Текст книги "Науфрагум. Дилогия(СИ)"

Автор книги: Тимофей Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

  – Все живы?! – завопил я, выворачивая голову назад через плечо, чтобы рассмотреть, что творится в башне. Весна, оказавшаяся сидящей на полу нос с носу со мной, заторможенными движениями шарила вокруг, ища улетевшие очки. Слева я увидел коленки Грегорики, на которых сидела Ромика. Принцесса изо всех сил прижимала девочку к себе, а та, зарывшись лицом ей в грудь, всхлипывала и крупно дрожала.

  – Не бойся, не бойся, все хорошо, – пробился голос Грегорики сквозь шум и гудение в ушах и урчание двигателя. – Все живы... правда?..

  Глянув дальше, я увидел, что Брунгильда, никого уже не дожидаясь и не говоря ни слова, стремительно спрыгнула с сидения наводчика, рванула поршень затвора, откуда вылетела дымящаяся экстрагированная гильза, одним движением подхватила с полика унитарный патрон с бронебойным снарядом и дослала его в камору. От резкого движения телохранительницы мне на лицо капнуло что-то горячее. Кровь?.. Она ранена?

  В нас попали, вот в чем дело. На этот раз артиллерийским снарядом, судя по тому, какой силы был удар. Однако, раз мы живы, а двигатель... да, двигатель работает, и танк продолжает пятиться вдоль деревенской улицы – значит, броню не пробило. Честь и слава гардариканским сталеварам! Но второй раз так может не повезти. Вставшая перед внутренним взором картина влетающей в боевое отделение болванки заставила меня заледенеть. Она способна запросто разорвать человека на куски, раскаленными осколками изрешетить снарядные гильзы и поджечь порох, заставив танк фонтанировать струями ослепительного пламени через люки и щели, а потом воспламенить вытекающее из пробитых баков топливо. Даже если кому-то из экипажа удастся пережить попадание, оглушенным и раненым выбраться из пылающей стальной коробки будет почти невозможно. Представив обугливающиеся в жарком соляровом пламени тела, я почувствовал, как желудок завязывается узлом. Нужно что-то делать...

  Зажав рычаг тормоза левой гусеницы, я повернул танк задом влево. Своротив забор, он с треском и грохотом вломился кормой в стенку овина. Сверху посыпались доски, соломенная труха, сухой куриный помет. Резкий запах солярки свидетельствовал, что закрепленные на кормовом листе бочки лопнули, и топливо хлынуло наружу, заливая обломки и хлюпая под гусеницами. Как оказалось, маневр был своевременным: слева снова полыхнула вспышка выстрела, и прямо перед смотровым лючком направо метнулась раскаленная добела трасса. Это был бронебойный!.. Черт, у разбойников целых три пушки против нашей одной, и две из них сорокапятимиллиметровые, полуавтоматические, со скорострельностью не меньше десятка выстрелов в минуту. Да и начальная скорость их снаряда чуть ли не в два раза выше, чем у нашей трехдюймовки, что в бою танк против танка дает огромное преимущество.

  – Немирович, куда?! – заорала в наушниках Брунгильда. – Что ты делаешь, тупица? Мне засыпало прицел!..

  – Целься через телескоп на пушке! Нельзя перестреливаться с ними напрямую – вмиг задолбят скорострельными! – рявкнул я в ответ и щелкнул центральным переключателем, обесточивая фары – демаскировка была совершенно ни к чему.

  – А что ты предлагаешь? Трусливо бежать и ждать, когда влепят в спину?! – зло бросила телохранительница.

  – В корму, а не в спину! Нет, отползем между изб и устроим засаду!

  – Так они и полезут, жди.

  – Тогда потихоньку смоемся задами. Или ты тут хочешь Верден устроить? Ни шагу назад, стоять насмерть?!

  – Лучшая оборона – нападение. Снаряд из трехдюймовки все решит.

  – Если б все было так просто. Одним снарядом, даже если броню пробьет, с ними не покончишь! Нужно разбить и главную башню, и боковые орудийные, не то дадут сдачи раньше, чем успеешь второй раз зарядить!

