Текст книги "Край без Короля или Могу копать, могу не копать"

Автор книги: Вадим Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
в которой проявляется северное гостеприимство

– Вот это плита! – присвистнул Фонси. – Вот это я понимаю.

Чёрный гладкий железный круг шести локтей в поперечнике источал сладостный жар – Фонси уже и не помнил, когда ему в последний раз было так тепло. И запах! Какой стоял запах! Несмотря на то, что от самого Фонси начинало веять тухлятинкой – всё-таки ни он, ни Сосрыква скорняками не были, и выделанные ими кроличьи шкурки теперь о том напоминали, – несмотря на то, что от столпившихся вокруг плиты большецов, орков и ещё неизвестно кого пахло тоже не широким лугом в жаркий день, запах, поднимающийся от плиты и наполняющий весь шатёр, расталкивал все прочие запахи и врывался в ноздри уверенно и властно, как это умеет запах жареного мяса.

Два низкорослых, темнокожих и крепко сбитых, по пояс голых большеца сновали вокруг плиты внутри кольца толпящегося народа, залихватски ухали и гоняли еду по плите длинными палками, похожими на деревя! и и.к мечи. Фонси завороженно следил за приключениями m медвежатины.

Вот тёмно-красный сочащийся кусок мяса выдержал очередной удар палкой и, шипя и брызгая жиром, врезался в кучку какой-то каши, столкнулся там с полутушкой какой-то птицы, получил сверху кусок белого, стремительно плавящегося сыра, проехался по метши из красных ягод, а потом один из большецов сменил деревянный меч на настоящий – во всяком случае, таким его нож показался Фонси – и безжалостно порубил и кус медвежатины, и полутушку птицы, и ещё несколько кусков мяса на мелкие части, полил сверху чем-то из кожаной бутыли так, что всё зашипело, опять схвати палку и снова погнал это дикое жаркое вокруг плиты, на и этот раз в другую сторону. Второй большец в это время бежал впереди первого, прижимая палкой к плите здоровенный кусок сала, оставляющий за собой смазанную шипящую дорожку.

– Пъстълай мъскь! – крикнул он, когда жаркое они сало несколько кругов вокруг плиты, и собравшиеся послушно подставили миски, куда им и разложили дымящуюся еду.

Принюхиваясь, Фонси понёс свою миску к выходу из шатра, туда, где стоял стол с длинными скамьями вдоль него. Стол был достаточно низким, Фонси мог за ним спокойно сидеть.

– В Кардуне зимует много народа, – объяснял хоббиту Сосрыква, – разных ирыстонов, то есть племён. У нас как представляются? Такой-то, сын такого-то, из бинонты такого-то, из ирыстона такого-то. Здесь так нельзя, здесь за отца убьют, за бинонту убьют и за ирыстон убьют.

– На Зимовке неважно, откуда ты, – подтвердил Бохънь. – Важно, чей ты гость. Гостя обижать нельзя, гостеприимца – тем более. Вот ты, Хъньша, Созырке гостеприимец, а мне гость. Значит, нам с тобой враждовать нельзя до конца зимы. А ещё Созырке нельзя враждовать с твоими гостеприимцами, а мне – с твоими гостями. А тебе, получается – с моими гостеприимцами и с гостями Созырки.

– А с гостями его гостей? – с любопытством спросил Фонси. – А с гостеприимцами его гостей и гостями твоих гостеприимцев? То есть, я-то ни с кем враждовать не хочу, но мало ли что...

– Ай, так сложно не считают, – махнул рукой Сосрыква, но Бохънь не согласился.

– Считается, что нельзя враждовать с гостем гостеприимца твоего гостя и гостем гостя твоего гостеприимца. Но это только потому, что если ты уж поговорил с кем-то так долго, что всё это выяснил, то драться вам и вовсе незачем.

– Разве что так, – усмехнулся гном.

– А раз в три дня, – продолжал охотник, – каждый житель Кардуна приходит в этот вот самый шатёр у входа на Зимовку и приносит с собой миску какой-нибудь сырой еды. Или варёной, если это коренья какие-нибудь или каша. И каждый приезжающий знает, что надо сделать то же самое. Вот и получается, что каждый на зимовке тебе может-быть-гость или может-быть-гостеприимец – не то ты их еду ел, не то они твою. Так оно спокойнее получается.

– Не говоря уже о том, что вкусно, – сказал Фонси.

