заржал некстати проснувшийся второй голос.

"Тебя только не хватало, сгинь нечистая сила", – ругнул я свою шизу.

Среди празднично одетых гостей и награждаемых, глаза цеплялись за темные, траурные одежды родственников погибших.

Дождавшись тишины я открыл церемонию награждения:

– Здравствуйте дорогие мои, – голос предательски дрогнул, – я рад видеть вас здесь в Кремле, я горд тем, что мне выпала честь вручить заслуженные вами награды! Награды за мужество и отвагу, подвиг и героизм на поле боя.

Я скорблю вместе с родителями потерявших своих сыновей, с женами и детьми потерявшими мужей и отцов. Родина не забудет своих героев. На Воробьевых горах уже заложен монумент славы, на первой плите которого высечены имена павших в бою Героев России.

Отдадим дань памяти погибшим минутой молчания.

Все присутствующие дружно поднялись и замерли в торжественном молчании под звук метронома.

Выждав положенную паузу я продолжил:

– Говорят, что подвиг и героизм это всегда чья-то ошибка или предательство. Может быть в какой-то мере это и так, но это не умаляет величие подвига. Вы, здесь собравшиеся, соль и кровь Российской земли. Низкий вам поклон. Вчера я подписал принятый Государственной Думой новый Закон о статусе орденов и медалей России.

Я взял в руки золотую медаль Героя России и держа перед собой проникновенно произнес: – Эта медаль символ народного признания и почета. Героям России живым и мертвым честь и слава! Родители и семьи героев получат квартиры по выбору в любом городе страны и достойные государственные пенсии по потере кормильца, дети будут иметь право на бесплатное образование в любом высшем учебном заведении страны. Это лишь малая толика, того чем Родина может вас отблагодарить.

Приступим.

Напротив трибуны, в дальнем конце зала распахнулись ворота и в помещение торжественным, строевым шагом, в колонну по два зашли солдаты президентского полка. В правой полусогнутой руке у каждого находилась обтянутая красным бархатом шкатулка с звездой Героя России и удостоверением.

Промаршировав до трибуны солдаты повернули направо и построились в две шеренги слева от меня.

Я нашел взглядом Светлану смотрящую на меня во все глаза.

"Здравствуй моя родная, вот и свиделись".

– За проявленное мужество при штурме президентского дворца в Грозном, беспримерный героизм проявленный в бою, прикрывая отход товарищей, посмертно, званием Героя России награждается подполковник Пожинаев Владимир Михайлович.

Я ободряюще кивнул.

Женщина торопливо вытерла платком заплаканное лицо, встала и пошла к трибуне.

Не отрывая от нее взгляда я вышел навстречу. Одновременно из строя промаршировал солдат с наградой и остановился по левую руку. Не глядя, я взял шкатулку с наградой, бережно пожал руку женщины и сглотнув застрявший в горле тугой комок произнес:

– Благодарю, простите, что не уберег. Чем могу, – не отпуская руки я проводил Светлану, дождался пока она усядется на место и вернулся к трибуне.

"Вот и еще одна порушенная жизнь, как-бы своя собственная, хоть и чужая здесь".

– За подвиг….

***

Прошел год, после неудачного штурма президентского дворца в Грозном.

Зажатая частоколом застав и блокпостов республика выживала как могла под контролем делящих остатки ресурсов бандитов.

Всеми правдами и неправдами жители отдельных сел, в первую очередь равнинной Чечни создавали отряды самообороны и вытесняли непримиримых боевиков из населенных пунктов, слали делегации в штаб антитеррористической операции с петициями о вхождении в состав России.

Офицеры и прапорщики, контрактники рядового и сержантского состава ротационным методом сменяли друг друга, накапливая бесценный боевой опыт.

Мирная жизнь в приграничных областях понемногу налаживалась. Владикавказ уже считался тылом и группа офицеров выбралась на природу развеяться от трудов тяжких и отдохнуть душой.

Подполковник Соколов вышел из проходной КПП штаба армиии уселся в уазик.

