Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

  – Немирович, – машинально ответил я. – Конечно. Вот.

  Дрожащие мягкие пальцы легли мне на ладонь.

  – Б-благодарю вас. Одной... одной слишком страшно, – ее голос почти потерялся в гуле винтов за бортом.

  – Браво! – Сунув шпагу под мышку, принц похлопал в ладони. – Вы выбрали правильно, мадемуазель. Ну-с, не стоит тянуть. Лететь не так уж долго, и все кончится мгновенно. Немирович, проводи мадемуазель, тебе ведь не впервой.

  – Еще чего, – яростно бросил я, и толчком ноги загнал катающуюся на роликах створку на место. Гул моторов и свист ветра отрезало, как ножом. Обернувшись к девушке, я продолжил: – Не стоит облегчать ему жизнь. Пусть хотя бы испачкает кровью свой белоснежный мундирчик, когда будет тащить мой труп до люка.

  Она не ответила, но устремленные на меня большие карие глаза вдруг расширились, словно на нее снизошло какое-то озарение. Но отвлекаться было некогда – мучитель презрительно усмехнулся:

  – Смело. Но неразумно. Твоя смерть будет совсем не такой легкой и безболезненной, как могла бы.

  Конечно. Уж что-что, а это я прекрасно понимал. И меня мутило от одной мысли о том, что будет дальше. Но все же... сдаться, покончить с собой по одному слову глумящегося убийцы? Нет. Что-то во мне не могло смириться, чем бы это ни кончилось.

  Хотя, если бы я был один... я мысленно возблагодарил Господа за то, что трусить и униженно молить о пощаде на глазах у девушки было попросту неприлично.

  Честно говоря, она тоже заслуживала восхищения – ни паники, ни соплей, ни обмороков. Редкостное присутствие духа. Хотя к чему была та странная фраз про искупление? Что она вообще здесь делала? Жаль, что нет времени спросить.

  Поразившись, с какой скоростью в голове прокрутились эти мысли, я шагнул вперед, прикрывая девушку своим телом. Так гораздо лучше – она не могла увидеть меловой бледности и бисеринок пота или услышать стук моих зубов.

  Что же делать? Броситься на него? Шансов практически нет, но больше ничего в голову не приходило.

  Принц, точно услышав мои мысли, нацелил шпагу мне в грудь, в сторону от того места, где находился дневник.

  – Итак, пора заканчивать. По-хорошему или по-плохому... – и в этот момент шаги за спиной заставили его резко повернуться.

  Отступая от двери в коридор по проходу между стопок ящиков, мы оказались за углом, ближе к внешней стенке гондолы, поэтому высокая девушка появилась позади принца совершенно внезапно. Молча сделав два стремительных шага, она подхватила с пола мою улетевшую шпагу и выпрямилась, пристально глядя на принца.

  Тот прошипел сквозь зубы:

  – Проклятье! Какой-то званый вечер сегодня. Ты еще откуда?

  Круг света от пыльного плафона под подволоком упал на лицо новоприбывшей, и я ахнул.

  Это была та самая суровая горничная принцессы. Она и раньше выглядела неприветливо, но теперь... теперь при одном взгляде на ее застывшее лицо по коже продирал мороз. Сузившиеся глаза впились в принца ледяными иголками, и в них без труда читалась нескрываемая ненависть.

  – Постой, я тебя помню!.. – вдруг сказал принц. – Ты служанка Грегорики! Да – тогда, в замке Тоттенхэм...

  Вместо ответа горничная вытянула руку вперед, и острое жало шпаги замерло прямо против глаз принца.

  – Вызываешь на дуэль? – издевательски скривился он. – Может быть, лучше сразимся на чем-нибудь более привычном? На скалках или на щетках? Если хочешь спрятать этого хиляка под юбку, потребуется одолеть меня, а это не так-то просто.

  – Осторожно, он здорово владеет шпагой! – прерывающимся голосом предупредил я.