– Это когда как, – хмыкнул Сосрыква. – Раз скрефены расщедрились – четверть туши тюленя принесли. Гадостнее мяса нет, тьфу!

– Ну, прощай, Созырка, прощай, Хъньша, – Бохънь встал и вытер жирные губы рукавом. – Пора троллей продавать. Счастливого тебе взлома, Созырка, а тебя, Хъньша, мы найдём, когда будем собираться в Гундабад.

– Счастливой торговли, Бохънь, – отозвался Фонси, – смирного товара!

Охотник на троллей кивнул в знак благодарности и двинулся туда, где его ждали Изилисъд, Изилидън и Гършаг – они встретили возле плиты каких-то своих приятелей и ели с ними. Гършаг и Изилисъд помахали хоббиту и гному руками, и ворсъкайны все вместе зашагали прочь.

– Скажи, Сосрыква, – сказал Фонси, – здесь ценится серебро? Я хотел себе одежду сшить, как здесь носят. А то от этих шкур уже пахнуть начинает. Да и помыться бы мне...

– Серебро везде ценится, – захохотал гном. – Мыться в бане, она в другой стороне, на озере. А одежду лучше на Круге, там дешевле. Только сперва домой пройдём, я тебя в гости приглашу, вещи оставим. Тролль у башни кстати пришёлся – Бохънь его одёжку купил, а то в доме твоей родни из жальтишка один убыток. Ай, Фонси, я не в упрёк. Ты тоже тролля убивал, ты в доле.

– Я тебе сказал, что свою долю тролля уступаю, помнишь? Ты, Сосрыква, для меня и так много сделал.

Они шли по узким улочкам Зимовья, мимо палаток из плотной ткани и шатров из шкур, мимо грубо сложенных каменных хижин и просто уголков из двух каменных плит с навесом сверху. Большецы размеров от чуть пониже Элрохира до чуть повыше Фонси, оттенков кожи от грязно-белого, как у Бохъня, до грязно-медного, как у большецов-жарщиков, суетились вокруг – кто готовил еду прямо в шатре или на улице, кто присматривал за детьми, точнее пытался присматривать – дети носились повсюду без особого присмотра, – кто играл – Фонси узнал ножички и камень-ножницы-бумагу, хотя здесь эта игра, похоже, называлась камень-нож-шкура. Здесь были и мужчины, и женщины, на последних Фонси косился с любопытством и лёгким страхом – в Бри он никогда не бывал и большецких женщин не видал. Волосы у них и вправду не вьются, отметил про себя хоббит, права была Белладонна, но красивого в этом мало, тут она ошибается.

– На этих смотреть нечего, – ухмыльнулся Сосрыква, – на торг пойдём – там шатёр устроен с занавесками, посмотреть можно, и потрогать, и всё остальное.

Фонси почувствовал, что краснеет, и ничего не ответил.

– Ай, Фонси, да там и твоего роста есть, – продолжал гном, – кому что нравится. Я до человечек не ходок, до орчанок тоже, а ты смотри – стоит недорого.

– А почему на Круге одежда дешёвая? – спросил Фонси, чтобы замять стыдную и неприятную тему.

– На Круге бьются. Кто своего поединщика убьёт, вещи продаёт задешево. Кровь потом счистить просто.

– Подожди, вы ведь говорили – тут все друг другу гости.

– Тут все может-быть-гости. Другое совсем. Может-быть-гостя нехорошо вдвоём-втроём убивать, сзади, во сне. Воровать у него нехорошо, грабить, шатёр жечь. А на поединок только гость гостеприимца не зовёт, и не может-быть, а по-настоящему, как мы с тобой.

– И что, кто угодно кого угодно на поединок вызвать может?

– Тот, кого вызвали, может за себя поединщика нанять. Я раньше так работал, поединщиком. Перестал – скучно. Взломщиком лучше. А вот мы и пришли.

Сосрыква жил на самом краю Кардуна, в маленькой пещерке, выдолбленной в скале. Вход в пещеру закрывала тяжёлая железная дверь; Сосрыква несколько раз повернул ручку, прошептал что-то в замочную скважину и только тогда вставил в дверь ключ.

Дрянь тот взломщик, – пояснил он Фонси, – кто запиральных слов не знает. Заходи, Фонси... – тут гном вдруг нахмурился, – а скажи мне сначала, ты меня взломщиком или поединщиком нанимать не собираешься?

– Да нет, – помотал головой хоббит.

