Текст книги "Выбрать свободное небо (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава тридцать четвертая

Тереза задремала еще в машине, пробормотав виновато: «Как же я устала…». Они ехали к дому около собора чуть больше часа, большую часть времени потратив на то, чтобы пересечь Дворцовый мост. Когда машина плавно остановилась, Владимир посмотрел на Терезу: ему было жаль ее будить. Но все же он не удержался и погладил ее по щеке.

– Приехали, – пробормотала она, – я чувствую, машина остановилась.

Зубов поймал себя на мысли, что надо сдержаться, а то он начнет целовать ее прямо здесь, в машине. Сначала легонько дотронется губами до ее щеки, потом… Вот мысли про «потом» он старательно отогнал – взрослые люди все-таки. И перед шофером неловко. Поэтому укоризненно произнес:

– А я все же добрее, я над тобой не смеюсь!

– Я теперь в обед сплю. У меня такой режим дня – с тихим часом.

– Тебе положено, – Владимир лишь коснулся ее губами. – Поднимайся, пойдем!

Выходя из машины, она обратилась к шоферу:

– Спасибо вам большое. Вы нас изумительно везли. Я ничего не почувствовала: ни рывков, ни торможения. А ведь там всю дорогу пробки!

Владимир понял, что у автора фантастических романов Терезы Ивановны Тур появился еще один фанат, который прямо сейчас отправится покупать книжку о драконах и читать ее всю ночь. Он покачал головой: и как ей это удается?

– Я все с лета у тебя хотела спросить, зачем ты купил мою квартиру… – Тереза насмешливо посмотрела, как он открыл дверь своим ключом.

– На всякий случай, – скривился он.

– Да…, – она нахмурилась в ответ, – лето получилось… сумбурным.

– И осень не лучше, – печально вздохнул он.

– Что ты, – даже удивилась она, – осенью было хорошо… Мы с тобой… Вместе…

Они в молчании поднимались в лифте.

– Знаешь, я уже дал распоряжение, чтобы ее переоформили на тебя, – вдруг сказал Зубов, открывая перед ней дверь.

Тереза перешагнула порог и отрицательно покачала головой.

– Это слишком… – ответила она, наклоняясь, чтобы расстегнуть сапоги. – Я не могу…

– Я могу, – отрезал он. – Тебе помочь?

– Да, пожалуй. Ноги отекли. Все равно, я не могу ее принять…

Он помог ей разуться, снять пальто и пробурчал ей вслед:

– Невозможная женщина…

– Я все слышу! – отозвалась Тереза. – Спасибо, что не стал здесь ничего менять.

– Это твоя квартира, я не мог.

– А ты любитель красивых жестов, – она показала на охапку роз, небрежно брошенных на стол. – И главное, у тебя это получается так естественно…

Она собрала розы со стола, обняла их, прижала к лицу, словно целуя.

– Во что бы их поставить? Володя, у тебя ваза есть?

Он отправился на кухню. Вазы не нашел, зато набрал в большой глиняный кувшин воды. Тереза с розами устроилась на диване и вытянула ноги.

– Прости меня, – он остановился перед ней с большим кувшином, куда бы такое количество роз все равно не поместилось.

Тереза посмотрела в его серые глаза, увидела растерянность… И любовь. И поняла, что на самом деле не сердится. И улыбнулась ему, вдруг решив поверить, что все это – правда. И он сам, и его любовь. И счастье, в которое захотелось прыгнуть, как в озеро с мостков…

– Я так и не смогла на тебя рассердиться…, – прошептала она.

– Я слишком сильно тебя люблю… Наверное, я попросту обезумел…

– Похоже на то. Мне показалось, что я первый раз увидела тебя настоящего.

– Зрелище было… – скривился Зубов.

– Зато это была правда, – пожала она плечами.

Опять повисла неловкая тишина. Терезе, как всегда в подобные патетические моменты, страшно захотелось есть.

– Слушай, а в доме есть что-нибудь съестное? Или только розы?

– Прости, – всполошился он, – как я сразу не подумал? Сейчас! Греть и кормить.

После ужина он уселся рядышком с Терезой и решительно обнял ее, а она прижалась к нему поближе.