  – Высунуться из-за угла и назад. Или башню выставить.

  – Это не гоночная машина, быстро прыгать танки не умеют. И вообще...

  Новый бронебойный снаряд пробил угол избы и врезался в стоящий по колено в соляровой луже полуразваленный овин. Вспыхнул новый пожар – медленный, но жаркий. Языки пламени поползли по куче обломков, бросая тревожные отсветы на высокий амбар с сеновалом, за которым укрылся наш танк. Откуда-то сбоку взвился обгорелый петух – колотя дымящимися и тлеющими крыльями, точно подбитый истребитель, он миновал полосу света и нырнул в темноту

  Сквозь решетчатые ворота и плетеную из хвороста заднюю стену сарая блеснули яркие лучи поисковых фар. Они постепенно сдвигались левее и приближались – враги искали нас. Пятибашенный монстр медленно пересек улицу и вломился в порядок домов на нашей стороне, углубляясь между крайними избами. Я подал танк назад, за ближайший дом, и выругался:

  – ...Вот черт, избы-то не вплотную стоят. Долго здесь в прятки не поиграть. Кто видит, что там, за кормой?

   Сзади прошуршало; судя по звуку, принцесса посадила девочку на сидение командира и пробралась в нишу башни, выглядывая через амбразуру для кормового пулемета.

  – Стойте, Золтан! – донесся ее взволнованный голос. – Мы почти уперлись в фундамент купола! Это тот самый, гигантский!

  – Что?!

  Развернув танк на месте, я откинул крышку люка и высунулся, чтобы осмотреться. Оказывается, свернув в поперечную улочку и пятясь задом через хозяйственные постройки, мы попали в западню: почти неразличимый во тьме купол возвышался над нами уходящей в небеса горой, полностью блокируя дорогу для отступления. На темном стекле играли отблески пожаров, и что именно скрывали толстые стеклянные панели, переплетенные шестигранными ячеями стальных балок, оставалось загадкой.

  По крыше соседнего амбара опять скользнул луч прожектора.

  – Куда же деваться? Впереди дома кончаются, а на открытом месте нас расстреляют, как в тире.

  – Потому и нужно драться, – зло напомнила Брунгильда.

  – Постойте, – вмешалась принцесса, – позади наклонный пандус. Кажется, спускается вниз... а, ведет под фундамент купола! Там можно проехать – широко!

  – Попробуем! – обрадовался я. – Если заберемся в купол, там из пушек не достанут.

  – А получится выбраться обратно? – угрюмо заметила телохранительница. – Похоже на ловушку.

  Танк опять тряхнуло, и по броне забарабанили обломки. Крыша избы, за которой мы прятались, перекосилась и рухнула набок от попадания трехдюймового снаряда. Печная труба, рассыпаясь, обвалилась на нас, и кирпичи с грохотом раскололись на лобовом листе и передних башенках. Обломок чувствительно стукнул меня над правой бровью, и я, улучив момент, торопливо захлопнул бронелючок, припав к узкой щели триплекса. Через нее, если честно, практически ничего разглядеть было нельзя.

  – Здесь все равно оставаться нельзя! Двигаюсь, осторожно! – предупредил я, довернул танк на месте, сокрушив гусеницами забор, и врубил передачу. Многотонная стальная коробка рванулась с удивительной прытью, быстро преодолела открытый огород, давя гусеницами кочаны капусты, и нырнула в устье уходящего вниз ущелья. Замшелые бетонные быки, поддерживавшие массивное перекрытие, возвышались по сторонам портала, точно колонны портала мрачного древнего храма. За ними дорога уходила вниз. Гусеницы загремели по твердой мостовой, грохот мотора в узком пространстве больно надавил на уши, и тем страшнее было катиться вниз, не видя в чернильной тьме абсолютно ничего.

