355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тереза Бреслин » Печать Медичи » Текст книги (страница 22)
Печать Медичи
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:41

Текст книги "Печать Медичи"


Автор книги: Тереза Бреслин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

Наверняка они заранее услышали мое приближение. Но при этом почему-то не натянули через дорогу веревку, чтобы я полетел на землю кубарем на всей скорости и сломал себе шею. И тот человек, что явно был у них главным, запретил им швырять в меня камни, когда я карабкался на скалу. Священник в Ферраре говорил мне, девятилетнему мальчишке:

«Тот, кто хранит эту печать, держит Медичи у себя на ладони».

Но теперь я понимал: то, что я ношу на шее, – не просто печать. Меня выслеживали столь долгое время, преодолевая немалые расстояния. И убили Левого Писца. Это могло означать лишь одно: вендетту.

Именно поэтому мне пока сохранили жизнь. У меня кровь застыла в жилах, когда я понял это. Теперь, когда я узнал, что этот человек – Медичи, я понял, почему меня нужно было схватить живьем. Честь требовала личного отмщения. А если бы они поймали меня, какую пытку выбрали бы? Дыбу? Раскаленные щипцы для отщипывания кусочков плоти? Или любимую пытку Медичи и флорентинцев – страппадо? Человека привязывают за запястья, потом высоко поднимают, а потом отпускают, и человек падает. И так повторяют до тех пор, пока все кости не повыскакивают из суставов.

И хотя сейчас я избежал этого, куда мне было теперь деваться? Если бы я попытался вернуться в Милан, меня бы тут же нашли. Хотя Милан все еще находился под французами, у Медичи хватит денег и власти, чтобы расставить соглядатаев у всех городских ворот.

У меня оставался один-единственный путь.

Я должен написать Фелипе и маэстро и рассказать им, что собираюсь предпринять. Когда-нибудь мне, возможно, выпадет случай встретиться с ними и объяснить, что у меня не было иного выбора, кроме как отказаться от поступления в университет. Обстоятельства сложились так, что я должен сначала расплатиться за ошибку, совершенную в детстве. Я должен принять Паоло дель Орте в качестве своего капитана-кондотьера и стать вторым по старшинству после него.

Я должен нацепить красную перевязь и сражаться в рядах «Красных лент».

Часть шестая
«Красные ленты»
Феррари, 1510 год

Глава 58

Эмилиева дорога – прямая как стрела древняя римская дорога – пересекает великую долину реки По.

Именно по этой дороге я возвращался в Романью через семь лет после отъезда из этой области. На сей раз я храбро ехал в составе кавалерийского отряда, направлявшегося в сторону городов, за обладание которыми шли тогда такие яростные схватки.

За Болоньей лежали города, в свое время молниеносно и безжалостно завоеванные Чезаре Борджа. От его штаб-квартиры в Имоле до самого побережья Адриатического моря названия этих городов напоминали об их кровавой судьбе.

Например, Фаенца. Ее правитель Асторре Манфреди, желая спасти свой город от разорения, а жителей от неминуемой смерти, согласился присоединиться к войскам Чезаре и стал одним из капитанов Борджа. А тот заманил его в Рим, подальше от родных мест, и приказал связать и бросить в Тибр.

А в Форли храбрая Катерина Сфорца до последнего сопротивлялась Борджа и возглавляла оборону города. Тогда его люди схватили ее детей и стали кричать, чтобы она спустилась вниз, под стены цитадели. Высоко подняв малышей, они показывали их матери и грозили убить у нее на глазах. Но она задрала юбки и крикнула в ответ:

– Так убивайте! У меня есть вот это, чтобы наделать еще целую кучу детей!

Сенигаллия, где на моих глазах Чезаре Борджа задушил своих капитанов, поначалу притворившись, что простил их.