  Непонятно, на что рассчитывала эта странная горничная? На то, что слетевший с катушек принц образумится и сведет все к шутке, я бы не стал надеяться. Вероятнее всего, он просто убьет и вторую свидетельницу – кто узнает, сколько мертвых тел отправилось в последний полет из раскрытого трюмного люка? Горничная наверняка лучше знает принца – родного брата своей госпожи – она должна понимать, как он опасен. Видимо, принцесса отправила ее, чтобы забрать у меня дневник, горничная услышала голоса и подошла поближе, чтобы узнать, кто здесь шумит. Но почему она, вместо того, чтобы поднять тревогу и позвать кого-то из членов экипажа "Олимпика" – хотя они наверняка не успели бы спасти нас с очкастой отличницей – зачем она схватила шпагу, словно собирается сразиться с принцем? Нет, конечно, рослая девушка выглядела весьма спортивной, даже сильной, но куда же ей справиться с вооруженным безумцем? Что заставило ее выйти? Неужели она готова пожертвовать собственной жизнью по приказу принцессы? Зачем? Ведь принц пытался убить не ее, а меня – того, на кого она полчаса назад глядела, как на навозного жука, было бы только логично, если бы она поаплодировала брату своей госпожи, взявшему труд избавить ее от досадной помехи. И вот она рискует жизнью, чтобы прикрыть меня и незнакомую студентку. Не понимаю...

   Путаясь в догадках, я, тем не менее, отчетливо понимал, что другого шанса на спасение не будет. Пока горничная отвлекла внимание принца, нужно напасть на него, иначе он убьет сначала ее, а потом и нас. Оружия у меня не осталось, но если я сумею схватить его...

  Но едва я сделал движение вперед, чтобы броситься на повернувшегося спиной противника, трюм огласил пронзительный металлический звон.

  Горничная и принц одновременно шагнули вперед и атаковали со скоростью, практически неразличимой для нетренированного взгляда. Я увидел лишь резкие движения рук и ослепительные в полутьме искры от соударяющихся клинков.

  Невероятно. Горничная, которую я принял за ненормальную, оказалась фехтовальщицей классом не хуже – если не лучше! – принца. Шпага в ее руке мелькала так стремительно, что размазывалась в воздухе.

  Судя по всему, принц сразу понял, что имеет дело не с обычной служанкой, и атаковал без прохладцы, как меня, а агрессивно и зло. Но его напор разбился, как волна о скалу. Горничная молниеносно парировала два начальных выпада и атаковала сама, заставив противника отступить сначала на полшага, потом еще на шаг. Теперь оборонялся сам принц, яростно скрипя зубами. Ему не помогало даже то, что он был выше ростом, и более длинная рука.

  – Черт бы драл старика Магнуса!.. На какой грядке он выращивает таких, как ты?! – выкрикнул он, злобно ощерившись и продолжая отступать. Потом на его лице возникло странное выражение осознания. – Неужели... он узнал про наш план? Или... постой, это работа старшего помощника? Он догадался, что задумал Яков, и хочет нам помешать?!..

  "Яков"?.. О ком он говорит? Разве на борту есть еще один Яков? И о каком старшем помощнике речь?

  Горничная на мгновение помедлила с ударом. Потом жестоко усмехнулась и бросила.

  – Идиоты. Он видит вас насквозь. План раскрыт.

  Принц скрипнул зубами.

  – Дьявол, я же говорил ему, что нельзя доверять трансильванцам. Если обо всем узнают агенты Сената, нам конец... но сначала конец тебе!!!

  Принц вложил в удар всю силу и ярость, пытаясь достать девушку, но она мгновенно отразила удар, не подавшись назад ни на пядь.

  – Тварь! Надо было тебя тогда же прикончить, я же предлагал!.. Что ты знаешь, сука, признавайся?! Кто нас выдал?!..

  – Ты сам.

  – Что-о-о-о?!

  Принц захлебнулся слюной от бешенства.

  – Врешь, врешь, врешь!!! Ты уже знала!.. Кто?!.. Кто предатель?!..

  Горничная не снизошла до ответа – не дрогнув застывшим и холодным, точно фарфоровая маска, лицом, она делала выпад за выпадом, лишь наращивая темп. О том, что это не боевой автомат, а живая девушка, напоминало лишь учащенное дыхание и прилипшая к щеке выбившаяся прядка светлых, странно белесых волос.

