Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 77 страниц)

Промышленный генералитет стоически вышколено молчал, выслушивая мои претензии, но по зачерствевшим лицам и быстрым переглядываниям я понял, что все-таки зацепил за живое.

– Глядя на ваши упитанные, в основном упитанные, – поправился я, про себя подумав рожи, вслух сказал, – лица, я бы не сказал, что вам грозит голод! – Усугубил я напряжение в зале.

Я сделал паузу, внимательно разглядывая аудиторию. Солидную, кого с отъевшимся брюшком, кого с мордатой, как у меня, ряхой. Все сплошь в галстуках и "пинжаках". В руках блокноты и ежедневники, паркеры и не паркеры. Фейс-контроль в натуре! Вот опять какое-то словечко проскочило, что за фейс, причем контроль, а в "натуре" как то совсем не вяжется, с бывшим партработником? В одних глазах плещется горячее желание законспектировать ход исторической встречи, в других "да не пошел бы ты" проскальзывает!

– Товарищи! Я думаю, что здесь пока еще товарищи, господ нет? Или уже?

Наконец присутствующих прорвало. Практически все с места, кто в лес, кто по дрова возмущенно высказали протест против тождественности господам. Весь зал загудел, всемерно поддерживая меня в мнении, что они пока еще товарищи и совсем даже не господа.

– Тогда, для ускорения процесса обмена мнениямипредлагаю, не выходя к трибуне, с места, просто представившись, высказать о наболевшем, но только действительно о ТЕХ проблемах решение которых зависит от правительства страны и, – я показал рукой на Собчака, – действия или бездействия уважаемого мэра Северной столицы. Начнем работать. Я вам тут не лектор, да и вы давно не студенты. Поэтому посижу в президиуме и отвечу с места на что смогу. На что не отвечу, запишу и обещаю озадачить правительство решить указанную проблему и лично прослежу за ее решением. Давайте добавим еще один формат, чтобы охватить аудиторию максимально. Прошу передавать в президиум записки с вопросами, подписанными с указанием должности, фамилии, имени и отчества и адреса организации. Ответ будет дан или здесь или позже письменно в ваш адрес, персонально за моей подписью!

– Начнем работать? – И дождавшись подтверждающих кивков и выкриков с места, типа "одобрямс" подытожил, – Ну с богом, помолясь!

В первом ряду робко поднял руку представительный дядечка.

– Давайте ваш вопрос, не стесняйтесь, – подбодрил я его.

– Директор Невского машиностроительного Алтуфьев. Мой завод производит паровые турбины для доменных печей, компрессорные станции для нефте и газопроводов, компрессоры и нагнетатели. Министерство промышленности СССР приказало долго жить, в РСФСР такого министерства нет. Задания на следующий год нет. Запасы комплектующих и сырья заканчиваются, новых поставок нет. Склады забиты готовой продукцией. Оплаты за уже поставленное оборудование нет, да даже если бы и была, то те цены которые заявлены в госзадании не реальны, просто смешны. Работать в убыток мы не можем. Особенно остро стоит вопрос с бывшими Союзными республиками. Прибалтика требует поставки оплаченного оборудования, а республики Закавказья и Средней Азии обещаю расплатиться после поставки, и все решительно отвергают возможность изменения цен установленных практически полтора года назад.

Алтуфьев замолчал, выжидательно глядя на меня.

– Все? – Уточнил я, – тогда спасибо и присядьте. Я пока воздержусь отвечать на ваш вопрос, так как уверен, что он пересекается с другими. Давайте вы. Я указал ладонью на тянущего вверх руку товарища в середине зала.

– Директор Кировского завода Семченко Петр Георгиевич. Все знают продукцию нашего завода. Основным заказчиком являлось сельское хозяйство. Трактор К-700 пользующийся заслуженным авторитетом оказался невостребованным, заказ и соответственно объемы производства упали в в этом году в пять раз по сравнению с восемьдесят седьмым годом. На девяносто второй год заказов нет совсем. Производственная база позволяет выпускать все, что пожелаешь от танков до паровых турбин ядерных подводных лодок, но будет ли государственный заказ на эти турбины? Насчет ценообразования я полностью поддерживаю своего коллегу.