Тогда тоже была осень. Царивший в стране террор и бесчинства солдат наводили такой страх на сельских жителей, что они не знали, у кого из сильных мира сего искать защиты. Все эти годы земля, предназначенная для того, чтобы кормить бедных, служила ареной сражений и политических распрей. Мой хозяин был прав, сокрушаясь о том, какой ужасной будет цена войны. Но, продвигаясь дальше на юг, мы видели все больше и больше садовых деревьев, сгибающихся под тяжестью плодов, и не было никакого сомнения в том, что в более спокойных местах люди продолжали жить своей собственной жизнью, создавая запасы для приближающейся зимы.

В деревнях, подобных той, в которой жила когда-то семья дель Орте, они надеялись избежать ужасов войны и пережить смутное время.

Должно быть, подобные мысли теснились и в голове Паоло, когда он подъехал ко мне со словами:

– Приближаемся к Переле, Маттео.

– Знаю, – ответил я. И инстинктивно понял, какими будут его следующие слова.

– Хотел бы туда заехать.

Я промолчал. Что, полагаю, было не очень вежливо. И он вынужден был прямо спросить меня:

– Поедешь со мной?

– Но зачем? Что там делать?

Он с удивлением посмотрел на меня.

– Да ничего. – И, помолчав, добавил: – Что ж, понимаю, почему ты колеблешься. Думаешь, я захочу вышвырнуть оттуда того, кто поселился там вместо отца?

Я опять ничего не ответил. Не знал, что и думать о его решении посетить место, где он провел детство. Понимал лишь, что меня самого идея возвращения в Перелу совсем не прельщает.

Мы оставили наших людей в харчевне, недалеко от главной дороги. Паоло хорошо заплатил хозяину за еду и вино и строго-настрого наказал своим солдатам не приставать к служанкам. Мы оставили их там со спокойной душой: по большей части это были хорошие парни вроде Стефано и Федерико, вступившие в отряд с надеждой на славу и удачу и радовавшиеся тому, что освобождены от изнурительного крестьянского труда, да еще и осенью, в самое напряженное время года.

Мы с Паоло галопом поскакали к тому месту, где сливались две реки и где мы должны были пересечь мост, за которым начиналась дорога в Перелу. Вверх по этой дороге мы двинулись более медленным шагом. Я заметил, что Паоло то и дело поглядывает на ущелье. Никто из нас не произносил ни слова.

Мы оба знали, что в округе обитает множество диких животных и, конечно, за столько лет останки его матери и братишки не могли уцелеть. Признаюсь, что испытал некоторое облегчение, когда увидел, что крепость пришла в полное запустение. Стены были обрушены, ворота сняты – скорее всего, использованы на дрова. Местные жители наверняка растащили весь строительный камень и, без сомнения, унесли все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Вход в крепость был открыт и свободен. Мы проехали под аркой и оказались во дворе.

И тут у меня сердце сжалось от страха.

Между двух столбов был раскинут потрепанный шатер, а у погасшего костра сидела, съежившись, старая цыганка.

Я тут же повернул коня:

– Я здесь не останусь.

К моему удивлению, Паоло сразу согласился со мной:

– И мне здесь больше нечего делать.

Он огляделся по сторонам. Окна и двери были сняты, а с крыши исчезла почти вся черепица. Дом был открыт небесам и ветрам.

– Зачем тревожить бедную женщину, если она нашла себе здесь укрытие на зиму?

Вернувшись на главную дорогу, мы сделали приличный марш-бросок вперед, чтобы соединиться с Шарлем д'Анвиллем и французской легкой кавалерией.

Французский командир привел свой полк к Болонье. Он надеялся без труда отобрать город. Всем было известно, что Папа тяжело болен, и все знали, что жители Болоньи с радостью примут помощь французов, для того чтобы восстановить власть бывшего правителя. Они предпочитали подчиняться кому-нибудь из семейства Бентивольо, а вовсе не наместнику, присланному Святым Отцом. Но, прибыв туда, мы выяснили, что все вновь переменилось, и не в лучшую сторону. Папа встал с постели, покинул Рим и приехал в Болонью, чтобы поднять дух своих войск. Он был готов не только отразить штурм города, но и развить свой успех. Теперь, заручившись поддержкой Венеции, Папа не видел причин, по которым он не мог победить Феррару и низложить правившее там семейство д'Эсте.

