Текст книги "Выбрать свободное небо (СИ)"
Автор книги: Тереза Тур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Глава третья
В этом году весна никак не желала начинаться. Это было по всей стране, это было и в столице. Снег, конечно, убирали и вывозили, тщательно отскребали асфальт ото льда, но температурные показатели в марте все равно зашкаливали хорошо за минус. Согласитесь, десять-пятнадцать градусов мороза без намека на оттепель в марте – это уже перебор. Да еще и в свете постоянных разговоров о глобальном потеплении…
Тереза вышагивала по Москве на умопомрачительных шпильках. Спина прямая, белокурые волосы развеваются на ветру, зеленые глаза блестят… И кому какое дело, что тошно, что жизнь – такая уютная и правильно организованная – вдруг стала рушиться. «Семья – это моя крепость», – любила с гордостью повторять Тереза. И тут оказалось вдруг, что стены этой крепости не из камня, а в лучшем случае из картона…
Подобные мысли обычно вызывали у Терезы прилив злости. В такие моменты она была неотразима – и знала это. И в данный момент даже собиралась этим воспользоваться.
– Тамара Яковлевна! – раздался у нее за спиной низкий бархатный голос, сводивший с ума миллионы телезрительниц.
– Тереза Ивановна, – поправила она. Как только ее ни называли люди, путая ее имя! Тереза повернулась к актеру с улыбкой.
– Я не думал, – обратился к ней Владимир, – что вы воспользуетесь случаем и начнете пиариться самым бессовестным образом за мой счет.
Ее улыбка стала еще безмятежней:
– От гадких слухов о том, что мы с вами пали жертвами однократной сексуальной связи на гастролях, пострадала ваша репутация?
– Мне противно, что женщина пользуется такой сплетней, чтобы пролезть повыше!
– Вы забавны! – ее голос стал на тон ниже и чуть размереннее.
– Я? Да как вы смеете!
– Наверное, это что-то из роли сериальных принцев, не иначе. Реплика очень похожа. И интонируете вы так же… – теперь в голосе появилась явная насмешка.
Актер что-то прошипел сквозь зубы.
– Простите, мне надо идти. Я не люблю опаздывать, а потом оправдываться, – и Тереза, развернувшись, дробно застучала по мерзлому асфальту своими каблучками.
«Вот зараза! Помесь гремучей змеи с колокольчиком!» И чего он так расстроился? Женщина… Как может, так и пробивается. С кем может, с тем и пробивается. А он-то думал… Зубов докурил сигарету, раскурил следующую… Постоял, выкинул. Вот, опять курить начал. Владимир обычно ревностно отлеживал новости про себя во Всемирной паутине. Как увидел вчера про интрижку с Терезой, так и сорвался. И было бы из-за чего. Из-за кого…
Так, он уже опаздывает, а человек того ранга, что его пригласил, имеет право не любить опозданий. И опоздавших. Пусть это приятель по театралке, но все же…
Поэтому Владимир поспешил. Ступени такие же, как одиннадцать лет назад, когда он голодным и неизвестным поднимался по ним на кастинг. Сериальный принц – как нелепо! Выдуманное королевство, сказка для взрослых про честь и отвагу. И про любовь.
Актеры, отобранные больше за экстерьер… Хотя потом им в этих ста пятидесяти сериях «мыла» что только ни пришлось сыграть: и трагедию, и комедию, и фарс. И песни, и пляски, и хороводы!
Вот где была школа жизни, вот где он научился крупный план держать… А что делать – практически каждая мизансцена заканчивалась крупными планами – так требовала специфика жанра мелодрамы… И часто недописанный нормально текст…
Зубов опомнился перед кабинетом директора по развитию крупнейшего в стране медиахолдинга. Секретарша ему что-то втолковывала – ах, да, он забыл снять куртку. Отмахнулся, улыбнулся, извиняясь – опаздываю! Вошел в кабинет, который вот уже год занимал новый хозяин – его бывший сокурсник Степан. Как его нынче – Ильин Степан Сергеевич.
– …Вы знаете, наш Зубов опаздывать не любит. На него это не похоже, – высокое начальство как раз обхаживало Терезу – да, кажется Терезу – и что за имечко! И она здесь! Да что ж за день сегодня такой!
– Владимир! Наконец-то, – Степан прекратил подсовывать гостье блюдечко с печеньем, от которого та старательно отказывалась, и обратил взор к двери.
– Приношу свои извинения, – а что еще говорить в такой ситуации… – Не рассчитал время.
– Ничего-ничего, проходи. С Терезой Ивановной вы знакомы? Вот и хорошо… Чай, минеральная вода, кофе?
