Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

  – Это...это то, что я думаю?..

  Я даже не заметил, как принцесса подошла и остановилась, выглядывая из-за моего плеча.

  – Боюсь... боюсь, что так.

  – Сколько же их... здесь?

  Луч фонаря метнулся, выхватывая бесчисленные слизистые сталагмиты, висящие преимущественно по оси тоннеля.

  – Ответ вас не обрадует, ваше высочество.

  – Какой кошмар.

  – П-простите... – это подала голос очкастая отличница. – Н-но это не могут быть такие же... существа, как то. Им просто не хватит пищи. Представьте, сколько нужно, чтобы прокормить такой организм. Он размером со слона, а тот съедает тысячу фунтов зелени в сутки. Здесь тысячи личинок, и если они вылупятся, то наверху не останется ничего – они сожрут все – деревья, траву, мох...

  Как ни странно, наша забитая и постоянно напуганная отличница не только первой сбросила оцепенение, сковавшее нас после страшной находки, но и помогла выйти из ступора остальным.

  – В самом деле, – наконец, опомнился я. – Это было бы хуже библейской саранчи. Может быть, мы просто не заметили? Или они пасутся на другой стороне реки?

  – Ничего подобного.

  Странно, на этот раз даже Брунгильда нарушила молчание.

  – Почему же?

  – То был хищник.

  – Почему же вы так решили? Из-за того, что он бросился на нас? Но даже травоядные защищают свою территорию, а такому клопу, получается, нужна квадратная миля леса, да еще и не одна...

  – Клешни.

  – Хотите сказать, что травоядному такие не нужны? Хм. Скорпионы и фаланги, конечно, хищники, но вот крабы и раки поедают водоросли и дохлятину...

  – Он активно двигался.

  – Двигался? Да уж, в активности ему не откажешь...

  Меня прервал пронзительный взвизг. Алиса вцепилась в мой локоть и вытянула палец, указывая вперед. Там, в отраженном от стенки тоннеля свете что-то ползло по полу, оставляя за собой липкий след.

  – Ага. Это, очевидно, вылупившаяся личинка. Не визжи так, в ухе звенит. И чего бояться, она маленькая, даже палец не откусит. Кстати, смотрите, никаких клешней, исключительно стригущие...м-м-м... эти, как их... а-а! Мандибулы! Как у муравья.

  – Тебе хорошо говорить, а я босиком, – простонала Алиса, которую, судя по голосу, почти тошнило.

  – Но если вы все на мне повиснете, то мы упадем, вываляемся в шелухе, измажемся слизью, и уж тогда они точно заползут в декольте...

  – На тебе!!!

  Шлеп. Ага, немного взбодрилась.

  – Куда он направляется? Господин Немирович, посветите, пожалуйста.

  Отказывать одолеваемой страстью естествоиспытательницы госпоже Госпич у меня не было резонов, и я послушно вел лучом фонаря за целеустремленно уползающей вдаль по тоннелю личинкой, пока в световое пятно не попало прямоугольное отверстие в стенке. Именно туда, по проложенной множеством предшественников слизистой дорожке, и направлялась личинка.

  – Выход! Смотрите, там выход!

  – И наверняка наружу, раз жук туда ползет!

  В голосах девушек звучало нескрываемое облегчение. Похоже, мерзкое слизистое насекомое полностью обелило себя в их глазах, указав выход из бесконечного, темного, действующего на нервы тоннеля.

  Принцесса, заботливо поддерживавшая под руку нетвердо стоящую на ногах инсургентку, с облегчением проговорила:

  – Если мы последуем за ним, то окажемся на поверхности. Правда?

  – Скорее всего, – согласился я. – Но нужно бы поразведать и здесь. Кто знает, что там, наверху. И, кстати, вот только пришло в голову... кто же, интересно, отложил все эти яйца?

  Слабый луч фонаря канул в холодный мрак уходящего вперед тоннеля, перечеркнутый стеклянистыми нитями, и бессильно утонул в нем. За пределами его досягаемости могло скрываться все, что угодно.

