Текст книги "Герцогиня (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

   Ваня, факеншит, думай! Это же фантазии! Они же – между ушами! Значит, и самому головой работать надо.

   «Работать головой» – это не конвенционально. Про неконвенциональность в форме «гибридная война» – нас научили. А вот что такое «гибридная любовь»? Не в смысле результата – гибридизации видов хомнутых сапиенсом и змеев горынычей, «скрестить ужа и ежа», а в смысле самого процесса?

   Разве «любовь» бывает «не гибридная»? – «Тогда её зовут иначе». Секс. Случка. Поел-поспал-перепихнулся.

  – Теперь можно и поесть.

  – Поели? Теперь можно и поспать.

   И где-нибудь в перерыве между главными занятиями... Дюймовочка среди половозрелых жаб.

   Приятно, но ущербно. «Стакан воды» вместо бокала «Хеннесси». Без конфетно-букетной фазы, без чуйств и переживаний... без «она бежит, он её догоняет»... мясцо дырчатое, с подогревом... «О чём мне с тобой трахаться?».

   Тогда... тогда на виртуал фантазий следует ответить виртуалом внушений. Тем более, что конкретная девушка... при всём моём восхищении женской адаптивностью, живучестью и выносливостью... подобных фантазий не переживёт.

   Реал, «исполнение желаний» – убийственен. Помрёт, бедняжка.

   Виртуал, внушение – эффективно недолго. Помню по себе и по Сухану.

   Вывод: гибридизация. Смесь «глюков» и «стуков».

  – Посмотри на дверь. Видишь – стоит.

  – К-кто?

  – Он. Твой господин. Желанный. Лютый Зверь.

  – Ой... Я... я встать не могу... коленки ослабли... ручки-ножки не шевелятся... надо ж подняться, поклониться...

  – Не надо. Он не за поклонами сюда пришёл. Глянь, по телу его струи огненные бегут-переливаются.

  – К-красиво...

  – То от страсти жаркой. К тебе. Принимай гостя долгожданного, ублажи мил дружка ласково.

  – Я... я не умею.

   Факеншит! Восемь лет супружества! А – бестолку... Секс-кукла с подогревом. Ткнуть резко – скажет «ма-ма». И глаза закроет.

   Тут девушка как-то занервничала. Её нежная девичья грудь, существующая пока только в очень продвинутом среднесрочном прогнозе уровня пятилетнего плана, затрепетала. И ошарашила. Меня. Вопросом:

  – Ты... ты кто? Ты почему подглядываешь? За нами с Ванечкой?

   Чего?! Блин... Не понял.

   Ах да – я ж не представился!

   Верно говорят: при любом гипнозе человек не может нарушить свои принципы. Девушка хорошо воспитана: не хочет общаться со своим «Огненным Волком» при посторонних.

  – Я... (чтобы тут такое... и – не соврать!) – твой ангел-хранитель.

   Во, блин! Это я круто загнул...

   И что интересно – истинная правда, пытаюсь спасти от смерти, к которой её подвела родная матушка-интриганка правду-сказительница.

   Теперь детализируем и аргументируем. Наделяя внушаемый ангело-хранительный образ чертами реальности.

  – Я не подглядываю, я – присматриваю. И обеспечиваю. Как же тебя спасать, если не знать от чего? Надзираю. Ангелы постоянно этим занимаются. По воле самого. Ты ж помнишь: ГБ – всевидящ. Сидит высоко, глядит далеко. С тверди небесной. И сверху всех взглядом раздевает. Видит – и что под одеждой, и что под кожей. И глубже: в мыслях, в костях, в кишках. Ты пукнуть собралася, а Господь уже в курсе. Ну и мы с коллегами. Всем сомном изучаем вопрос. Кризисный штаб, возможные сценарии развития... Может, лопушок потребуется – у нас уже. У ангелов – всё под контролем. И так – с сотворения мира. Я привык. Ты не смущайся, ты ж у меня не первая.

   Девушка нервно сглотнула и, постепенно краснея, попросила:

  – Тогда.... ты же хранитель, помощник... помоги, научи.

  – Ч-чему?!

  – Ну... как сделать ему... хорошо...

   Факеншит! Едрить-проносить! Я что – профессор-сексолог?! Учитель начальных классов в немецкой школе?! Тренер по стимуляции с симуляцией?! Сексопаталогоанатом?!

