Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 77 страниц)

Но в своей ненависти ко всему советскому: власти, режиму, КГБ, соотечественникам засунувшим голову в песок, выплескивающим недовольство властью на кухнях, запивая водкой, погрязших в воровстве, несунстве, "нечиталноосужданстве", блате и политической апатии, она вырастила в душе ненависть и ко всему российскому, русскому, тому, что для многих дорого и свято.

«А сейчас мы потрошим Четвертый, советский Рим, и шлепаются на мостовую красные знамена, имперские комплексы, ленинские памятники, и разбирается на кубики евроазийский колосс, как при играх в детский конструктор. Очень хочется вытащить все реечки и детальки и сложить обратно в мировую коробку – пусть берет кто хочет наши тоталитарные вотчины.»

Для нее герои уже другие – те, кто поучая нас правильному капитализму, макают мордой в грязь, ласково улыбаясь дают одной рукой в долг, другой шарят по карманам и запазухой, вытаскивая последние заначки, строя планы разделить уже Россию по губерниям и республикам и торопясь успеть половить рыбку уже даже не в мутной воде, а в половодье.

Все кто против нас, все кто травят и взрывают, берут в заложники, садят в зинданы – для нее герои и борцы. Прибалты и грузины, чеченцы и американцы. Первых, а особенно последних она превозносит, не минуты не сомневаясь в своей правоте, только за то, что они были и есть противниками России и СССР.

Госпожа Новохатская все ждет и ждет, когда он проснется "врагом несломленный народ" и подхватит ее знамя борьбы и воздвигнет на Российском "рейхстаге" и бросит склоненные знамена России к мавзолею Рузвельта там или Рейгана.

Ей плевать, сколько бомб вывалит Америка на Югославию и на Ирак, насаждая демократию. Ей плевать на то, какими способами американцы добиваются своих целей. Ведь цели-то изначально, априори верные!

Ей плевать на демократию, так как в нее она тоже не верит, и ведь права зараза! Читаешь ее статьи и она права во всем, что касается отношения людей и власти…. А потом начинают работать ее вирусные закладки, опошляющие все и вся и переворачивающие с ног на голову. Скольких она и такие как она еще смутят людей и отравят своей извращенной логикой…. Слава богу, таких единицы и в борьбе с ветряными мельницами большая часть инсургентов, диссидентов участвовать не желает.

Бедная, бедная баба, как обостренно она ощущает несправедливость, как сурово горит в ее груди "пепел Клааса". Увы, не быть ей легендарным "Данко", вырвавшим пламенное сердце и освещающим им верный путь своему племени. И не исправить уже и не перевоспитать, и не поставить такую в стойло, и не запрячь на благое дело. Поздно, все поздно, а жаль… Как она ловко все подмечает метко и емко характеризует. Песня!

"Я про демократию хочу поговорить, про демократию, которой нет нигде, и, может быть, никогда не будет, и скорее всего, не надо, чтобы она была. Про демократию, которая никому не нужна, кроме поэтов, артистов, инсургентов и заклинателей змей, то есть прежде всего – российской интеллигенции. И не соль она, и не сахар, и не дрожжи, и не пряности, а что-то еще, что-то производное от всего этого, какой-то вирус, духовный СПИД, дефицит инстинкта самосохранения. Демократия – это всегда желание «по своей глупой воле пожить»….. Мы жизнерадостно пилим свой сук. Слышите, как звенит пила? Видите порхание разных газет – той тучи опилок? Интеллигенция подрядилась пилить все суки под собой и государством, стягивать за ноги в партер с исторической сцены любую чванную власть"

Лучше и не скажешь! Господа интеллигенты начали процесс, а сейчас к ним присоединилась вся страна, вооружившись, вдобавок, топорами, пожарными баграми, автоматами и танками и пилят и рубят так, что только щепки летят!

Мда, мужика ей надо было в свое время, да детей побольше, а то вишь она писала бедная: "Секс – это занятие не слишком увлекательное. Это скучно: я читала!"