– Ну так заходи и будь моим гостем,[25]25
  Древний обычай гостеприимства старше коммерческих сделок и содержит некоторые детали, несовместимые с отношениями нанимателя и работника. Поэтому, приходя в дом к взломщику, наниматель не является гостем и обычно ведёт себя нарочито бесцеремонно, чтобы это было сразу понятно.


[Закрыть] пока не покинешь Кардун.

Первым делом Сосрыква развёл в очаге огонь. Хоть в Кардуне было и тепло по сравнению с заснеженными просторами снаружи, по сравнению с Широм тут всё равно было холодно, как в конце осени. Достав из очага уголёк, гном вышел назад за дверь и нарисовал на ней большую резу «Б» и рядом четырёхугольный значок углом кверху.

– Значит «Взломщик ищет работу», – объяснил он хоббиту. – Ты иди, если хочешь, в баню, а у меня дела есть.

Фонси скинул в углу дорожный мешок, взял из кошелька несколько медных монет и пару серебряных, прихватил батог – и вышел на улицу.

Памятуя наставления Сосрыквы, за батог хоббит держался уверенно, но если кто шёл навстречу – вежливо кивал. Только сейчас он почувствовал, насколько отвык за время путешествия от вида других лиц и звука чужих голосов, да ещё в таком количестве. В глазах очень скоро начало рябить.

Теперь среди большецов Фонси замечал и орков, и ещё непонятно кого – должно быть, полуорков. Они, насколько он мог понять, тоже принадлежали к разным племенам, потому что отличались друг от друга и ростом, и одеждой, и цветом кожи – у орков он встречался от тёмно-серого до серо-жёлтого, а у той разновидности, что Фонси про себя звал болотными орками, даже и зеленоватого. Орки точно так же готовили пищу, смотрели за детьми и играли в игры, как и большецы, разве что игры у них чаще сопровождались раздачей подзатыльников или щелбанов проигравшему.

Так Фонси добрался и до торговых рядов. Здесь продавалось оружие и орудия, лодки из шкур и сушёные грибы в связках, корзины, глиняные кувшины и деревянные миски, беличьи шкурки и чьи-то страшные белые зубы чуть не в рост Фонси. И каждый продавец свой товар нахваливал, да так громко, что у хоббита от этого шума в ушах зазвенело.

Идти за одеждой на круг поединков Фонси не захотел – неприятно ему было носить одежду, снятую с кого-то, кто только что умер. Тем более что пришлось бы ждать, когда на поединок выйдет кто-то достаточно похожий на Фонси ростом и телосложением, а таких среди большецов не так уж и много.

Но вскоре удача улыбнулась хоббиту, и он набрёл, наконец, на ряды, где продавалась одежда. Штанов по размеру было, конечно, не купить, а вот шапку, меховой жилет, рукавицы и довольно длинную шубу Фонси нашёл. Продававший их скорняк даже забрал у хоббита его самодельную одёжку из необработанных шкур в качестве части оплаты. Весь наряд встал Фонси сильно дешевле, чем обошёлся бы в Шире – серебро на Севере встречалось редко и стоило дорого.

Приобретя впридачу к тёплой одежде тёплые, мягкие, отороченные мехом и подбитые кожей сапоги из войлока – своя шерсть хоть и грела, но не настолько – Фонси направился к берегу озера, где возвышалось одно из немногих каменных зданий в Кардуне.

У входа в баню стоял, к большому удивлению Фонси, чистый, умытый тролль, одетый в кожаные штаны и кожаную безрукавку, с большой дубиной в руках. Рядом, за небольшим столиком, сидел умытый же орк, а может, полуорк.

– В первый раз в бане, недомерок чумазый? – беззлобно осведомился он у Фонси. – Оно и видно. Лопотину, что стирать не будешь, оставь здесь, палку тоже. Я тебя запомню и всё отдам на выходе. Лопотину стирать в раздевалке, в грязной лопотине в бадью не садись – побьют и правильно сделают. В бане не ссъть, не сръть и не сношаться[26]26
  Привратник обеспокоен вовсе не чистотой. По обычаям некоторых кочевых племён Севера, там, где ты испражнился и спал с женщиной, теперь твоё стойбище на весь следующий день. Во избежание территориальных споров указанные занятия в северных банях строго воспрещены.


[Закрыть] – побьют и правильно сделают. Чужую лопотину и скарб не воровать, не портить, на свои не менять, иначе бить будет вот он, – орк кивнул на тролля. – Всё понял, тундрюк?

