Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 77 страниц)

Все участники междусобойчика затаили дыхание, ожидая моего окончательного вердикта.

– Что уши навострили господин Хижа, интересно вам? А уж как мне интересно еще и в вашем столе, главного экономиста мэрии, порыться. Чувствую, там подводных камушков поболее наберется. Но с вами потом, на вас и ваших компетентных товарищей хватит. Идите пока, и вы Егор Тимурович идите, мы с Собчаком и Пулиным вас немного позже догоним.

Дождавшись пока лишние товарищи освободят помещение я встал и прошелся по кабинету.

– Вы господа где-то рядом, неподалеку друг от друга живете? – круто сменил я тему беседы.

– Да, в старой коммуналке, – заскромничал Собчак, – на набережной Мойки, 37.

– А раньше где проживали?

– В двушке на окраине. Но добираться далеко, вот и разменялся.

– А вы на Васильевском острове, второй линии, 17? – уточнил я, переведя взгляд с Собчака на Пулина.

Пулин молча кивнул в ответ.

– А не прогуляться ли нам до вашего дома, Анатолий Александрович, а потом к Пулину в гости?

Я внимательно смотрел на судорожную работу мысли, отображающуюся на челе народного избранника Санкт-Петербурга.

– Ааа, зачем Борис Николаевич?

– Понимаете, – проникновенно начал я, – ничто лучше жилья не раскрывает характер и внутреннее содержание человека. Я сам в коммуналке жил, поэтому меня очень заинтересовала коммуналка на сто двадцать квадратных метров в одно рыло!

По дороге вы с Пулиным мне поведаете, в каких магазинах отовариваете свои продуктовые карточки, заодно и отоварим. Отоварим, да, как вы думаете? Посмотрим на ассортимент в магазинах, затем сравним с ассортиментом ваших холодильников. Поймем чем и откуда, питаются слуги голодающего города, глядишь выявим еще несколько дополнительных продуктовых точек, о которых можно поведать Санкт-Петербуржцам. Хоть так поможем преодолеть голод! Да и сравним соответствие наполненности жилища с уровнем зарплаты.

Собчак загрузился невеселыми мыслями и замолчал.

– Вы Анатолий Александрович не туда думать начали. Если квартиру законно расселили, то шут с ним, отремонтировали за счет бюджета – пускай, все-таки мэр такого города должен и сам жить в приличных условиях, чтобы о других думать. Если мебелями обставили за счет бюджета – поставьте имущество на баланс и сделайте квартиру служебной. Но не вздумайте приватизировать!

Пулин закончил сверлить взглядом столешницу, встал по стойке смирно, гордо вскинул голову и твердо произнес, глядя мне в глаза: – Готов понести любую ответственность по закону, вину свою признаю, бес попутал!

Собчак заерзал за столом, бросил взгляд на Пулина. Опоздал бедняга, или не дозрел. Не я плохой мол, жизнь такая – сука.

– Да! И я, – не договорив, Собчак смешался и растерянно замолчал.

Может еще не все потеряно для товарищей, надо поддержать души прекрасные порывы.

– Надо давить паровозы, – пока они еще чайники, – выдал я, понравившуюся мне словесную конструкцию, навеянную снами, наполненную глубочайшим смыслом послезнания, и увидев ошарашенные лица присутствующих, грустно усмехнулся, не став раскрывать ее содержание.

– Коржаков, – громко крикнул я, – заставив испуганно вздрогнуть оппонентов.

Дверь приоткрылась и заглянул начальник охраны.

– Александр Васильевич, пошукайте у секретаря на столе несколько листов бумаги.

Не прошло пяти секунд, как Коржаков бодро подошел ко мне и протянул тоненькую пачку бумаги.

– Вот, Борис Николаевич, пожалуйста, – и заинтересованно глянул на присутствующих.

Пододвинув пачку бумаги на середину, я скомандовал: – Берите оба! Господин мэр, выделите ручку Путину.

Собчак криво усмехнулся, – что по собственному?