Присутствие Папы в Болонье сразу изменило ситуацию. Погода, как нарочно, испортилась, наступили холода, и во французских войсках началось брожение. Зимой, когда папские войска будут праздновать Рождество в Болонье, французские солдаты хотели бы оказаться не в голом поле под стенами города, а где-нибудь на теплых квартирах. Потом прибыли гонцы, сообщившие о том, что венецианцы отправили армию на помощь Папе. Так что ко времени нашего прибытия французы собирались уже оставить свои позиции.

Паоло страшно расстроился. Он так ждал какого-нибудь действия и верил в сказки о том, что Болонья будет взята с легкостью. Он пообещал нашим людям, что они примут участие в серьезном сражении и вернутся домой к празднику Крещения, нагруженные драгоценными камнями и прочими трофеями.

Даже Шарль выглядел понурым.

– Это то, что случилось с венецианцами при Аньяделло, – сказал он. – Необходимо твердое командование, иначе мы начнем отступать, как они, и вынуждены будем при своем отходе принять бой.

Мы присоединились к легкой кавалерии Шарля и начали отходить на север вместе с французскими войсками. Папские армии объединились со своими союзниками и ринулись за нами в погоню.

Цель у Папы была совершенно определенной. Он намеревался полностью уничтожить Феррару. Он хотел, чтобы власть Папского государства простиралась от Рима до самых границ Венеции. Но маленькая Феррара сопротивлялась этому намерению. Когда Папа узнал, что французы помогают герцогу Альфонсо, его знаменитая вспыльчивость проявила себя: он кричал, что превратит Феррару в пустыню и камня на камне от нее не оставит. Он лучше увидит город в руинах, чем допустит переход его в руки французов.

Шарль рассказал нам, что Папа направил в Феррару послов и передал свою угрозу. Но герцог и герцогиня только рассмеялись в лицо послам. Они показали одному из послов свои фортификации и артиллерию, а герцог похлопал по стволу пушки и сказал:

– Я использую вот это, чтобы послать ответ вашему Святому Отцу!

Посол поспешил удалиться, испугавшись, что герцог прикажет расстрелять его из этой пушки.

Эту и подобные истории рассказывали солдаты у ночных походных костров. Неизвестно, была ли в них вообще хоть толика правды. Говорили, что Лукреция так околдовала папского гонфалоньера Франческо Гонзагу, что он предложил ей и ее детям свободный и безопасный проезд на случай, если она решит покинуть Феррару. Шарль знал от своего дяди, который был двоюродным братом самого короля, что французские шпионы перехватили письма, касавшиеся этого предмета. Но Лукреция не покинула свое герцогство. Более того, она осталась в Ферраре, чтобы поддержать жителей.

Суровой зимой, когда все города вокруг Феррары уже были завоеваны, герцогиня со своими придворными дамами выезжала на феррарские улицы. Разодетая в пух и прах, чтобы жители города могли хорошенько ее разглядеть, герцогиня Лукреция подавала милостыню бедным и раздавала конфеты детям. Население города черпало уверенность в ее спокойствии и стойкости.

В ноябре и декабре папские армии подошли ближе. Они захватили Сассуоло, а потом Конкордию – города, связанные союзом с Феррарой. Казалось, ничто не могло остановить их продвижение. К Рождеству папские войска разбили лагерь всего в тридцати милях к западу от Феррары, и «Красные ленты» были отправлены на помощь осажденному Папой городку под названием Мирандола.

В начале января 1511 года мы прибыли в лагерь легкой кавалерии Шарля и утром следующего дня получили возможность хорошенько рассмотреть расположение противника.

Мы заметили среди прочих палаток папскую, со штандартом с изображением двух перекрещенных ключей. Папский штандарт развевался на ветру в окружении синих и желтых знамен швейцарской гвардии.

– Это хитрость, – сообщил нам Шарль. – Разведчики докладывают нам, что Папа спит в грубой хижине, для того чтобы солдаты видели, что он переносит превратности зимней кампании вместе с ними.

