Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

  Костер полыхал вовсю, и было жарко, даже пот капал с бровей. Но на всю ночь так палить у нас не хватило бы ни дров, ни сил. Как бы девушки не замерзли под утро. Идеально было бы сложить долгоиграющую нодью из толстых бревен, но без пилы об этом не стоило и мечтать. Поэтому пришлось по старому таежному опыту соорудить из нескольких веток небольшую стенку-навес позади подстилки и навалить тростника и туда. Теперь жар костра отражался обратно, что позднее, когда он прогорит, станет очень кстати. Управившись, я взглянул на спутниц.

  Надо же – они уже спали без задних ног. Укрыв их высохшей мундирной курткой, я с облегченным вздохом плюхнулся на бревнышко с другой стороны огня.

  О-хо-хо-хо, действительно, долгий был денек. Устал, как собака, весь в синяках, в животе бурчит. Одно радует – все же могу со вкусом испытывать все эти, безусловно, неприятные ощущения. А мог бы лежать в виде неаккуратной лепешки в этих диких лесах. Нет, как ни крути, жаловаться грех. Вот и Брунгильда, наверняка, придерживается того же мнения. Хотя черт поймет по ее лицу, о чем она думает. Надо полагать, вот у кого принцесса училась натягивать непроницаемо-хладнокровные маски, пусть и малоуспешно. Девушка-загадка.

  Телохранительница тоже устроилась на поваленном стволе поодаль от меня, свободно протянув вперед длинные, гладкие, очень красивые ноги. Единственная вольность, которую она себе позволила – снять кружевную наколку. Все остальные элементы наряда горничной – как бы это сказать, скорее, "боевой горничной" – находились в первозданном порядке и чистоте. Удивительно, почему я весь в песке, иголках и тростниковом пухе? Она ведь тоже таскала дрова и охапки тростника, а перед тем дралась, прыгала с парашютом и падала в воду. Вот она – настоящая школа старого императорского двора!

  Безуспешно попытавшись отряхнуть изгвазданные брюки, я оперся локтями на колени и задумался, не сводя нарочито-пристального взгляда с Брунгильды. Хладнокровие хладнокровием, но не стальные же у нее нервы? А чтобы узнать что-нибудь о человеке, лучше всего заставить его чувствовать себя неловко, ощутить потребность заговорить – а там уже дело и пойдет. До сих пор, по крайней мере, срабатывало безотказно.

  Не подумайте, я не большой любитель играть на нервах окружающих. Но как-то мне повезло родиться в семействе, где имеется целая толпа специалистов такого толка – и это даже не считая дальних родственников и друзей семьи. Хочешь, не хочешь, пришлось учиться отстаивать свою независимость и право на самоопределение. В жестоких сражениях, заметьте.

  Брунгильда держалась долго. Минут пятнадцать вообще не смотрела на меня, только в сторону, не дрогнув ни единым мускулом лица. Пять раз подряд пересчитав рюшечки на ее корсете, я уже готов был сдаться, но легкое, заметное только наметанному глазу раздраженное движение плеча ее все же выдало. Наконец телохранительница тяжело вздохнула, смерила меня угрожающим взглядом и поинтересовалась:

  – Вам что-то угодно, господин Немирович?

  – Нет, ничего. Просто скучно сидеть молча. И не могли бы вы не использовать столь официальные обороты? Может быть, я и не против, чтобы красивая молодая девушка называла меня "господином", но только в со-о-овсем другой ситуации. Здесь же, среди товарищей по несчастью, это лишь воздвигает ненужные и неудобные барьеры. Мой общественный статус и в нормальной ситуации не намного выше вашего, милая Брунгильда, а сейчас и подавно. Так почему бы всем нам не звать друг друга просто по именам?

  – Серьезно? Без исключений? – мрачно уточнила она.

  – Конечно! Я вообще не сторонник официоза, а протоколы хорошего тона наводят тоску. Да и с позиции элементарного здравого смысла это глупо выглядит. "Госпожа Саффолк, не соизволите ли убить комара в районе моей правой лопатки? Руки заняты тяжелым бревном, но я буду вам крайне благодарен".

  – А как вы намереваетесь именовать ее высочество? – парировала она.