– И как это тебя твой англичанин не умыкнул сразу, – вдруг ехидно сказал Владимир. – В ковер завернуть, в самолет погрузить – и на Британские острова! Он ведь тоже наверняка твой поклонник.

– Конечно, – ответила Тереза в тон ему. – Я – фанатка Роберта Рэнделла, он – мой поклонник. Все, как положено. Я пересмотрела все фильмы с его участием. Его фанаты переводят мою книжку про драконов на английский язык, чтобы он мог почитать. Я разрешила. И вообще, почитатели наших талантов объединились. Твои же меня не любят!

– Подожди! – Владимир замер. – Как ты можешь! Твой любимый актер – это я!

Тереза зловредно улыбнулась:

– Мой любимый актер – Тимоти Далтон, который играл мистера Рочестера в 1983 году. Не хочу огорчать, но все остальные: и ты, и Роберт – всего лишь клоны…

– Ты жестокая. Коварная! Фанатка мистера Рочестера!

– Да, с девятого класса школы, – хохотала Тереза – как же ей было хорошо рядом с Владимиром. – Если бы я писала сценарий для экранизации «Джейн Эйр», то назвала бы его «Мистер Рочестер» и вела бы повествование от его лица.

– Слушай, напиши уже! Мы выпросим денег у Степы, и я тоже сыграю мистера Рочестера.

– Ты не сможешь его сыграть, – она обернулась к нему, с серьезным видом погладила по щеке. – Ты слишком красив.

Зубов привычно сморщился. Тереза пожала плечами:

– Слушай: ты добрый человек, изумительно талантливый актер. Но при этом ты потрясающе красив. Это факт. Так смирись с этим…

Он поцеловал ее в макушку, обнял покрепче:

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично, только устаю быстро.

– Давай я дам тебе халат, ты переоденешься, уляжешься нормально.

– Чей? – она резко открыла глаза, – чей халат?

– Мой. В этой квартире никого, кроме нас не было.

Он отвел ее в комнату, стащил с нее костюм, замотал в халат. Он хотел ее безумно, но Тереза дремала на ходу, уставшая от событий этих ненормальных дней. И он не посмел нарушить ее покой. Только обнимал ее и ждал пробуждения.

…Потом сам проснулся от того, что она гладила его. Весьма определенно и недвусмысленно. Тереза его подкараулила и с лукавой улыбкой, с сияющими глазами ждала его пробуждения… Потом, когда убедилась, что он не спит, стала его целовать. Он понял, что это не эротическая фантазия, и напал на нее сам. Он был нежен. Безумно нежен… Он хотел выразить свою любовь, свою жгучую необходимость в ней каждым прикосновением.

Через какое-то время, когда они оба смогли дышать ровно, до них донесся телефонный звонок.

– Прости, – он погладил ее по плечу, – я должен ответить.

Он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

– Зачем ты звонишь? – все же расслышала Тереза. – Прости, но я тебе уже все сказал. – Потом саркастически добавил: – И ты думаешь, что беременна? Я все равно не могу сейчас с тобой разговаривать. Я приеду в Москву, мы встретимся и все обсудим.

Тереза изо всех сил старалась не слушать. Она изо всех сил старалась не слышать. Однако ее чувства настолько обострились, что она слышала не только то, что говорил Владимир, но и чувствовала то, что ему в трубку рыдала та девочка, с которой Тереза встретила его не так давно около ресторана. Почему-то Тереза была убеждена в том, что это та самая девочка… Влюбленная – и поэтому глупая. Та, что смотрела на своего кумира преданными, щенячьими глазами.

Тереза представила себе, как через год или два она услышит такой же звонок. Он прикроет двери за собой – и будет шептаться… Или даже говорить в полный голос, ничего особо не скрывая. Ее замутило. По сердцу резануло, словно бритвой – нестерпимо, больно – и Тереза поняла, что хочет обратно в свой покой. В свою свободу. В свое одиночество…

Когда Владимир зашел в комнату, Тереза была уже одета.

– Я сожалею, – сказала она спокойно, – но у нас ничего не получится.