  – Хоть глаз коли, придется включить фары! – прокричал я, оправдываясь, собственно говоря, только перед самим собой, щелкнул тумблером и снова открыл смотровой лючок. Показавшиеся ослепительными лампы вспыхнули, высветив длинный пологий пандус из потемневших бетонных плит, покрытых толстым слоем лишайников. По ним опять извивался крошечный ручеек, вызывая в памяти недавно виденную в подземельях гидроэлектростанции картину. Ярдах в семидесяти впереди и ниже проход перегораживали высокие ржавые стальные створки, напоминающие крепостные врата рыцарского замка. Впечатление усиливали пышные занавесы дикого винограда, спускающиеся по стенам сверху. Свисающие плети с фиолетовой листвой, роняющей искрящиеся капли ночной росы, начали цепляться за башню.

  – Кажется, двери заперты. Что же, придется постучаться. Держитесь крепче! – проговорил я, поправив на горле неудобные ларингофоны. Прямо над ухом кто-то ойкнул, и на спинку сидения, задев меня по плечам, легли узкие ладони. Обернувшись, я оказался лицом к лицу с принцессой, которая, оказывается, пролезла в отделение управления и теперь стояла на коленях у меня за спиной. Золотые волосы были растрепаны – она сняла и оставила в башне шлемофон, чтобы не отсоединять неудобный штекер. Грегорика смущенно улыбнулась и прокричала:

  – Из башни ничего не видно, засыпало перископы! Люки мы не смогли открыть, наверное, что-то лежит на крыше. Можно, я здесь?..

  – Сколько угодно. Но отсюда обзор тоже не лучшего сорта, – предупредил я, переключая передачи. – ...И держитесь, держитесь!

  Дизель набирал обороты, и танк быстро разгонялся по наклонному пандусу. Стрелка спидометра добралась до сорока пяти не очень-то понятных "километров в час" – то есть, если пересчитать, около 25 миль. Рассеянный свет от фар, освещающий ворота, быстро сошелся в два ярких пятна, а в следующую секунду загромыхало и завизжало железо. Гусеницы смяли попавшие между ними и преградой тонкие крылья и врезались в створки. Набранной тридцатитонной машиной инерции оказалось более чем достаточно – сорванные с петель ворота, так и не раскрывшись, грохнулись внутрь, почему-то подняв облако брызг. Танк подмял их и ввалился в подземелье – как оказалось, залитое водой. По лобовому листу хлынул новый водопад, брызги заставили меня зажмуриться. Резкое торможение бросило вперед, заставив принцессу навалиться на спинку моего сидения, а пряди ее волос защекотали шею. Подавив инстинктивный вскрик, она наклонилась, всматриваясь в узкий лючок.

  – Черт, куда это мы попали? – пробормотал я, понимая всю риторичность вопроса. – Какие-то пещеры Аладдина.

  В самом деле, широкий тоннель с бетонными сводами, с которых свисали какие-то белесые корни, позволил бы проехать в ряд и четырем танкам. В высоту он уходил ярдов на семь. Фары высветили стоящую почти вровень с лобовым листом черную воду, исходящую паром. Через узкий смотровой лючок обзор был плохой, и, потянув за рычаг, я опять откинул тяжелую крышку. Внутрь хлынул теплый влажный воздух, от которого на лбу сразу выступил пот, как в бане. Запахло болотом.

  – Почему здесь так тепло? – удивился я, вытягивая шею, чтобы выглянуть из люка. – По идее, под землей температура постоянная и ровная, но всего-то градусов восемь-десять. А здесь все двадцать, как в парнике.

  – Может быть, из-за воды? – предположила Грегорика. – Чувствуете запах? Кроме болота, ощущается что-то такое, как от минералки. Наверняка где-то здесь бьет горячий источник, а строители решили его использовать. Помните, бабушка Вадома говорила про такие же купола, которые строили ее родители в Арктике? Возможно, здесь как раз и конструировали опытные геодезики, чтобы потом использовать на севере. Там горячая подземная вода вообще была бы бесценной.

  – Опытная станция? Скорее всего, вы правы. Это объясняет и огромные купола и сложные механизмы, и даже ветряки. Гардариканцы вообще славились своим размахом, и если уж решили осваивать Арктику, то напроектировали какие-то сказочные подкупольные города, чтобы люди могли жить там, где страшные морозы, ледяной ветер и пурга.

  – Размах вызывает уважение... а еще больше – мечта, которая стояла за ним... – голос Грегорики почему-то дрогнул.