  Опа. Уела. Подойти и похлопать по царственному плечу: "Послушай, Грегорика"... Почему-то от одной такой мысли в животе холодеет. Или это от голода?

  – Согласен, принцесса нам с вами не ровня. Но я как-то не чувствую даже самого крошечного превосходства над вами, милая Брунгильда, чтобы испытывать удовольствие от слова "господин" в ваших устах. Вы лучше стреляете, фехтуете, не исключено, что и вообще сильнее физически, чем я. В таких условиях только одолеваемый комплексом неполноценности глупец не будет испытывать неудобств, когда к нему обращаются снизу-вверх. Прошу вас, давайте все же откажемся от ненужных формальностей.

  Ответом на горячую речь стал лишь оценивающий взгляд.

  – Вы позволите говорить откровенно, господин Немирович?

  – Я стремлюсь именно к этому, милая Брунгильда.

  – Хорошо, – она чуть помедлила, и в голосе зазвучал острый металл. – Во-первых, вряд ли вам придется так долго оставаться в моем обществе, чтобы это имело значение. Во-вторых, вы говорите о доверии. Но доверять можно только тем, кого знаешь. Кто не предаст госпожу. О вас мне ничего не известно, господин Немирович.

  – Понимаю, – уныло кивнул я. – Получается, мне придется ежиться при каждом вашем "господине" еще неопределенное время. Не пойму, правда, каковы критерии, по которым вы судите людей?

  – Излишняя доверчивость. К примеру, – без промедления отрезала она.

  – А... вот как. Вы про нашу несчастную инсургентку? Что бы там ни было раньше, сейчас, думается мне, она для нас не очень-то опасна.

  Ответом было лишь многозначительное молчание. Я поднял руки, сдаваясь.

  – Хорошо, хорошо. Понял. Пусть это и грустно. Хотите, верьте, хотите, нет, но мне бы все же хотелось заслужить ваше доверие, и тут дело не только в удобствах при общении... ладно, не буду больше об этом, – поднял я ладонь, заметив, как утомленно опустились ее плечи.

  Мы помолчали – теперь уже без былого напряжения.

  Конечно, обидно, что Брунгильда свысока глядит на нашего брата-студента, но, надо признать, у нее есть на это право. Пусть и почти ровесница – кстати, а сколько ей лет на самом деле? Едва ли она намного старше принцессы или меня – но уже твердо стоит на собственных ногах, отлично тренирована и уверена в себе. Чего стоила дуэль на шпагах в грузовом трюме! Это было не только страшно, но и завораживающе красиво. Разве сравнишь с тем, как я неуклюже пытался отмахиваться от принца? Все-таки, поразительная девушка.

  Подбросив в прогорающий костер несколько толстых сучьев, я широко зевнул и потянулся. За кругом, освещаемым нашим бивачным костром, все так же величественно возвышались сосновые стволы, где-то наверху шелестели кроны, осыпая землю редким дождем палой хвои. Деловито ухал филин, со стороны озера доносилась монотонная трель козодоя. Где-то вдали, едва слышная за отдаленным гулом падающей воды, кричала выпь. Звезд не было видно – верховой ветер, утащивший разбитый дирижабль черт знает куда, быстро гнал занавесы рваных туч, хотя до земли долетали лишь редкие порывы. Если бы не горячее дыхание костра, мы бы уже давно околели до синевы.

  – Думаю, бодрствовать вдвоем нет нужды, – обратился я к замершей, словно статуя, телохранительнице. Она лишь остро блеснула глазами в ответ.

  – Людей нам здесь опасаться не стоит, а дикие звери едва ли осмелятся приблизиться к огню. К счастью, мы не в саванне со львами и тиграми, тут можно ждать разве что медведя или парочку волков, или, что вероятнее, рысь. Вашего "парабеллума" хватит, чтобы их отогнать, верно?

  Кивок. Ну, еще бы – после схватки с заговорщиками и инсургентами, что ей какие-то волки и рыси?

  – Главное, чтобы какой-нибудь уголек не стрельнул и не поджег подстилку – тростник вспыхивает в момент.

  Еще кивок.

  – Покараулим по очереди? Отдохните часика три, потом смените меня.