  Теперь на искаженном, неузнаваемом лице принца мелькнул ужас. Кажется, он понял, что перевес не на его стороне. Его движения становились все более неловкими, он начал выдыхаться. Пятясь, он затравленно озирался, словно ища путь к отступлению... и напрасно. Заметив колебания противника, горничная молниеносным ударом отбила вверх его шпагу и сделала длинный выпад.

  В гулком трюме мгновенно повисла тишина. Звон и свист клинков, топот, тяжелое дыхание и шорох одежды словно отрезало, и я отчетливо услышал, как судорожно втянула воздух темноволосая отличница, наблюдавшая за схваткой из-за моего плеча.

  Звякнула о палубу выпущенная из ослабшей руки шпага. Принц, постояв неподвижно пару мгновений, покачнулся и опустил голову, точно рассматривая что-то у себя под ногами. Не знаю, куда он смотрел на самом деле, потому что мой взгляд был прикован к остро поблескивающему клинку горничной, который вонзился в его грудь не менее чем наполовину. На белой ткани мундира начало расползаться темное пятно.

  Принц жутко закашлялся, изо рта его брызнула кровь. Ноги ослабли, и он начал валиться вперед. Но победительница плавно и сильно повела шпагу в сторону, так, что тело принца ударилось о переборку рядом с внешним люком. Здесь горничная выдернула окровавленный клинок, позволив принцу мешком упасть на палубу.

  Его мышцы напряглись, пытаясь удержать тело в сидячем положении, но члены уже не слушались. Мучительно захрипев пробитым легким, принц свалился набок и несколько раз спазматически дернул ногой, всякий раз слабее и слабее. Скрюченные пальцы проскребли по палубе – и замерли.

  С полминуты я не в силах был пошевелить даже пальцем. Словно пригвожденный к месту, не отрывая взгляда от мертвого тела, я не знал, что делать – в голове царил полный хаос.

  Мне случалось раньше видеть, как погибают люди – вспомнить хотя бы, как плот налетел на гранитный зуб в пороге на Юконе, и в кипящей от пены воде в мясорубке ломающихся бревен никто не уцелел. Но убийство, совершенное прямо на глазах – это совсем другое дело.

  – Разве... обязательно было убивать его? – выдавил я, обернувшись к горничной. – Почему не... не обезоружить? Ну, как он меня?..

  Она смерила меня мрачным взглядом, но, тем не менее, снизошла до ответа.

  – Проходит только с новичками.

  – Но... убийство – за это ведь не погладят по головке.

  Она лишь молча пожала плечами. Наклонилась и деловито вытерла окровавленный клинок о полу белоснежного мундира. Потом подобрала брошенные ножны от шпаги принца, и вложила клинок.

  – Конечно, я... то есть мы оба вам обязаны по гроб жизни. Если бы не вы, он убил бы нас. До сих пор не понимаю, что ему ударило в голову. Но он был настроен совершенно серьезно... – продолжал я, чувствуя, как запоздалый ужас заставляет слабеть ноги. – Но все же – убить принца... наследника императорской, пусть и неправящей династии... вы понимаете, что натворили? Какое это будет потрясение для всех... а для его сестры?! Вы что, с ума сошли?..

  – Нет, – лаконично ответила она.

  – Как же "нет"!.. Это же убийство, уголовное преступление! И с отягчающими обстоятельствами, если только нам не удастся убедить присяжных, что это самооборона! Но ведь почти наверняка пойдет речь о дуэли, и клянусь, всех собак повесят на меня. Кто поверит, что принца заколола служанка?!

  – Это не принц.

  – Что?!

  Вместо ответа горничная протянула руку и дернула – роскошные золотые кудри принца остались у нее в руке. Голова лежащего у ее ног человека была коротко стрижена, но сомнений быть не могло – он был брюнетом, а не блондином.

  ...Парик? Но зачем?

  Сорвав и маску, горничная выпрямилась. На лице ее явно читалось презрение.

  – Клеврет.

  – Вы... вы его знаете... знали?

  Она помолчала, и лишь после долгой паузы задумчиво проговорила себе под нос, не отрывая взгляда от мертвеца.