– Не дождетесь такого счастья товарищ Собчак! Вы оба мне должны будете, как земля колхозу – пожизненно! Сейчас каждый из вас будет зарабатывать для себя индульгенцию.

Посмотрев на ошарашенные, недоверчиво надеющиеся на прощение лица я расшифровал, что понимаю под индульгенцией: – Подробно, с датами, фамилиями и должностями описываете, когда, где, сколько…. будем честными перед собой, украли.

С кого и что поимели: взяток, подарков, услуг – деньгами и борзыми щенками, квартирами и земельными участками, продуктовыми наборами, видиками-шмидиками. Что присвоили из того, что плохо лежало, вами не положенное. С кем организовывали преступные сообщества и совместные криминальные предприятия, схемы незаконного обогащения, вынашиваемые замыслы по игорному бизнесу и всех знакомых вам фигурантов. В конце выписываете все, что принадлежит вам, жене, детям, родителям, братьям и сестрам стоимостью больше вашей и их зарплаты, за все время трудовой деятельности: земельные участки, автомобили, яхты, квартиры, дачи и дома с указанием реальной стоимости в рублях, счета в банках отечественных и заграничных. Я милостиво соизволю даже считать, что всю свою трудовую жизнь вы и ваши родственники жили впроголодь в конюшне. И только я решу, что вам оставить с последующей отработкой и компенсацией государству, а без чего вам стоит обойтись. И не вздумайте переоформлять ваше имущество на племянников, дядь, теть и бомжей с улицы. Узнаю, уничтожу и вас и племянников. Излишки финансов после реализации, а реализовывать вы будете сами, вы оба перечислите на отдельный счет организации, назовем ее "Фонд поддержания правопорядка". И только попробуйте мне сыграть на разнице в цене продажной и реальной. На индульгенции не наваривают, это надеюсь ясно?

Собчак с Пулиным дружно закивали.

– Распорядителем фонда будет Пулин, устав фонда представите мне на утверждение, можете зарегистрировать как некоммерческую организацию, Владимир Владимирович.

Пулин гулко сглотнул.

– На первый раз прощу, но вы – Собчак, сделаете мне Санкт-Петербург столицей правопорядка, всероссийской мечтой, самым развитым промышленным, интеллектуальным и культурным центром страны. Или сдохнете, или сделаете. И если благодарные горожане не поставят вам, лет через пять, памятник из бронзы на набережной Мойки, то я вас лично в этой Мойке утоплю, – я со свистом втянул воздух, – а я за вами буду следить, за каждым шагом, каждым вздохом. И упаси вас бог….

Мысленно я представил картину казни, и вдумчиво посмотрел на страдальцев. Очевидно, отражение мыслей на моей физиономии впечатлило их, по самое не балуйся так, что они синхронно отпрянули назад.

– Первым вашим шагом Собчак, – сделав вид, что не обратил внимание на конфуз, продолжил я, – будет, естественно, накормить город. Перекрыть все дороги и порты, границы со странами Прибалтики и Финляндии. Проверить все таможни. Задерживать и возвращать любой транспорт с продуктами, направляющийся за пределы области. Вы лично будете заключать контракты на поставку продовольствия, за деньги, никакого бартера. В первую очередь с соседями: Польшей, Белоруссией, Украиной, Финляндией, напрямую от мэрии с иностранными компаниями и фирмами. Деньги я вам найду, экономистов и юристов Гайдар обеспечит.

На январь месяц, поставку продовольствия проведем со складов госрезерва Москвы, если конечно в этом будет необходимость.

– Как не будет, председатель облторга в понедельник на совещании доложил, что в городе продуктов осталось на две недели! Так, что с учетом времени на закупки и поставку… его уже нет времени-то, – прорезался голос у Собчака.

– Посмотрим, есть одна идея, не знаю насколько здравая, – я задумался, помолчал и встряхнул головой, – но альтернативы нет никакой. Об этом чуть позже! Анатолий Александрович, обеспечьте производство из сохраненного сырья необходимых стране товаров. На экспорт разрешаю отправлять только готовую продукцию. Ни кубометра леса, ни килограмма металла. Промышленности города даже имеющихся запасов хватит только на два – три месяца!