– Далеко едем? – поинтересовался комбат у водителя.

– Три пальца по карте, километров с полста отсюда. Сейчас выедем на военно-грузинскую дорогу, свернем на Джейрах и на бережок Терека.

Суровые, горы тесно обступили военно-грузинскую дорогу, острые вершины насквозь протыкали нависшие тучи. В просвет облаков проскальзывали лучи солнца, и как прожектором освещали землю. Вся суровость природы как бы растворялась и таяла в этих лучах.

Компанию командирскому уазику составила госпитальная буханка. Бригада отдыхающих ехала в две машины, куцей колонной. Повернув на перекрестке с трассой на Джейрах, колонна тут же свернула налево на проселок и протрясясь еще километра три выехала на берег к истоку Терека. Сотни ручьев сливались здесь воедино, образуя знаменитую на весь Кавказ горную реку. Он здесь не широк, метров пятьдесят-сто, в пойме реки десятки островов, прозрачная горная вода, быстрое течение, буйная растительность. Изумительная природа Северного Кавказа. Вот где рай для рыбы, дикой птицы и браконьеров, ну и для любителей отдохнуть тоже.

Машины остановились рядом с небольшой полянкой. Народ споро выгрузился и каждый озаботился делом по вкусу. Одни начали выгружать продукты, кто-то пошел за валежником, кто потащил водку в сетке топить в Тереке, другие стали помогать накрывать поляну.

Оставшийся не у дел Соколов, подтянув поближе автомат на всякий случай, присел на бревнышко возле костра и огляделся. Пока собирались да выдвигались уже и день к вечеру.

Первый, по настоящему весенний день, радовал теплом. Вода парит, в тени кустов еще лежит снег. Легкий ветерок шелестит в ветвях ивняка, рябит гладь воды, подталкивая к берегу плывущий мусор. Чуть слышным всплеском отдает в заводях играющая рыба. Потрескивает разожженный костер, искры облаком взметываются вверх.

Нетерпеливый Серега Князев – комбат два, ворошит его палкой, горя желанием приступить к приготовлению шашлыка. Ротные Витька Кудинов с Саней Кропотиным насаживают мясо на шампуры. Рядом постукивает топором командир первого взвода старший лейтенант Володя Шмелев, – пытается обстругать какой то чурбачок.

Все молчат, проникнувшись моментом. Умиротворение тихо опускается на душу. Все вместе, но как будто каждый на своем острове. В своем выдуманном мире, думают о чем то личном.

Водка дошла до кондиции, на плащ-палатке порезаны домашний хлеб и помидоры, соленые огурчики выложены на расстеленную газету. На импровизированном столе скромные дары земли Российской. Каждый припер что мог. Кто лечо, кто горлодер с хреном. Зеленый лук с головками импровизированно выложен пучками по кругу, рядом в банке соль крупного помола. Вскрытые банки с сайрой и сельдью, оцинкованная трехлитровая банка маринованных помидоров из офицерского пайка.

Наконец дрова прогорели, угли пылают ярким, ровным цветом. Лицо Князева красное как кирпич от закатного солнца и жара костра. Взяв нанизанные шампуры, Серега аккуратно выкладывает их на кирпичи стоящие ребром над углями, и неторопливо вращает. Капли специй и рассола с шипением капают на угли, откуда поднимается обалденный запах. Мясо сперва закипев по краям, начинает темнеть, румяниться. В то же время водочка уже разлита по стаканам и народ для гулянки собран. Солдатские кружки стоят в один ряд, Шмелев ловко плеснул в каждую по три булька.

– Ну, что, под мясо?

– Будем! Поддержал соседа Соколов.

Мужики опрокидывают в себя водку и быстренько закусывают.

Костровой кричит: – мне оставьте!

Все гогочут, остатки напряжения последних дней растворяются в наступающих сумерках. Темные кусты подступили плотнее, от реки повеяло долгожданной прохладой. Володя Шмелев с Серегой приносят шампуры на которых пузырится жиром, прослоенное подгорелым луком и подвявшими помидорами мясо молодого барашка. Без команды бутылка прошла по кругу, щедро наполняя "бокалы" соседей.