  – С этим не поспоришь. Но вот только у нас-то сейчас задача простая – найти выход отсюда, желательно на другую сторону. Смотрите, – я развернул танк направо, подняв очередную волну, – кажется, тоннель загибается влево. Видимо, идет по кругу.

  – Кольцевой? Если он опоясывает купол, то все, что нам нужно – проехать половину окружности и искать другой пандус наверх, верно?

  – Конечно. Единственное, что меня смущает, это глубина... но не возвращаться же обратно, под прицел. Хорошо! – я резко тронул танк с места, и гусеницы принялись перемалывать воду, плеская и булькая. Танк шел, рассекая гладкую поверхность, точно катер, хотя намного медленнее. Чтобы не наткнуться на что-нибудь, я не переходил выше второй передачи. Но скрытый слоем воды пол тоннеля был ровным, танк катился, точно по струнке, лишь слегка покачиваясь на балансирных рессорах.

  – А что это на потолке? – поинтересовался я, немного приноровившись к такому темпу движения и получив возможность отвлечься, чтобы посмотреть по сторонам. – Похоже на корни, но не могли же они прорасти сквозь бетон? Надеюсь, не имеет отношения к нашим скользким "друзьям" из предыдущей пещеры.

  Принцесса перегнулась через меня еще больше, чтобы выглянуть вверх, и я снова почувствовал легкий полынный аромат.

  – Бррр, это было бы неприятно. Но нет, мне кажется, это что-то вроде лишайников или плесени. Должно быть здесь, в тепле, все разрастается до невероятных размеров. Не понимаю только, почему вода не застаивается и не зарастает?

  – Может быть, из-за минерализации. Кроме того, тут есть и небольшое течение. Навстречу, видите?

  – Подземная река! Тогда где-то там, впереди ее источник? Вот интересно! Если бы за нами не гнались разбойники, я бы все отдала, чтобы увидеть, откуда она берет свое начало.

  – Не думал, что вам любопытны такие вещи, ваше высочество, – удивился я. – Конечно, я бы и сам все отдал, чтобы не спеша осмотреть эти геодезики, набитые невероятной машинерией, но вы-то? Что здесь может заинтересовать благородную воспитанницу Пембриджа?

  – Почему же вы мне отказываете в таком простом свойстве, как любопытство? Хотя, признаюсь, меня больше влекут не столько сами сооружения, сколько заключенная в них память о людях-строителях. Размах, с которым все это создавалось, заставляет представлять неких титанов, точно вышедших из мифа. Нам, ныне живущим, уже не понять их, не разобраться, как они думали, чем руководствовались, во что верили. Вот скажите, эти купола, сконструированные для Арктики, стоят здесь уже полвека, если не больше. Почему теперь не делают ничего подобного? Неужели нам, то есть, Либерии, ни к чему северные просторы, где дремлют под снегом и льдом природные богатства? Неужели мы слишком горды, чтобы использовать наследие гардариканцев? Поневоле подумаешь, что вместе с людьми, которых мы считали врагами, мы потеряли что-то важное...

  – Заполярные угольные шахты есть и в Либерии. Но вы правы, они мелковаты по размаху и сляпаны на скорую руку. Бог мой, вы не представляете, какие завалы мусора их окружают! Глядя же на эти конструкции, почему-то кажется, что гардариканцы не просто хотели вытянуть из земли ископаемые, не просто урвать свое и сбежать обратно на юг, но стать в Арктике твердой ногой, научиться жить там, сделать ее своим домом. Не могу не счесть это стремление более... более...

  – ...Благородным? – подсказала Грегорика, наклонив голову. Ее глаза загадочно блеснули в тусклом свете лампочек приборной доски.

  – Наверное. Странно говорить такое о бывших смертельных врагах, правда?

  – Тени тех, кто все это строил, нам не враги. Напротив, их можно было бы поблагодарить за предоставленное убежище.

  – И не возникает ощущения, что потревоженные души могут нам отомстить?

  – Не знаю... наверное, нет. Хотя... мы слишком недолго здесь. Слишком мало понимаем...

