Текст книги "Край без Короля или Могу копать, могу не копать"

Автор книги: Вадим Барановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Орки убили мою мать, – сказал Элрохир так, словно это был последний возможный довод в этом споре. – Я ненавижу орков. Я убиваю орков там, где я их нахожу. Но взрослых орков, Остохэр, взрослых! Разбойников с мечами и копьями.

– Да какая разница! – не унимался Остохэр. – Они всё равно вырастут в убийц и разбойников. Лучше уж разделаться с ними сейчас, пока вон могилу не закопали.

– Я не убиваю детей и не позволяю убивать их, – сверкнул глазами эльф. – Стыдись, Остохэр!

– Так ответь на мой вопрос, командир! Что мы с ними сделаем? С людскими детьми всё понятно – кого заберут дунедайн, кого усыновят в Бри, Арчете или Тарбаде. А с этими? Бросить здесь – так добрее будет убить; здесь не только волки с медведями, а и тролли могут водиться. Люди на воспитание не возьмут. Отвезти в горы и отдать оркам, чтобы вырастили?

– Будь спокоен, лучник, – Фонси подивился немалой отваге молодого таркъра; если бы на него смотрели так строго, он бы, пожалуй, убежал и спрятался. По счастью, из всех, кого хоббит знал, так умела смотреть одна Белладонна, да ещё иногда Лилия. – Твой командир обо всём подумал. Я знаю купца из Гаваней, который скоро повезёт кое-какие товары через Тарбад в Нан-Курунир. Я встречу его в Тарбаде и передам этих троих Куруниру. Он последнее время проявлял интерес к изучению орков.[19]19
  Согласно некоторым изысканиям, Саруман (Курунир) занялся орками вскоре после того, как во время войны гномов с орками в его владениях появились орки – беженцы из Туманных гор. Это было примерно за девяносто лет до описываемых событий.


[Закрыть]

– Курунир мудрый волшебник, – кивнул Остохэр. – Может, и будет польза.

– А теперь иди спать, лучник, и не думай о том, что тебя не касается, – эльф повернулся и лёгкими шагами двинулся к костру. – Кому стоять первую стражу?!

Фонси не мог уснуть – не иначе, сказал он себе, мешает отсутствие убаюкивающего звона цепи и освежающей ночной сырости, пробирающей до костей. Хоббит вылез из-под плаща и огляделся вокруг. Костёр едва тлел. В темноте виднелся одинокий стражник.

Седельные сумки Фонси собрал ещё вечером и положил их неподалёку от того места, где привязал Горошка. Кошелёк, снятый с пояса Кърмахъна – монеты пересчитаны, нам чужого не надо – при себе. Батог. Плащ.

– Мне тут всё равно делать нечего, – прошептал себе под нос Фонси и неслышно, по-хоббитски, пошёл к Горошку.

– Подожди, мастер хоббит, – голос Элрохира раздался из темноты позади, негромкий, но отчётливо слышный. – Не уходи, не попрощавшись. Я хотел бы поговорить с тобою.

...Несколько смущённый, Фонси сидел рядом с Элрохиром у вновь разгоревшегося костра – хоббит мог поклясться, что языки пламени вспыхнули, как только эльф подошёл с охапкою хвороста, и будто потянулись навстречу ему.

– Я правильно понял, что ты и есть Хильдифонс, сын Геронтия, из клана Туков? – вежливо осведомился Элрохир.

«Совсем позабыл все приличия в этой Глухомани», – раздражённо подумал Фонси, встал и низко поклонился эльфу.

– Фонси Тук, к услугам вашим и ваших родичей! – отрекомендовался он.

– О, услугу мне и моим родичам ты уже оказал немалую, – улыбнулся Элрохир. – Я не знаю, чем отблагодарить тебя, мастер хоббит. Как рассказал мне молодой Араторн, ты был для него единственным и верным другом всё время, пока он пребывал в плену.Да он и сам был мне единственным другом, – отвечал Фонси. – Тут нет никакой услуги. Но скажи мне, мастер эльф, откуда ты знаешь, как меня звать по батюшке? Я ведь не говорил этого Торну.

– Ты владеешь искусством слушать и запоминать, мастер хоббит, – с уважением произнёс Элрохир. – Я действительно не от Араторна это узнал. Первый раз я услыхал о тебе, когда твой почтенный батюшка отдыхал у нас в Последнем Уютном Доме. Но последний раз я слышал твоё имя от Оллишантера, сына Одо, из клана Северных Туков.

