Текст книги "Печать Медичи"

Автор книги: Тереза Бреслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Глава 14

Я не расстался лишь с одним предметом своей старой одежды – с тем тонким ремешком с мешочком на нем, который носил под одеждой.

Он был совсем незаметен, особенно под той более тяжелой одеждой, что я носил теперь. Я уже решил, если меня спросят, объяснить, что это подарок. Особый подарок. И хотя этот небольшой и нетяжелый предмет, который я постоянно носил на поясе, был напоминанием о Сандино, я долго не вспоминал о нем. Ведь мы теперь находились южнее Болоньи, за много миль от Перелы, вне территории Сандино.

Помимо всего прочего, хозяин занимался и военным делом.

Поэтому расширялись и мои знания не только этикета, но боевого искусства. Так, я узнал, что есть одна точка, находящаяся на расстоянии ладони от ключицы, и она является самой уязвимой частью человеческого тела. Расположена она на шее, на длинной кровеносной артерии, абсолютно необходимой для жизни. Если эту артерию перерезать, то кровь хлынет и вытечет очень быстро.

– Если по этому месту, – он положил руку мне на шею, – провести ножом – острым ножом – или мечом, то смерть наступит через несколько мгновений. Вот почему я сменил солдатам нижнее обмундирование.

Он показал мне свой проект нашейной кольчуги, прикреплявшейся к шлему. Пока работавшие в замке кузнецы занимались изготовлением этих кольчуг, маэстро следил за упражнениями солдат и обсуждал тактику с бомбардирами-артиллеристами, состоявшими при пушках. Он хотел создать пушку невероятных размеров и проводил расчеты ее параметров и веса ядра. Для меня оставалось загадкой, как он мог любить природу и в то же время создавать орудия смерти. Но у него не было постоянного источника дохода. Он не был законным сыном и поэтому не мог рассчитывать на полноправное содержание со стороны отца. Все его существование, как и существование его слуг, зависело от покровительства других.

Иногда ему удавалось под каким-нибудь предлогом покинуть замок и поехать в деревню. Его очень заинтересовало мое знание растений. Он стремился узнать любую мелочь о мире, в котором мы живем. Он расспрашивал меня о бабушке и ее знании трав и записал все рецепты лекарственных отваров, которые я смог вспомнить. Но далеко не все бабушкины рецепты хранились в моей голове. Я уже говорил, что, когда она умерла, книжка с рецептами была зарыта вместе с другими ее вещами.

Однажды, когда мы были довольно далеко от крепостной стены Аверно, Грациано попросил нас остановиться. Все утро он стонал и хватался за живот: его мучили боли. Теперь он заметил у обочины какое-то растение. Все мы спешились.

Грациано оторвал от растения листочек и хотел уже сунуть его в рот (при этом он стал на колени и таким образом оказался вровень со мной). И тут я почти машинально выхватил у него этот листик – так выхватывают что-то опасное из рук ребенка.

– Это растение несъедобно! – сказал я.

– Да ведь это обычная мята! – возмутился он. – Она здорово успокаивает живот.

– Но это вовсе не мята! – воскликнул я.

– О чем спор? – заинтересованно спросил маэстро.

Грациано рассмеялся:

– Каков мальчишка! Еще учит меня! Говорит, что если я съем эту травку, то умру.

– Не умрете, – возразил я. – Но уже к вечеру у вас будет выворачивать живот, и несколько дней вы будете болеть.

– Но это самая обычная мята! Я всю жизнь ее жую, когда у меня колики!

– Нет, не мята! – упрямо твердил я. – Похожа на мяту, но не мята.

Маэстро сорвал растение и принялся внимательно его рассматривать.

– Откуда ты это знаешь, Маттео? – с любопытством взглянул он на меня. – Как ты узнал?

В наших отношениях с ним что-то изменилось. Теперь в его вопросах не было ни доли сарказма. Он не издевался над тем, что я, жалкий мальчишка, могу знать что-то такое, чего он не знал сам.

– Эта трава похожа на мяту, но растет совсем в других местах, – пояснил я ему.

– Но ведь существует много разновидностей мяты, – сказал маэстро, – разных оттенков, от изумрудного до почти желтого… Взять, например, белый ясенец, тот, что с мелкими цветочками. Он растет на Крите. Может, это просто какой-нибудь новый вид?

– Нет, потому что рисунок на тыльной стороне листка здесь совсем не такой, как у мяты! – Я огляделся по сторонам и, найдя настоящую мяту, оторвал листик и показал ему. – Видите?

