Текст книги "Край без Короля или Могу копать, могу не копать"

Автор книги: Вадим Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– А эти ворсакайны, про которых ты говорил – это кто? Народ здешний?

– Нет. Ворсъкайны – они троллей ловят.

Фонси не сразу смог закрыть рот от удивления.

– Как это!?

– Ай, потом. Сейчас собирать вещи надо. Снегоступы из корзины делать. Я тебя научу.

Если мы идём в Кардун», – подумал хоббит, – «нужно одеться подходяще». Фонси снял со стены твёрдый кожаный нагрудник, приладил его к себе, попытался затянуть ремни, но у него не вышло. Надев на голову круглый шлем из такой же твёрдой кожи с белесым налётом воска, он отправился искать Сосрыкву, чтобы тот помог ему с нагрудником.

Сосрыква как раз заканчивал увязывать в две вязанки, одну побольше, другую поменьше, оставшиеся дрова.

– Не бери ни доспех, ни шлем, – покачал он головой, увидев Фонси.

– Почему? Ты ведь говорил, что в Кардунском Зимовье крутые нравы. Как увидят, что я в доспехе, так и не полезут.

– Ай, Фонси, про Ангмар, про эльфов всё знаешь, такую простую вещь не знаешь! Ты в доспехе не ходил никогда. Каждый глядит – видит, ай, первый день доспех носишь, значит, молодой-глупый. Без доспеха ходишь, батог носишь – все видят, хорошо батог держишь, зачем ссориться?

Фонси вздохнул – с такой стороны он на это дело не смотрел. Наверное, это как если бы к Тукам на званый обед пришёл какой-нибудь Джиб Пескохват, добыв где-то дорогой ладно сшитый наряд. Или наоборот – если бы сам Фонси переоделся в посконину и решил бы сойти за Пескохвата или Кучкороя. Быстренько разоблачили бы по поведению.

– Ну тогда пойдём, – сказал хоббит. – А почему темно так? Вроде бы день давно должен был наступить.

– Был уже день, – пожал плечами Сосрыква, – да кончился. Зимой на севере день короткий.

– Мышел-шишел, – шепнул Фонси, закрывая за собой дверь, – прощай, родич.

Несколько дней Фонси и Сосрыква шли по холмистой стране, чьи обитатели когда-то боялись маленького народа. Шли они, когда поднимаясь на холмы, когда обходя их вокруг, пробирались сквозь заросли ломкого от мороза тростника. В низинах между холмами лежал глубокий снег – приходилось привязывать к ногам изготовленные из корзин башмаки-снегоступы. Ночевали в узком глубоком овраге, где Сосрыква уже побывал по дороге сюда – Фонси углубил выемку в стене оврага, так, чтобы им обоим туда поместиться. На следующую ночёвку хоббит выкопал нору в большом сугробе.

Потом холмы кончились, и началась плоская равнина, где порою встречались редкие кривоватые деревца.

– Теперь на север идем, – сказал гном. Белый пар вырывался изо рта его облаками и оседал инеем на пышных усах.

Холодно. Несмотря на грубо сшитую накидку из кроличьих шкурок, надетую у Фонси под плащом, – очень холодно.

– Главное, ворсъкайнов не пропустить, – кивнул Сосрыква. – Тут близко башня есть – наверх залезем, смотреть будем. Авось и высмотрим.

– Высокая башня? – спросил хоббит, припомнив Пустоград.

– Да уж не маленькая, – ответил гном.

– А живет там кто-нибудь?

– Нет. В Кардуне говорят, дурное место. Прежде город был, Туонела, люди жили, да в старину, говорят, пришел к тем людям старый старикашка-нищий, пить просил. А они скупые, жадные: нет, говорят, воды во всем городе. Пошел старичок прочь, встретил по дороге Ронда, вождя эльфов. Тот его спрашивает: «Откуда идёшь, старик, что дорогой видал?» А старик Ронду отвечает: «Видал город, всем хорош, да нет воды страннику напиться». «Этому горю помочь можно», – говорит Ронд. Подъехал под стены, кольцо волшебное повертел на пальце – тут вода пришла, – Сосрыква всхохотнул, – много воды. Мне с головой будет.

