Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

  – Это что там такое? – поинтересовалась Алиса, просунувшись ко мне в отделение управления из-под правой пулеметной башенки.

  – Мне казалось, ты дрыхнешь, а не наружу смотришь, – отозвался я, утирая очередную порцию крупных холодных капель, заброшенных нудным нескончаемым дождем в узкое окошко механика-водителя.

  – Уже выспалась и соскучилась. Сколько мы едем с утра, часа три? Да и трясет на шпалах, к тому же. Так что это? Ветряные мельницы?

  – Для мельниц великоваты. Наверное, роторы ветроэлектростанции – гардариканцы довольно активно их строили. Смотри, у одного лопасти до сих пор крутятся. Прикинь, что за неубиваемые подшипники там стоят. А вот в твоем модненьком велосипеде "Данлоп" мне пришлось два раза за год менять.

  Действительно, на одной из пяти мачт ротор, развернувшись против ветра, величественно и плавно вращал узкими тонкими лопастями. Три других мертво застыли, а последний перекосился, упершись лопастями в землю.

  – А толку с того, что крутятся? Кому от этого польза? Разве что пейзаж украшают, привлекают потенциальных Дон-Кихотов. Интересуешься?

  – Естественно. Необычайно любопытные сооружения – вот бы забраться наверх, к генератору. Какие там обмотки и якоря... да и вид оттуда должен быть невероятный.

  – В такую хмарь только сыро, промозгло и противно. Эй, а за ними что?.. Вот это да! Купола, да стеклянные... погоди, они же выше ветряных мельниц! Это же просто горы какие-то!

  Алиса была права. Мы не заметили громадные сооружения сразу, поскольку вершины полусферических куполов уходили в тусклые облака, сеющие бесконечную морось. Зато теперь глазу открылось все величие разворачивающейся картины. Над лесом возвышались два громадных ячеистых купола высотой не менее ста ярдов. Поблескивали мокрые стекла, вставленные в шестигранные ячейки из стальных балок. За ними громоздилось и вовсе титаническое сооружение, превышающее их высотой не менее, чем вдвое.

  – Геодезики Фуллера, настоящие... – со священным трепетом выдохнул я. – О них писали в "Популярной механике", и там были картинки, но ни за что бы не подумал, что они такие... такие огромные.

  Легкий горьковатый аромат полыни подсказал, что дремавшая на полике башни принцесса тоже встала и наклонилась, глядя через мое плечо в люк.

  – Почему их называют геодезиками? – поинтересовалась она.

  – Геодезическая конструкция – напоминающая земной шар, то есть сферическая, самонесущая. Для нее не нужны поддерживающие колонны и консоли, и внутренний объем может быть очень большим. Если я правильно припоминаю, в Гардарике собирались использовать их на крайнем Севере, в Арктике, чтобы прикрывать жилые городки на нефтяных и газовых промыслах. Предполагалось, что там даже полярной ночью могли бы цвести розы – настоящая утопия. Строительство начали, но до конца довести не успели. Теперь там все занесено снегом и скрыто громадными сосульками.

  – Но ведь здесь не Арктика, не правда ли? – удивилась принцесса. – Розы, наверное, отцвели, но в середине лета и здесь, наверное, тепло. Зачем же купола?

  – Не знаю, – честно ответил я. – Но смотрите, эти геодезики полностью закончены, и, несмотря на прошедшие полвека, держатся хорошо. Стекла на месте, каркас нигде не прогнулся – вот что значит научный подход.

  Танк, тем временем, все так же грохоча по шпалам, миновал семафор, от которого вправо, в сторону куполов и ветряков, пошла крутым загибом двухпутная железнодорожная ветка. Лес на мгновение расступился, и мы с удивлением заметили стеснившиеся у подножия титанических куполов крохотные бревенчатые домики с тесовыми крышами и маленькими подслеповатыми оконцами, окруженные деревянными заборами, сеновалами и амбарами. Из печных труб вился жидкий дымок, неопровержимо доказывая, что притулившаяся под боком у геодезиков деревня – не обман зрения.

  – Смотрите, смотрите, там люди живут! – закричала Алиса, точно мы могли не заметить. – Деревня! Домики, и печи топят!