– Шельмец! – воскликнул, подскочив на месте, Фонси. – Что с ним случилось? Где он сейчас?

– Тише, мастер Хильдифонс, – усмехнулся Элрохир. – Разбудишь кого-нибудь. Твой родич жив и здоров. Он сейчас, верно, уже добрался до Зелёной дороги на пути в Последний Уютный Дом – везёт весточку моему отцу и брату.

– Расскажи мне, мастер Элрохир, как вы с ним встретились! – попросил Фонси.

– Видишь, мастер Хильдифонс, а ты хотел уйти, не услышав такой интересной истории, – с насмешливым укором в голосе сказал эльф. – Мы в Последнем Уютном Доме ведём давнюю дружбу с дунедайн. Они приносят нам новости отовсюду, а мы даём приют тем из них, кто в этом нуждается. Уже много поколений молодые дунедайн служат по десять лет в малой дружине дома Элронда – это мой отец, хозяин Дома. А мы с братом командуем малой дружиной.

Элрохир подкинул в костёр пару веток и продолжил.

– Ещё у нас с дунедайн заведено так: когда сын их вождя достигает разумного возраста, его отправляют на обучение к моему отцу в Дом. Вот мы как раз и ехали, чтобы забрать Араторна. А он, с двумя друзьями, Бергилем и Лунгдиром, выехал к нам навстречу, но жажда приключений обуяла их, и они решили заехать по дороге в давно покинутый город Аннуминас.

– Пустоград?

– К сожалению, теперь его можно называть и так. Скоро леса возьмут своё, и от Аннуминаса останутся только груды камней на месте стен. Когда-то здесь везде – от моря до гор – был лес... Но я не об этом. Когда мы подъехали к Аннуминасу, мы увидели два свежих трупа, брошенных перед воротами, и сломанную стрелу, воткнутую в землю. По этому знаку и по другим мы поняли, что здесь побывали орки из Гундабада и что они взяли пленника. Здесь мнения наши разошлись: одни хотели пуститься в погоню немедленно, другие предлагали сперва послать весть отцу Араторна. Борондир и Итильмир прочесали город и обнаружили трёх лошадей и одного пони. В сумке пони мы нашли два письма: одно, адресованное Бонго Бигмеусу, старшине Северной заставы, а другое – Исенгриму Туку в Тукборо для Лилии Чистолап в Раздорожье, в Шире. Ну, то мы не вскрывали, – Элрохир успокаивающе поднял ладонь, увидев, как дёрнулся с места Фонси, – а вот то, что было для капитана Бигмеуса, прочитали и нашли весьма интересным.

– Благодарю, – кивнул головой хоббит.

– Мы решили поскакать по следу орков, если понадобится, до самого Гундабада и, если возможно, перехватить их по дороге. И когда мы добрались до Северной переправы – там раньше была плотина, и по её остаткам можно перебраться через Барандуин – нас встретил молодой мастер Оллишантер, очень довольный собою. Он рассказал нам ещё более интересную историю, которой мы бы никогда не поверили, если бы она не совпала во многих местах с найденным письмом. Согласно рассказу Оллишантера, два орка, убившие Бергиля и Лунгдира, оглушили Араторна и утащили с собой. Оллишантер – воистину отважный и хитроумный периан! – пошёл за ними и проследил, куда они несли бесчувственного мальчика. Твой родич указал нам на два следа – один ложный, хорошо видный, с особыми орчьими путевыми значками, а другой – настоящий. Ложный уходил прямо в сторону Гундабада, а настоящий, едва заметный, вёл вдоль берега озера. По нему мы и отправились, а потом выследили и ваш караван. Остальное было легко. Эти холмы не слишком изменились за тысячу лет, и я нашёл отличное место для засады. Едва они вышли на поляну, мы начали стрелять.

– А тебе тысяча лет, мастер Элрохир?

– Мне две тысячи семьсот пятьдесят лет, мастер Хильдифонс, – на мгновение задумавшись, сообщил Элрохир. – Мы живём долго. Можно сказать, что мы живём, покуда не устанем. А тысячу лет назад – на самом деле, девятьсот – мы воевали здесь с Ангмаром.

– А Ангмар – это кто такой? – спросил Фонси.

– Кто такой Ангмар? – с едва заметной улыбкой переспросил Элрохир. – Хм.... такое название, как Артедайн, тебе знакомо?

