Текст книги "Выбрать свободное небо (СИ)"

Автор книги: Тереза Тур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава тридцать первая

– Я не понимаю, чего вы так переполошились, – Тереза строго оглядела родственников, что примчались к ней на дачу в полном составе и теперь топтались вокруг, раздражая и мешая работать.

Мама, сыновья, Павел, Елена, Марья Ивановна… У всех были встревоженные лица. Все всплескивали руками. Все повторяли с одинаковыми интонациями: «И что теперь делать?» Вся эта суета раздражала неимоверно. Тереза устала повторять, что ее не трогают гадости, напечатанные в журналах и газетах. И даже гадости, которые муссируются в Интернете. И даже, гадости, которые про нее наговорил Владимир…

И это было действительно так. Книга по-прежнему хорошо продавалась. Значит, все остальное неважно. Конечно, ее читатели недоумевали – но не более того. Со вчерашнего дня, когда вышла статья о ее беременности, даже сочувствовали. Схватки ее поклонников с фанатками Владимира Зубова на просторах Интернета достигли апогея. Обсуждения новостей и попытки решить, кто виноват, перешли в стадию взаимных оскорблений. Очень-очень бурных. Это все было даже забавно. Только родственники понимать этого не хотели.

Семья неожиданно для себя узнала, что Тереза дважды лежала в больнице. Действительно, после того как Владимир убыл в Москву и закончился их ночной разговор, она почувствовала себя нехорошо. Ее замутило, сердце запрыгало в груди. Тереза позвонила шоферу, села в машину и отправилась к старому доброму доктору. Тот пожал плечами, не нашел ничего сверхъестественного в ее состоянии – даже давление особо не повысилось. Но решил, что прокапать желательно. Так она и провела день, сладко подремывая под капельницей.

Следующий раз она обратилась к доктору, когда вернулась в Питер. Понятно, что после эпохального телефонного разговора с Зубовым, когда тот наговорил ей гадостей, она вместо Москвы поехала домой. Приехала – и легла в больницу уже на несколько дней, тоже на всякий случай.

– Слушайте, – Терезу стали тяготить вопрошающие взгляды членов семьи, – ситуация нелепая. Если на то пошло, то отличились все: и я, и Зубов, безусловно. Тебе, Павел, отдельное спасибо! И хватит об этом.

– Нет уж, надо объясниться! – приказала мама.

– Как это вообще произошло? – недоумевали сыновья. – Володя казался нормальным!

– Во всем виноваты мужики! – безапелляционно заявила Елена, которая ничего не знала. Она только ночью прилетела из своего Вьетнама, чтобы оказать моральную поддержку Терезе.

Павел смущенно промолчал. Черт его дернул подойти к этому Зубову выяснять отношения… Не предполагал, что тот может так взбеситься…

– В свете всех событий я бы попросила вас не вмешиваться в мои отношения с Зубовым. Настоятельно попросила бы!

– Тереза! – обиженно проговорила Елена, которая меньше всех что-либо понимала в происходящем. – Ты молчишь, все скрываешь! А мы волнуемся, поэтому выдумываем себе Бог весть что…

– С этой проблемой, пожалуйста, к актеру Зубову. Он тоже мастер придумывать невесть что! – отрезала Тереза, – Вы поймете друг друга!

– А ребенок?! – спросила мама.

– Ребенок будет. В конце февраля.

– Мама, ты действительно считаешь, что этот вопрос нас не касается? – вдруг жестко спросил Иван.

– Простите, я все собиралась вам сказать. Только не знала, как это сделать.

– Поэтому мы узнали обо всем из этих поганых статей? – продолжил сын.

– Увы, так получилось. С другой стороны, не надо читать «поганых статей»…

– Мама, не обижайся, но у тебя последнее время так получается… Ты сказала, что наша нормальная жизнь вернется… мы ждем. Мы тебя любим. Но пока все эти события отдаляют нас от этой нормальной жизни больше и больше. Мама! Ты должна была сказать нам. Мы – твоя семья, мы заслужили все узнавать от тебя первыми!

– Хорошо. Вы хотите новостей от меня? Вот вам новость: у вас будет сестра.