– Воистину я понял тебя, о достойнейший привратник сего достойнейшего дома омовения, да стоит он вечно, – поклонился Фонси. – Воистину правила, прочитанные тобою, мудры и справедливы.

Орк хмыкнул. Фонси не был уверен, правильно ли он передал на северном наречии выспренную речь героев «Вальрасиана, купца из Гондора», но на привратника достойнейшего дома омовения впечатление она произвела.

– Чем платить будешь, почтенный путешественник? – буркнул он, доставая откуда-то сзади себя бронзовые весы.

– Двух медяков хватит? – справился Фонси, извлекая сдачу с серебряного пенса, полученную от торговца одеждой.

– У-у, деньги! – обрадовался орк. – Хватит-хватит. Давай их сюда!

В бане было просторно, гулко и душно от пара. Фонси постирал свои штаны, подштанники, рубашку и жилет в нарочно предоставленном для этого корыте, отжал как следует и отнёс в соседнюю комнату, где перед большим очагом стояли деревянные козлы, где уже висела чья-то одежда.

Дверь распахнулась, и в комнату вместе с клубами пара вошли три голых, распаренно-красных большеца, обсуждая между собой цены на солёную черемшу. Не обращая внимания на Фонси, они направились к сваленной в углу кучками одежде – вероятно, ещё достаточно чистой – и начали одеваться. «Мне, значит, туда», – подумал хоббит и зашёл в ту дверь, откуда они вышли.

В просторном зале рядами стояли большие деревянные бадьи наподобие ушатов. В каждой из них по горло в воде сидело по три-четыре большеца или орка. Кое-кто вёл негромкую беседу, кое-кто просто молчал, наслаждаясь горячей водой – и действительно, рассудил Фонси, где они ещё в Северной Глухомани могут встретить горячую воду?

В третьей от двери бадье никто не сидел. Фонси было шагнул к ней, но движение напротив насторожило его. Прямо на Фонси шёл огромный тролль с двумя огромными вёдрами в руках. Хоббит аж присел от неожиданости.

Тролль подошёл к бадье, опустил руку в грязную воду и вытащил наружу деревянную затычку. Вода из бадьи с шумом потекла куда-то под пол, тролль подождал, пока вода уйдёт, вернул затычку на место и опрокинул над бадьёй сначала одно чудовищное ведро, – больше самой большой когда-либо виданной Фонси пивной бочки – потом второе. Указав хоббиту, что можно залезать, тролль развернулся и ушёл вместе с вёдрами.

– Вот у нас говорят, – вслух подумал Фонси, – что встретить по дороге девушку с двумя полными вёдрами воды – добрая примета. А вот если это не девушка, а вовсе даже тролль?

С этими словами он закинул ногу на край бадьи, подтянулся, перевалился через край и с брызгами шлёпнулся в крутой кипяток – так ему вначале показалось. Сидящие в соседних бадьях отозвались на его вскрик смехом. Фонси вылез обратно на край бадьи и начал спускаться в воду осторожнее, так, чтобы дать телу привыкнуть к жару.

– Встретить тролля с двумя полными вёдрами, – раздался позади Фонси негромкий мягкий голос, и хоббит чуть не плюхнулся обратно в бадью, – примета безусловно добрая, это к чистоте. А вот встретить в банной лоханке посреди Карн Дума человека неведомого племени, говорящего на Западном Всеобщем с западным же произношением, причём с самим собой – вот это к чему, хотел бы я знать.

Фонси обернулся. Рядом с его бадьёй стоял большец – не очень для большеца высокий, упитанный, с ровно подстриженной тёмной бородой. Он кивнул на воду и вопросительно приподнял бровь. Один глаз его слегка косил наружу, что придавало ему вид таинственный и шальной.

Фонси кивнул в ответ и сам опустился в воду, успевшую за это время чуть остыть, а может, это и сам Фонси к ней привык. Большец улыбнулся и тоже залез в бадью.

– Хорошо... – выдохнул он, опустившись в горячую воду, – ну так что же? К чему такая встреча?

– А ты-то сам, почтенный, как думаешь? – ответил вопросом на вопрос Фонси, принимаясь за мытьё – без мочалки и мыла, да уж как есть.

– Не спеши, – посоветовал ему большец, – лучше посидеть, пока грязь размокнет, а потом тролль новой воды принесёт, вот в ней уже и мыть себя. Ты этого не знал, значит в Карн Думе ты в первый раз и, скорее всего, первый день. Я прав?