– Спасибо Петр Георгиевич, садитесь. Я, если позволите, пока так-же помолчу.

Процесс пошел, желающих высказаться стало прибывать в разы. Особенно хорошо сыграло мое предложение подавать записки. Конвейер с писульками потек ручейками со всего зала. Сидящий слева от меня Суханов, на пару с Гайдаром, сортировали записки по смыслу задаваемых вопросов и подкладывали мне под руку. Одновременно слушая стенания директоров и проглядывая записки, я пытался размышлять – как мы до всего этого докатились.

– Генеральный директор Ленинградского Объединения Электронного Приборостроения "Светлана" Щукин Геннадий Анатольевич. Борис Николаевич помогите. Нет ничего, ни сырья, ни заказов, ни денег. Сто тысяч человек третий месяц не получают зарплаты. Мэрия настойчиво требует ускорить процесс акционирования. Все ждут вашего Указа о Приватизации.

" Опа, а я переживаю, кто конкуренцию Панасоникам и Нокиям будет составлять. Вот они бездельники! Без работы сидят".

– Я может выскажу крамольную мысль, – Щукин запнулся, глубоко вздохнул и словно бросившись с обрыва головой, решительно высказался, – Закон о приватизации такая чушь, он вредительский, он…. угробит всю промышленность.

Высказав протест против политики партии, так сказать, и руководства, Щукин решительно вскинул голову и упрямо продолжал сверлить меня взглядом в ожидании ответа.

В зале повисла тишина, все уставились на меня, предвкушая реакцию на крамолу, товарищ покусился на святое – надежду на сладкую жизнь присутствующих.

– Кто еще так думает? – Задал я провокационный вопрос. Смелее, высказывайтесь, сейчас не тридцать седьмой год. За правду к стенке не поставят.

– Из глубины зала донеслось чье-то еле слышное бурчание: – Ага, только на пенсию с почетом проводят!

– Все правильно Щукин говорит! – Поднялся в первом ряду моложавый, круглолицый, товарищ.

– Генеральный директор Балтийского завода Шуляковский Олег Борисович! В начале этого года приказом министра судостроения СССР было объявлено об акционировании и приватизации Балтийского завода и еще ряда предприятий судостроения. Не забыл министр и себя, аппарат министерства также в стороне не остался. Практически каждый ответственный министерский работник оказался штатным и внештатным консультантом или руководителем срочно созданного отдела, подразделения какого либо предприятия и получил свою долю акций. Акции на руках у людей есть, но уже не у всех. По моим данным уже процентов тридцать продано за гроши непонятно кому, чуть ли не за бутылку. Заказов и работы больше не стало. Дивидендов на акции никаких не предвидится – прибыли никакой нет. Еще из мэрии поступило распоряжение – отгрузить пять тонн тантала для корпорации "Стрим". Не продать – нет, взять и отдать, даром. А в бухгалтерию мне распоряжение мэрии подшить? А взамен, для производства, на что металл купить, распоряжением расплатиться?

Собчак, сидящий справа от меня, вздрогнул, скосил глазами, пытаясь срисовать мою реакцию, и грубо прервал директора.

– Вот все ты Шуляковский воду мутишь! Все-то тебе не так. Вся страна взяла курс на приватизацию – Шуляковский против. Мы договорились с немецкими партнерами о бартере материалов на продукты, тебе опять не угодить! Борис Николаевич только что подымал вопрос о тяжелой продовольственной ситуации в городе, ты опять палки в колеса! Почему еще не отгрузили, что еще тебе неясно в распоряжении мэрии? – строгим тоном вопросил мэр, играя на публику, выводя директора завода на финишную прямую или на чистую воду, как ему думается, и поглядывая на меняв надежде отследить реакцию.