  Тишина. Легкий шорох придвигающихся тел. Я почувствовал, как чьи-то пальцы крепко сжали левую ладонь. Стоп, и за рукав руки, держащей фонарь, тоже кто-то осторожно ухватился. Ясное дело, Алиса, и... кажется, очкастая отличница. Взволнованное дыхание принцессы, которая держала под руку инсургентку, я безошибочно чувствовал правым ухом.

  – Простите, не хотел пугать. Вообще-то, конечно, надо бы разведать, что там. Постоите здесь, пока я погляжу? Правда, без света вам будет не очень...

  – ...Еще чего! Даже и не думай! – Алиса дернула меня назад, словно я уже собрался вырваться и сбежать.

  – Сейчас... мы не можем позволить себе легкомысленности, – проговорила принцесса.

  Настороженное молчание свидетельствовало, что девушки приняли это к сведению.

  Первой, естественно, двинулась Брунгильда. В двух шагах я, подсвечивая фонарем и покачиваясь, когда в спину тыкались старающиеся не отстать остальные. Перпендикулярный проход тянулся футов двадцать, выводя к массивному открытому люку с мощным кремальерным запором. Слизистый след вел туда, через порог. Телохранительница ступала по нему, словно по паркету, не обращая ни малейшего внимания, несмотря на то, что осталась лишь в тонких чулках, практически босиком. Девушки же за спиной, лишившиеся туфель – обутым после водопада остался один я, вот вам преимущество шнурков! – брезгливо отдергивали босые ноги, но тоже шли. Деваться все равно было некуда.

  За люком оказался тесный лестничный тамбур: наверх уходили теряющиеся в темноте секции ржавого стального трапа. На гудящих ступеньках иногда похрустывали под ногами высохшие трупики личинок.

   Мы поднимались долго. Я начал, было, считать марши, но на двадцать пятом сбился со счета. Наконец, лестница закончилась, и еще один люк вывел нас в длинную горизонтальную потерну. Поймав взгляд Брунгильды, я повертел головой и предположил:

  – Возможно, это ход, идущий в толще плотины. Тогда нам нужно не направо, к ней, а налево – к выходу.

  Здесь уже чувствовался едва заметный сквозняк, очевидно, работала старая вентиляция. Скоро мы нашли ее – слизистая дорожка вела и вела, пока не свернула в забранную толстыми прутьями шахту.

  – Путеводные камешки Гензеля закончились. Придется дальше своими силами.

  – И хорошо, – заметила Алиса. – От этой слизи у меня уже между пальцев чешется.

  – Так оно и неплохо. Я слышал, органические яды хорошо растворяют омертвевшую кожу. Ножки будут чистые и гладкие, как у ребенка. Правда, если яд впитается, покрасоваться уже не успеешь...

  – На тебе!!!

  Шмяк. Слабовато. Похоже, она начинает выбиваться из сил.

  – Хорошо, не буду, не буду. Идемте, я думаю, скоро должна быть лестница наверх.

  Так и оказалось, но только воспользоваться мы ей не смогли. То ли толстая стальная дверь с выписанной непривычным готическим гардариканским шрифтом табличкой "Выход" приржавела, то ли по неведомой причине осталась запертой с той стороны, но открыться она не пожелала. Пока разочарованные спутницы переводили дух после групповой попытки навалиться и открыть дверь общим напором, я прошел чуть дальше по потерне и посветил. Здесь было намного суше, чем в водоводном тоннеле, и на полу толстым слоем лежала пыль. Вдоль стены уходили несколько кабелей. Через равные промежутки на уровне головы поблескивали плафоны мутного стекла – старая система освещения.

  – "Выход", "выход", но только не для нас. Сколько уже можно?! Мы что, будем вечно так бродить? Золтик, ты же обещался вывести на волю... о чем ты только там думаешь? Где ты, вообще?! – в голосе Алисы звучала истерика. Ничего удивительного – бесконечные блуждания в пахнущем плесенью мраке кого угодно заставят биться об стену головой и рыдать.

  – Успокойтесь, успокойтесь, Алиса, – попыталась угомонить ее принцесса. – Мы отдохнем, поищем дорогу...

  – Здесь так темно... и холодно... Даже жуки отсюда уползают, чего вы от меня хотите?! Я... я больше не могу!!! Пустите!..