Иван повернулся и вышел. За ним потянулись остальные. Тереза снова осталась одна. Странно, но облегчения это не принесло. Она чувствовала правоту в словах сына. Да и остальные… Лена, например, прилетела с другого конца света, бросила дела и мужа с ребенком, лишь бы поддержать ее. А что получила взамен? «Я бы попросила вас не вмешиваться в мои дела»… Тереза вздохнула и отправилась работать. Она писала вторую книгу про Черного дракона.

И почему у нее в последнее время только это получается хорошо? Может быть, потому, что мир драконов живет по тем законам, что она, его создатель, устанавливает для него? И никаких неожиданностей. Только так, как она считает нужным. Все только по ее правилам…

Черный дракон был абсолютно счастлив. Он был дома. Странно, но за годы странствий – интересные и насыщенные годы, превратившие его из подростка в сурового мужчину – он не задумывался, сколь сильна была его тоска по дому. По родовому замку. По этим черным скалам. По этому небу неистовой синевы…

Он был так счастлив, что не сразу заметил вопиющего факта: никто не вышел встречать Повелителя. Не было выбежавших навстречу слуг и света зажженных факелов, хотя уже стемнело. Не было звуков жизни вокруг. Лишь ветер гудел в скалах – тревожно, настойчиво, словно пытаясь о чем-то предупредить. Небо с волнением поглядывало вниз. Оно волновалось все сильнее и сильнее – и вдруг расплакалось горькими слезами.

Драконы, обратившиеся в людей, рука об руку вступили под своды пещеры, ведущей к внутреннему двору замка. Кромешная тьма проглотила их, отсекая от неба.

– Не понимаю, – прошептал себе черный дракон, – нет слуг, оруженосцев, нет света и звуков. Огонь! – отдал он приказ. Вокруг вспыхнули факелы, прикрепленные к кольцам на стенах пещеры через равные промежутки.

В свете нервно бьющегося огня они вошли во внутренний двор. Там никого не было. Там никого не было из живых. Только посредине лежали белые-белые кости. Вокруг носились прах и пепел. Наверное, они должны были улететь в небо, развеяться на ветру, но не могли покинуть замок дракона без приказа… А может быть, не хотели.

– Что это? – прошептал черный дракон. – ЧТО ЭТО?!!! – закричал он с такой силой, что скалы вокруг дрогнули, а пепел радостно взмыл в небо, понимая, что теперь за убитых отомстят.

– Ты, – раздался хрип, – Ты… Черный дракон, погубивший мою единственную дочь…

Перед их глазами возник старый дракон – они поняли, что это лишь изображение, расплывающееся дрожащее…

– Владетель Грах! Красный дракон, что происходит? Почему вы в цепях?

– Молчи и слушай! Они появились ниоткуда. Им подчинилось небо. Они хорошо подготовились, умели нас убивать, штурмовать наши замки… Из драконов не спасся никто. В конце каждой битвы они сжигали во дворе всех: и живых, и мертвых. Брали в плен лишь владетеля – хозяина замка. Того, кто знал, где тайная кладка яиц. Выпытывали у него, где род спрятал будущих потомков. Потом убивали его и уничтожали неродившихся драконов. Я – последний. Я им не сказал. Запомни: там, где вы встречались с моей дочерью… Там алый камень. Он заговорен твоим именем. Спаси потомство моего рода. И своего. Больше драконов не осталось. Спаси. И потом отомсти тем, кто пришел.

– Я клянусь, – прошептал Черный дракон.

– Уходи из замка. Уходи, там опасно. И помни – от них нет спасения в воздухе.

– Да кто же они?

– Люди.

Тереза дописала главу и поняла, что больше не хочет оставаться наедине с белой бумагой… Она отправилась искать людей, которых в ее доме было слишком много. Первой нашла Лену.

– Я несносна в последнее время, – покаянно сообщила она родственнице.

– На самом деле тебе это можно, – жизнерадостно отозвалась та, – только не затягивай! А то рядом с тобой душно.

– Вот-вот. Общаться ни с кем не хочу. И виноватой себя чувствую…

– Уж какая есть – такая есть! А еще ты добрая. Говорить сочувственные слова не станешь, но выслушаешь и поможешь всегда. Я помню, как вы с Анной Яковлевной нам с Павлом помогали, когда мы школу заканчивали, а мама запила по-черному. Я помню, если бы не ты, никакого университета у меня бы не было… Как потом не было бы и аспирантуры в МГИМО. И всей моей сегодняшней жизни. Так что, ладно, не общайся. Мы разрешаем. Только это не означает, что мы с тобой общаться не будем!