– И что, тот город так в воде и стоит?

– Куда там, – махнул рукой Сосрыква. – Поразмыло всё, а что не поразмыло, льдом попортило. Башня осталась. Оттуда дорогу хорошо видно. Огонь сразу заметим.

– А если наш огонь кто заметит? – забеспокоился Фонси.

– Никто туда не пойдет, – покачал головой Сосрыква. – Подумают на исхлюпов.

По спине Фонси пробежал холодок, ничего общего с окружающим ночным морозом не имевший.

До развалин брели недолго – хотя Фонси не то что часы – давно и дни перестал считать в этой темноте. Но вот что-то впереди закрыло собой звезды.

– Пришли, – сказал Сосрыква. – Я эти развалины давно знаю, еще как впервые из Кардуна выбрался. Походил, нашел кой-какого жальтишка, да башенку поприметил. Тут и переночевать можно.

Полуобвалившиеся стены и здания неведомого северного поселения были трудноразличимы в темноте, но даже в темноте Фонси заметил, насколько этот город не похож на Пустоград. Очертания стен и дверных проёмов здесь были очень прямые, угловатые. Здешние стены даже обваливались не так, как пустоградские, словно здешний камень не ломался, а крошился.

– Ай, Фонси, хватит стены разглядывать, – позвал его гном. – Пошли наверх.

Они вошли в дверной проем и поднялись по лестнице, прижимаясь к стенам в тех местах, где лестница наполовину обвалилась, и выбрались на верхний уровень. Северная башня оказалась сильно ниже пустоградской, но ветер наверху дул столь же ощутимо. Фонси подошёл к оскалившемуся обломками каменного ограждения краю и посмотрел вокруг.

Снежная равнина тускло белела под лунным светом везде, докуда хватало глаз. Только на востоке виднелись очертания далеких гор.

– Там Кардун, – показал Сосрыква на северо– восток, – а вон там, к востоку от него – Гундабад. Туда тебе и надо.

– А ты не пойдешь со мной? – спросил гнома Фонси.

– В Гундабад не пойду. Не люблю гундабадских, а они меня. А дорогу покажу. И если кто из гостей соберется – сможешь с ними пойти.

Фонси помолчал и повернулся лицом на юго-запад. В Шире сейчас тоже зима, но добрая, ширская.

Зима – это пора рукоделия. Всякий Тук ремеслу учён. Кто режет по дереву, достав набор хитроумных желобчатых ножиков, кто пропадает целыми вечерами в стеклодувной мастерской – вот уж где тепло! – кто вяжет безрукавку или душегрейку из теплой козьей или тонкой овечьей шерсти.

Зима – пора песен и сказок, когда все собираются вечером в самом большом зале, и братец Грим читает что-нибудь вслух, а батюшка слушает, кивает и порой дополняет рассказ замечаниями из собственного опыта. Хлимми и Сумбо расставили тавлеи и позабыли все на свете, склонившись над клетчатою доской. Здесь и Белладонна – ей скучно обсуждать женихов и петь длинные и жалостливые баллады, на это мастерица Доннамира, а Белладонна лучше послушает старших да обыграет Сумбо в тавлеи, когда тот останется победителем.

А порой и сам Геронтий Большой Тук решит, что пора бы смахнуть пыль с собрания маттомов, снимет с полки затейливо изогнутый рог или чудную чашу – неужто и впрямь золотая? – и заботливо вытирая диковину мягкою тряпочкой, заведет рассказ о том, как она попала в  Большой Смиал, да о том, как живут в тех землях, где такие диковины водятся – и тут уж заслушаются все, от Исенгрима до маленького Гарри.

Зима – это пора игр и веселья. Если повезёт и снега выпадет много, детвора затеет рыть в сугробах норы и прятаться в них потом во время игры в снежки. Фонси сам в детстве, бывало, копал такие отличные снежные смиалы, что до слёз потом жалел, когда снег таял и они пропадали.