  – Я дежурю всю ночь.

  Вот упрямица.

  – Но ведь нам и завтра придется нелегко. Как выбираться из этих диких лесов? Как искать дорогу? Мы рассчитываем на вас, и хорошо бы не случилось так, что принцесса подвергнется опасности из-за того, что вы будете брести в полусне и спотыкаться. Может быть, это и не мое дело, но верный оруженосец не позволит себе свалиться, оставив сюзерена без поддержки.

  Кажется, на скулах телохранительницы заиграл легкий румянец. Ага. По части софизма нашей великолепной, но прямодушной воительнице еще расти и расти.

  – Обещаю, что разбужу вас на смену ровно через три часа... – я посмотрел на стрелки часов, потряс запястьем, поднес их к уху и пожал плечами. – Ну, на самой заре. Отдыхайте спокойно, милая Брунгильда.

  Есть!

  Неохотно кивнув, она осторожно прилегла на краешек подстилки и, конечно же, повернулась спиной. Пистолет же, что характерно, оставшемуся на страже боевому соратнику даже и не подумала предложить. Не доверяет, хоть ты тресни. Ну и ладно.

  Не торопясь, я собрал так пригодившийся фонарик, вставил в чуть оплавленное эбонитовое гнездо запасную лампочку и щелкнул кнопкой. Горит – отлично. Со светом собирать обломившиеся и попадавшие на мягкую моховую подстилку толстые сосновые сучья оказалось гораздо сподручнее. Сделав пару ходок, я решил, что еще одна охапка – и как раз хватит до утра. В последний раз пришлось отойти подальше, где бугор, на котором росли мачтовые сосны, перегибался пологим склоном вглубь суши. Прыгающий по кочкам луч высветил лощину, скакнул дальше и вернулся. Странно, моховой ковер там пересекали какие-то непонятные светлые полосы. Словно мох и брусничник выстрижены до чистого песка. Промоины, что ли? Но почему поперек склона? А-а-а, какое мне, собственно, дело!

  Я подобрал еще пару сучьев и вернулся к костру. С воды тянуло холодом, но стоило протянуть руки к жарким углям, переливающимся драгоценными рубиновыми отсветами, как наш нежданный бивак начинал представляться вполне уютным. Даже комары угомонились и не зудели над ухом – наверное, потому, что лето уже на исходе. Для меня, могущего похвастаться опытом житья в археологическом лагере, покусанность была не в диковинку, а вот за чистую кожу спутниц стоило опасаться. Страшно представить себе, как кровососы, потирая лапки и востря жадные до драгоценной королевской крови хоботки, пикировали бы на чело принцессы. Да и Алиса мигом идет здоровенными красными пятнами, стоит только парочке комаров найти прореху в москитной сетке. Счастье, что здесь перепончатокрылые не мешают спать. Да, кстати. Я поднялся на ноги, потянулся и прошелся вокруг бивака, проверить, все ли в порядке. Остановившись над подстилкой, нагнулся, прислушиваясь к дыханию спящих девушек. Отблески костра заставляли ресницы бросать длинные тени на осунувшиеся лица. Алиса по-детски причмокивала и посапывала, беззастенчиво воткнув нос между грудей принцессы, которая вместо того, чтобы отпихнуть, обняла ее узнаваемо материнским движением. Черт, рыжая нахалка даже свою костлявую коленку засунула между стройных царственных бедер. Ничуть этим не смущаясь, Грегорика дышала ровно и спокойно, лишь длинные ресницы иногда вздрагивали – кажется, ей что-то снилось. К спине принцессы в поисках тепла прижалась незадачливая инсургентка, чье лицо теперь неожиданно утратило агрессивность. Полные чувственные губы надулись, придавая обиженный и грустный вид. Дыхание оставалось хриплым и клокочущим, неровно вздымая грудь. Нехорошо. Что-то такое на медицинских курсах говорили по поводу попавшей в легкие воды... надо бы вспомнить получше.

  Очкастая отличница, наконец-то, расставшись с очками – они поблескивали в изголовье – деликатно дышала Алисе между лопаток. Тихо-тихо, по привычке делая вид, что ее тут и нет вовсе. Брунгильда лежала ничком, прикрыв лицо ладонью, словно не желала, чтобы ее рассматривали во сне. Или не сделали чего похуже. Да ради бога, разве же я осмелюсь! Остывший уголек, оставляющий на пальцах прекрасный, жирный и четкий след, полетел обратно в огонь.

  Подкидывая время от времени дрова и клюя носом, я скоротал несколько часов, пока синее небо над ровной гладью озера не начало слегка розоветь.

  Будить телохранительницу не пришлось, она вдруг села на подстилке, потерла лицо ладонью и подозрительно глянула на меня. Осмотрелась вокруг и прислушалась к щебету просыпающихся птиц. Я успокоил.

  – Все хорошо. Никаких происшествий. Сушняка натаскал, так что сдаю вахту в полном и неукоснительном порядке.

  Недовольно поморщившись в ответ на легкомысленный тон, и не удостоив меня ответом, Брунгильда встала и заботливо поправила куртку, сползшую с плеча безмятежно спящей принцессы. Не надевая туфель, направилась к воде. Поплескалась несколько минут, потом вернулась и все так же молча устроилась на бревне у костра.

  – Ладно, дай-ка и я покемарю.

  Под подозрительным взглядом телохранительницы я не стал подкатываться к девицам, а просто улегся вдоль бревна на просохший мох, поближе к огню, и мигом провалился в блаженное сонное царство.

  Вот только оставаться там долго мне не пришлось. Казалось, только-только заснул – и вот уже безжалостно трясут за плечо.

  Не в силах разлепить тяжелые веки, я попытался высказать справедливый протест, но на рот легла жесткая ладонь.

  – М-м-м!..

  – Тихо. Просыпайтесь быстрее, – в голосе Брунгильды чувствовалась тревога.

  – М-м-м?..

  – Птицы.

  Я рывком сел, протирая кулаками глаза. Осмотрелся. Солнце уже встало, но еще не рассеявшийся утренний туман, ползущий от воды, заставил его смотреться бледным кругляшом.

  – Что значит, "птицы"?..

  – Молчат.

  Костер тихо потрескивал, но все остальные звуки действительно куда-то пропали. Деловитый и жизнерадостный щебет прыгающих в кустах малиновок и горихвосток, скрип кузнечиков, даже лягушачье кваканье – ничего. Уши словно забило плотной ватой.

  – Почему?

  Брунгильда не дала себе труда отвечать на глупый вопрос, но вскочила на ноги и напряженно сощурилась, вглядываясь в глубину соснового бора. Надо полагать, слух у нее тоже был существенно острее моего, поскольку различить доносящийся из давешней лощины приглушенный, но раскатистый треск я сумел лишь спустя полминуты.

  – Медведь?

  Нет, это было больше похоже на медвежье стадо. Я отчетливо увидел, как содрогнулась до самой вершины высокая сосна, задетая неизвестным пока виновником шума. Не знаю, сумел ли бы такое проделать даже крупный бык, врезавшись в нее с разгону.

  – Будите остальных! – рявкнула Брунгильда, и в ее руке, как по волшебству, возник парабеллум.

  Забыв про аристократические манеры и деликатность, я прыгнул к шалашу и затряс ничего не подозревающих девушек.

  – Подъем, быстро!!! Леди, у нас неприятности! Ну-ка, встаем!

  Алиса по привычке попыталась меня пнуть, но я схватил ее за щиколотку и безжалостно сдернул с подстилки.

  – Кончай дурить, некогда!

  Принцесса и отличница уселись, тараща ничего не понимающие, мутные со сна глаза, Алиса возилась и ругалась под ногами, уцепившись за мои брюки, инсургентка снова тяжело раскашлялась, покраснев и задыхаясь.

  Уловив за спиной сдавленный вздох Брунгильды, я глянул через плечо и замер, разинув рот и судорожно стиснув предплечье Алисы.

  Над перегибом, ведущим из лощины, поднялся шершавый горб серого цвета. Существуют вещи, настолько выходящие за грань обыденного, повседневного опыта, что человеческий разум долго-долго не может правильно классифицировать предмет или явление, выбивающееся из привычного порядка вещей. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы столкнувшийся с очевидным, и в то же время гротескным несоответствием и впавший в логический ступор мозг, обрабатывавший приблизительные линейные размеры предмета, исправно переданные зрительной системой, наконец, смирился. Да, как бы это ни было невозможно, даже скандально – вырастающий из-за перегиба серый объект не мог быть ничем иным, кроме как панцирем некоего существа. Существа, видимая ширина тела которого, которую можно было оценить в наглядном сравнении с толщиной стволов мачтовых сосен, составляла не менее десяти футов. Грубо говоря, раза в два шире слоновьего туловища.

  – Ч-что это там такое?

  Я не узнал этот дрожащий голос. Может быть, спросила Алиса или принцесса. Может быть, я сам. Неважно. Главное, что ответ на заданный вопрос менял... менял все. Менял окружающий нас мир – бесповоротно и жестоко.

  Панцирь был почти плоский сверху, только сходящийся к невысокой продольной грани, неуловимо напоминающей крышу танковой башни. Передние грани, сходящиеся под тупым углом, нависали над – мордой? – уходящей под обратным уклоном, как это бывает у крабов. Затененное выступом панциря углубление щетинилось многочисленными, мерзко шевелящимися хелицерами, а две пары широко расставленных крохотных глазок уставились на нас с первобытной, насекомьей злобой. Еще секунда, и чудовище во всей красе продемонстрировало длинные и мощные клешни на суставчатых передних конечностях и семенящие по бокам от нижней части граненого панцирного брюха парные, членистые и покрытые шипами ножки. Теперь, когда бугор уже не мог милосердно скрыть истинные размеры незваного пришельца, стало видно, что в высоту – по верхнему срезу панциря – неведомое и невозможное создание достигало десяти футов, а в длину – не менее девяти.

  Слегка уклонившись правее, чтобы обойти толстую сосну, чудовище двинулось в нашем направлении. Острый внешний край панциря все же с треском чиркнул по стволу, ободрав кору и расщепив древесину. Сосна качнулась, зашумев могучими ветвями. Посыпавшиеся шишки застучали по твердому панцирю, разлетаясь в разные стороны.

  – Я проснулась, вообще-то?.. – заторможено поинтересовалась Алиса. – Это мне снится или опять твои дурацкие фокусы, Золтик? А, поняла – ты где-то поймал древесного клопа, нашел увеличительное стекло...

  – И, ясное дело, увеличил его в шестьсот раз. Просто, чтобы сделать тебе сюрприз, догадливая ты моя!

  – Эт-то не очень похоже на клопа, – едва слышно подала голос черноволосая отличница. – С-скорее на морского краба или мечехвоста. Но увеличительным стеклом нельзя сделать так, чтобы...

  – Я поражен вашей проницательностью, леди. Позвольте предвосхитить следующее логическое заключение – Золтан Немирович ни в чем не виноват, поэтому обижать его словесно или бить тапочками совершенно бессмысленно,– не отрывая взгляда от чудовища, я поймал за запястья Алису и отличницу и рывком вздернул на ноги. – Поэтому, предлагаю, не мудрствуя лукаво...

  – Бежим скорее! – выкрикнула принцесса и легко вскочила на ноги.

  – ...Вот именно. Прямо в точку, ваше высочество.

  Панцирный клоп, тем временем, словно решил рассеять наши последние сомнения, хищно растопырил клешни, ускорил ход и своротил по дороге пару можжевеловых кустов, от которых только щепки полетели. Теперь даже самый заядлый пацифист правильно оценил бы его намерения – сцапать и разорвать в клочки.

  Девушки, спотыкаясь и повизгивая, бросились бежать в сторону воды. Брунгильда, напротив, кинулась вперед, замерла перед костром, расставив ноги и вытянув руки с пистолетом. Дважды щелкнуло. Судя по всему, она целилась в глаза, и – попала. Один из расположенных справа глазков лопнул, брызнув зеленоватой жидкостью. Чудовище споткнулось и на мгновение остановилось, взрыв лапами мох и издав низкий, угрожающий скрип. Увы, к моему величайшему огорчению, остальные глазки вдруг втянулись в круглые отверстия панциря, а со щелчками опустившиеся сверху роговые пластинки почти перекрыли их, превратив в узкие смотровые щели. Теперь поразить глаза было не проще, чем достать укрывшегося за броней танкиста. Остроумно, ничего не скажешь.

  Выигранными секундами следовало правильно распорядиться. Я схватил за руку инсургентку и тоже кинулся бежать. Черт, она едва на ногах стоит!

  – Быстро, быстро, коли жизнь дорога. Шевели ножками, звезда шансона! – не слишком-то вежливо подбодрил я ее. Та не проронила ни слова, но явно была испугана не меньше других. Обратив ко мне смертельно бледное лицо, она смотрела так, словно умоляла не бросать. Алиса, принцесса и очкастая отличница уже отбежали метров на двадцать, выскочили на песок и в панике завертели головами, не зная, куда спасаться дальше.

  Можно было ручаться, что незваный гость не сможет держаться на воде, особенно, если прикинуть его вес – уж не меньше пяти, а то и восьми длинных тонн, если судить по тому, как раскачивались сосны в два обхвата. Беда в том, что и из нас двое совершенно не умели плавать. Повторить вчерашний подвиг? Но я даже на двадцать шагов не успею отбуксировать двух девушек, а чудовищу достаточно будет зайти вброд, чтобы выудить нас длинными клешнями. Нет, этот вариант отпадает. Глянув вправо и влево, я выбрал, и заорал, размахивая свободной левой рукой – в правой была зажата холодная кисть волочившейся за мной спотыкающейся и шатающейся инсургентки.

  – Направо, направо бегите!!! Вон за тем мысом, похоже, река! Слышите, шумит? Если переберемся – он отстанет, может быть!

  – Спасите!.. – поддержала меня Алиса и припустила со всех ног, так что песок полетел. Отличница, придерживая очки, неуклюже побежала следом, а вот принцесса оглянулась и в нерешительности замерла. Как пить дать, вспомнила о долге сеньора перед вассалом, о том, что бросать оного неблагородно и не подобает, и тому подобных глупостях. Самое время, конечно. Ладно, сейчас я ей придам ускорение...

  – Принцесса, бросьте эту ерунду. Спасайтесь скорее!!!

  – Но я не имею права!..

  – Какое, черт побери, право?!

  Налетев, я сцапал ее за руку, и поволок за собой, едва не сбив с ног. Черт, она еще и упирается.

  Брунгильда, бросив мгновенный взгляд через плечо, догадалась, в чем дело и крикнула:

  – Бегите, миледи, я за вами!

  – Н-ну... хорошо... – принцесса поколебалась еще секунду, потом вырвала руку и все же побежала. Даже сейчас я не мог не восхититься: оборванная юбка не стесняла движений, и длинные ноги несли ее легко, словно лань. Мне с задыхающейся инсургенткой на буксире было за ней не угнаться. Однако мы уже выскочили на песок и тоже устремились вдогонку. Убедившись, что Алиса и отличница бегут куда нужно, я вывернул голову, чтобы понять, что творится позади.

  Понимая бесполезность стрельбы, и не желая тратить последние патроны, телохранительница отступила так, чтобы между ней и чудовищем оказался костер. Когда до противника осталось ярдов десять, Брунгильда вдруг выхватила из огня толстый полыхающий сук и запустила в него. Брызнули искры, тот опять затормозил и чуть подался назад. Но, увы, всего лишь на пару секунд. Длинная клешня внезапно вытянулась вперед, к маленькой фигурке в черно-белой униформе горничной, и щелкнула. Боже мой, что за звук! Так срабатывают гидравлические ножницы для резки стального листа. На мгновение меня пронзил ужас – показалось, что девушку перерезало пополам. Нет, к счастью, это оказалась лишь затесавшаяся среди сосен небольшая елка, с которой мы ломали веточки на растопку. Елка мгновенно рухнула, но Брунгильда, одним прыжком оказавшись слева от чудовища, яростно выкрикнула, стремительно смещаясь по кругу и забегая ему сзади:

  – Сюда!..

  Рискованный маневр увенчался успехом – гигантский клоп потерял девушку из виду – что там можно увидеть в такие щелочки?! – и завертелся на месте, пытаясь высмотреть слишком шуструю жертву. К сожалению, вертелся он на удивление ловко для своих размеров. Совершив всего пару оборотов, он все засек девушку и кинулся на нее. Донесся глухой удар, снова бешено затряслись ветки – Брунгильда опять заставила противника налететь на сосну. На этот раз он действовал настолько яростно, что ствол не выдержал и треснул. Что же будет дальше? Пока она в бору, среди толстых сосен, все не так плохо, стремительная фехтовальщица имеет преимущество. Проблема в том, что принцесса уже оглядывается на каждом шагу, вот она уже остановилась, всматриваясь назад... Черт, все по-новой.

  – Что там происходит?

  – Бегите, бегите, ваше высочество, иначе доблесть вашей воительницы пропадет напрасно.

  – Оставьте этот тон, – резко отбрила она, – Вы думаете, я готова жертвовать своими людьми, словно пешками?!

  Ну вот, приехали.

  – Валькирия танцует с чудищем, чтобы спасти вас. Когда сочтет, что достаточно задержала, догонит. На вашем месте я бы в этом не сомневался!

  – Но...

  – Ага, вот и она!

  Похоже, Брунгильда достаточно хорошо знала характер госпожи. Не промедлив лишней секунды, она мелькнула между сосен, сделав недвусмысленный жест – "вперед".

  – Видите? Не упрямьтесь, ваше высочество, доверьтесь ей.

  Сердито фыркнув, Грегорика все же не стала заставлять просить дважды, и снова припустилась за мелькающими ярдах в пятидесяти впереди девушками. Если бы она не останавливалась, то была бы уже практически в безопасности.

  Ну, по крайней мере, я на это надеялся. До врезающегося в озеро скального кряжа, сложенного покрытыми лишайниками и обточенными непогодой гранитными скалами, за которые узловатыми корнями намертво цеплялись разлапистые сосны – совсем не такие как в бору – оставалось еще с четверть мили. Пока Брунгильда умело отвлекает чудовище от нас, но, если мое предположение окажется неправильным, и за кряжем вовсе нет никакой реки, нам придется плохо. Я беспокойно прислушался, но нарастающий шум воды, доносящийся спереди, давал основание для надежды. Такой гул может издавать только мощный порог, а общий рельеф местности – подпруженное озеро с едва заметным течением – подтверждал, что еще не все потеряно. Вот только инсургентка с каждым шагом все медленнее переставляла ноги и хрипела, задыхаясь. Девушка опять споткнулась и упала, едва нее заставив меня вырвать ей руку из сустава. Черные крутые локоны, теперь полные песка и сосновых иголок закрыли лицо.

  – О... оставьте меня... – прохрипела она, – Я... не заслужила...

  – Вот только не надо этого, – прорычал я, и силой поставил ее на ноги. Она качнулась, готовая упасть, но я нагнулся, просунув руку между бедер, и выпрямился, уже подняв ее на плечи. Если не ошибаюсь, так таскают спасенных из огня пожарники. Чем я хуже, спрашивается? Конечно, мне повезло больше, чем отважному брандмейстеру, вырвавшему из пламени костлявого дедушку или увесистую бабушку. Инсургентка хрупкого телосложения оказалась не слишком тяжелой, а прижавшаяся к моему плечу нежная грудь лишь повышала энтузиазм. В экспедициях мне довелось потаскать достаточно мешков, чтобы наслаждаться приятной разницей.

  Впрочем, шутки в сторону. Всего несколько десятков шагов – и пот уже заливал мне глаза, дыхание с хрипом рвалось из груди. Треск и тяжелый топот уже чудовища доносились из чащи по правую руку – оно гнало Брунгильду едва ли не быстрее нас, да, к тому же, по лесу и расстояние было несколько меньше. Скальный кряж был совсем близко, девушки уже взобрались футов на пятнадцать вверх по крутому обрыву, цепляясь за корни и трещины в граните. Сзади хлестнул предостерегающий оклик. Оглянувшись, я увидел спрыгнувшую на песок Брунгильду и, буквально в десятке ярдов за ее спиной – растопыренные щелкающие клешни. Панцирный клоп вылетел на пляж из прибрежных зарослей, проложив широкую просеку, а инерция занесла его в воду по брюхо. Разбрызгивая воду и песок, он развернулся, снова поймал нас глазками-щелочками, и ринулся вдогонку.

