Текст книги "Край без Короля или Могу копать, могу не копать"

Автор книги: Вадим Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Он лежал под лапами старой ели, росшей на опушке леса – хоббит так устал ночью, что на приличную нору не хватило сил. Было темно, и из леса явно доносился перестук.

Тук-тук – звуки доносились с севера, и с запада кто-то стучал в ответ, тук-тук-тук! Кто бы это мог быть, подумал Фонси, не дятлы же, в самом деле, посреди ночи. Стучали равномерно, с перерывами: тук-тук – тук-тук– тук, тук-тук – тук-тук-тук. И стучали, беспокойно заметил хоббит, всё ближе и ближе.

Что-то зашуршало в кустах, и на опушке показались какие-то большие животные; по длинным мордам и жирным горбатым холкам Фонси узнал диких кабанов. Свиньи нюхали воздух с явным беспокойством, похоже было, что стук в лесу напугал и их. Но больше никто не стучал, и звери – Фонси насчитал пятерых – скоро успокоились и начали рыть землю на опушке, выискивая, не иначе, пеньки от грибов, срезанных хоббитом накануне. Фонси сел, чуть раздвинув тяжёлые ветви, и стал наблюдать за животными. Туки держали много свинарников, и Фонси всегда нравилось смотреть, как пасутся свиньи. И свинину он тоже, надо признаться, весьма уважал, хотя о том, чтобы завалить такую зверюгу камнем из пращи, было смешно и думать. Даже останься у Фонси лук из Пустограда, все равно подстрелить дикого кабана – дело нешуточное – кабаны-то ростом едва не с самого Фонси.

Вдруг Фонси услышал какое-то движение со стороны леса. Обернувшись, он смог рассмотреть кого-то рослого и сутулого, ростом с трёх, а то и четырёх хоббитов. Сутулое существо повернуло голову, следя за кабанами, и шагнуло к соседнему дереву. Фонси разглядел его получше: это было огромное человекообразное чудовище с длинными руками и почти что без шеи. Животные всё ещё рылись в земле, не замечая следящего за ними чудища, а оно, быстро перескакивая от дерева к дереву, приближалось к ним. Фонси следил за его движениями, оцепенев от страха. Вот уже каких-то полсотни шагов разделяло чудовище и кабанов. Тролль – а Фонси не знал, кем ещё считать чудовище, хотя оно было страшнее самых страшных описаний троллей – опустился на четвереньки, подобрал под себя ноги и прыгнул. В два прыжка он преодолел расстояние между собой и свиньями и приземлился среди них с резким криком, одновременно отвешивая ближайшей свинье такого шлепка, что она подлетела в воздух и с визгом ударилась о ствол дерева. Как только она отскочила от ствола и упала наземь, тролль наскочил на неё – хоббит не мог поверить, что такое огромное существо может двигаться так быстро, – и дважды ударил кулаком, как будто сердито стучал по столу. Фонси слышал, как с каждым ударом трещали кости несчастной свиньи. От прыжка на опушку до смерти свиньи Фонси даже дыхания перевести не успел – так быстро всё произошло.

Тролль выпрямился, подхватил тушу свиньи за задние ноги и издал несколько лающе-рычащих звуков. Из леса ему ответили такими же. Тролль одним движением вскинул тушу на плечо и размашистым шагом удалился в лес.

Остаток ночи Фонси провёл, сидя в своём убежище и дрожа то от холода, то от страха. С тех пор, как хоббиту удалось разделаться при помощи боевой лопаты с Роръхъном, он начал думать, что не так уж всё плохо и страшно в этой самой Глухомани. Но вот Глухомань явилась и показала Фонси, что всё ещё хуже и страшнее. Не только Фонси, но и Роръхън с Баншей не продержались бы против тролля дольше давешней свиньи. Может быть, Элрохир смог бы застрелить чудовище прежде, чем оно приблизилось бы на расстояние вытянутой руки, но дойди до ближнего боя, Фонси посчитал бы эльфа мертвецом.

Рассвет был тусклый; солнце виднелось сквозь белесые облака, как кусок масла, медленно и неохотно тающий в остывшей каше. Фонси поднялся, взвалил на плечи мешок и зашагал в лес. Из того, что хоббит когда-то слышал про троллей, он помнил, что они должны бояться солнечного света. Шельмец рассказывал про окаменевшего тролля – значит, можно надеяться, что эта часть правдива.

