Текст книги "Когда-нибудь мы будем вместе (СИ)"

Автор книги: Вадим Мархасин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 77 страниц)

Главной задачей возлагаемой на них было блокирование всех возможных маршрутов отхода боевиков.

На стыках подразделений установили минно-взрывные заграждения.

Террористы пытались сорвать планы военных по обустройству позиций ведя огонь из автоматов и пулеметов из окон больницы, выставив в проемы прямо на подоконники заложников в качестве живого щиты.

Снайперы курсов "Выстрел" методически работали на подавление выявленных огневых точек и снайперов противника, редкими выстрелами уничтожая и целенаправленно калеча подставившихся бандитов.

Во всей округе была отключена телефонная связь и электричество. Средствами РЭБ подавлена вся радиосвязь в округе.

Прибывающих представителей прессы, телевидения загнали в актовый зал школы располагающейся неподалеку и развернули импровизированный прессцентр, обеспечив связью с штабом антитеррористической операции.

Два вертолета барражировали вокруг больничного комплекса на расстоянии километра, осуществляя наблюдение и прикрывая ревом двигателей перемещение задействованных войск.

Не дождавшись прессы, оставшись без радио и телефонной связи, террористы выслали парламентера. Бородатый чеченец, размахиваякуском простыни на костыле, смело вышагивал в сторону командного пункта уверенный в своей неприкосновенности. Спезназовцы встретили гражданина, пройдясь по почкам, объяснили ему неправоту его позиции, обезоружили, заковали в наручники и доставили на командный пункт.

Чеченец, матерясь по русски и угрожая расстрелом заложников, пытался качать права, если его не освободят и немедленно не предоставят связь и представителей прессы.

Командир батальона спецназа, майор Куликов, приказал дополнительно связать представителя бандитов и куда-нибудь пристроить, чтобы не путался под ногами.

Спецназовцы, оторвав тряпку от костыля, запихали в рот отчаянно сопротивляющегося чеченца и качественно упаковав, закинули в подсобку, где хранился уборочный инвентарь.

Террористы не дождавшись возвращения своего переговорщика пошли на обострение ситуации, расстреляв шесть человек и демонстративно, руками заложников, выкинули их в окно. Сами они уже к окнам подходить не рисковали.

К десяти часам вечера бортом военно-транспортной авиации доставили из Петербурга сотню титановых щитов.

Каждому спецназовцу выдали по поллитровой банке хлорпикрина, закрытой обычной полиэтиленовой крышкой, разливаемого из столитровой бочки доставленной с дивизионного склада в Майкопе, во дворе детского сада.

Не обошлось без курьеза, два солдата, поставленные на эту задачу, открутили крышку бочки, всунули ручной насос и дружно принялись перекачивать ядовитую жидкость в двадцати литровую канистру, тут же разливая из нее по банкам. Через полчаса, проходящий мимо прапор увидел кашляющих, чихающих и пускающих сопли солдат, без средств защиты, стоически выполняющих поставленную задачу. Отматюгал и заставил надеть противогазы, но было уже поздно, льющиеся нескончаемым потоком слезы и сопли не давали работать. Пришлось привлечь очередных умельцев.

С наступлением ночи больничный комплекс и окрестности погрузились в тьму, разрываемую грохотом продолжавших крутиться вертолетов, сузивших нарезаемые круги, нервируя террористов, пуляющих трассирующими очередями на звук в "белый свет" как в копеечку.

Как только окончательно стемнело, вплотную к забору, чуть ли не на руках прикатили звуковещательную станцию.

Десантников и спецназовцев снабдили приборами ночного видения ПНВ-57Е, собранными со всех близлежащих частей. Данный прибор хоть и был достаточно громоздок и предназначен для вождения боевых машин ночью в условиях естественной освещенности, но все-таки позволял ориентироваться в пределах двадцати метров. Единственным минусом было то, что каску на голову уже не напялишь, прибор шел в комплекте с танковым шлемофоном.