  – Разве континент не полностью необитаем? – удивилась Весна, тоже выглядывая через мое левое плечо. – Но ведь Науфрагум не мог действовать избирательно! Материк накрыло полностью, если не считать арктических полуостровов и покрытых ледниками архипелагов.

  – Практически так и было, – кивнула принцесса. – Видимо, это новые поселенцы. Я слышала, что люди начали возвращаться. Однако их крайне мало. Трапперы, охотники за пушниной, искатели сокровищ, и буквально единицы земледельцев, причем только на побережье и гораздо южнее. Наткнуться на поселение всего на второй день пути – нам удивительно повезло.

  – Что же это за люди? Они нам помогут?.. – с надеждой вставила Алиса. – Сообщат о нас, вызовут помощь по телеграфу?..

  – Сомневаюсь, – покачал я головой. – Куда отсюда телеграфировать? Столбы попадали, провода провисли, сама же видела по дороге. Не говоря уже о том, что спасательная экспедиция может встретить нас вовсе не распростертыми объятиями. Забыла про обвинение в покушении, пиратстве и мятеже?

  – Да глупости, кто нас будет серьезно обвинять? Принц тоже подуспокоится и образумится – не станет же он требовать отправить за решетку собственную сестру?

  Грегорика вздохнула.

  – Вы удивитесь, Алиса. Яков злопамятен и от него всего можно ожидать. А когда замешана политика... я бы не стала рассчитывать на его милосердие.

  – Ну, в конце концов, даже на скамье подсудимых лучше, чем в животе у панцирного клопа. Тем более что вы заслужили: плюнули ему в душу, – махнула рукой Алиса, и продолжила с мечтательной ноткой: – Главное, больше не придется робинзонить, можно будет покушать чего-нибудь вкусненького, помыться в нормальной ванне, наконец...

  – Ты же всегда нос воротила от фермеров: неотесанные, навозом воняют. Дескать, "о чем с ними интеллигентному человеку говорить"? А теперь за помощью, "спасите, накормите"? – съязвил я.

  – Ну и что? Здесь, как в пустыне, каждый встречный путешественник должен быть желанным гостем и охраняться законом гостеприимства, разве нет? Взамен я им все-все последние сплетни расскажу!

  – Не была ты в пустыне, откуда тебе знать.

  – Читала про туарегов. А ты как будто был, знаток ты наш?

  – Нет, в пустынях побывать не довелось. Но, в целом, ты права, на безлюдье любое человеческое лицо в радость. Таежные факторы, трапперы и даже инуиты нас всегда принимали радушно, – против воли признал я.

  – Видишь? – обрадовалась Алиса. – Давай, поворачивай скорее!

  Притормозив правую гусеницу, я свернул с магистрального пути. Танк подпрыгнул, переползая через стрелку, и затарахтел в направлении геодезиков и деревни.

  – Но не напугаем ли мы жителей? – вдруг заметила принцесса. – Едва ли сюда часто наведываются гости. Тем более, на танках.

  Моя нога инстинктивно ослабила нажим, и дизель сбросил обороты.

  – А ведь и верно. Вы правы, ваше высочество.

  – Может быть, разумнее будет остановиться здесь и дойти пешком? – предложила она. – Люди не станут волноваться, увидев, что нас мало, мы не вооружены и никому не угрожаем.

  – Точно!

  Я сбросил газ и выключил передачу. Танк по инерции прокатился еще несколько ярдов и остановился, качнувшись с носа на корму. Умолк надоедливо лезущий в уши грохот дизеля и лязг траков, и в наступившей тишине снаружи донесся легкий шелест падающих капель. Ветер качнул мокрые еловые лапы, нависшие над ржавыми рельсами.

  – Жаль, зонтика нет, – поежилась Алиса, – полмили под дождем...

  – Не сахарная, не растаешь, – выбравшись из люка, я тяжело спрыгнул на щебенку насыпи и наклонился, упершись руками в колени. – Охо-хо-хо, грехи наши тяжкие...

  – Позвонки закостенели? Хочешь, разомну? – хмыкнула Алиса, соскальзывая с мокрого лобового бронелиста.

