Текст книги "Лучше умереть (ЛП)"

Автор книги: Томас Вудс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

  Он перешел дорогу на другую сторону и прошел между редкими деревьями, которые обозначали границу с другим отелем. Он вошел внутрь через северный вход и направился в вестибюль, где улыбнулся худощавому джентльмену за стойкой регистрации.

  – Я хотел бы зарегистрироваться, пожалуйста.

  Его комната находилась на четвертом этаже. Это был достаточно приятный номер, но далеко не стандарт другого отеля. Он потратил минуту на ознакомление с его планировкой, а затем раздвинул шторы. Вид был плохой. Он посмотрел на эстакаду железной дороги на севере. Между высокими бетонными опорами виднелся южный фасад первой гостиницы. Прямо перед его глазами лежали окна третьего этажа отеля. У некоторых были открыты шторы. Другие были закрыты.

  Только у одного было отдельно стоящее зеркало на подоконнике.

  * * *

  Склад, который люди Норимова использовали в качестве конспиративной квартиры, располагался в индустриальном парке в Восточном Лондоне. Это было грязное здание, на кирпичной кладке которого десятилетиями лежала грязь и грязь. В нем было более шестнадцати тысяч квадратных футов площади, которая когда-то использовалась для хранения сантехнического и отопительного оборудования и товаров. По словам Дмитрия, он пустовал уже несколько лет. Он не знал, принадлежал ли он Норимову или арендовал его, или они находились там незаконно. Огромные рифленые стальные ворота стояли на южном фасаде, высокие и достаточно широкие, чтобы грузовики могли въезжать задним ходом. Рядом с воротами находились два этажа офисов, выступавших из квадратного склада.

  Второй из людей Норимова представился Игорем. На нем были синтетические спортивные штаны и потертая толстовка. Его обувью были большие белые кроссовки, которые светились на свету. Он был тяжелоатлетом, как и Дмитрий, как и все люди Норимова. Но он был самым большим из них. Его руки были такими же толстыми, как бедра Виктора. Волосы у него были длинные и сальные, а лицо осунувшееся и жирное. Глаза цвета Балтийского моря смотрели из-под полуопущенных век. Он пах так же плохо, как и выглядел, но всегда улыбался. Это была счастливая, но полусумасшедшая улыбка, из-за которой виднелась перевернутая горная гряда неровных зубов.

  – Ты плохой человек, да? – сказал он на ломаном английском с сильным и грубым южно-петербургским акцентом.

  Виктор сказал: «Это я».

  Они пожали друг другу руки. Руки Игоря были очень широкими, из-за чего его пальцы казались короткими и короткими. Они были грубыми и мозолистыми от многих лет поднятия тяжестей.

  – Я все о вас слышал, – сказал Егор. «Дмитрий и Сергей говорят, что ты самая плохая мать».

  «Вы не должны верить всему, что слышите».

  Улыбка Егора стала шире. 'Ты мне нравишься. Я могу сказать, что ты плохой человек. Как я. Плохие люди вместе, да?

  – Мы скоро станем лучшими друзьями.

  Офисная пристройка склада имела отдельный вход – стеклянная дверь, поставленная перпендикулярно стальным воротам. На другой стороне стояла стойка регистрации с длинной неподвижной стойкой, увенчанной стеклом. Ковер когда-то был синим, но теперь был запачкан грязью и маслом. Полистироловые потолочные плиты пожелтели от никотина еще в те времена, когда курение на рабочем месте было разрешено. Внизу внутренние офисные стены были оклеены алюминиевыми обоями, перед ними зеркальное стекло и стеклянные двери. У некоторых были опущены жалюзи. Большинство офисов были оборудованы письменными столами, стульями и картотечными шкафами – дешевой мебелью, которая в свое время хорошо использовалась. Там было несколько старых компьютеров, принтеров и другого устаревшего и бесполезного электронного оборудования, а в каждой комнате был стационарный телефон, выцветший от времени и использования. Офисы на первом этаже остались нетронутыми, но Дмитрий и Игорь заняли первый этаж. Офисы там были похожи на те, что внизу, за исключением того, что они были намного больше и, следовательно, менее многочисленны. Там же была столовая и кухня. Люди Норимова потребовали кабинеты, каждый из которых служил спальней, в комплекте с раскладушкой, спальным мешком и другими мелкими предметами роскоши. То, что когда-то было конференц-залом, теперь служило общей зоной для Дмитрия и Игоря. Половина большого овального стола была заставлена грязными коробками из-под пиццы, жирными контейнерами для еды на вынос, пустыми пачками из-под сигарет, смятыми банками и покоробленными бутылками из-под безалкогольных напитков.