Читала она! С другой стороны посмотришь на харю…. Хотя… на вкус и цвет… Подушка в помощь… Нет! Это ж сколько надо выпить мужику?

"На свою, харю посмотри", – одернуло подсознание.

"Да, согласен, неправ категорически, виноват, исправлюсь. Но это ведь ты, подсознание, увело сознание куда-то в сторону. Я просто с прессой знакомился и вот… дознакомился. Слово за слово, мысль за мыслью – ушел в дебри".

Но все-таки, я думаю, еще можно поработать и с таким материалом. А что если ее пригласить поработать нашим представителем в ООН? Пусть поржут. Потом заплачут, когда она им вывернет матку наизнанку и покажет Кузькину мать. Глядишь и жива останется. А то, что-то припоминается мне, вроде как шлепнут ее. И кому помешала? Когда до этой должности дорастет Небензя, супостаты на него молиться будут. Надо обсудить этот вопрос с Примаковым, да пригласить ее к себе на беседу, попытаться направить в нужное русло.

СССР был самой читающей страной, а в России через тридцать лет забудут количество букв в алфавите. Реформа образования и единый госэкзамен будут тому причиной. А пока еще читающим Россиянам льют в уши помои от всей широты души. Не имеющие иммунитета ко лжи и передергивания фактов, люди искренне возмущаются следствиями, не видя причин их порождающих.

В "Советской культуре" пишут про тысячи работников образования и культуры, вышедших на демонстрацию протеста. От чего вы думаете? Обида взяла наш бомонд и педагогический корпус, что им не досталось от пирога приватизации. Подавай им театры и дома культуры от Большого до самого последнего в глубинке. Большой то себя окупит, а зачем им деревенские ДК и кинотеатры? Чтоб було?

Особенно меня восхищает именно бомонд, сливки или как там они себя называют…богема. Какой из них бомонд? Аристократы-дегенераты, с двадцатых годов поэты, блин, "Серебряного века" – через одного бездари, а единицы, действительно талантливые – большей частью психически ненормальные, наркоманы и алкоголики, педерасты и самоубийцы: Маяковский, Есенин, Ахматова, Чайковский, Лев Толстой, кстати единственный аристократ, граф однако и все равно под старость крыша съехала, от чего и помер.

Нынешние бездельники, призывающие прямо сейчас перековать мечи на орала и стройными рядами сдаться западу, восхваляющие друг друга, празднующие с экранов телевизоров творческие и прочие юбилеи, пляшущие и поющие на юбилеях воров в законе – тоже бомонд? Как-то измельчали. Эти уже самоубийством не кончают, а кончаются от дозы и алкоголизма.

Что-то не припоминается восхваления по телевизору юбиляров ученых, военных, рабочих, а певцы сплошь и рядом делятся воспоминаниями – как они такие замечательные добились любви народной, про себя называя его быдлом. Оно – быдло понастроило кинозалы, театры и стадионы, телевышки, придумало радио и телевидение, газеты и журналы, чтобы бомонду было где выступать и красоваться, покупает билеты на концерты, магнитофоны и приемники, кассеты и пластинки с песнями любимых певцов, но быдлом для многих быть не перестало.

Вместо кибитки "Бременских музыкантов" и палаток в чистом поле в их распоряжении вип номера в гостиницах и бизнес класс в самолетах, спроектированных и построенных, наверно, тоже быдлом. Помню одну такую бомонду – балерину, с голым задом загребащую в шпагате промежностью песок на пляже, красуясь на всех фотографиях, выкладываемых в социальных сетях, своей замечательной растяжкой в неглиже, хвастающуюся сорока любовниками под старость лет.

Вон они, такие же, маршируют возле Большого Театра, а чтоб и его не приватизировать? Али право не имеем? Другие бомондиане будут проявлять протест, прибивая свои яйца гвоздями к брусчатке Красной площади. Кто-то рисовать серию квадратов от черного до зеленого, переходя на овалы. Особо продвинутые малевать картины "силой мысли" заправляя заднее место краской и натужно выплескивая ее на холст. Их коллеги будут потом глубокомысленно комментировать получившуюся палитру, оценивая красоту переливов и приложенные усилия.