На ночь Фонси выкопал себе длинную, узкую, глубокую нору под огромным камнем, выстелил её еловыми ветками и тщательно заложил такими же ветками вход, чтобы не нашли тролли. Забившись в нору, он уснул тяжёлым сном, и ничего ему в эту ночь не снилось. Весь следующий день шёл такой дождь, что Фонси не смог идти дальше.

– И хорошо, что дождик, – сказал он лопате, принимаясь за расширение норы. – Отдохну. Я, вообще-то, здорово устал.

Много отдыхать, впрочем, ему не пришлось – устраивая в норе очаг, Фонси неправильно прокопал отдушину и всю нору себе задымил. Выскочив под дождь и кое-как откашлявшись, хоббит обозвал было себя ослом, но вспомнил про Горошка и загрустил. Грустить под дождём особого смысла не имело, и он принялся переделывать очаг и заодно расширять нору.

Ближе к вечеру Фонси обнаружил, что находится в самом удобном жилище за эту осень. Нора была просторная, в ней можно было без труда развернуться на четвереньках или полулечь, опираясь на локоть. От камина – так Фонси решил назвать очаг, слишком уж много времени и сил он на него потратил, да и само слово звучало гораздо уютнее, – приятно веяло теплом. Хоббит разделся, выковырял при помощи рыболовного крючка впившегося в подмышку клеща – когда это он успел, кровопийца? – кое-как помылся из бурдюка с водой, потом высушил все вещи, а также перебрал и переложил поудобнее всё содержимое заплечного мешка. Наткнувшись на походный пенал и несколько сшитых вместе листов бумаги, он решил написать ещё одно письмо Лилии.

– Ну и не удастся никак отправить, – отозвался хоббит на безмолвное возражение огня в камине. – Мало ли что. Главное – чтобы письмо было. Когда вернусь, тогда лично в руки передам.

– Да, я знаю, что я болван, – согласился Фонси с гномьим топориком. – Мог передать ещё одно письмо с Элрохиром. Хотя, с другой стороны, что бы я там написал? «Дорогая Лилия, меня моим же батогом по голове треснули, и я олифан знает сколько в цепях таскался»? Нелепо.

Он задержался в этом месте ещё на два дня – пополнить запасы еды. Дичи вокруг водилось много, и Фонси удалось подбить из пращи двух больших чёрных диких куриц. Часть их мяса он закоптил в отдушине, часть испёк в камине. А когда хоббит собирал грибы, то наткнулся на невиданную ягоду, вроде малины, но жёлтую, как масло, и с приятным необычным вкусом.

Расставаться с норой не хотелось – Фонси к ней успел привыкнуть. На всякий случай он приволок тяжёлую корягу и загородил ею вход, а на корягу навалил веток, чтобы труднее было забраться.

– Лежи тут, коряга, как следует, – наказал хоббит. – Пойду обратно – заночую здесь же.

Лес скоро кончился, и к полудню нового дня Фонси вышел на равнину, поросшую ржаво-бурой травой и редким кустарником. Земля под ногами становилась всё мокрее и мокрее, и вскоре хоббит оказался на берегу огромного, докуда доставал глаз, болота, преградившего дорогу на север.

– Что же делать? – спросил Фонси у заплечного мешка, но тот в ответ промолчал, да Фонси и не ждал от него ответа. – Придётся обходить берегом, не могу же я шлёпать по воде. В прошлый раз я обходил озеро с запада, и это мне удачи не принесло – теперь пойду на восток.

Он пошёл на восток, между болотом и лесом, куда уходил по вечерам, чтобы выкопать нору. Всё чаще ему приходилось задерживаться в вырытой норе на весь следующий день: охотиться, собирать грибы, ловить в болоте рыбу и сушить на огне промокшие вещи. А грибов становилось всё меньше и меньше – близился конец осени.

С утра Фонси заметил впереди на болоте что-то странное какие-то возвышавшиеся над поверхностью воды сооружения. Приблизившись на достаточное расстояние, хоббит разглядел торчащие из чёрной воды деревянные столбы, а сверху на них – деревянные настилы и что-то вроде хижин. Неужели, подумал Фонси, здесь кто-то живёт?

Пройдя ещё немного, хоббит увидел выстланную жердями тропинку, ведущую от берега болота вглубь, туда, где стояли странные постройки.

– Любопытно, – сказал Фонси своему батожку, – кто-нибудь живёт там? Я думаю, что достаточно далеко зашёл на Север, чтобы спросить у здешних жителей дорогу к замку Душителя. Только осторожно, чтобы они чего дурного не заподозрили.

