Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

  Принцесса? Если бы меня попросили двумя словами предать впечатление от нее, я сказал бы просто: воплощенное благородство. Прямая, открытая и честная Грегорика Тюдор неспособна принести кого-то другого в жертву вместо себя. Единственный способ заставить ее воспользоваться парашютом, оставив остальных на борту – связать и запихнуть в обвязку. Что же, возможно, дойдет и до этого.

  Моя подруга детства Алиса? Временами вздорная и эгоистичная, она лучше всех подходила на роль персонажа, способного бросить остальных, чтобы спастись самому. Но лишь в гипотетическом сюжете. Да, она в панике и может наделать глупостей...но способна ли она на подлость? Я сказал бы – нет. Идти к спасению по головам других Алиса не станет никогда.

  Незнакомая и странная очкастая отличница по фамилии Госпич? О ней я пока мало что мог сказать, но и она не создавала впечатления той, кто будет работать локтями в такой ситуации. Мало того, если вспомнить те непонятные слова в трюме... они скорее приличествовали бы фаталистке, с равным спокойствием принимающей жизнь и смерть. Странно, с первого взгляда она не производила такого стоического впечатления – она выглядела, скорее, мягкой и робкой – но теперь мне почему-то казалось, что глубоко внутри у нее спрятан какой-то стерженек...

  На этом мои невеселые размышления прервали.

  – А если мы попытаемся распороть часть баллонов, чтобы выпустить газ? – повернувшись ко мне, спросила принцесса. Ее глаз словно умоляли: "Ты же умеешь, ты уже делал это – придумай что-нибудь!"

  Но я лишь тоскливо покачал головой.

  – Они так велики, что даже сто человек будут резать их целый день. Банально не хватит времени – мы уже превысили предел. Осталось минут пять. Или десять. И это все равно бесполезно – баллоны раздуваются изнутри и лопнут, даже если их выпустить лететь в одиночку.

  – Неужели мы ничего не можем сделать?! – в ее глазах закипели слезы.

  – Только прыгать. Правда... – подняв парашют, я прочитал цифры, напечатанные трафаретом на верхнем капроновом клапане. – "Вес – двенадцать фунтов. Площадь – 1000 квадратных футов. Грузоподъемность – триста сорок фунтов"... Простите за нескромный вопрос, ваше высочество, сколько вы весите?

  Удивительно было видеть, как несчастные секунду назад глаза снова вспыхнули надеждой.

  – Сто двадцать фунтов.

  – А вы, э-э-э?.. – обратился я к телохранительнице

  – Сто тридцать пять.

  – Вот как. И, обратите внимание, госпожа Саффолк – чуть больше ста. Говорить так несправедливо, конечно, но будь вы еще хоть чуть-чуть постройней, и хватило бы на троих, – с досадой отметил я и заметил, как в глазах телохранительницы что-то промелькнуло.

  – Но, господин Немирович! Называть нас с Хильдой толстушками все же несправедливо, – попыталась пошутить принцесса. – И кроме нас, остаетесь еще вы, госпожа... э-э-э...

  – Госпич, – неожиданно подсказала телохранительница. Надо же, она запомнила. Странно, я думал, ее интересует лишь то, что касается принцессы.

  – Да, госпожа Госпич и капитан. Одного парашюта все равно не хватит. Может быть, попытаться сделать парашют из чего-нибудь... хоть из ткани газового мешка?

  – Нет, госпожа, – покачала головой телохранительница. – Не получится.

  – Конечно, ты лучше всех в этом разбираешься, но... даже два человека – это недостаточно.

  Ее прервал сдавленный смешок. Алиса, прикрыв глаза рукой, заходилась от истерического смеха.

  – ...Боже мой, что за парад тщеславия! Вам милее умереть, лишь бы не поступиться принципами? Так просто избавьте себя от буридановой дилеммы и прыгните за борт! А мы потом разыграем парашют на пальцах, по-честному!

  Тяжело вздохнув, я поспешил заткнуть ей рот:

  – Помолчи, Алиска, не смешно. Да, чтобы закончить сбор информации – а в вас сколько веса, госпожа Госпич?