Фонси задумался. Что-то он помнил, не то из отцовских уроков, не то из рассказов Гэндальфа.

– Артедайн – это Арнор? – наконец спросил он без особой уверенности.

– Не вполне, – мягко улыбнулся Элрохир, – давай я расскажу тебе. Садись пока поближе к костру.

Фонси послушно подвинулся поближе к костру – ночь была холодной. Элрохир заговорил, и отсветы костра играли в его глазах.

– Три тысячи лет тому назад или немногим меньше люди с Запада, называвшие себя «дунедайн», приплыли на своих кораблях в Средиземье и основали на его берегах два королевства – Гондор, далеко на юго-востоке отсюда, и Арнор – вот на этих самых землях, где мы сейчас, от Синих гор до Туманных гор. Племена же людей, живших на этих землях прежде, либо стали служить новому королю и смешались с пришельцами, либо ушли на север, не желая становиться частью Арнора.

Со временем Арнор распался на несколько королевств и княжеств, главными из которых были Артедайн, Кардолан и Рудаур. Кардолан лежал к югу отсюда, Рудаур – к востоку, а мы сейчас как раз в Артедайне, – Элрохир взмахнул рукой, словно приглашая Фонси посмотреть самому и убедиться.

Хоббит повертел по сторонам головой, но глаза его слишком привыкли к свету от костра, и ничего, кроме того, что в Артедайне ночью бывает темно, он не увидел.

– А около полутора тысяч лет назад новый король, объявившийся на севере, собрал под свою руку племена, некогда вытесненные с их исконных земель Арнором, а потом и племена, что всегда жили на севере, а впридачу – орков горы Гундабад. Он стал известен как Король-Ведьмак, а его северная держава звалась Ангмаром.

– Это он, что ли, и есть старик Зима? – спросил Фонси.

– Его звали и так тоже, – сказал Элрохир. – И он действительно был могущественным колдуном, ибо, как мы узнали после, был не простым властолюбцем, а служил древней и тёмной Силе, чьего имени я не хочу называть.

– И не надо, – попросил Фонси, поводя плечами от побежавших по коже мурашек, – ты лучше про Артедайн расскажи.

– Жестокая вражда началась между Ангмаром и королевствами дунедайн, – продолжал Элрохир печально, – и хроники тех лет полны рассказов о войнах и эпидемиях, об отваге и предательстве. Угасли Кардолан и Рудаур, и стоять остался один Артедайн. Но тысячу лет назад Король-Ведьмак обрушил на него все свои немалые войска, и Артедайн пал.

– Жалко, – покачал головой Фонси, – а ты, почтенный Элрохир, в те времена тут и воевал?

– Когда не стало Артедайна, – голос эльфа звучал глухо, как будто издалека, – король Гондора послал против Ангмарца своего сына во главе огромного войска, и Ангмарец был разбит. Мы, эльфы из Серебряных Гаваней и Последнего Уютного Дома, тоже сражались в этой войне.

– И славно сражались! – бодро вставил подошедший к костру погреться Морфанг. – Скажи, командир, а почему я у вас не слышал ни одной песни об Ангмарской войне? У нас о ней много поют, а у вас отчего-то нет. Или это просто мне так не повезло?

– Нет, – покачал головою Элрохир. – В доме Элронда не поют об этой войне.

– А почему, мастер Элрохир?– спросил хоббит.

Эльф помолчал, глядя на огонь. Фонси украдкой зевнул и потянулся. Морфанг присел на землю и протянул ладони к костру.

– Может быть, потому, что мы опоздали, – сказал Элрохир. – Артедайн пал прежде, чем подоспела помощь. Мы никого не спасли и не освободили – мы только отомстили.

– Зато как отомстили! – ухмыльнулся Морфанг, вытаскивая из мешонка на поясе, к немалому удивлению Фонси, трубку и кисет с курительным зельем. – Не осталось в Ангмаре ни человека, ни орка, как в песне поётся.

Элрохир невесело усмехнулся.

– Тебе известно, откуда это попало в песни? – спросил он у Морфанга, на что воин покачал головой.

– Командир гондорской армии, принц Эарнур, очень любил эту фразу, – объяснил Элрохир. – Это был его девиз; перед каждым боем он повторял, что там, где пройдёт гондорская кавалерия, не останется ни человека, ни орка. Так за ним и стали повторять, и даже в гондорских хрониках всерьёз пишут о поголовно истреблённых жителях Ангмара. На самом деле, – эльф показал вокруг рукой, – в Ангмаре такой же рельеф, как и здесь. Холмы, леса и овраги. Достаточно места спрятаться от любого войска.