  – Вот этот можешь взять, – сказал Егор, указывая на пустую комнату. «Не нужно платить за отель. Сохраните свои деньги. Я достану тебе кровать. За все платит Норимов. Тогда у вас будет больше денег, чтобы потратить их на женщин. Этот город полон этого. Купите им необычный коктейль со вкусом детских сладостей; ты им очень нравишься. Хорошая сделка, да? Норимов платит тебе много денег, да?

  Виктор покачал головой. «Оплаты нет. Это не работа.'

  Егор скривился. – Тогда ты сумасшедший. Эта война будет опасна повсюду. Враги Норимова собираются убить всех, кого он знает. Они и тебя убьют, если смогут. Вы должны просить много денег. Итак, тебе нужна кровать?

  Виктор сказал: «Я пропущу».

  'Самостоятельно. Тратьте все свои деньги на этот отель.

  Две гостиницы , подумал Виктор.

  На складе они не снимали внешние куртки, потому что там не было отопления. Электричество было, по крайней мере, свет. Однако большая часть ламп и люминесцентных ламп отсутствовала или перегорела, в результате чего многие офисы остались неосвещенными, а большие площади складского пола остались в темноте. В одном углу была коллекция ящиков, поддонов и цепей, которые служили импровизированными весами для двух русских, с которыми они могли работать.

  Егор сказал: «Что нам сделать в первую очередь, мистер Плохой человек?»

  – Отведи меня туда, где она работает.

  ШЕСТНАДЦАТЬ

  Норимов много лет не разговаривал с дочерью, но, насколько мог, следил за ее жизнью. Она носила девичью фамилию матери: Мейнард. Жизель было двадцать два года, она изучала юриспруденцию в Лондоне и еще пару месяцев проучилась год в юридической фирме, прежде чем получила квалификацию барристера. Фирма располагалась в самом центре финансового района города. Дмитрий вел. Виктор решил сесть на заднее сиденье, потому что не хотел, чтобы его окружали гиганты. Поездка была короткой, и всю дорогу Егор рассказывал анекдоты. Он был единственным, кто смеялся над ними.

  – Здесь я уже пробовал, – сказал Дмитрий, найдя место, где можно заехать.

  – Это хорошо, – ответил Виктор. 'Когда?'

  Дмитрий пожал плечами и затормозил. – Как только я прибыл в Лондон.

  «Многое может измениться за неделю. Подожди меня.'

  'Конечно.' Он расслабился в кресле и уперся затылком в остальные. 'Я сплю.'

  – Не бери билет.

  Дмитрий не ответил. Виктор выбрался из относительной тишины салона машины в шум Лондона: движение и люди создавали вокруг него настойчивое дыхание города. Он не любил Лондон, но и не ненавидел его. Его древняя сущность была искажена, изменена и разделена на множество разрозненных частей. Он был огромным и плотным, но низким и удушающим. Было так много, чтобы наслаждаться, но так много не. С оперативной точки зрения он не мог и мечтать о лучшем мегаполисе. Он всегда был занят, всегда переполнен толпами, среди которых можно было спрятаться, и пересекался с неправильными переулками и переулками. Насыщенность камер видеонаблюдения была далека от идеальной, но британские полицейские не имели при себе огнестрельного оружия в стандартной комплектации.