  Та вдруг задумалась. Все выглядело так, словно девушка понятия не имела, что ответить. Постойте, не может же быть, что госпожа Госпич не знает, что такое напольные весы? Наконец, помявшись, она смущенно выдавила:

  – Наверное... наверное...килограммов пятьдесят.

  – Точно не помните? М-м-м, пятьдесят килограммов – это около ста десяти фунтов? Прекрасно.

  Пусть этот блиц-опрос и не нес в себе большого практического смысла, но я был рад, что хоть на минуту сумел отвлечь девушек от тягостных мыслей. Теперь, наверное, стоило расспросить кое о чем и Фаррагута. Но не успел я обратиться к нему, как сверху снова донесся незнакомый, и крайне неприятный звук.

  Банг! Басовитое гудение и тяжелый звон – как будто оборвалась перетянутая струна нижней октавы.

  Банг, банг, банг.

  Все верно. Начали лопаться тросы, обеспечивавшие циркульную форму шпангоутов, которые сходились к центральным монтажным кольцам.

  – Капитан! Капитан, вы слышите меня?

  Он с трудом поднял голову. Лицо было мучнисто-бледным, грудь вздымалась тяжело, с мокрым хрипом. Временами мышцы сводила судорога – судя по всему, его терзала острая боль.

  – Капитан, нет ли на борту спасательных парашютов?

  – Это... пассажирское судно...сынок... правила... не позволяют...

  Нет, я и не надеялся, конечно, но все же – на сердце стало еще тяжелее. Наверное, бессмысленно было спрашивать про взрывчатку, с помощью которой мы смогли бы перебить верхние ветви шпангоутов, чтобы высвободить один из баллонов, и опуститься на нем, как на воздушном шарике...я уже отвернулся от капитана, когда почувствовал на рукаве его пальцы.

  – ...Пришло в голову... на борту нет... спасательных парашютов... но... в ахтерштевне... вы найдете почтовое отделение... они сбрасывают грузы...

  – Грузы?.. Вы имеете в виду – почту?

  – Да... грузовые парашюты... не знаю... остались ли еще... в этом рейсе...– голос капитана таял, становился едва слышен в доносящемся из легких клекоте.

  – Парашюты?! Где?.. Как туда попасть?! – выпалил я, едва удержавшись, чтобы не схватить его за грудки и не затрясти. Принцесса взволнованно дышала мне в ухо, тоже склонившись, чтобы разобрать хрип капитана.

  – До самого... самого конца... по кильсону... не собьешься с пути...

  Выпрямившись, я обернулся к принцессе.

  – Вы слышали?!

  – Да! Я уверена, мы найдем их! Но нужно спешить!

  – Еще бы. Скажите девушкам, чтобы лезли наверх по балкам. Надо привязать капитана мне на спину, я постараюсь забраться – это будет быстрее и надежнее, чем поднимать на веревке.

  – Сейчас. И я вспомнила, есть еще одно важное дело. Хильда!

  – Да, госпожа?

  – Ты же умеешь передавать азбуку Морзе? Сзади радиостанция, и лампочки горят, видишь? Отправь SOS, иначе спасатели так и не узнают, что с нами произошло, и где искать спасшихся людей.

  – На международной аварийной волне?

  – Я не знаю... ну, наверное. На побережье есть посты Карантинной комиссии, они должны нас услышать.

  – Поняла, госпожа, – горничная, не теряя ни секунды, бросилась к радиостанции. Принцесса повернулась к Алисе и отличнице, а я попытался вытащить неподъемно-тяжелого капитана из пилотского кресла.

  Единственным вариантом было поднять его на плечи пожарным методом, иначе в одиночку я не смогу пройти с ним и шагу. Но стоило мне схватить его за запястье, как я почувствовал сопротивление. Откинувшись назад, Фаррагут едва заметно качнул головой – вправо-влево.

  – Не... нужно...

  – Что вы говорите? Вы ведь спасли всех, всю тысячу человек, неужели думаете, что мы оставим вас?!

  – Господин Фаррагут, держитесь! – поддержала меня принцесса, упав на колени по другую сторону кресла.

  – Мой... корабль... я держал его на руках... в колыбели...– глаза старого летчика, казалось, смотрели сквозь пучину времени.

  – Но это же всего лишь алюминий и прорезиненный капрон!..