  Повернувшись спиной, я стоял неподвижно. Световое пятно фонаря застыло на шероховатом бетоне стены.

  Звонко треснула пощечина – резкая, полновесная.

  Алиса вскрикнула и разрыдалась. Из темноты донесся непривычно мягкий успокаивающий голос Грегорики.

  – Все будет хорошо, не плачьте, пожалуйста ... ну-ну, Алиса, вытрите слезы. Мы выйдем, обязательно выйдем, – и в сторону, холоднее. – Это действительно было необходимо, Брунгильда?

  – Простите, госпожа.

  – Я знаю, что ты хотела как лучше, но...

  Молчание. Неловкое, прерываемое всхлипываниями Алисы и кашлем инсургентки.

  – Не могу сказать, куда ведет эта потерна, – ровно заговорил я. – Если меня не обманывает чувство ориентации, ход направлен перпендикулярно руслу. Можно было бы подумать, что там – пульт управления гидроэлектростанцией. Но едва ли тот находится так далеко. Место ему где-то наверху, над плотиной, откуда хотя бы видно, что с ней творится. Тогда зачем же здесь эти провода? Для ламп освещения столько ни к чему, больше похоже на телеграф или телефон. Значит, можно логически вывести, что ход продолжается за пределы плотины до кабельного колодца или иного выхода наверх. Чем дальше от плотины, тем меньше вероятности наткнуться на герметичные двери – там в них уже нет необходимости. Простую дверь мы сумеем открыть или сломать, поэтому не надо пессимизма. Идемте, пока фонарь еще светит. Никто ведь не хочет остаться здесь в темноте?

  Такая перспектива – пряник с одной стороны, и кнут с другой – заставила вымотанных девушек подняться на ноги. Зареванная Алиса шмыгнула носом и мрачно пробурчала:

  – Ну, если и сейчас обманешь – убью.

  – "Спокойно, Мари, я – Оуквуддер", – ответил я стандартной цитаткой из хрестоматийного произведения сочинителя и поэта Александра Каннонера, вызвав бледные улыбки на осунувшихся лицах.

  Еще пара сотен шагов по пыльной, но уже совсем не такой влажной потерне, и мы оказались перед лестницей, наконец-то ведущей наверх. Несколько массивных контакторных коробок на стене, куда ныряли коммуникационные кабели, прежде чем устремиться по коробу, ведущему по лестничной клетке вверх, подтверждали мою теорию. Но радоваться не получалось, потому что на втором марше лестницы мы наткнулись на первого гардариканца, встреченного с того мгновения, когда наши ноги ступили на землю этой печальной страны.

  Высохшая мумия в лохмотьях рабочего комбинезона лежала навзничь поперек прохода, щерясь застывшим оскалом в потолок. Из грубой кожаной сумки высыпались инструменты: отвертки, гаечные ключи, кусачки – в сухом и пыльном воздухе они даже не заржавели – моточки электрокабеля и сморщившейся изоляции. Мы замерли. Потом, не сговариваясь, перекрестились.

  – От смертоносного излучения не могли спасти ни стены зданий, ни подвалы, ни бомбоубежища. Дед говорил, что надежда могла быть только у работавших глубоко под землей шахтеров. Увы, по всей видимости, он ошибся, – с горечью проговорила принцесса, опустившись на колени рядом с телом. – Несчастные люди.

  – Мир их праху, – прошептала очкастая отличница, сложив ладони и прикрыв глаза в молитве.

  – Постойте, – вдруг опомнилась Алиса, – так, получается, куда мы ни пойдем... везде?..

  – Боюсь, что так, – кивнула принцесса. – Весь континент – бесконечное кладбище...

  – Хуже, – прервал ее хриплый голос. Инсургентка, без сил присевшая на ступеньки, вдруг подняла лицо. Ее покрасневшие, запавшие глаза яростно сверкнули. – Не просто кладбище... неисчислимое множество неотпетых, неоплаканных, неотмщенных жертв. Брошенных на поругание зверям... оставленных гнить и разлагаться. Заступ могильщика был бы благословением, но никто... никто из погибших не дождался от оставшихся в живых даже такой малости. Думаете, пара слезинок – достаточная компенсация?