   Хотя... Бывали в моей первой жизни случаи...

  – Перестань думать – начни чувствовать. Себя. Оставь мир – вернись к себе. Неважно – как ты выглядишь, важно – чего ты ждёшь. Желания имеют силу. «Просите и обрящете». Испрашиваемое – даётся. По молитве. «Хлеб наш насущный дай нам днесь»? – Дадено.

  – Мне... помолиться? Какой молитвой?

   Итить-колотить! Сейчас достану псалтырь и мы тут... помахивая кадилом и кладя поклоны... Хотя... «Песня песней»: «Ибо ласки твои лучше вина...». А уж при моей склонности находить повсеместно неочевидные смыслы... Многозначность русских глаголов... Утверждение из «Отче наш»: «...как мы прощаем должников наших»... с перечнем конкретных ответов: «так, так и ещё вот так»...

  – Молитв – много, людей – ещё больше. Нет молитвы именно твоей. Как сапог, стачанный для «вообще» или сделанный по твоей ноге. От которого мозоли кровавые? Сама. Своими словами. Своими чувствами. Скажи. Чего ты хочешь? Ты, сама – не цари иудейские Давид с Соломоном.

  – Я... я хочу, чтобы ему...

  – Не надо. Захоти «чтобы тебе». Чтобы тебе было хорошо. С ним.

  – Д-да-да! С ним. С Ванечкой. С единственным, желанным...

  – Быть посему. Просимое – исполнится.

  – Как?

   Бли-ин...

   Спокойно, Ваня! Твоих сегодняшних «блинов» на целую Масленницу уже хватит. У девушки нет слов. А которые есть – она не может произнести вслух. Стыд девический.

   Факеншит! Слов нет потому что нет образов. Образов – потому что нет опыта. В лучшем случае – аллюзии с метафорами и гиперболами из сплетен и пересказов прислуги.

   Типа:

  – Он такой сла-аденький...!

   «Сла-аденький!» – как что? Мёд лесной? Или – сок берёзовый? Потом слипнется?

   ***

   В фольке известна инверсия сравнений:

   " – Ты мороженное пробовал?

  – Пробовал. Сладко.

  – Как?

  – Как еб...ся".

   Человек не может вообразить невообразимое. Только – известное. С использованием масштабирования и/или совмещения. Птица Рух – не полетит. Размер великоват. Но у Синдбада – летает. Совмещение понятного: человек и собака – песьеглавцы, лебедь и лошадь – кентавры. А вот химер на основе пингвинов нет. Поскольку – «науке неизвестны».

   Так и в душе конкретного человека: нет образа – нет и реакции на упоминание этого образа.

   ***

   Короче: как довести девушку до оргазма, если она не знает что это такое? Так только, «слыхивала». Тут никакой гипноз не поможет. Поскольку – вербальное общение. На кой чёрт произносить слова, если смысл их неизвестен?

  – Тебе будет акколадно. Две дести раз.

   Представили? Всё поняли и побежали ватник потолще искать?

   Тут ещё хуже: то, что она испытывала по теме... негативно. Мягко говоря.

   Человек идёт в новое со старым. В неизведанное с известным. Данте проходит девять кругов ада, следуя за проводником, Вергилием. Которого он знает, уважает. Которому доверяет.

   Ключ к следованию – доверие, вера. Наоборот: ключ к исследованию – их отсутствие. «Подвергай всё сомнению».

   Уяснив разницу, применим. Уместное.

  – Доверься. Я не оставлю тебя. Такова судьба. Твоя и моя.

Ты знаешь – я ниспослан богом,

До гроба я хранитель твой...

Я в сновидениях являлся,

Незримый, был тебе уж мил,

Мой чудный взгляд тебя томил,

В душе – мой образ раздевался...

   Мда... Конечно, «Пушкин – наше всё». Но такую обработку «Письма Татьяны» прежде... не доводилось.

  – Я... я верю. Что мне... сделать?

  – Раздвинуть ноги.

   Блин! Блин-блин-блин... Ваня! Итить тебя прихорашивать! Перестань изображать тёщу со сковородкой. К которой на блины ходят.

   Последний «блин» – чисто от геометрии. Бедный Магог. Каков бы не был покойный муж этой женщины, мне его уже жалко.

   Японец может развестись по основанию: «Она некрасиво спит». «Русская Правда» такой нормы не содержит, предлагает другую: «ежели порты покрадёт».