– Спасибо, Лена! – Тереза села рядом, положила тетушке, что была ее помладше, голову на плечо.

– Слушай, меня в стране не было, а в местных вьетнамских газетах про тебя и Зубова еще не пишут. Хотя я уверена, что эту оплошность они скоро исправят. Так кто кого бросил?

– Лена! – зарычала Тереза.

– Сама только что каялась, так что давай признавайся!

– Я его бросила, я!

– Ура! Я так и знала, молодец! Так ему и надо! А зачем?

– Лена, я сама не знаю. Но тогда, в начале лета, мой шаг казался мне обдуманным и очень верным…

– Погоди, ты узнала, что беременна и приняла решение расстаться с ним?

– Так оно и было, – грустно кивнула Тереза.

Лена ничего не сказала, лишь покачала головой. Тереза посидела с ней еще чуть-чуть, помолчала. А потом отправилась искать сыновей. Нашла их в лесу, в компании Анны Яковлевны. Парни носились по участку друг за другом просто так, от избытка силы. Бабушка с умилением наблюдала за ними:

– Совсем стали взрослые.

Тереза ее обняла.

– Мамочка, я больше не могу извиняться…

– Да ладно, – пожала плечами Анна Яковлевна, – просто больше так не делай!

– Больше не буду, – протянула Тереза на манер маленькой капризной девочки.

– Фу, – сморщилась мама, ее от таких интонаций всегда подташнивало.

Увидев обнимающихся маму и бабушку, к ним подбежали ее сыновья. Тереза обняла и их, замерла, абсолютно счастливая. Мужчины, любовь, страсти, – все это, конечно, хорошо. Но дети – главное…

Глава тридцать вторая

Когда Владимир решился и позвонил Терезе, телефон у нее оказался отключен, о чем его уведомил приятный женский голос, раздражающий до чертиков. Наверняка она после всех этих событий сменила номер…

До следующего спектакля оставалось пять дней. Он подгадывал под этот перерыв, заказывал билеты «Домодедово – Пулково». Снующие нервные люди, взлет, посадка…

В самолете Зубов пытался представить себе их будущий разговор. Как он к ней подойдет, что скажет. Но слова не находились. Хотя, нет, когда самолет заходил на посадку, в его голове возникла гениальная фраза. Обычно ему достаточно было один раз прочитать несколько страниц текста, чтобы выйти и сыграть. Не просто повторить без запинки, а сыграть, войти в образ! А тут он долго запоминал одну фразу: «Тереза, нам нужно поговорить».

Во всей этой истории его убивало даже не то, что он устроил публичный скандал. Унизительный прилюдный припадок ревности. Убивало, что он – неглупый, тертый актер, хорошо знающий кухню сплетен – он… повелся. Не задумываясь, не раздумывая – поверил очевидному вранью!

Что ж! Осталось лишь намазать лицо черной краской и выйти на сцену в образе Отелло. В своей глупой ревности он вполне соответствовал этому персонажу. По счастью он, Владимир Зубов, еще никого не задушил… Пока это было единственное, что его радовало.

Владимир прибыл в Санкт-Петербург ближе к обеду. Шофер уже ждал в машине. Зубов протянул ему бумажку, на которой Степа написал ему новый адрес Терезы. Оказывается, она купила квартиру в нескольких минутах ходьбы от своего офиса, любимого Преображенского собора и однокомнатной квартиры, которую приобрел Владимир.

Достаточно быстро они подъехали к красивому угловому дому с башенкой. Зубов долго звонил в домофон, потом в дверь. Он постоял, прислушиваясь. Из квартиры не доносилось ни звука. Делать нечего, пришлось идти в офис Терезы. Это не было хорошей идеей. Владимир не привык к тому, что его появление может сопровождаться такой волной неприязни, почти ненависти…

– Простите, – отчеканила секретарша звенящим голосом, – мы не имеем права давать информацию о Терезе Ивановне Тур посторонним.

Он не стал настаивать, предлагать денег или объясняться. Развернулся – и ушел. Уже на лестнице столкнулся с заместительницей Терезы. Она еще прилетала в Волгоград вместо его возлюбленной. Он не помнил ее имени.

– Добрый день! – поздоровался он, проходя мимо.