Хоббиты постарше нор в сугробах не роют и снежками друг в друга не швыряют, разве что иногда, самую малость. Но съехать с горки на половине старой бочки – это и девушке из приличной семьи не зазорно. Щёки у Лилии разрумянятся, глаза заблестят, чёрная коса чуть растреплется – не девушка, загляденье! Потом она убежит от подружек, встретит Фонси да как кинется ему на шею – оба полетят кубарем в снег и будут там барахтаться, не в силах подняться от хохота. Нет, в губы на морозе целовать нельзя! Нельзя, я сказала! Фу, сорванец, мальчишка!

– Всё это – болото, – сказал над самым ухом Фонси Сосрыква, и хоббит встрепенулся, – большое болото, на много-много лиг. Сейчас замёрзло, ездить можно, а летом – непроходимая топь. Вроде рва крепостного.

– Это как? – безразлично произнёс Фонси, в воображении всё еще слышавший голос Лилии.

– Таркров знаешь? – спросил гном и продолжил, не дожидаясь ответа. – Таркры на юге живут, с эльфами дружбу водят.

Фонси кивнул.

– Таркры северян не любят, вроде как я гундабадцев, – ухмыльнулся гном, – и северяне их не жалуют. Когда война бывает, воюют так: весной северяне к краю болота подходят и гати строят, летом из болот выползают, у таркров скот режут и баб-детей воруют. А потом назад, и гати за собой разбирают. А таркры осенью урожай соберут, дождутся, пока болото замёрзнет, и скачут на север: кого встретят – порубят, поселок найдут – запалят. Да только до Кардуна не добраться – долгие ночи, а в долгие ночи Гългар троллей из Гундабада выпустит. Северяне против таркров – никуда бойцы, а с троллями в темноте воевать нельзя.

– Понятно, – согласился хоббит и продолжил смотреть вниз, на равнину.

Внизу на равнине что-то двигалось по направлению к башне. Что-то большое и громоздкое темнело на белом снегу.

– Сосрыква! Что это?

Сосрыква непонятно выругался.

– Теперь костер разводить нельзя. Верно говорят, помяни тролля, тут и тролль!

– Что-то не похоже, – не поверил Фонси, пытаясь рассмотреть неясные очертания внизу.

– Тролль это, – повторил гном, – дерево тащит. На растопку, что ли? Тихо!

Теперь Фонси мог различить – внизу действительно был тролль, волочащий за собой сломанное дерево, положив комлем на плечо. Тролль был не похож на того, что Фонси видел тогда в лесу.

– Почему он одетый? – шёпотом спросил хоббит, – и в сапогах?

– Тихо! – также шёпотом ответил Сосрыква. – Заметит – сожрёт. Сиди здесь. Если что – ты гостеприимец Сосрыквы Взломщика, так всем и говори. Я сейчас.

Гном скинул заплечный мешок и исчез в чёрном проёме лестницы. Фонси ничего не оставалось, как сидеть на краю башни и смотреть туда, где копошился тролль, подошедший уже довольно близко.

Этот тролль двигался совсем не так стремительно и плавно, как тот, в лесу. Его движения были более отрывистыми, дёргаными. Остановившись и повозившись с чем-то у себя на поясе, он присел на корточки возле своего дерева и начал дёргать руками, точно хлопая в ладоши. До хоббита донесся стук камня о камень.

«Да он костёр разводит!» – понял Фонси. – «Вот так тролль. Сейчас ещё, глядишь, тесто замесит и станет торт печь».

Но тролль этого делать не стал. Пристроившись на корточках возле загоревшихся веток дерева, он протянул к огню ладони и стал их греть – точь-в-точь, как Фонси поступил бы на его месте. В свете костра Фонси увидел чудовищное лицо – низкий лоб, вывернутые ноздри, глубоко посаженные глаза. Одет тролль был в длинную рубаху из шкур, подпоясанную толстой верёвкой.

На краю освещённого костром круга появился Сосрыква. Что-то блестело в его руке, должно быть, нож. Выставив руку с ножом вперёд, пригнувшись, гном начал подкрадываться к сидящему на корточках троллю, и так естественно он выглядел, что Фонси сильно засомневался, настолько ли мирная и безобидная работа у взломщиков, как Сосрыква ему рассказывал.