Я не дал ему такого счастья, еще сильнее насупив брови и одеревенев рожей.

Шуляковский покраснел, снял очки в старомодной роговой оправе и достав из кармана носовой платок, стал суетливо протирать стекла, пытаясь сообразить что ответить.

Мэр Санкт-Петербурга продолжал дожимать директора.

– Нечего сказать? Много думаете! Получили распоряжение – выполняйте!

Глава города доверительно склонился в мою сторону и выразительно резюмировал: – Вот так! Из-за одного винтика в шестерне весь механизм клинит.

– Вот так, еще до начала приватизации, уже начали растаскивать народную собственность, – подключился я со своим комментарием, – а потом на эту собственность еще желающие откусить и урвать находятся.

Почувствовав мою поддержку оживился сосед Шуляковского и встав рядом спросил: – можно мне добавить? – получив мой подтверждающий кивок, представился, – директор Ленинградского Адмиралтейского объединения Александров Владимир Леонидович.

– Насчет приватизации не могу ничего сказать, я пока еще не определился до конца с этим вопросом. На первый взгляд никакой крамолы не видно. Рабочие станут собственниками своего предприятия, кровно будут заинтересованы в его успешности и прибыльности. Но вот прекращение финансирования строительства двух оставшихся подводных лодок проекта "Палтус" для ВМС Ирана, и уже заложенных двух атомных подводных лодок проекта "Кашалот", двух АПЛ проекта "Нельма" и подводного крейсера "Щука" для нашего военно-морского флота ставит под вопрос, как выполнение обязательств государства, так и саму судьбу предприятия.

– Вы, Владимир Леонидович, успели выполнить ценное указание министерства судостроения по акционированию? – заинтересованно спросил я.

– Подготовительная работа практически завершена, произведена инвентаризация производственных и непроизводственных фондов. Разработан план проведения акционирования, определена стоимость каждой акции. На совещании рабочих представителей трудового коллектива выбрана форма акционирования. Ждем Вашего указа.

– Понял, понял, – поднял я вверх руки.

– Кстати, мне поступило аналогичное распоряжение мэрии на выделение совместному предприятию "Джикоп" тысячи тонн сверхчистого алюминия марки А-5. Мэрия хоть представляет стоимость этой продукции? Я совсем не понимаю, что такое выделить! Даже в Советское время ничего просто так не выделялось! – не успокаивался Александров.

Собчак, свирепо засопел рядом со мной, но не стал кидаться на Александрова.

Взметнулась рука.

– Генеральный директор акционерного общества "Электросила" Фомин Борис Иванович. Разрешите вопрос Борис Николаевич?

– Пожалуйста, – удивленно посмотрел я на директора.

– Борис Николаевич, почему вы вышли из партии?

– А какое это имеет отношение к нашему собранию? – поинтересовался я.

– Самое прямое, Борис Николаевич, самое прямое!

– Вы меня заинтриговали, Борис… Иванович. А и отвечу, а то потом помру от загадочности. Знаете почему…. Вот вы старый коммунист, из партии не вышли. Хотя рисковали должностью, может и здоровьем. Это делает вам конечно честь. Но…говорит ли это о вашем, простите за невольную грубость, уме? Сколько вас осталось от двадцати миллионов, после того как крысы и приспособленцы сбежали? Можно конечно рассудить, что остались идеалисты, самые лучшие и порядочные, а может не сумевшие устроиться в новых реалиях, держащиеся за остатки привилегий, надеющиеся на реванш.