Каждого бойца дополнительно вооружили пистолетом Стечкина, в районе аэродрома обустроили полигон и провели практические стрельбы и тренировки в пользовании ПНВ и ведении ночного боя.

С наступлением темноты, около одиннадцати часов вечера, десантники и спецназовцы, под огнем противника с верхних этажей больницы, прикрываясь броней, подтянулись к бетонному забору и заняли позиции для атаки. Несколько разведгрупп проникли на территорию больницы с тыльной стороны, постепенно стягиваясь к хирургическому корпусу и проверяя по пути все здания больницы на предмет минирования и присутствия наблюдателей террористов.

Плотная пелена туч затянула небо, сама природа стояла на стороне нападающих.

Замкомвзвода спезназа ГРУ ГШ сержант Самохин добежал до забора и рухнул на колени жадно глотая вязкий воздух.

Рядом попадали бойцы его тройки ефрейтор Мурмухаметов и рядовой Чесноков.

– Это кто бронеплиту от БТР додумался под щит приспособить, а Андрюх? – сдавленным шепотом поинтересовался у Самохина Чесноков.

– Кто-бы ни был, скажи спасибо, настоящий титан, – ласково погладил щит Самохин.

– Ага, – поддакнул татарин, – и толщина у него, как у канализационного люка!

Со стороны больницы из окна третьего этажа прогрохотала очередь из РПК в сторону пролетевшего вертолета, красиво расчеркивая небо трассерами, показывая, что бандиты тоже не дремлют.

– Я думал, сдохну на аэродроме, когда мы штурмовали здание штаба авиационного полка!

– Ниче Чеснок, тебе полезно, а то поперек-себя уже шире, в дембельскую форму не влезешь, – пошутил Самохин, – всматриваясь через пробоину забора в здание больницы, – нихрена не видно в этот агрегат, ни под носом, ни вдали! Так только контуры больницы, да костры прогорающие. Все помнят свою задачу? Наше окно третье слева на первом этаже – ординаторская.

– Время, – напомнил Чесноков, посмотрев на соседнюю тройку, изготовившуюся к низкому старту и, ухватился за скобу щита.

С другой стороны за такую же скобу взялся Самохин. Прикрываясь щитом, бойцы крадущимся шагом двинулись к своей цели. Татарин шел вприсядку чуть сзади, укрываясь за щитом, который тащили товарищи, в готовности прикрыть огнем.

Над головой, черной тенью кружили боевые вертолеты, ревом двигателей прикрывая начавшийся штурм.

Постепенно спецназ ГРУ и десантники стягивались ближе к больничному корпусу, занимая места для атаки заранее распределенных целей.

В окнах больницы, на всех этажах, на подоконниках сидели по два три заложника, завернутые в простыни, изображая прикрытие для наблюдателей из числа боевиков.

Не смотря на все старание передвигаться тихо, и шумовую завесу поставленную вертолетом, приближение почти трех сотен спецназовцев и десантников не осталось незамеченным. То ли кто брякнул чем, то ли кто из бандитов разглядел, что в неверном свете затухающего костра, но из двух окон первого этажа ударили автоматные очереди, наполнив воздух звонкимиударами пуль о щиты и свистом рикошетов.

Ответным огнем снайперы, быстро подавили выявленных стрелков, но постепенно больница просыпалась, огонь открывался и из других окон.

Атакующие, которым оставалось до больницы два десятка метров, не открывая огня, так как в кого стрелять было не видно, яростным броском преодолели открытое пространство и закинули в окна банки с хлорпикрином.

Снайперы перенесли огонь на подавление противника отстреливающегося из верхних этажей.

Включилась громкоговорящая станция, по ушам ударила мощная звуковая волна: – Всем заложникам лечь на пол, повторяю всем заложникам лечь на пол и не двигаться. Проводится антитеррористическая операция. Террористам сдать оружие, в противном случае вы будете уничтожены!