– Вижу, Маттео! – Он взял у меня листик. – Он разноцветный! – И медленно повторил, чтобы я смог запомнить: – Разноцветный!

Я кивнул, показывая, что запомнил новое слово.

– Это значит, что лист неоднороден по цвету, – пояснил он, вертя листик в руках. – Наверное, это видоизмененная мята… а может, наоборот, мята произошла от него? Вот что во всем этом самое интересное.

– Но мяту использовали в кулинарии с достопамятных времен! – упрямился Грациано. – Все знают, что она помогает пищеварению.

– Но эта трава мешает пищеварению! – не менее упрямо повторил я. – Мы давали ее больным животным нарочно, чтобы вызвать рвоту!

– Грациано! – сказал маэстро. – Напомни мне, пожалуйста, когда у тебя заболел живот?

– К чему напоминать! – засмеялся Фелипе. – Да всему свету это известно!

– Два года назад, летом, когда мы были под Миланом.

– Я занемог своей обычной летней болезнью. Когда влажно и душно, я всегда чувствую себя неважно. И тогда мне посоветовали пожевать лист мяты. Я последовал этому совету, и мне полегчало. С тех пор всегда жую мяту, если случается ее найти.

– С тех самых пор ты и мучаешься животом! – воскликнул маэстро. – Разве ты не понимаешь, что произошло? Ты заболел, тебе прописали мяту, и мята помогла. Но потом, когда мы пустились в путешествие, ты постоянно жевал не настоящую мяту, а вот эту, фальшивую. И вместо того чтобы избавить тебя от страданий, она лишь усугубляла их.

– А еще вы слишком много едите! – добавил я.

И это было правдой. Накануне я сам видел, как плотно он поел на ночь.

– Если станете заполнять желудок прямо перед сном, то с утра будете страдать животом.

– Проще выражайся, Маттео! – расхохотался Фелипе.

Маэстро присоединился к нему. Я переводил взгляд с одного на другого. Мне и в голову не пришло, что я сказал что-то смешное.

Маэстро хлопнул меня по плечу:

– Устами младенца глаголет истина!

Грациано повесил голову в притворном раскаянии:

– Не могу отрицать, что вкушать пищу для меня – огромное наслаждение!

– Меньше ешь на ночь, и тогда завтрак будет приятнее! – посоветовал Фелипе.

– Погодите немного, я зарисую эту травку! – сказал маэстро и присел на камень.

Его друзья обменялись снисходительными улыбками. Он взглянул на них.

– Это займет одну секунду!

– Как обед Грациано, – усмехнулся Фелипе.

Но произнес он это тихо, чтобы не мешать маэстро, который уже начал рисовать.

Среди вещей, которые Фелипе привез из Флоренции, был запас тетрадей, сделанных в переплетной мастерской по специальному заказу маэстро; размер тетради позволял постоянно носить ее за поясом. Бывало, всего за один день он заполнял всю такую тетрадь записями и рисунками. И, хотя сам он никогда не забывал ни одной сделанной им зарисовки или заметки и все работавшие в студии знали, что надо предельно тщательно хранить даже самый жалкий клочок бумаги, если на нем имеется какая-нибудь зарисовка, было необычайно трудно вести счет его рукописям или навести в них порядок.

Его мозг поглощал знания любого рода, а потом выливал их обратно в виде рисунков, рассказов, басен и бесконечных заметок.

Вот и теперь он был полностью поглощен – не только этим растением, но и другими травами, росшими в том тенистом месте, где мы остановились. В конце концов мы провели там весь день. Фелипе и Грациано не сводили с маэстро внимательных любящих глаз. Когда маэстро заканчивал рисовать тот или иной листик, цветочек или стебелек, он откладывал его в сторону, и тогда его помощники подбирали отложенное растение и осторожно укладывали под пресс между листами специальной бумаги. Кроме того, они следили за тем, чтобы под рукой у маэстро всегда была еда – хлеб и бутыль вина, смешанного с водой. Я тоже помогал чем мог: пас лошадей, водил их на реку к водопою, искал необычные растения в рощице неподалеку.

Наконец маэстро поднял голову и окликнул меня.

– Ты знаешь это растение?

– Знаю. Мы называем его… – Я замолчал. Мне давно следовало отучиться говорить «мы» о своем народе. – У нас в деревне его называли Вифлеемской Звездой.

Он показал мне страницу со своей зарисовкой. Я был изумлен – настолько точно скопировал он листик, стебелек и даже крохотные вьющиеся волоски на тыльной стороне листа.