– Между первой и второй, – прочитал многим знакомую мантру Шмелев командуя, – все к столу, пузырьки на середину.

– Это такой прикол у ракетчиков. Стартовый стол и его выравнивание во всех плоскостях, – шепнул на ухо Кропотину Кудинов.

– Мужики, давай за нас, за крепкую мужскую дружбу, – предложил тост Семенов!

– Давай, – бурно поддержала вся честная кампания.

Дружно чокнувшись металлическими солдатскими кружками офицеры накатили по второй.

Несколько минут, никаких разговоров, только сосредоточенное чавканье и невнятное мычание. Шашлык обжигает руки и губы, сочный запах и аромат специй сводит с ума, заставляет бурлить желудок.

– А как она холодненькая идееет, – протянул с наслаждением Семенов!

Постепенно народ разговорился, обстановка навевает воспоминания о таких же вечерах, встречах, событиях, которыми не терпится поделиться друг с другом, вместе пошутить и посмеяться над собой и друзьями.

– А вот еще шашлычок поспел, – послышался радостный голос Князева. Надев брезентовую рукавицу он собрал пышущие жаром шампуры и притащил к импровизированному столу.

Соколов плеснул водки в кружки соседей и пустил бутылку далее по кругу.

Князев приподнялся, наклонился к ярко рдеющим угля и подбросил несколько заранее приготовленных поленьев и веток. Наклонившись к костру потихоньку подул на угли. Сушняк радостно принялся, и угасший было костер весело затрещал.

Нет ничего лучше, чем вот так на рыбалке, на охоте посидеть возле костра. Слиться с природой. Бездумно смотреть на огонь, мельтешение мошкары на свету. Шмелев подтащил старый трухлявый пень и бросил в костер. Искры роем взвились до макушек деревьев. Темнота еще плотнее обступила компанию.

– За тех кто не с нами, за батяню, – поднял свою кружку Соколов, подымаясь на ноги.

Офицеры встали по примеру командира и молча выпили за погибших товарищей. Выждав тягучую минуту офицеры опустились на землю.

Эдуард Лоскутов начал тихонько перебирать струны гитары, с которой он никогда не расстается.

Прихлопнув по гитаре Эдик негромко запел:

Мои друзья – начальники, а мне не повезло:

Который год скитаюсь с автома-а-том.

Такое вот суровое, мужское ремесло…

Знакомый мотив заставил всех подхватить песню ставшую визитной карточкой танкового батальона на всех строевых смотрах.

Аты-баты, Аты-баты.

Аты-баты, Аты-баты.

Соколов, засуровевший лицом, нашарил лежащий рядом автомат и сжав цевье запел второй куплет:

Афганистан, Молдавия и вот теперь Чечня

Оставили на сердце боль утраты

За всех кого не вывел из-под шквального огня.

Голос нового комбата дрогнул:

Аты – баты, Аты – баты.

Взвился голос Лоскутова рубленными фразами, аккомпанируя хлопком ладони по гитаре:

Россия нас не балует ни званьем, ни рублем,

Но мы ее последние солда-а-а-ты.

А, значит, нужно выстоять, покуда не умрем.

Аты-баты, аты-баты

Аты-баты, аты-баты.

Капитан последний раз ударил по струнам и прижал их к деке ладонью. Офицеры задумчиво смотрели на костер. Никто не решался заговорить, прервать странную, непонятную величественность момента.

Лоскутов снова начал тихонько наигрывать ту же мелодию.

Князев тяжело вздохнул:

– Сколько ребят осталось в этих горах! За что? Единственное радует, гнуси всякой мы тут придавили хорошо. Кого только сюда не принесло бороться с гнетом России. И прибалтийских белоколготочниц и бандеросов хохлятских и арабов с персами.

