Текст книги "Край без Короля или Могу копать, могу не копать"

Автор книги: Вадим Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
в котором происходят дела тысячелетней давности

Красная стрела

– А вчера,—Химни перепрыгнул с одного камня на другой, – вернулся из Северска Тарвар Лопоухий, ты его знаешь.

– Здорово, – Ветер ухватился за торчащий меж камней куст, чтобы сохранить равновесие. —А почему он вернулся так скоро, он же на пять лет нанимался? Его что, выгнали?

Два молодых хоббита карабкались по каменистому склону холма неподалёку от Больших Отколов. Оба были крепкие и плотно сбитые, как большинство хоббитов. Тот, что повыше, Химни, был явный бледношкур, с вьющимися светлыми волосами, а по Ветеру, который был чуть пониже и на два года младше, было трудно сказать, кого в нём больше – отца-бледношкура или матери-крупини.

– Его не совсем выгнали,– сказал Химни, на мгновение замедлясь, – если верить тому, что он говорит. Его хозяин, господин рыцарь Итильмир, готовится воевать, и в саду разместятся его воины, так что садовник ему ни к чему в ближайшее время. Тарвар говорил, что многие наши из Северска уходят.

Ветер вскарабкался дальше по склону, помогая себе руками. Теперь он был выше Химни.

– Неужели старик Зима продвинулся так далеко на юг?

– Продвинулся, – кивнул Химни. – Тарви рассказывал, что близ Северска находили человеческие головы, насаженные на колья.

– Это как? это зачем? – ужаснулся Ветер.

– Как предупреждение не ходить дальше, а то с тобой будет то же самое. Ездили туда рыцари, но находили только оставленные стоянки да старые кострища. Неспокойно сейчас в Северске, да и во всём Артедайне, – Химни в несколько прыжков обогнал Ветера и оказался наверху.– Хоббитам там больше не место.

– А что он ещё расска... – под ногой Ветера покатились вниз мелкие камешки, хоббит упал на бок и поехал вниз, судорожно пытаясь зацепиться за что-нибудь по дороге. Ему удалось остановиться как раз вовремя – в этом месте крутой склон превращался в отвесный обрыв.

– Ветерих! Ветер! Ты живой?– закричал сверху Химнерит.

– Вроде бы да... – простонал в ответ Ветер. Он сильно ободрался о камни, кожа на локтях свисала кровавыми лохмотьями, —Олифан его побери, как больно...

– Я сейчас!– Химнерит ступил обратно на склон. Из-под его стопы выскочил камешек и весело запрыгал в направлении Ветера.

– Не надо! – закричал Ветерих, —Так только хуже будет. Я сам.

Кривясь от боли, хоббит привстал и сделал несколько шагов вверх по усыпанному камнями склону. Каждое движение причиняло сильную боль. Ветер опять оступился, но упал на колени и удержался, не съехал обратно, хотя колени, судя по ощущениям, разбил.

– Держи! – прозвучал сверху голос Химнерита. Ветер посмотрел вверх и увидел, что приятель протягивает ему конец длинной палки. Ухватившись за палку обеими руками, хоббит вылез на край и сел на землю.

– У тебя вся одежда в крови, – заметил Химии. – Ты идти можешь?

– Вроде бы могу, – ответил младший хоббит, кривясь от боли.

Когда два хоббита брели по тропе, петляющей среди меловых холмов, обратно в Большие Откопы, сзади раздалось цоканье копыт, и чей-то голос окликнул их.

– Ло, путники! Не нуждаетесь ли вы во вспомоществовании?

Химни остановился и обернулся, стараясь не уронить почти что висящего на нём Ветера.

– Не подбросишь ли до Отколов, джентльхоббит? – хрипло прокричал он. – Приятель мой зашибся!

Ветер тоже обернулся и даже устоял на ногах. А по тропинке приближался к друзьям самый странный хоббит, какого они когда-либо видели.