– Добрый, – отозвалась женщина с явным усилием. Через несколько ступенек она остановилась, Владимир почувствовал это спиной. – Знаете, Тереза под угрозой увольнения запретила нам высказывать вам свое возмущение, если вы придете в офис.

– И вы решились, – не разворачиваясь, ответил актер, – пожертвовать местом ради правды?

– Нет, конечно! К тому же, в чем правда, никто из нас не знает… – она подумала еще и добавила: – Кстати, я действительно не представляю себе, где Тереза. Она не говорила, где сегодня будет. И, кстати говоря, автор стихов – ну, помните – о «диаметре петли» – это я… Тереза стихов отродясь не писала. А у меня стихи про драконов никак не получались – ну, не умею я про них писать. Пришлось перебрать все свои стихи. И я нашла. Не совсем то, конечно…

– Получилось очень хорошо, – криво усмехнулся Зубов, – я бы сказал, впечатляюще… Спасибо вам за то, что поговорили со мной.

– Я очень хочу, чтобы Тереза была счастлива.

И он услышал стук каблучков по ступенькам. Пока Владимир шел к машине, его осенила благая идея: может быть, Тереза на даче? Шофер предложил поехать туда, он даже дорогу помнил… Они уже стали выезжать, когда у Владимира зазвонил телефон.

– Да, – ответил он, тщательно гася раздражение. Мало ли кто может звонить с неизвестного номера.

– Это Павел Тур, – злобно сказали в трубке, – я узнал, что вы в Питере. Зачем вы приехали?

– Не ваше дело! – отрезал Владимир. – По-моему, при нашей последней встрече я вполне ясно дал понять, что не желаю с вами общаться.

– По-моему, – желчно сказали в ответ, – при нашей последней встрече мы с вами наговорили такого, что Терезе до сих пор нервы треплют… Владимир, вы приехали с ней поговорить?

– Да. Зачем отрицать очевидное…

– И помириться?

– Если получится…

– Марина злится на меня, – печально произнес Тур, – очень злится. Она теперь либо кричит, либо вовсе не разговаривает.

– Да, моя партнерша – женщина решительная. Мне она сказала лишь, что меня убить мало… Я боюсь с ней встречаться. Особенно на сцене. Да и вне ее тоже. Порой мне кажется, я жив лишь потому, что спектакль – дело коллективное, а она не желает подвести родной театр…

– Тереза сейчас находится в Концертном зале у Финляндского вокзала, – вдруг решился Павел. – Знаете, где это?

– Найдем, – радостно ответил Владимир, – спасибо…

– Не знаю, правильно ли я поступаю…

– Вам тоже было приказано не вмешиваться под угрозой увольнения?

– Вы были в офисе?

– Точно, был, – скривился Владимир.

– Мне бы очень хотелось перестать чувствовать себя виноватым.

– А как мне бы хотелось…

Главный вход в концертный зал был закрыт. Владимир стоял около двери, мучительно соображая, кому позвонить, чтобы его пропустили по-тихому.

– Не знакомы с местной спецификой? – спросил подошедший шофер, увидев замешательство нанимателя. – Пойдемте, я вас проведу.

Они вошли через другую дверь, над которой висела алая табличка, где золотом было выведено: «Администрация Калининского района Санкт-Петербурга». По мраморной лестнице они спустились в гардероб, свернули в неприметную боковую дверь, прошли через какие-то подсобки… и вышли уже в гардеробе концертного зала.

– Слушайте, – восхищенно выдохнул Владимир, – вот это чудо! Может быть, вы меня дождетесь? Чтобы я не потерялся в подземных переходах?

Шофер улыбнулся и кивнул. Зубов пошел на голоса. В зале была в разгаре репетиция, сновал народ. Горел верхний свет, на сцене пытался петь бородатый мужчина с гитарой. Его перебивал нервный парень за пультом звукорежиссера. Рядом с парнем стоял Павел Тур. Терезы не было видно.

Владимир решительно пересек зал, обогнул толпившихся возле сцены людей и поднялся по ступенькам за сцену. Тут, за занавесом, он и столкнулся нос к носу с Терезой.

– Вот так-так, – улыбнулась она, но глаза у нее злобно сверкнули, как у хищника породы кошачьих, готового к прыжку. – Добрый день, Владимир Александрович!