  – Нет. Конечно, нет, – голос принцессы опять прозвучал холодно и бесчувственно, как тогда, на борту дирижабля.

  – А почему вы обвиняете нас, госпожа Ротарь? – недобро прищурилась Алиса. – Это мы, родившиеся спустя полвека, виноваты, что здесь правили безумцы? Мало того, наши предки пытались помочь, спасти хоть кого-то. Ничего себе наглость – наезжать на наследницу императора Траяна! Как будто это не он рисковал жизнью, чтобы хотя бы разобраться в том, что здесь приключилось! Да еще, выходит, не только своей жизнью, но и своих потомков. Стукнуло бы его тогда током посильнее – и принцесса бы не родилась на свет. И теперь у вас виновата она, а не те ненормальные гардариканские вояки и свихнувшиеся ученые! Волшебная логика, что и говорить.

  – Да? А кто готовил новую войну?! – не отступала София. – Вы привыкли смотреть лишь с одной стороны, а подумайте, как это выглядело с другой. Либерия тоже вооружилась до зубов и собрала полмира под свои знамена. Гардариканцев можно понять, что им еще оставалось делать под угрозой новой агрессии? Наш король Михай, между прочим, тоже не безгрешен. Не он ли изменил старым союзам, собираясь под либерийскую дудку ударить в спину тем, кто, между прочим, в свое время спасал нас, трансильванцев, из когтей султанов?

  – Послушайте, госпожа инсургентка, – сердито начал я. – Странно видеть, какое значение вы придаете делам давно минувших лет. Готов согласиться, что тогда обе стороны были хороши. Действительно, двадцати лет не прошло с Великой войны, а политики уже готовы были развязать новую. Неразумно, негуманно, некрасиво, в конце концов. Одного не понимаю, почему вы так прицепились к императорской фамилии? Если прадед ее высочества Траян и провинился, создавая союзы и проводя вылазки против Гардарики, он искупил все своей экспедицией после катастрофы. Да простит меня принцесса, но, возможно, именно совесть заставила его это сделать. Но чем он вам-то досадил? Будь Трансильвания тогда союзницей, а не противницей Гардарики, разве судьба ее изменилась бы? Необдуманный эксперимент погубил всех, и правых и виноватых – вот единственная реальность, маэстрина Ротарь.

  – Начитались учебников, и верите, что все было так, как там написано? – с сарказмом парировала она. Закашлялась, потом продолжила, все больше распаляясь. – Наивные детишки! Либерия собаку съела на подтасовке информации, и нужно быть глупцом, чтобы поверить этим россказням. Необдуманный эксперимент? А что вы запоете, если я скажу, что это могла быть хладнокровная диверсия?!

  – Спрошу о вашем источнике информации. Диверсия? Вы имеете в виду, сознательное вредительство? Наверняка не ошибусь, полагая, что в ней вы обвините именно либерийцев, и, без сомнения, лично коварного императора. Кого же еще, верно?

  На ее бледных щеках вспыхнул горячечный румянец.

  – Прямо в точку, господин всезнайка. Вы зажрались и не привыкли отрывать головы от корыта, а из тиранов сделали пасхальные иконки. Напрямую обвинять Траяна я пока не могу – но только пока! Вы не дали нам довести дело до конца, а между тем принц Яков уже готов был расколоться! Почему, вы думаете, он так вилял? Если кто и знает о прадедушкиных скелетах в шкафу, так это прямой наследник, верно?!

  – Если вы не заметили, то вас только что под руку поддерживала такая же прямая наследница. Почему бы не спросить у нее? Вдруг расскажет о страшных и коварных тайнах императорского дома?

  – Что может знать девчонка? Ее наверняка постарались оградить от знаний о позорном прошлом. Может теперь с чистыми глазами заявлять, что прадед – святее святого и белее белого!

  – Горазда же ты хамить, правдоискательница, – издевательски заметила Алиса. – Звучало бы убедительнее, если б ты была хоть на год старше принцессы. А почему вы молчите, ваше высочество?