Я сам плоть от плоти порождение нашей партии, даже был кандидатом в члены ЦК. Нет это говорит не обида, нет. Просто я, наконец, осознал, что устав и программа КПСС и реальная партийная жизнь и деятельность это совсем разные вещи, по смыслу, по духу, по совести, по степени влияния на общество. Деятельность, наполненная грызней за власть и должности, льготы и привилегии. Покупка партийных должностей, подмена собой Советской власти. Выродившаяся и зажравшаяся элита! Я не хаю КПСС, я просто понял, что партия коммунистов Союза выродилась на нет и по духу, ничем не отличается от партии республиканцев в США или лейбористов в Англии. Но те изначально были созданы для продвижения целей и лоббирования интересов своих электоратов, все по честному. А партия большевиков выродилась в такую отвратительную структуру, что даже утратила банальный инстинкт самосохранения, изгадила все самые светлые идеи омерзительным их тошнотворным воплощением. И когда я дошел до определенного предела, наелся до отрыжки лизоблюдства и дичайшего расхождения декларируемого от действительного, то постепенно, исподволь пришел, осознал, что так дальше нельзя. Изначально, я неумело пытался исправить систему изнутри, а когда понял, что как говорится "легче убить, чем перевоспитать" то принял решение о выходе из партии. А тем, кто остался – честь и хвала! Удивлены? Естественно, если остались те из первых мной перечисленных идеалистов и порядочных. Беда в другом – нет ничего хуже воинствующих идеалистов! А программа партии в части касающейся прихода к власти не предусматривает честной конкурентной борьбы. Выгляните в окно – увидите площадь диктатуры пролетариата. Скажу как на духу, очень не хочется никакой диктатуры, наш народ ей наелся досыта!

Я ответил вам Борис Иванович?

– Да, – отозвался пораженный развернутым ответом Фомин, – теперь отвечу о взаимосвязи, эээ моего вопроса и направлением нашей работы здесь. Я и еще ряд руководителей предприятий города подготовили совместное обращение с просьбой приостановить действие закона о приватизации и подготовили ряд поправок к нему. Со времени принятия закона СССР, а потом и РСФСР по этому вопросу, ситуация в экономике дошла до предела. А в последние полгода она просто катастрофически ухудшается! Ожидание дележа государственной собственности и сладкой жизни развращают людей. Они не понимают, что количество акций, которые они получат, не дадут ни значительных доходов, ни право управления деятельностью предприятия. Не дадут ничего, хозяином им никогда не стать, как бы не хотелось, а работать все равно придется!

По мере высказывания Фоминым своей, с сотоварищи, позиции, остальной директорский корпус заволновался. Доносились отдельные выкрики и высказывания с места с комментарием от верного мать его ленинца, до гнать всех коммуняк поганой метлой отовсюду.

– Господа, я не понял! – Встал я с места, – что за базар в рабочий день, понимашь? Кто имеет, что сказать по делу прошу.

Я свирепо огляделся. Шум в зале моментально стих.

– Ну что ж я подытожу ваши выступления. Вы все жалуетесь на недобросовестных поставщиков, являясь такими же. Ждете гарантированных заказов от государства, не делая никаких попыток улучшить качество вашей продукции, расширить ее ассортимент. Пять лет со всех трибун мы слышали слова конверсия военного производства, увеличение выпуска товаров народного потребления. Ни один из вас не доложил сейчас о своих успехах на ниве конверсии. А ведь поле не паханное. Но все ноют об отсутствии заказов и снижении объема производства, палец о палец не ударив, по исправлению ситуации. Объединение "Светлана" – сто тысяч рабочих, объемы финансирования вашего производства пять лет назад превышали соответствующие показатели фирмы "Сони". И где сейчас "Сони" и где вы? "Сони" то ясно где, впреди планеты всей, а вы в жопе!

Уши директора заалели. В зале раздались сдавленные смешки, перешедшие в здоровый гогот. Дождавшись, пока народ отойдет, я запоздало уточнил: – Ничего, что я так по пролетарски откровенно? – вызвав новую вспышку хохота. Ну да ладно, говорят смех продлевает жизнь, пусть поживут подольше. – Помимо обязательных заказов оборонки вами уже пять лет никто не управляет и что? В пять раз снижение производства. Вывод? Либо руководство и инженерный состав, безграмотны и ущербны умом, либо рабочие без рук, либо руки не оттуда!

Директорский корпус вновь развеселился. Из разных концов зала доносились комментарии о произрастании рук и местонахождении мозгов руководителей. Но я встал грудью на защиту пролетариата.