– Тереза… Послушай, я понимаю, ты злишься на меня… это лето… Прости меня… Мне многие звонят сейчас, говорят, что беременны – и хотят денег. Прости.

– Володя, я не злюсь. Ты – такой, какой ты есть. И люди не меняются. Как бы им этого не хотелось.

– Ты мне не веришь?

– Нет. Я верю лишь в то, что это будет повторяться снова и снова. Я не хочу такого.

– Но только что – в этой самой квартире…

– Зубов, прекрати уже… Ты – актер, лицедей и способен изобразить все, что угодно. Я пишу сценарии и могу придумать любую сказку… Все. Кроме этих выдумок между нами нет ничего.

– Я люблю тебя, – беспомощно сказал он.

Тереза покачала головой:

– Нет, Володя. Не любишь. Как и я тебя. Ты просто бесишься, что тебя отвергли.

– Значит, я так и не стал для тебя близким человеком?

– Выходит – нет.

– Значит, моя любовь и ревность, и… – он даже задохнулся, – наш ребенок не в счет?

– Володя, нас не связывает ничего, кроме секса – феерического, я не спорю – и ребенка. Секс – и его результат, ничего больше. Ребенок останется со мной, тебя обременять я не собираюсь. Можешь не волноваться.

Владимир вдруг понял, как же он устал, как она вымотала его за эти безумные месяцы.

– Хорошо, Тереза… Хорошо. Как пожелаешь.

Глава тридцать пятая

В это утро Владимира раздражало все: невозможный, нереальный город вокруг, люди, этот город населяющие… Осень, вид умирающей земли, голые деревья. Яркое солнце, такое ненужное, такое нелепое, такое бесполезное в последние дни октября… Он вышел на улицу. От звуков проснувшегося города его замутило, от запаха ледяного воздуха разболелась голова.

Он вдруг понял, что все его летние метания, переживания, непонимания, попытки все исправить – все это была некая белая полоса. Белая, потому что в нем все-таки жила безумная надежда все исправить. Достучаться до Терезы, убедить ее. Привлечь к себе внимание… Заставить.

А сейчас… Даже боль оттого, что все неправильно, боль, с которой он уже сроднился, но к которой не смог привыкнуть, вдруг ушла. Владимир прислушался к себе – действительно, ничего не болело внутри. Может быть, там все погибло…

Он дико обрадовался возможности уехать отсюда. Из этого дома, квартиру в котором он купил, чтобы ее порадовать – глупость какая… Из этого замкнутого круга площади, с невыразимо прекрасным собором посредине… Ему все время хотелось подойти, посмотреть на купола и прошептать: «Как же так…»

Но шофер уже подал машину, рейс был утренний, один из самых ранних – здесь актера более ничего не держало… Все-таки он обернулся к собору, успел, когда машина выворачивала на Литейный, схватить взглядом эту красоту, в тщетной попытке запомнить, запомнить до мельчайших подробностей, запомнить навсегда…

В полном молчании, достаточно быстро они проехали Литейный, пересекли Невский. Дальше – Владимирский проспект, Московский. Площадь Победы.

Владимир словно бредил. Слова «бессмысленно», «никогда», «оставить в покое» бились в его голове… «Оставить в покое». «В покое»… Он вдруг понял их, эти слова, понял, как понимают людей. Пережил их. Примирился с ними…

Как и примирился этой бессонной ночью с тем, что «в покое», придется оставить ее. Что же делать, если она больше ничего не хочет… Ни любви, ни нежности, ни его самого… Только покоя.

Единственно, с чем он не смог смириться, так это с ее решением того, что он, отец, не будет иметь к их ребенку никакого отношения. Этот вопрос, безусловно, придется урегулировать с ней. Но, скорее всего, не лично… Через посредников. И не сейчас… Скорее всего, после рождения ребенка. Кстати, а когда это произойдет?

Владимир очнулся. Понял, что тяжело вздыхает. Понял, что они уже проезжают под Кольцевой. Еще немного – вот он, поворот на Пулково – и все. Аэропорт, самолет, столица.

Вдруг он понял, что вытащило его из водоворота мыслей – в кармане гудел телефон. И когда он успел выключить звук?