  Грегорика, хотя жаркая перепалка напрямую ее касалась, не торопилась опровергать или оправдываться. Когда она заговорила, в ее голосе не было ни естественного, казалось бы, раздражения, ни враждебности. Разве что легкий след усталости, тоски и, может быть, вины. Или это только показалось?

  – Мне нечего ответить на обвинения маэстрины Ротарь. Не буду говорить за принца Якова, но я действительно не знаю истинных причин катастрофы. Однако мне известно, что оставшуюся часть планеты спас от гибели не кто иной, как император. Если хотите знать, в учебниках те события действительно изложены неточно. Чудовищная экспериментальная установка не взорвалась после того, как послала волну излучения. Она продолжала работать, нанося новые хаотичные удары и грозя гибелью всему человечеству. Лучевые лепестки, уничтожившие империю Чжунго и Хараппу, возникли спустя сутки после первого удара, но, видимо, прадеду удалось добраться до установки и отключить прежде, чем пострадало западное полушарие и Либерия в том числе.

  Вот это новость. Естественно, спрашивать об источниках информации у принцессы не стоило – кому и знать, как не ей. Но как же после этого верить нашим историкам? Я покачал головой и мрачно пробормотал:

  – О школьных учебниках я тоже невысокого мнения, но вот уж не думал, что академики Моммзен и Бергсон на самом деле не знали, о чем пишут. "История Науфрагума" уже давным-давно стала классикой, а там говорилось, что император застал на месте лабораторий в Оппау только воронку, которая теперь стала озером. Там же и поставили памятник...

  – Простите, – прервала меня принцесса, виновато опустив голову. – Это не моя тайна, и я не имела права раскрывать ее. На то... на то были серьезные причины.

  – Да уж конечно! – насмешливо бросила София. – Теперь видите, как глупо доверять либерийской официозной истории? Выходит, установка не испарилась, не разлетелась на тысячу кусков, а попала в руки Траяна невредимой. Что же он с ней сделал, принцесса? Разгонял тучи или устроил фестиваль фейерверков?

  – Если следовать логике, то, скорее всего, он и организовал тот "фейерверк", после которого получилось знаменательно круглое озеро, – вмешался я. – Верно, ваше высочество?

  – В-возможно, – почему-то с запинкой ответила принцесса. Ей богу, если бы здесь было светлее, я бы сказал, что она покраснела. Что бы это значило? Впрочем, нам было не до того.

  – Как бы ни интересна была тема беседы, батарейка в фонаре садится, а выбираться из подземелий на ощупь крайне неудобно. Давайте продолжим разговор потом, а теперь поспешим.

  – Вы совершенно правы, господин Немирович, – быстро согласилась принцесса. – Простите, что я стала причиной задержки.

  Бросив последний взгляд на мумию несчастного электромонтера, девушки осторожно, бочком миновали тело. Мысленно извинившись, я поднял его рабочую сумку – инструменты еще пригодятся живым.

  Лестница, если принять высоту марша в семь футов, приблизила нас к поверхности еще на сто пятьдесят футов. Хотя в Гардарике, кажется, использовался этот новомодный метрический стандарт? Если не ошибаюсь, Академия наук в прошлом году подняла вопрос о переходе с привычных фунтов, футов и дюймов на непонятные килограммы, сантиметры и литры. Мотивировали тем, что так удобнее для научных исследований. Я бы, пожалуй, такое приветствовал, но только не остальная либерийская публика. Разве кто-то согласиться пожертвовать привычками в угоду ученым мужам?

  Последняя лестничная площадка закончилась складским помещением. Проведя лучом по пыльным стеллажам, заваленным разным ремонтным инструментом, дрелями, компрессорами с отбойными молотками и сварочными аппаратами, я перенес внимание на металлическую дверь в дальней стенке. Она сдалась практически без сопротивления – хватило одного удара ногой. Подняв облако пыли, створка провалилась и громыхнула о бетон. То, что открылось снаружи, заставило нас разразиться нестройным хором облегченных и радостных вздохов и взвизгов. Перед нами предстал огромный тоннель, где слабо поблескивали две пары железнодорожных рельс. В уши снова толкнулся отдаленный гул воды, а глаза пришлось зажмурить от проникающих в тоннель отблесков долгожданного дневного света. Ослепительно яркий кругляш, без сомнения представляющий собой выходной портал тоннеля, светился ярдах в двухстах или трехстах по правую руку от нас.