Один "художник" отличился от всех, нарисовав портрет члена жюри противоположным, так сказать, концом, под бурные аплодисметны самого "члена" и его коллег.

Какой-то перекос произошел в сторону зрелищ, в парадигме потребностей народа, рекламируемой еще с древнего Рима – "Хлеба и зрелищ". Особенно это заметно когда хлеба не хватает. Да простит меня научное сообщество за эксплуатацию данного термина в столь недостойных целях.

Как-то надо разворачивать вектор общественного восприятия в сторону того, кто производит хлеб… и прочие материальные ценности. А комедианты пускай пляшут, развлекают. Народ право отдохнуть имеет.

***

Старший сержант милиции Павел Шувалов предавался любимому делу – ежедневному послеобеденному отдыху, оккупировав для этих целей скамейку в Невском парке, балуя себя сочным чебуреком и разглядывая прохожих снующих туда-сюда. Шувалов проходил службу в управлении внутренних дел на метрополитене Санкт-Петербурга на станции метро "Ломоносовской", неподалеку от парка и наскоро покушав занимал одну и ту же скамейку, внимательно вглядываясь в прохожих, преследуя только ему видимую цель.

Погода стояла райская, конец августа порадовал Петербуржцев солнечными теплыми деньками. Столбик термометра показывал комфортную температуру двадцать пять градусов в тени.

Шувалов судорожно сглотнул, проталкивая в горло непрожеванный кусок чебурека, и с вожделением замер, глядя на молоденькую девчушку, подскакивающую с каждым шагом, от переполняющей ее энергии юности.

Короткий сарафанчик, просвечивал насквозь, подчеркивая точеную фигурку, крепкие грудки, подпрыгивающие в такт перестуку каблучков, казалось, вот-вот вырвутся на волю. Светлые волосы натуральной блондинки, с аккуратной стрижкой каре, прямой точеный нос, распахнутые, словно в удивлении глаза, завершали образ женского совершенства.

Со скрипом сопроводив девушку поворотом головы, Шувалов прикипел взглядом к худенькой, но выразительной попке, бесстыдно вихляющей из стороны в сторону. Предавшийся эротическим мечтам сержант не замечал, как из откушенного чебурека тек жирный сок прямо на оттопыренные брюки.

В одиннадцать часов вечера, с закрытием станции метро, Шувалов закончив сегодняшнюю смену, устало брел через парк домой. Над Петербургом стояли белые ночи, видно было все как днем.

Услышав нарастающий, узнаваемый перестук каблучков за спиной сержант не поверил своим ушам. Оглянувшись, сержант встретился взглядом с юной нимфой, виденной в обед. Приветливо улыбнувшись, девушка опередила Шувалова и потихоньку отдалялась.

Зыркнув по сторонам, сержант убедился в отсутствии посторонних и, дав волю своим инстинктам, в три прыжка догнал девчонку, сгреб ее в охапку, зажимая ладонью рот, и канул с тротуара в густые кусты.

Одним рывком маньяк сорвал с девушки платье и бросил ее на землю, наваливаясь всем телом на бьющуюся в судороге от удушья жертву.

Последнее, что запомнил маньяк, перед тем как потерял сознание, это острую боль в затылке, сопровождающую пресловутые искры из глаз.

Сидящие в засаде оперативники, споро паковали маньяка, а руководитель операции капитан Сизов, старший оперуполномоченный уголовного розыска, накинув на пострадавшую свой китель, успокаивал лейтенанта Климентьеву, игравшую роль подсадной утки, не ожидавшую такой прыти от насильника.

Подойдя к завозившемуся очнувшемуся маньяку, Сизов пнул его несколько раз по почкам, схватив за волосы приподнял голову и, свистящим шепотом, угрожающе спросил:

– Где утопил тело Ирины Барсуковой осенью прошлого года, тварь?