– Здравствуй, Тереза, – получилось даже не смиренно, а как-то жалко.

Он понял, что ей не хочется поддерживать разговор. Тереза стояла, вслушиваясь в какие-то звуки и всматриваясь в мужчину, который на сцене пел о крыльях, ангелах и любви… Владимир с трудом вспомнил фразу, которую репетировал в самолете:

– Тереза! Нам надо поговорить.

Тут она дернулась, словно собралась бежать от него через сцену. Зубов поймал ее за локоть, но Тереза упорно шла вперед, пытаясь стряхнуть его руку. Так они и вывалились из-за кулис под недоуменные взгляды исполнителя, двух гитаристов и флейтиста. А еще на них с удивлением посмотрели все, кто находился в зале. Гитаристы сбились, исполнитель замолчал, флейтист издал странный, практически неприличный звук – и на секунду все стихло. Потом раздался возмущенный вопль звукорежиссера:

– Тереза, ну что такое! И ты туда же! Ты же должна была вступить с середины куплета…

Владимир разглядел в ее руках микрофон и почувствовал себя идиотом. Потом громко сказал всем:

– Добрый день! – и ослепительно улыбнулся, он же знаменитый актер, в конце концов.

– Здравствуйте, Владимир! – радостно поприветствовал его парень-звукорежиссер. Он был тогда с Терезой в гостинице. – Простите, но вы удивительно не вовремя…

– Это вы простите, – ответил Зубов, упрямо не уходя со сцены. Ему показалось, что если он сейчас отойдет от Терезы, то потом ее никогда не найдет.

Она улыбнулась легкой извиняющейся улыбкой сразу всем присутствующим, обратилась к нему:

– Пожалуйста, сядь куда-нибудь. У меня два номера, мне надо их отработать. Я не могу всех задерживать!

Владимир спустился по ступенькам, радуясь, что никто на него не пялится и не подходит за объяснениями. Он проникся невольным уважением к людям, которые снова вернулись к своим делам, словно ничего не произошло.

Тереза ушла за кулисы. Снова заиграли музыканты, запел мужчина, потом появилась она. Как же он не увидел тогда, что она пополнела? Не догадался, почему у нее чуть отекло лицо? Ведь все это время, у нее внутри рос человечек… Его человечек. Его и ее…

Он ждал ее, не замечая ничего вокруг. Тереза подошла и молча села рядом с ним. Она поняла, что он не здесь. Дотронулась до его плеча, Владимир вздрогнул.

– Я освободилась на минутку.

– Нам надо поговорить, – произнес он так, будто она с ним уже спорила.

– Надо, – согласилась она, – только сейчас не место и не время.

– Когда? – быстро спросил он.

– Сегодня – выступление. После него я буду не с состоянии выяснять отношения. Завтра у меня открытая лекция для всех желающих в Большом университете. В общем, освобожусь около четырех. Ты сможешь потом меня забрать?

– Хорошо, завтра. Скажи, куда подъехать. Я буду.

Глава тридцать третья

Владимир в эту ночь спал плохо. Ворочался, вздыхал и снова погружался в серое, зыбкое марево. Все начинало кружиться – и он старался очнуться поскорее. Просыпался, шел в ванную и пытался водой смыть кошмары… Потом отправлялся спать дальше. Последний раз посмотрел на часы в пять утра. Заставил себя заснуть – снова нырнул в кошмар. Окончательно он проснулся около десяти утра. Голова болела, мышцы ломило. Даже после попойки со Степой он чувствовал себя более прилично.

После душа Владимир залез в Интернет, нашел расписание мероприятий и обнаружил лекцию Терезы – начало в половину второго дня. «Замечательно, туда я и отправлюсь!» Позвонил шоферу уточнить, что они встречаются в четыре на Университетской набережной. Захватил карту Санкт-Петербурга и отправился гулять.

Небо тяжело опустилось на город. На его фоне особенно ярко выделялся желтый собор рядом с домом. Его охраняли суровые черные орлы изгороди. Владимир постоял на ступеньках храма, прислушиваясь к себе, к миру… Вошел, перекрестил лоб и остановился, не зная толком, что делать. Его всегда смущало в таких местах, что кто-то заметит его неловкость, что он может сделать что-нибудь не так. И вместо покоя в душе, которого он так жаждал, придет еще большее смущение.