  – Да. Он стоял у двери в спальню.

  У какой двери? Какой спальни?

  – Жаль, что лишь двойник, – закончила горничная, явно отвечая на какие-то свои мысли. То, что она сделала дальше, снова повергло нас с очкастой отличницей в ступор.

  Горничная осмотрелась, шагнула в сторону и сдвинула створку внешнего люка. В трюм снова ворвался буйный ветер, заставив ее стянутые в длинный хвост волосы взметнуться, подобно белым крыльям на шлеме валькирии, проносящейся над полем кровавой брани. Ухватив труп за воротник, она без труда подтащила его к обрезу люка и буднично, словно делала это каждый день после завтрака, перевалила наружу. Тело беззвучно кануло в темноту, покорное гравитации и воле победительницы. Проводив его взглядом, валькирия захлопнула люк, и с тем же ледяным выражением на лице обернулась к нам.

  Похолодев, слыша, как отчетливо стучат зубы темноволосой отличницы, бессознательно вцепившейся в мой рукав, я уже видел, как валькирия так же деловито отправляет в Вальхаллу и меня – вдогонку.

  Хотя... на самом деле думать так попросту несправедливо. Эта Снежная Королева только что спасла мне жизнь. Не появись она, не возьми в руки шпагу, не рискуй она собственной жизнью в бою с опытным фехтовальщиком – сейчас именно мое тело отправилось бы вниз, чтобы разбиться вдрызг в дебрях мертвого материка. И она явно больше меня знает об этой безумной истории.

  – Значит, подручный принца?.. – выдавил я, стараясь, чтобы губы не дрожали слишком сильно. – ...П-получается, это принц Яков приказал ему убить меня? В самом деле, он ведь упоминал хозяина – тогда я не понял, что он имеет в виду...

  Горничная молча кивнула, небрежным движением отбросив за плечо растрепавшиеся пряди белых волос. Коротко глянула на меня, потом уставилась на темноволосую отличницу, спрятавшуюся за моей спиной. Та испуганно поерзала, выпустила мой рукав и неловко поклонилась.

  – С-с-спасибо вам... госпожа э-э-э...

  Горничная, судя по всему, не собиралась представляться. Обернувшись ко мне, резко спросила:

  – Зачем она здесь? Мало каюты?

  Не понял.

  Что она имеет в виду? Какой каюты? Для чего мало?

  Так, погодите... а-а-а! Наверняка решила, что я прихватил с собой подругу, чтобы не терять времени даром – пообниматься или что-то такое.

  Вот черт, как ей объяснить, что я ни капли не донжуан, и довольно редко лапаю девушек? Непростая задача, если вспомнить, как проходило наше первое знакомство.

  Кисло усмехнувшись, я ответил:

  – Я пришел один и ждал вас. С ней мы встретились случайно, когда при... то есть, двойник на меня напал. Кстати, а что же вы там, между ящиков, делали, госпожа... э-э-э?..

  – Го´спич, – торопливо ответила отличница, нервно пощипывая кончик косы. – Я... я просто... увлекаюсь радиосвязью. Мне очень хотелось подтвердить одну гипотезу...

  – Какую? – с интересом спросил я.

  – Э-э-э... о возможности межконтинентальной метеорной связи. Понимаете, есть предположение, что радиоволны могут отражаться от следов сгорающих в атмосфере метеоров и распространяться на очень большие расстояния. Кроме того, теоретически, если подобрать правильный диапазон и модуляцию есть возможность получить аналогичный эффект при отражении от зон полярных сияний...

  – Ого! Как интересно. Я и не слышал об этом. Получается, это еще эффективнее тропосферной связи?

  Отличница вздрогнула и сбивчиво пробормотала:

  – Тропосферной?.. Тропосферная связь, это немного другой принцип... это... это не доказано, конечно, поэтому я и хотела... хотела провести несколько сеансов на прием, и на передачу...

  – А какие у вас радиоволны, короткие или средние? Передатчик довольно мощный, судя по виду. И где же антенна? Кстати, а почему вы тут прятались? Разве это нельзя было сделать официально?