– Вернее первое, не так-ли? Чем ваши инженера и заместители занимаются? Ни производство организовать, ни рабочего обучить, ни на другого поменять.

Пойдем дальше. Вопрос судостроителям и машиностроителям. Почему не налажено производство моторных лодок и яхт, водных мотоциклов, автомобилей амфибий, снегоходов, паромов, барж? Танкеров для перевозки нефти и сжиженного газа. Рыболовецких судов. Авто и гусеничной техники, двигателей. Имеющаяся научная и промышленная база позволяет все! Почему не ищете заказы для себя? Каждый из вас был за последние пять лет за границей не раз и даже не два. Все опыт западный изучаете. Почему зайдя в магазин электроники, хозяйственный, строительный, автосалон ни один из вас не сказал: На моем заводе я могу выпустить все это, даже лучше, качественнее, долговечнее? И не просто сказал, а взял и сделал! И не просто сделал, а получив толчок мыслительной деятельности наклепал еще какой-нибудь востребованной хрени, до какой буржуи еще не додумались.

В ваших заводских музеях хвалебные оды о поставке вашей продукции в более чем сорок зарубежных стран, о победах на выставках и прочих достижениях! Только вы скромно умалчиваете почему-то о том, что последний год достижений – одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой. Да и то достижения сомнительны. Они тогда будут достижениями, когда пойдут в серию, когда вас завалят заказами на двадцать лет вперед как "Эйрбас" и "Боинг". Где они ваши достижения? В музее завода моделька с выставки и флажок премии гран-при? Кто готов привезти меня в любой магазин Санкт– Петербурга и с гордостью сказать – вот моя высокотехнологичная продукция на уровне мировых образцов! Все магазины Европы завалены ей! Производственные мощности завалены заказами на десять лет вперед! Да хотя бы просто вот она – существует в природе, пусть и в еденичном, экспериментальном экземпляре, но дайте денежку и через месяц мы ух!

Увидев, как встрепенулся и радостно заулыбался директор "Светланы" и закопошился угол зала с обувщиками поправился:

– Сразу скажу, хвастаться таким высокотехнологичным продуктом как электролампочки не надо и резиновыми говноступами тоже!

Думаете акционирование с приватизацией вас спасут? И производство закрутится само и заказы золотым дождем прольются. От кого? Неужели вы настолько наивны, или может слегка не в уме?

Лично я согласен с Фоминым! Где вы видели на западе народные заводы, акционерные пароходы или советы акционеров числом так под сто тысяч. Во Франции сорок процентов промышленности и вся тяжелая – государственная, в Швеции еще больше – до шестидесяти четырех процентов! В Италии государственный сектор дает сорок два процента внутреннего валового продукта, в Великобритании периодически проводят приватизацию прибыльных угольных шахт и железных дорог. А когда бизнесмены приватизаторы высосут всю кровь, обратно национализируют убыточные отрасли. В среднем по Европе превышение госсектора над частным – пятнадцать процентов! А наши приватизаторы нацелились разделить сто процентов государственной собственности… Рожа не треснет?

Оглядев замолчавший зал, я прокомментировал как бы про себя, но вслух:

– Да, у некоторых здесь сидящих не треснет, она как бы поперек жопы шире.

Наша партия наш рулевой семьдесят лет боролись с богатыми, раскулачивая, расстреливая и сажая их по Гулагам, перераспределяя изъятое в свою пользу. Закон о приватизации протолкнули они же, пересев из кресел обкомов и райкомов партии в кресла исполкомов. А как иначе поделить народное добро? Разве они не часть народа, его ум, честь и совесть? Вот и родили закон, по которому все государственное теперь надо поделить, между собой, чтобы как бы лучше управлять!

Не выгнать бездельника директора и проворовавшегося бухгалтера, а взять и все поделить. Причем дать всем сестрам по серьгам, работающим на данном конкретном предприятии, не зависимо добросовестно или нет, но не забыв себя любимого – управленческого аппарата.