Уздечку белого пони украшали медные бляхи, а сам всадник был одет в синий с чёрным налатник поверх блестящей кольчуги. Светлые волосы хоббита – он явно был из бледношкуров – гладко прилегали к голове и блестели, словно густо смазанные маслом. Маленькая синяя шапочка с белым пером задорно сидела на самой макушке всадника.

Бледношкур соскочил с пони и подбежал к Химии и Ветеру. На ногах его красовались —вот невиданное дело! – сафьяновые сапожки на каблучках, синие с чёрным тиснением.

– Я вижу, друзья мои, что и впрямь вы угодили в беду, – сказал незнакомец. – Могу ли я узнать ваши имена?

– Ветерих из Токовища,– сказал Ветер.

– Химнерит из Больших Откопов, – сказал Химии, – а тебя как звать, джентльхоббит?

– А я Андагис, сын Аскалька, подзнаменосец в войске благородного рыцаря Митрильдина Сильного, а в настоящий момент – посланник к старейшинам ширским от короля Артедайна. – Андагис помог Ветеру забраться в седло и бодро пошёл вперёд, ведя пони в поводу. – К вашим услугам, друзья мои.

Ветер сидел верхом на пони, Химни шёл рядом с ним, держась за стремя и следя, чтобы Ветер не свалился. Андагис вёл пони и беседовал с Химии и Ветером.

– А скажи, почтенный, с какими вестями ты приехал к нам, если это не тайна, – полюбопытствовал Химии, и Андагис охотно ответил.

– Я везу старейшинам Шира красную стрелу, – сказал он,– Артедайн зовёт на подмогу хоббитское ополчение.

– Триста семьдесят пять лет назад мы получили от Короля этот Шир. И ныне пришла пора нам отблагодарить Короля и верно послужить ему в час беды. Многие из тех, кто работал у артедайнских рыцарей поварами, садовниками и ключниками, принесли своим хозяевам воинскую клятву и служат ныне в войске Артедайна кашеварами и снарядчими. Но в наших рядах найдётся место и для воинов-хоббитов – лучников и пращников! Пусть двинется в поход хоббитское ополчение, и встанут воины Шира плечом к плечу с воинами Артедайна!

– К бедру, – мрачно сказал дядя Ветера, Белерих, хозяин Зелёных Холмов, и старейшины заухмылялись – видно было, что Тиудемер хотел сказать то же самое.

– Что? – встрепенулся Андагис, прервав свою речь.

– Плечом к бедру, – пояснил Белерих. – Иначе не получится, если только воины Артедайна не присядут на корточки.

На Андагиса было жалко смотреть. Он покраснел и попытался что-то сказать, но старейшина безнадёжно сбил ему весь настрой. Заговорил вместо него Быкка, хозяин Мокрети.

– Мы, хоббиты, мирный народ. Мы сидим на своей земле, в своих норах, и не бередим береду, пока береда не бередит нас. Мы выполняем все условия договора с королём – чиним мост через Бренди-да-вин, бережём дороги да торопим королевских гонцов. Вот и ты, королевский гонец, торопился бы.

– Ты позабыл ещё одно условие, почтенный Быкка, – Андагис наконец успокоился и собрался с мыслями,– а именно признание короля вашим сюзереном.

– Мы никогда не признавали сюзереном никого другого,—пожал плечами Быкка, – вот только выставлять дружину на королевские войны Мархо и Бланко не обещали. А в вассальных клятвах Артедайна это оговаривается особой статьёю, разве не так? – Он поднялся из-за стола и оперся о столешницу кулаками, всем телом подавшись вперёд.

– А ты думал, мы здесь в грязи копошимся и о таких высоких вещах не слыхивали? – насмешливо спросил дядя Белерих опешившего Андагиса. – Напрасно. И нам кое-что известно.

– И нечего чужакам нас уму-разуму учить, – огрызнулся Тиудемер, хозяин Белых Холмов.

– Я не чужак! – взвился Андагис, сверкая глазами и привычным движением роняя руку на рукоять меча.– Я такой же ширский хоббит, как и вы, почтенные старейшины!