  Судя по бледности и выступившей на лбу испарине, отличница не ожидала таких вопросов. Подождите, но я не собирался ее пугать – наоборот, хотел немножко подбодрить, раз уж нашлась отчасти понятная мне техническая тема. Отчего она так явно впала в панику и дергает кончик косы, словно хочет оторвать? Поневоле создается впечатление, что госпоже Госпич действительно есть что скрывать.

  – Я... я... боялась, что мне не разрешат... поэтому взяла передатчик потихоньку...

  – Но как же вы его пронесли на борт дирижабля?

  – В-в чемодане...

  – И никто не удивился, что у вас перебор багажа? – я критически поднял бровь. – Припоминаю, что нам рекомендовали не злоупотреблять, и не брать слишком много чемоданов. Злые языки немало поехидствовали на эту тему, особенно когда выяснилось, что пембриджцам вовсе не обязательно следовать этому совету.

  Находящаяся в полуобморочном состоянии госпожа Госпич сглотнула и едва слышно прошептала:

  – Один... у меня был один... чемодан...

  – Постойте, а куда же вы дели платья?

  – Н-никуда...

  Вот это номер. Нет, госпожа Госпич – кстати, славянская фамилия, не исключено, что наши предки когда-то вместе получали дворянство в Либерии – с самого начала показалась мне синим чулком, отличницей и зубрилой, но я не подозревал, что она по-настоящему помешанная. Вспоминая изрядный чемодан Алисы, который помогал нести, я невольно почувствовал восхищение. Выходит, она заявилась на борт с одной только сменой одежды – в студенческой форме, чтобы была на ней? Ведь и верно, все прочие девушки красуются вечерними туалетами на балу, а госпожа Госпич сидит в трюме. Вот это страсть к науке! Положительно – родственная душа. Я заговорил мягко, успокаивающим тоном:

  – Что ж, не могу сказать, что вас не понимаю. Наука требует жертв. Позвольте предположить – соседка по каюте не поняла бы развернутую на прикроватном столике радиостанцию, да? Поэтому вы и решили устроиться здесь, в безлюдном трюме?

  Мое участие, как ни странно, совсем не помогло. Девушка лишь еще дальше попятилась, изо всех сил вжавшись спиной в переборку. Взгляд ее стал совершенно затравленным.

  – Д-да... я не хотела... мешать... Поэтому нашла уголок... чтобы никого не беспокоить... и старалась не выходить...

  – Так вы что, все время тут сидите?! – поразился я, только теперь поняв, что означает это заострившееся лицо, темные круги под глазами и не отстиранное до конца кофейное пятно на юбке.

  Отличница не успела ответить, поскольку в этот момент горничная, внимательно, но молча слушавшая наш разговор, решительным шагом направилась по проходу между стопками ящиков. Свернув в тот самый закуток, она опустилась на колено, внимательно разглядывая аппарат, о котором шла речь.

  Госпожа Госпич, побледнев до синевы, неверным шагом двинулась за ней и остановилась за спиной, не решаясь – или не в силах – вымолвить ни слова. Она лишь робко протянула дрожащую руку, но бессильно уронила ее обратно.

  Игнорируя ее, горничная наклонилась, изучая переднюю панель радиостанции, заполненную многочисленными шкалами. Глянув через ее плечо, я присвистнул. Горничная повернула голову и вопросительно посмотрела на меня.

  – Разбираетесь? – вопрос прозвучал резко, в фирменном недружелюбном стиле, но валькирия явно столкнулась с тем, что выходило за пределы ее знаний. Уж не хочет ли она узнать мое мнение? Хм, это прогресс.

  – Немного. Я же с механического факультета.

  – И что это?

  – Радиостанция... м-м-м. Да, здесь есть и приемник с передатчиком, но ими дело не ограничивается. Никогда не видел такого широкого набора измерительных приборов в одном корпусе. Вон та спираль в слюдяном оконце – счетчик Гейгера, для измерения радиевого излучения. Здесь, судя по шкале... м-м-м, похоже на гравиметр. Дальше идет точный измеритель напряжения магнитного поля, и... нет, что представляют собой следующие приборы, я не представляю. Понятия не имею, для чего эти шкалы. Единицы измерения не обозначены... хотя постойте, там, в углу какой-то вензель и еще что-то мелким шрифтом... плохо видно. Начинается на Т... "Те"... может быть, название фирмы-производителя?