Звонила Тереза. «Это что же должно было случиться?..», – мелькнула мысль.

– Да, – заорал он в трубку, – да… Что с тобой?

В трубке гудели тяжелые машины, кто-то кричал, истошно, с подвываниями. Молодой мужской голос что-то выговаривал. Владимир услышал: «Вы об этом пожалеете». Голоса Терезы было не слышно.

– Тереза, – заорал он, словно это могло помочь, – Тереза, отвечай немедленно, ты где?

– На кольцевой, – вдруг ответила она, – прости меня…

– Разворачиваемся, она на кольцевой, – бросил он шоферу.

– Где именно? – спросил тот. Машина, которая и до этого ехала не медленно, бешено помчалась к Пулково, развернуться было можно, лишь проехав территорию аэропорта насквозь.

– Где ты? Где ты находишься? – продолжал спрашивать Владимир.

– На кольцевой, – повторила она. – Я тебя люблю.

Звуки бешено проносящихся куда-то машин, мальчишеский голос, оравший: «Вы не представляете, с кем связались». Тереза молчала.

Владимир глубоко вздохнул и выдохнул – испугался, что он сейчас дико закричит, напугает ее еще сильнее. Поэтому, когда он заговорил, в голосе был только елей. Ну, еще немножко нежности:

– Где именно на кольцевой ты находишься?

– На съезде с Вантового моста в сторону Московского проспекта произошло крупное ДТП с участием нескольких машин, – шофер, оказывается, уже успел переключиться на какую-то волну, где передавали дорожную обстановку в городе.

– Ты на Вантовом мосту?

– Да, по направлению к югу…, – наконец смогла проговорить она что-то внятное.

– Держись, я сейчас буду.

– Повторяем, – продолжал говорить ведущий, – произошла крупная авария, перекрыты все полосы движения, пробка, несмотря на то, что это случилось несколько минут назад, образовалась весьма приличная… Как сообщают наши слушатели, обломки девяти или десяти машин разбросаны по всей проезжей части. Ожидается прибытие дорожной полиции, скорых… Будьте внимательны, объезжайте.

Их машина, миновав шлагбаумы аэропорта, неслась в обратном направлении. Пулковское шоссе, съезд на кольцевую, пара километров по ней, съезд в город… Владимир подумал и стал набирать телефон Степана.

– Да понял я, понял, – Степа всегда все понимал быстро, – сейчас там будут тебе и адвокат, и «скорая», не дергайся так. Сейчас все будет.

– Я боюсь, – Владимира начало трясти, – Степа… Я так боюсь…

– Успокойся, – с нажимом произнес друг, – ты должен успокоиться. Ей на этот момент только твоей истерики не хватает…

Шофер между тем гнал машину городом, странными узкими проездами между какими-то складами, грязной, разбитой дорогой под кольцевой, трамвайными путями… И все это, особо не снижая скорости. Да, подвеску в это утро никто не щадил…

– Мы выедем на кольцевую перед аварией. Там, по идее, не должно быть перекрыто… Все, поворачиваем.

Снова загудел телефон.

– Да, – Владимир пожирал глазами дорогу, где скопились машины. Скорость пришлось снизить.

– Добрый день, – голос был одновременно и внушителен и мягок. Можно сказать, и профессионально внушителен, и профессионально мягок, – меня зовут Семен Яковлевич, я адвокат, звоню по поручению Степана Сергеевича.

– Да, – повторил Владимир, напряженно вглядываясь вперед – шоферу никак не удавалось втиснуть машину, – может, проще ногами?

– Возможно, – ответил шофер. – Только аккуратно – все нервные…

Владимир выскочил из машины, соседние испуганно загудели.

– Я вас слушаю, – проговорил он, вдруг понял, что держит трубку около уха.

– Ты охренел? – заорали ему из окна соседней машины. – Куда под колеса?

– У меня жена там! – заорал он в ответ. – И дети!

– Главное, – донеслось до него, наконец, – главное, ничего не предпринимайте. Никаких разговоров, никаких действий. Я буду минут через десять или пятнадцать, максимум… И «скорая» подъедет, мы увезем Терезу Ивановну, нечего ей там делать…

Владимир нажал на отбой и стал озираться – где же в этом хаосе Тереза?

Покореженные машины действительно были разбросаны по всем пяти полосам. Возле каждой стояли люди – по одному или группами. Выражение лиц у всех было странно схожее – смесь недоумения и… счастья, что ли?

– Подумайте! – громкий, возбужденный мужской голос разносился над всей этой жутью, – подумайте! Железо – всмятку, в хлам. Ни одна машина восстановлению не подлежит. А люди! Люди все живы!

Чуть дальше всхлипывала женщина, разговаривая с кем-то по телефону:

– Слава Богу! Слава Богу! – в такт своим словам она раскачивалась всеми телом. – Я детей почему-то дома оставила. А они так поехать хотели…

Ее машина была основательно впечатана капотом в левую разделительную полосу. А вот зада у машины не было. Ни багажника, ни мест пассажиров. Вместо этого всего был грузо-пассажирский мерс.

Водитель этой машины тоже объяснялся по телефону. Заикался он сильно, но старательно пытался донести до сведения начальства, что москвичей из Пулково он не заберет не по своей вине.

Владимир вдруг понял, что он стоит на месте, не в силах сделать ни одного шага. Какой там шаг, он ни вздохнуть, ни выдохнуть не мог. Потом до него донесся тот самый противный голос, что он уже слышал в трубке.

– Сейчас приедут отец с матерью, вы все об этом пожалеете! – молодой человек, видимо, никак не мог уняться.

На звук этого голоса Владимир и пошел. Все быстрее и быстрее. Огибая обломки и людей. Так он и увидел Терезу. И мальчишек. Они сидели на асфальте, рядышком, вжавшись спиной в железо правой разделительной полосы. Без кровинки в лице. Та груда металлолома справа, что лежала на боку, впечатанная с одной стороны в другую сторону металлолома, и придавленная сзади еще одной, была, видимо, останками ее джипа.

Увидев это, Владимир что-то закричал и побежал. Руки и ноги снова стали его слушаться, во рту, правда, остался саднящий привкус желчи.

Живы. Главное, все живы…

– Тереза, – рухнул он рядом, – Тереза… Мальчишки… У вас все цело?

Он неловко и неумело ощупывал руки и ноги Якову и Ивану, заглядывал в глаза Терезе, пытался погладить ее по голове. Она вдруг всхлипнула и кинулась к нему. Ее била дрожь.

– Я тебя люблю! Понимаешь? – повторяла она как заведенная.

– Упокойся, – гладил ее по голове Владимир, – успокойся. Я здесь…

– А вы кто? – раздался над ним требовательный голос неугомонного паренька.

– Отойди от них, – другой голос, насмешливый и злобный одновременно, – отойди, Христа ради! Не видишь – муж. Ты и так все это организовал, когда из-за поворота на двухстах вылетел и с управлением не справился…

– Это муж, – не слушал мальчишка. – Значит, он платить будет? А он богатый? Где-то я его видел…

Владимира подкинуло. Он бы убил. Не раздумывая. Растерзал бы, вырвал бы кадык… Долго бы смотрел на свои руки в крови. С удовольствием. Потом он понял, что хрипит, а его удерживает мужик, который сначала пытался заткнуть мальчишку.

– Спокойно, – говорил он Владимиру, – спокойно. Дождемся адвоката. Мне его запретили трогать…

– Мне тоже, – обмяк актер, приходя в себя, – спасибо вам.

– Не за что, – отпустил его мужик, – это счастье, что я с женой разругался перед отъездом, она фыркнула и дома осталась. Она в положении… Седьмой месяц. А не дай Бог, что – я сам этого недоноска порешил, безо всяких адвокатов.

Парень, наконец, отошел. Владимир стоял, хватая ртом воздух, боясь спросить Терезу о главном. Хотя какой смысл спрашивать, если она сама не знала ответ на вопрос: жив ли ребенок внутри нее. Или все-таки погибшие в этой аварии есть?

Тереза вдруг стала бормотать что-то, бессвязно. Владимир сел рядом, усадил ее к себе на колени – от асфальта же холодно. Иван и Яков тоже прижались к нему с разных сторон.

– Это я виновата! – разобрал он, наконец. Владимир поморщился – ну что еще могло сказать это невозможное создание. Только так!

– После нашего разговора я поняла, что ненавижу себя. За то, что лгала, когда говорила вчера, что ты не стал близким мне человеком. За то, как обошлась с тобой. За ревность… За непомерную гордость. За свои решения… За то, что мне больше всего хотелось обнять тебя, закрыть глаза и остаться рядом. Несмотря ни на что.

Еще я поняла, что ненавижу не только себя, но и весь этот мир. Ненавижу и не хочу жить. С этой мыслью я ехала на дачу. С этой мыслью я заснула. С ней же проснулась. С ней же села за руль и повезла детей в Пушкин, чтобы как-то отвлечься… Видимо, Господь и решил мне объяснить, в чем ценность бытия. И смысл жизни заодно…

– Слушай, – Владимир даже потряс ее. Слегка. – Если ты меня любишь, если ты решила, что хочешь остаться со мной, если ты даже не смогла рассердиться на меня за скандал со Степаном, тогда… Тогда почему? Из-за звонка?

– Нет. Не только. Я просто решила, решила еще летом, что заставлять тебя жить со мной по причине беременности – это и некрасиво, и неправильно. И подло по отношению к тебе… И я это уже проходила, и не к чему хорошему это не приведет… Володя, что с тобой?

Зубов и сам не понимал. Его трясло. Он и плакал, и смеялся. А когда он смог говорить, то сказал любимой женщине:

– Тереза, какая же ты несусветная дура!!!

* * *

Потом было много всего.

Адвокат, который объяснял родителям восемнадцатилетнего паренька, насколько они попали… Что их ресторан – это еще не повод для их сына так чудить. Мальчишка со стажем вождения в два месяца, который искренне считал, что виноваты в аварии все, кроме него, решившего погонять по кольцевой…

«Скорая», которая увезла Терезу. Спокойствие, которое ее охватило, когда она поняла, что о ней позаботятся, что не надо никуда бежать, не надо ничего предпринимать – кто-то все взял на себя…

Нервная ночь в больнице – к ночи у нее разболелся живот. Огромная гематома, выступившая там, где ее рубануло ремнем безопасности, когда машина после столкновения перевернулась. Мама, которая принеслась, как только узнала о случившемся, и которую положили тут же, на соседнюю койку отдыхать под капельницей – так, на всякий случай, по знакомству…

Видеосъемка, выложенная в сети… Их авария, оказывается, получила название «курьезной» – столько разрушений – и не одного погибшего.

– Так не бывает, – разводили руками сотрудники дорожной полиции.

– Так не бывает, – были с ними согласны аварийные комиссары, подсчитывая, сколько придется выплачивать тем, чьи машины ушли в тотал.

Потом, совсем уж глубокой ночью, Тереза захотела есть. И не что-нибудь, а суши, роллы и все остальное с рисом, рыбой и прочими кальмарами… Владимиру было поручено организовать прокорм Терезы, детей и мамы, к чему он подошел с дотошностью. В конечном итоге накормили все отделение – конечно, тех, кто не спал в половину второго ночи…

Утро наступило ближе к обеду – пока они проснулись, пока поднялись… И началось с грандиозного скандала – Владимир и Тереза обсуждали перспективы их дальнейшей совместной жизни. Анна Яковлевна и мальчики сочли необходимым срочно выздороветь и исчезнуть из палаты.

– Ты подпишешь бумаги о том, что в случае развода дети остаются со мной! – заявила Тереза.

– А ты, – не остался в долгу Владимир, – что мои предполагаемые измены не являются поводом для развода…

– Предполагаемые – это как?

– Это вот как! С кем я, по мнению Интернета, сейчас сплю?

– С кем ты только не спишь!

– Конкретно – с моей партнершей по сериалу. Хочешь фото?

– Не хочу!

– А я не хочу, чтобы ты мне нервы трепала!

Так что, в любом случае, жизнь им предстояла интересная. Но совместная…

А к концу февраля у них родилась девочка. Лизонька.