Не получив ответа от батога, Фонси решил, что тот полностью с ним согласен, и свернул на тропинку. Но чем ближе он подходил, тем яснее ему становилось, что в забавных домиках никто не живёт. Ни звука, ни движения – покосившиеся хижины сидели на долговязых столбах, словно давешние мертвецы в своих шалашиках.

Фонси вскарабкался по лестнице, свисающей с помоста, и оказался на деревянной площадке, где была выстроена грубая хижина из жердей и тростника. На площадке не было даже перил, и у Фонси закружилась голова, как не кружилась даже на Башне. Впрочем, он с самого утра себя сегодня неважно чувствовал.

– Есть здесь кто-нибудь? – осторожно спросил Фонси, заглядывая в хижину. – Эсьтът-тъньба? – повторил он на северном языке, но никто не откликнулся. В хижине было темно, а огонь Фонси зажигать побоялся – не запалить бы тростниковую крышу.

От площадки, куда взобрался хоббит, отходило два висячих мостика к соседним площадкам. Осторожно, стараясь не смотреть вниз, Фонси ступил на закачавшийся мостик и, держась за потрёпанный канат, натянутый рядом, перешёл на другой помост. Он был просторнее первого; здесь стояло три больших хижины. Между ними лежал на спине мёртвый большец с тремя рогози– нами в груди.

– Почему я не удивляюсь? – с лёгкой насмешкой спросил Фонси у болыпеца. – Ну и страна – одни трупы кругом.

Неподалёку от большеца лежали ещё двое – Фонси не знал, как их и назвать. Невысокие, худые и длиннорукие, замотанные в какие-то тряпки тела с кожей болотисто-зелёного цвета. Мёртвые лица с приплюснутыми носами и низкими лбами. Мощные выступающие челюсти – наверное, всё-таки орки. Рядом с одним из тел лежал большой тул с рогозовыми стеблями. Фонси наклонился – лучше бы он этого не делал, голова закружилась ещё сильнее – и поднял с помоста лёгкий рогозовый дротик с острой иглой на конце. Славное, должно быть, оружие. Фонси перехватил рогозину поудобнее и метнул в сторону дальнего помоста. Дротик вонзился в жердь и застрял в ней. Хоббит уставился на него, не шевелясь. Всё остальное отступило на задний план, расплылось. В ушах стоял лёгкий звон. Фонси улыбнулся и шагнул к краю помоста.

– Ещё шаг! – сказал кто-то сзади. – В болото, в болото! останься с нами, будешь нашим гостем!

Фонси оглянулся. Зыбкая тёмная тень стояла посреди помоста, протягивая к хоббиту длинные руки с крючковатыми пальцами, не то маня его к себе, не то шугая прочь.

– В болото! в болото! останься с нами, мы отведём тебя в курган.

– Отведём тебя в курган! – ещё одна тень сгустилась откуда-то из-за спины первой и шагнула к Фонси. Хоббит стоял теперь спиной к краю помоста, покачиваясь, с приоткрытым ртом. Происходящее не удивляло его. В болото так в болото. Его так давно не звали в гости и не обещали никуда отвести.

Из-за спины Фонси шагнул старый знакомый из сна, с лицом пустоградского изваяния и в странной одежде. Он был тусклый, словно из облака, только в самой середине его туманного тела мерцал бледно-розовый свет.

– Сгиньте! – велел туманный хоббит тёмным теням.

– Сам хочешь его в курган увести? – зашипела одна из них в ответ. – Прочь отсюда, это наш живец!

– Это мой родич, – ответил знакомец Фонси. – Во мне его кровь! Проваливайте обратно в своё болото!

– Ты один, а нас двое, бродяга! – тени начали придвигаться ближе. – Попробуй-ка совладай с нами!

Туманный хоббит отступил на шаг назад и оказался рядом с Фонси. Чуть повернув голову, он произнёс быстро и беспокойно:

– Повторяй за мной. Это должен говорить живой, иначе ничего не выйдет. Повторяй!

Фонси поднял руку, угрожающе тыкая пальцем в сторону приближающихся теней, и заговорил, произнося слова, сами собой приходящие ему в голову.

 
Злая хмарь, болотный дух,
Уходи в трясину,
В дом пиявок и лягух,
Под камыш и тину.
 
 
Отыщи себе провал
И сиди в провале том.
Прочь, пока я не позвал
Древнего Оралъда!
 