  Горничная, проследив направление моего взгляда, прищурилась. Мне показалось, что ее плечи как-то странно вздрогнули, но в следующую секунду она решительно поднялась на ноги, твердо взглянув мне в глаза.

  – Она не говорит всей правды.

  Судорожный вздох подтвердил ее правоту. Я согласно наклонил голову, хотя и не испытывал никакого удовольствия, уличая загадочную отличницу во лжи.

  – Да, по всей видимости. Сдается мне, сей аппарат далеко за рамками любительской радиосвязи. Госпожа Госпич не так проста, как кажется. Только, пожалуйста, не надо решать этот вопрос так же, как предыдущий! – торопливо дополнил я, заметив, как сдвинулись прямые брови горничной. – В конце концов, нам с вами и так есть о чем подумать. Как соучастникам... ну, наверное, все же дуэли. Я бы не стал называть это убийством, но вот как решат присяжные?

  Слово "соучастник" заставило ее на секунду задуматься. Надеюсь, она догадалась, что я имел в виду. Увы, если и так, то валькирию не так-то легко было сбить с мысли. Она упрямо продолжила, в упор глядя на теперь уже откровенно трясущуюся от страха отличницу.

  – Она все видела.

  – И что вы предлагаете? Тоже убить ее? Выбросить вслед за убийцей? И чем же мы тогда лучше его?

  Горничная промолчала, многозначительно постукивая ногтями по рукояти шпаги – слишком мрачно, на мой взгляд. Сглотнув, я продолжал:

  – Как хотите, но в таком случае вам придется переступить и через меня. Понимаю, что против вас мне не выстоять – но какой в этом смысл? Сам я не собираюсь выдавать вас и распространяться об этой темной истории. Но вы ведь не думаете, что она так и останется тайной, даже если избавиться от свидетелей? Вы же сами сказали, что убийца действовал по приказу принца. Неужели он не захочет узнать, чем кончилось дело, и куда пропал его человек? А потом, конечно, поднимет тревогу, когда поймет, что тот исчез. И вот тут лишняя свидетельница, которая сможет в суде подтвердить, как все было, нам с вами как раз очень даже пригодится.

  Судя по всему, моя горячая речь заставила ее задуматься. Переведя взгляд на съежившуюся отличницу, горничная отрезала:

  – Не собираюсь ее убивать. Но нужно знать, чем она здесь занималась.

  – Это справедливо, – согласился я, – Госпожа Госпич, не забывайте, что и вы в долгу. Мы с вами были бы уже мертвы, если бы не... э-э-э?..

  Увы, я так и не узнал имя своей спасительницы, поскольку в этот самый миг палуба под ногами вдруг начала плавно, не неудержимо крениться влево, а динамик громкой общекорабельной связи, висевший над люком во внутренний коридор, вдруг щелкнул и загремел пронзительной трелью ревуна. Чей-то взволнованный голос прокричал:

  – ...Тревога! Экипаж, занять места по аварийному расписанию!.. Что?!..

  Голос перекрыло оглушительное шипение и треск, затем что-то громыхнуло, донеслись неразборчивые крики и все внезапно оборвалось.

  Остолбенев, я уставился на горничную, которая ответила мне таким же озадаченным взглядом. На то, чтобы задавать вопросы, времени уже не хватило, поскольку нарастающий крен заставил стопки окружающих нас ящиков угрожающе затрещать.

  – Бежим, иначе завалит!..

  Схватив за руку затравленно озирающуюся отличницу, я потащил ее к внутренней двери. Горничной не требовались советы – она стремительно бросилась по проходу, ловко балансируя на наклонившейся палубе. Мы выскочили вовремя – в грузовом трюме что-то с треском обрушилось. К счастью, почти сразу же крен начал выправляться, палуба покатилась в обратном направлении и через томительные десять секунд приняла нормальное положение. Я с облегчением выдохнул – ведь находиться в чреве левиафана, вдруг вздумавшего взбрыкнуть подобно резвому дельфину, было попросту страшно.