– Теперь вы, – дошел я до Пулина.

Владимир Владимирович вытянулся еще больше, хотя казалось уже и некуда, и преданно уставился мне в глаза. Не став играть в гляделки, я подпортил ему настроение.

– Вы после заполнения компромата на себя, пишете заявление на увольнение по собственному желанию.

Если сказать, что Пулин сильно расстроился, то я не погрешу против истины. Надежда на благополучный исход дела, проблескивающая в глазах после моих указаний Собчаку, пропала.

Ну а ты как хотел, пропадешь на такой должности. Не твое, слишком предприимчив ты для такой работы оказался.

– Вас, Владимир Владимирович, я забираю с собой в Москву. Вы будете восстановлены в органах безопасности. Вы будете моей тенью, цепным псом президента, ужасом каждого зажравшегося прокурора, беспринципного судьи, криминального мента. Вашим именем проворовавшиеся и коррумпированные чиновники и директора заводов будут пугать жен и детей. Везде где вы появитесь должны молиться и рыдать. Рыдать от Вас, а молить о снисхождении меня. Предлагать решение будете вы, именно вы будете потом с этими людьми работать или не работать. А я буду утверждать ваши приговоры, все стрелки переведу на себя, все проклятья приму на свою голову. После вашего отъезда должна гореть земля и рваться боеприпасы. Вы будете последней надеждой людей довести до меня их обиды и беды! Если сами решить вопрос не сумеете. В каждой области и республики должно быть создано представительство президента. Вы отберете каждого на должность моего представителя, познакомите со мной и будете следить за любым их вздохом! На ближайшие пять лет это ваша судьба.

По мере рисования картины его ближайшего будущего, тень отчаяния на лице Пулина таяла, а в глазах загорелся огонек предвкушения. Я чувствую, угадал с назначением товарища в десятку. Быть серым кардиналом при монархе, дорогого стоит.

– Напоследок… дайте-ка мне ваши часы, – ласково попросил я Пулина, – что-то вы частенько на них поглядываете.

Пулин недоуменно расстегнул стильный кожаный ремешок и бережно положил часы на стол передо мной.

Я взял их в руки и прочитал наименование фирмы производителя вслух:

– "Blancpain" [18]. Вы знаете Владимир Владимирович, я еще тот самодур, – я размахнулся и хряснул часы о пол. Хваленый противоударный и глубокоподводный швейцарский инструмент не выдержал издевательства и разлетелся вдребезги, не оправдав свое реноме.

Пулин и Собчак подпрыгнули на месте.

– Видите, никакие они не противоударные, врут все капиталисты проклятые! Зря вы отдали за них одиннадцать тысяч долларов. Не стоят они того. Не, не стоят!

Собчак осторожно переместил левую руку под стол.

Я тут же отреагировал, – не понял господин Собчак?

Мэр, состроив страдальческую мину, снял часы, с грустью в глазах подержал в руках и, мельком улыбнувшись, хлобыстнул о пол рядом с остатками Пулинских.

– Ну не может честный человек, сейчас носить часы и костюмы стоимостью в три годовые зарплаты! Вы согласны со мной? – отечески, проникновенно, уточнил я у них и дождавшись утвердительных кивков продолжил, – вы будете одеваться стильно и красиво в правительственном ателье и его филиалах, носить вы будете часы "Чайка" или "Восток", можете и "Славу" так что принимайте меры, чтобы они были не хуже этих. Хотя бы одну линию представительских часов запустите! Ездить вы будете только на российских машинах, поэтому сразу забудьте и не мечтайте о мерседесах. Подымайте наш автопром. Были ведь у нас машины на уровне – та же "Чайка" и "ЗИЛ-114"!

Я оглядел скорбную компанию.

– Для утешения скажу, президент Клинтон на инаугурацию надел отечественные часы Timex Ironman Triathlon,[19] стоимостью пятьдесят долларов. У меня вон, – я задрал рукав, – командирские!