  Он перешел улицу, минуя тихоходные автомобили и обогнув красный автобус, собиравший пассажиров. Все здания были величественными и многовековыми, добавляя вид важности, респектабельности, но также и богатства. Он шел неторопливым шагом, огибая соседние проезды в поисках наблюдателей. Трудная задача в таком оживленном районе, но если бы враги Норимовой установили наблюдение за ее рабочим местом, эти наблюдатели были бы русскими бандитами. Каждый человек в этой части города был либо одетым профессионалом, переутомленным и вечно спешащим, либо туристом, медленно идущим и фотографирующим. Наблюдатели будут выделяться.

  Он не видел ни одного. Он не был уверен, что это значит. Если бы у них уже была Жизель, им не нужно было бы искать ее на рабочем месте в надежде похитить по дороге на работу или с работы. Но, сообщив Норимову об угрозе, они ожидали мобилизации его сил. Если их намерение состояло в том, чтобы стереть его с лица земли, было бы разумно устроить засаду любому, кого он послал искать свою дочь.

  С улицы вели низкие каменные ступени. Виктор толкнул костяшками пальцев вращающуюся дверь из меди и стекла. Вестибюль был просторным, с высокой крышей и совершенно современным. Он подошел к изогнутой стойке и объяснил портье, что пришел в юридическую фирму Жизель. После того, как он левой рукой подписал гостевую книгу, ему дали пропуск, и он использовал его, чтобы пройти через электронные турникеты, защищающие лифты. Большой охранник кивнул ему.

  На втором этаже он подошел к приемной юридической фирмы. Оба администратора – мужчина и женщина – улыбнулись ему, когда он подошел к столу в форме бумеранга. Улыбки были хорошими, хотя и фальшивыми. Улыбки говорили: « Так приятно снова тебя видеть» . Они были хорошо обучены. В своем хорошем костюме он выглядел как клиент, может быть, даже важный.

  – Добрый день, сэр, – начал мужчина-регистратор. 'Как вы сегодня?'

  «Огромно, спасибо. Что насчет тебя?'

  'Чудесно. Чем могу быть полезен?

  Виктор сказал: – У меня назначена встреча с Жизель Мейнард в четыре часа дня. К сожалению, я немного опоздал.

  Администратор не проверил систему для записи. Он не прерывал зрительного контакта. – Простите, сэр. Мисс Мейнард сегодня не в офисе.

  Виктор постарался выглядеть ошеломленным. – О, – сказал он. «Это ужасно разочаровывает». Он вздохнул и забарабанил костяшками пальцев по столу. – Я приехал в город специально, чтобы увидеть ее. Я потерял много времени». Посмотрев на часы, Виктор добавил: – Ты ждешь ее завтра?

  – Боюсь, я не знаю. Администратор сделал разумную работу, выглядя сочувствующей. – Я действительно ужасно сожалею о ваших неудобствах.

  – Она нездорова?

  Официанты переглянулись. Женщина сказала: «Ее не было в офисе с прошлой недели».

  Он сделал вид, что думает; запомнить. «Я говорил с ней в прошлую среду, и тогда мы договорились об этой встрече. Когда она была в последний раз? Если она собиралась уехать, зачем ей договориться о встрече со мной?

  «Я не думаю, что это было запланировано», – сказал администратор. – Вероятно, это просто офисный жучок.

  Женщина добавила: «Она была дома в четверг, но с тех пор мы ее не видели».

  Виктор тяжело вздохнул. «Это очень расстраивает».

  Мужчина сказал: «Сэр, мне очень жаль. Когда она вернется в офис, я, конечно, дам ей знать, что вы сегодня заходили. Могу я взять ваше имя?

  Он назвал псевдоним, под которым он зарегистрировался.

  Приемщик сделал пометку. – Я могу еще что-нибудь сделать для вас?

  Виктор поднял бровь. 'Что-нибудь еще ? Нет, это все.

  Улыбка администратора никогда не дрогнула. – У тебя прекрасный день.