Фонси не ответил.

– Лицом и ростом ты похож на мальчика лет десяти-одиннадцати, – продолжал темнобородый, – но телом ты взрослый мужчина. Ты хорошо сложён и подвижен, твоё тело не искривлено болезнью. Я подозреваю, что ты просто принадлежишь к некоему малорослому народу. Такие народы есть здесь, на севере, но твоё произношение, как я уже сказал, выдаёт в тебе уроженца запада. Я прав?

– Я действительно с запада, – согласился Фонси.

– Значит, я угадал! – расплылся в улыбке темнобородый. – Лонд Даэр? Митлонд? Тарбад?

– Немного севернее Тарбада, – сказал хоббит, – и восточнее Митлонда.

– Это неважно, – отмахнулся болынец, – главное – это то, что ты добрал себя, наконец, в Карн Дум.

– Прости, почтенный, – осторожно сказал Фонси, – я не совсем понял, к чему ты клонишь. При чём здесь то, что я добрался в Кардун и при чём тут Тарбад и Митлонд?

Что-то было отдалённо знакомое в том, как держал себя незнакомец, и в том, как он говорил, но хоббит никак не мог определить, что именно. Большец явно считал, что нашёл в Фонси родственную душу и беседует с ним о чём– то отлично понятном обоим. Вот только о чём?..

– Лукавишь, – усмехнулся косоглазый большец. – Не бойся, я не заступлю тебе дорогу. Кстати, как твоё имя?

– Кудук, – не моргнув глазом, ответил хоббит, – Кудук, сын Гарантая.

Лоб незнакомца на мгновение собрался морщинами, брови приподнялись – он словно пытался припомнить что-то ускользающее.

– Гернот, – представился он в свою очередь, – Гернот, сын Гизельхера. Как и ты, прибыл издалека, но только совсем с другой стороны. Оставим эти церемонии, господин Кудук, мы с тобой люди деловые. Ты сюда на разведку приехал или за чем-то особенным?

– Допустим, за чем-то особенным... – прищурясь, ответил Фонси, – но зачем ты спрашиваешь? Или предложить что хочешь?

Кажется, он начинал понимать, чего от него нужно Герноту сыну Гизельхера.

– А ты сам приехал или промышлять послан? – заговорщицки осведомился Гернот.

– Да искал я один товар для моего батюшки, – сказал Фонси, наблюдая, как загораются глаза у косоглазого Гернота, – особый товар, штучный, да говорят, что нет его больше, ни за какие деньги. Вот теперь придётся пустому домой возвращаться.

– Зачем же пустому? – расплылся в улыбке Гернот. – Договоримся как-нибудь. А что за товар-то ищешь? Я сам штучных работ при себе не держу, но достать могу. Гномья работа, из-под Горы, столетней давности.

– Нет, мне не гномья работа нужна, – усмехнулся Фонси, – а эльфийская. Старая, старая эльфийская работа. Не найдётся?

Гернот побледнел. Оглянулся по сторонам, прижал палец к губам.

– Тсссс! И не заикай себя здесь про такое, если жить хочешь, господин Кудук. Просто выбрось из головы. Мой тебе совет – купи белой кости, не прогадаешь.

– Белая кость? Это вот эти страшные зубы? – спросил Фонси, показывая руками длину зубов, замеченных им на рынке.

– Да. Да! – Гернот, сын Гизельхера, явно обрадовался тому, что Фонси перестал говорить о сильмарилах. «Вот», – подумал хоббит, – «не только я один не знал, что они давно сгинули».

– Белая кость бывает только на далёком юге и здесь, на севере, – продолжал Гернот, – но с юга её больше не возят, а когда и возили – всю перекупал Гондор. Сейчас времена для торговли тяжёлые. Дед мой торговал с самим Королём-под-Горой, состояние нажил, не сходя с места, а я вот мотаю себя по свету – и гора не та, и король, прямо скажем...

– Да и купец нынче не тот пошёл, – важно покивал Фонси. – Осторожнички, тьфу! Лишь бы им ярмарки устраивать, друг другу солёную черемшу да мочёную репу продавать.