  – ...Ты... не понимаешь... он живой... как я могу... его оставить?..

  Рука с золотыми шевронами на рукаве бессильно приподнялась, что-то слепо ища. Принцесса догадалась быстрее меня – подхватив руку капитана, она опустила ее на рог штурвала. Пальцы медленно сжались.

  Новый толчок заставил нас схватиться за спинки сидений. Издали донесся грохот и свист. Пол отчетливо перекосился – дирижабль начал крениться на правый борт.

  Изо рта капитана потекла кровь, тут же застывая в седой бороде. Мне пришлось прижаться ухом к самым губам, чтобы разобрать, что он шепчет.

  – Мое время... выходит... иди... сынок... спасай... девочек... они такие... такие... живые...

  Это были последние слова. Голова капитана Фаррагута откинулась назад, веки тяжело опустились.

  Утерев глаза рукавом, я поднялся на ноги. Принцесса благоговейно прикоснулась губами ко лбу капитана и перекрестила его, беззвучно шепча молитву.

  Алисы и Госпич уже не было видно, но телохранительница, надев на голову наушники и сосредоточенно нахмурившись, выстукивала ключом морзянку, сверяясь с небольшим блокнотом.

  – Вы скоро?

  Она махнула рукой:

  – Поднимайтесь, я догоню.

  Кивнув, я взял под руку принцессу, все еще не отрывавшую глаз от тела капитана, и повлек к трапу.

  – Идемте, ваше высочество. Он велел поспешить.

  – Да... вы правы, – согласилась она чуть хрипловатым от слез голосом.

  Рабочее освещение в центральном проходе дирижабля погасло, и теперь лишь цепочка тусклых аварийных ламп уходила во тьму. Если раньше это место напоминало величественный и гулкий неф готического собора, то теперь ассоциации подсказывали что-то совершенно другое, отвратительно-физиологичное – вроде бугристого пищевода или кишечника некоего гигантского существа. Газовые мешки, которые раньше напоминали уходящие вверх колонны, теперь чудовищно и безобразно раздулись, толкаясь слипшимися лоснящимися боками прямо над головой, а постоянный утробный гул, скрип и свист лишь усугубляли неприятное впечатление.

  Дырчатый настил причудливо изогнулся между баллонами, превратившись из прямой, как стрела, дорожки во что-то перекошено-змееобразное. Девушки, которые обогнали нас с принцессой ярдов на десять, постоянно спотыкались и хватались за перила. Прямо на глазах дюралюминиевые листы треснули и сдвинулись безобразным гофром, споткнувшись о который госпожа Госпич растянулась на настиле, едва не свалившись с него. Внизу, на глубине двух-трех ярдов резонировала натянутая между тонкими шпангоутами внешняя оболочка, и, наверное, убиться она бы не смогла. Хотя, при ее-то таланте...

  – ...Да что же ты такая неуклюжая! – раздраженно крикнула Алиса. – Ползешь, как черепаха! Если мы не успеем всего на пару секунд, то только из-за тебя!

  – Кончай нудить, Алиска. Не нравится, беги вперед, – осадил я ее, задержавшись, чтобы помочь отличнице подняться. Оказывается, она потеряла очки, и теперь, роняя замерзающие прямо на щеках слезы, беспомощно шарила руками по настилу. Подобрав очки и сунув ей в руку, я помог девушке встать и подтолкнул вперед.

  Стало тяжело дышать. Легкие раздувались, как меха, но в разреженном воздухе кислорода становилось все меньше. Голова раскалывалась от боли. Да, знакомые симптомы горной болезни – так плохо мне было на перевале высотой в две с половиной мили. И это явно был не конец – мы продолжали возноситься в ледяные небеса.

  – Давайте и, в самом деле, побыстрее. Вон смотрите, как принцесса нас обогнала.

  – П-п-простите, – шмыгая носом, пропищала отличница.

  Мы пробежали с полсотни ярдов, когда я обернулся, чтобы посмотреть, не появилась ли отставшая телохранительница. Снова повернув голову вперед, я как раз застал момент, когда навстречу возглавляющей наш маленький отряд принцессе из тьмы выступила еще более темная фигура.

  Блеснуло острое лезвие. Тот, кто прятался в засаде за компрессором, напал на принцессу с высоко занесенным кинжалом. Под сводами газовых мешков раскатился пронзительный вопль. Грегорика тоже вскрикнула от неожиданности и попятилась, чудом избежав удара.

  – София?!

  Лицо Софии было залито слезами, волосы растрепаны и всклокочены. Она снова взмахнула рукой – лезвие описало резкую дугу, перерезав витой аксельбант на плече принцессы и лишь чудом не располосовав ей горло. Золотая кисточка взлетела в воздух, медленно вращаясь, словно в замедленной съемке – и также медленно ударялись о настил мои ноги, когда я бросился вперед. Между нами было ярдов десять. Так мало... и так много.

  – Ненавижу!!! – прорыдала София, снова и снова рассекая воздух острым клинком. – ...Почему у тебя есть все, а у меня ничего?! Я тоже правнучка короля... тоже принцесса!..

  Пятясь, Грегорика, уперлась спиной в перила, ограждавшие мостик. Дальше отступать было некуда, и ее правая нога, почему-то отведенная назад и чуть согнутая, уже оказалась за дырчатым настилом.

  – Почему он обманул меня?! Почему лишь воспользовался мной?! Почему во сне шептал не мое имя... – София шагнула вперед, сверкнув безумными глазами, и занесла кинжал для последнего удара, – ... а твое?!

  Вытянув вперед руки, как вратарь, я прыгнул с разбегу, понимая, что не успею – и в этот миг Грегорика уверенно и сильно ударила ногой в сверкнувшей хрустальными искрами туфельке, угодив Софии чуть ниже колена. Нога инсургентки подломилась, и она с выражением огромного изумления на лице упала на колени.

  Налетев, я перехватил тонкое запястье и завернул руку с кинжалом за спину, так, что София почти уткнулась лицом в настил. Ослабшие пальцы безвольно разжались, звякнуло выпавшее оружие.

  – Не понимаю, – проговорила принцесса, поправляя едва не слетевшую туфлю. – Почему все до единой девушки Якова только и ждут момента воткнуть мне в спину нож? Не могут же они видеть во мне конкурентку? – почти жалобно поинтересовалась она.

  Мне осталось лишь пожать плечами. Если честно, ответ лежал на поверхности: несмотря на то, что принца окружали девушки из самых высших аристократических кругов, даже они не могли не испытывать чувства неполноценности, оказываясь рядом с принцессой.

  – Должен сказать, вы удивительно спокойно держитесь, ваше высочество.

  – Ах, оставьте! Пытаюсь же объяснить – каждая из них так и пронзала меня глазами, когда считала, что я не вижу. Даже приятно, когда, наконец, нашлась та, что накинулась открыто. Настоящая Кармен!

  – Мда, трансильванцы не зря родственны цыганам... эй, что это вы делаете?

  – Достаточно, отпустите ее, – велела принцесса, присев перед нами. Ее рука решительно освободила запястье инсургентки от моей хватки. Грегорика взяла Софию за плечи и встряхнула, строго глядя в остановившиеся глаза. – Зачем вы оставили гондолу и пошли за нами? Это было ужасно глупо, еще глупее, чем ваша прошлая эскапада с мятежом.

  – Да она просто ненормальная, – подсказала из-за спины Алиса. – Бросьте ее и бежим. "Олимпик"-то падает!.. То есть, тьфу – взлетает. Пошли, скорее! – она потянула меня за руку, но я воспротивился.

  – Вы пока вдвоем бегите вперед, мы сейчас догоним.

  – Ну, как хочешь... только не задерживайся слишком... – Алиса обиженно отвернулась и припустила по настилу дальше. Отличница последовала за ней, все время оглядываясь.

  Проводив их взглядом, принцесса продолжала:

  – ...И глупее всего ваша ревность, София. Если бы я желала вам зла, то просто отправила бы обратно к Якову. Вы же и сами теперь поняли, насколько он двуличен. По-настоящему его интересуют только интриги, я знаю это давным-давно, – с каждой фразой она встряхивала Софию, которая, казалось, впала в прострацию. Не отвечая, та смотрела в пространство, мимо принцессы, и голова ее безвольно качалась, отягощенная гривой иссиня-черных волос.