– А как они попав в плен слезно требовали справедливого суда, – мстительно хохотнул в ответ Кудинов, – а вот хрен в сумку! Заседание военно-полевой тройки и к стенке в двадцать четыре часа. Правозащитничек Ковалев, неистово рвался в Чечню отстаивать права угнетенного народа, сунулся в защиту латышской биатлонистки, так его вместе с ней приговорили и шлепнули. И мандат депутатский не помог!

– А тож, – согласно кивнул головой Князев, – я слышал с самого верха поступила команда его пропустить, препятствий не чинить и взять за гузку на горячем!

Перебор гитарных струн переплетался с шумом ветра в верхушках деревьев, плеском воды, жужжанием комаров. Каждый думал о чем – то о своем. Лица друзей у кого задумчивы, у кого мечтательны или грустны. И кажется ну что еще нам надо в жизни, к чему все эти хлопоты и тревоги? Ведь человеку немного надо.

Раздался последний аккорд, еще несколько секунд волшебство музыки поддерживает тишину, после чего опять сал слышен тихий говор. Водка наполняет кружки как бы уже сама собой. Кто-то пошел до кустов и шарахнулся от взлетевшей птицы под смех товарищей.

Эдик прекратил играть и ударился в воспоминания:

– А мы в Германии на охоту ходили, на куропаток, прямо на территории части.

– А где ты там служил? – спросил Князев.

– На арсенале.

– Ага, там такие требования к мерам безопасности, а ты – на охоту!

– А мы и безопасность блюли! Представь – территория вся огорожена, кругом штабеля боеприпасов. Куропаток развелось – пропасть! А стрелять нельзя! Знаешь, что мы придумали? Представь себе картину – развернувшись в цепь, чтоб ни одна птица мимо нас не проскользнула, офицеры с рогатками на перевес прочесывают территорию.

– Да ну! – не поверил Князев.

– Вто тебе и да ну, – передразнил товарища Лоскин, – нащелкаем птичек, выпотрошим, запечем в фольге в золе. Такая вкуснятина! Там не только мы охотились.

Я как то раз пошел на рыбалку. Рядом небольшая речка протекала. Наловил десяток сорожек, иду домой удовлетворенный и умиротверенный. В гарнизоне у нас бродячий кот жил. Черный, крупный зверь, какой-то угловатый, сам себе на уме. Я иду, а навстречу важно вышагивает этот кот, с куропаткой в зубах. Остановился и уставился на мой пакет с рыбой, потом перевел взгляд на меня. Смотрим другу другу в глаза и завидуем. Я в шутку – ну что братан давай меняться. Тот внимательно смотрит на меня, и не уходит, словно чего-то ждет. Я достал из пакета крупную сорожку и положил на землю. Покосившись на куропатку торчащую в зубах, на рыбу лежащую перед носом и немного подумав, кот осторожно положил птицу, взял в зубы рыбу и важно прошествовал мимо меня дальше. Вот так я с рыбалки вдобавок еще и с куропаткой пришел!

– Рыбалка, охота, – Кропотин мечтательно потянулся, – люблю я это дело. Когда в Забайкалье служил – летом каждый год, то по ягоды, то по орехи. Доппаек, так сказать.

Князев обжигаясь притащил и вывалил на наш импровизированный стол очередную охапку шампуров.

– Хорош шашлычок, – причмокнул губами Кропотин, глядя как сосед двумя корками хлеба снимает истекающие жиром куски мяса на тарелку.

– Нет, что ни говори, ягоды – грибы это хорошо, но охота лучше! – воскликнул Коля Митрохин, – мы как-то на утку поехали, компания собралась небольшая. Утки где-то гогочут, начинает смеркаться, а они только тогда и летать начинают. Причем пролетают над тобой быстрее чем за секунду, не успеваешь ружье вскинуть как той уже и след простыл. Пальба стояла еще та. Всех уток как корова языком слизнула. Расстреляли весь боезапас без всякого толку. Достали пузырь с горя.