– Он подает им хороший пример, – заметил я. – Люди пойдут на смерть за такого командира.

– Он уже не в силах сидеть верхом, – ответил на это Шарль. – Возможно, он спасет нас всех от беды, если скоро умрет.

– Лучше бы он погиб от острия моего меча! – воскликнул Паоло.

– У него геморрой. Поэтому любое острие причинит ему неудобство, – съязвил Шарль, вызвав всеобщий взрыв смеха.

Но неукротимый Папа всем на изумление выздоровел. И хотя все еще был не в состоянии ездить верхом, он настоял на том, чтобы его отнесли на поле боя в паланкине и он смог бы наблюдать осаду Мирандолы лично.

Мы ждали. Нам было поручено держать фланг, но выступать мы должны были только в том случае, если противник сам начнет атаку.

Вдоль вражеских линий туда и сюда сновали разведчики.

И вот в середине января настало утро, когда нам было приказано приготовиться к бою. Войска противника прибывали и прибывали.

Наконец появился верховой гонец. Он высоко держал в руке какое-то сообщение и громко кричал:

– Они наступают! Они наступают!

Глава 59

Шарль подбежал к нам с Паоло и пожал наши руки:

– Да хранит вас Бог!

На лице его читалось напряжение. Он был сильно взволнован предстоящим сражением.

Я тоже был возбужден. Но это возбуждение походило на дурное предчувствие. У меня сводило кишки, и хотелось бежать. «Неужели я трус?» – думал я.

В нашем лагере прозвучал сигнал к бою и ударили барабаны.

Задача «Красных лент» заключалась в том, чтобы изматывать пехоту противника со своей стороны. Атакуя его фланг, мы должны были отводить огонь от города. В случае пролома стены это дало бы защитникам время для залатывания дыры.

Нашей главной целью была группа мушкетеров, вооруженных тяжелыми аркебузами. Мушкетеры производили смертоносные выстрелы и при этом были защищены рядами пехотинцев, вооруженных пиками. Эти пики достигали более шести футов в длину и в соединенном виде представляли собой почти непробиваемую броню. Мы надеялись, что при поддержке «Красных лент» французская легкая кавалерия, которой командовал Шарль, сможет сделать то, что не удалось бы тяжеловооруженным рыцарям на боевых конях: прорвать ряды пик.

Но это был наш первый бой. Несмотря на то что мы упорно тренировались, протыкая копьями набитые соломой мешки и фехтуя на деревянных клинках, перед настоящим сражением всех нас охватило страшное волнение. Стефано и Федерико сдвинули своих лошадей, и мы с Паоло непроизвольно сделали то же самое.

Перед нами лежала Мирандола. Она казалась маленькой и уязвимой. Клубы пушечного дыма поднимались в небо. В морозном воздухе раздавался грохот артиллерии. Выдвинувшись вперед, мы смогли оценить размер армии, штурмовавшей город. Сверкали ряды пик, сияла броня доспехов. Войска выполняли боевое построение: это были тысячи пехотинцев, поддерживаемых легкой и тяжелой кавалерией. Я смог различить швейцарские, немецкие и венецианские знамена, но помимо них было и много других полков, каждый в своей собственной форме.

Шарль рассмеялся:

– Ну и веселый же денек нам предстоит!

Он вытащил меч из ножен и поцеловал клинок.

– За победу! – воскликнул он.

Паоло тут же повторил за ним:

– За победу!

Я почувствовал, что вынужден сделать то же самое. Вынул меч и поцеловал его.

– За победу!

Паоло развернулся в седле и крикнул своим воинам:

– За победу!

Они вытащили мечи из ножен и грянули дружно:

– За победу!

Мы быстро двинулись вперед, стараясь, однако, не слишком опережать пехоту, которая должна была вступить в бой следом за нами.

На холме, возвышавшемся над полем боя, мы остановились.

Над рядами пехотинцев, одетых в цвета д'Эсте, взвились знамена и раздался всеобщий громкий крик:

– Феррара! Феррара!

Шарль выехал вперед. Его кавалеристы построились за своим командиром.