  – Так что же нам с вами делить? Зачем пытаться убить друг друга?..

  – ...Убить? – посиневшие от холода и недостатка воздуха губы инсургентки вдруг шевельнулись. Мне в глаза вдруг бросилась ее левая рука, которую она все это время прижимала к груди. Кажется, у нее было что-то спрятано за корсажем...

  – Это же... граната!.. Берегись!!! – выкрикнул я, попытавшись выхватить рубчатое чугунное яйцо. Но было уже поздно. Звякнуло выпавшее кольцо, в руках у инсургентки звонко хлопнуло, и рычаг отлетел, кувыркаясь в воздухе. Из запала гранаты заструился белый дымок. София зажмурилась, быстро перекрестившись. Грегорика, широко раскрыв глаза, хотела что-то крикнуть, но в следующее мгновение я почувствовал внезапный толчок в спину и повалился на Софию.

  Вылетевшая из темноты, точно молния, телохранительница на ходу подхватила хозяйку и стремительно прыгнула вместе с ней вниз, через перила настила.

  – Проклятье!.. – рявкнул я, выкручивая гранату из слабо цепляющихся пальцев инсургентки-самоубицы. Секундой позже горячее рубчатое яйцо оказалось в моей руке, и я изо всех сил запустил его вдоль настила обратно – в ту сторону, откуда мы прибежали.

  Темноту разорвала вспышка, по ушам резко ударило. Несколько осколков взвизгнули над головой, уйдя в тугие бока газовых мешков, один звонко отразился от настила в шаге от меня и Софии. Меня затошнило при мысли, что бы случилось, опоздай я хоть на секунду.

  – ...Идиотка!!! – схватив трансильванку за плечи, я бешено заорал ей в лицо. – Убивайся одна, если охота!..

  С трудом переборов желание ударить ее, но хоть частично сбросив пар, я вскочил и оглянулся. Телохранительница уже запрыгнула обратно на настил и помогала выбраться принцессе. Та с облегчением выдохнула:

  – Вы живы!..

  – Идемте, госпожа, – настойчиво прервала ее телохранительница. – Нельзя тратить время на безумцев.

  Интересно, кого она имела в виду? Пожалуй, все же не меня.

  – Нет, – резко ответила принцесса. – Здесь не останется никто.

  По выражению лица, с которым высокая валькирия оглянулась на меня, стало ясно – она жалела, что проблема не разрешилась взрывом. Отчасти я был согласен – от неадекватной террористки можно ожидать чего угодно. Но, взглянув на Софию, я почувствовал жалость, пробивающуюся сквозь страх и злость. Истратив на попытку самоубийства последние физические и моральные силы, она, похоже, впала в прострацию – тупо смотрела перед собой, уже не понимая, что происходит вокруг. Мда, девушка совершенно запуталась. Если оставить ее, она даже не попытается спастись, так и будет сидеть здесь, пока дирижабль не рухнет, похоронив ее под обломками.

  Покачав головой, я поднял безвольную инсургентку на ноги и потянул за собой. Она не сопротивлялась, следуя послушно, точно кукла.

  – Я ее отведу. Не бросать же, в самом деле.

  Нахмуренные брови принцессы разгладились, но она не успела ничего сказать – телохранительница, уже не спрашивая разрешения, дернула ее за руку и силой повлекла за собой.

  Бег вдоль станового хребта гибнущего дирижабля превратился в кошмар. Телохранительница и принцесса быстро скрылись в темноте, которую не могли рассеять аварийные плафоны. Задыхаясь и исходя паром, обливаясь ледяным потом, я тащил за собой проклятую инсургентку. Хорошо было лишь одно – она хотя бы не пыталась сопротивляться. Все остальное было ужасно – "Олимпик" явно переживал последние минуты. Даже в разреженном воздухе высоты все вокруг сотрясал жуткий хруст ломающихся элементов набора корпуса и оглушительные выстрелы лопающихся, словно перетянутые струны, тросовых растяжек. Нас едва не убило, когда стальной трос чудовищным кнутом хлестнул по настилу всего в нескольких ярдах впереди. Несколько раз пришлось перелезать и нагибаться под провисшими ажурными балками, сорвавшимися с креплений. Но хуже всего было другое – то спереди, то сзади все чаще доносились протяжные могучие выхлопы. Словно испускали последние вздохи выбившиеся из сил атланты, не в силах более держать на плечах небесный свод. Это лопались не выдержавшие отсутствия внешнего противодавления газовые мешки. Наверное, если попытаться сейчас в голос проклясть свою несчастную судьбу, в перенасыщенной гелием атмосфере голос звучал бы тонком комариным писком. Но на эксперименты не было ни времени, ни сил. На этой высоте был драгоценен каждый глоток кислорода, каждая оставшаяся килокалория, позволявшая стремиться к кажущейся уже недосягаемой цели.