– Спасибо, ничего.
– Ладно, – потер руки Степан, – тогда к делу.
Он на секунду замолчал, собираясь с мыслями:
– Тереза Ивановна, – легкий поклон в сторону женщины, которая непринужденно сидела на краешке стула с абсолютно прямой спиной, – самое ценное наше приобретение прошлого сезона. Ее сценарии безукоризненны, язык героев – выше всяких похвал. И главное, ее творения пользуются популярностью у зрителей.
– Спасибо, – склонила голову женщина.
– Не за что, потому что это не комплимент. Это факты. Сериал «Школьные хроники», который мы запустили в том сезоне, бьет все рекорды популярности. Честно говоря, я и не предполагал, что сериал про учителей, детей, их родителей, экзамены, уроки, личную жизнь и тому подобные вещи, может привлечь внимание аудитории. Да еще и так массово… К сожалению, этот сериал не предполагает продолжения на следующий год. Я вынужден был с вами согласиться, Тереза Ивановна, что тема себя исчерпала… И к тому же слишком красиво получается – отследить жизнь людей, у которых жизнь идет не по обычному календарю, а по учебному… Это слоган, – пояснил он Владимиру.
Тот преувеличенно вежливо кивнул.
– У нас ведь жизнь тоже идет не по природе… поэтому со следующего сезона мы запускаем новый грандиозный проект: семьдесят серий фильма «Этика в белых халатах». Сценарий нам предоставила опять-таки Тереза Ивановна, он выше всяких похвал. Наша стратегическая задача – сделать так, чтобы все в стране говорили только про наш канал, про наш сериал, про наших актеров. И я бы хотел предложить тебе, Владимир, главную мужскую роль в этом проекте.
– Спасибо, – сдержанно ответил Зубов. – Нет.
– Нам нужна армия твоих поклонниц. Поверь, мы снова сделаем шедевр.
– Дело тут не в сценарии, – вздохнул актер, – и не в шедевре. Дело в формате. Я не могу позволить себе сниматься в «мыле». Не могу и все. Ты же знаешь, сколько лет я вылезал из роли романтического принца. Прошло столько лет, я уже кого только ни играл: и разведчиков, и бандитов, и Гамлета с Чацким – но до сих пор обо мне говорят что? «Вон идет актер, сыгравший принца Кристиана». Поэтому прости, нет!
– Хорошо, – улыбнувшись, развел руками директор по развитию, – я предполагал нечто подобное. И знаешь что, я намерен тебя подкупить.
– Какой баснословный гонорар ты бы мне ни предложил, мой ответ не изменится, – гордо произнес Владимир.
– Да кто же говорит о деньгах… Кстати, ты слишком завышаешь себестоимость. Никто больше, чем ты обычно берешь, платить тебе не будет. Так и знай!
– Я бы попросил!
– Нет, попросить ты, конечно, можешь, но не дадут. Ты и так дорого обходишься! Так о чем это я? Да, о подкупе. Помнишь сценарий про Сталинград, который попал к тебе?
– Ты же его мне и дал почитать.
– Совершенно верно. И почитать дал, и со сценаристом познакомлю, и денег найду, чтобы замечательный полнометражный фильм снять. С тобою в качестве режиссера. Как я помню, это твое заветное желание…
На этот раз Зубов молчал гораздо дольше. От денег, конечно, нелегко отказываться, но если ты хорошо получаешь и тебе хватает, то можно. Особенно так красиво, как это сделал только что любимец публики. А вот от мечты…
– Мне надо подумать, – раздраженно ответил он.
– Конечно, дорогой, думай. Но недолго. Сам понимаешь, производство фильмов – это вещь такая…
– Что ты за человек! – грустно проговорил актер.
– Акула, настоящая акула. За что и любят, за что и ценят…
– За что и деньги платят, – съязвил Владимир.
– Именно, – не стал спорить бывший однокурсник. – Кому за лицедейство, кому за сценарии, а кому за то, что всех организовал. Ну, не молодец ли я?
Тереза на протяжении разговора сидела и наблюдала. Она любила вот так затаиться и посмотреть повнимательнее на людей, которые ее интересовали: как они говорят, как двигаются, как интонируют… Вот почему сейчас она просто наслаждалась. К тому же она поняла, зачем ее позвали на встречу с Зубовым.
– Кстати говоря, – продолжил Степан Сергеевич, – позволь тебе представить сценариста. Это Тереза Ивановна.
– Я еще не согласился играть в вашем чертовом сериале, – обреченно пробурчал Владимир, уже понимая, что отказаться не сможет.