Тройка Самохина присела под намеченным окном, куда татарин уже запулил пол-литровый гостинец.

В соседнее окно, с разбега на подоконник влетел десантник и тут же вывалился обратно, спиной вперед, от очереди в упор и кулем грохнулся о землю.

Самохин на всякий случай зафинтилил еще одну банку в окно ординаторской.

– Взяли, – ухнул Самохин, на пару с Чесноком вздергивая щит в проем окна. Выждав пару секунд, запрыгнули следом на подоконник и слезли в кабинет, стаскивая щит и передвигая его в сторону двери. В комнате царили следы разгрома, шкафы с лекарственными препаратами стояли распахнутые, стулья валялись раскиданные по комнате. Столы, с обломками оконного блока, уже догорали под окном ординаторской.

За дверью в коридоре доносилась какофония атаки. Автоматные очереди отстреливающихся террористов смешивались со стрельбой из АПС десантников, врывающихся в окна первого этажа. Звуковещательная станция, продолжающая требовать сдачи от террористов и успокаивающая заложников, двигатели вертолетов вносили свою лепту.

Татарин залез следом на подоконник и спрыгнул в комнату. Не успев сделать пару шагов запнулся, о перевернутый стол и загремел на пол, не выпуская автомата из рук.

Бесцветная жидкость из разбившихся банок быстро испаряласьсоздавая в помещениях первого этажа неприемлемую для дыхания атмосферу, выгоняя террористов и заложников в коридор. Десантники и спецназовцы, с надетыми заранее противогазами, с разбега залетали в окна, подпихивая друг друга и втаскивая за собой неподъемные железяки.

Крики, маты, женский визг, грохот выстрелов, слезоточивый газ и разбегающиеся из палат и кабинетов первого этажа заложники вместе с террористами, оказавшимися не готовыми к химической атаке, дезориентировали просыпающихся террористов и дали несколько спасительных секунд атакующим.

Перепуганные и дезориентированные террористы на ощупь рванули к лестнице на второй этаж, расталкивая носящихся по коридору заложников, стреляя во все стороны, попадая по заложникам и по своим товарищам.

Приоткрыв дверь, Самохин осторожно выглянул в коридор бликующий люминесцентным светом в окулярах прицела ночного видения. Мимо пронеслось тело увешанное оружием, плечом саданув по открытой двери захлопывая ее и сбив с головы Самохина ПНВ.

Увиденная картинка отпечаталась в памяти сержанта. Большинство людей, находящихся в коридоре, вповалку лежали на полу, прижимаясь к стенам. Кто матерился, кто молился, кто стонал от боли, женщины и дети кричали и визжали от страха. Возле лестницы на второй этаж, метрах в тридцати, сгрудилась группа бандитов протискиваясь и отпихивая друг друга.

– Татарин держи тыл, Чеснок давай эту бандуру в коридор вытащим, – крикнул Самохин, прилаживая ПНВ на место.

Пинком распахнув дверь, Самохин поднатужившись вытащил щит в коридор, с грохотом брякнув его о бетонный пол, следом выскочили товарищи, приседая за щитом и оглядываясь.

На громкий звук оглянулся один из террористов торопившихся слинять наверх и дал длинную очередь вдоль коридора. Пара пуль ударила в щит, выворачивая ударом руки, и ушли в рикошет.

Татарин выставил автомат над верхней кромкой щитаи одиночными выстрелами открыл ответный огонь. Чеснок поддержал его прицельными выстрелами из Стечкина.

"И к стене не прижмешься, вдоль нее заложники распластались", – подумал Самохин.

За спиной хлопнула дверь, Самохин вздрогнул. Татарин успокаивающе прошипел: "свои!"

Десантники выскакивали в коридор, устанавливая щиты уступом и укрываясь за ними продвигались по коридору в сторону лестничного марша, отстреливая сопротивляющихся бандитов.

Постепенно террористы отходили от шока и ответный огонь нарастал. Большая часть бандитов уже ретировалась на второй этаж, отставшие вступили в перестрелку с десантом. Создав импровизированную черепаху десантники с двух сторон продвигались к лестнице.

Десантники, убедившись, что возле лестницы нет заложников, открыли огонь на поражение. Пули рассерженными осами летали по коридору во всех направлениях, со свистом рикошетя от стен, щитов, попадая в атакующих, заложников и террористов. Не выдержав накала, чеченцы отступили по лестнице на второй этаж, оставив на площадке около десятка убитых и раненых.

Самохин с Чесноковым сунулись на лестничный марш, сверху раздался узнаваемый щелчок сработавшего взрывателя и, по ступенькам, запрыгала граната, остановившись в метре от бойцов.

– Граната, – с диким воплем выкрикнул Чеснок, приседая за щит. Бабах, грохнул взрыв, снося взрывной волной обоих солдат вместе со щитом и проложив о стенку напротив лестничного марша.

Контуженные десантники копошились на полу пытаясь встать.

– Во, приложило, так приложило!

Чесноков, очумело потряхивая головой, смотрел на татарина выпустившего вверх половину автоматного рожка. В ответ со второго этажа заколотили несколько автоматов, поливая лестницу свинцовым дождем.

– По моей команде вперед, – выкрикнул заклинание подскочивший взводный, сунулся на площадку и, подбросив вверх гранату, выскочил обратно.

Бахнул взрыв, осколки сыпанули по стенам, впиваясь в тела бандитов отстреливающихся на верхней площадке.

– Давай! Погнали! Мочи козлов! – завопил старлей, залетая вслед за разрывом гранаты на межэтажную площадку, выпуская очередь на весь автоматный рожок в дверной проем

Десантники бросились вверх по лестнице и, проскочив один пролет, сосредоточили огонь на входной двери на второй этаж, и на пролет выше – на третий, не давая возможности бандитам вести прицельный огонь.

Следом выдвинулись три тройки спецназовцев и, прикрываясь щитами, взяли под контроль площадку возле выбитых дверей на второй этаж.

– Бойся, – вверх на площадку полетела граната, следом тут же вторая, выметая террористов с лестницы в коридор третьего этажа. Вверх, не спеша, двинулись еще три тройки бойцов, с задачей захватить площадку третьего этажа.

Спецназовцы и десантники, вприсядку пятились вверх по ступенькам, втаскивали за собой щиты, переставляя со ступеньки на ступеньку, прикрываясь от огня противника, поливая очередями дверной проем третьего этажа.

Террористы неприцельно отстреливались с третьего этажа, выставляя в дверной проем автоматы, подметая лестницу огнем и прячась обратно.

Не успели атакующие подняться на один пролет, как сверху прилетело две гранаты и упали за спину первой тройки, звякая по ступенькам. Две задние тройки присели на межэтажной площадке, максимально сокращая площадь возможного поражения, поставив щиты под углом сорок пять градусов. Бойцы первой тройки скачками ринулись вверх, бросив щит, падая на лестничную площадку третьего этажа.

Грохнул сдвоенный взрыв, взрывная волна опрокинув спецназовцев атакующих третий этаж, пронеслась по лестничным маршам, оглушив акустическим ударом.

Оклемавшийся Самохин, добравшийся до второго этажа, со своими бойцами сунулся на лестничный марш и забросил в дверной проем третьего этажа последнюю сохранившуюся банку с хлорпикрином, сопроводив гранатой для надежности.

– Заполучи фашист гранату! – азартно выкрикнул татарин, проводив взглядом подарок террористам.

Снизу, с топотом и матами, примчалась на помощь еще группа десантников в шесть человек, закидывая в коридор третьего этажа банки с хлорпикрином, вынуждая противника, не имеющего средств защиты отступить вглубь коридора. Террористы, не выдержав давления, укрылись в палатах, смешиваясьс прячущимися в них заложниками, периодически высовываясь в двери для профилактики стреляя вдоль коридора.