  – Давай. Буду премного благодарен.

  Она ткнула меня кулаком в хребет.

  – Ложись, станцую у тебя на спинке чардаш.

  – Соблазнительно... но пока воздержусь. Сыровато, понимаешь ли.

  Она тоскливо огляделась и нахохлилась.

  – Страшно подумать, как в такую погоду снова ночевать в какой-нибудь развалине с дырявой крышей. Лавка жесткая, до сих пор бока болят; чуть от печки отвернешься – холодно становится; да еще ты храпишь – ужас, одним словом! Только бы нас пустили...

  В самом деле, дождь, хоть и не сильный, успел за вчерашний вечер и утро промочить землю насквозь, в заросших канавах по сторонам насыпи и среди рельсов стояли лужи. Осторожно ступая сандалиями по прогнившим шпалам, Алиса принялась ныть в своем обычном стиле:

  – Ноги мокнут... мерзко, холодно... почему, вообще, меня вперед вытолкнули? Я что, рыжая? ...А, не мне говорить!..

  – Мы же обсудили, – устало махнул я рукой. – У Брунгильды и принцессы туалеты подкачали.

  – Подумаешь, мэйдо-прикид. Отмазалась, называется. Думаешь, там сплошные фетишисты, вроде тебя? Если бы принцесса пошла, побежала бы за ней твоя боевая горничная, как миленькая. Ну, с той-то понятно – платье ее высочества тоже получилось чрезмерно коротенькое, да еще и пятнистое. Но ведь сама же не уследила. Надо было быть аккуратненькой, вот как я.

  – Во-первых, тебя-то в заложницы не брали, убить не пытались. Во-вторых, она не боится испачкать руки, в отличие от тебя. И почему, кстати, горничная "моя"? Не горничная она, а телохранительница, и не моя, а принцессы.

  – Принцессы-то принцессы, но, помимо госпожи, ледышка вообще ни на кого не реагирует, кроме тебя, – проницательно заметила Алиса.

  – Вот счастье-то. Вызвал реакцию и получил пинка.

  – Но какой стройной и сильной ногой, согласись! Рядом с этими двумя я прямо изнываю от неполноценности.

  – Ноги замечательные, да и все остальное тоже. Только вот не думал, что ты дойдешь до такой объективности, чтобы признать. Женскому роду это несвойственно.

  – Завидуй, не завидуй – все равно не моя лига. Но вот эта Госпич, с так не идущим весенним именем, вот она-то как раз могла бы пойти. Дырки от кислоты на пиджаке прожгла не такие уж и большие. Хотя тоже замарашка.

  – От нее толку на переговорах было бы немного. Два слова связать не может, робеет.

  Алиса задумчиво накрутила на палец короткую рыжеватую прядку волос.

  – Странная все же у нас подобралась компания. А еще я диву даюсь на тебя: не тушуешься, с девушками – да с такими! – запанибрата, считай. Ты же всегда был хоть и охальник, но чисто в теории.

  – Теория пройдена, началась практика, – отшутился я и прищурился, сморгнув с ресниц дождевые капли. – Но все же, какие невероятные сооружения. Ты только посмотри...

  В самом деле, приблизившиеся геодезические купола смотрелись настоящими рукотворными горами по сравнению с приткнувшими к их подножию домиками. Мощные стальные балки, образующие шестигранные ячеи, покрылись снаружи красноватым ржавым налетом, кое-где в сочленениях ветром нанесло земли и оттуда уныло свисали мокрые пучки травы, но было видно, что это творение рук человеческих надолго переживет своих создателей. Два расположенных левее купола меньшего размера – но все равно громадные – были соединены арочным переходом. Титанический купол справа, в который почти упирались расположенные на задних дворах коровники, выглядел и вовсе сооружением из другого мира. Низкие тучи обволакивали вершину, ползли по мокрому стеклу лохматыми полосами, проливая дождевые слезы. Откуда-то слева к нему подходил высокий акведук, а над крышами ближайших домов виднелся высокий входной портал, закрытый ржавыми стальными воротами, практически полностью оплетенными красноватым плющом. Панели толстого грязного стекла не давали рассмотреть, что находится внутри. Выше, где было больше света, в недрах сооружения угадывались какие-то загадочные механистические контуры.

  Голос Алисы оторвал меня от восторженного любования.

  – Народ собирается. Кажется, делегация встречающих.

  В самом деле, впереди, на околице деревни, куда и приводила рельсовая колея, собралась группа жителей деревни – человек сорок. Они были одеты в незнакомые национальные одежды. На мужчинах были кожаные жилеты со шнуровкой, а под ними белые рубахи с расшитым красными узорами квадратным воротником и ремешками с чеканными медными пряжками, стягивающими рукава у запястий; синие шаровары с красным лампасом, и лапти с обмотками. Головы покрывали войлочные шляпы с обвисшими краями. Выглядывавшие из-за мужских спин крестьянки смотрелись очень по-сельски в длинных холщовых юбках и украшенных бисером душегрейках с теми же расшитыми рубахами. Соломенные волосы были забраны в обвивающие голову косы, прикрытые шитыми плоскими шапочками, отделанными по нижнему краю зубчиками. Завершали картину выглядывающие из-за частоколов босоногие ребятишки в обтрепанных штанах или подобранных сарафанчиках, таращившие на нас светло-голубые глазенки.

  – Здравствуйте, добрые люди, – поприветствовал я на гарда-лингве, приблизившись на десяток шагов, и поклонившись.

  – Здрав будь и ты, коли не шутишь, – степенно ответствовал высокий старик с расчесанной надвое белой бородой и морщинистой лысиной. Прочно опершись на узловатую палку, он пристально рассматривал нас из-под косматых седых бровей. – Кто такие будете, да с чем пожаловали, мимохожие? Издалёка, ежель по одежке судить. Даже не признаю, с какого дальнего далёка.

  – Верно говорите, дедушка. Из другой страны к вам попали, летели долго-долго, через море и материк. Наш воздушный корабль упал здесь в лесах, так что едва спаслись.

  Дед покачал головой и непонятно сморщился.

  – Ай-ай, лихо-беда. А велик ли корабль? Сам-второй али много ваших еще в лесу?

  – Было много, но от остальных отбились, пока падали, остались вшестером. Одна девушка у нас на руках больная. Поэтому хотели просить у вас помощи – не знаем, кто тут живет, куда идти, чтобы выбраться из пустошей.

  – Да еще, поди, приюта им, ночлега и прокорма,– подал голос кто-то из толпы, и интонация мне не понравилась. Его поддержали другие голоса, ничуть не дружелюбнее.

  – Эдак всякий попрошайка сочинит: "Из-за синего моря-окияну я, далеко шел, чувяки стоптал, животом оголодал".

  – Еще и девку привел, бесстыдницу. Эвон, коленками сверкает.

  – Да и рыжая – ведьма, небось. Тьфу-тьфу, отзынь, лихо...

  Алиса попятилась мне за спину, крепко защемив пальцами рукав. Выражение ее лица стало испуганным.

  – Такое впечатление, что нам здесь не рады, – прошептала она. – Слушай, пойдем, а?

  – Погоди, – ответил я вполголоса, глядя на старика, очевидно, деревенского старосту. Тот подозрительно хмурился, разглядывая мой школьный сюртук с медными пуговицами, шитым золотом йельским гербом на лацкане и масляными пятнами на рукавах. Пропустив сквозь кулак один хвост бороды, потом второй, сплюнул на землю и веско заявил:

  – Сказки говорить все проходимцы горазды. И про летучие корабли, и про ползучие, и про хождения за три моря. Но мы знать того не знам, слушать, уши развешивать не желам. Незваным гостям здеся не рады. Сами несыто живем, на бродяг куска не хватат. Ступайте себе с богом мимо. Тамотко тракт, аккурат позадь у вас за спиной. И передайте атаману, что тута барон Вак стережет, а он на драку злой.

  – Барон Вак? Первый раз слышу. Да и при чем тут...

  – Слышь, не слышь – не нашего умишка дело. Я свое обсказал, ты мотай на ус.

  Старик пристукнул палкой, ставя точку, и толпа качнулась, словно выдавливая чужеродное тело – нас с Алисой – вон. Троезубые вилы, направленные пока к низкому небу, смотрелись теперь совсем по-другому, неприятно и угрожающе. Мда, переговоры зашли в тупик. Я нащупал слегка дрожащую руку Алисы и уже шагнул, было, назад, но задержался, обведя взглядом толпу.

  – Воля ваша, люди добрые, но напрасно вы так. Мы никому ничего плохого не делали, а сами попали в беду. Не хочу накаркать чего, но пожелаю – если вдруг самим понадобится помощь, чтобы вам не отказали.

  Недовольный гул голосов провожал нас, пока мы, не оглядываясь, шагали прочь по грязной дороге с колеями от тележных колес. Дождь, словно в насмешку, припустил сильнее, пузыря лужи и журча ручейками в кюветах.

  Нахохлившаяся Алиса обернула ко мне несчастное лицо.

  – Вот ведь угрюмые грубияны эти фермеры.

  – Здесь их называют "крестьяне". От слова "христианин".

  – Тоже мне, выдумали. Настоящий аристократ, вроде нас, должен вообще говорить – "хамье сиволапое"! Ну что им, жалко приютить пару-тройку человек?! Скажи еще теперь, что я не права была, про фермеров-то. Жадные, мелочные, не верят никому, кто на них не похож. Нет, я все понимаю, но танк же они наш не видели, чем мы вдвоем – ну, ладно, даже один парень и пять девчонок – могли им угрожать? Побить их, всю сотню, и вилы отобрать? Ведь чисто же из вредности прогнали, из этой самой, как ее... ксенофобии. Так ведь?

  – Но танк-то у нас все же есть, и, по идее, мы бы и в самом деле могли всю деревню раскатать по бревнышку. Согласись, основания для недоверия у них есть. Понимаешь, полицию-то здесь не вызовешь, если вдруг что. Им не на кого рассчитывать, кроме себя... погоди, какого-то барона он упомянул...

  – И велел передать атаману. Кто у нас атаман? Ты? Нет, наверное, все же Грегорика. Только представь: намотает тюрбан, заткнет за узорный кушак кривой кинжал...

  С трудом отогнав впечатляющую картину, я покачал головой.

  – Шутки шутками, но крестьяне кого-то опасаются, и не похоже, чтобы только диких зверей. Кто-то угрожает, кто-то защищает... наверное, некие общественные структуры тут все же имеются. В каком виде – вот вопрос.

  – Одно ясно – не видать нам теплого ночлега и пирогов с капустой.

  Выслушав наш рассказ, принцесса нахмурилась.

  – Напрасно ты меня отговорила, Хильда. Может быть, получилось бы их уговорить. Хотя, если крестьяне не хотят иметь с нами ничего общего, это их право. Не верить нам – тоже. Но то, что здесь все-таки живут люди, немного... немного успокаивает.

  Я кивнул и добавил:

  – Вы правы, ваше высочество. Если выбирать из континента-кладбища, где, хрустя костями, рыскают панцирные чудовища, или глухомани с нелюдимыми бирюками – второе, все же, неизмеримо лучше. Вот только не могу понять, откуда здесь появились люди, да еще целой деревней? Как они могли уцелеть? Во всех книгах, что я читал, говорилось о сплошном поле поражения. Не могло же оно сработать там, но не затронуть здесь? Хотя механизм никто и не пытался разъяснить, даже самые ученые умы. По крайней мере, в открытой литературе.

  Из-за плеча принцессы робко высунулась Весна:

  – М-механизм я м-могу объяснить... немного. Если вы разрешите, г-господин Немирович.

  – Опять вы с этими формальностями? Но, прошу, прошу.

  Она кашлянула, прочищая горло, и заговорила, стесняясь, краснея, и заикаясь.

  – Современная наука действительно не способна описать механизм поражения, а исследования в этом направлении запрещены... по понятным причинам. Правда... мама всегда говорила, что мы должны знать – ведь знания необходимы, чтобы предотвратить катастрофу. Отказываясь от знаний, люди могут оказаться беззащитными... как в тот раз. Что же касается общего механизма... то я могу описать... на базовом уровне. Я... я интересовалась... штудировала литературу...

  – То есть, вы не очень-то следуете правилам, верно? – поднял я бровь. – Ну, не собираюсь осуждать – напротив. Видите, для нас это из далекой теории вдруг превратилось в конкретную практику. Знание – сила, тут нет сомнений. Продолжайте, пожалуйста.

  – С-спасибо... вы так добры... – немного успокоившись, она протерла очки и снова заговорила, на этот раз с лекторскими интонациями.

  – Наведенное электромагнитное поле подавляло частоты естественных биотоков головного мозга и вызывало коллапс синаптических связей нейронов и всей нейрофизиологической сети. Можно предположить, что поле было инициировано экспериментальной установкой, расположенной в районе города Оппау, но как именно оно распространялось, доподлинно не известно. Общепринятая версия утверждает, что это было прямое излучение, но с этим трудно согласиться – в таком случае кривизна земной поверхности не позволила бы ему сохранить поражающую мощь на большом расстоянии. Оно ушло бы по касательной в космос. Кроме того, помешал бы естественный рельеф – к примеру, горные хребты – и распространиться на несколько тысяч километров, чтобы поразить и восточную оконечность континента, и северную часть Гондваны, даже для самого мощного излучения было бы попросту невозможно. На этом основании я бы предположила, что использовался совершенно иной принцип – возбуждение естественной ионосферы, вероятно, определенными участками. Упоминаемые всеми очевидцами северные сияния невероятной доселе мощности и продолжительности, не говоря уже о том, что они возникли не зимой, и на территориях, где никогда не наблюдались ранее – подтверждают такую теорию. Если ее принять, становится ясно, что жесткого проникающего излучения не было, а гибель людей была вызвана протяженными, особенным образом модулированными относительно слабыми магнитными или электромагнитными полями, образовавшимися непосредственно над пораженными территориями. Говоря об электромагнитных полях, теория утверждает, что они появляются в виде фигур вращения – кругов или овалов. Но, как видите, если установка индуцировала поля большой площади, все зависело от ее исполнительных устройств – антенн – и установленных при эксперименте координат. Конфигурация зон поражения теоретически могла быть самой разной... хотя вероятнее всего наихудший вариант – зона была сплошной и непрерывной на всем протяжении материка, кроме, разве что, арктических полуостровов и архипелагов. То есть, нельзя исключать, что по периметру люди выжили... но подтверждений тому нет, ведь статистических исследований или научных экспедиций в Гардарику больше не проводилось. Вот так... вкратце.

  Завершение лекции было встречено уважительным молчанием. Принцесса осторожно заметила:

  – Большая скромность сказать, что вы просто "интересовались". Ваши знания поражают, а самостоятельно разработанные теории говорят об интересе, который нельзя назвать обычным. Видно, что вы специально изучали эту проблему, госпожа Госпич. Но что вас побудило?

  Отличница снова залилась краской и пролепетала:

  – М-моя мама... она занималась теоретической физикой... говорила только о излучениях, полях и потенциалах... вместо сказки на ночь. Ее уволили, но она не остановилась... продолжала экспериментировать и считать... а я постоянно сидела рядом, и... и... и... – на глазах Весны выступили слезы, она совсем смешалась и умолкла.

  – Вот как.

  Принцесса еще несколько секунд задумчиво мерила ее взглядом, потом смилостивилась и перевела разговор на другое.

  – Может быть, кто-то спасся в глубоких подземельях? Скажем, шахтеры?

  – Мы с Алисой видели целую деревню – мужчин, женщин, детей, – ответил я. – Причем они такие... фольклорные. Не похожи на потомков фабричных работников, скорее, типичные крестьяне. Не могли же они всем родом рубить уголь в забое?

  Принцесса задумчиво взялась за подбородок.

  – А если они пришли откуда-то уже после катастрофы?

  – Это больше похоже на правду. Если дальние оконечности континента все же не попали под удар Науфрагума, их обитатели остались живы и теперь снова постепенно заселяют пустоши. В таком случае, теоретически мы можем надеяться на помощь. Жаль, что не удалось завоевать их доверие и узнать побольше.

  – Ладно, теории оставим на потом, – вмешалась замерзшая и сердитая Алиса. – Поехали уже, что стоять. Зуб на зуб не попадает, а так хоть от мотора какое-то тепло идет.

  – Тут ты права. Едем дальше. Что же нам еще остается?

  Щелкнул переключатель стартера и горячий дизель запустился с пол-оборота, заставив корпус танка задрожать. Правда, теперь урчание казалось привычным и почти успокаивающим. Я зажал тормоз, развернул танк на месте и всмотрелся в мокрый пейзаж.

  – Вон, кажется, другая колея идет правее. Наверняка выходит на магистральные пути. Поедем туда, чтобы не возвращаться.

  Все оказалось не так просто. Железнодорожная колея неожиданно еще раз раздвоилась и выбранная мной правая ветка вдруг вывела нас на другую обширную пустошь, где за какими-то старыми постройками виднелись еще два купола. Правда, крошечные по сравнению с теми гигантами, что нависали над деревней. Один геодезик сиротливо зиял пустыми ячейками – очевидно недостроенный. Второй, диаметром ярдов шестьдесят, выглядел целым. За ним величественно простирали в небо лопасти два громадных ветряка. Пути вели вперед, и, минуя разгрузочную платформу, устремлялись дальше, по практически заросшей осинником насыпи.

  – Тупик? – поинтересовалась Алиса, дыша мне в ухо.

  – Нет, до магистральной ветки уже рукой подать. Думаю, она вон за тем перелеском. Проедем тут, заодно и на ветряки поглядим. Вернемся, в крайнем случае, – не слишком уверенно сказал я.

  – Ох, завезешь ты нас неизвестно куда.

  Танк снова затарахтел по прогнившим, ушедшим в землю шпалам. Поглядывая направо, я вдруг рассмотрел, что рядом с застекленным геодезиком прячется еще один скромный домик. За ним скучились несколько сараев и коровников с замшелыми тесовыми крышами, лужа, где застыли, опустив носы, с полдюжины гусей, потом выгон, огороженный неровными жердинами. Еще дальше, на опушке березнячка, сиротливо мокли несколько крестов.

  На шум мотора и лязг гусениц из низкой двери появилась пожилая женщина, в цилиндрическом платке-намитке с двумя хвостами, вытирающая руки расшитым полотенцем. За ее юбку цеплялись две маленькие девочки. Наверное, крестьянка ждала кого-то другого, потому что сначала приложила руку к глазам, всматриваясь, и даже, было, помахала нам. Но, когда танк подкатился ближе, на ее лице появился испуг.

  – Слушай, останови-ка, быстренько, – затеребила меня Алиса. – Пойду, хоть дорогу спрошу.

  В самом деле, не успел танк замереть, раскачиваясь на рессорах, как рыжая выбралась через люк пулеметной башни, легко спрыгнула на землю и, улыбаясь, направилась к остолбеневшей крестьянке. Бродившие по палисаднику куры брызнули в разные стороны.

  – Здравствуйте, тетенька! – бодро начала Алиса. "Тетенька" – это она польстила, скорее, все же, "бабушка". Женщине было лет пятьдесят, но тяжелая крестьянская жизнь уже сгорбила ее спину, иссекла морщинами лицо и искривила пальцы. – Мы тут мимо едем, и заблудились немножко. Подскажите, как на большую железную дорогу отсюда выбраться?

  Та подслеповато прищурилась. Но, видимо, Алиса не выглядела слишком угрожающей, поэтому крестьянка перестала пятиться и заталкивать обратно в дверь хаты любопытно поблескивающих глазенками малышек и отряхнула испачканные мукой рукава.

  – Обратно вам надыть повертаться, красавица. Там за рощей мостик размыло, не проехать вам. Сын-то сено возил трактором в позатом году, так ить едва не провалился, да прям в воду. Вертайтесь, красавица, вертайтесь.

  Втянув носом воздух, Алиса вдруг напряглась и сделала стойку, как охотничья борзая. Что это она? Я высунулся подальше и тут носа моего коснулся невероятный, божественный запах свежеиспеченного хлеба.