– А куда они тогда делись? – полюбопытствовал Морфанг, затягиваясь трубкой. Фонси вспомнил, что своей трубки он так и не нашёл.

– Большинство бежало за горы, – ответил Элрохир, – сначала шли беженцы, за ними отступали остатки разбитого ангмарского войска, а за ним наседал Эарнур со своей тяжёлой кавалерией.

– А вы? – спросил Фонси.А мы разрушали Ангмар, – коротко ответил Элрохир, помолчал и заговорил снова. Его голос стал жёстче, и Фонси показалось, что эльф хмурится. – Мы делали так, чтобы Ангмар перестал быть государством. Всё, что делает страну страной, – дороги, мосты, переправы, города – мы уничтожали. Мы изменили даже сам лик земли. Только на книги у нас рука не поднялась. Все книги, что нашлись в Ангмаре, сейчас хранятся в Гаванях.

Элрохир вздохнул.

– Не прошло и одного человеческого поколения, как Ангмар превратился в то, чем был за шестьсот лет до того – горсточку разрозненных диких племён. Они враждуют с Разъезжими, потомками артедайнцев – и не знают, почему. Да и друг с другом они враждуют и продают друг друга в рабство. И даже слова «Андан-маа» – так на их языке назывался Ангмар – они не помнят. Так что никуда они не делись, Морфанг, и ты сам вчера застрелил двух ангмарцев.

– Трёх, – отчего-то печально сказал Морфанг.

– Бывают прекрасные вещи, созданные для зла. Когда сломаешь такую вещь, понимаешь, что сделал правильно, но радости не чувствуешь. Ангмарское королевство было именно такой вещью. Вот потому в доме Элронда и не поют об ангмарской войне.

Элрохир легко вскочил на ноги.

– Довольно о старине, – сказал он. – Мастер Хильдифонс, ты уже давно зеваешь. Ступай спать и спи спокойно. Утром мы двинемся в сторону Уютного Дома.

Фонси спал беспокойно – ему снились скачущие всадники с ярко блестящими копьями, рушащиеся в клубах жёлтой пыли каменные стены и Элрохир, с грязным и окровавленным лицом, выпускающий куда-то стрелу за стрелой. Потом пыль рассеялась, и Фонси увидел кого-то – не то Короля-Ведьмака, не то Северного Душителя в чёрном плаще и закрытом чёрном шлеме. Ведьмак или Душитель осадил вороного коня и рассмеялся, а Фонси проснулся с криком ужаса.

Было уже светло, день выдался ясный. Все остальные давно проснулись. Фонси с радостным удивлением услышал детский смех и крики: вчерашние скованные пленники бегали друг за другом между телегами и лошадьми. Трое серокожих и зубастых тоже были там. Фонси заметил, что некоторые большецы косятся на них опасливо и недобро.

Позавтракав каким-то неуловимо знакомым и очень вкусным варевом – не может быть, чтобы в основе его лежала давешняя каша! – хоббит решил, что пора прощаться. Он обнялся с Торном и получил от него клятву в верной дружбе и обещание помочь в беде любому из родичей Фонси. Фонси сердечно поблагодарил мальчика, хотя и был твёрдо уверен, что никому из его родни никогда не понадобится помощь вождя дунедайн посреди Глухомани.

– Скажи мне, мастер Хильдифонс, и прости за излишнее любопытство, – спросил подошедший Элрохир, – а для чего тебе нужно на север?

– Прежде скажи мне, мастер Элрохир, – осторожно осведомился Фонси, – не приходится ли тебе родичем Тингол, король эльфийский?

Тонкие надломленные брови Элрохира взлетели вверх. Он в голос расхохотался.

– Блестяще, мастер Хильдифонс! Великолепно! Вот такого вопроса мне за все мои две тысячи семьсот пятьдесят лет никто не задавал, и меньше всего я ожидал услышать его от тебя. С королём Тинголом мы и впрямь в родстве. По вашему счёту, он мой пращур.

– Тогда прости меня, мастер Элрохир, я не могу ответить тебе на твой вопрос, – покачал головой Фонси. – Спасибо тебе и дружине твоей за то, что выручили нас всех из плена. Кланяйся от меня своему батюшке, и брату, и всем остальным домочадцам, а мне пора.