Аппарат он равнее прочих не так ли им и процентик акций побольше требуется? Проигнорировав учителей, врачей, военнослужащих и госслужащих, их отцов и матерей строивших промышленность страны. А здесь и подтянулись хитромудрые Татарстаны с Якутиями, заявившими вслед за Союзными республиками, о своем праве первой ночи – собственности и независимости, панимашь!

Никто не задумался, зачем вообще приватизация? Хочешь иметь свой завод, магазин, ресторан – на здоровье! Возьми кредит в банке или раскупорь кубышку и по винтику, по винтику строй, строй, строй. Долго? Хочется всего и сразу?

Последние пять лет происходила фактически ползучая буржуазная революция, под чутким руководством политбюро КПСС старательно ныкавшим свою золотую кубышку по заграничным счетам. Далеко даже не бескровная, посмотрите как полыхает по всем окраинам. Революция приведшая к распаду СССР как в свое время Российской империи. Только возглавили эту революцию не потомки недобитых буржуев, а потомки их убийц и свергателей, залившие страну кровью в гражданскую. Повторения хотите бисовы дети!?

Вы штаа, – завелся я не на шутку, – думаете поделите заводы, пароходы и заживете счастливо? Вы, конечно, правильно думаете, вы-то может и заживете, я имею в виду директора заводов, колхозов, начальников продовольственных баз и магазинов, руководителей областей и районов. А люди как? Простой народ? Остальные? Учителя, врачи, военные, государственные служащие, пенсионеры, дети? А вот хрен вы угадали! Я костьми лягу и вас рядом закопаю!

Кто вам не дает сейчас работать? Государство мешает? В чьем лице, покажите пальцем! Я это лицо…. Придумаю что сделать, мало ни лицу ни заднице не покажется! С вами не расплачиваются поставщики и заказчики значит, денег нет на счетах? Закон вредительский, наверное, который разрешил обналичивать безнал, поспособствовал обнулению счетов! Мне докладывают, что ряд из вас бартером реализует запасы сырья и продукции в обмен на продовольствие и не кормит своих рабочих, нет, а втихаря спекулирует колбасой и маслом. Мэрия руки запустила в эту же кормушку. Денег у вас нет…

Я выдержал продолжительную паузу, стараясь вглядеться в каждого присутствующего, понять его реакцию. Получалось честно сказать плохо.

– Сюда слушайте господа – товарищи. Я восстановлю работу всех министерств на базе бывших союзных до первого января следующего года. Ваша задача связаться со всеми своими контрагентами и завтра к исходу дня, получить гарантийные телеграммы об оплате за поставленную продукцию до конца года. Счета выставитьв семьдесят процентов от мировых на аналогичную продукцию. Мне на стол предоставить объем задолженности и списки уклоняющихся от оплаты, я лично приму к ним меры. Если это уже зарубежные компании в бывших республиках, разорвать контракты и выслать соответствующее уведомление. Никаких отговорок и отсрочек. Если вы кому должны – возьмите кредит в сбербанке и оплатите всем и в России и за рубежом, в тех же процентах от мировых цен. С теми, кто задирает цены выше, без согласования с вами, разорвать контракты. Всем – подготовить предложения по замене, таковых зарубежных поставщиков Российскими, согласовать с министерствами объемы поставок. Если такая продукция не производится в России, будем организовывать свое производство. Налоги на прибыль, в социальные фонды, имущество и землю вы заплатите от всего вашего дохода. В том числе и от недополученного, по вашей нерасторопности и недальновидности. А каждому вновь образованному акционеру передайте горячий привет и удержите с зарплаты налог на имущество и землю, пропорционально своей доле. И не надо шуметь, мне бюджетников кормить нечем, пенсии платить нечем. Работайте лучше!

Вы посмотрите на свои голодающие…эээ…пусть будут лица! Кто ни будь из вас знает, где находится рядом молочный или мясной магазин? Выстроили пирамиду распределения для себя! Делите шкуру неубитого медведя? Не нарвитесь на ответку!