– Нет, ты не понял. Сценарий к фильму о Сталинграде тоже написала она.
– Вы удивительно разносторонний человек, – тоном, каким обычно сквернословят, произнес Зубов.
– О, ты не представляешь, она еще и профессор! – доверительно прошептал акула шоу-бизнеса, наклонившись к Владимиру.
– Нет, – возразила Тереза, во всем любившая точность, – профессором я не стала. Я – доктор филологических наук, бывший доцент кафедры.
– Так вот, Владимир, она доцент, оказывается. Не то, что мы с тобою. Так что ты надумал? Будет ли снят прекрасный полнометражный фильм твоей мечты?
– Будет, – буркнул Зубов.
– Вот и славненько. Ты мне потом спасибо скажешь. Когда еще много-много лет будешь успешно доказывать всем, что ты не только героический ФСБшник, которого тебе предстоит там сыграть.
– Вот это уже без разницы!
– Да ладно тебе, не расстраивайся! Тебе нужен фильм – мне нужен сериал. И роскошный желтый пиар к нему, чтобы все еще до выхода обсуждали: что же мы затеяли, что у нас происходит, как еще удивим.
– Значит, – сообразила Тереза, – слух о том, что у нас роман, пустили вы?
– Как роман? – удивился Степан Сергеевич. – С кем роман? Зачем роман? Я пустил слух, что вы однократно переспали – и ничего более!
– Замечательно! – улыбнулась Тереза. – Значит, это я вам обязана прелестным семейным скандалом?
– Правда, хорошо получилось?
– Вне всяких сомнений. По крайней мере мой муж поверил. А откуда вы узнали, что мы с Владимиром Александровичем виделись на гастролях?
– Он сам и рассказал. За коньяком. И про то, как вы в одной гостинице оказались, и о том, как вы его от голодной смерти спасли…
– Спасла. Да… Может быть, зря?
Глава четвертая
– Послушай, Саша, я ничего не могу поделать с этим. К тому же я поставлена в такое положение: если начну оправдываться, спорить и доказывать, что никакой связи нет, – это даст обратный эффект.
Владимир остановился у Терезы за спиной, перевел дыхание и стал себя ругать. И зачем он, наскоро распрощавшись со Степаном, побежал за этой женщиной? А теперь еще и попал в совершенно дурацкое положение, потому что она разговаривала по телефону. И судя по всему, разговор был личный и неприятный.
– Пожалуйста, прекрати. Ты должен понимать, что…
Он поразился тону: просящему, жалкому, столь не подходившему такой роскошной женщине. Владимиру стало стыдно, словно это он говорил ей сейчас гадости, а не незнакомый ему человек из телефонной трубки.
Зубов вздохнул: какая странная женщина. Как же всего в ней слишком много. И слишком уж разного намешано: писатель-фантаст и бизнесвумен, доктор наук и сценарист, ваяющий душещипательные сценарии для отечественного «мыла»…
А еще человек, написавший сценарий фильма, которым он заболел. Сценарий, где смешивались сны двух людей из разных эпох – современного геймера и офицера, сражающегося в Сталинграде. Один до одури играет в «CALL OF DUTY», практически живет в этой игре, путает виртуальность и реальность, сон и явь. Другой спит урывками, когда тяжелые немецкие самолеты сбрасывают бомбы. А что делать, если в остальное время то отражение немецких атак, то наши контратаки…
И вот им начинает сниться настоящее друг друга. И оба воспринимают эти сны как кошмар. Оба просыпаются в холодном поту. Оба думают, что сошли с ума. Человек, живущий в наше время, который видит день за днем то, что было на самом деле в 1942 году, видит глазами капитана. И несчастный советский капитан, который видит в снах, как непонятные, то ли нарисованные, то ли вылепленные из чего-то люди плывут через Волгу. Только почему-то днем. Размахивая красными флагами и включив патефон. Он вскакивает в ужасе во весь рост, готовый бежать к реке, чтобы прекратить эту бессмыслицу, эту напрасную гибель пополнения, так нужного в городе…
Его хватают, валят на землю: «Куда ты, дурак, куда поднимаешься? Куда во весь рост?!»
Вот где смешение четырех пластов реальности: современной, где почти исчезло понимание того времени; военной, где действует приказ: «За Волгой земли нет». И параллельных снов, где переплетаются судьбы двух молодых людей.