– Что ж, мастер периан, доброй дороги тебе, и да сберегут тебя в пути Элберет, Кементари и покровитель странников в диких землях Оромэ. Будь осторожен в дороге и если услышишь ночью в лесу перестук, прячься получше. Прощай!

Въехав на холм, Фонси долго смотрел вслед обозу. Когда последняя телега скрылась за поворотом, хоббит развернул Горошка и поехал к северу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
в которой встречается много мертвецов

...Большец, хрипло закричал и повалился лицом вперёд на землю, роняя меч. Фонси почувствовал, как что-то горячее и мокрое плеснуло ему в лицо. Хоббит прыгнул на спину большецу – добить.

Сражения в строю – не для хоббитов. Они отличные лучники и пращники, но никудышные наездники и скверные пехотинцы. Но неразумен тот, кто поведёт свои отряд драться с хоббитами врукопашную, на неровной почве, а тем более в полной темноте.

Вопреки распространённому мнению, хоббиты не слабее большецов, и напавшие убедились в этом на своей шкуре. Поднырнуть под удар меча, подойти вплотную, полоснуть по внутренней стороне бедра, оказаться сзади противника, рубануть под колено или по бедру сзади, так, чтобы перерезать жилу – и где твой рост, большец? Лежишь, такой высокий, большой и сильный, на земле, истекая кровью, а презренный половинец стоит на коленях у тебя на широкой спине и стаскивает с головы твоей шлем, чтобы удобнее было перерезать горло.

Шлем соскочил с головы большеца и остался в руках у Фонси. Было темно, но хоббит смог разглядеть, что шлем – остроконечный и крылатый. И почему-то – так часто бывает во сне – вид шлема вселил в сердце хоббита больше страха, чем само ночное нападение.

Фонси хрипло закричал и проснулся. Рядом заворочался и несколько раз кашлянул Горошек – ночи становились всё холоднее, и Фонси ложился спать, прижимаясь к тёплому ослиному боку.

– Тише, тише, – Фонси потрепал ослика по шее. – Спи. А я выйду на улицу, посмотрю, как там.

Он выполз из норы, вырытой прошлым вечером под корнями большой поваленной ели, и глубоко вздохнул. Дождь, зарядивший с вечера, всё так же моросил, еле слышно шелестя по хвое и опавшим листьям. Было совсем темно.

Фонси шёл на север уже больше недели с тех пор, как расстался с Элрохиром и его разъезжими. Страна здесь была лесная, холмистая и мокрая. И почти что пустая – за всё это время хоббит только два раза видел следы того, что здесь кто-то живёт: один раз наткнулся на недавнюю вырубку, а в другой раз, проходя по меловой пустоши, на несколько невысоких шалашей, примостившихся под нависшей плоской скалой. Шалаши показались ему слишком маленькими для большецов, и сначала он подумал – не живут ли здесь хоббиты? Было тихо, слишком тихо для обитаемого места, ни дымка не поднималось над шалашами. Фонси подошёл к одному из них и осторожно заглянул внутрь.

Внутри, скрестив ноги, сидел большей, совсем выцветший, и приветливо улыбался хоббиту усохшими губами; на плечах большеца лежала меховая накидка, а в глубине шалаша виднелась какая-то посуда и не то лопата, не то грабли. Движимый каким-то странным чувством, Фонси обошёл все шалаши и поклонился каждому обитателю – от двух или трёх из них оставалась только кучка костей у основания увенчанного оскаленным черепом шеста.

Фонси сел верхом на Горошка и поехал прочь по пустоши, что возвышалась над лесом, будто ранняя лысина на макушке братца Грима. Молодому хоббиту было не по себе, но в то же время ему казалось, что он совершил что-то нужное, навестив мёртвых – как будто побывал в гостях у троюродной прабабушки Арагинты Пухль. Старуха давно выжила из ума, принимала всех гостей за своих собственных детей, кое-кто из которых и сам успел умереть от старости, и мучила каждого, кто заходил к ней в комнату, одной и той же былью о том, какая большая репка выросла у них на огороде в году по широкому счёту одна тысяча сто и девяносто втором, – но так тосковала, если к ней долго никто не приходил, что братья Туки, их кузены Пухли и ещё другие родственники через отца этой самой Арагинты (Хилоноры, Вожжинсы и Хилонор-Вожжинсы) договорились между собой навещать её по очереди раз в три-четыре дня, так, чтобы никому это сомнительное удовольствие не выпадало чаще пары-тройки раз в год.