– Какой же ты хоббит? – ласково спросил Белерих. – В сапогах вон ходишь. Бронёй позвякиваешь. Говоришь по-артедайнски, слова растягиваешь. Волосы маслом умащиваешь. Не хоббит ты вовсе, а знатный рыцарь артедайнский, аж целый подзнаменосец. Только ростом не вышел.

– И за меч вон взялся, – мотнул головой Быкка.– Того и гляди, на поединок чести вызовешь кого-нибудь. Разве хоббиты так поступают?

– Одним словом, – сдвинув седые брови, подытожил Тиудемер, – никакой ты не хоббит. Половинец ты, вот ты кто.

Андагис отшатнулся и побелел. Рука его стиснула рукоять, но тотчас разжалась, точно меч обжёг пальцы. Он развернулся на каблуке и метнулся вон из норы Совета. За ним, вскочив с места и обдав старейшин полным презрения взглядом, выскочил Химии. Ветер рванулся было за ним, но охнул от боли в разбитом теле и сел на место.

Андагис и Химни проехали через весь Шир, собирая таких же, как Химни, отчаянных и бесшабашных парней – тех, кто дерзнул ослушаться запрета старейшин. Таких нашлось немного – едва набралось два десятка.

Ветер простился с Химни, когда отряд Андагиса проезжал через Токовище по дороге на север.

Сырой ветер гнал по серому небу серые облака. Андагис, ехавший впереди отряда, остановил пони и поднял руку, приветствуя Ветера. Химни выехал из строя и спешился.

На дороге, кроме Ветера и ополченцев, никого не было – только дурачок Книва, не любящий ни в какую погоду сидеть под крышей, копошился в придорожной канаве.

– Ну что... – неуверенно сказал Химни. – Едем, значит.

– Ага, – кивнул Ветер. – Удачи вам всем.

– Спасибо, – ответил Химнерит. – Мы отсюда сначала в Пустоград, а потом куда скажут. Господин рыцарь Митрильдин стоит сейчас в Пустограде.

Ветер не желал знать, где стоит господин рыцарь Митрильдин. Ему хотелось, чтобы Химни пообещал вернуться или хотя бы сказал что-нибудь такое, чтобы Ветер почувствовал, что перед ним друг.

– ...и Андагису дадут кинжал, заговорённый на самого старика Зиму. У всех артедайнских рыцарей есть такие кинжалы, на всякий случай —вдруг встретится в бою! А в Северске, говорят, башня высотой как две сосны...

Химнерит говорил и говорил о своей новой, увлекательной жизни, а Ветер слушал, мучительно думая, что ему ответить. Что у пегой кобылы жеребёнок родился позавчера? Или что Ветер вчера Хизамунду прямо в губы поцеловал, и она не возражала?

– Ну ладно, – неожиданно прервал свою речь Химни, – мы поехали.Удачи, – повторил Ветер.

Химни вскочил на пони и занял своё место в отряде, а к Ветеру подъехал Андагис.

– Не огорчайся, Ветерих, – сказал подзнаменосец, наклоняясь с седла, – Вайрэ плетёт свою паутину для каждого из нас в отдельности и по-разному. Судьбы расходятся и сходятся снова.

– Ты остаёшься беречь Шир, Ветерих! Прощай, и пусть Стихии будут к тебе добры.

И всадники растворились в сером тумане, и только глупый Книва долго бежал за ними, гукая и мемекая.

Беженцы

В тумане обозначились очертания всадника, и Ветерих приветственно помахал рукой.

– Эй, кто едет?

– Герн, – лениво откликнулся Фритигерн, сын Быкки. Его, впрочем, можно было узнать и так – здоровяк был поперёк себя шире в плечах. Мокрецкие крупни всегда славились кряжистостью, а Быкка ещё и жену себе взял из бледношкуров, так что сынок его вышел и статью, и ростом.

