Текст книги "Печать Медичи"

Автор книги: Тереза Бреслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Глава 28

Эрколе провел нас через больницу. Когда мы гуськом двинулись по аркаде мимо длинных палат со спящими пациентами, он погасил лампу. Лишь маленький фонарь, висевший под одной из арок, отбрасывал слабый свет. Даже если бы кто-нибудь из пациентов не спал, он не смог бы увидеть ничего, кроме смутных теней в глубине аркады.

Мы долго следовали за Эрколе по длинным проходам и коридорам и наконец пришли к рабочим и служебным помещениям – невысоким приземистым зданиям, примыкавшим к основному корпусу больницы. Здесь же находились и прачечные с водостоком в полу, заставленные сушилками и массивными корытами. На камнях, между которыми легко можно было развести огонь, стояли огромные чаны, в которых кипятилось постельное белье и одежда пациентов. За прачечными находилась узкая винтовая лестница. Высоко подняв фонарь, Эрколе пошел по ней вниз. От долгого спуска у нас всех закружилась голова. Наконец мы пришли в маленькую комнатку, где не было ничего, кроме зарешеченного отверстия в каменном полу. Эрколе поставил фонарь и обеими руками взялся за металлический ломик, который принес с собой.

– Что за черт! – Паоло схватился за меч. – Ты привел нас сюда, чтобы убить?

Эрколе не обратил на него никакого внимания. Он подошел к решетке, представлявшей собой крышку люка, и с трудом просунул конец ломика под ее край. Затем, кряхтя, приподнял решетку и попытался сдвинуть ее в сторону.

– Вы! Помогите! – сверкнул он глазами в сторону меня и Паоло.

Мы подошли к нему и втроем сумели-таки сдвинуть тяжелую крышку. Снизу до нас донесся шум водного потока.

– Туда! – Эрколе показал на люк. – Все вы. Туда!

– А что там внизу? – спросил Паоло.

– Мы находимся под прачечными, – сказал я. – Больнице обязательно нужен большой канализационный сток для того, чтобы сливать воду из корыт и всякие нечистоты. Здесь ведь столько людей.

– Вы что, хотите, чтобы мы прыгнули в сточную канаву? – спросил Паоло у Эрколе. – Ведь под нами сточная канава?

– Вода. Река, – ответил Эрколе.

– Мы можем утонуть, – испуганно произнесла Элизабетте.

Эрколе взглянул на нее куда более ласково, чем на Паоло или на меня, и покачал головой.

– Не утонете. Выйдете. – Он показал пальцем на Паоло. – Ты первый. – И, видя, что Паоло колеблется, добавил: – Иди. Ты им поможешь.

Паоло посмотрел на меня. Его красноречивый взгляд говорил: «Я оставляю тебя с моими сестрами. Защити их от этого головореза».

Я кивнул. Паоло подошел к люку, сел на его край и спустил ноги вниз. Эрколе принес лампу, чтобы посветить ему.

Упираясь в боковые стенки люка, Паоло начал спускаться в темноту.

– Здесь туннель! – крикнул он нам вскоре. – И дорожка сбоку! Хватит места, чтобы на нее встать. Она сухая, выше уровня воды.

– Идем! – Эрколе взял за руку Россану. К моему удивлению, она спокойно позволила подвести себя к люку. – Сядь!

Россана села на край люка. Эрколе опустился на колени напротив нее, с другой стороны люка. Протянул к ней руки, и она протянула ему свои. Эрколе обхватил ее за запястья, и Россана соскользнула в люк.

Паоло крикнул снизу:

– Я поймал ее!

Без лишних просьб Элизабетта подошла и села на край люка. Эрколе помог ей спуститься.

Теперь была моя очередь.

– Вы тоже пойдете? – спросил я Эрколе. – Покажете нам путь?

Он кивнул.

Теперь я должен был сделать то же, что с такой легкостью проделали девочки, но ноги меня не слушались. Я буквально заставил себя подойти к люку – к бездне бездонной. Эрколе наблюдал за мной. Я низко наклонил голову, чтобы он не увидел страха на моем лице. Он протянул руки. Я встал на колени напротив него. Бездна начала притягивать меня. Пот выступил у меня на ладонях, на лбу. Меня затрясло.

– Закрой глаза, – проворчал он. – Дай мне руки.

Я закрыл глаза.

Снизу послышался голос Элизабетты. Тихий, но вполне отчетливый на фоне шума воды:

– Здесь хватит места для нас всех, Маттео!

Я слепо вытянул руки перед собой.

И почувствовал, как шершавые пальцы Эрколе сомкнулись вокруг моих запястий. Он потянул меня вперед. На какой-то ужасный миг я завис над бездной. А потом он медленно опустил меня в пустоту. Голова у меня кружилась, ногами я отчаянно бился об стены, но Эрколе не отпускал меня.

– Держу!

Я почувствовал, как меня подхватили сильные руки Паоло, и перестал брыкаться. Он поставил меня в безопасное место и шепнул мне на ухо:

– Если этот тип наверху захочет, он может закрыть люк и замуровать нас здесь.

Я помотал головой, пытаясь избавиться от этой мысли, пока она не укрепилась в моем сознании, а также потому, что я в это не верил. Эрколе обязательно должен был спуститься в люк и помочь нам сбежать. Он должен поступить так, как велел ему монах.

– Нет, он так не поступит! – возразил я. – Смотри!

Мы увидели впереди слабое мерцание фонаря. Эрколе, прикрепив фонарь на поясе, спустился к нам под землю. Из-за слабого сияния лампы окружавшая нас тьма казалась еще более черной. Лица девочек выделялись в темноте белыми пятнами, глаза казались пустыми глазницами.

– Сюда! – Эрколе проскользнул мимо нас. – Пойдем гуськом.

Мы тесно прижались друг к другу, чтобы пропустить его вперед. У Россаны стучали зубы. И у меня бы стучали, не стисни я их со всей силой.

– Ты! – Эрколе ткнул пальцем в меня. – Ты, хитрец! Иди за мной. А ты, драчун, – он ткнул пальцем в Паоло, – иди последним! Если будет погоня, посмотрим, что ты сможешь сделать своим длинным мечом!

Паоло вздрогнул. Нет, он вовсе не мечтал сразиться с врагами в грязном сточном коллекторе, да еще если его застигнут с тыла.

Построившись так, как велел Эрколе, мы двинулись за ним в глубь коллектора.

Страх, который мне приходилось испытывать прежде, был чем-то грубым, сырым, выворачивающим нутро. И всегда сопровождался насилием, смертью, брызгами крови, криками боли.

Но этот страх был более коварным. Пока мы брели под землей, зажатые склизкими стенами, обдаваемые вонью экскрементов и нечистот, мерзких больничных отходов, страх тихо, беззвучно подползал к нам, крался за нами по пятам.

Плеск воды у ног – и мерцание красных крысиных глазок.

Выйдя за пределы больницы, туннель коллектора потянулся под городскими улицами. Мы слышали над головой топот ног, скрип дерева, звук распахиваемых настежь дверей, скрежет металла о металл.

Через несколько минут Эрколе остановил нас.

Перед нами была еще одна решетка с покрытыми слоями грязи прутьями. Ни секунды не колеблясь, Эрколе схватился за решетку и мощным движением сдвинул ее с места.

– А теперь тихо! – прошептал он, когда мы выбрались из туннеля на свежий воздух. – Ты, мальчик, – ткнул он мне под нос грязный палец, – иди последним. Если что-нибудь услышишь или увидишь, подай сигнал голосом ночной птицы.

Впереди была тропинка, которую протоптали городские прачки, ходившие на реку стирать и сушить белье.

Эрколе потушил фонарь.

– Возьмитесь за руки парами! – сказал он. – Дальше мы пойдем в темноте.

Я оказался в паре с Россаной. До этого никогда, ни разу в жизни мне не приходилось держать за руку девочку. Ее рука лежала в моей, как мягкая варежка. Пальцы у нее были очень тонкими, кожа – прохладной. Нет, совсем не так должны были впервые соединить руки влюбленные друг в друга мальчик и девочка! Это должно было случиться во время танца на каком-нибудь празднике или фестивале, или во время прогулки под луной, или на скамейке в саду, когда одна рука незаметно нашла бы другую. Но о чем думала в это время она сама? На секунду луна вышла из-за тучи, и я увидел, что лицо Россаны мокро от слез.

Когда мы добрались до реки, Эрколе указал направление, которого нам следовало держаться.

– Туда! – сказал он. – Идите как можно быстрее. Не останавливайтесь!

Он посмотрел на Россану, открыл было рот, словно собираясь что-то сказать, но лишь кивнул на прощание и исчез в темноте.

Глава 29

Мы свернули с тропы, вившейся вдоль реки, и двинулись в горы.

Мне и раньше приходилось бродить по лесам и полям в темноте, и неясные формы кустов и деревьев меня не пугали.

Держа в голове план, нарисованный монахом, и частично полагаясь на свое природное чутье, я вел своих товарищей вперед, чутко прислушиваясь, нет ли за нами погони. Начался пологий подъем. Теперь нам с Паоло приходилось помогать девочкам. У Элизабетты и Россаны были изорваны чулки, и мы ободрали себе ладони, карабкаясь все выше и выше. Примерно через час Паоло предложил сделать привал:

– Сестренки устали.

Нехотя я согласился:

– Ладно, отдохнем, но лишь несколько минут.

Стоя и прислонившись к дереву, мы перекусили хлебом. Я не разрешил никому опускаться на землю, боясь, что если кто-нибудь сядет, то у него уже не будет сил встать.

Когда мы поднялись выше, перед нами лежало поле нетронутого снега. Было ясно, что мы сбились с тропы, но возвращаться было уже слишком поздно.

Наступил рассвет, холодный и красивый. Мы оглянулись назад и увидели, как сквозь утренний туман прорисовываются река и город.

– Надо идти быстрее! – сказал я решительно. – Чтобы нас не увидели снизу, когда взойдет солнце.

Над нами нависала величественная гора, укутанная мантией снега. Мы прошли маленькую рощицу и оказались вне линии деревьев. Здесь снег был более глубоким. Я рискнул бросить еще один взгляд вниз и увидел у реки несколько движущихся точек. Может, это барочники грузят свои суда? Или охотники собираются на охоту?

С трудом мы продвигались вперед. Чем глубже становился снег, тем медленнее мы шли. Город внизу стал уже почти неразличим. Были видны лишь очертания монастырской больницы да церковной колокольни.

– Раз мы не можем видеть их, то и они наверняка не могут видеть нас, – запыхавшись, сказала Элизабетта.

Я промолчал. Мне приходилось охотиться на снегу. Если заяц представляет собой черную точку на белом фоне, охотник может заметить его за милю или даже больше.

Девочки проваливались в снег, иногда по пояс. Я уже подумывал о том, что мы не сможем идти дальше, если хотя бы немного не передохнем. Но тут Паоло озвучил мысль, еще больше меня занимавшую:

– Слушай, Маттео! А мы точно движемся в сторону этого Мельте?

Мы остановились. Мне казалось, что мы по-прежнему идем путем, указанным отцом Бенедиктом, но я не был в этом уверен. Надо сказать им правду.

– Кажется, да, – сказал я. – Но сейчас я думал о том, что нам надо бы найти перевал, то есть путь через гору.

Мы задрали головы. Над нами возвышался гребень горы, в котором не было ни намека на какую-нибудь складку или просвет.

– Последний снегопад мог засыпать перевал, – заметила Элизабетта. – Ведь горные проходы часто закрываются зимой.

Но это означало бы, что наш путь к отступлению закрыт.

Мы не могли вернуться туда, откуда пришли. И в то же время у нас не было сил идти в противоположную сторону.

– Видите темное пятно у подножия гребня? – показал я. – Меньше чем в полумиле отсюда. Похоже на пещеру. Мы бы могли укрыться там и обсудить, что делать дальше.

Мы были всего в сотне ярдов от этого места, когда воздух вокруг нас словно разорвало на части с громким треском.

Элизабетта вскрикнула и оглянулась.

Паоло неловко повернулся и попытался вытащить меч из ножен, но снег помешал ему сделать это.

Но Россана подняла голову вверх. Проследив за ее взглядом, я понял, что звук раздался впереди, а не сзади.

И тогда я увидел, что макушка горы ходит ходуном.

– Лавина! – закричал я. – Лавина!

Глава 30

Я схватил Россану за руку и потащил ее к входу в пещеру.

За мной, путаясь в юбках, спешила Элизабетта. Но Паоло остался на пути лавины.

Удушающий, слепящий вихрь с грохотом катился с горы.

Я повернулся, выбежал из пещеры, добрался до Паоло и уже схватил его за руку, как лавина обрушилась на нас, смяла и потащила вниз.

Врезавшись в какие-то деревья, мы были отброшены в разные стороны.

Несколько часов я пролежал в беспамятстве.

Между тем девочки спустились к нам и каким-то образом дотащили нас до пещеры. У Паоло была сломана рука, у меня все тело было в синяках и онемело, но оба мы остались живы.

Оторвав полосу от нижней юбки, Элизабетта перевязала руку брату. Сбившись в кучку, мы доели остатки еды. Только Россана отказалась проглотить хоть крошечку.

Вечерело. С наступлением сумерек снова повалил снег.

– Бог наслал проклятие на семью дель Орте! – в отчаянии прошептал Паоло.

– А может, он послал лавину, чтобы спасти нас? – возразила Элизабетта. – Ведь лавина замела наши следы от самой реки и открыла нам перевал. Когда я выходила из пещеры, я видела, что в гребне появился проход на ту сторону. Поспешим же, пока идет снег! Он завалит и последний отрезок нашего пути.

Я с удивлением смотрел на Элизабетту, с жаром говорившую все это своему брату. Она очень переменилась. С тех пор как Россана совершенно пала духом, Элизабетта взяла на себя лидирующую роль.

Когда мы снова выступили в путь, Элизабетта спросила меня:

– А почему ты привел нас в Аверно?

– Я знал, что там есть госпиталь.

– Но откуда ты знал, что монах спрячет нас?

– Все знают доброту монахов из братства святого Хью.

– Они славятся тем, что никогда не отказывают в помощи несчастным, кому некуда больше податься.

– А я думала, что ты так поступил потому, что этот монах в больнице – твой друг.

Я покачал головой.

– Но он знал тебя.

– Не думаю.

– Да, знал, – настаивала Элизабетта. – Он назвал тебя по имени, хотя ты ему его не говорил.

Да, это было так. Рисуя на земле свой план, отец Бенедикт назвал меня по имени – Маттео.

– Да, я бывал там раньше, – нехотя признался я, – с маэстро. У него было разрешение на анатомирование трупов.

Я сопровождал его. Но понимаешь… он просил меня не говорить об этом… Потому что люди могут неправильно понять то, чем он там занимается.

Она кивнула, и я отвернулся от нее. Тогда я понял, что Элизабетта очень наблюдательна. В прошлом я не замечал этого, поскольку она казалась вполне довольной своим положением в тени более жизнерадостной сестры. Но теперь, когда яркая звезда потускнела, было видно, как засияла Элизабетта. Интересно, сколько времени понадобится ее острому уму на то, чтобы разложить по полочкам тот разговор о сокровище, что состоялся у нее и у брата с отцом Бенедиктом, и задаться вопросом о причине охоты за ними. Сколько времени понадобится ей на то, чтобы вспомнить о том, что солдаты говорили о каком-то «мальчишке», но при этом не упоминали имени Паоло? И вспомнит ли она тогда, что был еще один мальчишка, при странных обстоятельствах попавший в дом к семье дель Орте, мальчишка без фамилии, со смутным прошлым? И догадается ли, что, вполне возможно, солдаты искали вовсе не ее брата, а того, другого мальчишку?

Сколько пройдет времени, прежде чем Элизабетта, Россана и Паоло обнаружат, что их мать, отец и брат были убиты не мародерствующими солдатами Борджа, а шайкой бандитов Сандино, которых послали, чтобы найти меня?

И поймут, что это я, Маттео, стал причиной гибели семейства дель Орте.

Глава 31

Колокола звонили к вечерне, когда мы добрались наконец до горного селения Мельте.

Мы сразу заметили монастырь. Это было небольшое здание, приютившееся у пологого склона горы за перевалом. У здания были высокие стены и единственная дверь, над которой висел фонарь. Фонарь освещал надпись, гласившую, что перед нами монастырь Младенца Христа и Святого Христофора.

– Святой Христофор… – Элизабетта слабо улыбнулась. – Это святой, покровительствующий путникам. Будем надеяться, что он поможет нам!

Она сделала шаг вперед.

– Надо действовать осторожно! – напомнил я.

– А я пойду, – заявил Паоло. – Я не боюсь.

– Быть осторожным – не значит бояться, – упрекнула Элизабетта своего брата. – Будет лучше, если первой пойду я.

– У мужчины больше права приказать им открыть дверь! – воскликнул Паоло, задетый упреком сестры.

– Но ведь они монашки, – объяснила Элизабетта. – Единственный мужчина, которого они видят, – это местный священник, читающий для них мессу. Ну, может быть, еще кто-нибудь из родственников появляется по праздникам. Но ты чужой, и сейчас ночь. Если ты начнешь звонить и требовать отворить дверь, ты лишь напугаешь их, и они нас не впустят. А я пойду и спрошу сестру привратницу, могу ли я поговорить с матерью настоятельницей.

– Они откажут тебе! – кипятился Паоло. – Ты еще мала! Они прогонят тебя или велят прийти с кем-нибудь из взрослых.

– Но я скажу, что принесла срочное известие от ее брата из Аверно и что должна поговорить с ней наедине.

Паоло взглянул на меня.

– Элизабетте лучше пойти к монастырю одной, – сказал я ему. Потом повернулся к Элизабетте, чтобы напомнить: – Монах велел сказать его сестре…

– Ах, Маттео, я прекрасно помню, что велел сказать монах. Ты думаешь, раз я девчонка, то в голове у меня ничего не держится, но я запомнила все слово в слово. Я скажу ей: «Ваш брат нисколько не сердится на вас за то, что ему пришлось вынести порку от садовника, когда вы сорвали лучшие розы в отцовском саду и сплели из них гирлянду для статуи Девы Марии».

Мы стояли и смотрели, как Элизабетта подошла к двери и дернула шнурок звонка. Спустя какое-то время в двери приоткрылось окошко.

Элизабетта что-то сказала тому, кто был по ту сторону окошка. Окошко закрылось. Прошло еще несколько минут, прежде чем оно открылось снова. А потом отворилась дверь.

На пороге стояла монахиня. Но она не сделала ни шагу наружу.

Согласно закону монастыря монахиням запрещалось переступать его порог. Принимая обет, монахиня остается там на всю жизнь, и после смерти ее хоронят внутри монастырских стен.

Склонившись к Элизабетте, монахиня поговорила с ней, а потом посмотрела туда, куда показала Элизабетта, то есть на нас.

– Стань прямо! – пихнул я Паоло локтем. – Чтобы она нас видела и поняла, что мы не причиним им вред.

Паоло выпрямился, но Россана не смогла сделать это. Здоровой рукой он прижал ее к себе, как маленького ребенка.

Мать настоятельница махнула нам рукой, приглашая подойти. Она внимательно оглядела каждого из нас, а потом спросила:

– Так как поживает мой добрый брат?

– Он был в добром здравии, когда мы видели его в последний раз, – ответил я. – Но он подверг себя большой опасности, предоставив нам убежище.

– Тогда я могу, по крайней мере, поступить так, как поступил он, – сказала мать настоятельница и пригласила нас войти.

– Но вы должны знать одну вещь, – заговорил Паоло. – Мы соприкоснулись с чумой.

Сестра привратница отшатнулась от нас, но мать настоятельница сохранила полное самообладание.

– Должно быть, вы очень нуждаетесь в помощи, раз мой брат послал вас ко мне при таких обстоятельствах!

И она широко распахнула дверь, впуская нас.

Мать настоятельница провела нас в подвал, расположенный значительно ниже здания монастыря. Он был вырыт в горе и обособлен от основных помещений.

– Снимите с себя всю одежду, – велела она, – и я сожгу ее. Потом хорошенько поскребите себя щеткой. Да! И волосы надо будет сбрить.

Элизабетта ахнула и схватилась за свои кудрявые волосы.

– Мне очень жаль, – с сочувствием посмотрела на нее монахиня, – но, если мы хотим предотвратить распространение инфекции, любой инфекции, эти меры – единственный способ. Я поищу для вас другую одежду. Мы шьем облачения для духовников всех рангов – вплоть до епископов и даже кардиналов. Я пороюсь в корзинах, посмотрю, нет ли там чего-нибудь подходящего для вас.

– Уверен, что это высшие чины папства виновны в наших несчастьях! – заявил Паоло. – Я не вынесу, если мне придется одеться в то, во что одеваются члены этой организации!

– Тогда, может быть, подойдет ряса послушника? – серьезно спросила мать настоятельница.

При этом она скрыла улыбку, и я понял, что ум у этой женщины такой же острый, как у ее брата.

Таким образом, все время своего пребывания в Мельте Паоло, Элизабетта и я ходили в рясах францисканских монахов.

И в таком же облачении покинули стены монастыря и ушли по горам на другую сторону Италии.

Только Россане не пришлось надеть рясу последователей святого из Ассизи. Когда мать настоятельница пришла, чтобы унести нашу зараженную одежду, она очень внимательно осмотрела Россану. А потом вернулась с теплым одеялом и, завернув в него хрупкое тельце девочки, унесла ее в монастырский изолятор.

До ее последнего мгновения мы с Паоло стояли по обеим сторонам ее постели, а Элизабетта держала ее руку в своей.

Через два дня Россана дель Орте умерла.

Глава 32

Зимний ветер еще бушевал в горах, но длинные сосульки на краях крыши монастыря уже начали таять. И тогда мать настоятельница решила, что для нас настало время двигаться дальше.

– Снег тает. День-другой, и дорога через перевал откроется. Если солдаты Борджа выслеживают вас с таким рвением, они могут ждать в Аверно. И как только горные тропы и проходы откроются, они придут за вами сюда.

Мы пошли на могилу Россаны, чтобы попрощаться с нею.

Чтобы скрыть свое пребывание здесь, мы вынуждены были похоронить ее под вымышленным именем.

Как и всем монахиням во всех монастырях, ей дали новое имя, оно и было начертано на простом деревянном кресте, обозначившем место ее последнего успокоения. А выбрала его Элизабетта.

– Вершины ваших гор были видны из окна нашей спальни в Переле, – рассказала Элизабетта матери настоятельнице. – И мы с Россаной часто говорили о том, что здесь, в такой близости к Богу, должно быть, живут ангелы. Теперь она с ними. Поэтому напишите на ее могильном кресте, что ее звали сестрой Анджелой. И пусть ангелы встретят ее на небесах как подобную им.

Мать настоятельница поручила одному пастуху стать нашим проводником в горах. Паоло и Элизабетта приглашали меня пойти с ними на север. Они шли к своему дяде, который жил неподалеку от Милана.

Но я покачал головой.

– Нет, я пойду во Флоренцию, к своему хозяину.

Я принес слишком много горя этой семье и поэтому был уверен в том, что для них будет лучше и безопаснее, если наши пути разойдутся.

– Ну а мы пойдем искать дядю, – сказал Паоло. – Два нищенствующих монаха вряд ли будут привлекать к себе слишком много внимания на дорогах, – добавил он, имея в виду скромные рясы, в которые были одеты и он сам, и Элизабетта.

– На случай, если мы никогда больше не встретимся, – сказал я, – желаю вам хорошей, счастливой жизни!

– Мы обязательно встретимся! – сурово произнес Паоло. – Хотя может пройти немало лет. У нас есть неоконченное дело, и нам надо будет к нему вернуться, Маттео. Мне нужно время, чтобы вырасти, стать сильнее, хорошенько вооружиться и научиться сражаться так, чтобы побеждать. Когда буду готов, я найду тебя, и тогда мы отправимся на поиски этих людей. Поклянись, Маттео, что пойдешь со мной!

Что оставалось мне делать? Учитывая все обстоятельства, я мог только согласиться.

Он пожал мне руку:

– А пока будь моим разведчиком. Флоренция всегда в центре событий, да и путешествуешь ты в такой знатной компании. Так что, Маттео, побудь пока моими глазами и ушами. Я напишу тебе в студию мессера Леонардо да Винчи.

На этом мы расстались.

Они отправились в Милан, а я во Флоренцию. Они под грузом скорби и мести, а я под грузом возросшей вины.

А на шее у меня висел источник всех наших бед.

Когда мы собирались сжечь всю нашу одежду, мать настоятельница заметила у меня в руках поясок с пришитым к нему кармашком и спросила, что у меня там, не какая-нибудь святая реликвия или амулет?

Я подумал: «Вот неплохое объяснение моей привязанности к этой штуке. Многие вешают себе на шею амулеты или прикрепляют к шляпе или плащу картинку с изображением любимого святого». В общем, я кивнул.

– Мы должны убедиться, что на твоем амулете нет инфекции. Я дам тебе для него новый мешочек, Маттео. Дай мне его, и я тщательно помою его аммиачной солью. Что бы это ни было, кость святого или что-то еще.

– Я сам это сделаю, – уперся я.

– Очищение нисколько не умалит силу твоей реликвии! – сказала монахиня, по-своему поняв мое нежелание отдать «амулет» на ее попечение. – Ведь вера заключается не в этом предмете. Вера находится в сердце и питает душу.

– Понимаю, – сказал я. – И тем не менее я сделаю это сам.

Она принесла миску с аммиачной солью и бутылку с водой. Потом подарила мне маленький кожаный мешочек на шнурке вроде тех, что носят на шее пилигримы. Я отправился в самый дальний угол монастырского двора и там сжег свой ремень с кармашком. Но сначала достал вещь, которая там лежала, и поместил ее в новое укрытие.

Перекладывая предмет, ставший источником стольких смертей и насилия с тех пор, как он попал ко мне в руки, я внимательно его рассмотрел.

Он был сделан из цельного куска золота, и по краю его бежала надпись. На нем был изображен герб одной из самых могущественных фамилий Италии. Щит с изображением шести шаров гордо сиял на его поверхности.

Это был герб банковского дома, влияние которого достигало самых отдаленных уголков мира. Дома, который финансировал Италию и Ватикан, поддерживал Францию, Германию, Англию и Испанию в их постоянной борьбе за власть и завоевания.

Это был предмет, который я украл по приказу Сандино. И наверное, Чезаре Борджа пообещал за него целое состояние.

Это была Большая печать Медичи.