  – Это... знаете... – я прямо слышал, как у подруги детства в голове жужжат и крутятся колесики, отвечающие за непринужденную светскую беседу. – Понимаете... давно едем, в горле пересохло... можно у вас водички попросить напиться?

  ..."И так есть хочется, аж переночевать негде" – классика. Я и не думал, что Алиса запомнила те сказки про удалого солдата, что нам рассказывала нянька ее младшего братца. Умница, молодчинка. Всегда знал, что если ее прищемить, то лень и жеманство слетают, и рыжая становится шустрой и позитивной.

  – А кто ж вы такие будете сами? – подозрительно прищурилась бабушка.

  – Вообще-то мы из другой страны... ну, из соседней. Учимся там в школе. И так вышло, что мы потерялись, а потом... потом заблудились. Хорошо, что нашли вот эту штуку на гусеницах, едем, домой пробираемся. Но ехать еще далеко, а мы устали все, замерзли и проголодались страшно...

  Я выглянул из будки и проиллюстрировал ее рассказ заискивающей улыбкой. Принцесса и Брунгильда, высунувшись из открытых башенных люков, тоже вежливо поздоровались.

  – То-то я гляжу, говор-то не наш, – заметила бабушка. – И молоденьки, да девки одне... кто ж вас отпустил-то одних из дому? Родители-то, поди, теперь убиваются?

  – Убиваются, убиваются, – закивала Алиса и добавила жалостно, – ...уж не знаем, сумеем ли выбраться, животики подвело...

  – Дак вы что ль голодные, сердешные мои? – догадалась крестьянка.

  – Да! – едва сдерживая восторг, пропищала Алиса. – Два дня маковой росинки во рту не было...

  – Ой-ой, лихо вам, лишенько!.. – сочувственно пригорюнилась хозяйка. И замолчала почему-то.

  Алиса, выжидательно глядя на нее, помялась, повертела ножкой. Потом намекнула еще разок:

  – До чего же пахнет вкусно...

  – Печево-то? На неделю напекла, да и дочка с деревни внучку пришлет – сама не умеет, нет. "У баушки Вадомы, грит, лучшей всех хлебушек, вот те крест".

  Нетрудно было догадаться, что рот Алисы наполнился голодной слюной – просто потому, что со мной случилось то же самое. Рядом кто-то гулко сглотнул.

  Но вот беда, хозяйка никак не желала понимать намеков. А может быть... может быть, сама на что-то намекает?..

  Я выбрался из люка, подошел и поклонился.

  – День добрый, ба... тетенька. Мы голодные – страшно, а от такого аромата заворот кишок может случиться. Менять нам особенно не на что, но... не дадите ли нам хлеба?

  Хозяйка грустно покачала головой.

  – Ах, сердешный, да ведь муки-то – по донышку скребу. Внучек кормить надоть, а кто вдове поможет? Мой-то уж десятый годок, как помре, да и Грекула, единого сынка-кормильца по весне дикий зверь загрыз, а невестка родильной горячкой преставилась – вот ведь горе-злосчастье! Дочка замужем в деревне, да зятюшка – никудышник, хоть бы гвоздь пришел забить. Картошка поспела, пора копать, а сил нет, да и хребет ломит – беда...

  Снова многозначительная пауза. Но теперь-то понятно, в чем дело.

  – Так мы бы, ба... тьфу, тетенька... мы б вашу картошку и выкопали бы.

  Глаза бабушки радостно вспыхнули.

  – Ай, сынок, ай благодетель! Я ж думала, люди странные-перехожие, не пойми какие, а вы-то милостивцы, спасители мои! Только много ее, картошки-то. Поди пол-четверти позасадили.

  – Это сколько? – прошептала мне на ухо Алиса. Я, скосив рот и почти не разжимая губ, шепнул в ответ:

  – Полчетверти... полчетверти – понятия не имею. Тут же не акры, а десятины какие-то или гектары.

  И, громко:

  – Сколько бы ни было – показывайте, хозяйка.

  – Погоди... – теперь в голосе Алисы слышалась паника. – ...Копать? Картошку? Под дождем, в грязи?..

  Но я не слушал.

  – Начнем прямо сейчас – кушать страшно хочется.