  – Скорей!

   Я с разбегу, наступив на выступ гранита, прыгнул на шершавую стену, рассеченную несколькими глубокими трещинами. Был бы ящерицей, мигом нырнул бы туда. Уцепиться, как следует, мешала необходимость придерживать сползающее с плеч тело, но я все же вытянул руки вверх, отчаянно ухватившись за змеящийся из трещины сосновый корень. Сзади ударил выстрел – видимо Брунгильда прибегла к крайним мерам, прикрывая мое неловкое скалолазное восхождение. Оглядываться времени не было, и мне осталось просто рваться вверх, рыча сквозь зубы, перехватывая корень и изо всех сил отталкиваясь ногами. Получилось – я преодолел несколько метров, когда по ушам резанул крик:

  – Берегись, снизу!

  Я вовремя подтянул ноги – прямо под подошвами в гранит врезалась зазубренная клешня, размочалив корень, по которому я лез. Сотрясение вызвало небольшой камнепад, и просвистевший слева валун лишь чудом не угодил мне в голову. Вжав подбородок в грудь и не глядя по сторонам, я цеплялся и подтягивался, цеплялся и подтягивался. Осталось совсем чуть-чуть – верхний край скалы был уже на расстоянии вытянутой руки. Если бы еще не обмякшее тело на плечах... нет, я не успею. Силы кончились. Чудовище расплющит нас ударом второй клешни, оставив только кровавую кашу.

  – Давай ее, быстрей!..

  – Ну же!!!

  Подняв лицо на голоса, я увидел протянутые сверху руки девушек. Брунгильда, каким-то чудом уже оказавшаяся наверху, принцесса и Алиса с очкастой отличницей, перегнувшиеся через кромку скалы, схватили инсургентку за что попало – кто за руку, кто за ногу, кто за платье – и одним рывком вытянули наверх, на плоскую вершину.

  Внезапно исчезнувший груз наполнил ощущением невероятной легкости. Я напружинился, чтобы подтянуться в последний раз и перевалиться в безопасность, но новый выкрик Брунгильды вовремя предостерег меня.

  – Голову вниз!

  Стоило инстинктивно пригнуться, как прямо по волосам шурхнуло, обдав ветром, и тяжелый удар клешни начисто обрубил спасительный корень и выбил фонтан гранитной крошки. Корень потерял верхнюю опору и отвалился от скалы, падая по дуге назад. В груди замерло, и я сжался, ожидая удара спиной о гранит шестью или семью ярдами ниже, но практически немедленно стукнулся о твердую гладкую поверхности – почти не больно. Выпустив судорожно стиснутый корень, я покатился и инстинктивно вскочил, не понимая, что происходит. Земля резко ушла из-под ног, проворачиваясь вокруг. Так бывает, когда голова закружится после карусели. Свалившись обратно и распластавшись на широкой двигающейся площадке, я, наконец-то, догадался. Под ногами была не земля, а плоская верхняя крышка панциря чудовищного клопа. Когда повисшая на скале прямо перед носом жертва внезапно пропала, он удивленно замер, а потом затопотал суставчатыми ножками, поворачиваясь вокруг оси и пытаясь рассмотреть, куда же подевалась добыча. Сколько времени у меня осталось, пока чудище осмотрится, и не найдя меня на земле, догадается, что у него появился пассажир? И что мне тогда делать? Поймав взглядом испуганные лица следивших за мной со скалы девушек, я невольно посмотрел выше и... решительно вскочил на ноги. Почувствовав неладное, чудовище мгновенно замерло, но я уже разбежался, оттолкнулся из всех сил и прыгнул вверх. Длинная ветка разлапистой сосны, отчаянно вцепившейся корнями в самый край гранитного утеса, качнулась под моим весом, но выдержала. Чувствуя под ладонями гладкую чешуистую кору, я подтянулся, закинул ногу и застыл, покачиваясь вместе с пучками длинных иголок и уже раскрывающихся зеленых шишек. Аромат смолы и хвои странно успокаивал, и я вдруг понял, что все будет хорошо.