  СЕМНАДЦАТЬ

  Жизель жила на юго-востоке Лондона в квартире на верхнем этаже переоборудованного таунхауса в георгианском стиле. Здание когда-то было двумя резиденциями богатых лондонцев с тремя надземными уровнями и одним полуподземным. Как и многие подобные дома, эти два давно были превращены в квартиры для постоянно растущего населения города. Фасад был окрашен в кремовый цвет и содержался в чистоте и блеске. U-образная подъездная дорога из рыхлого гравия обеспечивала доступ с тихой улицы. Небольшой сад и огромный дуб стояли посреди кривой. У подъезда стояли четыре машины. Все были в хорошем состоянии. Норимов не знал, есть ли у его дочери машина, но Виктор видел, что она есть. Это был темно-бордовый Volvo. Меньше трех лет. Это была единственная из четырех машин, у которой не было канавок шириной шины на гравии, ведущем к ней, потому что она не использовалась более недели.

  Ему хотелось рассмотреть его поближе, но он был освещен натриевым оранжевым светом уличных фонарей, и наблюдатель внутри мог видеть его из-за жалюзи или занавесок без его ведома. Было только семь вечера, но закат был больше часа назад. В большинстве окон горел свет. В доме Жизель было темно, как и в некоторых, где оккупанты все еще работали или возвращались с работы. Лондонцы работали долгие часы.

  Виктор был в темно-сером деловом костюме, небесно-голубой рубашке и без галстука. Костюм был его предпочтительным нарядом для большинства ситуаций, в которые его заставляла работа по многим причинам. Он проводил большую часть своего времени в городах, где люди в костюмах были обычным явлением и были анонимными. Костюм также создавал ощущение респектабельности. Мужчина в костюме редко казался подозрительным. Если бы этот человек бежал, он бы опоздал, а не убежал. Полиция не стала бы останавливать этого человека рядом с местом преступления, если бы не знала, кого они ищут. Охранники не стали бы внимательно проверять, когда этот человек показал удостоверение личности. Гражданских будет легче убедить во лжи этого человека.

  И когда этого человека видели в здании, которому он не принадлежал, жители полагали, что у него были причины быть там.

  Я агент по недвижимости , сказал Виктор про себя, подходя к входной двери. Меня попросили оценить квартиру мисс Мейнард.

  Широкие ступени вели к двум парадным дверям, обе выкрашенным в огненно-красный цвет, – одна вела в квартиры слева, другая – в квартиры справа. Виктор свернул к правой боковой двери. Садовая квартира имела отдельный вход сбоку. Зуммер, закрепленный справа от главной входной двери, имел три кнопки и цифры, соответствующие каждой из надземных квартир. В двери был засов. Он предпочел бы не собирать его с людьми внутри здания, но он не мог позволить себе тратить время на ожидание до середины утра, когда большинство ушли бы на свои дневные работы.

  Он полез в карман и достал две скрепки, которые раздобыл Дмитрий. Виктор вырезал, сгибал и манипулировал ими с помощью многофункционального инструмента, образуя торсионный ключ и грабли. Он вставил гаечный ключ в нижнюю часть замка и слегка надавил. Грабли вошли в верхнюю часть замка, и он потащил их обратно к себе, задев тумблеры. При использовании надлежащих инструментов замок открылся бы менее чем за десять секунд. С самодельным ключом и граблями ушло тридцать три.

  Он толкнул дверь, остановившись, когда не увидел никого в коридоре с другой стороны. Это было аккуратное, простое пространство, чистое и организованное. Функция превыше эстетики. Дверь вела в квартиру на первом этаже. Лестница вела вверх.

  Стопка почты лежала на ковре возле входной двери. Там были и письма, и явно нежелательная почта, и бесплатные газеты, и проспекты для всех трех квартир. Виктор просмотрел их, отделив те, что были адресованы Жизель Мейнард, и те, которые были адресованы разным именам, но одному и тому же месту жительства.

  Он поднялся на верхний этаж. Он услышал музыку, доносившуюся из резиденции на первом этаже. Какая-то танцевальная музыка. Виктор был рад, что не смог узнать «песню». Музыка достигла своего пика более века назад. Он не понимал, почему люди не могут просто принять это.