– Мало торговли, мало. Пути торговые зарастают, купцы по домам сидят – кто в ремесленники подался, кто в помещики. Только такие, как мы с тобой, господин Кудук, и ходят по свету. Но нам зато и барыш побольше выходит, за труды и опасности, э? Бери белую кость, господин Кудук, это дело верное. Я тебя сведу с продавцом безвозмездно. Ты только на следующую зимовку постарай себя жемчуга привезти. За жемчуг у нас хорошую цену дадут. Раз ты по штучному товару знаток, жемчуг достать сможешь.

Фонси кивал, поддакивал и говорил, что постарается обязательно. Между тем тролль-прислужник принёс ещё воды и, к великой радости хоббита, что-то сомнительной чистоты и происхождения, но всё-таки напоминающее мочалку. Фонси отмылся так, что чище, пожалуй, он бывал только после бани в Шире.

– Сейчас за белой костью пойдём? – спросил Фонси Гернота, прикидывая в уме, как будет отговариваться.

– Нет, сейчас не получит себя, – отвечал Гернот, вылезая из бадьи, – мне ещё с одним знакомцем поговорить надо, с приказчиком, – он кивнул в сторону одной из бадей, где мылись три усатых большеца. Ты меня на рынке завтра найди, господин Кудук, а если нет, так я тебя сам найду. А пока – бывай здоров!

Фонси вышел из бани и как следует повертелся возле очага в предбаннике, где сохла одежда.

«Тепло, чисто и сухо», – порадовался он, – «да тут и жить можно!»

Похоже, что по местному времени был вечер, хотя темно сейчас было почти весь день – баня заметно опустела, и одежды на сушилке поубавилось. В углу, сидя на лавочке, заканчивал одеваться один из посетителей. Вот он натянул на ногу сапог... сначала Фонси подумал, что на низкорослом большеце чулки мехом наружу, но потом глянул на собственные мохнатые ступни и остолбенел.

– Стой! – воскликнул он, кидаясь к штанам и рубашке. – Стой, подожди чуть-чуть, я сейчас!

Но низкорослый большец – или всё-таки высокорослый хоббит? – не обратил на окрик никакого внимания, решил, видно, что это не ему.

Фонси наскоро оделся, проверил, не исчез ли из кармана напильник, потом выбежал к орку-привратнику, забрал у него шубу, шапку и батог и остановился, озираясь.

В темноте кое-где светились огоньки – обитатели Кардуна готовили ужин или заканчивали дневные дела. Где-то тяжело протопал ножищами тролль.

Прислушавшись, Фонси уловил и звуки других шагов. Лёгких, непохожих на большецкие или орчьи. Развернувшись на звук, он зашагал туда, быстро, почти бегом. Но вскоре шаги затихли – вероятно, незнакомый хоббит зашёл в один из шатров, из которых в основном состояла эта улица.

Фонси огляделся, чтобы прикинуть, где находится. Дорогу от рынка к бане он помнил, дорогу от дома Сосрыквы к рынку – тоже. А вот в какую сторону он пошёл, выйдя из бани, и куда с тех пор поворачивал – а поворачивал он раза два или три – хоббит не помнил.

«Олифан меня заешь!» – по привычке пожаловался он своему верному батогу. – «Опять, как в Пустограде. Ладно, пойду искать дом Сосрыквы».

Он шёл мимо чьих-то грубых шалашей, где лаяли потревоженные собаки, мимо каменных хижин, откуда раздавался многоголосый храп, и пришёл, наконец, в какое-то совсем безлюдное место. Судя по нагромождениям каменных плит и обломков, это была самая северная часть Кардуна, где зимовка кончалась, и начинался сам великий город Кардун, вот уже тысячу лет как лежащий в развалинах, где никто не жил, и куда никто, кроме Сосрыквы, никогда не ходил.

Огонёк загорелся там, куда никто никогда не заходил, и начал приближаться. В то же самое время Фонси услышал шаги впереди и позади себя.

– Здравствуй, гость дорогой, – прохрипел голос из темноты, и Фонси увидел впереди невысокую тень. Со стороны развалин вышел большей с переносным светильником в руке – такие светильники были в Кардуне у многих, передвигаться без них ночью для большецов трудно.

Фонси быстро обернулся – сзади подходил коренастый полуорк, в плечах пошире Сосрыквы.

– Здравствуйте и вы, гости дорогие, – сказал хоббит, перехватывая поудобнее батог. – С чем пожаловали?

Полуорк добродушно рассмеялся.

– Это ты с чем пожаловал, гостюшко?