 
Гонят зимнюю печаль
Вешние листочки,
А тебя старик Оралъд
Разнесёт по кочкам,
 
 
Так что, хмарь, захлопни пасть
И ко мне не суйся:
Над тобой Оралъда власть —
Слушай-повинуйся!
 

Тени остановились, качнулись и со злобным шипением протекли сквозь помост лужицами желтовато-бурой воды. Фонси не удивился и не испугался – нечем было.

– Ты меня видишь? – всё так же тревожно спросил Фонси туманный хоббит. – А их ты видел?

– Вижу, – глухо ответил Фонси. – Видел.

– Очень плохо! Пойдём. Пойдём. Тебе надо лечь. Быстро. Пойдём.

Схватив Фонси за руку, он потащил его сперва в одну, потом в другую хижину. Во второй хижине обнаружился ворох сухого камыша, куда Фонси и прилёг, отложив в сторону свой мешок. Перед глазами всё плыло, в ушах звенело. Рука, за которую вёл его туманный хоббит, онемела, как отлёжанная. А сам туманный хоббит куда-то пропал, не растаял и не растёкся, а просто исчез. Фонси же полежал, разглядывая переплетения прутьев в потолке хижины и связки сушёной рыбы, висящие под потолком, и вскоре не то уснул, не то просто лишился сознания.

Лихорадило хоббита всю ночь, и только под утро отпустило. К полудню следующего дня он, чуть покачиваясь на ослабевших ногах, вылез из хижины.

– Ну что мне с вами делать, любезные? – осведомился он у трупов. – За приглашение в курган, конечно, спасибо, но мне по курганам шататься недосуг. Я бы вас похоронил, да негде, не тащить же вас на сушу.

Поплевав на ладони, хоббит ухватил ближайшего мертвеца за ноги и отволок в хижину, где ночевал. Туда же отправился и второй. Фонси уложил их рядом у стенки. Большеца он, вытащив из него предварительно дротики, затащил в ту же хижину и привалил к противоположной стене.

– Не знаю уж, чего вы там не поделили, – сказал Фонси мертвецам, – но лежать вам придётся вместе. Бывайте, любезные, и не поминайте лихом. А я себе за работу рыбки у вас сушёной возьму несколько связочек.

Фонси всё ещё шёл по краю болота. Рогозовые дротики, подобранные в болотной деревне, оказались отличным оружием для охоты на лягушек, – а другой дичи больше и не попадалось. Мясо лягушек, водянистое и волокнистое, отдавало рыбой, но голод утоляло. Несколько раз хоббит пытался заколоть дротиком большую рыбину из тех, что иногда подплывали к самому берегу болота, где расступались рогоз и осока, но у него ни разу не получилось. Рыбу приходилось ловить на крючок.

Дни становились всё короче и короче, и хоббит проводил всё больше и больше времени в поисках и устройстве ночлега. Сперва Фонси не хотел оставлять на ночь костёр, чтобы не привлечь троллей, но проснулся однажды ночью и обнаружил в норе какого-то большого чёрного зверя, от крика хоббита тут же сбежавшего, но сон ему в ту ночь безнадёжно испортившего. Утром Фонси нашёл следы зверя, похожие на следы большого барсука, и решил, что теперь костёр надо жечь всю ночь.

Следы тролля он тоже однажды видел: глубокие отпечатки огромных босых ног уходили прямо в болото.

Болото в один прекрасный день осталось позади, но дорога на север всё равно не появилась – здесь начинались холмы, унылые и каменистые, карабкаться на них Фонси не захотел и продолжил свой путь на восток.

Спустя несколько дней хоббита снова свалила лихорадка. На следующий день он оказался так слаб, что прошёл едва ли три поприща. Наткнувшись по дороге на поваленное бурей дерево, хоббит присел отдохнуть на его ствол. Голова кружилась, губы пересохли – новый приступ лихорадки давал знать о своём скором и неминуемом приближении.

– Так больше нельзя, – хрипло сказал Фонси. – У меня кончается еда, а я слишком слаб, чтобы охотиться. На одних лягушках с грибами долго не протянешь, да и становится и тех и других всё меньше. Зима скоро. Зажигать на ночь костёр – сожрут тролли, – рассуждал сам с собою хоббит, сидя на поваленном дереве. – Не зажигать – сожрут чёрные барсуки. Так или иначе, кто-то да сожрёт, вот ведь весело-то как.

Подступала лихорадка, и в голове было легко и пусто.

– Это если я не загнусь от этой самой лихорадки, – добавил Фонси, поразмыслив. – А скорее всего просто-напросто сдохну от голода, когда наступит зима. Вот оно как.

Хоббит вытащил из чехла купленный у Дори нож и стал играть сам с собой в ножички, бросая нож так, чтобы он втыкался в дерево.

– Жалко будет умереть. Впрочем, Лилия меня, верно, уже забыла. Повадится к ней какой-нибудь Сдобкинс или Хаггинс, а тётушки их и помолвят к равноденствию, а ближе к лету и поженят, и всё будет славненько. Братцам моим, опять же, больше достанется наследства.

Глаза хоббита сузились, лоб нахмурился. Он невесело улыбнулся.

– Идти назад – нет смысла, до зимы я даже к Пустограду не доберусь. Идти вперёд – а что там, впереди? Зимовать здесь – только оттягивать неизбежное. Может, сразу, а? – спросил он у ножа и сам ответил на свой вопрос. – Может, сразу.

Вытянув вперёд левую руку, так, чтобы задрался рукав, и зашипев от неожиданной боли в плече, хоббит размахнулся ножом и с оттягом, словно желая разом отхватить себе кисть руки, полоснул по запястью, чтобы перерезать жилы и выпустить кровь.

И когда тёплая его плоть ощутила смертный холод ножа, понял Фонси, что Лилия никогда не выйдет ни за кого другого, а умрёт старой девой, потому что упряма, горда и своевольна, и что братья будут горевать по нему, а его долю наследства раздадут бедным, и что нестерпимо жалко будет сейчас истечь тут кровью, когда столько уже пройдено.

Нож больно шлёпнул Фонси по запястью. Когда он успел повернуться в руке, хоббит не знал. Помотав головой, Фонси засмеялся. Радость жизни наполнила его, отогнав приближение жара.

– Олифан его заешь! – крикнул он на всю Глухомань, всаживая нож глубоко в ствол дерева. – Даже кровь себе не пустить! Ну и не надо!

Повернувшись на север, он грозно потряс в воздухе сжатым кулаком.

– Эй! – закричал хоббит. – Эй ты, Душитель! Попрощайся со своими двумя сильмарилами! Полюбуйся на них как следует – скоро ты и с ними расстанешься! Понял?!

Здоровенный валун лежал посреди прохода, загораживая дорогу на север. Фонси замедлил шаг, а вскоре и совсем остановился, не дойдя нескольких шагов до валуна. Глубоко вздохнув, хоббит сел на лежащий неподалёку валун поменьше и стал растирать ноющее колено.

Дорога на север появилась вскоре после того, как Фонси открыл свой тайный план Душителю – видать, добрые Стихии решили помочь хоббиту в его отважном предприятии и пораздвинули холмы в стороны. По крайней мере, Фонси было приятно так думать – эти мысли отвлекали его от того, что погода портилась всё сильнее, а чувствовал он себя всё хуже. А вот теперь на тебе – лежит камень посреди дороги и с места не шелохнётся, чтобы пропустить усталого путника, спешащего, как Верен, на север по важному делу. Давно лежит, вон как в землю врос. Серый и довольно гладкий, вот только посередине как будто чем-то исцарапанный.

Опершись о батог, хоббит с трудом поднялся и подошёл к валуну поближе. И правда, на камне была вырезана какая-то надпись в несколько строчек. Многие резы Фонси узнал, но надписи он сходу прочесть не смог. Скорее всего, написано здесь было на северном наречии.

Хоббит стоял, всматриваясь в надпись, пытаясь разобрать хотя бы слово, смотрел так пристально, что сами резы начали расплываться и двоиться. И вдруг он узнал, что было написано на камне. Не прочитал – слова по прежнему оставались непонятными, – а просто пришло знание неведомо откуда, как будто нашептал кто-то знакомый на ухо.

«На вершине ли холма, в камышах ли низины, мы не смеем охотиться, страшась маленьких людей.»

– Ну и дураки, – невежливо сказал Фонси, пожимая плечами. – Чего нас бояться?

Помогая себе батогом, он пролез между валуном и склоном холма и спрыгнул позади валуна. С любопытством осмотрев обратную сторону камня и не обнаружив там ничего особенного, хоббит двинулся дальше по тропинке между холмов и скал.