  – Ура! Золтик, мы же вышли!!! – завопила Алиса, бесцеремонно повисая у меня на шее. – Выбрались, наконец-то!..

  – А кто вел? Ха, за недоверие к моим следопытским способностям с тебя штраф! Дешево не отделаешься. Потом придумаю, какой.

  – Какой хочешь! Дай я тебя расцелую!!!

  – На, целуй, если щетины не боишься.

  – Фу, колючий! Но милый!..

  – А то!

  Радостный смех Алисы и счастливые улыбки Весны и Грегорики, казалось, еще больше осветили рассеивающуюся темноту. Даже Брунгильда смотрела уже не так холодно и безразлично, как раньше. Может быть, все же смягчится немного.

  – Я боялась, что мы навсегда останемся под землей, – доверчиво склоняясь к принцессе, проговорила отличница.

  – Видите, словам нашего проводника можно доверять, – так же тихо ответила принцесса.

  Какая честь. Если бы я еще сам мог в это поверить, все было бы совершенно замечательно. Увы, жестокая судьба не замедлила подставить очередную подножку.

  Очень-очень крупную подножку.

  Сначала я машинально отметил, что стало чуть темнее. Потом почувствовал через подошвы, как слабо сотрясается пол. Надо думать, босые девушки почувствовали бы еще раньше, если бы не радовались так моменту избавления от тьмы подземелий.

  – Берегись! – крикнула телохранительница, поворачиваясь в сторону портала и выхватывая оружие. Прищурившись против света, я различил знакомый силуэт с плоской крышкой панциря, отчетливо нарисовавшийся в нижней части тоннеля.

  – Опять! – взвизгнула Алиса и без памяти бросилась бежать в глубину тоннеля. Остальные – за ней.

  – Постойте, тоннель слишком широкий! Лучше назад...– начал, было, я, – ...А-а-а! Черт побери!..

  Махнув рукой, я припустил за испуганными девушками, стараясь светить им под ноги, чтобы не убились в темноте. Брунгильда спокойно и собранно отступила в арьергарде.

  Бежать было несложно – между рельсами и шпалами двух путей оставалась широкая бетонная дорожка. Но отдающийся гулким эхом дробный топот позади все приближался. Длинноногие Брунгильда и принцесса, наверняка, смогли бы обогнать клопа, я, в общем, тоже бегаю довольно быстро, но вот трое остальных девушек почти сразу же начали сбавлять темп. Я снова подхватил под руку задыхающуюся Софию, но толку с этого было немного.

  – Ваше высочество! Возьмите фонарь, мне нужны обе руки! – крикнул я, и Грегорика послушно дождалась меня и протянула руку. Не знаю, наверное, мне показалось, но перед тем, как схватить руку фонаря, ее пальцы быстро и сильно сжали мое запястье – словно подбадривая. Отреагировать хоть как-то я не успел, световой конус вдруг выхватил из темноты впереди какой-то громоздкий силуэт. В первое мгновение все сбились с шага, рассматривая грузное округлое тулово, неприятно напоминающее громадную жирную личинку, но следующий же шаг расставил все точки над "и".

  – Что там такое?! – дрожащим голосом спросила Алиса.

  – Все в порядке. Это железнодорожная цистерна. Значит, там дальше поезд... и это хорошо. На крайний случай спрячемся в вагоне, хотя надежнее было бы нырнуть обратно в узкую потерну. В другой раз думайте, прежде чем удирать.

  – Но он такой страшный!..

  – Ладно, не болтай, а беги быстрее... эй, маэстрина, что с вами?

  Рука инсургентки вдруг снова вырвалась из моей, а когда Грегорика, обернувшись, посветила, я увидел закатившиеся глаза и пену на губах своей подопечной.

  – ...Черт, как не вовремя!

  – Что с ней?

  – Еще вчера хватанула воды в легкие, а теперь еще перенапряжение... и так дело плохо, а тут еще и этот панцирный гад... Бегите, бегите, я за вами!