– Посмотрите, как у нас красиво, – раздался у него за спиной негромкий радостный голос.

Владимир обернулся, у него за спиной стоял священник в рясе. Немолодой благообразный мужчина с удивительно добрыми глазами.

– Красиво у нас и спокойно… Может, вы пришли сюда за этим? – спросил священник. В его глазах Зубов не увидел суровости, только интерес и желание помочь.

– Благословите, батюшка, – неожиданно для себя попросил он.

Владимир вышел на улицу спокойный, умиротворенный и благодарный… Не торопясь дошел до Фонтанки, потом, сверившись с картой, до Невского проспекта. Остановился полюбоваться величественными колоннами Казанского собора. И посочувствовал тем, кто давился в пробке в этот час – Невский был забит намертво. Вспомнились слова Терезы, что в центр города надо ездить на метро.

Вдруг Владимир вспомнил, что с утра не завтракал. Зашел в первый попавшийся ресторанчик, заказал много еды и кофе. Вспомнил, что дома еды нет, а он туда собирался везти Терезу. Сделал несколько звонков. Заказал и еду, и напитки, и даже охапку роз – непременно кремовых – в количестве ста одной штуки.

Зубов пришел в Университет до начала лекции и обрадовался, увидев еще практически пустой огромный белоколонный зал. Он забился за колонну, выбрав место таким образом, чтобы с кафедры его не было видно. Постепенно собралось много народу, и появилась Тереза, непривычно строгая и серьезная, в черном костюме. Какая-то другая.

Владимир обеспокоено поглядел на ее ноги, испугался, что она опять на каких-нибудь безумных шпильках. Что-то эта привычка перестала ему нравиться, учитывая ее беременность… В этот раз туфли на ней были элегантные и подходящие, с устойчивым и умеренным каблуком.

– Многие задаются вопросом, есть ли литература сегодня? – начала Тереза. – Можно ли считать тексты, что выходят сейчас, тексты цитатные, развлекательные, вторичные по сюжету, не несущие ничего нового читателю… можно ли считать подобные тексты произведениями литературы? Если уж на то пошло, можно ли считать тексты, которые пишу я, литературными произведениями? Если нет – то почему? Если да – то какими?

Владимир так внимательно вслушивался в ее голос, что не заметил, как сладко заснул. Проснулся он жизнерадостного женского хохота. Неохотно приоткрыл глаза, не сразу смог сообразить, где находится.

– Обратите внимание, Ольга Павловна, – говорила между тем Тереза, – этот человек считает себя, должно быть, моим самым преданным и восторженным поклонником…

– Отрадно видеть, Тереза Ивановна, какое благотворное влияние оказывает ваша пламенная речь о судьбах русской и мировой литературы на неподготовленного читателя, не испорченного классическим филологическим образованием!

И обе захохотали. Владимир похлопал глазами. Конечно, обидно было попасть на злой язычок дамам, однако Тереза смеялась весело и беззаботно… Он вздохнул и поднялся:

– Добрый день, – получилось хрипло.

– Добрый.

После взаимных представлений Ольга Павловна ушла за Терезиными вещами. Как только они остались одни, Тереза задумчиво сказала:

– Я тебя чувствую… так что тебе повезло. А то заперли бы тебя в аудитории. Я бы пошла на набережную – а тебя нет…

– Да, – он потер лицо, – нелепо получилось. Я хотел послушать… правда.

– Ничего страшного, бывает. Например, я как-то заснула на латыни. Ладно бы на лекции – народу много, никто бы и не заметил. А то на семинаре. Представь, всего двадцать человек, я на первой парте, как обычно… и сплю.

Ольга Павловна зашла отдать вещи и закрыла за ними дверь зала.

– Все-таки подумай, Тереза, возьмись хотя бы спецкурс вести… Все филолухам нашим наука, – продолжила она какой-то старый, видимо, разговор.

Тереза ее заверила, что подумает, – и они ушли.

Небо упало на землю тяжелым серым покрывалом. Пошел снег, воющий ветер пытался сбить с ног. Нева взбунтовалась и жаждала вырваться из плена гранитных набережных, все больше злясь оттого, что это невозможно…

Они нырнули в теплую, прогретую машину – и перевели дыхание.

– Сегодня пошел первый снег! – с восторгом сказала Тереза.

– Поехали домой, – с удовольствием проговорил это слово Владимир.