– Какой Клинтон? – выпучил на меня глаза Пулин.

– Ээээ, поторопился я, вперед забежал, президент Буш конечно. Клинтон будущий президент США, – и сделав вид, что опять разозлился рявкнул, – ты меня не путай Пулин! Ты на ус мотай, что я говорю.

Закончив нравоучения, я перешел к животрепещущему.

– Все, хватит лирики, с вами разборки закончились. Но продовольственная проблема осталась. А вы Егор Тимурович, почему молчите, как рыба об лед? Предлагайте пути разрешения продовольственного кризиса. У вас есть данные по наличию продовольствия в Московской области? Чем можем помочь соседям?

Гайдар заерзал и неуверенно высказался: – Картина, судя по данным Росстата, везде более-менее одинаковая. И даже если где-то есть излишки запасов продовольствия, сомнительно, что признаются. Надо раньше было отпускать цены, я же говорил, настаивал! Прибалтика отпустила еще летом, вот продукты туда и утекли!

– Так эти цены и без всяких отпусков, последние полгода, каждый месяц удваиваются.

– Этого недостаточно, Борис Николаевич, рынок должен сам определить цену, тогда и товары появятся! – загорячился Гайдар.

– А если они раз в двадцать – тридцать поднимутся, как в вашей разлюбезной Прибалтике? На какие шиши тогда Собчак продукты купит? Да и чтобы появиться продуктам даже по высоким ценам они просто должны быть. Кстати, по данным того же Росстата, в этом году было произведено продуктов на тридцать процентов больше чем в прошлом! И где они Егор Тимурович?

Гайдар недоуменно пожал плечами: – Рынок, кто успел, тот купил!

– Ох молодца! А кто не успел, тот опоздал, а кто не торгаш – пусть сдохнет от голода? От уж рынок так рынок. У тебя одна причина – свободный рынок! Только у нас нет рынка, в стране денег в десять раз больше, чем любой продукции. И вся она, по моему мнению, припрятана, ждет правительственного решения по отпуску цен и приватизации сектора торговли. Как только отпустим цены, тогда из под прилавков и появится припрятанное, по ценам как в Прибалтике. Вся денежная масса будет моментально высосана торговлей у населения, мы конечно напечатаем новые деньги, зарплату-то платить надо и тогда начнется гиперинфляция и наступит коллапс экономики!

– Извините господа-товарищи, мы с Гайдаром никак к концессусу не придем, даже вот вас слушать заставили! Обратили внимание, – я поднял указательный палец в верх, – мы пытаемся решить проблему, а не карманы набить в отличие от вас. Вы Егор Тимурович меня своей теорией в гроб загоните! Я спрашивал вас конкретно – как накормить Петербург сейчас, а вы меня опять в свободный рынок отправили!

Немного помявшись, я посмотрел на время.

– Ого уже пятнадцать часов. Страшновато мне как-то, ну да чем черт не шутит. Будем решать продовольственную проблему в духе продразверстки!

– Анатолий Александрович, отдайте распоряжение начальнику ГУВД, таможенного управления, службы безопасности и прокурору области завтра, к шести утра выделить, на весь день по сто сотрудников из числа следователей, оперативников, начальников отделов и отделений города и области. Представляют личный состав начальники силовых министерств лично. Списки выделенного личного состава, с указанием должностей сегодня к восемнадцати часам должны быть в мэрии. Таксопаркам предоставить сотню автомобилей.

Мы с вами переходим на казарменное положение, оставьте несколько человек кому можно доверять. Руководители силовых министерств то же остаются здесь. Отключить все телефоны. Данная информация не должна уйти из этого кабинета, до начала работы завтра. А завтра будет уже поздно, существенные объемы продовольствия быстро не перепрячешь. Создаем сотню комиссий в соответствующем составе, каждой нарезаем участок работы. Пять комиссий оставляем в оперативном резерве. Все сотрудники ГАИ завтра выполняют одну задачу – проверка автотранспорта на предмет незаконной перевозки продовольствия. Каждая машина записывается: откуда, куда и что везет, номера сопроводительных документов.