  Дирижабль уже прекратил подъем – иначе мы бы просто потеряли сознание от кислородного голодания – но теперь я с ужасом ощутил, как мое тело чуть-чуть полегчало. Положительная плавучесть была полностью исчерпана, и теряющий огромные объемы газа дирижабль плавно, но с каждой секундой ускоряясь, пошел вниз.

  Начался последний отсчет.

  Скорее всего, нас спасло именно падение – воздух стал чуть более плотен, и к тому моменту, когда баллоны кончились, и впереди осталась лишь узкая, похожая на рыбий хребет хвостовая оконцовка несущего кильсона дирижабля, мир даже перестал пьяно кружиться и двоиться в глазах. В свете последнего из длинной цепочки плафонов виднелись шкафчики с надписями на дверцах – для рассортированной почты, упаковочный столик и несколько металлических стоек, на которых виднелись цилиндрические упаковки из прочного брезента. Они состояли из двух соединенных смотанными стропами частей – верхней, в которой без труда узнавался уложенный парашют, и нижней, представлявшей собой прочный мешок, набитый почтой. Алиса как раз вытащила одну упаковку из гнезда, прочитала надпись на крышке и швырнула на палубу, раздраженно пнув ногой.

  – Ты чего... сдурела?.. – выдохнул я, останавливаясь. София сразу упала на колени, как марионетка с обрезанными веревочками, но и мне требовалось несколько мгновений, чтобы отдышаться.

  – Это ты сдурел, верить старому пердуну!.. – завизжала Алиса, найдя, на кого стравить злость. – Парашюты!.. Почта!.. Чтоб ему подавиться!..

  – Да вот же они. Штук десять. Тебе мало, что ли?

  – Прыгай на здоровье, если ты эльф и весишь двадцать фунтов!.. Идиот!..

  – От такой и слышу... что?!..

  Схватив мешок, я тоже прочитал маркировку и поперхнулся.

  "ПП-25. Грузоподъемность 25 фн".

  – Что, они все такие? – я в ужасе метнул глазами вдоль стойки. Лишь последняя в ряду упаковка отличалась большими размерами. Принцесса с помощью Госпич как раз вытащила его из стойки и радостно воскликнула:

  – Смотрите, вот этот рассчитан на триста восемьдесят фунтов!..

  – Правда?!

  Упаковка действительно выглядела солиднее. У парашюта, размерами не уступавшего обычному парашютному ранцу, естественно, отсутствовала подвесная система с плечевыми лямками и ножными обхватами для парашютиста. Вместо нее два пучка строп крепились к завязывающемуся сверху цилиндрическому мешку из плотного брезента, окольцованному тремя поясами широких строп. На боку был пришит длинный узкий карман, из которого торчал стеклянный рефлектор электрического фонаря-маячка – видимо, чтобы легче было отыскать посылку на земле.

  – Но... как же его надеть? – озадаченно спросила отличница. – Это же просто мешок... и он всего один.

  – А вы еще и инсургентку притащили!.. – схватилась за голову Алиса. – И вот нас шестеро, а парашютов два – поздравляю! Может быть, прихватим еще что-нибудь полезное?!..

  – Но оба парашюта рассчитаны на триста с лишним фунтов, – ответила принцесса. – Если просуммировать наш вес...

  – Грузовой парашют поднимет троих, – кивнул я, – а что касается подвески...

  Разложив короткое лезвие складного ножа, я вспорол туго набитый бок мешка. Изнутри посыпались почтовые конверты с марками и штемпелями "Авиапочты".

  – Если вырезать брезент между каркасом из стропы, получится что-то вроде подвески. Так... здесь дырки для рук... – я проделал пару проемов по бокам в верхней части, – ...и для ног.

  Алиса, воспрянув духом, помогла принцессе и отличнице выгрести из мешка почту, усыпав весь отсек бумажным ковром.

  – Стыдно выбрасывать письма, которые люди шлют друг другу, но они наверняка не стали бы сердиться на нас, если бы узнали, – заметила Грегорика.

  – Госпожа, пожалуйста.

  Телохранительница, все это время торопливо, но со знанием дела вязавшая из найденной здесь же стропы дополнительную обвязку, которая выглядела как две – две! – пары веревочных петель, закрепленных на массивных стальных кольцах на лямках ее парашюта, закончила работу и распахнула палубный люк.

  Ворвавшийся холодный вихрь закружил бумажную метель, стремительно высасывая письма наружу.

  Теперь извне не доносился привычный гул винтов и было жутко слышать пронзительный свист ветра в конструкциях и тошнотворный хруст – быстро сдувающиеся баллоны, только что выпучившие и поломавшие силовой набор корпуса, теперь опадали, оставляя его беспомощно разболтанным и ослабшим. Кажется, дирижабль начал утрачивать свою обтекаемую сигарообразную форму, перегибаясь под напором воздуха посередине корпуса.

  – Быстрее, госпожа! – крикнула телохранительница, шагнув навстречу принцессе и опускаясь на колени. Она заставила Грегорику сбросить туфли и продеть ноги в веревочные петли, потом повелительно крикнула: – Госпич, сюда!

  Как ни странно, темноволосая отличница не поспешила на зов. Напротив, неуклюже сделав вид, что не слышит, она с удвоенной энергией принялась выгребать остатки почты из вспоротого мешка, горловину которого я в этот момент развязывал.

  – Скорее! – нетерпеливо повысила голос телохранительница. – Я хорошо владею парашютом. Так безопаснее.

  – В самом деле, лучше вам прыгнуть с ними. Для меня это в первый раз, ничего гарантировать не могу, – поддержал ее я, но Госпич вдруг зажмурилась, затрясла головой и выдавила дрожащим голоском:

  – Позвольте... позвольте мне... с господином Немировичем!..

  Алиса смерила меня подозрительным взглядом, но к обвинениям – на которые мне было бы совершенно нечего ответить – перейти не успела. Валькирия неодобрительно покачала головой, но, видимо, вспомнив события в трюме, пожала плечами и повернулась к ней.

  – Тогда вы, Алиса Саффолк.

  – Я?.. – удивленно переспросила Алиса, и неуверенно покосилась в мою сторону. – Но ведь...

  – Давай, Алиска, не тормози, – я подтолкнул ее к горничной и принцессе. – Ты полегче, а у того парашюта грузоподъемность меньше, чем у почтового. Так будет лучше всего... и мне спокойнее.

  – Он прав, госпожа Саффолк, – поддержала принцесса, настороженно прислушиваясь к особенно громкому металлическому хрусту. – Медлить нельзя. Станьте сюда, со мной.

  Рыжая неохотно последовала ее словам. Горничная выпрямилась и, когда обе девушки оказались стоящими вплотную, обвязала их еще двумя петлями, плотно прижав принцессу и Алису к своим бокам справа и слева. Алиса с вымученной улыбкой оглянулась на меня через плечо.

  – З-з-золтик, а ты чего ждешь? Или решил самоубиться? Если сломаешь шею, домой не пущу!..

  – Не радуйся... раньше времени... – пропыхтел я, вертясь и извиваясь, чтобы просунуть ноги в прорезанные в днище мешка дырки – то есть, натянуть мешок на себя, как штаны. Для этого пришлось положить себе на голову тяжелый тючок парашюта и согнуться в три погибели. Все-таки управившись, я по примеру телохранительницы опустился на колени, оттянул верхний обод, опоясывавший горловину мешка, подальше назад, подобно капюшону, и крикнул:

  – Госпожа Госпич, лезьте за спину. Скорее, не до сантиментов сейчас!