   Почувствовали разницу? Вывод? – Русские женщины всегда спят красиво.

   Увы, редкое исключение попалось.

  – Колени согни.

   Блин! М-мать... Может, мне блинную открыть? Судя по своей производительности в этой области... Я как-то и думать забыл, что у суставов есть такие... степени свободы. С другой стороны... хорошо, что не кузнечиха. В смысле – не жена кузнечика.

  – Я... я чего-то... не так?

  – Всё так, всё хорошо. Чуток подправить и просто великолепно. Ножки... чуть-чуть... ручки переложим малость... головку слегка откинуть... удобно? Дыхание спокойнее. Медленнее. В пяточках тепло? Стало? Молодец. Тепло и тяжело. А ладошки? Тоже согрелись? Тяжёлые? Не шевельнуть? И пошло волной неспешной. Неспешной, я сказал. У тебя уже щёчки разрумянились. Не торопись. Как на острове Буяне, что на море-окияне да сошлися две волны... вот здесь. Вот и хорошо. Ишь как сосочки... будто каменные. И в профиль... рельефнее. Потяжелели? Налились?

  – О-ох... Жарко. Давит.

  – Не зажимайся. Не держи волну в себе. Отпусти. Во-от. А навстречу ей другая идёт. От пяточек твоих. Пальчики на ножках согрелись? И пошло тепло от щиколоток к коленкам, от коленей по бёдрышкам...

  – О-ой... Томно мне. Жарко. Тяжко. Тянет. Бо-оязно. Не могу больше.

  – «Больше»? Да ты только начала. Ты и в десятеро вынести можешь. Ласки. Любви. Силы своей не знаешь, не пробовала.

  – Я умру.

  – Эка новость. Умрут – все. Но с разным удовольствием. Неужто ты своего господина, Ванечку, «Огненного Волка», так не полюбленным и оставишь? Он на твой могилке всплакнёт. Да тут же другими бабами да девкам утешен будет. Ты этого хочешь?

  – Нет! Пусть сгорю! В жаре любовном.

   «...если огненный змей полюбит девицу, то его зазноба неисцелима вовек. Такой зазнобы ни отчитать, ни отговорить никто не берется...».

  – Чего тебе хочется? Чтобы он сделал.

   Ну, Ваня, ты и спросил! Так она и скажет.

   Скажет. Что-то из крепко вбитого. Вроде: пусть зашлёт сватов к батюшке.

   ***

   Святорусские аристократки вовсе не всякая там деревенщина-посельщина, не девки-смердячки.

   Не-не-не! Хвостов, рогов, крыльев... нет. В нужнике – как у всех. А вот остальное... Всё, что касается общения людей – регулируется и контролируется социумом. Вот этим – сословно-средневеково-религиозным. Чем выше сословная группа конкретной особи, тем жёстче рамки допустимого, требования обязательной ритуальности. Поскольку ритуалы и являются видимой частью социальности.

   Вполне обритуалены и «брачные танцы» хомнутых сапиенсом. Что говорить, как стоять, куда смотреть... Если в крестьянских семьях нет времени на вбивание в «подрастающую поросль» конкретных вычурно-изощрённых притопов-прихлопов, то в аристократии за следованием обычаям следят крепко. Боярышня или боярыня может спроста сказать чего она хочет – яблоко или вишню – только служанке. Может – обращаясь к мужу, отцу. С его прежде испрошенного дозволения:

  – Дозволь спросить батюшка?

  – Чё те?

  – Дозволь по садочку погуляти, яблочков наливных посрывати.

   Как собак приучают электрическим током не брать ничего у чужих – я уже... Здесь тока нет, здесь – кулак, палка, нагайка. Понятно, что породистых учат лучше. Беспородные по-свободнее, так бегают. Их не специально нанятые дрессировщики с воспитателями-наставниками-надсмоторщиками, им родители милые да жизнь мозги рихтует.

   По нашей теме чего-то просить... Да хоть обозначить собственные предпочтения! – Допустимы: глубокий вздох, случайный взгляд, мимолётная гримаска... Словами? – Грех. Разврат, непристойность и блудодейство. Наказуемые господом нашим Иисусом Христом на небе, и людьми добрыми русскими на земле.

   Первые британские переводы Камасутры, изданные в пуританском обществе, использовали выражения типа: «она указывает взглядом». Хотя, по контексту, глаза дамы давно уже закрыты. Только через полтора столетия «британские учёные» позволили себе перевести «ближе к тексту».