  Входная дверь Жизель была заперта на два замка. Через минуту Виктор толкнул ее. Запах поразил его первым. Это был чистый, нейтральный аромат. Он не собирался находить здесь тело. Он почувствовал облегчение. Он никогда не встречал ее. Он знал о ее существовании менее двадцати четырех часов. Но он был рад, что не собирается смотреть на нее как на труп. По крайней мере, пока нет.

  Он приоткрыл за собой дверь. В переоборудованных квартирах были тонкие полы. Житель внизу мог услышать иначе, даже сквозь непрекращающийся стук электронных барабанов. Когда дверь захлопнулась, коридор погрузился в темноту. Виктор на мгновение постоял, дав глазам привыкнуть к полумраку и прислушиваясь. Он не видел следов другого злоумышленника, но это не означало, что опытный оператор уже не был в квартире. Виктор ничего не знал об угрозе, с которой столкнулись Норимов и его дочь, но он также знал, что она может материализоваться в любой момент.

  Он сохранял бдительность, но двигался дальше, когда был настолько близок к тому, чтобы быть уверенным, что он один, насколько это возможно, зачищая комнаты одну за другой, пока не удостоверился, что он там один. Затем он убедился, что все шторы и жалюзи закрыты, и включил свет.

  Квартира Жизель состояла из узкого коридора с дверями по обеим сторонам, которые вели в две спальни, ванную комнату и кладовую, а затем открывались в гостиную и кухню открытой планировки. Французские двери открывались на небольшой балкон с видом на общий сад. У нее были простые, но дорогие вкусы. Мебель функциональная, но качественная. Ему нравился минималистский подход. Если бы у него был свой вкус, то это был бы он.

  Признаков противостояния не было. Если враги Норимова нашли и взяли Жизель, то не отсюда. Он сел на сделанную на заказ кушетку, чтобы изучить почту Жизель. Кушетка была такой же удобной, как и выглядела, но он сидел на самом краю, голова на одной линии с бедрами, готовый вскочить на ноги, если возникнет такая необходимость.

  Он проигнорировал листовки и другие проспекты, доставленные из рук, оставив их у входа внизу. Было несколько писем предыдущему жильцу, но он обратил на них внимание, как и на письма, адресованные Жизель. Его интересовало не содержание писем, а почтовые штемпели. Самое раннее число было девятое – за два дня до того, как Норимов получил угрожающую фотографию. Штемпель гласил, что письмо было отправлено первым классом. Самое раннее оно проскользнуло бы в почтовый ящик десятого, но могло прийти одиннадцатого или даже двенадцатого. Так что он знал, что Жизель не было дома по крайней мере семь или восемь дней.

  На противоположной стороне гостиной эргономичное сетчатое кресло стояло перед письменным столом из стекла и хрома. Компьютер лежал на столе. Он, без сомнения, сможет сказать ему, когда она в последний раз была в системе, но ему не нужно было включать его, чтобы знать, что он защищен паролем. Он не был хакером. Вместо этого он обратил внимание на трехъярусный лоток для документов рядом с монитором компьютера. На нижнем уровне лежали счета и выписки не старше двух недель. На среднем подносе лежала более свежая корреспонденция. Нераспечатанные письма лежали в верхнем лотке. Самое последнее письмо имело штемпель восьмого числа. Скорее всего, он прибыл девятого или десятого числа, сокращая время отсутствия Жизель до семи дней. Ее не было дома с того дня, как Норимов получил фотографию.

  В спальне Жизель Виктор перебирал ее вещи. Он не был уверен, что надеялся найти, но время, потраченное на тщательность, никогда не было потрачено впустую. Ее одежда была хорошего качества. У нее был большой шкаф-купе. Платья, блузки и костюмы внутри висели на деревянных вешалках, подобранных по цвету и типу. Ей нравились цвета, но смелых вещей было мало. Было четыре брючных костюма: серый, темно-серый, коричневый и черный. Виктор оценил их качество. Между коричневым и черным костюмами висела пустая вешалка, так что он знал, что в тот день, когда она не вернулась домой, она была в темно-синем. В ее гардеробе было слишком много цвета, чтобы не иметь этого классического оттенка.