  – Да, за партами нам об этом не рассказывали, – мрачно согласился я, а принцесса серьезно продолжала:

  – Но это же так несправедливо! Мы ничего не знаем даже о людях, которые здесь остались. Как живут эти несчастные крестьяне, о чем думают убийцы, которые нас преследуют...

  – Вот от такого урока я бы предпочел уклониться, – криво усмехнулся я. – Кстати, смотрите! Если не ошибаюсь, то источник где-то недалеко. Воды прибыло. Еще немного, и танк не сможет двигаться вброд.

  – Почему?

  – Зальет двигательный отсек, замкнет электропроводку – и конец. Дальше только вплавь. Одна радость, вода теплая.

  – Снова открывать купальный сезон? Не хотелось бы. Может быть, найдется другая дорога?

  – Будем надеяться... а, кстати, вот проход и пандус! Только не в ту сторону, куда нужно.

  В свете фар показался т-образный перекресток. Действительно, поперечный тоннель, начинающийся пандусом наподобие того, по которому мы спустились, вел не направо, вовне, а налево, внутрь купола. Я нерешительно притормозил, остановив танк перед поворотом. Прищурился, вглядываясь в уходящий дальше и слегка загибающийся влево кольцевой тоннель. Принцесса озабоченно спросила:

  – Думаете, внутрь нам не нужно? Но есть ли разница?

  – Есть. Попадись пандус и ворота наружу, мы бы потихоньку выползли и скорее в лес, подальше от погони. А из подкупольного пространства опять придется искать какой-то выход. Цоколь приподнят над уровнем земли, и улизнуть иначе, как через ворота, не получится. Только вот беда, похоже, выбора-то у нас и нет. Смотрите, чем дальше по кольцевому тоннелю, тем глубже.

  В самом деле, плавный поток черной воды, плывущий нам навстречу, закручиваясь струйками вокруг гусениц, уже облизывал нижнюю часть наклонного лобового листа. Еще немного, и глубина превысит безопасный ярд, который Т-28 мог преодолевать вброд.

  – Слышал, что гардариканцы испытывали подводные танки.

  – Подводные?

  – Да. Герметизировали все щели, закрывали стволы орудий колпаками, а на моторном отсеке ставили трубу, по которой двигатель сосал воздух с поверхности.

  – Но у нас нет трубы, не так ли?

  – Увы. Поэтому ничего не остается, как поворачивать налево. Не помешало бы сначала разведать, что там...

  Брунгильда, молча слушавшая разговор со своего места, холодно вставила:

  – Нельзя. Если задержимся здесь, отрежут. Нужно торопиться.

  – Согласен, – вздохнул я, и снова тронул танк вперед.

  Левая гусеница притормозила, и двигатель зарычал тоном выше, толкая тяжелую машину вверх по наклонному пандусу. Вода осталась позади, лучи фар скользнули по покатым, заросшим плесенью сводам, потом внезапно канули в громадную темную пустоту. Стены справа и слева пропали, а гусеницы внезапно загремели по-иному, гулко, уже не по бетонному монолиту, а по стали.

  Никто из нас не смог сдержать благоговейного вздоха.

  Танк выполз из потерны, ведущей сквозь толщу бетонного цоколя. Однако вместо ровной грунтовой площадки, подобной картофельному полю в меньшем куполе-родственнике, которую я ожидал увидеть, мы очутились на краю громадного провала, на небольшой полуциркульной площадке-балконе, заставленной высокими вагонетками странной формы. Вперед протянулась над пустотой узкая стальная эстакада. Впереди и внизу, по сторонам эстакады, чернела пропасть – свет устремленных вперед, к центру купола фар не помогал измерить ее глубину. Высоко наверху слабо светились бесчисленные шестигранные стеклянные панели, заключенные в сотообразную ячею внешнего каркаса геодезика.

  – Невероятно... – выдохнул я, остановив танк и откинув и верхнюю крышку будки механика водителя, чтобы лучше видеть. – Вот это объем! Изнутри кажется намного больше, чем снаружи. Так, давайте осмотримся и... и прислушаемся.