За спиной Берна показались ещё несколько теней – его отряд, ездивший на разведку к Воде.

– Что слышно? – спросил Ветер. – Вы выяснили, что горит?

– На том берегу горит, – ответил Герн, задумчиво поглаживая устье прицепленного к седлу тула. – В Заводье что-то неладно. Поедем посмотрим?

– Поехали, – кивнул Ветер. – Подожди, я только остальных позову, – он снял с пояса рожок и продудел в него два раза коротко и один раз длинно —зов к общему сбору.

– В Заводье? – переспросил подскакавший Балт Лучник. – Так там небось заводянские что-то сами подожгли. Кто их знает, заводянских-то. Чудной народ.

– Точно так, – согласился Сегерих. – Вон, когда Витигеса Шепелявого третий раз на воровстве поймали – тотчас в Заводье сбежал, небось не дожидался, пока старейшины разберутся с ним.

– А Филимера Рыжего так просто прогнали из Токовища, потому что он поссорился со всеми соседями, – поддержал едущий рядом лохматый Дикиней Долгогрив. – И он тоже в Заводье подался.

– Всё равно они хоббиты, – пожал плечами Берн,– Старый Гизмунд Коровий Хвост тоже в Заводье, а он просто с батяней моим повздорил. А так – отличный дядька, в детстве меня на собаке своей катал. Понимать надо.

– Правильно Герн говорит,– сказал Ветерих. – Все в сборе? Тогда вперёд.

Ветер не забыл того, что сказал ему, уезжая, Андагис. Как только молодой хоббит снова смог ходить и ездить верхом, не испытывая боли, он объехал весь Шир по следам Химни – и всюду разговаривал с приятелями, знакомыми и родичами, которые и хотели поехать вместе с Химни служить королю, да не смогли бросить родные места или не посмели ослушаться запрета родителей. И постепенно подобралось к нему семь десятков – почти полгроша! – молодых хоббитов, каждый со своим пони и снаряжением. Кто-то припомнил, как такое называлось у большецов, и Ветерих сотоварищи стали называть себя риворами, то есть пограничниками. Они объезжали границы Шира – от Воды на севере до Ширейки на юге, от Бренди-да-вина на востоке до Белых Холмов на западе – и собирали слухи и вести из большого мира.

Слухи и вести были нерадостные. Королевский Северск стоял в осаде и помощи ниоткуда не ждал. Старик Зима посылал на юг всё новые и новые полчища. Ушедшие служить королю хоббиты не подавали о себе никаких вестей, и даже слухов о них Ветер ни от кого не слыхал.

– Переправа горит! – поднимаясь на стременах, прокричал Сегерих. – Переправу подожгли!

На том берегу Воды что-то ярко пылало – не иначе как жилище паромщика. Ветер пригляделся, силясь увидеть, где находится сам паром, но густой туман скрывал поверхность Воды. Хотя нет, вон что-то светится – не иначе светильник на пароме.

– Стрелы на тетивы, парни! – приказал Ветер. – Если там кто ростом выше Берна, стреляйте.

Хоббиты спешились. Ветер, Сегерих, Балт и Герн прокрались ближе к берегу, остальные держались подальше. С реки раздался плач ребёнка, но быстро затих.

Послышался скрип – это паром ткнулся в берег. Четверо хоббитов подобрались ещё ближе и увидели, как с дощатого помоста с верёвочными перилами в молчании сходят на берег хоббиты – мужчины, женщины и дети, с узлами и котомками. Последним был коренастый старый шерстелап с горящей головнёй в руке и длинной жердиной подмышкой. Он небрежно бросил головню на доски и проследовал к столбу, где был привязан канат. Прислонив жердь к столбу, старик вынул из ножен на поясе длинный кривой тесак и в три удара этот канат разрубил.

Когда он так же деловито отпихивал жердью уже пылающий паром подальше от берега, Ветер и его спутники приблизились, не таясь.

– Добро пожаловать в Шир, папаша!– пробасил Фритигерн.