И все-таки Владимир не мог поверить, что эта женщина и есть автор такого пронзительного ясного текста, что запал ему в душу. Поэтому он и пустился ее догонять – хотел понять для себя что-то важное. И теперь, стоя у нее за спиной и невольно подслушивая, он не мог сообразить, как ему поступить. Наверное, потихоньку уйти.
Тут Тереза резко развернулась, видимо почувствовав, что кто-то стоит у нее за спиной. Она чуть покачнулась на своих умопомрачительных шпильках – Владимир испугался, что упадет, и подхватил ее за локоть. Тереза посмотрела на него с недоумением. Он заметил слезы в глазах и покрасневший нос. Надо же, эта женщина и плакать красиво не умеет!
– Поговорим позже, – глухо произнесла она, прерывая чей-то монолог, который был слышен из трубки даже Зубову. – Чем обязана, Владимир Александрович?
– Простите, кажется, я не вовремя, – он выпустил ее.
– Ничего страшного, – она с видимым облегчением бросила в сумку телефон. – Вы что-то хотели?
– Да. Я хотел бы переговорить по поводу сценария. Вы знаете, я их много читал, но этот не дает мне покоя. Он запал мне в душу…
– Вы знаете, я много чего писала, но этот текст получился особенным…
– Может быть, пообедаем вместе и все обсудим? К тому же на улице холодно.
– Ничего не имею против, но сегодня не могу – мне надо ехать, – ответила Тереза.
– Жаль, – ему не хотелось отпускать эту женщину. – Может быть, потом?
– Может быть, – и она стала спускаться по ступеням.
– А вы на чем? – доставая ключи, поинтересовался он. – Где ваша машина?
– Машина? Зимой, в центре Москвы? Ну, уж нет! – рассмеялась она, сразу снова став красивой. Зеленые глаза блеснули.
– А на чем вы добирались?
– На метро, – фыркнула она, – знаете ли, есть такой вид транспорта. Очень удобно. И время рассчитать можно.
– Так давайте я вас подвезу. Заодно мы поговорим.
– А давайте! – легко согласилась она. – Только я понятия не имею, как туда ехать на машине, показать не смогу.
– Но адрес-то знаете? – он открыл перед ней дверь.
– Знаю, – согласилась она и назвала адрес дома в Ермолаевском переулке, неподалеку от Патриарших прудов.
– Вы там живете? – спросил он вежливо, а про себя огорчился, что ехать не так уж и далеко. Тут ему пришло в голову, что если бы она назвала адрес в Питере и выяснилось, что везти ее надо туда, то он бы не расстроился такой долгой дороге.
– Нет, я там не живу, я там гощу, когда заявляюсь в Москву. Это квартира еще одной моей тетушки. Елены.
– Сестры Павла?
– О, вы запомнили рассказ о моих путанных родственных связях?
– Почему-то запомнил.
Он протискивался между двумя на редкость неудачно поставленными машинами, поэтому замолчал. Потом, когда они вырвались на простор какой-то широкой улицы, и машина радостно и легко рванула вперед, Владимир спросил:
– А как вам вообще пришла идея написать сценарий о войне, о Сталинграде?
– Это вы про то, что «у войны не женское лицо»?
– Нет… Просто вы не похожи на человека, который разбирается в специфике военных действий. Или даже просто интересуется ими.
– Ну, во-первых, вы меня совершенно не знаете, иначе такого впечатление у вас не сложилось бы, – довольно резко ответила Тереза.
– Почему же не знаю? – миролюбиво продолжил разговор Владимир. – Вы – человек добрый, раз покормили нас.
– Видимо затем, чтобы потом распустить слух, что у нас роман и поднять этим свой рейтинг, – язвительно ответила она. – Это был коварный план, достойный Маккиавели.
Зубов хмыкнул:
– Простите, я был зол, потому что вы мне понравились и не произвели впечатления человека…
– Вы заметили?
– Что? – он даже посмотрел внимательно в зеркало заднего вида, потом в боковые – ничего подозрительного не было видно.
– Я все время «не произвожу впечатления какого-то человека»…
– А сейчас вы цепляетесь к словам! – возмутился он.
– Нет, я всегда к ним внимательна. И люблю точные словоопределения.
– Но почему все-таки сценарий о войне? И как с этим соотносится фантастика? А еще спектакли и сценарии для «мыла», – он произнес это слово, скривившись.
– «Мыло»… – поморщилась и она. – Знаете, я не люблю стереотипов. На мой взгляд, есть два деления что в кино, что в литературе: хорошо сделано и плохо сделано. Это же касается и женских любовных романов, без разницы, сняты они или написаны на бумаге.
Он издал звук, выражающий одновременно презрение и несогласие.