Тут из-за кустов старый дед с каким-то карамультуком выходит. Можно говорит я тут с вами посижу ребята. Садись дед, не жалко. Налили ему. Выпив сто грамм, дед вытер усы и о чем то задумался о своем. Сумерки пригнули тишину к земле, все звуки стали отчетливее и ярче. Смотрю дед встрепенулся: – однако утка летит!

– Где!?

Дед встал, из кисета засыпал порох в ствол, забил пыж, насыпал дроби, забил еще один пыж. Установил какую-то подставку, водрузил на нее свою артиллерию, сделал вид, что прицелился куда-то и бабахнул в белый свет как в копеечку. Все наша честная компания повалилась кто куда от смеха.

– Дед, ты наверно перепил! Ты зачем в луну пуляешь!?

– Однако попал, – задрав седую бороденку, с достоинством отвечает дедуля. Братва в лежку, зашлась в смехе до истерики.

– Ребята посмотрите за ружьем.

Мы ему – да без проблем. Дед ушел. Еще пять минут мы ржали и судачили по поводу старикашечьей охоты. Глядим возвращается наш дед. На поясе три утки.

– Однако хватит охотиться, – говорит старик. Разбирает свой арсенал. – Прощевайте робяты, – и уходит.

Вот так дед, вот так мушкет!

История развеселила нашу честную публику.

– Наливай, – кричит Семенов.

– За охоту! За природу! – добавляет кто-то еще.

– У нас прикол в части был, – с трудом ворочая языком, проговорил Кропотин, – вызываю бойца, был у меня в роте ефрейтор Гийнаттулин, тупой но исполнительный. Я думаю деревья пилить много ума не надо. Но во избежание всяких эксцессов даю ему палку длиной четыре метра и говорю обрезать тополя по этой палке на четыре метра. Все понял, спрашиваю?

– Так точно, – моя все понял, козыряет тот. Сам я в парк на ПХД поехал. Через четыре часа прибегает запыхавшийся посыльный, кричит: – Товарищ капитан, вас срочно комполка вызывает! Что еще стряслось думаю? И что вы думаете? Мой Гийнаттулин успел пол аллеи укоротить ровно на четыре метра, но замерял от макушки. Одни деревца метра по три четыре стоят, другие пеньки по два-полтора. Комполка орет, слюной брызжет: – Кто так задачу ставит? Почему не проконтролировал? Что теперь делать?

– А что тут поделаешь? Пришлось выкорчевывать труд Гинияттулина и садить новые деревья!

Вся компания дружно покатилась со смеху.

Ночь вступила в свои права. Кое где птицы подают свой голос, иногда в реке всплеснет рыба. Луна стоит высоко в небе и заливает призрачным светом все вокруг. Соколову захотелось побыть одному. Он встал и пошел к реке. Почему-то ему стало очень грустно.

"Все суета и наши мечты и наши желания. Сколько людей до нас к чему– то стремились, мечтали, может быть чего и достигли, только того ли, что действительно необходимо?"

Природа затихла, солидарная с комбатом. На черной воде дрожжали и рябили звезды. Плеск воды уносил тоску и приносил тихую печаль. Печаль о прошедших годах жизни, о несбывшихся мечтах, не завершенных делах.

"Тихая печаль, я люблю тебя, ты не гложешь, а умиротворяешь. Приносишь покой и забвение".

Сзади Соколова зашуршала трава, подошел Костя и присел рядом на камень. Помолчал немного и сказал: "Я то же люблю вот так посидеть на берегу, подумать о смысле жизни. Но не надо сидеть слишком долго, потом трудно возвращаться назад. Пойдем к ребятам, выпьем еще по пять капель и на базу".

***

Тяжелая ракета окуталась клубами дыма. Слепящее пламя из дюз ударило в стол космодрома, отталкивая гигантскую сигару от земли. Стальные фермы словно дуги капкана нехотя разошлись, отпуская добычу. Все быстрее и быстрее наращивая скорость, через полминуты семидесяти метровая махина слилась в одну слепящую точку на небосклоне.

В ЦУП пошла телеметрия, новая космическая орбитальная станция "Россия" вышла на запланированную орбиту.