Старик вздрогнул, оборачиваясь на голос.

– Кто вы такие, ребята? – осведомился он, вкладывая тесак обратно в ножны.

– Ширские риворы! – ответил Ветер с гордостью в голосе. – Объезжаем границы, смотрим, что где происходит. Я – Ветерих сын Вультвульфа, брата Белериха Хозяина Зелёных Холмов. А ты, дядя, кто будешь?

– Хисарна я. Хисарна Паромщик раньше был, да какой я нынче паромщик, – старик кивнул в сторону медленно уплывающего вниз по течению костра, бывшего раньше паромом.

– Что произошло там у вас? – Ветер посмотрел на вновь прибывших заводянских. Те в большинстве своём сидели на земле, кто-то развязывал узлы, извлекая из них какую-то снедь, кто-то просто сидел и смотрел в никуда.—Что случилось в Заводье?

– Нет больше Заводья, – ответил Хисарна. – Спалили большецы.

– А что Гизмунд Коровий Хвост? – спросил Фритигерн. – Ты знаешь такого?

– Кто его не знал? – печально хмыкнул паромщик. – Он себе богатую усадьбу построил у Трёх Сосен, домину отгрохал с надклетью. Там и остался, когда всё пожгли. Дочку его с внучкой, двух доярок да трёх работников я четыре дня тому переправил, всего-то и осталось.

– А Витигес Шепелявый? —спросил Сегерих.

– Шепелявого давно убили. Он с большецами воевать надумал, двоих застрелил, а третий на него верёвочную петлю накинул да и протащил за конём полпоприща, одна голова и доехала, – охотно поведал Хисарна. – Это видел Геримуд Полторы Ноги, я его уж давно переправил.

– Ну а этот, как его, – почесал в затылке Ветерих,– Филимер Рыжий?

– Тьфу на твоего Филимера Рыжего, – проворчал старик. – Когда джаравы в Верещатник вошли, он им овражек указал, куда все попрятались. Так они всех в том овражке и постреляли. Но ничего, досталось и Рыжему – дочка Нидады Горбатого видела, как его за какую-то провинность топором зарубил старший джарав.

– А кто такие джаравы, дед? – спросил Ветер. – Они за Старика Зиму, что ли?

– Племена северные, – откликнулся Хисарна. Джаравы, онги и эремтаги. И ещё орки. У нас всё больше джаравы да онги шастали.

Отряд Ветериха ехал на юг, сопровождая вереницу заводянских погорельцев. Детей и тех из взрослых, кому было тяжело идти, взяли на пони. Ветер шёл впереди, держа своего в поводу – на нём ехала Сунильда, молодая вдова Гундериха Непоседы с двумя маленькими детьми. Справа от Ветериха шёл Хисарна.

– Доберёмся до Токовища, – говорил Ветерих, изредка косясь назад, где вровень с его лицом круглилось под вышитым платьем полное Сунильдино бедро, – там всем найдётся место переночевать и миска жаркого. А потом гонцов пошлём в Мокреть и в Откопы. Пускай старейшины решают, что нам дальше делать.

Осквернённый Шир

Ночью прошёл дождь, и земля под копытами пони неприятно хлюпала. Ветерих отвёл от лица ветку, обдавшую его за это каплями, и обернулся.

– Эй, не отставать! Подтянулись! Это последний хутор, дальше уже не живёт никто. Домой поедем!

– Какое домой, – отозвался подъехавший Балт. – Дома нет никого. В Мокреть поедем.Главное, отсюда уедем, – возразил Ветер. – А, вот и хутор. Далёконько ж ты забрался, Сафрак Длинноносый!

Сафрак Длинноносый, угрюмый лысоватый шерстелап, смотрел на риворов исподлобья.

– ...разорили Заводье и когда угодно могут через Воду в Шир перебраться, – продолжал объяснять Ветер.– И на совете старейшин порешили, что все уходим за Мокреть. Припасы с собой забираем, а всё ценное в погреба и под шелуху-большуху.