   Целомудренность русских, даже и матерных, частушек, постоянно отмечается филологами. Да и как конкретно применить в качестве инструкции, например, такое:

"Мы с миленочком сидели,

Обнимались горячо:

Я ему сломала руку,

Он мне вывернул плечо".

   Очень эротично. Если вы знаете о чём речь. В смысле – ваша рука уже в гипсе. А как у девушек рёбрышки потрескивают... волнующе!

   ***

  – Я... я не знаю... пусть он... поцелует...

   Всё. Предел. «Её ланиты багровеют и сердце плавится в груди». От смелости и истомы.

   Так это уже! Уже «третий карман»:

"От изюма губы сладки

Можно с милым целоваться".

   Граница допустимого, пристойного. В её нынешнем понимании.

   То, что для крестьянки, выросшей в общей избе, в «гуще народной» во всех её проявлениях – «тонкий намёк на толстые обстоятельства», то для аристократки, отделённой от «подлого сословия» и реальности жизни стенами светлицы да служанками – туманные, томные, неясные звуки.

  – Можно... неужели?... с милым... о-ох... целоваться... о-о-о...

   Дальше реакция в форме вздохов и взглядов. В аварийных ситуациях – вопли.

   Надеюсь, вопить не будет. Если угадаю правильно. «Русская рулетка» – это исконно-посконно.

  – Чтоб поцеловал, говоришь? – Сща исполнится.

  – А... а как же? Ты Ванечке скажешь? Что я... что хотела... Чтобы он поцеловал? Ой! Нет! Не надо! Он про меня плохо подумает! Он...

  – Успокойся. Он – это я, я – это он.

  – К-как это?

  – Х-ха... Не положено разглашать. По высочайшему. Но тебе... Только смотри – никому! «Имя ему легион» – помнишь? Сорок тысяч бесов вселились в человека. В бесноватого. Потом их в свиней отселили. Кто такие бесы? – падшие ангелы. Восставшие, низвергнутые и поражённые. В правах. Лишены права на свободное перемещение, пристойное питание, комфортное проживание и бездельное существование. Но не права вселения. Ты ж не думаешь, что Господь, сокрушив мятежников, даровал им дополнительные бонусы и привилегии? Право вселения есть у всех нас. Бывают люди одержимые бесом, бывают – одержимые ангелом.

   Великолепно. Девочка чуть остыла. Дыхание выровнялось, рёбра ходить ходуном перестали. Слишком быстрая реакция. Не, мне-то лично... уже давно. Но ей... Вспыхнет как бумага папиросная и в пепел.

   Кайф надо грести ложкой. А не топиться в нём насмерть.

   Чуть притормозим, чуть отступим. И – снова. И – опять. Как на Руси рабочие артели с бабами играются: «Подёрнем-подёрнем... Да ухнем».

   Я про тех «баб», которые в копрах. А вы про что подумали?

   Слушает. Успокаивается. Румянец чуть теряет яркость. Тепло из подкожных сосудов уходит глубже. Согревая мышцы, чрево, лоно...

   «Как много нам открытий чудных готовит...» движение жидкостей в женском теле.

   Я знаю, о чём вы подумали при слове «открытие». «Чудное» – согласен. Но спешить не надо. Надо – «готовить».

  – Вот смотри. Я подхожу к твоему Ванечке. Оп-па. И мы с ним – одно. Слились. Твой желанный «Змей Огненный Волк», твой господин «Зверь Лютый» и твой ангел-хранитель. Мы теперь – один. И каждый – все. Про единосущую Троицу слышала? – сходный фокус. Трое в одном флаконе. С тобой чьим голосом разговаривать?

  – Я... ну... не знаю...

  – Тогда лежи спокойно, ничего не бойся, с ничего не дёргайся. Головку запрокинь, глазки закрой, ручкой-ножкой не шевели. В себя смотри, себя слушай. Наслаждайся.

  – А... а ты? Ой... Вы...

  – А мы тебя... поцелуем. Хором. Разом. В уста сахарные.

   «Трое в одной лодке, не считая собаки». Монморанси не считаем. Ввиду отсутствия. Может, и «Огненный Волк» на что сгодится? Классический вопрос «Третьим будешь?» – утратил актуальность. Поскольку – уже.

   Ваня! Кончай словоблудием заниматься, переходи к блудоделию.