  Он обыскал все ее ящики, каждую комнату. Он открывал каждую коробку и коробку. У него был стакан воды на кухне гостиной открытой планировки, после чего он вымыл и высушил стакан и поставил его обратно точно так, как он его нашел. Кухня находилась в задней части здания, с видом на сад. У жалюзи были толстые деревянные рейки. Даже закрытый, Виктор почти мог видеть мир снаружи.

  Ее телефон лежал на столе рядом с диваном. Он костяшкой мизинца набрал номер Норимова. Он ответил после нескольких гудков. Это было за полночь в Петербурге.

  – Ты нашел ее?

  – Ты очень веришь в меня, – ответил Виктор. – Но даже я не работаю так быстро. Я в ее квартире. Он объяснил, что он нашел – и не нашел. – Ее нет уже неделю. Вы должны принять тот факт, что она у них есть. Или ее пытались забрать и что-то пошло не так. Она вполне могла быть мертва.

  – Я не поверю, пока не увижу ее тело.

  Он не настаивал на этом. – Вам больше не угрожали? Атаки на ваш бизнес? Кто-нибудь из ваших людей подвергся нападению?

  – Ничего после фотографии. Ранены только те, кого ты ранил.

  Виктор на мгновение задумался. Он посмотрел между жалюзи. – Можешь пока расслабиться. Она не умерла.

  – Но вы только что сказали… Откуда вы можете знать наверняка?

  – Потому что я вижу, как трое мужчин перелезают через стену сада.

  'Что?'

  «Должно быть, они наблюдали за происходящим с улицы и видели, как в квартире горит свет. Они думают, что я – это она.

  Голос Норимова был тихим, когда он сказал: «Тогда мне их почти жаль».

  18

  Виктор положил трубку и выключил свет. Квартира погрузилась в темноту. Он прикинул угол и раздвинул занавески на балконных дверях. Он оглянулся через плечо, чтобы проверить. Полоса тусклого света прорезала тьму гостиной открытой планировки, освещая проход в том месте, где он соединялся с холлом, ведущим к входной двери. За пределами полосы видимости почти не было. В двух метрах врага не увидишь. Но и они его не увидят.

  Вероятно, они ждали в машине с выключенным светом в салоне, глаза привыкли к ночи. Но общий коридор и лестница были хорошо освещены. К тому времени, как они доберутся до квартиры Жизель, они потеряют ночное зрение. Это уравняло их с Виктором. Через несколько минут его глаза привыкнут к недостатку света, и он будет видеть так хорошо, как ему нужно, но к тому времени все будет кончено. К этому времени они должны были пересечь сад и пройти мимо входа в садовую квартиру, кружа вокруг здания.

  Виктор услышал приглушенный треск распахнутой внизу двери. Он почувствовал вибрацию в подушечках ступней, пройдя через здание. Он представил испуганное лицо жителя внизу.

  Уличные фонари снаружи отбрасывали тусклое оранжевое свечение сквозь открытые шторы. Пылинки лениво скользили по пути света. Он стоял неподвижно в темноте, прислушиваясь. Готовый. Содержание.

  Его уши улавливали звуки из разных источников: грохот уличного движения; бездушная мелодия, стучащая этажом ниже; ропот жаркого спора далеко. Он сосредоточился, чтобы разобрать шаги, спешащие вверх по лестнице. Сначала слабый; фантомные звуки, которые со скоростью нарастали и усиливались по мере того, как люди поднимались на первый этаж, затем на второй. Они двигались быстро. Это не была скрытая операция. Они были агрессивны и громки. Не профессионалы.

  Он насчитал три комплекта, значит, никто не остался в стороне, чтобы защитить путь отхода от мешающих жителей. Мало кто, если вообще кто-нибудь, отреагировал бы на шум взломанной двери. Они были бы шокированы, затем напуганы, затем убедили бы себя, что это не так, как они сначала подумали. Они попытаются рационализировать опасность. Люди прячут голову в песок, как страусы. Виктор часто этим пользовался.