Предварительно, на орбиту были выведены запасной спускаемый аппарат, производственный модуль и автоматический грузовоз "Прогресс" с запасом воздуха, продуктов и воды.

Через двое суток маневрирования, стыковок и наладок командир экипажа – полковник Рощин, доложил о готовности станции к работе.

Годом ранее успешно запустили на орбиту китайскую и индийскую станции в такой же комплектации и доставили на бывшую станцию "Мир" иранский экипаж.

Местоположение станций на орбите планировалось недалеко друг от друга, чтобы после окончания работ по запуску на орбиту всех станций была возможность маневра и стыковки друг с другом, для экономии топлива, проведения совместных экспериментов и в первую очередь для оказания помощи и возможной экстренной эвакуации при необходимости. Кроме того легче осуществлять наблюдение, коррекцию орбиты, доставку грузов и экипажей. При необходимости каждая станция могла отстыковатьсь и занять независимую орбиту.

Европейцы разрабатывали свою космическую программу и проектировали международную орбитальную станцию под патронажем США, отставая от России на несколько лет. Вывод на орбиту готовых элементов и модулей станции обеспечивала Россия своими ракетами с космодрома Байконур, пользуясь временным вакуумом в космической программе НАСА, нещадно задирая цены. Кому не нравится – походи по рынку поищи дешевле.

Запуск орбитальной станции "Россия" был первым шагом программы создания и запуска орбитальной станции вокруг Луны. Лунная программа России, опубликованная в девяносто третьем году, предусматривала отправку на Луну автоматических станций и луноходов для отработки элементов посадки и взлета. Параллельно шла работа над разработкой тяжелой ракеты, с помощью которой можно было доставить на поверхность Луны модули лунной станции, запасы пищи, воды и воздуха, запасной пилотируемый автомат. Окончательную сборку станции планировалось провести силами доставленных на Луну космонавтов. Вся программа была рассчитана на двадцать лет до две тысячи тринадцатого года.

Американцы после первого пилотируемого полета нашего Гагарина, в шестьдесят первом году, через восемь лет уже как-бы побывали на Луне. Да не раз, если не звиздели. А то на моей памяти в последующие шестьдесят лет так и не сподобились, покуда туда китайцы не собрались. Как только Китай заявил на весь мир, что в две тысячи двадцать четвертом году построит лунную станцию, так заокеанские друзья забеспокоились подозрительно. Сразу лететь понадобилось, причем вперед китайцев. Неужели и правда их полеты фальшивка? Жаль, я так и не дожил и не узнал чем там все закончилось. Здесь, надеюсь россияне сами проверят что почем.

***

Директор НАСА Дэниэл Голден не успев войти в овальный кабинет услышал гневный рев Билла Клинтона:

– Где наша Лунная программа? Почему Китай и Россия свою сформулировали, а мы упиваемся старыми достижениями?

– Господин президент! Я не понимаю причины вашего гнева? Мы свою луну программу успешно завершили двадцать лет назад. Сейчас перед агенством стоят другие, более значимые задачи.

– Запуск автоматов на Марс и Сатурн для вас важнее ближнего космоса? – язвительно уточнил Клинтон.

– Почему бы и нет, – невозмутимо пожал плечами Голден, – надо ставить перед собой более значимые задачи, смотреть вперед, а не повторять прежние успехи, надеясь сорвать овации.

– Значимые? – взвизгнул в негодовании президент, – на орбите уже висят над нашей головой Китайская, Индийская и Русская станции! Мало того Иранская – бывший советский "Мир", издевательски кружит над головой и посылает пламенные революционные приветы американскому народу на каждом витке. Этот гребанный Нострадамус обещал, что русские ее затопят через семь лет, а они ее Ирану сплавили. Вы мне тычете в нос "успешным" запуском шаттлов в прошлом году. Целых семь из семнадцати!? Где ваша обещанная международная космическая станция? Где наша орбитальная станция?

Директор НАСА набычился и язвительно бросил: – Свою орбитальную программу после неудачного запуска станции "Скйлэб" мы свернули. Станцию "Свобода" проектировали и бросили не закончив, затратив двадцать миллиардов долларов. "Скайлэб" утонул в Индийском океане через пять лет после запуска в семьдесят девятом году. Мы еле еле осилили три экспедиции на станцию. Одну на месяц, вторую на два и последнюю на восемьдесят четыре дня. По договору НАСА с Роскосмосом в девяносто восьмом году должен был быть запущен первый модуль МКС "Заря". Изготовить его должны были русские. Однако в результате "успешной", – Голден скривился, – политики нашего Госдепа и вашей лично, русские заморозили все соглашения по созданию МКС и запустили практически готовые модули, продав их Китаю и Индии по двести миллионов долларов за штуку. Сравните цены, господин президент. Дешево и сердито, как говорят "комми". Так что нам пока остается только самолетики запускать на пару недель в ближний космос. Без русских нам не потянуть в ближайшие пять-десять лет создание своей станции. Бюджет НАСА не резиновый. Либо придется свернуть все долгосрочные и перспективные программы, либо увеличивайте в разы финансирование!

***

"Дорога к обеду ложка, к ночи дорог унитаз, Хороша в золе картошка, а в шампанском – ананас. Только в нашей стране почему-то весь порядок вещей перепутан, И бездонная русская смута стала нормой вполне.

Что ни вор, то высокий начальник, Что ни бред, то закон чрезвычайный, Страшно думать, куда нас причалит На подобной волне

Дядя Боря, где посадки? Что странные порядки? Чем богаче нынче вор, тем незряче прокурор.

Дядя Боря, где посадки? Колыма вскопала грядки, И засеять огородпросит весь честной народ".

Сергей Трофимов

Обшарпанная, видавшая виды "Волга" припарковалась на автостоянке возле здания Правительства республики Бурятия.

Со скрипом затянув ручник, водитель полуобернувшись доложил пассажиру вольготно развалившемуся на заднем пассажирском сиденьи:

– Прибыли Жаргал Цыренович, одиннадцать ноль ноль как заказывали!

Мордатый, моложавый бурят, кандидат на должность главы Кижингинского района республики Бурятия Батуев, давивший на массу всю дорогу, дернулся приложившись головой о боковое стекло и смахнув струйку слюны с подбородка рукавом осоловело захлопал глазами.

– А, что, где?

– На месте говорю, Жаргал Цыренович, – ткнул рукой в сторону окружающих площадь Ленина правительственных зданий водитель.

"Ох, что-то последнее заседание предвыборного штаба, плавно перешедшее в пьянку в сауне с девками тяжело далось, а где, – Батуев судорожно зашарил руками вокруг себя. Приступ паники выдавил на лоб кандидата обильную испарину.

– Портфель где? – просипел Батуев, наливаясь тягучей краснотой.

Водитель удивленно оглянулся и перегнувшись в промежуток между сиденьями в полголоса ругнулся:

– Черт, да вон же он, на пол упал Жаргал Цыренович!

Батуев наклонился, схватил портфель и водрузил себе на колени. Посидев полминуты, переводя дыхание, он торопливо расстегнул портфель и сунув в него руку облегченно вздохнул, нащупав тщательно завернутый в газету и замотанный скотчем сверток. Подавив попытку размотать его и в очередной раз пересчитать денеги Батуев застегнул портфель, вытер вспотевшие ладони об чехол сиденья и буркнул водителю:

– Жди здесь, я скоро, ну че сидишь?

Водитель выскочил из-за руля и обогнув капот "Волги" услужливо распахнул заднюю дверь.

Батуев вышагнул из машины и, выпрямившись, с хрустом потянулся.

– Однако засиделся, – буркнул кандидат в районные власти и, не оглядываясь, вразвалку пошагал по тротуару, зажав портфель под мышкой.

Покосившись по дороге на затылок головы Ленина, напротив входа в здание правительства республики, в который раз подивившись выверту мысли советских скульпторов, Батуев свернул направо и, поднявшись по ступенькам, зашел в холл здания.