  Поворот тумблера заставил грохочущий дизель умолкнуть. Гул прокатился дальними раскатами, вернулся величественным эхом и стих, а вместо него проявился отдаленный, усиленный эхом плеск текущей воды. Я прислушался, стараясь уловить рокот двигателя вражеского танка, но не услышал ничего подозрительного. Скорее всего, преследователи отстали.

  Изнутри тесной бронированной скорлупы охватить взглядом величественную картину оказалось невозможно, и я, словно притягиваемый магнитом, выбрался на лобовой лист. Замер, опираясь на ствол пушки. Принцесса, последовавшая за мной, качнулась, споткнувшись о кронштейн гудка, и ухватилась за мой рукав. Потом, восхищенно распахнув глаза, шагнула вперед и протянула вверх руки, словно пытаясь измерить раскрывшееся перед нами невероятное пространство.

  – Здесь легко поместились бы три собора святого Петра!.. – воскликнула она, и вернувшееся издалека гулкое эхо подтвердило ее слова. – Неужели люди могли построить такое... такое...

  – "...Такое чудо"? Что же, мы ведь только что говорили о полете конструкторской мысли гардариканцев. Здесь и вправду можно построить целый город, и жить, не зная холодов и ненастья, хоть на Северном полюсе. Геотермальная энергия согреет, да и картофель можно посадить – желающие убрать всегда найдутся.

  – Это было интересно, кстати.

  – Правда, на город это не особенно похоже. Знать бы, для чего подобные просторы?

  Свет фар, рассеиваясь над уходящей вдаль эстакадой, смутно наметил вдали некие контуры. Ярдах в ста впереди вырисовывались расположенные по кругу широкие и плоские дисковидные платформы, висящие над пустотой – наверное, все же на невидимых отсюда опорах. Туда-то, по всей видимости, и вела эстакада. Правее и левее, уровнем ниже, над пропастью тоже угадывались поблескивавшие водяной поверхностью неглубокие цилиндрические бассейны. Их соединяли легкие пешеходные мостки, казавшиеся сплетенными из паутинки, бесчисленные кабели и трубопроводы. Среди площадок снизу вверх выходила сложная ажурная рельсовая конструкция, закрученная широкой пологой спиралью на всю ширину купола и расчаленная бесчисленными вантами к несущим элементам. На ней с равными промежутками были подвешены на кронштейнах массивные решетчатые цилиндрические корзины, напоминающие вагоны подвесной канатной дороги, но значительно крупнее.

  – Интересно, что это такое? – я прищурился, стараясь в темноте рассмотреть побольше деталей. – Смотрите, корзинки все в свисающей бахроме... словно густо обросли корнями.

  – Корнями? Так, может быть, это оранжерейный купол? – предположила принцесса. – Я читала что-то про гидропонное выращивание растений, когда вместо земли корни оставляют на воздухе и увлажняют минеральными растворами. Да, верно, в статье как раз упоминали многоярусные теплицы, культивацию овощей и фруктов в пустынях, тундре и других уголках Земли, для сельского хозяйства непригодных.

  – И тогда эти корзины – гидропонные блоки, которые катали по рельсам? Поднимали наверх, к свету, а потом спускали вниз для поливки или собирать урожай? А вон те большие и маленькие площадки – для разных работ с отдельными блоками: там удобрить, здесь полить и подстричь, там обобрать с ветвей пасленового древа спелую картошку – и никаких щербатых вил и земли под ногтями. Вот это да!

  – А когда люди погибли, растения выпили всю воду и засохли, – печально добавила Грегорика.

  – Не все. Смотрите выше, – указал я. – Верхние корзины зеленые и, кажется, даже цветут.

  – Но как такое может быть? – удивилась она. – Ведь здесь нет дождей. Или, может быть, их поливали местные крестьяне?

  – Сомневаюсь. Люди вернулись далеко не сразу. А, если бы и пожелали подхватить эстафету, то начали бы с нижних корзин – зачем карабкаться на такую высоту и тащить туда воду?