  Они остановились у входной двери Жизель. Они не собирались его выбирать. Они передавали последние инструкции, потому что у них не было ничего похожего на надлежащий план. Небрежный. Далеко не до профессиональных стандартов. Это были уличные преступники. Бандиты. Они могли даже настраивать себя. Может быть: На счет три …

  Входная дверь распахнулась и ударилась о стену.

  Виктор остался стоять в той же позе. Ему не нужно было двигаться. Трое парней собирались сделать за него тяжелую работу.

  Они выбили дверь. Было много шума. Даже покорные жильцы не могли заставить себя думать, что этому есть разумное объяснение. Полицию уже можно было вызвать. Теперь они были против времени и не могли знать, где находится Жизель, которую они считали Жизелью. Поэтому им пришлось действовать быстро. Им пришлось разойтись. В этом не было никакой опасности.

  Это были трое опасных мужчин после одной гражданской женщины. Легкий.

  Неправильный.

  Он стоял неподвижно, прислушиваясь. Ему еще ничего не нужно было делать. Ему оставалось только ждать. Они придут к нему. Он мог слышать настойчивые выдохи троих мужчин. Они не запыхались, но тяжело дышали, когда носились по квартире. Один бы проверить налево – две спальни. Другой проверит право – ванную и кладовку. Что оставило третьего направиться прямо в гостиную, в полосу света и в…

  Виктор, как он прыгнул из темноты на парня сзади, как он поспешил вперед, обхватив правой рукой шею мужчины, сгиб локтя упираясь в трахею, оказывая давление на сонные артерии по обе стороны от нее, перекрывая кровоснабжение головного мозга. Его левая ладонь прикрывала рот и нос мужчины, приглушая его крики, неслышимые из-за тяжелых шагов двух его товарищей.

  Десяти секунд без кислорода было достаточно, чтобы мозг отключил второстепенные функции, такие как сознание, и человек вял. Не было достаточно времени, чтобы вызвать смерть мозга, а сломанная шея была слишком громкой, чтобы рисковать, поэтому Виктор оставил его сгорбившимся там, где он лежал.

  Имея по две комнаты на проверку, две другие прибудут в гостиную вплотную друг за другом, но не вместе, потому что у одной нужно проверить две спальни с местом, где можно спрятаться – под кроватями; в шкафах – в то время как у другого были меньшие, более пустые комнаты, чтобы убрать.

  Он сразил следующего человека так же, как и первого, но шести секунд удушающего приема было недостаточно, чтобы вызвать потерю сознания, прежде чем позади него появился третий человек.

  Ему не нужно было оглядываться назад, чтобы понять, что третий человек заколебался, увидев двух своих товарищей, лежащих ничком, и Виктора, стоящего над ними, а колебания в работе Виктора были так же хороши, как и удивление.

  Это позволило ему сократить дистанцию до того, как мужчина выхватил из кармана пистолет и направил его в сторону Виктора. Снимок с бедра мог бы иметь некоторый успех, но у человека не хватило рефлексов, навыков или даже смелости, чтобы попытаться.

  Виктор использовал предплечье, чтобы вытолкнуть дуло, схватил запястье и трицепс, чтобы заблокировать руку, но стрелок знал, как драться, и выбил локоть свободной рукой, прежде чем Виктор успел сломать сустав. Он поймал атаку на поднятое предплечье, толкнув его вверх, подставляя грудь человека для своего локтя, которым он вонзил врагу в ребра. У него не было ни рычага, чтобы взломать его, ни места, чтобы прицелиться в солнечное сплетение, но изо рта человека вылетел свистящий воздух. В этот момент у него не было сил остановить Виктора, вырвавшего пистолет из его руки.