Большую часть заложников террористы загнали в подвал и заминировали подходы. На втором и третьем этажах находились только заложники, которых террористы использовали в виде живого щита, ведя неприцельный огонь по атакующим солдатам.

С начала штурма прошло всего пятнадцать минут, показавшихся часом. С первого этажа бандитов оттеснили наверх и захватили лестничные марши, разделив террористов на несколько групп отбивающихся по разным этажам.

Высунуться в коридоры второго и третьего этажа не давалдовольно плотный огонь бандитов, засевших в палатах и кабинетах больницы.

Весь штурм происходил в полной темноте, освещаемой только вспышками выстрелов. Небо было полностью затянуто тучами и луна, проглядывающая блеклым пятном, практически ничего не освещала.

Большая группа бандитов, скопившаяся на втором этаже, слитным ударом опрокинула десантников подымающихся по второй лестнице и бросилась на прорыв, отстреливаясь со всех стволов.

Такой вариант развития был предусмотрен и командиры подразделений десанта, получив распоряжение по радиосвязи, которую РЭБовцы прекратили давить с началом атаки, дали команду отойти и предоставить бандитам коридор для отхода. Десантники и спецназовцы, отступали в заранее спланированном направлении, закрываясь щитами, слаженным огнем загоняя и направляя террористов в приготовленный огневой мешок.

Ни один террорист не ушел. Часть подорвалась на минах, остальных покрошили сосредоточенным огнем, с двух взводных пунктов обороны, между которыми они пытались прорваться.

Ночь, отсутствие света и связи, уверенность, что федералы не решатся на штурм больницы, не позволили руководству террористов управлять боем, каждый отбивался как мог, там где его застигла атака, носимый боекомплект таял на глазах, а перезарядиться в таких условиях было довольно затруднительно.

Скопившиеся на площадках второго и третьего этажей десантники, как только огонь террористов начал стихать, тягая не раз спасшие шкуру тяжеленные щиты, выдвинулись в коридор и приступили к плановой зачистке всех помещений.

– Заложникам, лечь на пол и не двигаться! Повторяю…. – прорвалось сквозь шум боя сообщение звуковещательной станции.

Те из заложников, кто метались с началом боя или уже погибли или были ранены, кто не потерял присутствия духа, забивались по всем углам, чтобы не попасть под раздачу.

Самохин с Чесноковым, подтянув щит к входу в одну из палат, взяли на изготовку пистолеты Стечкина и приготовились к бою. Татарин встал, чуть левее, чтобы его не было видно в распахнутую дверь.

– Твои справа, я слева, – распределил секторы наблюдения Самохин.

Чесноков, дернул правой рукой за ручку, открывая дверь нараспашку и, вместе с Самохиным, задвинул щит в палату.

Татарин заглянул следом, высовываясь из-за щита. Прогремела короткая очередь в три патрона чвиркнув по верхнему краю щита и отбросила татарина назад в коридор.

– Аааа, сука, – бросился вперед Самохин, вычленив взглядом двух террористов, в противоположном конце палаты, один из которых набивал на ощупь патроны в магазин, а второй в это время пытался воткнуть новый магазин с патронами в автомат. – На тебе, – выстрелом в голову расплескал мозги, изготовившегося к стрельбе бандита Самохин, впечатывая с разбегу сапог в лицо его коллеги, снаряжающего магазин, вынося ему челюсть.

Террорист опрокинулся на спину, придавив взвизгнувшую заложницу. Самохин подскочив добавил с ноги по ребрам и, схватив бандита за воротник, сдернул с заложницы. Перевернул на живот, заводя руки за спину, и оглянулся на Чеснокова.

– Держи гада, – крикнул Чеснок, выдернул из кармана моток проволоки, быстро скрутил руки и ноги чеченца, стягивая их между собой, заставляя бандита выгнуться колесом. – Самоха, че с татарином, куда он делся?

Сержант оглянулся, – сейчас, пакуй этого, – ибросился к выходу из палаты. Татарин лежал посредине коридора на спине, раскинув руки в стороны. Слетевший прицел ночного видения валялся рядом. Самохин осторожно выглянул по сторонам, высунулся в коридор и прихватив товарища за разгрузку втянул в палату.

– Сейчас, сейчас я тебя перевяжу, чертов агрегат, ни хрена не видно, все расплывается! Сашка, Сашка не молчи! Ты как?

Самохин стащил с головы ПНВ вместе с противогазом. Привыкшие к люминесцентной картинке глаза, без прибора вообще отказывались что-либо видеть.

– Чеснок фонарик есть? Подсвети!

– Сейчас, – Чесноков стянул с головы ПНВ, достал фонарик и, прикрывая луч рукой, направил на татарина. Луч света скользнул по залитой кровью разгрузке солдата и уперся в выбитое стекло глазницы противогаза.

Самохин трясущимися руками вытащил индпакет, зубамиразорвал упаковку и замер, пытаясь понять – как и что перевязывать.

– Противогаз сними, – прошипел Чесноков.

Сержант ухватился за хобот противогаза и осторожно стянул с головы солдата. Хлюпнула заполненная кровью маска противогаза. Взгляду предстала безрадостная картина. Пуля вошла в глаз и вырвала затылочную часть черепа. Самохина замутило, еле сдержав рвотный порыв, он бережно положил голову товарища на пол и выдавил сдавленным шепотом: – Все, нет уже нашего татарина.

– Как же так, – тяжело опустился на пол Чесноков, – через два месяца дембель должен был быть, а он…

Глава 20 Мы тоже можем играть в такие игры

Глава 20 Мы тоже можем играть в такие игры

Газета "Правда" 1 июня 1992 года

Посольство России в Турции направило ноту протеста в министерство иностранных дел Турции в связи с освобождением террористов, угнавших самолет в ноябре прошлого года. Министерство иностранных дел обвиняет руководство Турецкой республики в грубом вмешательстве во внутренние дела Российской Федерации, финансовой и материальной поддержке бандформирований на территории Чеченской республики.

Министр иностранных дел РФ, Чуркин Виталий Иванович, потребовал официальных объяснений и извинений и сделал жесткое заявление от имени Правительства Российской Федерации о возможных встречных мерах по всесторонней поддержке курдского национально-освободительного движения.

Посольство Турции в России вручило в министерство иностранных дел России встречную ноту в связи с заявлением Чуркина, назвав его политическим шантажом, грубо попирающим нормы международного права.

***

После ночного штурма прошло двое суток, заполненных следственными мероприятиями, разминированием зданий больничного комплекса, вывозом оружия и боеприпасов, предварительными допросами захваченных террористов.

В плен попало полтора десятка относительно целых боевиков. Руководствуясь приказом главнокомандующего президента Ельцина, десантники и спецназ открывали огонь на поражение по всем вооруженным лицам, оказывающим сопротивление. В ходе штурма погибло тридцать семь заложников, семьдесят человек было ранено, в основном от огня террористов.

Группа террористов в количестве пятидесяти человек попыталась прорваться в сторону реки Кумы, но фланговым огнем с двух опорных пунктов была рассеяна.

Потери спецназа и десантников составили двадцать пять человек убитыми и тридцать три человека ранеными, не смотря на защитную экипировку и применение раздражающих органы дыхания и зрения химических средств.

Кроме того, в первый день, было убито двадцать один сотрудник милиции при нападении на отдел милиции и сорок мирных жителей при захвате заложников. Двенадцать заложников террористы расстреляли в качестве устрашения, для подкрепления выдвигаемых требований.

Общие потери составили сто пятьдесят четыре человека, в том числе восемьдесят девять человек жителей Буденновска.

Возле больничного комплекса оцепленного силами спезназа внутренних войск, где все еще проводились следственные мероприятия, собралось более пятнадцати тысяч человек с цветами, портретами погибших родственников, с траурными лентами. Все прилегающие улицы были запружены людьми. Не было никаких сообщений в прессе и по телевидению, но люди поодиночке и целыми семьями стягивались к месту трагедии.

В проломе бетонного ограждения стоял закопченный, подбитый бронетранспортер. Люди подходили, возлагали возле него цветы, фотографии родственников, некоторые ставили свечи и, постояв в молчании, отходили в сторону, предоставляя возможность следующим за ними отдать последние почести жертвам терракта.

Постепенно поминальный характер мероприятия перерос в стихийный митинг. Исконные русские проблемы, вскрытые в свое время Герценом " Кто виноват?" и вытекающие из первого "Что делать?" начали овладевать массами, взведенными плачем и отчаянием людей, потерявших родных и близких.

Стихийно возникающие то тут, то там митинги протеста вылились в массовое шествие жителей к районному отделу милиции, где продолжал работу штаб антитеррора.

Людской водоворот кружил у здания, с требованием жестко покарать террористов.

Бензинчику в костер народного гнева плеснули и средства массовой информации, в том числе и иностранные, представители которых заполонили город, ежечасно смакуя и пережевывая, как жвачку, произошедшие события со страниц газет и экранов телевизоров. Предоставляя газетные полосы газет и эфирное время различным политологам, обозревателям, депутатам и даже экстрасенсам, осуждающих действия и бездействие властей, повлекшие такие значительные жертвы среди мирного населения и заложников.

Телерадио ведущие, репортеры, вместе с своими гостями обсасывали каждый эпизод многоплановой драмы, выискивали виновных и крайних. Некоторые дописались до того, что обвиняли в происшедшем президента и правительство. По их глубочайшему убеждению, именно политика руководства страны привела к трагедии, когда недовольство масс выплескивается на улицы и стремление угнетенных национальностей к свободе принимает такие уродливые формы как терроризм.

***

Сегодня я сделаю то, за что меня проклянут миллионы, осудит вся прогрессивная мировая общественность, а Россию еще долго не примут в Совет Европы. Хотя я и подстраховался, создав видимость законности своих действий. Пока я гонял военных с генеральскими звездами и организовывал работу штаба антитеррора, Пулин по моей подаче, фактически силой продавил в Верховном Совете поправку в уголовный кодекс о смертной казни за терроризм, захват заложников и, под шумок, за производство и сбыт наркотиков.

Поправки были внесены от администрации президента, под видом ужесточения ответственности, чтобы припугнуть террористов на переговорах с целью вынудить освободить заложников и сдать оружие. Помилование по этим статьям подразумевалось только для лиц, добровольно сдавшихся или участников сообщивших заблаговременно о планируемом преступлении, вернее преступление для таких граждан переквалифицировалось по другим статьям уголовного кодекса.

Трупы убитых и тяжелораненых бандитов после описания, фотографирования, уточнения у оставшихся в живых соратников фамилии, имени и отчества, вывезли по моему требованию на городскую свалку, где заранее огородили колючей проволокой пару соток земли и выставили охрану.

Туда же пригласили некоторых представителей прессы и аппаратную центрального телевидения.

Когда я озвучил в штабе антитеррора свою задумку по расправе с террористами, то выслушал много мыслей о правовом государстве, варварстве в моем лице, справедливом суде, конституционном праве на защиту и подписании Россией декларации о правах и свободах личности.

В ответ я предложил всем осуждающим и порядочным выйти к людям, стоящим перед зданием, потерявшим близких, поучаствовать в похоронах, сопроводить груз двести – погибших в бою солдат, побеседовать с освобожденными заложниками и спросить – какой мерой отмерить виновникам их гибели? Желающих, особенно, видно не было.

Я вышел на крыльцо отдела милиции, попытался вдохнуть свежего воздуха и едва не отшатнулся от тысяч взглядов воткнувшихся в меня, якобы гаранта конституционных прав на жизнь и здоровье людей. Энергетика взведенной толпы, рокочущей гневом, брызжущей ненавистью, отчаянием и болью гранитной плитой рухнула на плечи, выдавливая остатки воздуха. Масса людей, увидев меня, нахлынула практически вплотную, сдерживаемая жидкой цепочкой сотрудников милиции и моей охраны. Только глава края рискнул выйти вместе со мной и предстать перед своими избирателями.

Выкрики людей с требованиями справедливого возмездия, перемежались плачем и проклятиями, и как это часто бывает в такой ситуации, доносились крики и о смене правительства, президента и местной власти. Политические оппоненты действующей власти не упускали возможности заявить о своих претензиях не только на место в первом ряду, но и на право вести за собой в светлое будущее.

Для акул пера поднаторевших на репортажах и съемках авто, авиа и железнодорожных катастроф, стихийных бедствий, пожаров и прочих трагедий, атмосфера на площади была в самый раз по душе. Телеоператоры снимали близким планом отчаявшихся и убитых горем людей, корреспонденты лезли к людям с микрофонами, пытаясь взять интервью.

Операторы первого канала, Би-би-си и Си-би-эс и корреспонденты газет, аккредитованные в пресс-центре штаба антитеррора, придвинулись как можно ближе, думая, что будут делать репортажи для своих изданий и каналов, а на самом деле играть отведенную мной для них роль статистов и соучастников съемок задуманного мной мероприятия.

Суханов тенью проскользнувший за мою спину подал громкоговоритель.

Я поднес матюгальник ко рту и молча ждал пока народ успокоится, устало отмахнувшись от корреспондентов. Постепенно, начиная с первых рядов, люди успокаивались, замолкали, ожидая моего слова. Волна тишины катилась через всю площадь и, отразившись от края, вернулась ко мне молчаливым вопросом – почему?

– Вы спросите, почему я допустил ЭТО?! – уронил я первый камень в фундамент народного гнева, – я отвечу, нельзя! Нельзя вести переговоры с террористами. Пойдя на уступки сегодня, мы будем ежедневно уступать завтра! На смену этим придут другие, придут их дети и жены, – я постепенно повышал голос, практически кричал в громкоговоритель, – и остановить их может только страх, страх что также придут и к ним в их село или город, ворвутся в их дом, разрушат спокойствие в их семьях, уничтожат их родственников.

Я не смогу дать каждому щит, но я могу взять за вас в свои руки меч и покарать бандитов! Мои руки это вы, моя совесть это ваша совесть, ваша боль это моя боль! Ваш гнев и ваша ненависть во мне, и я ваша месть!

Я выплескивал свой гнев, настраиваясь на одну волну с народом. Взводя все туже и туже пружину ненависти, готовую вырваться и смести все преграды.

– Я буду гарантом вашего правосудия! Шестнадцать бандитов выжило при штурме и ждут справедливого суда. Я спрашиваю вас, что они заслужили?

Люди слитно выдохнули: – Смерти! – Над площадью повисла тревожная тишина, слово было сказано, слово было брошено в благодатную почву, – смерти, смерти, – доносилось отовсюду.

– Я, Ваш президент, я гарант конституции, а конституция декларирует всем гражданам право на справедливый суд! Как мне быть?

– Смерть, собакам собачья смерть, – ожесточенно выкрикивали люди по всей площади.

– Сделав этот шаг, террористы поставили себя над обществом, они сами исключили себя из него. Я предлагаю лишить террористов гражданства и применить к ним высшую меру наказания! Но! Многие наши сограждане желают видеть Россию в Европе, а там запрещена смертная казнь. Что мне делать?

– Смерть, – неслось в ответ на каждую мою фразу.

– Я вас услышал, да будет так, суд будет здесь и сейчас, судить будете вы, а я исполню ваш приговор! – выкрикнул я еще громче, перебивая толпу.

Люди в удивлении от моего согласия постепенно замолкали, пораженные телеоператоры крутили камерами с толпы на меня и обратно, выхватывая самые яркие кадры.