  Прямо под ногами в пустынном коридоре оказались три странных предмета – два брезентовых ранца с лямками и пряжками, и один баул гораздо большего размера. Откуда они здесь?..

  Вопрос разрешился сразу же – горничная торопливо расшнуровала баул и выхватила оттуда какой-то черный предмет. Постойте, это же кобура!

  Выпрямившись, она вдруг задрала короткую юбку на правом боку, обнажив крутое бедро и охватывающий талию широкий кожаный ремень, спрятанный под униформой. Горничная умелым движением пристроила на него кобуру, из которой торчала рукоять пистолета. Прикрыв его юбкой, она застегнула прикрепленный к нижней части кобуры ремешок, идущий в обхват ноги.

  – А это еще зачем?

  Во взгляде, который она бросила на меня через плечо, явственно читалась тревога.

  – Что-то случилось. Надо наверх.

  Кажется, суровая горничная привыкла рассчитывать на самое плохое. Но что такого особенного могло случиться? В конце концов, мы на воздушном корабле, пусть и огромном, пусть самом надежном в истории воздухоплавания. Никто не гарантирован от внезапного порыва ветра, неправильно переданной на рули команды...

  Динамик снова захрипел. Другой, совсем не тот, что раньше, голос прокричал с лающей интонацией:

  – Внимание всем! Лайнер "Олимпик" находится под контролем "Бригады мучеников Трансильвании". Приказываю экипажу и пассажирам оставаться на местах. Наша задача – восстановить попранную справедливость, покарав виновников гибели нашей страны, последышей проклятого рода Тюдоров! Теперь они в наших руках!

  Наверное, если бы кто-то со стороны увидел, как у меня вытаращились глаза, и отвалилась челюсть, он бы здорово посмеялся.

  Закончился очередной тур вальса, и разгоряченные пары едва успели разойтись, чтобы освежиться напитками, как люстры под потолком зала мгновенно погасли, а в тишине зазвучала тонкая дрожащая нота ная – тростниковой флейты. В тишине, наступившей после созвучий небольшого, но вполне симфонического оркестра, она казалась невероятно одинокой и тоскливой.

  Вспыхнула слабенькая, дрожащая синяя подсветка, изображающая то ли лампадки, то ли болотные огоньки.

  На их фоне посреди сцены обрисовалась смутная фигура в длинном черном плаще. Черные, как смоль, густые волосы ниспадали на плечи, вились крупными кольцами. Певица шагнула по ступенькам, спускаясь в зал, и гортанно запела.

  Она двигалась осторожной, крадущейся походкой – набойки длинных каблуков беззвучно опускались на начищенный до блеска паркет. По пятам скользил длинный мягкий шлейф облегающего платья чернильного шелка, переливающегося в луче прожектора подобно антрациту. Платье было длинное, оставляющее плечи обнаженными, узкое в бедрах, но расширенное чуть выше колена. Каскад вороных волос и черные же перчатки по локоть подчеркивали очень бледную кожу. Тонкую шею стягивала бархотка, усеянная шипами и декорированная крупной брошью в виде паука из черненого серебра с рубиновыми глазами и зигзагообразным узором на брюшке. На тонких пальцах виднелись кольца из темного металла, тоже угрожающе ощетинившиеся шипами. Смертельно бледное лицо с обведенными густой чернотой глазами, кроваво-алыми губами и нарисованной на щеке слезой, а также черная роза на лифе завершали безупречный сценический образ восставшей из гроба вампирши.

  Остановившись напротив стоявшего в первом ряду публики принца Якова, она запела чуть хрипловатым голосом необыкновенного тембра:

  Злом и тоской истомленная,

  Видела сон,

  Кем, я не знаю, внушенный,

  Сон похорон.

  Мертвой лежала в пустыне,

  Мертвой, как я.

  Певица плавным движением сняла с груди розу, и подняла ее на ладони. В публике раздались удивленные вздохи – в причудливо подсвеченном полумраке стали видны тяжелые медленные капли, падающие с пальцев. Кровь? Продолжая вести странную, с диссонансными перепадами тона и рваными сменами ритмов мелодию, она медленно и плавно, точно исполняя ритуал, обошла кругом принца, оставляя за собой дорожку из черных расплескавшихся капель. Окружавшие его гости подавались назад, освобождая ей дорого и удивленно внимая странным, непонятным словам.