   И я устремился к исполнению фольклорного: «От его поцелуев горит красна девица румяной зарей, от его приветов цветет красна девица красным солнышком!».

   ***

   Раньше как-то не вполне понимал глубокий смысл анекдота с ключевой фразой: «Привет, привет, большо-о-ой привет, и утром два привета...». А оно вон откуда! От «цветет красна девица». А жо поделаешь? Непрерывность русской культуры вполне выражается и в фольке третьего тысячелетия.

   ***

   С устами... есть варианты. Как жаль, что ГБ не оснастил нас раздвоенными языками от 0.5 м! По всему телу. Ну что ж, чем богаты, тем и рады. Язык у меня, вроде, без белого налёта, можно работать.

  – И где это тут у нас губки сладкие, алые, припухшие?

  – Хи-хи... Вы не туда пришли. Ванечка, господин мой, тёмно ли? Так на голос мой иди, за простыню придерживаючи... Ой.

   Осмелела. Советы давать начала. И испугалась. Смелости своей.

   Экая нахалка! Учить нас! – «Географии» женского тела. Нас, однофлаконников: Зверя Лютого, Змея Огненного и Ангела Божьего. Самонадеянность неуместная.

  – Спаси тебя бог, Ростислава свет Андреевна. За доброе слово, за совет сердечный. Только мы уста твои и тут сыщем.

   Сахарные – не сахарные, а должны быть. Уж какие есть. И я, неудобно устроившись у края алтарного престола, послушав прижатым к её бедренной артерии ухом стремительно ускоряющийся пульс, провёл языком по её губам. По внутренним. Поскольку – уже. Но не раскрывшимся. Поскольку – ещё...

   Ой-ё! Факеншит! Эт я хорошо придумал, что велел ей ручкой-ножкой не шевелить. А то удар пяточкой... могла бы и в стенку вмазать.

   Ладно, я – живой. А вот она... Слышно как внутри скрипнули кости. От внезапного напряжения мышц. Всех мышц её небольшого тела.

   Позвонки, блин! Сща как в спину еёную вступит...! Шею свернёт, связки порвёт... Задохнётся-захлебнётся...

   Вроде обошлось. Пульс есть. Дыхание? – Пыхтит.

   Зря я об ней переживаю. С бабами всегда так: вроде фитюлька-фитюлькой. А тащит – как два ишака.

   Что радует: запретительных воплей, типа: «Нет-нет! Не надо!» – не издаёт. Пыхтит, но терпит. «Бог терпел и им велел». Тогда – повторить.

   Ого. Ещё пару раз и будет как та резиновая бомба: «третью неделю подпрыгивает и давит китайцев». Какой я молодец! Что заблокировал моторику. А вот мышечную активность – нет. Движения минимальны, но непрерывная дрожь под кожей – щекой чувствую. А если ещё разок лизнуть?

   Вы в раннем детстве никогда дверные ручки лизать не пробовали? Главное: чтобы не на морозе. И чтобы дверь в этот момент не открыли. В лоб.

   Малым детям – ручки дверные, взрослым дядям – ручки женские. Ещё: ножки, ушки... И прочее. Я уже говорил, что у женщин каждая клеточка – эрогенная? Для мужчины – точно.

   В лоб пяткой не даст, да и мороз уже не страшен. Тут... всё жаром пышет. И сам... давно согрелся.

   Как бы... не упредить. Тот редкий случай, когда финишировать первым... не лучшее. «Белые начинают, побеждают и проигрывают». Надо отвлечься. «Думай о хорошем». Ага. И – о постороннем.

   Зачем тем «змеям» раздвоенный язык? Высунуть перед носом подальше, растопырить и разглядывать? Отрабатывая косоглазие. За ушами почёсывать? Или пробки выковыривать? Сразу из обоих. А вот я не такой, я – целенаправленный. У мужчин – зрение туннельное. В отличие как у женщин. И, судя по раздвоенности – у змеев.

   Ищем туннель. «Вижу свет в конце туннеля»... Не надо! Тогда – портал. Не для нуль-перехода, а совсем наоборот: для не-нуль...

   Тут есть одна маленькая штучка... если поддеть кончиком языка...

   Факеншит! Точно себе шею сломает. Собственными мышцами. Которых нет.

   Чужую сломать – нет. А на свою – хватит.

   Нет, цела. Повторяем.