– Известно с чем, – ответил подошедший поближе Хриплый, этот был и вовсе орк, похоже, что из болотных, – с шапкой, шубой, сапогами. А может, и ещё с чем.

– Давай подарки, гостюшко, – большей со светильником тоже приблизился и поставил светильник на камень, – и иди своей дорогой, а мы тебе спасибо скажем.

В руке его сверкнул длинный нож. Фонси угрожающе поднял батог.

– А вот этого не надо, – прохрипел Хриплый, – троих всё равно не забьёшь, а за нарушение закона гостеприимства тебя Шегар на поединок вызовет.

– Вызову, – охотно согласился полуорк.

– А что, гостей грабить можно? – Фонси завертел головой, пытаясь уследить за всеми троими сразу.

– А мы тебя не грабим, – сказал Шегар, – ты нам просто подарки принёс. Гостинцы.

– Ничего я вам не принёс, – отрезал Фонси. – Пропустите.

– Я тебя сейчас так пропущу... – Хриплый протянул к Фонси руку, Фонси ударил его по руке батогом и бросился бежать, но полуорк цепко ухватил его за воротник шубы одной рукой, а другой ухватился за батог.

– Ну всё, – сказал большец, нехорошо улыбаясь и делая шаг вперёд. – Разве так в гостях поступают?

Между большецом и полуорком появился некто, чуть повыше и того и другого. Фонси почувствовал, как руки, держащие его, разжались, а сам полуорк глухо застонал и упал.

– И правда всё, – сказал некто и ткнул большеца выставленными пальцами в лицо, так что тот уронил нож и с криком схватился за лицо руками.

Хриплый шумно выдохнул, развернулся и скакнул в темноту, но в темноте его ждали; оттуда послышался короткий хрустящий удар, и всё стихло, только большей стоял на коленях, держась за окровавленное лицо и причитал «Глаза мои, глаза!».

Фонси перевёл дух. Сосрыква! Небось, хватился, что гостя долго нет.

Тот, кто встретил в темноте Хриплого, подошёл к причитающему большецу, подобрал с земли оброненный им нож и без размаха всадил клинок большецу в затылок.

– Вечно я за тобой работу доделывать должен, – прогудел он своему товарищу.

– Да ладно, – сипловатым голосом отозвался тот, – я не кровожадный.

– А ты молодец, паренёк, – похвалил Фонси второй убийца, – Одному против троих только бить и бежать. Бить, правда, надо с самого начала.

Он вошёл в круг тусклого света от стоящего на камне светильника, и Фонси узнал его. Кровь отхлынула от лица, голова закружилась.

– Это хорошо, что сел, – первый убийца, Фонси тоже сразу уз присел на камень напротив хоббита. – У нас к тебе очень важный деловой разговор.

– Кто так строит? – восхищённо проговорил Фонси, глядя на дорогу перед собой. – Кто так строит, а? И как они так строят?

Дорога, широкая – три всадника бок о бок проедут – и плоская, как стол, огибала горный склон и шла над пропастью, куда Фонси и заглянуть страшился. Под дорогой не было ничего, кроме этой самой пропасти. Каменное полотнище висело над ней, прикреплённое к отвесной скале только одним краем – как подвешенная на стену норы полка. Фонси и раньше слышал, точнее, читал, выражение «строить дорогу», но понял, что имеется в виду, только увидав мощёные улицы Пустограда. Но здесь, посреди необитаемой горной страны, найти такое чудо?

– Строили, – обернулся шагавший впереди долговязый Кзаг, – этой дороге полторы тысячи лет. Сейчас так нигде не строят.

– Забыли? – огорчённо спросил Фонси, и не дожидаясь ответа, добавил. – Жалость-то какая.

– Да уж, вы с Гългаром поладите, – хохотнул сзади коренастый Кончат, – ему только дай повздыхать о старых временах.

– Только при Волге не ляпни чего-нибудь такого, – предупредил Кзаг, – никакой таркър об этих вещах жалеть не станет.

– Это были прекрасные вещи, – холодно сказал Фонси, – но они были созданы для зла и должны быть разрушены.

Кзаг с рычанием развернулся и схватился за рукоять висящего на поясе ножа. Кончаг расхохотался в голос.

– С Болгом они тоже поладят, – сказал он, хлопая Фонси по плечу так, что тот чуть не упал, – если только Болг его не убьёт.

– Да, мы не ошиблись, когда брали тебя с собой, – кивнул Кзаг, криво усмехаясь. – Болг поверит. Неплохо, Хоньша, очень неплохо.