Но маэстро интересовали не только растения. Я заметил рядом с ним и кое-что другое.

Перехватив мой взгляд, он спросил:

– А из этого вы что делаете, Маттео?

– Это окаменелость, ископаемое животное. Оно жило давным-давно.

Он перевернул несколько страниц и показал мне зарисовку этой окаменелости, а также зарисовки камней разной формы и величины.

– Маэстро! – воскликнул я. – Как инженер, вы получили задание от Валентино укрепить его замки на случай нападения противника. Я знаю также, что вы – художник, и то, что вы режете трупы и зарисовываете разные органы потому, что хотите расширить свои познания в медицине. А теперь вы интересуетесь растениями и минералами! Так какой же наукой вы занимаетесь?

– Да всеми сразу!

– Всеми?

Он рассмеялся:

– Я хочу знать все. У меня пытливый ум! И как я заметил, – тут он коснулся указательным пальцем моего лба, – у тебя тоже!

Тут же я вспомнил, что однажды, когда он анатомировал труп, мне было так интересно наблюдать за его работой, что я даже наклонился поближе к столу. И тогда он вдруг остановился, отвел руку в сторону и сказал:

– А теперь посмотри ты, Маттео! Смотри внимательно!

– Может, сумеешь что-нибудь обнаружить!

Тогда он изучал язык, разглядывая его в лупу. Когда мы вернулись в его студию в замке, он нашел среди своих зарисовок рисунок с изображением льва и показал его мне. А потом рассказал, что однажды ему довелось выполнять какую-то работу для герцога Миланского, и у того в замке был лев, его держали в яме. Однажды, наблюдая за зверем, маэстро видел своими глазами, как тот с помощью одного лишь языка снял – а точнее, слизал шкуру с ягненка, прежде чем приступить к трапезе. Маэстро показал мне свой рисунок и пояснил:

– Язык льва специально приспособлен для этой цели.

Так он учил меня многому, и в ответ я делился с ним своим знанием растений. Конечно, никакого научного образования у меня не было, но я знал, какие растения могут лечить, а какие – убивать. Я знал, какие травы целебны, а какие ядовиты.

Я очень хорошо знал всякие яды.

В тот день маэстро закрыл тетрадь, только когда начало смеркаться.

Мы упаковали гербарий и вернулись в Аверно. Там нас ждали посыльные от Чезаре Борджа. В послании Валентино говорилось, что Леонардо да Винчи с помощниками должен без промедления присоединиться к нему в его зимней резиденции в Имоле.

Глава 15

Вечером следующего дня мы уже были в Имоле.

Жаровни, горевшие на стенах замка, освещали черно-желтые знамена Чезаре Борджа, развевавшиеся на башнях. Когда копыта наших коней застучали по мосту и мы приблизились к флагу с эмблемой, изображавшей пасущегося быка, нам навстречу вышел смуглый человек с факелом в руке.

– Мессер Леонардо, – сказал он, – я Микелотто, личный оруженосец Чезаре Борджа. Их сиятельство герцог Валентине желают поговорить с вами немедленно.

– Я в его полном распоряжении!

Маэстро бегло взглянул на Фелипе, тот сразу кивнул и сказал:

– Я займусь нашим обустройством и распакую вещи.

– Пусть Маттео возьмет мою сумку и идет со мной. Если герцогу понадобятся еще какие-то рисунки или модели, я смогу прислать Маттео за ними.

Вереницей запутанных коридоров Микелотто провел нас к тому, чье имя внушало страх всем жителям Италии. Когда мы вошли в комнату, расположенную на втором этаже замка, Чезаре Борджа поднялся из-за стола, чтобы приветствовать нас. Это был высокий мужчина, с виду не старше лет тридцати, и в его движениях присутствовали одновременно грация и решительность. Хотя лицо его носило следы болезни, известной у нас под названием французской [5]5
  То же, что сифилис.


[Закрыть], он был по-своему красив, особенно запоминались его острые, проницательные глаза. Валентино был в черной, красиво расшитой тунике, белых панталонах и высоких черных кожаных сапогах. Единственным ярким пятном в его костюме являлось кольцо на среднем пальце левой руки – тяжелый золотой перстень с огромным рубином кроваво-красного цвета.

– Мы в очень тяжелом положении, мессер Леонардо!

Положив руку на плечо маэстро, он подвел его к столу.