   Эк как её... Такой маленький кусочек, а такая отдача...

   Ишь, раскраснелась вся. Пиши-пиши, девочка. Да помни: от той малой частицы тела Ростиславы Андреевны отдача была... Глобально-историческая. Нет, у тебя такой не будет – ты ж не княгиня. Думаешь, сможешь? Отдачу? Нет, я про отдачу не в таком смысле. Ладно, сегодня и проверим.

   Коллеги, не кажется ли Вам, что деятельность попандопулы в этом и состоит? В философски-обобщённом смысле, конечно. Найти в теле истории небольшую, но особо чувствительную точку... и лёгкими прикосновениями... на большее у прогрессора просто сил нет... поглаживаниями, дуновениями и втираниями... можно пальчиком помочь... контролируя возникающие напряжения в глубинных областях и слоях... чтобы без тяжких и необратимых... довести её, в смысле – историю, до... до состояния радости. Хотя бы – нашей, но лучше взаимной. Чтобы не было обид. И прочего... когда мучительно больно.

   Язык для попандопулы – главный орган. Прогрессизма. А как иначе сообщить миру «вляпа» наши, сильно прогресснутые, идеи? Хотя, конечно, «и голове своей руками помогал» – полезно. Но – осторожно. Вот как я тут. И ногти надо стричь заранее...

   Блин! Ну когда ж она наконец... А то я весь уже... А если сменить направление? Не снизу-вверх, а слева-направо? И обратно... Снова – какой я молодец! Что она только лежит и дышит, а ручкой-ножкой – не колышет. Верно хирурги шутят: «при надёжной фиксации пациента – наркоз не обязателен».

   Закашлялась. Захлебнулась. Слюна не в то горло попала. Помочь? – Нет, сама-сама. В смысле: откашлялась, продышалась. Тогда – снова. Все трое. Зверь Лютый, Волк Огненный и Ангел Божий. Не толкайтесь, коллеги, не за совейской колбасой в очереди стоим. Тут каждому хватит. Совмещаем и чередуем... три вида воздействия, приводящие к трём разным видам... Ура! Заработало! И затихло... а вот если чуть-чуть... Блин! Девочка, кричать так не надо. Ты что, не знала, что у женщин это надолго...? Что значит – «не надо больше»? А – меньше? А – чуть-чуть? Да что ж ты всё умирать собираешься? Погоди, «ещё не вся черёмуха тебе в окошко брошена». Про «окошко»? – Это метафора.

   Переходим ко второму акту. Не как в театре: после антракта с пивом буфете, а как в жизни.

  – Открой глаза.

   Я забрался на престол и навис над девушкой, опираясь на колени и ладони.

  – Смотри. На меня.

   Расширенные зрачки, широко распахнувшиеся глаза. «Если женщина радостно смотрит на мир расширившимися потемневшими глазами – в этом есть доля и моего труда».

  – Чувствуешь?

   Я постепенно вдвигался в её тело. Наблюдая как всё шире распахиваются её неотрывно смотрящие на меня глаза, инстинктивно, как при выстреле из крупнокалиберного орудия, раскрывается рот, как она вся, хоть бы и обездвиженная гипнозом, выгибается мне навстречу...

   «И слюна его слаще мёда» – царь Соломон неправ. Моя – не слаще. Но полезнее – успешно компенсирует недостаток её собственной смазки. А откуда тут быть достатку? При наличии исключительно негативного опыта.

  – Запоминай. Лицо моё над тобой. Силу мою в тебе. Любовную судорогу тела твоего. Накрытого телом моим. Радость свою. От исполнения воли моей. От принадлежности твоей – мне. Хозяину тебя. Вот твоё счастье. Нет его краше. Навсегда.

  – Д-да... навсегда... твоя...

   Я начал двигаться, вбивая в её душу и тело мысли и ощущения. И чуть не потерял женщину.

   Нет-нет, не в том смысле, как вы подумали!

   Ненавижу шёлковые простыни! Даму постоянно приходиться ловить. Съезжает, знаете ли.

   Поручик Ржевский оценивал рояль как очень скользкий инструмент. Мы хоть и не музицируем, но проблемы сходные. Конечно, если подобрать позицию... с учётом свойств покрытия... тартан на беговой дорожке хорош... или, к примеру, изголовье достаточной прочности и не-скрипучести... Но мы-то тут – прямо на престоле алтарном! Столешница гладкая, открытая всем ветрам со всех сторон... ещё и шёлк...