Поплывший от смены обстановки Шувалов обмочился со страху и зачастил:

– Я не хотел, она умерла, я не хотел ее убивать! Она начала кричать, я ударил, она упала головой о камень и все…

Сизов, выслушав откровения насильника рассвирепел, еще больше и замахнулся на Шувалова.

Втянув голову в плечи, маньяк раскололся до конца:

– Я привязал к ногам бетонную урну и сбросил тело в Неву, здесь рядом метрах в ста. Только не бейте больше! Я покажу место. – Сучил ногами Шувалов в попытке, оттолкнувшись, отползти подальше от озверевшего оперативника.

Так благодаря кропотливой работе и вдумчивому планированию операции следственного комитета и милиции, список маньяков, оставшихся на свободе, сократился еще на одну фамилию.

***

Сидящий на ступеньках возле входа в храм паломник, с окладистой бородой, кустистыми бровями, дочерна загоревшим лицом, мельком бросил взгляд исподлобья на стоящих у подножия лестницы храма двух европейцев и парочки явных азиатов.

Холеные, невозмутимые рожи и блестящие в предвкушении глаза, с первого раза выдавали представителей англосаксонской нации.

– Ты все понял хавилдар (сержант)? – панибратски хлопнул по плечу индуса англичанин.

"Опа, Гурки, похоже начинается, – заключил паломник, он же капитан Кушнарев, начальник спецгруппы службы безопасности России, узбек по национальности, вот уже как два месяца околачивающий груши в Тируванантапурама, вместе с боевой группой спецназа "Альфа" в количестве шесть человек, – прибыли голубчики, на рекогносцировку надо полагать!"

"Не, ну надо же было придумать название, что городу, что храму, как индусы сами их выговаривают, уму непостижимо!" – в который раз, мысленно, ругнулся капитан.

Вообще-то европейцев здесь хватало, каждый день возле храма роились различные туристические группы со всего мира, фотографируя виды, слушая пространные лекции гидов, сметая с прилавков многочисленных ларьков и лотков разносчиков открытки и сувениры.

Однако принадлежность именно этих визави к аналогичной службе безопасности России структуре не вызывала сомнения.

На вход в храм существовал строгий, негласный фейсконтроль – вход разрешен только верующим буддийцам, так что агенты МИ-6 подстраховались, задействовав свою агентуру из числа местных жителей.

Отправив гурков в храм, англичане озирались по сторонам, гадая вслух, ни во что, не ставя аборигенов – где может быть вход в подвалы храма?

Храм располагался в трех километрах от побережья и представлял собой комплекс строений, занимавший целый квартал. Венцом комплекса являлась – тридцатиметровая, семирядная недопирамида – гопурама, каждый свободный метр которой был украшен затейливой резьбой и фигурами индийских божеств.

Все стены внутри покрыты росписями и фресками, изображающими различные мистические истории индийского эпоса, каждый столб подпирают различные божества и прочие герои.

Справа от храма, если смотреть на центральный вход, метрах в ста, находился практически квадратный водоем, то ли пруд, то ли окультуренное озеро, в котором паломники совершали омовение, прежде чем посетить святыню. Загаженный донельзя, окруженный по периметру полуразрушенным забором и разбитыми тротуарами.

Со всех сторон, в том числе и на территории самого храма располагались храмы помельче, посвященные и другим божествам. Сзади, практически вплотную к храмовому комплексу проходила улица "Запад Нада" мимо храма "Вест Нада" пересекающаяся с улицей "Чоттуперай-стритт", по которой можно было подъехать к боковому входу в комплекс. Обогнув комплекс справа и, свернув на улочку, зажатую складами и строениями, можно было добраться до другого входа в гопурам.

С парадного входа добраться можно было только пешком, преодолев разукрашенные столбы, перегораживающие дорогу в двухста метрах от храма. Вплотную к гопураме примыкал, построенный скорее всего гораздо позднее, тридцати метровый бетонный сарай с забранными решетками квадратными окнами, через который посетители попадали в храм.