  Весна, осторожно высунувшая голову из люка, робко подала голос:

  – В большом замкнутом объеме могло образоваться интересное явление – конденсация водяных паров на холодном куполе ночью, и искусственный дождь поутру, при повышении температуры. Нечто вроде росы, но в увеличенном масштабе.

  – А ведь и верно. Спасибо за разгадку, госпожа Госпич, а то я уже начал выдумывать мистические объяснения, вроде порхающих фей с леечками, – отличница бледно улыбнулась в ответ на неуклюжую попытку разрядить обстановку. Брунгильда, высунувшаяся из люка левой пулеметной башенки, вообще не обратила на нее внимания. Вместо этого она, повернувшись назад, что-то рассматривала на левой боковой стенке башни.

  Принцесса молчала, обхватив себя руками за плечи – жест, в котором помимо ее воли смешались беззащитность и тоска. Потом грустно проговорила, не обращаясь ни к кому:

  – Опустошение не было полным, земля не превратилась в пустыню, продолжает цвести и зеленеть... но люди, которые могли бы радоваться ей? Их не вернуть...

  Глядя на скользнувший по наружной поверхности стекла луч прожектора, я пожал плечами.

  – Каким бы величественным и загадочным ни было это место, надо выбираться, ваше высочество. Не будем забывать про не самых лучших представителей человечества. Боюсь, они о нас не забыли, – проговорил я, и добавил, оглядываясь на главную башню, на крыше которой громоздилась неаккуратная куча деревянных стропил и соломы от протараненного овина. – Не помешало бы освободить люки ... что там такое, Брунгильда?

  Телохранительница проследила пальцем длинную глубокую вмятину на броне левой стороны башни, чуть ниже бокового смотрового отверстия, как раз напротив места наводчика, где она сидела. Верхний слой брони словно расплескался застывшей сизой окалиной, но глубже блестел свежий металл.

  Я невольно сглотнул.

  – П-понятно. Значит, вот куда попало. Стреляли из сорокапятимиллиметровой пушки, бронебойным. Странно. Если верить табличным данным... должно было пробить.

  – Срикошетило. Отличная закалка, – заметила Брунгильда.

  – И броня цементированная, к тому же. Не слишком твердая и хрупкая, иначе проломилась бы, и все крупные осколки пошли бы внутрь... но постойте, с внутренней стороны брони тоже отскакивает крошка...

  Брунгильда равнодушно утерла рукавом тонкую струйку крови на лбу.

  – Несерьезно. Поспешим.

  – Х-хорошо...

  Вдвоем с телохранительницей мы быстро сбросили обломки, освободив бронированные головки прицелов и люки. Доски посыпались вниз, поднимая облака пыли. Простая мышечная работа позволила восстановить присутствие духа, а полное отсутствие признаков погони – даже луч прожектора, шаривший по стеклам снаружи, пропал – немало этому способствовало.

  Страстно хотелось надеяться, что разбойники не станут слишком усердно нас преследовать. Ведь гоняться за чужим танком, пусть и не таким мощным, как их грозный сухопутный дредноут, совсем не то, что грабить и резать беззащитных крестьян. Можно и сдачи получить. Конечно, не повезло с выстрелом картечью, но зубы мы все же показали. Им должно было быть понятно, что все могло сложиться и в нашу пользу. Ведь разбойникам неоткуда знать, что в танке сидит компания зеленых юнцов и юниц, не нюхавшая пороха... ну, практически не нюхавшая. Может быть, бандиты плюнули на нас? Это было бы просто замечательно. Потихоньку прокрадемся наружу и лесом выберемся обратно на железную дорогу. Я готов горбиться за рычагами хоть еще сутки кряду, пока между этой злополучной опытной станцией и нами не лягут десятки миль безлюдья. Главное – выбраться из купола. Хорошо, что здесь нашлись открытые эстакады. Скажу честно, мне никак не удавалось отделаться от ощущения, что дорога в полузатопленных цокольных галереях вот-вот заведет в западню, из которой не найдется выхода. Уж не говоря о вызываемой темными тоннелями клаустрофобии. Здесь, в крайнем случае, угодив в тупик, где невозможно проехать, можно просто бросить танк и убежать пешком – хотя по коже мороз продирает, стоит только подумать о дальнейшем путешествии в кишащих монстрами лесах... да еще с больной Софией на плечах... погодите, тогда ее придется бросить. Оставшиеся победителями разбойники почти наверняка навестят хутор... а ведь там осталась и Алиса... Нет, это не вариант. Хочешь, не хочешь, надо найти дорогу и вернуться за ними. Ладно, будем действовать последовательно. Первый шаг – пересечь подкупольное пространство, то есть выбрать правильную эстакаду... из десятка повисших в поле зрения над черной пустотой.