При каждом заводе наоткрывали сотни фирм и фирмочек. Насадили руководителями деточек и племянничков, друзей и любовниц. Бизнесмены, понимашь! Из сотен фирм ни одной! Ни одной производящей – все торгующие, помогают вам избавиться от излишков продукции. А единичные производящие, представляют из себя не вновь созданные производства, а выдернутые из общего производственного цикла наилучшие подразделения под руководством ваших друзей и родственников!

Народ, народ, народ, только и слышу нароооод, понимашь!

Я огорченно махнул рукой, и сел на свое место.

В зале стояла звенящая тишина.

А те тридцать процентов акций Балтийского завода, ушедшие на сторону аннулируйте, – добил я публику с места.

– Незаконно!

Взметнулась рука в первом ряду. Благообразный господин, с бакенбардами и аккуратной бородкой, в очках с даже на вид благородной оправой, вскочил не дожидаясь разрешения и экспансивно воскликнул:

– Аннулирование акций незаконно и преступно! Мы действуем строго в рамках закона!

– Стоять! – рявкнул я.

Господинчик вздрогнул и ошарашено уставился на меня, приоткрыв рот.

– Представьтесь, прежде чем голосить о законности!

– Директор "Импексбанка" Розумовский!

– И сколько акций завода принадлежит вашему банку? – вкрадчиво поинтересовался я.

– Двадцать пять процентов! – с гордостью ответствовал банкир.

– Позвольте узнать, каким образом вы организовали скупку акций на заводе, по какой цене?

– Это информация составляет коммерческую тайну и не подлежит разглашению!

– Тайна значит? Директор, что мне скажет? У него на территории офис банка работает, а он что не в курсе? Ни ухом ни рылом?

Шуляковский встал с места, пожал плечами и смущенно развел руки.

– Плохо, товарищ, работает ваша служба охраны, – пожурил я его. – А к вам господин банкир после обеда прокурор подъедет, ему можно тайны рассказывать. Он будет хранить тайну следствия, готовьтесь!

"Ну вот полегчало, – удовлетворенно выдохнул я, – сделал гадость сердцу радость, а что, разве не моя прямая обязанность, сунуть нассавшего в тапок кошака, мордой в собственную лужу? Для вразумления, как бы. Ну не топить же сразу! "

Посмотрев по сторонам, запнулся взглядом на бывшем директоре Завода "Светлана", ныне заместителе Собчака и в совокупности председателя комиссии мэрии по экономическим вопросам. "Хотя некоторых можно было бы и притопить", – мелькнула мысль. Директорствовал с восемьдесят восьмого по девяносто первый год, пристроил свою дочку на теплое место в руководство, уронил объемы производства в пять раз, загнал завод в долговую яму, замутил процесс акционирования и, уловив попутный ветер, сдриснулвершить историю на теплое местечко. Да, когда рушится вся экономика, быть экономистом почетно и прибыльно. В мутной водичке много вкусняшек и подобраться легче и залечь на дно по необходимости.

– А вот тут я с вами категорически… – встрял поперек моих размышлений Разумовский.

– Довольно, хватит на сегодня. Вас, банкир, – презрительно выплюнул я, – я слышать не хочу. Готовьтесь к всесторонней проверке.

Товарищи директора, задачи поставлены, к завтрашнему вечеру жду первые результаты! До свидания.

Сворачивайте лавочку, – повернулся я к Собчаку, – доложите мне потом, как банкир попал на совещание промышленников.

Кивнув Гайдару с Сухановым я встал и пошел к выходу из зала.

"Три часа как с куста, время летит!"

Выйдя на крыльцо здания областного совета, я глубоко вздохнул и огляделся. Вдоль всего крыльца стояли машины президентского кортежа и сопровождения. Охранники бдительно прикрыли меня со всех сторон своими спинами.

Суханов, стоящий позади, покряхтел и спросил: – Борис Николаевич, мы как дальше, по плану?