   Пришлось переставить ладони ей за плечи, чтобы не уехала, и исполнить миллионолетнюю последовательность действий по воспроизводству хомнутых сапиенсом, удерживая взглядом её взгляд, самоуверенно улыбаясь, старательно контролируя собственные разъезжающиеся коленки и балансируя всем телом не хуже, чем в седле при стипль-чезе.

   Всё, велю переменить престольные покрывала. А то вдруг ещё будут... случаи. На шёлке – скользко, на парче – колко. Почти как на напильнике. Надо переходить к нормальным, исконно-посконным, льняным. Тем более, что у меня и ткацкая фабрика всё лучше...

   Она постепенно успокаивалась, ресницы опускались. Но, ощутив внутри себя мой... впрыск, снова распахнула глаза.

  – Вот, ныне семя моё в тебе. Теперь оно разойдётся по жилочкам, разбежится по закоулочкам. Станет частью тела твоего. Тебя. Но моё – всегда моё. Я позову – ты придёшь, я скажу – ты исполнишь. Ибо в тебе – часть меня. Навечно.

   ***

   Вариация «Заклятия Пригоды». Та бедная девушка-крестьянка из «угрянских пауков», для которой я впервые сформулировал эту концепцию, уже истлела в могиле. Но, спустя годы, придуманная тогда образная конструкция, уместно модифицированная, применяется к княгине Вщижской. И – срабатывает. Ибо основывается на интуитивном, архетипическом понимании неразрывности единства целого и его части, пусть бы и внешне, физически отделённой, но внутренне, духовно связанной. На этой идее тысячи лет строится множество магических ритуалов. Так Маринка в былине вынимает из земли следы Добрыни и, уверенная в вечной связи человека и его отпечатка на земле, наводит на него любовное томление.

   Всё связано со всем. «Мы то, что мы едим». Пьём, дышим... Или вот – внутри впитываем.

   ***

  – Д-да... до конца... вся...

   Из-под закрытых её век текли слёзы.

  – Почему ты плачешь?

  – От счастья.

   Она попыталась улыбнуться. Но стоило мне успокаивающе погладить её по лицу, как слёзы потекли неудержимо. Пришлось снимать её с нашего станка с шёлковым покрытием, обнимать и поглаживать. Довольно ухмыляясь про себя.

   Половина женщин (47%) впадает в плаксивость после секса. Уточню: только после успешного. Чего-то там с балансом гормонов. Половина всех остальных – тоже плачут. От неуспешного или отсутствующего.

  – У тебя так бывало?

  – Нет. П-первый раз.

   Факеншит! Восемь лет супружества, восемь лет жизни... Коню под хвост. Или ещё какой скотине. Хотя... она ещё молода, есть время исправить. А вот когда за сорок лет брака один раз... Это лучше или хуже?

  – Престол господний видела? Свет лика Всевышнего не ослепил? Ангелы с архангелами в ризах сверкающих...? Не? Придётся повторить. Хочешь?

  – Да. Но... Я... умру.

   «Женский оргазм – маленькая смерть». Но – маленькая же!

   Пульс у неё, и правда... А давление и померить нечем. Сщас как её трахнет...

   Нет-нет! Я про инсульт с инфарктом. А вы про что подумали?

   Довелось как-то, в первой жизни, снимать мужика с его любовницы. Когда ему там инсульт повстречался. А потом объясняться с его женой. Не понравилось. По счастью для всех, инсультированный в три дня помер. А тут, если что, что делать с обинсультенной княгиней?

  – Как умру – отцу-матери передай. Что прощения просила.

  – За что?

  – За всё. За мысли злые, без почитания должного, что бывали. Что с тезоименствоми последний год не поздравила: муж болел. А наипаче, что... согрешила. Нынче. С тобой. С превеликой радостью. С такой... что и помирать не страшно.

   Ё! Так она всерьёз собралась...!

  – И ещё согрешишь. Не единожды. Но не сразу. Отдохни. Спи-засыпай.

   «Сон – не водка, организм лишнего не примет» – лично неоднократно проверенная народная мудрость.

   Я сдёрнул с престола шелковые индитию со срачицей, из-за которых я сегодня чуть не навернулся. Тряпки – в стирку. Нифонт так и говорит:

   «Можно ли, спросил, стирать плат с престола? Прямо он ответил, что следует стирать, кроме одного антиминса, который стирать не следует».