– Вы знаете, что написать хороший любовный роман – подчеркиваю, хороший – дело достаточно трудное?
– Вот уж никогда бы не подумал, – насмешливо потянул он.
– В вас опять-таки говорят стереотипы. А вы попробуйте положить перед собой лист белой бумаги и изложить на ней историю любви мужчины и женщины. Во-первых, сделать это надо так, чтобы было интересно читателям. Во-вторых, они должны симпатизировать героям. Это очень важно, иначе за них не будут переживать, как за реально существующих людей, – и весь эффект пропадет. В-третьих, читатели должны поверить, что все это происходило на самом деле, по-настоящему. Еще надо ввести много деталей – так интереснее. И самое главное!
– Что? – он понял, что она будет держать паузу для пущего эффекта, и решил ей подыграть.
Вас потом не должно тошнить от текста, который получился…
Он расхохотался:
– Хороший переход от лекции к… не лекции.
– Хороший, – согласилась она серьезно, – к тому же все любовные истории я пишу в соавторстве. Я придумываю идею, канву, героев. И потом читаю то, что получилось у других.
– Так, с любовными романами разобрались – писать их тяжелый труд. А фантастика?
– Фантастика – это моя любовь… Мое бегство от слишком серьезной и правильной жизни. Это книги, где я могу себе позволить написать о том, чего никогда бы не произошло, чего я никогда бы не допустила…
– Что именно? – спросил он и тут же понял, что зря. Она опять приветливо заулыбалась, закрылась ото всех своим спокойствием и дружелюбием.
– Фантастика – это, прежде всего, смешение – культур, миров, героев. Там можно все… В год я пишу по два фантастических романа – с ними потом езжу по городам и весям. Все остальное, что выпускается издательством: сценарии любовных романов, серия «Вселенная рыцарей», городская мистика и прочее, – это коллективное творчество.
– Получается, что сценарий о Сталинграде… – разочарованно протянул он, ощущая себя Малышом, которому вместо живой собаки выдали плюшевую безделушку.
– Нет, этот текст мой. Только мой. Однако он получился настолько не в формате издательства, что я вывела его за эти пределы. Вы должны были обратить внимание, что он написан под псевдонимом.
– Так как он у вас получился?
– Сам собой.
– А материал?
– Материала было предостаточно. Вообще, этот сценарий – поклон моей научной деятельности. А что вы хотите: кандидатская о специфике обороны Сталинграда. Докторская – языковые особенности построения мемуаров на примере Чуйкова. Это командующий 62-й армией. Той, что сражалась в самом Сталинграде.
– Знаю. Я тоже кое-что почитал, когда ваш сценарий попал мне в руки. Слушайте, а в детстве вы играли в солдатиков вместо кукол?
– Нет, зачем же? Я никогда не играла ни в солдатиков, ни в кукол. В детстве я пела.
Владимир заулыбался.
– Да, пела, – серьезно подтвердила она. – У меня была скакалка вместо микрофона. Я становилась перед зеркалом. И пела.
– А история? – он был в полном восторге.
– Не знаю, все пришло само собой. Я много читала и больше всего любила биографии исторических деятелей. Александр Невский. Батый. Цезарь. Но меня огорчало, что конец был один и тот же – все умирали.
– Да, действительно. Неожиданный финал.
– Вам смешно, а я в детстве была натурой слишком впечатлительной и расстраивалась.
– Получается, вы много читали. И для написания этого сценария тоже?
– Много я читала раньше, пока писала научные работы, – она довольно прищурилась. – Читала и наши источники, и немецкие. И мемуары, и письма с фронта. И заметки в журнале «Звезда» 1950-х годов. Знаете, одно время почти всех военачальников обязали писать мемуары, а солдат и офицеров – отсылать свои воспоминания в этот журнал.
– Зачем?
– Видимо, все хотели сделать по уму. Ведь каждый человек, как бы много он ни видел, был только в одном месте в одно время. А картина писалась масштабная, эпическая, нужен был материал.
– Слушайте, – произнес он, обдумав ее слова, – а почему вас потянуло с историка на литератора? Филолог – это же литератор, я правильно понимаю?
– Не совсем точно, – улыбнулась она. – Филолог исследует тексты с точки зрения языка, сам язык. Литератор же пишет тексты, как правило, художественные.
– Не вижу разницы, – он смешно надул губы.
– Если не видите, может быть, ее и нет. Для вас.
– А вы всегда вдаетесь в такие тонкости?
– Тонкости, детали, особенности речи… Без этого не создашь текст. Так что приходится – это моя работа. Кстати, мы приехали.