– За Мокреть, говоришь? Да за Мокретью ж Оральд живёт! – встрял в разговор сын хозяина, тоже недобро косившийся на Ветериха. Всего на хуторе было восемь мужчин, не считая детей, – три Сафраковых сына, сам Сафрак, Сафраков зять и два работника.– Так он и пустит!

– Быкка, Хозяин Мокрети, сам ходил на поклон к Оральду, – объяснил Ветер. – Оральд позволил. Только живые деревья воспретил рубить да на кое-каких зверей охотиться. Так что Оральд за нас. А без его соизволения кто в лес войдёт, тот из леса не выйдет.

– Быкка велел передать, чтобы все снимались и шли в Мокреть, – подтвердил Дикиней Долгогрив. – Твой хутор, папаша Сафрак, последний. Собирайся.

– Не буду я никуда собираться! – сердито задёргал носом Сафрак. —Здесь мои деды и прадеды с самого Заселения жили, и я жить буду! А и найдут меня большецы ваши, так на своей земле помру, не в Мокрети какой в болоте сгнию.

– Помрёшь-то ты помрёшь, Длинноносый,– добродушно согласился Хисарна. – Вот только когда тебе джаравы шерсть на лапах подпалят, то ты им не только всё добро отдашь – ты им про весь Шир расскажешь и ещё карту нарисуешь. Так что давай-ка с нами. Мы тебя как раз до Мокрети проводим и ещё устроиться поможем.

Хисарна перевозил хоббитов в Заводье и обратно последние тридцать лет, тем и жил. Последние двадцать лет жил в одиночестве —жена от него сбежала в Шир. Без всякой жалости спалив своё единственное достояние, он остался и вовсе никуда не пристроенным и, недолго думая, упросил Ветериха принять его в риворы.

– Хор-роший у тебя, Сафрак, хлев! – закивал бывший паромщик седой головой. – Вот у Одоульфа Камыша такой же летом сожгли. А самого Камыша на колодезном журавле повесили. Это онги, они любят вешать. А джаравы – те всё больше стрелять да резать. А жечь они и те, и те хорошо умеют.

Сафрак же не уступал.

– Авось не сожгут и не зарежут. Езжайте, ребята, куда ехали.

– Мы сюда ехали, – Ветер начал терять терпение. – Нарочно подгадали утром приехать, чтобы ты к вечеру собраться успел. Мы за последние девять дней четырнадцать хуторов объехали, твой пятнадцатый. И в каждом нам спасибо сказали, что пришли и об опасности предупредили. Один ты такой упрямый, старый ты олифан!

Сзади крякнул от удивления Сегерих. Спасибо риворам сказали от силы на трёх-четырёх хуторах из этих пятнадцати; все остальные поначалу точно так же упирались.

– А мне плевать, что вам там кто говорил! – Сафрак вытянулся во все свои три локтя роста и ещё сильнее задвигал носом. – Мне ни соседи, ни старейшина не указ!

– Вот тебе указ! – рявкнул Ветер, подставляя Сафраку под нос сжатый кулак. – Вот тебе указ!

Сафрак попятился. Его сын тоже попятился.

– Ты как со старшими разговариваешь? – возмутился Длинноносый, – Молодой мне кулаками грозить!

– Я тебе не молодой? – едко спросил Хисарна. Старый хоббит тридцать лет тягал паромный канат и силы в руках накопил на зависть любому. Он был сильнее даже здоровяка Фритигерна и подкузнечья Анделы.

Сафрак посмотрел на Хисарну. Взглянул на усталые, хмурые лица восемнадцати риворов. С ненавистью зыркнул на Ветера. И махнул рукой сыновьям, пошли, мол, собираться.

Шир опустел. Вымокшие до нитки риворы и Длинноносинсы ночевали в оставленных незапертыми норах в Раздорожье и Токовище. Всю дорогу Сафрак ворчал и грозился, что он ужо найдёт на Ветера управу. Гизмунд, младший сын Сафрака, к концу путешествия попросился в риворы, а его сестра Зелигунда так усердно строила глазки Сегериху, что тот уж задумал свататься.