  Отличница безропотно, хотя и покраснев до ушей, скинула туфельки, подобрала подол юбки до бедер и попыталась протиснуться в мешок. Закопошилась, тут же потеряла равновесие и свалилась – хорошо, хоть не назад, а вперед – едва не усевшись мне на голову. Когда ее ноги все же попали в мешок, я быстро выпрямился, придержав девушку заведенной назад рукой, чтобы не выпала, и безжалостно попрыгал, заставив ее соскользнуть вниз и уплотниться, пропустив ноги в дырки и прижавшись грудью к моей спине. Непроизвольно пискнув, она испуганно сжалась и затихла.

  – Это как в коня играть, – подбодрил я ее. – Шагать нужно в ногу. Подержите пока парашют у меня на голове, хорошо? Так, теперь мадемуазель инсургентка. Алло, слышите меня?

  Она не ответила, продолжая безвольно сидеть. Кажется, трансильванке действительно уже все было безразлично.

  Чертыхнувшись, я поднял Софию на ноги. Но теперь требовалось присесть, чтобы она смогла занести ногу и наступить в мешок, а стоило выпустить ее из рук, и она тут же оседала. Лежащий на макушке тяжелый парашют и начавшаяся тряска и так едва позволяли стоять на ногах, поэтому я уже почти отчаялся.

  Положение спасла телохранительница. Сохраняя угрюмое молчание, она грубо схватила инсургентку за шиворот. Воспользовавшись моментом, я присел, заставив опуститься на колени и отличницу, схватил тонкие щиколотки певички и одновременно пропустил их в мешок, не обращая внимания на задравшееся платье. Дальше осталось лишь повторить маневр – попрыгать. Инсургентка оказалась прижатой лицом ко мне спереди, безразлично опустив голову и уткнувшись в сукно моего мундира. Невольно вдыхая аромат щекочущих нос иссиня-черных волос, я завязал стропу на горловине мешка примерно под мышками и, выпрямившись, перехватил у Госпич парашют, держа его над головой.

  Несмотря на то, что грузовой почтовый мешок не предназначался для людей, он не так уж плохо выполнял роль обвязки. Мы втроем набились в него столь плотно, что не выпали бы, даже перевернувшись вверх ногами – что, по моим представлениям, и требовалось для прыжка.

  Телохранительница внимательно осмотрела нас и кивнула. Потом резанула что-то наверху шпагой и сунула мне в руку короткий кусок фала.

  – Открываем купола через пять секунд – нужно дернуть сильно. И держите нож под рукой.

  – П-понял... – глядя на завывающую сырую темноту в люке, я стиснул зубы, чтобы не выдать стуком свой страх. С трудом просунув руку в боковой карман сюртука, я вытащил складной нож и сунул поближе, в нагрудный. – К-кто первый?..

  – Вы тяжелее. Но мы следом, – хладнокровно кивнула она, и обратилась к принцессе и Алисе. – Обхватите меня руками и ногами. Не за руки.

  Совершенно зеленая от ужаса Алиса поторопилась выполнить указание, немедленно повиснув на рослой валькирии, как обезьянка. Та лишь невольно поморщилась, но ничего не сказала, лишь плотно прижав левой рукой бледную, но старающуюся не показывать страха принцессу. Правую руку, в которой было кольцо, телохранительница подняла над плечом.

  В этот момент нас настиг новый рывок – более сильный, чем все предшествовавшие. Палуба ухнула вниз, и я едва удержался на ногах, приземлившись обратно. Грохот ломающихся конструкций, резкий крен – судя по всему, дирижабль разламывался, еще даже не упав на землю.

  – Вперед!.. – прокричала телохранительница и толкнула меня в спину. Устоять на месте под двойным весом было попросту невозможно, поэтому я качнулся, инстинктивно выставил ногу вперед... но под подошвой оказался лишь воздух.

  – Твою м-а-а-ать!.. – только и успел выдавить я, проваливаясь в бездну. Моему крику вторил задушенный писк за спиной и донесшийся откуда-то издалека, но вполне узнаваемый пронзительный визг Алисы.

  "В общем, не такой уж плохой вариант, – вдруг прозвучал в голове странно знакомый голос. – Ты, вроде бы, клялся как-то, что не против умереть молодым, но с условием, чтобы напоследок тебя крепко-крепко обнимали две сочные красотки. Вот, пожалуйста, желание исполняется".