Задача – проверить все продовольственные склады и базы, станции погрузки и сортировочные города и близлежащих районов области. Осмотреть каждый вагон, контейнер и автомобиль-фургон, таможенные пункты, крупные продовольственные магазины, провести поверхностный учет и инвентаризацию. При выявлении существенного расхождения наличия продовольствия с учетными данными, склады опечатывать, начальников арестовывать и возбуждать уголовные дела. Вагоны разгружать, продовольствие возвращать на склады. Определить их перечень и взять под охрану. Закрыть и расформировать все лавочки под названием столы заказов и им подобные, все запасы продовольствия изъять и пустить в розничную продажу. С завтрашнего дня все кормятся в одних магазинах. Повторяю – все! От губернатора и прокурора до уборщицы в соседней школе.

А я съезжу на телестанцию, обращусь к населению по телевидению, чтобы создали из своих представителей комитеты содействия органам правопорядка по пресечению противодействия и сокрытия продовольствия. Я думаю, мы не только удивимся активности населения, но и еще больше удивимся объемам найденного.

Все сведения о наличии продовольствия и его номенклатуре собираем сюда. Здесь будет штаб, в Смольном! И исходя из полученных данных будем решать, сколько и чего надо будет дозакупить и как честно распределить имеющееся. По сколько грамм пайку хлеба делать будем, – коряво пошутил я напоследок.

В двадцать три часа вечера я обратился к населению по телевидению с просьбой оказать мне содействие в борьбе с коррупцией, мошенничеством, сокрытием продуктов питания.

Я сказал простыми словами:

– Дорогие мои Ленинградцы, помогите мне, президенту страны, разогнать поганой метлой тех, кто довел ваш город до продовольственных талонов. Завтра с утра, я организую проверку всех магазинов, складов и баз города и области. Проследите пожалуйста, чтобы до утра из них ничего не вывезли, созвонитесь друг с другом, создайте комитеты, добровольные народные дружины, обеспечьте их теплыми вещами и горячим чаем. Фронтовики и ветераны военной службы, имеющие наградное оружие, послужим Отечеству? Помогите народным дружинам, охраняйте их, но не более того.

В мэрии до утра будут работать десять телефонов горячей линии, если увидите какое непотребство звоните, и по указанному вами адресу будет отправлен наряд милиции. Если в течении часа ничего не изменится, записывайте номера машин, прокалывайте шины, звоните еще раз и требуйте лично меня.

Я буду у телефонов до утра. Если вы точно знаете, что у какого либо чиновника, руководителя – морда лоснится не по зарплате… напишите подробно и принесите с утра в Смольный. Я вас приму лично, прочитаю и разберусь! Я уверен, вместе мы решим эту проблему. Время пошло, родные мои, и пока оно работает не на нас. Берегите себя, в одиночку на амбразуру не кидайтесь. Вы нужны мне живыми и здоровыми, те кто – порядочные, честные, совестливые и принципиальные.

Город встал на дыбы, город встал под ружье.

За сутки мы конечно не управились. Телефоны разрывались от звонков. Соединительные линии плавились от накала эмоций. Импровизированный пресс центр и центр управления кризисными ситуациями едва справлялись, реагируя на сообщения граждан, ведя учет звонков и событий.

Все дежурные наряды милиции выехали по распоряжению штаба на объекты. Большая часть встали с народом в оцепление.

Треть ментов потерялась и растворилась в каменных джунглях, часть из них всплыла на охране складов и магазинов, автоколонн с продуктами, охране от населения своих полян по месту работы. Милиции не хватило.

По тревоге подняли полк внутренних войск, выпускные курсы военных училищ. К утру ввели в город бронетехнику. Взяли под охрану все ключевые точки города, крупные базы и склады, железнодорожные станции погрузки-выгрузки. Установили блокпосты и пустили совместные с милицией патрули на БТРах.

Мои надежды к вечеру следующего дня закончить и улететь в Москву пошли прахом.

Без жертв и эксцессов не обошлось.

Люди поверили мне, люди встали стеной у своих продовольственных, овощных магазинов и булочных.

Одни пытались перепрятать, другие воспрепятствовать.

Доведенные до отчаяния и озлобления с одной стороны.

Боящееся разоблачения ворье с другой.

Одни давили гружеными машинами столпившихся людей, другие строили баррикады и кидали булыжники в лобовые стекла машин, колоннами курсировавшими между магазинами и складами, скапливаясь у разведенных мостов.

Бригады подогретых водкой грузчиков и подтянувшихся быков криминальных банд, бульдозером сминающих добровольных дружинников, тонули в толпе собравшихся студентов и бабулек-одуванчиков, круша противникам кости, ломая руки и ноги.

Ветераны фронтовики, имеющие наградное именное оружие, открыли предупредительный огонь в воздух. Потерявшие берега бандиты открыли ответный огонь по людям. Поднялась беспорядочная с одной стороны и прицельная с другой, стрельба.

Население, откликнулось на призыв Президента, вытаскивая соседей, пропустивших сообщение мимо ушей, вызванивая друзей и знакомых. Вытекающие из подъездов жидкие ручейки жильцов собирались на детских площадках и в скверах. Народ бурно обсуждалкуда податься.

Часть направилась к знакомым продовольственным магазинам, карауля запасные выходы и парадные входы, расписывая между собой дежурство до утра.

Другие долго совещались, пока кто-то не выкрикнул: – Айда на Бадаевские, с них половина Санкт-Петербурга снабжается.

Печально знаменитые Бадаевские склады, представляли собой двадцать семь гектар территории ограниченной Киевской улицей, Лиговским проспектом и Новодевьчиьм Кладбищем. Грустная достопримечательность, оставившая блокадный Ленинград без продовольствия в сорок первом году.

Толпа людей всех возрастов двигалась по Московскому проспекту, увеличиваясь в своей массе от вливающихся на каждом перекрестке, по одному и группами, людей. В Ночном Питере, двигающаяся масса людей выглядела угрожающе сюрреалистически. Шли ветераны войны и труда, шли блокадники, интеллигенты и рабочие, студенты и школьники, врачи и учителя. Шли весело с песнями, обсуждая речь президента, уверенные, в своей правоте. Нашлись и активисты и вожди, предлагающие как и куда лучше идти, чтобы охватить всю территорию складов. Собралось, навскидку, более пяти тысяч человек.

На перекрестке с Киевской улицей процессия разделилась. Большая часть свернула на Киевскую, к центральному въезду. Другие прошли дальше по проспекту, следуя за самозваными проводниками, и свернули на Черниговскую улицу, двигаясь к складской сортировочной станции.

Пока собирались и выдвигались, время уже подошло к трем часам ночи.

Ушлые кладовщики, уже давно подогнали целый эшелон вагонов и ударно трудились, стаскивая автопогрузчиками различное продовольствие, трамбуя его в поданные вагоны.

Учитывая разведенные мосты, у них оставался только один путь эвакуации припрятанного и отложенного до добрых времен – железная дорога. Пользуясь большей властью и связями, не желая расставаться с уже практически своей собственностью, в надежде умыкнуть хотя бы часть, руководство складов оперативно согласовало выделение подвижного состава, локомотивов и к моменту сбора людей уже загрузило добрую часть эшелона, привлекая всех желающих поработать грузчиками за звонкую копейку.

Две сотни грузчиков, охраняемых, крышующими торгашей, крепкими ребятами, вооруженными кто обрезами и битами, а кто и автоматами, под крышу запихивали в вагоны поддоны с крупами, мукой и сахаром, мясом и консервами.

Не желая оставаться безучастными свидетелями, люди, по мере накопления, все ближе приближались к погрузочной платформе, освещенной прожекторами.

Перед платформой стояли два милицейских Уазика, перегораживая выезд на рокадную дорогу и несколько сотрудников милиции, вооруженные автоматами.