Я оглянулся и отрицательно качнул головой.

– Нет, встречу с силовиками перенесите в мэрию, часов так… – я задумался, прикинул сколько времени надо на выполнение моих внезапных хотелок, – часов на 15.00. Предупредите всех. А мы пока с Анатолием Александровичем и еще кое с кем пообщаемся тет-а-тет.

– О чем Борис Николаевич? – подозрительно спросил подоспевший Собчак.

– Сколько отсюда до Смольного? – задал я встречный вопрос.

– Полкилометра не будет, наискосок в сторону Невы через Смольный парк.

– Давайте прогуляемся, а то уже тошнит от переездов и заседаний!

Коржаков, незаметной тенью скользивший следом тут же подключился:

– Борис Николаевич, пять минут на организацию охраны, потом выдвигайтесь, – получив подтверждение энергично ушуршал, организовывать охрану и наблюдение по пути следования.

Пока Коржаков носился вдоль пешеходного кортежа, переорганизовывая порядок его движения и отдавая распоряжения своим помощникам, из здания областного совета потихоньку вытекал ручеек руководителей предприятий города и прочих граждан, неведомым образом проникших на встречу, я имею в виду банкира, и рассасывался по припаркованным вдоль улицы Суворовского проспекта автомобилям.

– А кто этот – кое-кто? – не выдержал завесы таинственности Собчак.

– Ваши наипервейшие организаторы и помощники по искоренению призрака голода и накормлению населения города, – завуалировано ответил я.

Собчак озадаченно замолчал, прокручивая в голове, кого же я имею в виду.

– Хижа мой зам по экономике, Пулин – председатель комитета по внешнеэкономическим связям, еще ряд начальников отделов в теме? – неуверенно перечислил своих сотрудников Собчак.

– Всех не надо Анатолий Александрович! Давайте первых двух. Вы ведь им поручили операцию "Ы" – "Нефть и прочее в обмен на продовольствие". Один, ваш ученик – выдвиженец на пост председателя комитета по внешним связям. Хотя цели, задачи и необходимость такого комитета сомнительна. Второй, а как без экономиста?

– А почему вы так, Борис Николаевич, предвзято относитесь к этой программе? Между прочим, она одобрена правительством РСФСР. Выделены квоты материалов, заключаются договора, через две недели обещают первые поставки. Людей-то надо кормить! – обиделся Собчак.

– Да правительство Гайдара, что хочешь одобрит, особенно если денег не просят!

Шагающий сзади Гайдар, стоически выдержал удар и поддержал мэра:

– Борис Николаевич, все нормально, юридический отдел правительства дал добро. Соответствующее Распоряжение Правительства уже принято.

– Сомнения меня гнетут в успешности этого предприятия!

– Почему Борис Николаевич! Наши немецкие партнеры сами предложили такой вариант. Их интересует нефть, лес, хлопок, цветные металлы, металлолом, а в замен предлагают поставить мясо, масло, сахар. – Начал убеждать меня в правоте советской власти Собчак.

– Посмотрим…

Под неспешное жонглирование словами, двигаясь по Смольной аллее, мы добрались до середины Смольного парка. Слева статуй Энгельса, справа Маркса, впереди Ленин протянул к нам руку: "Привет потомки", а может: "Да пошли вы"? Солнышко выглянуло, лепота. "Эх летом, да в солнечный день здесь наверное красота, аллейки, газончики. Под руку с милой барышней…"

"Какая тебе барышня, старый пень", – не вовремя проснулось второе я.

"Сам ты шиза, – обиделся я, – я хоть и пень, но еще ух!"

– Анатолий Александрович, не ищите подвоха в моих словах, второго и так далее смысла в них нет! В который раз повторяю, замысел поездки к вам у меня появился в Алма-Ате, спонтанно, еще позавчера. И основную цель ее я озвучил еще в аэропорту! Ну зудит у меня здесь, понимаешь! – Постучал я правой рукой себя по сердцу.