  Привычно взвалив хрипящую в беспамятстве Софию на плечи, я побежал, стуча подошвами, за босоногими спутницами. Теперь гандикап был не в нашу пользу. Тоннель все тянулся и тянулся вперед, без малейшего просвета. Сколько же до дальнего портала? Неужели нам все-таки суждено остаться под землей, растерзанными и пожранными неизвестным науке мутантом? Узнает ли кто-нибудь о нашей печальной судьбе?

  Единственной надеждой оставался грузовой состав, вдоль которого мы бежали. Несколько замыкающих цистерн сменились двухосными платформами с пачками досок, штабелями каких-то ящиков, накрытых все еще прочным брезентом. В одном месте брезентовое полотнище свалилось, и я, пробегая мимо, попытался прочитать неразборчивые трафаретные надписи на выкрашенных серой краской боковых стенках ящиков.

  УШ-353Д – 76,2 мм

  Что бы это значило?

  Но раздумывать было некогда. Сзади донесся тупой удар, сопровождаемый прокатившимся вперед по составу лязгом сцепок и буферов. Оглянувшись, я понял: Брунгильда снова спасает нас, рискуя собственной жизнью. Чудовище, резким силуэтом рисующееся на фоне далекого входного портала, припало к земле и засунуло клешню под днище хвостовой цистерны, ворочая там с усилием, от которого цистерна качалась на рессорах. Очевидно, телохранительница дождалась, пока оно подбежит поближе, и нырнула под цистерной, заставив кинувшегося противника врезаться в стальную раму и потерять драгоценные секунды, пытаясь достать дразнящую с другой стороны добычу. Увы, чудовище сообразило, что его дурят, и с раздраженным рыком затопотало вслед за беглецами справа от вагонов.

  Между ним и мной оставалось не больше тридцати ярдов. Как назло, в хвосте состава не было ни единого крытого товарного вагона с высокой крышей и сдвижными дверцами, в котором можно было бы спрятаться. Хотя, выдержат ли стенки из тонкого листового металла удары мощных клешней? Вернее всего, нет. В любом случае, я миновал две цистерны и четыре платформы с бревнами и ящиками, а впереди, в прыгающем луче фонаря Грегорики, виднелись только те же невысокие четырехосные платформы сначала с ящиками, а потом с массивными, но неясными силуэтами, возвышающимися почти до свода тоннеля.

  Чудовище прибавило ходу, сотрясая пол и громко клацая клешнями. Единственное, что мне оставалось – повторить маневр Брунгильды. Я хрипло заорал, предупреждая:

  – Под... под вагоны... быстро!!! – и с разбегу нырнул под платформу. Чтобы не сломать своей наезднице спину о стальные балки рамы, мне пришлось свалить ее между рельсов, быстро проскочить под днищем и дернуть ее на ту сторону. Успел, но – едва-едва. Клешня клацнула буквально в сантиметрах от маленькой ступни в продранном черном чулке. Я хотел было шмыгнуть за массивную колесную тележку, чтобы укрыться, но чудовище неожиданно избрало новую тактику: платформа закачалась и заскрипела под многотонной нагрузкой, штабель ящиков развалился, и они с грохотом посыпались вниз, на шпалы и бетонную дорожку. Забирается на платформу! В последний миг я успел, лежа на боку и прижав к себе бесчувственную девушку, перекатиться через рельс обратно под днище, не обращая внимания на жестокие удары локтями и коленями. Наверху загремело еще сильнее – ворочающееся на грузовой площадке многотонное чудище развалило штабель и своротило борта так, что ящики градом посыпались на обе стороны, ударяясь и разваливаясь. Почти перед моим лицом слетевшая крышка выпустила посыпавшиеся, точно поленница, длинные цилиндрические предметы, заостренные с одного конца. Хорошо было только то, что чудище уже не могло видеть меня, а груды полуразбитых ящиков мешали ему шуровать клешней под платформой. Тем не менее, именно это оно и собиралось сделать, судя то тому, как загремело справа. Совершенно не думая, инстинктивно, я оказался стоящим на четвереньках. Перевалил Софию себе на спину так, чтобы она лежала на мне верхом, и, как мог быстро, пополз под платформой вперед, в направлении сцепки и следующей платформы. Маневр удался – чудище продолжало возиться и греметь на том же месте, когда я, задыхаясь и обливаясь потом от ужаса и напряжения, уже миновал половину следующей платформы. Сквозь скрежет и треск дерева сзади неожиданно донесся звон металла и выкрик Брунгильды:

  – На!..