Бродом через Ширейку перебрались в Мокреть. В это время года она как нельзя лучше соответствовала своему названию. В нескольких местах дочерей и невесток Сафрака пришлось сажать на пони, а возок —разгружать и перетаскивать на руках, так размокла дорога. Но вскоре на помощь подоспел Герн с десятком риворов.

– Плохие новости, Ветер, – прогудел здоровяк.– Большецы из Ангмара захватили Бри. Несколько деревень сожгли, князя на воротах повесили.[20]20
  В описываемые времена (1974 год Третьей эпохи) Бри был столицей одноимённого княжества.


[Закрыть]

– Понятно... – мрачно сказал Ветерих.

Ему действительно стало понятно, что война подошла совсем близко. Заводье —это выселки, Ветерих никого из заводянских прежде близко не знал и за Водой никогда не был. А вот Бри – совсем другое дело.

В Бри живут такие же почтенные джентльхоббиты, как и в самом Шире.

– Что-то ещё? – спросил он у Фритигерна.

– Ага, – кивнул тот. – Мост.Что мост?

– Бренди-да-винский мост захватили и стражу там выставили.

У Ветериха неприятно похолодело внутри. Значит, в любой момент свирепые онги и джаравы, слуги Старика Зимы, могут ворваться в Шир, разорить оставшиеся без хозяев норы, вырубить сады. До сих пор он себе это только представлял, а сейчас – всем существом ощутил, что это по-настоящему.

– И правда плохие новости, – вздохнул он. – Ну да ничего, мы вроде бы всех хуторян согнали с мест. Кто сюда, в Мокреть, отправился, а кто —в Большие Откопы, как на совете уговорились. Там тоже спрятаться можно.

– Здесь вернее, – возразил Герн. – Здесь Оральд.

– Твой отец правда видел Оральда? – спросил Ветерих. – Страшный он?

– Батя говорит – очень страшный и одновременно совсем не страшный,– пожал плечами Фритигерн. – Я не знаю, как так бывает, но я-то его не видел, батя один ходил.

– О, Оральд страшный, – усмехнулся Быкка, – очень страшный. А ещё он очень добрый и очень сильный, и от этого ещё страшнее.

– А это-то почему? – не понял Ветерих.

– Оральд очень добрый, – повторил старейшина, – а мы с тобой, Ветер, не очень. Мы скотину режем, дичь стреляем. Детей шлёпаем, а то и друг другу тумаков можем навешать. Остоульф Осина позавчера жене глаз подбил, сейчас вон пятую вязанку хвороста из леса тащит в наказание. Так вот, когда Оральд тебе в глаза смотрит, ты злым себя чувствуешь. А Оральд, добрый и сильный, тебя насквозь видит. Понимаешь, почему страшно?

– Понимаю... – кивнул Ветерих. – Но он же за нас, правда?

– Оральд ни за кого, – покачал головой Быкка. – Он просто здесь хозяин, а мы его соседи. Поэтому он нас по-соседски к себе пустил. Впрочем, Ветер, я тебя по делу позвал, а не Оральда обсуждать. Книва сбежал.

– Как сбежал? Куда сбежал?

– Я не знаю. Книва из Токов – так, может, он и сбежал в Токовище?

– Может быть. Он раньше часто убегал, пока его не приставили свиней пасти. Его даже на привязь сажали, только потом жалко стало. Когда он сбежал?

– Сегодня утром хватились. Собаки потеряли след в болоте, дальше не пошли.

– Возьму Герна, Балта и Сегериха, – Ветерих поднялся со скамьи, поправил пояс с ножом, – Пойдём пешком и без собак, чтобы тихо. Заодно разведаем, не появились ли большецы в Шире.

– Всё правильно излагаешь, Ветерих Ривор!