  Он отшвырнул его, потому что он был ему не нужен – и он будет только шуметь и беспорядок, без которого Виктор мог бы обойтись, и не было времени, чтобы поправить рукоять оружия, просунуть палец в спусковую скобу и держать дуло. указал на своего врага – потому что человек оправился от локтя до груди и давал отпор. Он был хорош. У него были скорость и сила, но у Виктора было больше того и другого.

  Он отступил, чтобы избежать удара головой, уклонился от крюка и последовавшего за ним локтя, заблокировал удар в бедро поднятой голенью. Он отступил еще на шаг, поощряя нападавшего продолжать атаку и утомляя себя, увеличивая свирепость своих атак, пытаясь наверстать упущенное в навыках, пока усталость и разочарование не создали возможность для…

  Откиньте голову противника назад ударом открытой ладони по лицу, сломав ему нос и отправив его спотыкаться назад. Виктор легко отбивал панические защитные удары мужчины и толкал его, чтобы вывести из равновесия, пока не споткнулся о ногу одного из своих бессознательных товарищей. Его руки раскинулись в попытке устоять на ногах, но при этом он остался беззащитным.

  Тейкдаун Виктора повалил человека лицом вниз на голову, и все его тело обмякло.

  Он ударил мужчину сзади по шее. Трещина сказала ему, что он сломал позвонки. Обмякшее тело его врага подсказало ему, что он перерезал спинной мозг.

  Второй человек, который еще не совсем потерял сознание, сумел подняться на четвереньки.

  Удар между ног заставил его вернуться на живот.

  Виктор включил лампу и присел на корточки рядом с мужчиной, чтобы подождать, пока боль не утихнет достаточно, чтобы он мог быть полезен.

  – Кто вас послал? – спросил Виктор, когда мужчина наконец перестал корчиться и открыл глаза.

  «Никаких англичан».

  – Тогда я боюсь сказать, что ты мне бесполезен.

  Виктор положил руку на горло мужчины и сжал. Хриплый крик сорвался с его губ. Он посмотрел Виктору в глаза.

  – Подожди … я поговорю.

  «Я должен быть учителем языка».

  Мужчина был среднего роста, но солидный и сильный. От него воняло запахом тела, потому что он просидел в теплой машине, может быть, несколько часов, давным-давно приняв утренний душ. На вид ему было около двадцати пяти. На его шее виднелись тюремные татуировки. У него был шрам на щеке.

  – Если вы обещаете сотрудничать, – сказал Виктор, – я уберу свою руку. По рукам?'

  Мужчина кивнул настолько, насколько позволяла рука на его горле. 'По рукам.'

  Виктор убрал руку, делая вид, что не заметил правого кулака мужчины в кармане пиджака; делая вид, что не заметил, как он скользнул в карман, когда начал душить мужчину.

  В тот момент, когда Виктор убрал руку с шеи мужчины, тот вытащил из кармана нож и ударил его. Он не знал, собирался ли этот человек селезенку, желудок, сердце, или он просто без особой осторожности вонзался туда, где заканчивалась рана. Это не имело значения. Лезвие не коснулось кожи Виктора.

  Он поймал сжимающий нож кулак, надавив большим пальцем и согнув пальцы, чтобы зафиксировать запястье и высвободить оружие из ослабевшей хватки мужчины.

  Виктор сказал: «Это была очень плохая идея».

  19

  Он поменял хватку на ноже, так что лезвие высовывалось из нижней части его кулака и вонзило острие в живот мужчины.

  Он издавал хлопающий, всасывающий звук, когда кожа протыкалась и разрезалась. Лицо мужчины исказилось скорее от шока и ужаса, чем от боли. Адреналин сдерживал агонию. Эта передышка была временной. Боль придет скоро.

  Мужчина ахнул и дернулся, когда Виктор выдернул лезвие из захвата пылесоса.

  Кровь такая темная, что казалась почти черной, пузырилась из раны. Он пропитал его рубашку, быстро растекся, сверкая во мраке.

  Виктор сказал: «Не думаю, что ты поверишь мне, когда я скажу, что меньше чем через минуту ты будешь умолять меня нанести тебе еще один удар».