Дождавшись, когда долгожданные посетители войдут в арочные, высотой метров шесть-восемь врата, "паломник" пару раз щелкнул тангентой рации и скользнул вслед за ними, покосившись на стоящих на задних лапах, по краям входа слоников, хоботы которых жуют слоники помельче.

Капитан пристроился недалеко возле входа в гопураму, под статуей четурехрукой мадам, играющей на мандолине, прищелкивая пальцами третьей рукой и держа в четвертой левой руке непонятный кирпич, завернул ноги калачом в форме лотоса, и изобразил медитацию, не выпуская гурков из виду.

Сразу на входе паломникам и верующим бросался в глаза двадцати четырех метровый золотой шест с флагом, а далее протянулся широкий коридор с более чем трехстами рельефными столбами, заканчивающийся тремя вратами. В каждые врата видна часть лежащего на тысячеголовом змее Ананте-Шеше, ушедшего в нирвану пятиметрового Вишну, покрытого золотом и драгоценными камнями. В первые – голова, во вторые, живот с растущим из пупка лотосом, в третьи – ноги.

Задачу капитану ставил лично начальник службы – Примаков. Основной задачей группы было предотвратить возможное хищение предметов искусства, золота и драгоценностей из храма Шри Падманабхасвами в княжестве Траванкор в Индии. Задачей номер два – перехватить ценный груз, умыкнуть, по тихому, самое легкое и максимально быстро и эффективно конвертируемое в валюту, навроде драгоценных камней.

Когда Примаков сказал, командиру спецгруппы, что в составе клада будет две тонны золотых монет, золотой трон в полтонны весом, статуя Вишну и несколько мешков с алмазами капитан не поверил своим ушам. Клад он ведь такая штука – пока не найдешь, что внутри не угадаешь. А Примаков перечислял, что может быть в кладе, как будто зачитывал справку госхрана.

Кульминацией операции должно являться спасение национального достояния индийцев и эффектное возвращение Золотого Будды и большей части сокровищ, с широчайшим освещением в прессе героической борьбы местного населения с злобными наглами.

Статьи в газеты поливающие грязью политику двойных стандартов страны над которой никогда не заходит солнце, не гнушающейся банальным воровством, уже заранее были написаны опытными журналистами и ждали своего часа.

Чтобы запечатлеть столь знаменательное событие как находка клада и в качестве прикрытия в городе находились журналисты и телеоператоры первого телеканала России и газеты "Правда". Они освещали ход съемок художественного исторического фильма студией "Мосфильм", спецназовцы службы безопасности изображали рабочих на съемочной площадке.

Белые Сахибы дождались гурков и удовлетворенно скалясь голливудскими улыбками, направились в сторону центра, пытая верных слуг об убранстве храма и отделке помещений, поражаясь, что ночью все это великолепие охраняет всего один сторож.

Следом за англичанами, по противоположной стороне улиц и чуть впереди, периодически меняя друг друга, двинулись топтуны из группы поддержки российского спецназа.

– Никакого намека на охранную сигнализацию сэр, – доложил один из гурков.

– Освободить таких от излишков ценностей, задача каждого здравомыслящего бизнесмена. Не умеют ценить, что имеют, такова у них финита! – обрадовано прокомментировал один из англичан.

– Ничего, мы их научим, как говорят русские, родину любить! – жизнерадостно заржал второй.

– Я знаешь, что не понял Билли? Наши предки две сотни лет выкачивали из Индии, все соки и не удосужились почистить храмовые сокровищницы. Я до сих пор не верю, что мы что-либо найдем. Откуда взялась такая подробная информация, как ты думаешь?

– Найдем, не найдем… наше дело проверить, а думать… думают пусть умники из МИ-6. Не найдем сокровища, так в качестве утешительного приза золотой флагшток выдернем.

– А ты уверен, что он действительно золотой, а не позолоченный?

– Ты Джон, во всем сомневаешься! Если не найдем сокровищницу будешь у меня камушки из Будды выковыривать! Я думаю сторож в курсе, где вход в подвалы, а нам даже пятки подпаливать не надо, один укольчик и несколько вдумчивых вопросов!

Проследив за представителями конкурирующей фирмы, до самого входа в элитную гостиницу километрах в двух от храма, спецназовцы установили круглосуточное наблюдение, отслеживая всех возможных фигурантов входящих и выходящих из гостиницы.

Не имея возможности установить прослушку и будучи довольно стесненными в силах и средствах Кушнарев основные силы группы разместил попарно на каждой подъездной улице, оставив возле гостиницы двух человек.

Двое суток англичане как на работу ходили в храм, крутились возле него, обследуя все подъезды и выезды, изучая систему охраны. Здесь же во дворе гостиницы стояли припаркованные автомобили.

К концу вторых суток англичане засуетились, вытаскивая из гостиницы и загрузив в микроавтобус несколько больших кофров и сумок.

Тропическая ночь, непрозрачным одеялом внезапно упала на город и растворилась в огнях рекламы и вывесках разнообразных кафешек и ресторанов. Лицевую часть храма Сри Падманабхасвами с парадным входом осветили мощные прожекторы, выхватывая своими лучами фигуры и статуи божеств. Тучи мошек и прочего гнуса вились в лучах прожекторов, создавая причудливые картины. Тыльная и боковые стороны храма погрузились во тьму.

Последние посетители и служащие покинули территорию храмового комплекса и величественные ворота плавно затворились, отрезая сокровенное от любопытствующих и празднующих бездельников.

– Второй – первому. Коллеги пошли на промысел, – прошипел доклад в наушнике портативной рации Кушнарева.

– Всем постам, готовность один, – отозвался руководитель группы, – сверить часы, время двадцать один ноль-ноль.

Замаскировавшиеся спецназовцы осторожно подтянулисьпоближе к храму, занимая ранее присмотренные и оборудованные укромные места, перекрывая возможные пути отхода противника после операции.

Англичане не заставили себя долго ждать. К правому, боковому входу в гопураму, неслышно урча двигателем, подкатил пятитонный грузовик с краном и, заглушив двигатель, замер в пяти метрах от лестницы. Из кабины выбрались водитель и пассажир, сыто чавкнув, закрылась дверь, пассажир скользнул по лестнице к дверям храма.

Следом подкатил микроавтобус "Хундай", откатилась распашная дверь и другая группа "коллег", в количестве шести человек, высыпалась на улицу и, разбежавшись по сторонам, взяли под контроль подходы к храму.

– Первый, я шестой, со стороны главного входа еще кто-то крадется, три… нет четыре человека!

– Я первый, всем постам полная тишина, нашими визави интересуется кто-то еще, замерли, действуем только по команде. Кукушки взять под контроль конкурентов.

В это время один из налетчиков справился с замком и, подав условный знак, юркнул в приоткрытую дверь. Группа поддержки крадущимся шагом просочилась следом, оставив на крыльце двух наблюдателей, наряженных в индийские шмотки.

В напряженной, звенящей от комаров тишине прошло около часа. А, наблюдатели потоптавшись на крыльце полчаса, окидывая пристальным взглядом не освещенную улицу, плюнули на это бесперспективное занятие и присели покурить.

Капитан Фахрутдинов, засевший между двух мусорных контейнеров в тридцати метрах от храма и обложившийся картонными коробками, замер, услышав тихий шорох за спиной. По позвоночнику протекла струйка холодного пота. Легкий шелест шагов неизвестного затих и с другой стороны контейнера донесся еле слышный щелчок тангенты радиостанции и короткий доклад шепотом на английском с ярко выраженным еврейским акцентом: – вижу двух наблюдателей.

Двери храма приоткрылись и, подзадержавшиеся англичане зачелночили к грузовичку и обратно перетаскивая увесистые сумки.

– Что там Билли, – свистящим шепотом спросил стоящий на шухере коллега.

– Кристоф, ты не поверишь, аааа Sod-off! потом увидишь, – лихорадочно отмахнулся тот.

Покидав груз в открытый кузов, грабители с дробным топотом понеслись обратно.

Минут через пятнадцать вернулись и загрузили в грузовичок еще двенадцать тяжеленных сумок.

Продолжительность каждой ходки все увеличивалась, англичане как трудолюбивые муравьи шныряли туда-сюда, вытирая трудовой пот, сплевывая, и поминутно выдавая фуки и шиты. Грузовичок уже заметно просел на рессорах.

– Грег, брезент хватай, – распорядился командир группы, – иначе не упрем.

– Скоро? Что еще осталось? – снова не выдержал Кристоф.

– Смотри по сторонам, fuckhead, – ругнулся командир, – еще три ходки и сваливаем!

Через полчаса из приоткрытой двери храма донесся непонятный, нарастающий скрежет. Распахнулась дверь и задом вперед вывалились два товарища из всей силы тянущие брезентовое полотно с грузом, остальные пыхтя, толкали его сзади.

– Помогайте! – прошипел один оглядываясь, что вылупились?

– Вот shit, – выругался командир, когда волочившийся на брезенте груз глухо застучал по ступенькам.

– Ни чего себе статуй! – восхищенно присвистнул Кристоф, – подсветив от любопытства фонариком.

– Я тебе этот фонарик в задницу засуну, – пригрозил командир и распорядился, – заводи давай, цепляй краном, вручную его не поднять!

Водитель метнулся к кабине, завел двигатель, не выпуская опорных лап, повернул стрелу и опустил крюк. Обмотав груз буксировочным тросом, и накинув петлю на крюк, командир дал команду на погрузку. Трос натянулся, взвыл двигатель грузовичка, накачивая давление в гидроцилиндры крана. В свете фонаря сверкнул повисший золотой Будда. Стрела повернулась и, брякнув по мешкам с монетами, осторожно опустила статую в кузов.

Схватив брезент, гопкомпания помчалась за следующим призом.

Увлеченно наблюдающий за процессом грабежа Фахрутдинов, даже забыл о таинственном еврейском соседе, но тот не преминул напомнить о себе, пробубнив, что-то в рацию на идиш, и ушуршал в сторону храма. Осторожно выглянув из-за контейнера, Фахрутдинов увидел только неясную тень, притаившуюся с противоположной от храма стороны грузовичка.

– Первый, я второй, конкуренты евреи, скорее всего Моссад! – доложил по рации капитан, – думаю, они англов наглухо завалят!

Налетчики между тем вернулись обратно, таким же макаром, волоком вытаскивая из дверей золотой трон.

– Может хватит босс? Через час рассветет! – забеспокоился Кристоф.

– Я не прощу себе, если брошу золотое бревно в пол тонны весом!

– Пол тонны? Побежали!

Тяжело отдуваясь, не дождавшись процесса погрузки трона, англичане скрылись в дверях храма, волоча за собой брезентовую шкуру.

Кристоф филигранно приподнял стрелой золотой трон над кузовом и, подвесив над свободным местом, аккуратно опустил его на пол. В шуме мотора потух лязг затвора бесшумного пистолета, вспышками двух выстрелов подсветив лицо нападавшего.

Расслабившиеся англичане ничком рухнули на асфальт. К дверям храма с двух сторон быстро подбежали еще две фигуры и затаились в тени по краям лестницы.

Пискнула рация: – Кукушки, как только евреи разберутся с наглами, гасим всех оставшихся на ногах!

– Принято!

Скрипнула, приоткрывшись, дверь храма и распахнулась от последовавшего пинка пяткой. В проеме показалась чья-то задница, с натугой тащившая за собой груз золота на брезенте.

– Помогай, Кристоф! – Прошипел оглянувшись английский бурлак, – где ты, fuckhead?

– Билл, ты чего застрял в проходе?

В дверном проеме показалась физиономия второго грузчика.

Негромко стукнули еще два выстрела. Билл рухнул на ступени спиной вперед. Второй американец, получив пулю в лоб, завалился внутрь храма, громко брякнув головой о пол. Один из нападавших запрынул на крыльцо и выпустив в дверной проем остаток магазина, отскочил назад. Его напарник, присев, заглянул в дверь, и отлетел назад от выстрела в упор. Из дверей храма кувырком вылетел гурк, и воткнув в живот второму противнику пистолет выстрелил в упор.

С двух сторон шлепнули затворы бесшумок и гурк скатился по ступенькам, засучив ногами в предсмертной судороге.

Прикрывая друг друга, вторая двойка моссадовцев скользнула внутрь и хладнокровно произвела контроль, в упор, добавив повыстрелу в голову всем незадачливым искателям сокровищ.

Убедившись в безопасности, они ухватили брезентовое полотнище и, стащив груз вниз по ступеням, волоком подтянули его к автомобилю. Сноровисто накинув брезентовый ремень на груз представлявший собой то ли обрубок полена из золота, то ли пук сена, запустили подъемный механизм и погрузили его в кузов.

Завершающим штрихом операции спецгруппы Моссада стала погрузка в тот же грузовик трупов своих соратников и лежащих на улице двух англичан.

– Кукушки, работаем, – по рации отдал команду командир русского спецназа.

Не успели экспроприаторы подойти к микроавтобусу, как застучали хлопки выстрелов пневматических винтовок. Снайперы русской группы были вооружены более гуманным оружием – снаряженным ампулами со снотворным.

Выучка и реакция агентов Моссада была на высоте. Только заслышав первые хлопки выстрелов, они сразу бросились ничком, перекатываясь под машину и открывая на слух ответный огонь. Но ввиду малой дистанциии убойной дозы снотворного сопротивление было быстро подавлено.

Бойцы спецназа службы безопасности России повторили операцию евреев, закинув вырубленных убивцев в тот же кузов. Затем оперативно прошерстили загруженные сокровища, вытащили несколько мешков с драгоценными камнями и растворились в утренних сумерках.

Один из спецназовцев залез в кузов, второй сел за руль грузовичка и осторожно тронулся с места. Микроавтобус, арендованный у англичан, тронулся следом.

Объехав вокруг храма, автомобили вывернули на улицу Вадаккенада и, наращивая скорость, понеслись по проспекту. Свернув наКариппюкойккал-стрит, пролетели один квартал и притормозили. Грузовичок, заехав на бордюр, остановился напротив "Вароду" банка.

Спецназовцы вытащили сонных моссадовцев и посадили их в кабину грузовичка. Включив передачу, поставили ногу назначенного водителем на газ и отпустили сцепление. Грузовик дернулся и, набирая скорость, протаранил ярко освещенную, зеркальную витрину банка. Заехав полностью в холл банка, машина воткнулась в стойку операционистов и заглохла. Бессознательный пассажир, качнувшись вперед, выбил головой стекло и повис на приборной панели. Водителя удержала рулевая колонка. Завыла сирена, из комнаты охраны в зал вывалился пузатый охранник индус, судорожно лапая застрявший в кобуре пистолет и растерянно оглядывая получившуюся картину.

Вытащив наконец пистолет, охранник почувствовал себя более уверенно. Вприсядку он подобрался к грузовику, бросил взгляд на свисающего на капот пассажира, распахнул водительскую дверцу и, наставив на водителя пистолет, грозно выкрикнул: – руки вверх!

Не увидев никакой реакции от лежащего на рулевойколонке водителя, охранник все-таки сообразил, что предполагаемые налетчики без сознания. Обойдя вокруг машины, охранник ухватился за задний борт и, опершись ногой о фаркоп, заглянул в кузов.

Увидев гору золота, лежащую на ней статую золотого Будды и кучу трупов неизвестных, индус застыл в ступоре, намертво вцепившись руками в борт автомобиля.

Спецназовцы, сделав дело, запрыгнули в трогающийся микроавтобус и, не торопясь, покатили в сторону международного аэропорта Тривандрам, вводя в заблуждение возможных свидетелей.

По дороге, большая часть команды пересела в арендованный накануне невзрачный автомобильчик, а один из коллег погнал машину в аэропорт. Доехав за десять минут до аэропорта, он оставил микроавтобус на стоянке и, наняв рикшу, вальяжно двинулся обратно.