Продвигаясь по пустоши на север, Фонси опять приехал в лес и последние два дня шёл по лесу, ведя осла под уздцы, а на ночлег выкапывал норы, достаточно большие для себя и Горошка – умный ослик был приучен большую часть ночи спать лёжа. И вот теперь, подтянув штаны, хоббит вернулся в нору, закутался в плащ, привалился к хрипло сопящему во сне ослу и опять уснул.

– Ты что это, господин старший полусотник, нас за местных принял? – Фонси вытянул руку ладонью вперёд, закрывая болъшецу дорогу. – Союзников не опознаёшь? Отзови-ка своих людей.

– Чего-то я не припомню у нас в союзниках Большой Кучи Половинцев, – отозвался высокий большей, в остроконечном крылатом шлеме и в чёрном налатнике с белым деревом на груди. Знаком он приказал отряду держаться позади, а сам подошёл поближе к Фонси.

– Мы гвардия Артедайна, – сказал Фонси, нарочито по-артедайнски делая ударение на каждый слог, так, что слова его звучали с высокомерной ленцой, – у нас знамя со скипетром и башней за особые заслуги.

– Чего-то я не припомню в гвардии Артедайна подобной мелочи, – скривился старший полусотник, – да и самой-то гвардии Артедайна не припомню. Ты не путаешь, мелюзга?

– Это ты нас не заметил из-за разницы в размерах, – холодно объяснил Фонси, – но вы-то все огромные, как скалы, где вас носило, когда старик Зима взял Северск?

Это несправедливое, но, похоже, знакомое обвинение сбило гондорца с толку. Он задумчиво покрутил ус.

– Со скипетром и башней, говоришь? – сказал он, смягчаясь. – Ну ладно, на ангмарца ты и впрямь не похож, а на артедайнца – ещё как, кроме роста. Вы откуда и куда путь держите?

– Я у тебя, господин старший полусотник, твоих приказов не спрашиваю, и ты будь любезен мне такое же вежество оказать, – нахмурился Фонси, – и ступай себе мимо, куда сам шёл.

– Больно уж ты, как я погляжу, грозен, – усмехнулся гондорец, – ну да ладно, с твоим ростом иначе затопчут. Я тебя, мужичок-с-ноготок, запомню, может, ещё и встретимся.

Фонси проснулся оттого, что рядом зашевелился Горошек. Светало, дождь кончился, и небо почти очистилось.

Хоббит наскоро позавтракал остатками позавчерашнего кролика – из взятых с собой запасов у Фонси оставалось только несколько горстей сухарей да раскрошившегося твёрдого сыра, и хоббит начал добывать себе пропитание при помощи пращи. Кролики в здешних местах водились знатные – огромные, раза в полтора-два больше ширских, и прыгучие. Тёмное мясо отлично шло с незнакомыми Фонси красными кисловатыми ягодами, росшими здесь в изобилии – многие поляны были ими просто усыпаны, и Горошек с удовольствием ел их прямо с жёсткими ярко-зелёными листочками.

И снова в дорогу. Лес поредел, сменился высокой пожелтевшей травой, кустами и небольшими рощицами. Здесь по холмам бродили здоровенные, в полтора раза выше Фонси, бурые мохнатые коровы. Они совершенно не боялись ни Фонси, ни Горошка; разрешали подходить близко и гладить. Фонси подумал было разнообразить стол парным молоком, но потом не решился, коровы были всё-таки дикие.

– Кто их, коров, знает, что им в голову взбредёт, – сказал он Горошку и пересказал ему вкратце слышанную от Шельмеца байку о том, как Шельмец пошёл раз ночью с друзьями коров ронять – это у них шутка такая была: подойти к корове на лугу и пихнуть её как следует, чтобы она упала – и Шенти подговорил Гуго Хвастолапа пихнуть быка. То-то Гуго потом побегал от этого быка.

– Поднимайся давай, утро уже, – Фонси похлопал осла по серому крупу. Горошек не двинулся с места, только приподнял голову и несколько раз кашлянул.

– Что с тобой? – испугался хоббит, но осёл, как обычно, ничего не ответил – он только лежал и хрипло дышал, и что-то булькало у него внутри. Вставать он отказывался. Только попил тёплой воды из котелка и снова положил голову на землю.

Фонси просидел рядом с Горошком весь день. Ослику становилось всё хуже и хуже; он не хотел ни есть, ни пить, из его ноздрей сочилась буро-зелёная гадость, которую хоббит смывал смоченной в тёплой воде тряпочкой. Печальные большие глаза Горошка потускнели, серые бока вздувались и тяжело опадали в такт хриплому дыханию.