   Это то, что у меня в руках...? – Не. Антиминс – он с костями. С зашитыми мощами православного мученика. А у меня мощей и на стационарные алтари не хватает.

   Девушка угрелась у меня на руках. Посапывала, иногда всхлипывала. Позвал Цыбу, аккуратно завернул Ростиславу в халат, отнёс в её опочиваленку. Спит. Улыбается чему-то.

   О-ох, Ростя-Ростислава. Завтра будет день. Порадует ли он тебя?

   Неделю назад, после «баньки с девками» и незамедлительных репрессий участников мероприятия, когда «тётушка» Софочка Кучковна, бывшая супруга князя Суздальского Андрея Юрьевича, прозываемого Боголюбским, и дочь её Ростислава Андреевна, вдова Святослава Владимировича, князя Вщижского, прозываемого Магогом, попали в мой застенок, в МКС, я оказался поставлен перед необходимостью убить. Этих обеих дам.

   Случайный, но от этого не менее нелигитимный секс с дочерью князя Андрея, гарантировал мне немедленную смерть. Недоношение о пребывании его «бывшей» в числе живых, шло весомым привеском. К моей тяжкой, заслуживающей исключительной меры, вине.

   Положим, казнить меня не так просто. Но «мужик что бык: втемяшется в башку какая блажь...» – вполне про князя Андрея. Он будет искать моей смерти, я отбиваться... вытопчем, выжжем всё Залесье... и прочие сопредельные, сопричастные и под руку попавшие... территории.

   Кровищи бу-у-дет...! – Не хочу.

   Вывод? – Сдохнуть обеих потихоньку.

   Я уж начал, было, придумывать и выстраивать план операции. Но тут у Ростиславы проявились личные свойства. «Доска с глазами» начала «обретать душу». Личность. Мне интересную.

   Два удара: смерть мужа, с последующими обидами, и встреча с внезапно оказавшейся живой уже оплаканной и отпетой матушкой, с выяснением убийственных подробностей происхождения, потрясли душу юной вдовы. Она, будучи выбитой из прежней жизненной колеи, не успела найти новую. Утратила цели и рамки. Была готова к смерти. «Всё равно», «что воля, что неволя», «жизнь томит, как путь без цели».

   В этот момент она попала мне в руки, «в лапы Зверя Лютого». И, следуя привычной ей «выученной беспомощности», увидела во мне своего нового покровителя, защитника, хозяина. Потому, что я не мучил её. Конечно, попользовался не спросясь. Но – по-дружески.

   Приняв решение, она ему следовала. Чётко, последовательно. Демонстрируя уровень психологической устойчивости, нечастый в людях. Будь то мои оскорбления в духе «бублика» с начинкой из чертовщины, презрительное отношение к её матери или принудительный стриптиз перед толпой звереющих недохомнутых сапиенсом самцов. Оказавшись под мощным эмоциональном давлением, она, защищаемая, по сути, лишь своей верой в меня, не впала в панику, истерику, беспамятство... Не свихнулась, наконец.

   Кроме таких личных, «голых», «банных» свойств, у неё были и «общественные». Лейблы: «княгиня русская», «урождённая рюриковна». Жизненный опыт аристократки, включающий некоторые не-общие знания и умения. Этикет, грамотность, ведение дворцового хозяйства, уровень и направленность мышления, традиции и манеры, принятые в княжеской среде. Ещё и лично её знание, пусть минимальное, немецкого языка и каменного строительства. Печные трубы высотой в три этажа... не только мастеров сложить, зрительниц такого, на «Святой Руси» – единицы.

   У меня «в хозяйстве» образовалось две «редкости», две княгини. Княгинь на всю Русь и полсотни не наберётся, а у меня парочка. Я ещё ничего не думал, но, как породистый пёс на охоте, нервно нюхал воздух. В предвкушении. «Как бы мне бы тут бы чего-нибудь... поуелбантуривать».

   «Не было ни гроша, да вдруг алтын» – русское народное.

   Софья и Ростислава. Не просто «вообще княгини». Две ярких личности. Две весьма необычных женщины. Позволяющие, по свойствам их, создавать новые возможности. Для меня. Если вы в галечной россыпи находите две жемчужины, то... Носить напоказ – как получится, но, минимум, вы уделите им внимание, рассмотрите тщательно.