– Мои шпионы предупреждают меня, – он наклонил голову, и только тогда я заметил, что в затененной части комнаты находятся еще два человека, – что я должен готовиться к осаде. – Он рассмеялся, и в этом смехе было что-то более зловещее, чем в крике. – На меня, на Чезаре Борджа, на этот замок в Имоле собираются напасть мои бывшие капитаны.

Вот почему мне так срочно понадобился ваш совет, как организовать оборону и усилить укрепления.

Он щелкнул пальцами, и к хозяину тут же подскочил слуга и помог ему снять плащ. Мы подошли к столу. Я открыл сумку и достал чертежи военных укреплений и боевых орудий. Потом отошел в сторонку, а Борджа и маэстро разложили чертежи на столе и принялись изучать их вкупе с планами замка. Это продолжалось несколько часов. Хозяин все время делал какие-то заметки и зарисовки. Наконец они пришли к согласию по поводу того, что необходимо сделать в первую очередь.

Затем Борджа сказал:

– Должно быть, вы проголодались. Идите поешьте. Продолжим наш разговор позже.

И махнул рукой, отпуская хозяина.

– Все капитаны участвуют в заговоре?

Мы находились в отведенных нам покоях, расположенных в другой части замка.

– Похоже, что так! – приглушенным голосом ответил Фелипе на вопрос маэстро.

– Даже мой друг Вителоццо?

Фелипе кивнул, глянув на дверь.

Хозяин тяжело вздохнул:

– Тогда он обречен.

– Выпейте-ка вина! – предложил ему Фелипе.

Грациано принес с кухни еду и питье, и мы уселись ужинать. За трапезой шепотом обсуждали сложившееся положение.

Семейство Борджа хотело получить власть над всей Италией, но, несмотря на то что в распоряжении Чезаре были папские войска, ему не хватало людей и оружия, чтобы добиться своей цели. Он был вынужден опираться на наемников и отряды кондотьеров, готовых поддержать его честолюбивые замыслы. Получив от них некоторую поддержку, он захватил уже большую часть Романьи. Однако теперь кондотьеры, обеспокоенные его амбициями и безжалостностью и испугавшиеся того, что вскоре он ополчится против них, заключили союз со свергнутыми князьями и решили уничтожить Борджа. Грациано слышал от слуг в замке, что встреча заговорщиков в Перудже была общеизвестным фактом.

– Не волнуйся так, Маттео! – улыбнулся мне Грациано. – Герцог Чезаре Борджа благоволит нам. Но если даже Имола падет, один из мятежных капитанов, Вителоццо Вителли, – старый друг нашего маэстро.

И все же ябыл очень встревожен. В принадлежавшей Борджа крепости я чувствовал себя в безопасности, зная, что Сандино не отыщет меня там. Но в этом замке, где жил сам Чезаре Борджа, все было по-другому Он упоминал о донесениях своих соглядатаев и шпионов. Я встречал этих людей по всему замку. А Сандино тоже был одним из соглядатаев Борджа, и он наверняка все еще хотел заполучить обратно то, что я у него отнял. Чем занимался этот гнусный бандит все прошедшие недели? Скорее всего, убивал по заданию того, кто больше заплатил.

В ту ночь я спал очень плохо. И так же плохо спал еще один человек – человек, которого редко кому приходилось видеть днем. Чезаре Борджа бродил всю ночь по замку, строя планы отмщения тем, кто его предал.

Глава 16

На следующий день, едва рассвело, мы приступили к делу.

Сначала состоялась встреча с комендантом крепости. Потом мы снабдили каменщиков и столяров рисунками и чертежами маэстро, и они приступили к работе. После обеда маэстро вызвал меня к себе, и мы вдвоем покинули замок и отправились в Имолу.

В течение нескольких дней мы обошли все улицы города, от францисканской церкви до реки и от замка до собора. Я шагал рядом с ним, а он все время что-то измерял, вычислял, записывал и зарисовывал.

Я притворялся, что зябну, и поэтому кутался в плащ и низко надвигал на лицо капюшон, чтобы никто не мог узнать меня, пока я таскаю из улицы в улицу и из аллеи в аллею сумку с его рисунками. Ближе к вечеру он проверял, как идут работы по укреплению крепости, и вносил необходимые изменения. А после ужина доставал бумагу и продолжал работу над планом города.

Когда карта Имолы наконец была представлена Чезаре Борджа, тот пришел в изумление и восхищение.

– Никогда ни видывал ничего подобного! – заявил он.