– Стоять куда прете, заворачивай назад, – выкрикнул один из ментов.

– Мы не уйдем, президент дал добро, мы пришли охранять, – донеслись в ответ выкрики из толпы.

– Склады уже под охраной милиции, вам здесь нечего делать!

– А кто там вагоны загружает? – выкрикнули из толпы.

– Не ваше дело, плановая отгрузка, склады работают круглосуточно. В области тоже есть хотят! – ответил, подошедший гражданин из руководства складов.

– Это наше дело! Люууууди уберем препятствие! Менты продажные!

Темная масса людей, грозно надавила на жидкую цепь охранников, поглотила Уазики, сдвигая ментов в сторону платформы.

На помощь милиции подоспело подкрепление в два десятка бойцов из числа братков.

– А ну осади! Назад я сказал! Быдло! – выкрикнул один из них, столкнувшись, нос к носу, с приблизившимися людьми.

– Ты кого быдлом назвал, тварь! Я фронтовик, – выдохнул с ненавистью довольно крепкий дед.

– Вали отсюда, пока не огреб, старый пень, – не успокаивался бандит.

– Граждане разойдитесь, вы нарушаете закон, ворвавшись на закрытую территорию, – проснулся матюгальник в машине ГАИ.

– Ты уразумел, чухонец? – угрожающе надвинулся на ветерана молодчик, наводя дробовик на ветерана.

Пенсионер схватил за ствол и дернул ружье на себя. Стоящие рядом подхватили пример, хватая бандитов и ментов за руки и одежду.

На помощь жидкой цепочке охраны кинулись подогретые водкой грузчики, похватавшие подручный инструмент в виде лопат, ломиков и багров с разукомплектованных противопожарных щитов.

Завязалась потасовка, раздался выстрел. Ветеран упал с развороченной грудью. Пролилась первая кровь, крики и многоголосый вой, стон, рев слились в страшную музыку революции. Количество людей превысило критическую массу. Отступить и отойти от озверевших молодчиков, не было возможности, сзади подпирали постоянно прибывающие люди.

Пострадавшие падали на землю, окрашивая снег кровью. Кто-то выстрелил вверх из пистолета, испуганные бандиты открыли огонь по людям.

Часть людей смогла вырваться из ловушки, остальные бросились вперед, втягивая и переваривая в себе охранников базы и продажных ментов, бандитов и озверевших грузчиков, оставляя на снегу раненых, убитых соратников и противников, растекаясь по вагонам, подъездным путям, выкидывая из-за рычагов погрузчиков водителей.

Люди кто по наитию, кто по одежке вычленяли из своей среды сотрудников базы и оставшихся относительно целыми потрепанных охранников и грузчиков, сгоняли их в центр платформы, связывая подручными упаковочными материалами.

Разломав поддоны и все что можно деревянное, народ разжег несколько костров для обогрева и до самого утра караулил всю территорию Бадаевских складов, не пуская никого, отгоняя прибывшую милицию, не желая разбираться – продажные они или нет. Сдали посты только прибывшим под утро на бронетехнике военнослужащим внутренних войск, в сопровождении Собчака.

Я объявил чрезвычайное положение на территории Ленинградской области и ввел комендантский час.

Мосты опустили, госпитали и больницы работали в авральном режиме. Пятьдесят шесть погибших горожан, десять погибших сотрудников милиции, двести раненых.

Как крысы по городу метались бригады операторов иностранных телеканалов, восторженно комментируя происходящее.

Силами милиции и бдительных граждан было задержано пятьсот человек из числа водителей– любителей ночных поездок, грузчиков, находящихся почему-то на рабочих местах начальников баз и директоров магазинов и попавшихся на горячем охранников-бандитов.

Под шумок сгорело несколько магазинов и складов, явно с целью скрыть хищения и убытки.

Я планировал начать работу с утра. Как же!

Через час после выступления по телевидению все и началось. Мне снилось, что в будущем Питер назовут криминальной столицей.

Я думал… о чем думал? Да дебил я, будущее вот оно уже тут! Пять последних лет под чутким руководством партийной номенклатуры власть предержащие разваливали страну и взращивали эту мразь. А я на них бабулек, дружины… народные. Сотрудников милиции в городе в несколько раз меньше, чем численность бандгрупп, а треть ментов на окладе этих банд.

Слишком я был самоуверен.

Но поставленную задачу мы перевыполнили. К исходу третьих суток. Все продовольствие было учтено.

Итого:

Сто шестьдесят тысяч тонн мяса говядины, свинины и птицы. Хватит на десять месяцев на каждого Ленинградца, по армейской норме – сто пятьдесят грамм в сутки.

Пятьдесят тысяч тонн сливочного масла

Семьдесят пять тысяч тонн растительного масла

Четыреста тридцать тысяч тонн картофеля

Девяносто тысяч тонн свеклы

Тридцать тысяч тонн моркови

Шестьдесят пять тысяч тонн сухого молока

Шестьдесят миллионов бутылок ликероводочных изделий

Своим волевым решением я уволил всех выявленных в махинациях начальников баз, складов и магазинов, начальника облторга и начальников отделов, передвинул на их место заместителей. Возбудили уголовные дела на начальников сгоревших складов и магазинов, на ушлых торгашей зажавших на складах сотни тонн неучтенного продовольствия.

Каждого жителя города прикрепили к определенному магазину, согласно регистрации по месту жительства, из них-же создали комитеты народного контроля с правом проверки в любое время дня и ночи наличия продуктов. Составили графики отпуска продуктов со складов и баз. За каждым магазином закрепили одного из депутатов областного или районного совета и по одному из сотрудников прокуратуры, суда или милиции, под личную ответственность за обеспечение людей продуктами.

Город может спать спокойно. Кушать хватит на весь следующий год. Только смогу ли спать спокойно я? Один из правозащитников уже отметился на местном телеканале, дав мне емкую, убедительную кличку – Борис Кровавый. По аналогии с Николаем. Вот такие пироги с котятами.

Сидим в той же компании, в том же кабинете. Почерневший и похудевший я. Ссутулившийся, морально подавленный Собчак и до отвращения бодрый, но задумчивый Пулин. "А он мятежный ищет бури", – про Пулина пожалуй.

– С итогами учета ознакомились, Анатолий Александрович? – глухо уточнил я.

– Да.

– Накормим народ? Или просрем все как всегда?

– Не просрем.

– Пулин вам поможет.

– Помогу.

– Скажите мне господин Собчак, как нас учили … Революции бывают пролетарские – вся власть народу, бывают буржуазные – вся власть буржуям. А у нас, что произошло за последние пять лет? Бандитская, уголовная, чиновничья контрреволюция? Им вся власть? Может, площадь диктатуры пролетариата переименуем в площадь контрреволюции? А что, сейчас модно все переименовывать!

Ответа дожидаться я не стал.

– Владимир Владимирович, начнете работать на меня здесь. Завтра же получите мой Указ, о создании комитета народного контроля под вашим председательством. Зарплаты, штаты все потом – по факту. Выжгите каленым железом всю заразу. Я даю вам карт-бланш. Чрезвычайное положение будет действовать до тех пор, пока вы не уничтожите всю бандитствующую мразь.

Узнать их легко, такой же малиновый пиджак как на вас, золотая цепь на шее, золотые гайки на пальцах, швейцарские часы на запястье.

Услышав про гайки на пальцах, Пулин понимающе кивнул.

Надо выдавить из органов милиции, прокуратуры, суда и таможни всех оборотней в погонах. Метода та же, дом, дача, квартира – обстановка, машина, часы. Сравнить. Вам пока легко будет Владимир Владимирович, они еще не пуганные, наглые, борзые, не успевшие завести счета в офшорах и Швейцариях, купить виллы и яхты в Ницце. Берите их за жабры тепленькими и давите беспощадно, наплюйте на слезинки из глаз их ребенков.