– Да что ты, дядя Быкка, рано мне прозвище-то иметь,– Ветер смущённо улыбнулся и чуть зарумянился. – Я покуда просто Ветер Ток из Токовища.

– Давай, торопись, Ток из Токовища, – Быкка тоже поднялся – много дел было у старейшины. – И возвращайся скорей.

На след Книвы они напали на второй день. Как и предполагал Быкка, след вёл вдоль леса в сторону Токовища.

Вечером того же дня Балт Лучник видел издали двух или трёх всадников, судя по всему – большецов на больших лошадях. Костра ночью не разводили, спали под поваленным деревом. Проснулись засветло и пустились дальше вдоль леса. Следы Книвы всё ещё вели прямёхонько в Токовище.

– Надо же, – сказал Сегерих, – дурачок дурачком, а ведь дорогу запомнил.

– Книва, на самом деле, если захочет, то бывает очень даже смышлёный,– согласился Ветер.

– Он забавный, – широко улыбнулся Фритигерн. – Я его давеча тыквенными семечками угостил, так он три штуки очистил и мне обратно отдал.

– Это он вместо «спасибо», – сказал Ветерих,– Говорить-то он не умеет.

– Тихо! – прервал их разговор Балт. – Принюхайтесь. Дымом пахнет.

– Тетивы надеть! – распорядился Ветер и тотчас выполнил собственный приказ. – Дальше идём лесом.

Это были хорошо знакомые Ветериху места – Токовище было совсем близко. Хоббит точно знал, где надо выйти из леса, чтобы открылся вид на родные норы. А запах дыма ощущался всё сильнее – не тревожный запах пожара, а скорее уютный запах костра.

У костра, горящего невдалеке от полностью раскопанной главной норы Токовища, сидело пять большецов. Солнце начинало клониться к закату, и большецы, верно, стряпали себе обед или ужин. По обеим сторонам костра были приспособлены деревянные рогульки, а между ними прилажен был вертел.

У Ветера мигом пересохло в горле. Знаком он велел спутникам молчать.

– Стреляйте, – шепнул он, кивая головой в сторону большецов и натягивая лук.

Товарищи поглядели на него с удивлением. Фритигерн поднял брови, будто спрашивая: ты уверен?

– Берн, стреляй! – шёпотом рявкнул Ветерих. – На костре!..

Три ривора присмотрелись к тому, что было на костре. Сегерих сглотнул. Четыре стрелы слетели с тугих тетив одновременно.

Одна стрела угодила в костёр – уголья так и рассыпались в разные стороны. Вторая пробила плечо одному из большецов и высунулась с другой стороны. Третья и четвёртая попали в другого большеца, тот упал и больше не двигался.

Большецы вскочили. Один из них пробежал несколько шагов в сторону хоббитов, стал махать руками над головой и что-то кричать. Двое других наклонились к раненому и стали возиться с ним.

Вторую стрелу Ветер положил точно в середину груди кричащего. Один из занимающихся раненым оглянулся – и получил в лицо стрелу от Балта. Два оставшихся большеца, раненый и здоровый, бросились бежать. Фритигерн и Сегерих застрелили их в спины.

Четверо хоббитов медленно шли по опушке леса.

Фритигерн смотрел перед собой пустым, невидящим взглядом. В руке здоровяк нёс страшный, тяжёлый чёрный топор. Сегерих что-то шептал про себя, а по щекам его текли одна за одной слёзы. Балт молчал и только теребил ушки стрел в туле. Ветерих время от времени раздувал ноздри и скрипел зубами.

Позади осталось разорённое Токовище и могилка Книвы, наспех вырытая Сегерихом и Ветером. А над могилкой, выстроясь в рядок, глядели вслед хоббитам с воткнутых в землю копий головы пяти болыпецов.

– Ветер, – вдруг отрывисто сказал Фритигерн,– правда, мы этого так не оставим?

– Не оставим, Герн. – Не глядя ему в глаза, ответил Ветерих, – Не оставим.