По сигналу Шарля Паоло тоже занял позицию впереди своего отряда.

Я встал сразу за ним.

Он обернулся и улыбнулся мне.

Но у меня в горле стоял ком. Ком страха.

Шарль поднял меч высоко над головой. И прежде чем махнуть им, дав сигнал к атаке, он крикнул:

– За короля Людовика! За Францию!

Паоло вонзил шпоры в бока своего коня. Конь резко рванулся вперед, и Паоло поднял меч.

– Дель Орте! – закричал он. – Дель Орте!

И вдруг я понял, что тоже кричу вместе с ним:

– Дель Орте! Дель Орте!

Глава 60

Кругом грохотали копыта – впереди, сзади, везде. Скрежетали доспехи, от людей разило потом. Некоторые открыто плакали. Другие кричали – в восторге, в безумии гнева, в возбуждении. Кони толкали друг друга, грохоча копытами по твердой земле. Мы неслись с холма вниз, чтобы наброситься на свою жертву, как стая голодных волков на овец, сгрудившихся в загоне.

Нашим преимуществом стало неожиданное появление. Вражеские пехотинцы с длинными пиками, делавшими их колонны похожими на ощетинившихся ежей, еще находились на марше.

Пятьдесят ярдов, сорок, тридцать…

Они оборачивались с криками ужаса, пытались занять оборону.

Но мы уже налетели на них.

Однако их командир отдал какой-то приказ, и последний ряд пехотинцев, приступил к его исполнению.

Вместо того чтобы броситься на помощь товарищам, пехотинцы последнего ряда воткнули пики в землю. Мы уже не могли остановить лошадей, а ведь пики торчали в земле острием кверху, и эти острия были нацелены на конские животы.

Когда мы налетели на них, я пережил ужасное потрясение.

Лошади мычали, ревели, вопили, а копья и пики разрывали их животы и вонзались в желудки. Этот жуткий звериный рев, должно быть, был подобен воплям грешников в аду. Нашим лошадям не приходилось испытывать подобного кошмара.

Они привыкли мирно гулять и пастись на феррарских полях, привыкли к тому, чтобы их всячески холили и лелеяли. Они привыкли доверять нам. Какое же гнусное предательство совершили мы по отношению к ним, ввергнув их в эту бойню, учиненную человеком! Их ужас и дикое помешательство вынести было невозможно.

Люди прижимались к их шеям и мордам, падая под ударами кавалерийских клинков. Когда мой собственный клинок соприкоснулся с костью, рука неприятно задрожала по всей длине. Какой-то высоченный детина двинул на меня свою пику и зацепил мои поводья специально прикрепленным к ней крюком. Потянув за поводья, он заставил мою лошадь опустить морду и тут же выхватил длинный кинжал. Я уже чувствовал его дыхание. Жаркое дыхание на морозе.

У меня в руке тоже был меч. Но одно дело рубить направо и налево на полном скаку и не различая противника, и совсем другое дело – теперь, когда передо мною был человек. Человек, который дышит и живет, и я вижу его глаза, сверкающие за прорезями шлема с забралом.

Этот человек был на фреске, изображавшей битву под Ангьяри.

Так же как и я.

Знамя ослепляет меня. Передо мной – знаменосец, изображенный на стене зала Совета во Флоренции. Его лицо искажено усилием, направленным на то, чтобы удержать знамя.

Лицо, искореженное страданием.

В то же мгновение я понял, почему маэстро написал этот образ именно так. Я понял его символику, его смысл.

Швейцарский солдат схватил меня за горло и поднял кинжал.

Вдруг лошадь подо мной зашаталась и что-то захрустело.

Меня больше не держали за горло.

Это Паоло врезался своим конем в моего, чтобы враг ослабил хватку.

Затем Паоло с размаху опустил меч.

Швейцарец вскрикнул, и кровь хлынула из его горла.

А Паоло продолжал наносить рубящие удары – по груди, руке, шее. Кровь хлестала во все стороны.

– Ко мне, Маттео, ко мне! – кричал Паоло. – Держись рядом со мной, и я защищу тебя!