Тролль шумно засопел – даже с башни было слышно – и начал зыркать глазами по сторонам. Фонси заметил, что шея у него настолько короткая и толстая, а горбатые плечи настолько мощные и тяжёлые, что повернуть голову и посмотреть не то что назад, а и вбок он не сумел бы, даже если бы очень захотел, пришлось бы поворачиваться всем телом.

«Сейчас всё-таки повернётся», – подумал Фонси, – «и останусь я снова один в полуразрушенной башне посреди невесть когда опустевших развалин». Рука сама собой зашарила по раскрошенному ограждению и нащупала увесистый обломок.

– Эй! – крикнул Фонси, поднимаясь на ноги. – Эй, тролль! Я здесь!

Брошенный камень описал в воздухе красивую дугу и угодил прямо в огонь. Горящие ветки вздрогнули от неожиданного удара и взметнули над собой ворох искр. Ошарашенный тролль отшатнулся от костра, сел задом в снег – и продолжил заваливаться назад и вбок, и лёг на снег, и застыл.

– Казаааад! – раздался в ночи радостный крик Сосрыквы. Гном проплясал вокруг тролля какую-то странную, но явно весёлую пляску и помахал рукой хоббиту.

– Ай, Фонси, молодец! Спускайся – костёр жечь будем, мясо жарить будем!

– Я тролля есть не буду! – заявил Фонси, спустившись. – Ты его, Сосрыква, сам ешь. Я тебе, Сосрыква, свою долю тролля с радостью уступаю.

– Тролля не будем, – рассмеялся гном. – Медведя будем. У тролля с собой был. Оголодал, разрыл берлогу.

Фонси покосился на огромную, больше его самого, бурую заднюю лапу, судя по виду – оторванную... Фонси очень надеялся, что не от живого медведя.

– Доставай нож, Фонси! – позвал Сосрыква. – Будем шкуру снимать, мясо строгать.

Он подошёл к мёртвому телу тролля, нагнулся и с заметным усилием выдернул из затылка вбитый туда по самую рукоять трёхгранный кинжал, обтёр клинок сначала о снег, потом о рубаху тролля, потом снова о снег, полюбовался на чистое лезвие и спрятал кинжал, куда именно – Фонси не уловил.

– Я уже подкрался, – объяснил гном, вытирая усы, – как ветер переменился, он меня учуял. Ай, думаю, бежать надо, а потом что? – только по развалинам прятаться, а тролли упорные, по камешку всё разберёт. Как вдруг смотрю – ты его отвлёк! И камень в костёр кинул – ай, здорово придумал!

Фонси хотел сказать, что метил троллю в лоб, но решил с полным ртом не разговаривать и только покивал головой. Строганая и слегка обжаренная медвежатина получилась очень вкусная.

– Тут я ему кинжал в затылок и всадил, – Сосрыква насадил на прутик ещё кусок тёмно-красного мяса и сунул его в пламя.

– Это был не дикий тролль, – объяснил гном после окончания обеда, – а беглый, именованный. Они опаснее диких, но их и убить проще.

– А как это – именованный?

– Пойдём обратно на башню, обоз высматривать надо. С дерева сучья наверх отнесём, погреемся.

Застучали два топора. Работалось при свете куда веселей, чем в темноте.

Перед тем, как подняться назад на башню, хоббит зажёг одну из срубленных с дерева веток и при её свете побродил в развалинах, рассматривая странную кладку – она, казалось, была всё сплошная, без отдельных камней, словно и не кладка вовсе, а просто глина – и торчащие прямо из стен, как кости из мяса, насквозь проржавевшие железные палки. Незнакомым и чужим веяло от этих развалин, и печальным.

– Тролли, – продолжил Сосрыква, когда они снова уселись на верхнем ярусе башни, – тролль дикий, он себя от леса, где живёт, не отличает. Не думает «я иду», думает «идти», «идётся». Его и заметить трудно, и услышать непросто.