– Горошек, – гладя длинные бархатные уши, говорил ему Фонси, – ты, пожалуйста, поправляйся. А то, понимаешь, Горошек, я очень далеко от дома, и мне ещё исхлюп знает сколько идти на этот Север к этому самому Душителю, и ты мне очень нужен. И ты не думай, это не из-за сумок, что там осталось в этих сумках, лёгкие совсем, я их и сам понесу. Просто ты тоже из Шира, и ты всё понимаешь, и надо же мне с кем-то разговаривать по дороге, а то я не знаю, что со мной будет, Горошек, ты понимаешь? Я знаю, что ты понимаешь. Так что ты, мой хороший, полежи сегодня, отдохни, а завтра просыпайся бодрый и здоровый, ладно? Вот и хорошо.

Ночью Фонси спал беспокойно, то и дело просыпаясь, чтобы проверить, дышит ли Горошек, и вытереть ему нос. Горошек дышал хрипло и с бульканьем, но хуже ему вроде бы не становилось. Засыпая последний раз перед рассветом, хоббит был почти уверен, что к середине следующего дня ослик выздоровеет.

Фонси проснулся, когда солнце стояло довольно высоко в небе, встрепенулся и сел. Хриплого дыхания не было слышно – наверное, решил Фонси, Горошек уже поправился и куда-то отошёл попастись. Но когда хоббит осмотрелся по сторонам, он увидел, что Горошек никуда не уходил. Он лежал там же, где и вчера, вытянув шею, уже холодный и закоченевший.

– Я во всём виноват, – всхлипывал хоббит, ожесточённо работая лопатой. – Надо было тебя оставить с Элрохиром, чтобы он отослал тебя в Шир. Уйти одному. Но я даже и не подумал! Не хотел идти один. А надо было. А вот теперь ты тут останешься, а я всё равно буду один... зачем ты умер, а? Зачем? Это я тебя не уберёг, это ты из-за меня простудился!

Засыпав землёй нору, ставшую теперь могилой, Фонси долго не хотел уходить с неё, и только когда понял, что иначе ему придётся здесь же рядом и заночевать, пошёл дальше на север, туда, где за холмом снова виднелся лес.

Ночью ему приснился Горошек – мёртвый, страшный, с оскаленными зубами и укоризной в глазах. Потом осёл куда-то пропал и появился старый собеседник – хоббит, похожий на пустоградское изваяние.

– Ты не виноват, – сказал он Фонси. – Когда вы были у работорговца, за ним не ухаживали как следует, не вытирали после дождя. Он тогда простудился. Ты ничего бы не смог поделать, даже если бы отпустил его с эльфом.

– Кто ты? – спросил Фонси. – Ты мне уже снился.

– Я такой же, как ты, скиталец вдали от родного Шира, – печально ответил каменный хоббит и вдруг качнулся куда-то и пропал, а вместо него стояла перед Фонси толпа незнакомых хоббитов. Большинство их выглядело вполне по-хоббитски, только иные казались кто слишком темнокожими и малорослыми, кто, наоборот, чересчур длинными и странно бледными, а ещё кое-кто – слишком для хоббитов громоздкими. Одежды же такой, как у них, Фонси не видывал никогда. Жилеты, шапки и нарукавники из толстой, негнущейся кожи, с нашитыми железными пластинками, а под ними – грубые рубахи из серого некрашеного сукна. На ногах у многих были грубые кожаные башмаки, за поясами – длинные кривые ножи, а за плечами – луки и тулы со стрелами. Фонси опустил руку на собственный пояс и обнаружил, что у него тоже есть нож. Именно этим ножом Фонси совсем недавно подрезал троих из напавших в темноте большецов.

Хоббиты смотрели на Фонси внимательно, настороженно и тревожно. Фонси встряхнул головой. Почему они показались ему необычными? Все самые настоящие широкие хоббиты, по многим и не скажешь, какой в них крови больше – бледношкуров, шерстелапов или крупней. Вот только мы очень далеко от Шира...

– Слышишь, Ветер? – сказал широкоплечий мордатый крупень со следами давних ожогов на лице. – Где Нарт, куда он делся?

– Где он? – подхватили остальные.

– Почему он бросил нас? Что с нами будет? Отвечай, Ветер Ток, отвечай!