– Разложив карту на столе, он ходил вокруг стола, чтобы рассмотреть ее под разными углами. – Эта карта позволяет взглянуть на город с высоты птичьего полета. Она дает мне такую власть! Даже если город будет занят, с помощью этого плана я смогу разработать стратегию контратаки! – Его глаза сверкнули. – А представляете, как было бы великолепно, если бы у меня имелся такой план каждого большого и малого города в Италии!

Он был так доволен, что вечером того же дня посетил наши апартаменты и отужинал с нами. Именно тогда он и услышал басню, которой хозяин развлек нас после ужина.

Это была сказка об орехе и колокольне.

Жила-была одна ворона. Как-то раз нашла она орех и принесла его на высокую колокольню, чтобы там съесть. Однако там орех выпал из ее клюва и закатился в щель в стене. Спасенный от гибели, орех попросил пристанища у колокольни.

Для начала он восхитился красотой колокольной башни, ее величием, высотой и мощью.

– О, как ты прекрасна, благородная башня! – воскликнул он. – О, как ты изящна и великолепна! Как радуют взгляд твои очертания на фоне голубого неба!

Затем орех стал славить мелодичность и внешний вид колоколов:

– Чудесный перезвон твоих колоколов разносится по всему городу и долетает до дальних холмов! Услышав его, люди прекращают работу и слушают прекрасную музыку!

Затем орех пожаловался на судьбу, помешавшую ему упасть в свой срок на зеленую траву у подножия родного дерева:

– Злая ворона притащила меня сюда. Но если ты, о изящнейшая и благороднейшая колокольня, позволишь мне укрыться в своей стене, я буду вести себя тихо и мирно окончу здесь свои дни!

Колокольня пожалела его и согласилась.

Прошло время. Каждый день на колокольне звонили колокола. Орех вел себя тихо и смирно.

Но однажды он треснул, и из его скорлупы показались нежные ростки. Он пустил корни в щелях башни. А потом устремил вверх свой ствол, который с каждым днем становился выше и выше и наконец оказался выше самой колокольной башни.

Появились и окрепли ветви. Корни вытянулись и утолщились и в конце концов стали раскалывать камни, из которых была сложена башня.

Было уже слишком поздно, когда колокольня поняла, что разрушена изнутри.

Настал день, когда она была просто разорвана ореховым деревом и превратилась в руины.

На самом деле, конечно, сказка эта была вовсе не о колокольне. Эта басня говорила о том, как один человек может незаметно внедриться в жизнь другого, получить от него поддержку и благоволение, а затем проявить черную неблагодарность и предать его.

Воспринял ли Чезаре Борджа эту басню на свой счет? Позволил ли он своему темному уму поразмыслить о ней в те часы, когда обдумывал собственное положение? Круглые сутки напролет к нему приезжали и от него уезжали гонцы. Они привозили ему сведения об обстановке и действиях его бывших капитанов-кондотьеров.

Словом, в конце 1502 года все города-государства Италии замерли в ожидании того, что последует за восстанием капитанов. И особенно беспокоила эта ситуация государство, располагавшееся в непосредственном соседстве с Романьей. Для получения информации о намерениях князя Чезаре Борджа оттуда в Имолу было направлено специальное посольство. Всего за несколько лет до этого в республике Флоренция была свергнута правящая династия Медичи, и теперь ни одна душа во Флоренции не жаждала замещения этого семейства равным и при этом еще более зловещим семейством Борджа. Вот почему флорентийский совет направил послом в Имолу мессера Никколо Макиавелли.

– Его бывшие капитаны уже отобрали у него некоторые из захваченных им городов, – сообщил нам Макиавелли. – Он никогда не простит им это. Он чрезвычайно жесток с теми, кто вызывает его гнев.

По мере приближения Рождества Валентино, казалось, немного повеселел. Он решил, что отметит праздник роскошным пиром. Среди прочих был приглашен один из его лейтенантов – человек, о котором было известно, что однажды он позволил себе в чем-то не согласиться с Чезаре.

К тому времени уже начались заморозки, и во время работы мы прямо-таки дрожали от холода. Утром того дня, на который был назначен пир, мы увидели с крепостной стены, что прибыл лейтенант с женой и свитой. Пиршество должно было состояться вечером в большом зале. Чезаре лично вышел поприветствовать гостей, подал руку жене лейтенанта, когда она выходила из кареты, и тепло расцеловал обоих.

– Такая встреча, несомненно, должна порадовать лейтенанта! – сказал Грациано.

– Или, – пробормотал Никколо Макиавелли, стоявший рядом с моим хозяином, – вызвать серьезные подозрения.