А тролля ловят, первым делом имя дают. И говорить учат. Тогда тролль диким быть перестаёт и становится просто как большой глупый орк. Кстати, как обоз придет, можешь заработать – ворсъкайны имена троллям покупают у чужеземцев. Троллей одинаково звать нельзя. Если два тролля с одним именем встречаются, они с ума сходят. Называется «двухголовый тролль». И просто Фу-Фу или Ай-яй-яй их тоже звать нельзя – не приручатся.

– Так может, ты захочешь им какое-нибудь имя продать? – уступил Фонси. – Ты ведь тоже чужеземец.

– Я тут много лет живу, – ответил Сосрыква. – Все знакомые имена, что мне на троллях слышать не противно, кончились. Ай, вон, видишь, огонёк вдали? Ворсъкайны едут. Идём встречать.

Огни медленно приближались. Фонси и Сосрыква стояли на равнине с горящими ветками в руках – ворсъкайны, по словам Сосрыквы, были большецами – оркам освещение надобно еще меньше, чем хоббитам и гномам, а большецы в темноте скверно видят, поэтому свет с собою нужно иметь из вежества.

Из всех странных животных, что Фонси повидал за время своих странствий, те, что тянули повозку вор– съкайнов, были, пожалуй, страннее всех.

Косматые, приземистые, горбатые, поперёк себя шире быки, чьи рога натянули ниже ушей, как шапку на глаза. На обоих зверях была надета хитроумная кожаная упряжь, а впряжены они были в чудную повозку без колёс, но на низких плоских досках, позволяющих ей катиться по снегу. На повозке стояла грубо сколоченная и укрепленная железными скобами деревянная клеть, а рядом с повозкой шёл высокий молодой большей с длинной палкой в руке.

– Ай! – Сосрыква вышел на дорогу и помахал рукой. – Хороший путь, Бохънь, смирный улов!

– Хороший путь, Созырка! – крикнул в ответ большей. – Мы тебя как раз вспоминали.

– К чему это вы? – спросил Сосрыква.

– А тут, говорят, тролль беглый в округе озорует, – ответил Бохънь, – вот мы и думаем, что ты бы нам здорово пригодился.

Лёгким прикосновением палки большец остановил быков. Три его спутника, шедшие следом за повозкой, подошли ближе и встали рядом с начальником. Один из спутников был явно орк – коротконогий и длиннорукий, в плечах ещё шире Сосрыквы, выражением плоского лида напоминающий одного из быков. Двое остальных были скорее всего большецы, хотя и не вышли ростом – самый высокий из них был всего на полголовы выше гнома.

– Нет больше того тролля! – гном довольно огладил усы. – Мы с моим гостеприимцем выследили, поймали и убили. Фонси загонял – я убивал.

На северном наречии имя Фонси звучало как «Хъньша».

Охотники на троллей поглядели на Фонси с уважением. Хоббит поклонился.

– Будем знакомиться, – сказал Бохънь.

Он повернулся к Фонси спиной, распахнул шубу, повозился с завязками на поясе[24]24
  До сих пор на севере Арнора бытует обычай при знакомстве поворачиваться спиной к новому знакомому и расстёгивать верхнюю одежду. К счастью, теперь этим и ограничиваются.


[Закрыть] и начал мочиться на снег. Хоббит хотел было возмутиться неприличным поведением северянина, но тяжёлая рука Сосрыквы легла ему на плечо, и он замолчал.

Закончив свои дела, охотник снова завязался и застегнулся, потом повернулся к Фонси и серьёзно сказал:

– Хъньша, гостеприимец Съзырки, я тебе доверяю.

– То же делай, – шёпотом велел Сосрыква, и Фонси, чувствуя себя нелепее некуда, отвернулся, стянул рукавицы – сам их сделал из запасных носков, ещё в смиале, – развязал шнурок на штанах и оросил белый снег. Стоя спиной к четверым чужакам, хоббит резко ощутил собственную уязвимость – кто угодно мог схватить или ударить его сзади, совершенно беспомощного. Казалось, прошло с четверть часа.

– Бохънь Ворсъкайн, – повернувшись обратно, совершенно искренне сказал Фонси, – я тебе доверяю. Я и вам доверяю, достопочтенные, – обратился он к остальным охотникам, – только меня не хватит вам по отдельности доверять.