  Высунув голову из-за следующей тележки, я увидел, как она, стоя позади предыдущей платформы, с натугой швыряет в чудовище одним из тех самых цилиндров. Снова пытается отвлечь? Что же за отважная воительница! Я дал зарок целовать ей ноги и молиться по пять раз на дню, и, пользуясь спасительной отсрочкой, пошкандыбал на четвереньках дальше. Позади снова загромыхало – рассвирепевший панцирный клоп издал отвратительный трубный скрип и бросился на телохранительницу.

  Бесконечный тоннель из пахнущих креозотом шпал снизу, толстых, блестящих машинным маслом осей и стальных рам платформ сверху уходил далеко вперед, и я полз, как сумасшедший, сбивая колени и занозя ладони, пока не услышал над головой срывающийся голос:

  – Золтан! Сюда, скорее сюда!..

  В лицо брызнул свет фонаря, ослепил, а когда я открыл глаза, то увидел голову принцессы, которая перегнулась через борт платформы сверху, заглядывая между рельсов.

  – Скорее, давайте я помогу!

  Она спрыгнула и потащила наружу бесчувственную инсургентку. Я вывалился следом, вскочил, дико озираясь. Справа снова загремело – чудовище устало гоняться за неуловимой телохранительницей, спрыгнуло с платформы и ринулось к нам. Черт, зачем же я послушался и вылез из относительно безопасного убежища? На что рассчитывает Грегорика?

  Я понял, бросив торопливый взгляд наверх. Прямо перед моим лицом отсвет фонаря выхватил из темноты ряд небольших обрезиненных стальных катков, покоящихся на зубчатой полосе мелкозвенчатой гусеницы. Чуть выше – стальной фальшборт, клепаный мелкой клепкой. Над ним – поддерживающие ролики и широкое крыло, и уже совсем высоко – округлый борт башни, опоясанный толстым поручнем на длинных кронштейнах. Это был танк.

  Гардариканский танк второго поколения, появившегося после Великой войны. Высокий угловатый корпус с массивной цилиндрической башней, из которой торчал короткий хобот орудия, и двумя малыми пулеметными башенками, расположенными в передней части по бокам будочки механика-водителя. Ведущий в эту будочку люк был распахнут, и оттуда призывно махала руками Алиса:

  – Тащите сюда, быстрее!!!

  Схватив инсургентку под коленки, я пихнул ее наверх, на платформу, пока быстро взлетевшая туда по короткой лесенке Грегорика тащила под мышки. Вдвоем это оказалось проделать гораздо легче, только вот многострадальное черное сценическое платье не перенесло нового насилия. Тррр – и разошлось по шву на правом боку снизу и до подмышки.

  Не тратя время, я подпрыгнул, лег животом на край и перевалился на площадку. Оглянулся и тут же пожалел об этом. Чудовищу оставалось не более двадцати пяти ярдов. Максимум пять секунд. Что можно успеть за это время?

  Подхватив Софию и резко отпихнув плечом пытающуюся помочь принцессу, я рявкнул ей в лицо:

  – Внутрь! Живо!!!

  – Сначала ее... – начала было та, но я не собирался ничего слушать.

  – Я кому сказал?!

  Глаза принцессы вспыхнули боевым огнем, но дискутировать было решительно некогда – и она понимала это не хуже меня. Увы. Я-то рассчитывал, что Грегорика послушно нырнет первой в узкий люк на лобовой части танка, но мер, которыми можно было бы этого добиться, в моем распоряжении не имелось – руки были заняты бесчувственной инсургенткой. Поэтому единственное, что мне осталось – яростно чертыхаться сквозь зубы, когда, обежав вокруг левого крыла и с маху забросив Софию на высоко расположенный покатый лобовой лист, я увидел, что принцесса, упрямо сжав губы, подхватила ее с другой стороны и принялась толкать головой в люк.