  Небо томительно-сине,

  В небе горела Змея.

  Тлело недвижное тело,

  Тление – жгучая боль, -

  И подо мною хрустела,

  В тело впиваяся, соль,

  И над безмолвной пустыней

  Злая Змея

  Смрадной, раздутой и синей

  Падалью тлела, как я.

  Замкнув кольцо, София остановилась перед принцем и протянула розу ему. Он принял ее с поклоном, но певица на этом не остановилась. Настойчиво потянув Якова за собой, она заставила его сделать несколько церемонных медленных па, пока исполняла следующий куплет. Завороженная публика провожала их сотнями глаз.

  К позолоченной могиле

  Ладанно-мертвой земли

  В облаке пламенной пыли

  Мглистые кони влекли

  Огненный груз колесницы, -

  И надо мной

  С тела гниющей царицы

  Падал расплавленный зной.

  Злом и тоской истомленная,

  Видела сон,

  Дьяволом, Богом внушенный?

  Сон похорон .

  Мелодия, которую выводили скрипка, най и тарагот, взлетела напряженной кульминацией и вдруг оборвалась. В такт ей рука Софии вдруг взлетела к подбородку Якова – и осталась там. В ней, неизвестно откуда, появился короткий вороненый пистолет, упершийся дулом под челюсть принца.

  – Не двигаться! – пронзительный фальцет раскатился по зале. – Не то мы сыграем вам заупокойную мазурку!

  На сцене произошло некое быстрое движение. Музыканты небольшого трансильванского оркестрика, сменившего на сцене утомившихся оркестрантов, битый час игравших вальсы и мазурки, отложили в стороны скрипки и флейты и вынули из футляров совершенно иные инструменты – не музыкальные. Чернявый скрипач с влажными южными глазами направил на ошеломленную публику маленький черный пистолет, а свирельщик и флейтист вооружились грозно выглядящими револьверами. Пара стюардов, тоже смуглых и курчавых, но гораздо более мускулистых и рослых, чем тщедушные музыканты, тоже синхронно вынула из стоящей между ними сервировочной тележки два пистолета-пулемета с большими дисками. У дверей залы тоже, откуда ни возьмись, появились вооруженные стюарды.

  Не обращая внимания на испуганные возгласы, стюард-инсургент быстрым шагом устремился в толпу гостей, где посреди увеличивающегося пустого пространства замерли два корабельных офицера. Они уже подняли руки, и немудрено, ибо им в спины уткнулись стволы двух револьверов в руках еще одного флегматичного стюарда.

  – Капитан Фаррагут, вы и ваш старший помощник – наши пленники, – заявил трансильванец. – Сдайте-ка кортики, и лучше не сопротивляйтесь, чтоб никто не пострадал.

  Седобородый капитан грозно сверкнул глазами из-под косматых бровей, но не стал сопротивляться, когда стюард обезоружил и его, и второго офицера – высокого и тощего, с флегматичными водянистыми глазами. Старший помощник лишь желчно поморщился.

  – Остальные – к стене! – зычным голосом объявил самый высокий и мускулистый из стюардов-инсургентов. – Мы не по вашу душу, но кто встрянет – пощады не жди, ей-бо!

  Толпа торопливо отхлынула к левому борту, освободив середину залы и ряд окон с правого борта.

  Двое оставшихся музыкантов поспешили на подмогу своей примадонне. Тощий свирельщик угрожающе толкнул принца Якова стволом в спину, а флейтист грубо вытащил из толпы гостей принцессу, оставив ее стоять посреди пустого пространства рядом с братом и Софией. Принцесса сверкнула глазами, но не успела еще ничего сказать, как палубу дирижабля повело в сторону, и гости начали падать друг на друга, оттаптывая ноги и давя соседей. Взметнулись истерические крики, визг и плач. С трудом удержавшийся на ногах скрипач поднял пистолет и выстрелил в потолок. Со звоном качнулись хрустальные подвески на люстре.