– Бохънь главный, – объяснил ему орк, – мы с ним, – из чего Фонси с облегчением понял, что в качестве старшего Бохънь расписался в доверии за весь отряд, и больше обряд повторять не придётся.

Орка звали Гършаг, малорослых большецов – Изилисъд и Изилидън из народа жарвов. Это название показалось Фонси знакомым, словно он его где-то слышал или читал, но где точно, он так и не вспомнил.

Бохънь велел помощникам распрягать быков и устраивать привал, а сам сходил вместе с Сосрыквой посмотреть на тролля и вернулся с троллевой рубахой и сапогами. Орк и жарвы начали было расспрашивать Фонси о последних новостях, но узнав, что он никаких торговцев не знает (о знакомстве с покойным Кърмахъном хоббит благоразумно умолчал), о ценах на троллей не имеет ни малейшего понятия, а в Кардуне и вовсе никогда не был, несколько охладели.

– Отличные три щенка, – Бохънь указал на клетку, где ничего внутри разглядеть было нельзя – так, лежит что-то на дне, вроде кучи тряпок, – молодые совсем. Мамку мы перед рассветом в силок поймали – окаменела, а этих на закате прямо в логове взяли. Скоро говорить буду учить, да только имена у меня все вышли, не подкинешь ли пару-тройку по старой дружбе?

– Я тебе про имена говорил уже, – отвечал гном, гладя усы, – а вон Хъньша издалека прибыл, у него имён много, да таких, что ты и не слышал никогда. Он тебе три штуки продаст.

– Почём возьмёшь за имя, Хъньша? – спросил охотник.

– Недорого, – ответил Фонси, – вот тут Изилисъд говорил, вы в Гундабад ближе к весне собираетесь? Так возьмите меня с собой.

– Это можно, – оживился Бохънь, – доставим на полном довольствии. Давай имена.

– Том, – сказал Фонси, поразмыслив о том, имена каких его знакомых ему было бы не противно слышать на троллях, – Барт. И Билл Хаггинс.

– Отличные имена! – закивал охотник. – Звучные, и в Кардунской Книге Троллей я таких не помню. Изилидън?

– Нет таких, – отозвался Изилидън. – Есть Вахърт, Махърт, Духъм, Тръм, и Гъртагън, это самое близкое. Этих куда угодно можно продать.

Солнце ещё несколько раз дразнило снежную равнину, подкрадываясь к самому краю неба, но так ни разу и не выглянуло оттуда. Путешествовать вшестером – ввосьмером, если считать быков, и водиннадцатером, если считать троллей, – было куда удобнее и приятнее, чем вдвоём или в одиночку. Фонси ещё лучше овладел северным наречием и не без успеха переводил на него старые ширские байки и шутки – здесь их никогда не слышали, и как-то раз, отхохотавшись, Бохънь сказал, что за имена он расплатится как-нибудь по-другому, а в Гундабад Фонси возьмёт с собой просто так, чтобы не скучать в дороге. Изилисъд и Изилидън оказались отличными игроками в загадки – Фонси узнал от них много новых. И даже орк Гършаг оказался совсем не страшным и громко хохотал, когда Фонси рассказывал смешные байки, правда, не всегда в смешных местах.

В дороге путников застала метель, которую они переждали, спрятавшись между быками, как в очень тёплое, но очень пахучее шерстяное одеяло. А потом Фонси свалил очередной приступ клещовицы, и ему пришлось весь следующий день лежать в санях – так называлась снежная повозка ворсъкайнов – и отдыхать.

Горы на севере становились всё ближе и ближе, и когда они стали занимать изрядную долю неба, вдруг потеплело. Снега стало меньше, и начали встречаться проталины. От земли кое-где поднимался пар, словно она дышала. И вот когда быки с трудом втащили сани на пологий холм, с другой стороны холма Фонси увидел окружённое кольцом скал озеро, а вокруг озера – множество шатров, палаток, шалашей и просто навесов. Везде горели костры и светильники, и даже отсюда слышался гул множества голосов – такой и на ярмарке в Хоббитоне услышишь не часто.

– Кардун, – сказал Сосрыква, хотя Фонси догадался и так.