– Меня зовут Араторн, сын Арадора, – гордо выпрямился Фонси, – обращайся ко мне «ваше высочество», орк! Ой!

Не успев договорить фразы, Фонси почувствовал, как его горло стиснула жёсткая рука с толстыми заострёнными ногтями. Чуть скошенное набок серовато-жёлтое лицо Кзага придвинулось совсем близко, обдав хоббита отвратительным запахом изо рта. Жёлтый клык высунулся перед самым носом Фонси.

– Хватит, – просипел Кзаг. – Прибереги эти речи для Болга, а то выведешь меня из себя. Понял?

– Понял, – попытался кивнуть Фонси, и лапа орка разжалась.

– Эй, Кзаг, – сказал Кончаг, набычив круглую голову на короткой шее, – ты руки-то не распускай. Убьёшь ещё нашего таркърского наследника.

Кзаг ничего не ответил, только зарычал негромко. Фонси шарахнулся в сторону, а Кзаг рявкнул и пнул Кончага в грудь так, что тот едва удержался на ногах. Крякнув, низкорослый орк бросился на высокого и одновременно ударил его кулаком в живот и боднул головой в подбородок. Кзаг на ногах не удержался и упал на спину, но, падая, успел схватить Кончага и утянуть за собою. Сцепившись, оба орка покатились по дороге, с рычанием колотя друг друга кулаками.

Фонси смотрел на них с ужасом и отвращением. Он вспомнил все подземные проходы, извилистые ущелья и потайные лестницы, где они шли последние трое суток, и содрогнулся – дорогу назад в Кардун в случае, если эти двое прикончат друг друга, он найти не смог бы.

Орки между тем поднялись с каменных плит дороги, хлопая друг друга по плечам и весело хохоча. Кзаг сплюнул на снег тёмно-красной кровью. Кончаг разминал костяшки правой руки.

– Чего, струхнул, ваше высочество? – Кзаг страшно улыбнулся окровавленным ртом и снова сплюнул. – Пошли дальше.

Фонси прерывисто выдохнул. Дальше так дальше. Следуя за Кзагом, хоббит осторожно ступил туда, где под ногами кончался уступ скалы и начиналась каменная полка, висящая над пропастью.

Шли они недолго. Обогнув скалу, Кзаг остановился, снова зарычал, показал Фонси и Кончагу раскрытую ладонь, приказывая им оставаться на местах, прошёл вперёд и опять остановился. Дороги перед ним не было.

Кончаг и Фонси подошли поближе, и Фонси увидел неровно обломанный край дороги и пустоту за ним.

– Свежий облом, – сказал Кончаг, осматривая край. – Прошлой весной его не было.

– Великан, – покачал головой Кзаг, всматриваясь во что-то внизу. Подойдя к краю, Фонси осторожно заглянул в пропасть – с такой высоты он ещё никогда в жизни не смотрел. В животе заныло.

– Сорвался сверху, – продолжил орк, прослеживая взглядом путь от теряющейся где-то в тумане вершины горы до дна пропасти, – разбился насмерть и дорогу испортил. Сволочь. Запомни, Кончаг, в следующий раз поймаем великана – покалечим. Чтобы не бегал где попало и не падал откуда не надо.

– Поймаешь ты его, – буркнул Кончаг, – как же. Смотри, чтобы он тебя не поймал. Лучше пару коз отравим да выпустим, чтобы он их сожрал да подох.

– Можно, – согласился Кзаг, – а что нам сейчас делать?

– Обратно переться, – огрызнулся Кончаг, – к мосту четырёх костей. А там я не знаю, как ближе.

– Я знаю, как ближе, – сказал высокий орк, – только идти так не хочу.

– Через Гнилое Ущелье, что ли? – Кончаг скривился, точно съел что-то очень невкусное.

– Через Гнилое. Иначе обходить дня четыре придётся.

Кончаг с неодобрительным кряканьем ударил Кзага в живот и тут же сам получил кулаком в лоб. Обменявшись несколькими оплеухами, орки тяжело вздохнули.

– Поворачиваем, Хоньша, – сказал Кончаг, – дальше дороги нет. В обход пойдём.

– Да я понял, – кивнул Фонси, – а великан, это кто такой? Тролль?

– Вроде тролля, – согласился Кзаг, потирая ушибленное Кончагом место, – только большой и глупый.