– Успокойся, Андела, – сказал Фонси. – Успокойтесь все, я сейчас всё объясню.

– Мы сейчас всё объясним, – проворчал Фритигерн Быккинс, самый высокий и могучий из отряда. Когда напали большецы, он один вышел против троих одновременно и всех троих порубил своим огромным топором. – Эти болъшецы искали у нас Нарта, а зачем и почему – об этом знает только сам Нарт.

– Я сам сказал Нарту, чтобы он уходил, – произнёс Фонси. – Ему ныне без нас безопаснее, чем с нами.

– А я его сам проводил, – подтвердил Фритигерн, – он ушёл с двумя эльфами и сейчас уже далеко отсюда.

– А ф нами фто? Нам-то фто девать? – едва понятно из-за повязки на лице прошамкал Болт Лучник, лучший стрелок во всём Шире. Во время нападения он взбежал на соседний пригорок и стрелял на звук, пока не подбежал к Балту большец и не рубанул по лицу мечом. Шестерых большецов нашли потом пронзёнными его стрелами.

– Мы с вами, джентлъхоббиты, перебили почти что целый отряд гондорской пехоты, —мрачно изрёк Фонси. – И самое печальное – это то, что перебили не всех. Несколько большецов успели скрыться с места драки и наверняка расскажут своим начальникам, как их коварно застали врасплох свирепые половинцы.

– Но ведь это неправда! – крикнул кто-то сзади. – Это они на нас первые напали!

– Они и вправду напали первыми, – согласно кивнул Фонси. – Только поверят им, а не нам. И первые же встречные гондорцы нападут на нас.

– Пускай нападают! – буркнул старый Хисарна Паромщик, опираясь на копьё. – Разделали этих, разделаем и тех.

– С этими нам повезло, – ответил Фритигерн Быккинс. – А если нас в чистом поле конный отряд накроет?

– Лесами пробираться! – выкрикнул молодой хоббит с рукой на перевязи. – Домой, в Шир! По трое-четверо, чтобы не заметили.

Хоббиты зашумели. Прежде чем кто-либо успел подхватить призыв «Домой в Шир!», Фонси подскочил к молодому хоббиту и ткнул его пальцем в грудь.

– Думай, что говоришь, Сегерих! Ты что, хочешь, чтобы болъшецы стали искать нас в Шире?

– Большецам нельзя в Шир! Король...

– Слово короля больше ничего не значит, Сегер. Север отныне – край без короля. Если гондорцы узнают, что мы возвращаемся в Шир, они начнут там за нами охотиться.

– Так что мы будем делать? – повторил Болт.

– Надо возвращаться вглубь страны, подальше от Шира. И идти как отряд, быть заметными. Чтобы все знали, что мы ушли на север, а не домой подались. И отсидеться где-нибудь поближе к горам, пока большецы не уплывут восвояси. Опасно, но ничего не поделаешь. А потом мы свяжемся с Нартом, и он нам поможет вернуться домой.

– А мы точно вернёмся в Шир? – спросил Сегерих.

– Обещаю вам, – сказал Фонси. – Я, Ветерих Ток, клянусь солнцем и луною, что мы вернёмся в Шир. А ну-ка, – продолжил он, не давая слушателям опомниться, – отря-ад! За мной! Волынщики, играйте нашу походную!

Братья-волынщики, Илъдерих Толстый и Гундерих Рыжий, ухватили поудобнее свои волынки. Сперва нестройно, потом всё более складно, отряд запел.

 
Пять фунтов пупков гусей и курей
Сливками и пивом залей,
После картошки туда покроши,
И с имбирём туши!
А когда закипят пупки,
Жареной чашку добавь муки,
И всё это вместе ложкой большой
Размешай хорошо!
 
 
Мёда возьми, дрожжей и муки,
Тесто меси, пирог пеки –
Вместе его съедим с тобой,
Когда я вернусь домой!
Мякоть куриных грудок и ног
Кусками нарежь и сложи в горшок,
Слегка потуши там и слей бульон –
Для соуса нужен он!
Три ложки горчицы в сметану закинь,
И мелко нарежь драконью полынь,
Соус в ковше на плите подогрей,
И курицу им залей!
 
 
Мёда возьми, дрожжей и муки,
Тесто меси, пирог пеки –
Вместе его съедим с тобой,
Когда я вернусь домой!
 

Те, кто нёс щиты и копья, отстукивали в лад песне древками по щитам. От особенно гулкого удара Фонси проснулся.