Снег повалил совершенно неожиданно, на третий день после того, как Фонси пришёл в эту холмистую страну. Голодный и усталый, хоббит брёл вверх по склону пологого холма, чувствуя себя отвратительно – лихорадка вновь решила посетить его, одновременно с ломотой в коленях, когда ветер в лицо усилился, и с неба полетели белые хлопья. Очень скоро их стало столько, что Фонси больше не разбирал перед собой дороги.

Снег облепил плащ, а ветер то и дело сдувал с головы хоббита капюшон, чтобы швырнуть пригоршню холодных хлопьев в лицо. Несколько раз Фонси поворачивался к ветру спиной и пытался идти задом, но каждый раз поскальзывался или оступался, так что затея эта привела только к тому, что хоббит напрочь перестал понимать, в какую сторону он идёт. Таким образом он дошёл до западного склона холма, что оказался гораздо круче южного. Сделав очередной шаг, Фонси подвернул ногу, упал и покатился под горку, ударяясь по дороге о камни, пока наконец не оказался в холодной слякоти в низине, той самой, где не смели охотиться неведомые резчики надписи на валуне, закрывающем вход в эту пустынную страну.

Опершись на ободранные ладони, хоббит приподнялся и встал было на ноги, но взвыл и снова шлёпнулся в слякоть. От боли в подвёрнутой ступне потемнело в глазах. Глухо застонав, хоббит уронил голову на руки и лежал так, на границе беспамятства, а снег всё летел и ложился на него сверху погребальным одеянием.

«Вставай!» – раздался в голове Фонси знакомый голос. – «Вставай, а не то замёрзнешь здесь!»

– Уйди, – промычал хоббит. – Уйди отсюда, каменный болван, дай мне отдохнуть.

«Вставай!» – властно рявкнуло в ответ. – «Отдохнёшь под землёй! Под землёй!»

Фонси поднялся на четвереньки – ноге он не доверял – и пополз вперёд. Снег повалил ещё гуще. Видно, властитель Севера услышал похвальбу хоббита и обратил на него своё студёное внимание.

 
Окна застеклённые в домах
ледяным украшены резцом...
Это значит, здесь старик Зима
и его волшебное кольцо...
 

Бормоча про себя слова старой колыбельной, Фонси продолжал ползти. Батог и плащ он потерял, когда катился под откос. Волосы хоббита заледенели от набившегося в них снега.

 
Он кольцо на пальце повернёт
и подует, обратясь на юг,
и на землю ляжет снег и лёд,
и скуёт пруды дыханье вьюг...
 

Фонси снова лёг на землю и долго лежал без движения, тяжело дыша. Потом пополз снова. «Налево», – шепнул ему на ухо каменный хоббит, и Фонси пополз налево. В свисте ветра слышалась всё та же колыбельная, только на другой, похожий мотив.

 
Только яркий луч сверкнул во тьме,
И корона сделалась тесна,
И на смену сумрачной зиме
Появилась юная весна!
 

Фонси не мог понять, поёт ли это он сам, каменный хоббит, или те, другие, виданные во сне, идут рядом с ним, стуча древками копий о щиты и распевая эту песню, одновременно радостную и грозную. «Давай направо», – прозвучало в голове хоббита, и он повернул направо.

 
Нас зовёт весенняя земля
На войну со стариком Зимой,
Постоим в бою за короля,
А потом вернёмся вновь домой...
 

Фонси полз всё вперёд и вперёд, останавливаясь передохнуть и снова принимаясь ползти, пока не уткнулся в кучу камней.

«Здесь», – раздалось в голове.

Среди кучи камней виднелся чёрный проём, ведущий в глубину холма. Это курган, подумал Фонси, курган, куда зарывают мертвецов. Добрый родич печётся о том, чтобы я не остался непогребённым.

«Перестань пороть чепуху», – резко перебил добрый родич невесёлые мысли хоббита, – «и полезай в дыру!»

«Там хотя бы не будет снега», – решил Фонси и пополз внутрь. Не проползя и дюжины локтей, он наткнулся на дверь, круглую дверь, глиняную, как крышка от кувшина, и Фонси смог разглядеть в темноте украшающий самую её серёдку узор в виде завитушки. Почему-то очень захотелось свежеподжаренных на костре грибов.

«А ну-ка, слушай меня внимательно, родич», – сказал старый знакомец, но Фонси не дал ему закончить.

– Без тебя знаю, – и быстро провёл пальцем вдоль узора изнутри наружу. – Шишел-мышел!

Дверь скрипнула, застонала и качнулась внутрь. Фонси вполз в темноту и закрыл дверь за собой. Вот теперь можно отдохнуть, подумал он.