  Я отряхнул вымазанные сухим куриным пометом руки и обратился к девочке, боязливо высунувшей голову из моей водительской будки.

  – Ромика?

  Она вздрогнула. Стараясь говорить помягче, я присел на корточки на лобовом листе и наклонился к ней.

  – Послушай, ты ведь здесь рядом живешь, да? Не знаешь, с той стороны купола есть ворота? Только не маленькие, а такие высокие, железные, ну, вроде тех, в которые мы... э-э-э... въехали.

  Видя, что девочка дичится, я добавил:

  – Вы же наверняка тут играли, да? Будь я здешним мальчишкой, меня бы за уши не вытащили из куполов. Мне с детства нравятся всякие такие железные штуки. А тебе?

  – Н-н-нет... – ответила она. – Мене мамка не велела там ходить, и Петру настегала раз, чтоп не игрался. Летось там Янош-старшой позавалился, изломал ногу, так и хромает...

  – Ну, мама права, наверное. Слушайся ее лучше. Но снаружи-то не ходила кругом купола? Что там, по другую сторону от деревни?

  – Тожить воротца есть, – тонким голоском ответила девочка, утерев нос рукавом, – Петра бахвалился, как наскрозь прошел от нас и до дальнего выгона. Грит, дорожки железные, высоко, аж жуть! Ежли упасти – так и убьешься вмиг. Но добралсси, хоть страху натерпелси...

  – Петра это твой брат, да? А в какие он ворота вошел?

  – Прощелку нашел, позадь тех ворот, что вы, дяденька, сбыли. Стеклушко там треснуло да и выпало, залезти можно. Петра любопытный – страсть! И неслух еще.

  – Получается, он прошел насквозь отсюда и вышел с другой стороны? Отлично, это то, что нам надо. Спасибо, милая, – я обернулся к остальным, выжидательно смотревшим на нас. – Попытаемся проехать напрямую по эстакадам.

  – Но выдержат ли они танк? – задумалась принцесса. – Эстакады собраны из довольно тонких листов металла. Если мальчик смог пройти пешком, это не значит, что получится проехать.

  – Надеюсь, что получится. В конце концов, это транспортная сеть для вагонеток – вон они стоят, видите? Штук пять уже вполне сравнимы с танком по весу, а ведь их еще и толкали каким-то локомотивом – скорее всего, электровозом. Думаю, эстакады рассчитаны на приличную нагрузку. Меня больше заботит ширина. Рельсовая колея – хоть и широкая, гадариканская – намного уже габарита танка. Хорошо хоть по бокам идут вон те кронштейны. Гусеницы помещаются впритык, а я не такой уж мастер вождения гусеничных машин, чтобы обещать ювелирную точность. Но бросать танк мы не можем, как вы понимаете.

  Грегорика согласно кивнула.

  – Конечно. Без него нам не спастись самим, не помочь крестьянам и не выручить оставшихся на хуторе девушек.

  – Тогда поступим так – я поведу, а вы все идите пешком сзади. Мало ли что. Нет, не пугайтесь раньше времени. С каждой стороны, как мне кажется, останется по футу, так что танк должен пройти. Обзор вот только из будки плоховат, не то, что смотреть снаружи. Чтобы видеть прямо под носом и нижние ветви гусениц, придется высовываться и тянуться вперед, и я так уже делал... но тогда страшно неудобно ворочать рычагами. И педали так расположены, что, согнувшись, на них не надавишь, как нужно. Усилие слишком большое. Дернется гусеница некстати, а лететь тут неизвестно сколько... Так что гарантий я не дам. Вылезайте.