Он направил коня в самую гущу сражения. Подобрав поводья, я устремился за ним.

Нам удалось пробиться.

Но тут я услышал звук трубы – это был трубач Шарля. Я поскакал на звук.

– Отходим! – крикнул Шарль и махнул мечом в направлении холма, с которого мы спустились.

– Сигнал к отступлению! – крикнул я Паоло.

– Нет, мы должны наступать! – проорал Паоло в ответ.

– Мы должны подчиняться приказу!

– Они бегут!

– Давай же! – Я схватил его за поводья.

– Он попытался вырваться.

– Но так мы растеряем все преимущество!

– Мы не знаем, что происходит в других местах сражения!

– Его руки были скользкими от крови. Я посмотрел на свои – они были такими же.

– Отступаем! Немедленно! – кричал я.

Он сердито вырвал поводья, но все же последовал за мной прочь с поля боя.

Между тем некоторые из его солдат спешились и теперь торопливо срывали с убитых кокарды и кольца.

– Назад! По коням! – орал на них Паоло.

– А как же трофеи? Как же мы без трофеев?

Один из самых грубых наших солдат зарычал на Паоло:

– Без добычи отсюда не уйду!

– Паоло пнул его сапогом:

– На коня! Живо! Это приказываю я, Паоло дель Орте!

Солдат поднял брошенную пику.

Я подъехал к нему с другой стороны:

– Добыча будет разделена поровну. Но для тех, кто промешкает с отступлением, ее вообще уже не будет!

Я направил коня с поля боя. За мной потянулись те, кому удалось пережить эту битву.

На вершине холма мы увидели Шарля и подъехали к нему.

– С победой! – помахал ему Паоло. – С победой!

Но Шарль не улыбался. К нему подскакал другой французский офицер, и они о чем-то посовещались. Примчался один гонец, потом другой.

– Мы отступаем, – объявил Шарль.

– Что? Я не собираюсь отступать! – не смог сдержаться Паоло.

– Отступаем немедленно, – отрезал французский офицер тоном, прекращавшим любые дискуссии.

– Но мы выиграли сегодняшнее сражение! – возмутился Паоло. – Мы должны развить преимущество!

Офицер что-то резко сказал Шарлю.

– Вражеская артиллерия пробила брешь в крепостной стене, – бросил нам Шарль. – Пока мы тут болтаем, папские армии входят в город.

Мы потерпели поражение.

– Но мы выиграли этот бой! – настаивал Паоло. – Мы стольких порубили там, внизу! А те, что уцелели, разбежались!

– Мы выиграли этот бой!

Шарль пожал плечами:

– Возможно, гонфалоньер папских армий решил пожертвовать этими людьми для того, чтобы одержать общую победу.

– Но мы не можем удирать, поджав хвост, как побитые псы!

– Собери своих людей и следуй за мной, – холодно возразил Шарль.

– А наши мертвые? Наши раненые?

– Они лежат там, где пали, – сказал Шарль. И резко добавил: – Так всегда на войне.

Он поехал прочь, но Паоло последовал за ним, протестуя.

Шарль натянул поводья.

– Послушай меня! – прошипел он, обращаясь к Паоло. – Это война. Не шуточное сражение, не рыцарский турнир, где кого-то порой сбрасывают с лошади для развлечения дам. Это война! Я говорил тебе об этом за обеденным столом в Кестре.

– Война – это кровавое и гнусное дело.

От страстности, с которой Шарль произнес эти слова, Паоло оторопел.

– А теперь собери своих людей – тех, кто остался, – и следуй за мной! – крикнул Шарль и пустил коня галопом.

Паоло с несчастным видом смотрел ему вслед. Кое-как построив отряд, мы начали отступление.

Впоследствии стало известно, что еще до того, как основная масса его солдат устремилась в пробитую в стене брешь, Папа Юлий приказал приставить к пролому лестницу и с помощью слуг поднялся по ней, чтобы лично провозгласить победу.

Девятнадцатого января 1511 года осада была окончена.

Мирандола сдалась.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю