Текст книги "Печать Медичи"

Автор книги: Тереза Бреслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Глава 87

Итак, я поведал Элизабетте подлинную историю того мальчика, которого она знала как Маттео.

Прежде всего я сказал ей, что мое настоящее имя не Маттео, а Янек.

Янек-цыган.

И у меня не было доброго отца, который умер, оставив меня на попечение злого дядьки. У меня была только бабушка. Она любила меня, это правда, но она была цыганкой. Цыганкой, обладавшей особым даром исцелять людей. Она умерла, и я остался один, без средств к существованию и вскоре начал промышлять воровством, к которому у меня оказались большие способности. Особенно мастерски я вскрывал замки. Потом я сошелся с Сандино и его шайкой разбойников, которые обещали мне хорошую еду и собственный пиратский корабль, если я буду помогать им и выполнять для них разные поручения. Сандино поручил мне украсть очень ценную вещь – Большую печать семейства Медичи, похищенную из дворца Медичи на виа Ларга во Флоренции, когда много лет назад Медичи были изгнаны из города.

Нам пришлось подождать, пока не закончатся свадебные торжества по случаю бракосочетания Лукреции Борджа с герцогом Альфонсом Ферраре. Потом я нашел одного священника, отца Альбиери, и тот отвел меня в комнату, где стоял запертый шкафчик. Там и хранилась печать. Когда я украл эту печать, мы со священником вернулись туда, где была назначена наша встреча с Сандино, и отец Альбиери сказал этому разбойнику, что принес ему настоящее сокровище. А Сандино тогда бросил одному из своих людей: «Борджа хорошо заплатят нам за печать Медичи».

Отец Альбиери был потрясен, потому что думал, что Сандино работает на Медичи. Священник понял, что его обманули и предали. Но было поздно. Сандино убил священника, ударив его по голове дубинкой. Увидев это, я попытался сбежать.

Сандино догнал меня, и я упал в реку и чуть не утонул, но спутники Леонардо да Винчи спасли меня. Они завернули меня в плащ Фелипе – человека, который заведовал хозяйством Леонардо. Когда я пришел в себя, они спросили, как меня зовут, и вдруг прямо у своей щеки я увидел на плаще Фелипе знак паломника и узнал его: это было изображение святого Матфея. Будучи знающим и умелым счетоводом, Фелипе особенно почитал этого ученика Христа, одного из апостолов, который был сборщиком налогов. По-итальянски имя Матфей звучит как Маттео. И вот, не желая выдавать свое настоящее имя, я назвался этим именем.

Под именем Маттео я и приехал в Перелу. Я был счастлив в семье дель Орте, полюбил их всей душой и очень боялся открыть им правду, думая, что, узнав обо всем, они прогонят меня. Когда мы уехали оттуда, я считал, что нахожусь в полной безопасности, и не предполагал, что Сандино выследит меня и там. Но когда я был в Сенигаллии, то случайно услышал от людей Сандино, что готовится налет на Перелу. Поэтому помчался как можно скорее в Перелу, чтобы предупредить их. Но я опоздал. Значит, в том, что случилось с этой семьей, виноват я, и только я. Поэтому я не заслуживал того, чтобы и Паоло, и она, Элизабетта, называли меня своим братом. Я не заслуживал их милосердия.

– Когда бандиты обыскивали крепость твоего отца, они искали не Паоло, – сказал я ей. – Мальчиком, которого они искали, был я.

– Кое-что из рассказанного тобой, Маттео, я уже знала, – спокойно произнесла Элизабетта.

Я уставился на нее:

– Откуда ты могла это узнать?

– У меня было много лет на то, чтобы поразмышлять о том, что случилось с нашей семьей, – ответила она. – Во всем этом всегда присутствовала какая-то тайна. Пока мы с Паоло не добрались до Милана, я не могла обдумать все как следует, но после того, как мы поселились в дядином имении, стала перебирать в памяти все события, которые с нами произошли. Я думала о том, что сказал нам тот монах в госпитале в Аверно, а потом сопоставила это с информацией, которую он прислал мне позже, в письме. Ведь люди, которые напали на крепость, не называли Паоло по имени. Они спрашивали о каком-то мальчике. Так я постепенно пришла к выводу, что мальчиком, которого они искали, был ты, Маттео. Кроме того, – она сделала небольшую паузу, – я прочла бумаги, оставленные твоей бабушкой. Они были в том ящике, который ты передал мне вместе с книжкой рецептов.

– Бумаги?

– Да, – ответила Элизабетта. – Она…

И в этот миг в главную дверь яростно заколотили:

– Открывай! А ну, открывай!

– Это храм! Святое место! – громко запричитали люди. – Храм!

Послышался глухой стук тарана и треск ломающегося дерева.

Какая-то пожилая женщина взобралась на окно и крикнула тем, кто был снаружи:

– Это церковь! Здесь укрываются только женщины и дети!

– Идите в город и берите все, что хотите, а нас оставьте в покое!

– В церкви солдаты! – крикнули с улицы. – Мы видели, как они входили!

Женщина посмотрела на меня, а потом крикнула тем, кто снаружи:

– Солдаты были ранены и уже умерли. Остались только женщины и дети!

Вдруг старик, сидевший рядом с Элизабеттой, встал и показал на меня:

– Эй, ты! Выходи и сражайся. Оставаясь тут, ты подвергаешь опасности нас всех!

Снова заработал таран.

– Я выйду, – сказал я.

– Нет! – воскликнула Элизабетта. – Это просто уловка, чтобы заставить нас открыть дверь. Потом здесь начнется погром.

– Я выберусь через колокольню, – сказал я, а когда она начала возражать, добавил: – Похоже, там толпа мародеров, а вовсе не солдаты регулярной армии. Может, мне удастся увести их отсюда.

– Маттео, если ты выйдешь, то погибнешь!

– Да! – согласился я. – Но зато ты, может быть, останешься жива.

– Ради этого не стоит жертвовать собой!

– Не только ради этого, – сказал я. – Взгляни на них!

Я показал на детей, притулившихся рядом с женщинами и стариками. Это были в основном крестьяне и рабочие, слишком бедные для того, чтобы приобрести оружие и защитить себя, слишком слабые, чтобы вовремя бежать или заплатить выкуп.

– Ради их всех!

Мы отправились на колокольню и залезли по деревянным лестницам на самый верх. Я снял веревку с одного из колоколов.

– Я спущусь по веревке, – сказал я Элизабетте. – Когда буду внизу, обрежь веревку или быстро подними ее. Иначе они смогут сами по ней забраться.

Она взяла мое лицо в ладони и поцеловала меня.

– Помни! – сказала она. – Ты мой брат, и, кем бы ты ни был, что бы ни сказал и что бы ни сделал, ничто не заставит меня думать о тебе плохо.

Я поскорей отвернулся, чтобы мы оба смогли сдержать слезы.

Потом я закрепил веревку, сбросил ее вниз и, перебирая по ней руками, начал спускаться.

Футах в десяти от земли я посмотрел вниз. Окружавшие площадь здания были охвачены пожаром, и повсюду сновали группы солдат, тащивших трофеи. Толпа перед церковью на время прекратила штурмовать дверь. Они не заметили меня, в противном случае непременно бросились бы ко мне и растерзали меня. Я соскользнул на землю как можно быстрее и дернул веревку, чтобы Элизабетта ее отрезала или втащила наверх.

Вытащив меч, я побежал к входной двери. И тут же увидел, почему ее прекратили таранить. На ступеньках, лицом к лицу с толпой мародеров, стояли двое. Один, в красной сутане, был кардинал Джованни де Медичи. Второй, с мечом в руке, – Якопо де Медичи.

Увидев меня, Якопо де Медичи вытащил из-за пояса пистолет.

Глава 88

Я замер. На таком расстоянии меч перед пистолетом бессилен.

– Сюда! – крикнул он мне. – Возьми это и вставай рядом с нами!

Я уставился на него, как идиот.

– Ко мне, Маттео, или как ты там себя называешь! Скорей!

В несколько прыжков я оказался рядом с ним и взял у него пистолет.

И как раз вовремя, потому что толпа, видя, что их внимание что-то отвлекло, ринулась вперед.

Кардинал Джованни де Медичи был здоровенным толстяком и в своей сутане казался огромным красным пятном, загораживавшим дверь.

– Стойте! Остановитесь! – взывал он. – Именем Господа нашего, именем Ватикана и Папы Римского приказываю вам отступиться от этой обители Божьей!

Но выпущенного дракона уже не посадишь на цепь. Запах крови лишил этих людей разума. Они жаждали золота, добычи, женщин. Они жаждали убивать. Усмирить их было невозможно. Толпу безумцев не остановить ни мольбой, ни уговором.

– Слушайте, люди! – громыхал кардинал. – Любой, кто переступит этот порог, будет обречен на месть Медичи!

На какой-то миг угроза сдержала толпу. Но было видно, что еще секунда – и она разорвет нас на клочки.

Вместо того чтобы отступить назад, Якопо де Медичи сделал несколько шагов навстречу толпе и обратился к двум или трем людям, стоявшим впереди остальных.

– Как твое имя? – спросил он у человека, стоявшего в центре.

Человек промолчал, но из толпы кто-то крикнул:

– Лука! Его зовут Лука!

– Маттео! – громко скомандовал Якопо. – Взведи курок и прицелься. Если хотя бы кто-нибудь в толпе пошевелится, причем неважно кто, застрели сначала человека по имени Лука.

Я поднял пистолет и прицелился, положа ствол на левую руку, чтобы правая не дрожала.

Человек по имени Лука быстро отступил назад.

– А мы с кардиналом убьем тех, кто стоит рядом с ним! – добавил Якопо со злорадной усмешкой.

Товарищи Луки смущенно переглянулись и тоже отступили на один или два шага.

– Стреляйте в живот! – громко добавил Якопо. – Тогда точно не промахнетесь. Да и умрут они тогда в мучениях.

– Давайте лучше целиться ниже, – посоветовал кардинал. – Тогда они, может, и выживут, но уже ни на что не будут пригодны.

Один из товарищей Луки скользнул в стоявшую за ним толпу и растворился в ней. Лука и оставшийся товарищ обменивались отчаянными взглядами.

– Найдем-ка другое место, – сказал приятель Луки. – В городе еще достаточно домов, полных добычи.

– Точно! – Лука повернулся к стоявшей за ним толпе, поднял руки над головой и закричал: – К ратуше! К городской ратуше!

Толпа заволновалась и повернула.

Но кардинал Джованни де Медичи еще не закончил разговаривать с Лукой.

– Помни, Лука! – закричал он ему вслед громовым голосом. – Если на эту церковь будет совершено нападение, я разыщу тебя. И тогда на тебя падут и кара небесная, и наказание земное.

У меня подкосились ноги, и я прислонился к двери, чувствуя, что сейчас упаду.

Якопо де Медичи довольно грубо схватил меня и, развернув кругом, прижал мое лицо к церковной двери. Сдавив мне шею пальцами, он забрал у меня пистолет.

– Стрелок я никудышный, – сказал я ему. – Сомневаюсь, что смог бы точно прицелиться.

– Это неважно, – ответил Якопо. – Пистолет все равно не заряжен.

Глава 89

Пока кардинал Джованни де Медичи расставлял солдат для охраны церкви, я обратился с просьбой к Якопо де Медичи обеспечить безопасность Элизабетты и донны Козмы, а также достойные похороны Паоло дель Орте.

Якопо де Медичи обещал выполнить мою просьбу при условии, что я дам слово больше не убегать от него. Он выделил несколько вооруженных людей для моего эскорта и сказал, что скоро вызовет меня к себе.

Позвали священника, и он провел поминальную службу. Затем тело моего названого брата было упокоено в церковной крипте. После этого гвардейцы Медичи в паланкине доставили донну Козму домой, и я помог Элизабетте устроить ее на месте.

– Теперь я должен тебя покинуть, – сказал я ей, – и узнать наконец, какую судьбу приготовил для меня Медичи.

– Прежде чем ты уйдешь, – ответила она, – я хочу кое о чем рассказать тебе.

Она развернула узелок с едой и лекарствами, который был с нею в церкви.

– Вместе с книжкой бабушкиных рецептов хранились эти документы, Маттео. Ты ведь не читал их раньше?

– Нет, – сказал я. – В детстве я не умел читать.

– Все эти книги говорят о том, что твоя бабушка умела и читать, и писать. Тебе не кажется странным, что она не научила тебя этому?

– Я об этом не думал.

– Мне кажется, я знаю, почему она хотела, чтобы ты оставался неграмотным, Маттео, – сказала Элизабетта. – Эти бумаги связаны с тобой. Наверняка твоя бабушка не хотела, чтобы ты их прочел. Если бы, будучи ребенком, ты узнал, о чем в них говорится, то не смог бы удержаться, начал бы болтать об этом и подверг себя опасности.

– Какого рода опасности?

– Всякого рода. Вероятнее всего, это было бы похищение или убийство.

– Не понимаю. Дай-ка я посмотрю.

– Здесь есть несколько писем и других документов, но самое важное вот это.

Элизабетта протянула мне лист пергамента. Это было свидетельство о крещении с датой, 1492 год, и с указанием имени ребенка: «Джакомо».

– Какое отношение это имеет ко мне? – спросил я.

– Это твое свидетельство о крещении, Маттео.

– Этого не может быть! – воскликнул я. – Мое имя – Янек. Так меня называла бабушка.

– Она делала это, чтобы защитить тебя.

Я снова взглянул на свидетельство. Внизу стояла подпись священника: «Альбиери д'Интердо». Альбиери д'Интердо.

Тот же священник, что привел меня к печати Медичи в Ферраре.

– Маттео, остальные бумаги не оставляют никакого сомнения в том, – продолжала Элизабетта, – что этот мальчик – ты.

Я еще раз посмотрел на свидетельство о крещении и на этот раз прочел его более тщательно: «В этот день, в двенадцатом часу, я крестил младенца мужского пола, рожденного женщиной Мелиссой от мужчины Якопо де Медичи».

Там было написано это имя.

Имя моего отца.

Якопо де Медичи.

Глава 90

Медичи. Я – Медичи. Из тех самых Медичи.

Эгоистичных, высокомерных, гордых, алчных, надменных, грубых.

Мудрых, артистичных, благородных, щедрых, величавых, сочувствующих.

Два дня войска захватчиков бесчинствовали в Прато. Солдаты словно обезумели – они все крушили, ломали, поджигали; разрушили весь город, убили более двух тысяч человек.

Флоренция сдалась. Кардинал Джованни де Медичи, его родной и двоюродные братья въехали в город. Пьеро Содерини бежал, Никколо Макиавелли был отправлен в изгнание.

Власть над Флоренцией вернулась в руки потомков Козимо и Лоренцо Великолепного.

Якопо де Медичи вызвал меня к себе. Он разместился в доме неподалеку от их бывшего дворца на виа Ларга. Моя охрана провела меня к нему в кабинет, располагавшийся на верхнем этаже. Он сидел за большим письменным столом.

– Мне пришлось несколько лет искать тебя. Это оказалось нелегким делом, – сказал он. – Ты мастер ускальзывать от тех, кого я посылал по твоему следу.

– Я думал, вы хотите меня убить. Я лишь недавно узнал, что мы… родственники.

– Мы больше чем родственники! – рявкнул он. – Я твой отец.

Я встретил его сердитый взгляд не менее суровым.

– Пока вы занимались своей жизнью, другие выполняли эту роль!

Он гневно сверкнул на меня глазами, но потом взгляд его несколько смягчился.

– Я расскажу тебе об обстоятельствах твоего рождения, и только после этого ты можешь судить меня.

Он рассказал мне, что, когда я был зачат, ему было столько лет, сколько мне теперь. Медичи часто посещали охотничий замок в деревне Кастель-Барта, а моя мать была дочерью экономки, приглядывавшей за этим домом. Экономка была умной и порядочной женщиной, наполовину цыганкой. Она прекрасно знала народные песни и легенды и очень хорошо разбиралась во всем, что связано с природой. Ее дочери Мелиссе, моей матери, было всего пятнадцать лет, когда она и Якопо де Медичи полюбили друг друга.

– Я испытывал к твоей матери больше чем страсть, – сказал Якопо. – И ты стал результатом этой страсти. Но я был связан брачным контрактом с другой семьей и не мог узаконить твое рождение. Поэтому ты оставался в Кастель-Барте с мамой и бабушкой, а я навещал вас в каждую свободную минуту. Но летом тысяча четыреста девяносто четвертого года твоя мама умерла. Тебе было всего два года. Это были тяжелые времена. Несколько месяцев спустя начались восстания, и вскоре Медичи были изгнаны из Флоренции. Наши враги обязательно убили бы тебя. Поэтому самым безопасным для тебя было просто исчезнуть. Мы нашли цыганскую кибитку, и твоя бабушка увезла тебя. Именно тогда Большая печать Медичи была передана на хранение нашему родственнику, священнику, которому я доверял. Это был отец Альбиери из прихода в Кастель-Барте. Лишенные власти, Медичи вынуждены были скитаться по всем дворам Европы в поисках помощи и поддержки. За мною самим шла охота, и я не мог посылать твоей бабушке деньги из страха, что это будет обнаружено.

А потом я потерял вас из виду. Чтобы спасти от преследования, бабушка увезла тебя далеко на север, в Венецию. А потом в той местности, где для меня оборвался ваш след, разразилась чума. Я начал думать, что и ты, и бабушка погибли.

Разбойник Сандино был агентом семьи, к которой принадлежала моя жена, не злая, но очень ревнивая особа. Женщина чувствует, когда ее не любят. Прошло много лет, а у нас с нею не появилось детей. Она часто впадала в истерику, обвиняя меня в том, что из-за меня не может зачать ребенка, и однажды в гневе я проговорился, что у меня здоровое семя, способное породить сына, и когда-то это было доказано. Услышав это, моя жена промолчала. Страшись ярости, скрывающейся за молчанием! Когда гнев кипит и выливается наружу, он представляет собой опасность, которую видишь и с которой можешь бороться. Но молчаливое зло – смертельный враг. Жена каким-то образом узнала, что ты родился в Кастель-Барте, и наняла Сандино, чтобы он нашел и убил тебя. Однако тот долго не мог напасть на твой след. Потом Чезаре Борджа вторгся в Романью, чтобы любой ценой установить контроль над папскими территориями. Сандино принадлежал к числу его многочисленных шпионов. К тому времени Сандино уже напал на твой след благодаря одному своему знакомому, профессиональному убийце. Этот человек, покупая яд у одной старой цыганки, заметил, что та прячет в кибитке какого-то мальчика. Он сообщил об этом Сандино.

– О, я помню этого человека! – воскликнул я. – Он заставил бабушку приготовить для него маковый отвар. Она тогда очень испугалась, и, как только он ушел, мы тут же, ночью, тронулись в путь и уехали в горы.

– Она поступила мудро, – сказал Якопо. – Ведь теперь Сандино оказался совсем рядом с вами. Но он желал убедиться в том, что ты именно тот мальчик, которого он ищет. Он знал, где ты родился, и поэтому отправился прямиком к приходскому священнику в Кастель-Барту, то есть к отцу Альбиери. Там он притворился, что работает на меня, и сказал, что я разыскиваю тебя для того, чтобы дать тебе деньги и титул.

– Отец Альбиери сказал, что он не знает, где ты находишься, но обязательно узнает тебя, если снова встретит.

– Но как он мог узнать меня? – спросил я. – Он не видел меня с моего младенчества! Бабушка никогда не привозила меня в окрестности Кастель-Барты, вплоть до того времени, когда поняла, что умирает.

Якопо де Медичи встал и вышел из-за стола. Он повернул мою голову тем же манером, как сделал это перед дверью церкви в Прато.

– Вот здесь, прямо под линией волос, у тебя есть родимые пятна по обеим сторонам шеи.

Следы от пальцев повитухи! Я вспомнил, что их заметил еще Джулио, главный портной во дворце Аверно, когда советовал мне постричься.

– Отец Альбиери был хорошим человеком, но очень наивным, – продолжал свой рассказ Якопо. – Он сказал Сандино, что если ты действительно Джакомо де Медичи, то являешься законным обладателем печати Медичи, которая была отдана ему на хранение. Сандино увидел в этом возможность обогащения. Печать можно было использовать для подделки самых разных бумаг, банковских чеков, секретных писем.

– С ее помощью можно было свергнуть флорентийский Совет.

– Он знал, что Чезаре Борджа хорошо заплатит ему, если он принесет ему эту печать. Поэтому Сандино разработал план, с помощью которого мог одновременно заполучить и тебя, и печать. В целях большей безопасности отец Альбиери спрятал печать в саду своего двоюродного брата в Ферраре. Он не назвал Сандино местонахождение печати, но сказал, что едет в Феррару на бракосочетание Лукреции Борджа и герцога Альфонсо, и попросил Сандино, чтобы тот привел тебя к нему под каким-либо предлогом. Мол, если ты действительно окажешься Джакомо, он передаст печать тебе и приведет тебя в условленное место. Он сделал это, веря в то, что Сандино намеревается в добром здравии вернуть тебя твоим близким.

– Но когда мы встретились, он не сказал мне, кто я на самом деле, – заметил я.

– Ты был еще очень мал. Вероятно, отец Альбиери счел более разумным сохранить это в тайне и предоставить мне, твоему отцу, рассказать это тебе при встрече.

– Священник настоял на том, чтобы я унес печать с собой, – сказал я. – Думаю, он заранее условился с Сандино, что таким образом подтвердит ему, что я и в самом деле Медичи. Потому что, когда мы пришли в условленное место, отец Альбиери положил руку мне на плечо и сказал: «Я принес вам то, что вы искали».

– И как только он произнес эти слова, его участь была решена, – сухо сказал Якопо. – Ведь Сандино он больше был ни к чему.

– Я должен был догадаться, что за моей спиной происходит какая-то игра, – заметили, – потому что замок, который мне предстояло вскрыть, оказался очень простым. И хотя в то время я не думал ни о чем подобном, священник, отец Альбиери, попросил меня встать на колени для благословения.

– Когда я подчинился, он положил руки на мою шею и развел волосы в стороны. Я думал, что таким образом он дает мне прощение за грех, который я совершил этой кражей. А он просто хотел убедиться, что я ваш сын.

– Он говорил об этих родимых пятнах еще тогда, когда крестил тебя в Кастель-Барте, – сказал Якопо. – Хотя любой, кто близко знаком с Медичи, скажет, что твое происхождение легко выдает разрез глаз.

Я непроизвольно коснулся глаз рукой.

Якопо заметил мой жест и кивнул.

– Для меня совершенно очевидно, что ты – Джакомо, мой сын.

Разрез глаз!

Был только один человек, который все время разглядывал мои глаза. Леонардо да Винчи. Однажды в монашеской трапезной в Милане он даже обрисовал их разрез соединенными пальцами. Он тогда сказал: «Ты найдешь свою правду, Маттео!» Теперь я нашел свою правду, вернее, правда нашла меня.

И эта правда меня смущала, возбуждала и глубоко тревожила.

– Отец Альбиери погиб из-за меня, – сказал я.

– Он прислал мне записку, сообщавшую, что идет на встречу с моим агентом Сандино и сопроводит тебя и печать ко мне.

– Я сразу понял, что жизнь отца Альбиери в опасности, потому что не нанимал никакого Сандино для того, чтобы разыскать тебя. Ведь я думал, что тебя уже нет на свете.

– Сандино убил священника, – сказал я. – Он с такой силой ударил его дубинкой, что размозжил ему череп.

Якопо кивнул.

– Да, – подтвердил он. – И я понимаю почему. Сандино должен был убить отца Альбиери, чтобы тот не предупредил меня, что мой сын нашелся, а печать Медичи находится в руках Чезаре Борджа.

– Это произошло на моих глазах. Поэтому я убежал от него.

– Молодец, что убежал. Если бы ему было выгодно, Сандино убил бы тебя, не задумываясь ни на секунду. Когда отец Альбиери исчез, я решил взять этого негодяя хитростью. Хитрость против хитрости. Я дал ему знать, что найму его, и предложил двойную цену за то, чтобы он доставил тебя живым.

– Наверное, это и спасло мне жизнь, – сказал я.

– Я рад, что хотя бы этим тебе пригодился, – откликнулся он.

В знак признания я склонил голову.

– Я велел Сандино постоянно держать меня в курсе того, как продвигаются его поиски, – сказал Якопо. – Кроме того, я приказал распространить твои приметы среди цыган и попросил их немедленно сообщать, если появятся какие-то известия, касающиеся тебя.

– Так вот как получилось, что вы оказались среди тех, кто охотился на меня в лесу под Лоди!

– Ты должен непременно рассказать, как тебе удалось тогда скрыться.

– Это связано с длиной одеяний, которые носят монахини, – улыбнулся я.

И сразу стал вспоминать, как прятался под юбками Элеоноры. А потом о том, что делал в деревне в то утро, которое провел с Элизабеттой и Паоло, и вдруг все события, связавшие меня с семьей дель Орте, разом всплыли у меня в памяти.

– Вижу, что заставил тебя о чем-то задуматься, – сказал Якопо де Медичи, внимательно наблюдавший за моим лицом.

– Спасаясь от преследования все эти годы, я причинил много неприятностей и горя тем, кто помогал мне, – сказал я ему. – Есть люди, которым я многим обязан.

– Значит, ты должен наилучшим способом вернуть свои долги тем, кому ты обязан, – ответил он. – А я, как твой отец, помогу тебе в этом.

Потом я поднял руки и в последний раз взялся за висевший на моей шее шнурок. Сняв с себя кожаный мешочек, я положил его на стол и открыл. Вытащив оттуда Большую печать Медичи, я из рук в руки передал ее своему отцу.

Он поднял ее так, чтобы солнечный свет, пробивавшийся сквозь оконные ставни, упал на ее поверхность.

– Ты молодец, что смог сохранить ее!

По правде сказать, я не знал, как реагировать на эту похвалу – радоваться или нет.

Якопо де Медичи провел пальцами по выпуклому контуру своего фамильного герба.

– Мой кузен кардинал будет особенно рад тому, что печать снова в надежном месте. Возможно, он пожелает использовать ее для скрепления своего первого папского воззвания.

– Но он только кардинал! – изумленно воскликнул я. – Не думаю, что нынешний Папа позволит кому-либо издать папскую буллу от его имени.

– Папа Юлий умирает, – сказал мне Якопо. – И совсем скоро в Ватикане будет Медичи.

Якопо положил печать в тот же мешочек и повесил его себе на шею. Потом взял меня за плечи и вгляделся в мое лицо.

– Сынок! – ласково сказал он. – Прежде чем ты уйдешь и займешься своими делами, я бы хотел, чтобы ты хотя бы один раз назвал меня отцом.

– Отец, – с трудом выговорил я.

Совсем нелегко оказалось этому слову слететь с моего языка!