Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 77 страниц)

Несмотря на непогоду и рабочий день прохожих, на удивление, было достаточно много. Одни целеустремленно, неслись по улице, прикрываясь от порывов ветра, другие жались в кучки на остановках, поджидая редкий городской транспорт.

Заслушав доклады руководителей предприятий по выполнению нарезанных планов, Пулин рвал и метал, показательно снимая стружку с тормозящих и сомневающихся. Освободил от должностей парочку особо одиозных и непрошибаемых, слишком рано себя почувствовавших себя хозяйчиками, с возбуждением уголовных дел за хищения в особо крупных размерах.

После подведения итогов за месяц и очередной накачки промышленного директората Пулин внутренне кипел от ярости.

"Непрошибаемые, им говорят – работайте, думайте, запускайте новые производства! Не прошло и месяца после жесткой накачки, обеспечили сырьем и материалами, дали карт-бланш на заказ любого станочного оборудования и вот они подвижки – на заводе "Электрон" придумали новую электролампочку в пятьсот ватт… матовую! Фантастика! Гениальное изобретение века! Дебилоиды, еще через полгода – киловатную лампочку родят, в какое место вкручивать будут интересно?"

Накрутив хвосты, Пулин направился на Адмиралтейские верфи, посмотреть как строятся подлодки заказанные Ираном Советскому Союзу в прошлом году. Да и проверить надо одну тревожную информацию – нехороший слушок про исчезновение сверхчистого алюминия, месяц назад спасенного от переправки в Германию.

Сидя на заднем сиденье Волги, Владимир Владимирович обдумывал план работы на следующий день. Желудок недовольно проурчал, напомнив о насущных потребностях. Время уже обеденное, подумал Пулин, надо бы где-нибудь остановиться, перекусить.

– Николай, остановись возле столовой номер один на Невском, – попросил водителя Пулин, – перекусим немного и дальше поедем.

– Водитель передал по рации в машину сопровождения ГАИ и охраны о перерыве на обед и резко затормозил, прижимаясь к бордюру.

Сверкнула вспышка, раздался громкий хлопок перед мордой Волги. Ударная волна дополнительно осадила останавливающийся автомобиль, вдавливая лобовое стекло внутрь салона. Пулин не удержался и влетел лбом в передний подголовник. Водитель хекнул, ударившись грудью о рулевую колонку.

Прошла пара секунд, заполненных визгом тормозов машины охраны. Что-то мелькнуло сквозь потрескавшееся стекло, державшееся только на пленке тонировки, и машину потряс сильный, звонкий удар по капоту, отчего зад машины подбросило вверх, повторно отправляя лоб Пулина на встречу с передним сиденьем. Лобовое стекло полностью осыпалось.

Открыв правую заднюю дверь, Владимир Владимирович вывалился на тротуар, прикрываясь корпусом автомобиля, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь заливающую глаза кровь из разбитой брови и сообразить, что происходит.

Из второй Волги, остановившейся метрах в двадцати впереди, высыпали охранники, на которых настоял Ельцин и рысью бросились к Пулину, окружив его со всех сторон и с оружием наизготовку внимательно оглядывая окрестности, пытаясь взглядом вычленить террориста.

Несколько человек, разбросанных ударной волной по тротуару, лежали не подавая признаков жизни. Молодая девушка, стоя на коленях, тонко кричала на одной ноте, дергая за руку лежащего рядом парня.

В пяти метрах от машины, в растекающейся луже крови, барахтался на одном месте случайный прохожий с оторванной по колено ногой, подвывая от боли, пытаясь отползти подальше, отталкиваясь здоровой ногой.

Из-за руля, с кряхтением, выбрался водитель и с ужасом уставился на капот Волги, пробитый насквозь застрявшей в нем крышкой от канализационного люка. Еще метр-другой и крышка люка влетела бы в салон машины.

– Удачно мы пообедать решили, – не к месту, в шоке от произошедшего события, прокомментировал получившийся натюрморт Пулин, пытаясь сообразить, насколько высоко подлетела чугуняка, чтобы натворить таких дел и скомандовал охранникам. – Помогите людям, что столпились возле меня? Думаю подрывник уже сделал ноги, вряд ли его еще и снайперы прикрывают!

– Ага, – запоздало отозвался водитель, может нам того, туда? – Ткнул пальцем на вход в столовую водитель, раньше всех, сообразив, что красоваться на виду в такой ситуации не стоит.

Сориентировавшиеся охранники, подтолкнули Пулина к входу и, прикрывая собой, повели в столовую, отслеживая возможные угрозы, один из них бросился к мужчине и, сняв ремень, сноровисто перетянул ногу пострадавшему, останавливая кровотечение.

***

31 января 1992 года

Военный городок девяностой гвардейской танковой Львовской ордена Ленина Краснознаменной ордена Суворова дивизии в городке Бернау кипел предпроверочными страстями. Командир дивизии генерал-майор Круглов, матерясь носился по территории городка, наводя лоск перед очередной внеплановой проверкой служебной деятельности.

Проверки в Советской, а теперь уже Российской армии были делом неприятным, но неизбежным как восход солнца. Они подразделялись на комплексные, которым подвергалась каждая воинская часть раз в год, проводимые вышестоящим штабом, итоговые в октябре и апреле по проверке за зимний или летний период обучения, внезапные при приведении войск в различные степени боевой готовности, и просто под руку попавшиеся, когда проверяется к примеру штаб армии и по ходу проверки производится десант проверяющих в любую воинскую часть.

Раз в пять лет, для некоторых счастливчиков, бывают еще и инспекции генерального штаба. Таким образом счастье быть проверенным достается каждому подразделению и части не менее одного раза в полугодие. А с учетом учений, командно-штабных тренировок практически ежемесячно.

Если до объединения Германии этот процесс еще как-то регулировался, и воинские части усиленно занимались боевой подготовкой, то в последние два года стало совсем грустно.

Генеральный штаб, штабы видов Вооруженных Сил и родов войск ринулись целыми бригадами усиленно проверять службу войск и службу тыла, боевую подготовку и подготовку к выводу войск, создавать и патронировать фирмочки и кооперативчики по реализации военного имущества. Оперативное и боевое управление генштаба непременно желали поучаствовать в ходе всевозможных учений и тренировок.

Дошло до того, что на девяносто второй год в плане боевой и мобилизационной подготовки Генерального штаба и штабов видов ВС и родов войск Вооруженных Сил СССР, а теперь уже Российской Федерации, никоим образом не фигурировала ни одна воинская часть на территории России.

Зато каждая воинская часть на территории Германии удостоилась включения в план проверки не менее двух раз. А уж количество учений и командно-штабных тренировок запланировано было больше, чем численность офицеров вышеназванных штабов.

Длительные командировки требовали невероятно большого количества валюты на командировочные расходы – питание и проживание. Комиссии по проверке прибывали забитыми под завязку бортами военно-транспортной авиации, а улетали обратно с перегрузом, еле отрываясь от земли в конце взлетной полосы, с забитыми забугорным барахлом багажными отсеками.

Один из таких проверяющих передавал, впоследствии своим товарищам, впечатления от взлета посадки таким бортом: – Загрузились в самолет, ждем взлета. Заходит командир корабля. Тычет пальцем, ты, ты и ты и вон та группа перейдите в нос самолета и там присядьте, а то хрен взлетим. После взлета сядете на свои места. И аналогично в обратном порядке перед посадкой.

Так как кормились и проживали проверяющие в основном за счет проверяемых, то за десять пятнадцать дней проверки накапливалось небольшое количество бундесмарок, которые можно было потратить в свое удовольствие. Для чего в конце проверки специально выделялся автобус с сопровождающим для организации шопинга членов комиссий по магазинам немецких городов.

Случилось самое неприятное, председателем комиссии был назначен генерал-майор Слипченко, проверяющий танковую дивизию в апреле прошлого года. Генерал по должности был заместителем начальника тыла Вооруженных Сил СССР, поэтому ни боевая подготовка, ни служебная деятельность его не интересовали. Засунуть нос в каждую каптерку, провести пальцем под тумбочкой дневального в поисках пыли, и ткнуть носом в отслаивающуюся от ежемесячно перекрашиваемых стен краску было любимым занятием генерала.

В прошлый приезд зампотылу всей Советской Армии не понравились столетние липы по краям центральной аллеи военного городка дивизии. Особенно когда он услышал слово аллея. Визг и ор поднялся до небес. Какая может быть аллея на территории воинской части? Только подъездные и рокадные дороги. Сам генерал обожал елки – и зелено и листвы не дает, что еще настоящему военному для счастья надо? Поэтому на разборе проверки Слипченко приказал спилить липы и высадить ели, о чем не преминул сделать запись в акте и плане работ по устранению недостатков, выявленных при проверке.

Командир дивизии в течение мая-июня с грустью наблюдал за актом вандализма, творящимся под окнами штаба, по вырубке вековых деревьев и эпической работе по выкорчевыванию пней, поражаясь причудливому течению мыслей проверяющих.

"Дивизию по плану домой выводить через год, и разбирались бы немцы со своими липами сами".

Когда борьба с липами была закончена, на их место посадили ели, скоммунизденные в близлежащем лесе. То ли климат для них был не подходящий, то ли почва, может негативная аура, дамокловым мечом висящая над проклятым местом, но все елки благополучно скончались и торчали немым укором, осыпая асфальт порыжевшими иголками.

И вот опять в комиссии генерал Слипченко. Помня его нудную и въедливую натуру и прогрессирующий маразм, Круглов распорядился подновить зеленые насаждения. Засохшие деревья выкорчевали, соскребли отовсюду где можно было снег, сформировали небольшие валки снега вдоль бывшей липовой аллеи и повтыкали в импровизированные сугробы елки, напиленные в том-же лесу.

Комдив поморщился, осознавая предстоящие разборки с лесным хозяйством муниципалитета Бернау, ему еще липы икались до сих пор. Но, как говорится, война требует жертв!

Обходя территорию части, генерал засовывал нос в каждую щель, предполагая, что там непременно побывает нос Слипченко, вспоминая, как тот учил его жизни в прошлом году, чуть ли не тыкая носом в дырку от выдранного гвоздя, когда-то забитого в косяк двери и закрашенную на несколько раз.

– Прежде чем красить Круглов, – тыкал в дырку пальцем Слипченко, – надо ее зашпаклевать, зашлифовать, это вам понятно? И вообще, что это за зеленый цвет с продрисью? Веселенький такой? Вы бы еще зайчиков и мишек на стенах нарисовали, цветочки на подоконник определили. Сегодня же закрасить все шаровой серой краской! Цвет должен быть военный, убойный, чтобы все видели – здесь серьезная организация.

"Ага, каждые полгода стены по инициативе проверяющих перекрашиваем, то в зеленый, то в бежевый, затем в светло-серый. Последний раз – вон с продрисью зеленый. Ты бы в генштабе шаровой краской стены выкрасил, – мысленно выругался Круглов, – так нет, мрамором и малахитом отделали!"

Круглов со своим заместителем, спускались по лестнице со второго этажа штаба. Вверх по ступенькам, бухая кирзачами, мимо генерала пронесся писарь оперативного отдела.

– Куда солдат, а воинское приветствие – крикнул Круглов в удаляющуюся спину бойца.

– Я вам сегодня честь уже отдавал, – притормозив, удивился непонятливости генерала солдат, и рысью умчался дальше.

– Это сейчас что было? – задал риторический вопрос своему заместителю генерал.

Полковник, еле сдерживаясь от смеха, ответил: – Так честь то один раз в жизни отдают, а вам, товарищ генерал, ее уже сегодня отдали! – И не выдержав, хохотнул.

– Но-но, я вам не из этих, – улыбнувшись, поддержал шутку Круглов, подходя к комнате оперативного дежурного. – Дежурный, передайте начоперу провести дополнительные строевые занятия с личным составом штаба, по теме "воинское приветствие и отдание чести".

– Есть, – козырнул оперативный дежурный.

Долгожданный день проверки настал, столы в "греческом зале" в офицерской столовой ломились от немецких разносолов. Баня, для отдыха членов комиссии после трудов праведных, натоплена.

Командир дивизии выдвинулся на КПП части, лично встретить проверяющих. Час назад ему позвонили из штаба армии, что комиссия выехала из Берлина. А езды той тут – менее пятидесяти километров.

Подойдя к контрольно-пропускному пункту, генерал услышал громкий крик зампотыла, срывающийся на визг: – Какая зараза зарыла траншею! Мне взвод солдат ее две недели копал, только вчера к обеду закончили!

За проходной КПП стоял бледнеющий дежурный – лейтенант, перед ним матерясь, размахивал руками зампотыл.

– Товарищ полковник, я вчера в наряд заступил, – оправдывался лейтенант, – прихожу после развода к месту несения службы, смотрю бардак – канава какая-то, а завтра проверка. Чтобы помощники дежурного по КПП ночью не расслаблялись, я и дал им команду – закопать!

– Тебя кто просил самодеятельность проявлять! – Опять перешел на ультразвук зампотыл. – Мне сегодня надо кабель к боксам заложить, кто траншею раскапывать будет?!

Проверяющие себя долго ждать не заставили, "Чайка" командующего армии и штабной автобус притормозили на КПП.

Круглов подошел к "Чайке", дождался когда из нее выберется Слипченко отдал команду "смирно" и представился:

– Командир дивизии генерал-майор Круглов! Здравия желаю товарищ генерал!

– Вольно, генерал, – барственно отмахнулся Слипченко. – Мы с вами старые знакомые, помню, помню, весной у вас был. Посмотрим, что у вас изменилось в лучшую сторону.

"Надо готовить дивизию к выводу, а не с кисточками вытанцовывать", – про себя прокомментировал Круглов слова памятливого начальника.

– Давайте пройдемся пешком до штаба, посмотрим незамыленым глазом на ваши успехи, – Слипченко двинулся вперед по аллее.

Круглов поторопился следом, отставая на пару шагов, предоставив Слипченко оценить изменения.

– Я припоминаю, у вас тут липы росли, смотрю выполнили мой приказ, елки посадили. Красота, просторно, светло стало. А так эти вековые монстры, весь свет в штабе загора…, – запнулся Слипченко, смотря на покосившуюся елку, "высаженную" в полутора метрах от бордюра, – …живали.

– Это, что?

– Да приросла неровно, товарищ генерал! – отбоярился Круглов.

– Не порядок, опять мне вас учить, что в армии все должно быть как по линеечке, замахал руками Слипченко, и эти елки надо было садить по шнурку. Натянуть по всей длине и высаживать проверяя отвесом! Тогда такого безобразия не будет. Я уверен не все пропало, надо выпрямить и зафиксировать, пока ель молодая пойдет в рост в нужном направлении.

Генерал шагнул на газон и потянул елку за ветку, для проверки упругости. Деревце выскочило из сугробика, явив пораженному проверяющему ровный, свежий срез. Ничего не говоря, Слипченко резво бросился к следующей елке и дернул за ствол. Картина повторилась – елка осталась в руке генерала.

" И что же я не прикрутил эти елки к пенькам от засохших", – закручинился Круглов, страдальчески морщась от раздавшегося начальственного возмущенного ора.

Негодующие вопли Слипченко, оскорбленного до глубины души, вскрывшимся обманом подогревали действия членов комиссии, от желания потрафить начальству, повыдергивавших все елки в близлежащем окружении и притащивших их по нос начальству.

"Бурлаков говорил, что президент обещал не беспокоить проверками, через три месяца по плану погрузка, – пригорюнился Круглов. – Да, царь то может и обещал, да холопы не вняли".

Надо ли говорить, что ход незадавшейся с самого начала проверки, свернул с намеченного плана в другую колею "углубленного и более пристального внимания к творящимся в дивизии безобразиям", как сказал, немного успокоившись Слипченко.

На этом беды комдива не закончились. Председатель женсовета дивизии, жена начальника особого отдела Загоруйко, бойкая на язык и беспардонная, как ее муж по своей должности, настойчиво и упорно выносила мозг Круглову, вылавливая его то в кабинете, то на плацу после развода и пытая куда будут выводить дивизию, где будут жить офицеры, в какую школу пойдут их дети.

Круглов и сам бы хотел это знать, но кроме географического названия местности – Северная Осетия и населенного пункта – Владикавказ ничего не было известно. Офицеры-то найдут где жить, не смотря на то, что привыкли в Германии на всем готовеньком. Не снимут, так в казарме перебедуют.

Насчет жилья для семей военнослужащих Круглов не обольщался, если что и построили на выделенные в девяностом году немцами деньги – то в Подмосковье, на Украине и в Белоруссии, но никак не на Северном Кавказе.

Жилье то ладно, а вот найдутся ли места в школах? Или потеснятся, классы уплотнят, пара тысяч детишек офицеров и прапорщиков ерунда? Все-таки город приличный – триста тысяч населения, однако кто его знает как там вопрос со школами и детсадами обстоит.

Комдива больше занимали другие вопросы. Каким образом погрузить, перевезти и куда выгрузить более ста воинских эшелонов с техникой и вооружением, разместить восемь тысяч рядового состава.

Кавказ бурлил, Круглов ежедневно отслеживал ситуацию и боялся, что ввод целой дивизии может быть воспринят местным населением очень недружественно.

"Мне бы съездить туда, пообщаться с руководством республики и города, посмотреть своими глазами".

Не получая никакого вразумительного ответа, председатель женсовета пошла на беспрецедентный шаг.

Комдив, подсластив, расстроенные чувства Слипченко шикарным обедом, накапав, ему и себе для затравки и успокоения, по пять капель французского коньяка, приобрести который в Германии можно было куда легче, чем в России, предложил председателю комиссии проехаться в офицерскую гостиницу и немного отдохнуть после перелета и обеда.

Закурив, Круглов вышел на крыльцо, следом за Слипченко и пораженно замер, смотря на огромную толпу женщин с детьми, запрудившую площадку и подъездную дорогу перед столовой и стоявшую на крыльце жену начальника особого отдела.

Увидев вышедшего проверяющего и комдива председатель женсовета повернулась к толпе и заорала:

– Бабоньки давай!

Воодушевленная толпа хором заскандировала:

– Жилье, школа, детский сад! Жилье, школа, детский сад! Жилье, школа, детский сад!

Загоруйко, скрестила руки, останавливая речевку, и визгливо выкрикнула:

– Мы не будем жить с детьми в палатках чистом поле, мы объявляем бойкот выводу частей дивизии! Мы не уйдем! Мы не уйдем! Бойкот, бойкот!

Женщины и дети подхватили новый лозунг:

– Мы не уйдем! Бойкот! Мы не уйдем! Бойкот! – наращивая свою ярость и обиду, сплетенные с горячим нежеланием менять шило на мыло.

Комдив попытался вмешаться в процесс:

– Загоруйко, что за несанкционированный митинг, немедленно прекратите этот бедлам!

– Поймавшая кураж женщина, не обращая внимания на Круглова, завопила еще энергичнее:

– Нас поддерживает женсовет армии, я только что говорила с его председателем. Главное не дать нас обмануть пустыми обещаниями. Мы согласны на вывод дивизии только после осмотра представителями женсовета места, где будут жить, учиться наши дети и служить наши мужья!

"Приплыли", – заключил комдив, глядя на довольную морду обожравшегося хряка Слипченко.

– Воспитательную работу вы совсем забросили генерал, – самодовольно оттопырил губу председатель комиссии, – своей бездеятельностью вы ставите под вопрос своевременное выполнение Российской Федерацией договора о выводе войск! Не на своем месте вы Круглов, нет не на своем, всяких скандалистов надо было отправить на Родину первым рейсом, а вы тут с ними политесы разводите, митингуете почем зря!

***

Начальник Высших офицерских ордена Ленина, Краснознамённых курсов "Выстрел" имени Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова, в прошлом – Высшая тактическо-стрелковая школа командного состава РККА, генерал-полковник Новожилов, Виктор Иванович размышлял с какой стороны подойти к поставленной задаче:

Сформировать снайперские группы из числа офицеров, прапорщиков, сверхсрочнослужащих и срочников – отличников боевой подготовки, численностью переменного состава не менее тысячи человек, со сроком подготовки три месяца.

Такое было только в годы Великой Отечественной Войны, когда на базе курсов "Выстрел" в сорок первом году было создано шесть филиалов по всей стране с количеством обучаемых по пятьсот человек в каждом.

На курсах "Выстрел" в настоящее время изучались и систематизировались вопросы использования снайперов в современном бою, разрабатывалась и совершенствовалась методика подготовки снайперов непосредственно в войсках, но основной специализацией курсов являлось не подготовка снайперов, а совершенствование тактического мастерства офицеров по управлению современным боем.

В директиве генерального штаба предписывалось разработать тактику применения снайперских групп с силами инженерной поддержки, охраны, обеспечения и эвакуации в условия городского боя, действий в горной и лесной местности. Основной целью применения снайперов ставилось – поддержка наступающих штурмовых групп, уничтожение огневых точек, гранатометчиков, пулеметчиков и командного состава противника.

Срок готовности первого выпуска ставился не позднее тридцатого апреля, выпускаться снайперские тактические группы должны были в полном комплекте, как автономное подразделение. Штат группы включал в себя: три снайпера, причем один из них с крупнокалиберной винтовкой, два сапера-подрывника имеющие в загашнике два десятка мин МОН-100, отделение огневой поддержки отвлечения внимания и охраны в количестве двух троек тяжелой пехоты. Каждая тройка имела на вооружении пулемет ПКМ, два автомата АК-74, шесть гранатометов Муха.

На группу выделялась, БРДМ с крупнокалиберным пулеметом, с водителем и пулеметчиком, для быстрого перемещения, огневой поддержки и эвакуации. Каждый боец был вооружен дополнительно пистолетом Стечкина и экипирован в тяжелый бронежилет 6 класса.

Индивидуально изготовленное обмундирование состояло из камуфлированного комбинезона, бронежилета четвертого класса, бушлата, каски и разгрузки для боеприпасов. Обувь подбиралась и подгонялась по ноге на месте в специально открытой мастерской.

Первые курсанты, отобранные из числа сокращаемых частей группы войск в Германии, к концу января уже прибыли и обживали спешно устанавливаемые взводные палатки. Техника уже разгружалась на железнодорожной станции, за счет спешно переброшенных, двух разведывательных батальонов из под Гамбурга.

Худо, бедно процесс пошел и начал набирать обороты. С кем Ельцин собирается воевать такими силами генерал решил не заморачиваться. Сама идея неплоха, при грамотном тактическом применении снайперских групп можно таких дел наворотить!