Текст книги "Забыть все"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава шестьдесят первая

Дэннис вошел в парк, но не через главный вход, а сзади, через сервисную дорогу. С другой стороны сервисной дороги был офис шерифа. Где работали хорошие люди. Так говорила его учительница в третьем классе, когда все они ходили сюда на прогулку, держась за руки.

Миссис Бэркоу не знала, что отец Дэнниса бил его мать и его самого. Дэннис всегда считал своего отца хорошим человеком и думал, что это с ним самим что-то не так, поэтому отец и сердится. Просто это он был плохим, глупым, умственно отсталым, а его мать была пьяной глупой дрянью и заслуживала всего, что с ней происходило.

Может, это все так, но теперь он так о своем отце не думал.

Его рюкзак был очень тяжелым из-за того, что он взял с собой продукты – банки с супом, тунцом и фасолью. Это было нужно ему для жизни в одиночку. Он с трудом шел, расшвыривая ногами листья и не думая ни о чем, кроме как о цели своего путешествия.

Желтая лента начала опадать, словно больше до этого места никому не было никакого дела. Это хорошо. Значит, никто не придет сюда и не будет докучать ему. Дэннис бросил свой рюкзак на землю и сел на камень, на котором когда-то лежала голова мертвой женщины.

Настало время обеда, и он хотел поесть именно здесь: на могиле.

Вэнди в чащу не пошла. Она осталась в той части парка, где трава была подстрижена, не росли колючие кустарники, и под ногами не было ни веток, ни могил. Она села на скамейку, скрестив ноги, и стала что-то выводить в своей записной книжке.

Вокруг царила тишина, такая, какая бывает, когда поют птицы и слышен звук воды, бегущей из фонтана по ту сторону тропинки. Не такая тишина, как дома.

Она думала, уедет ли ее отец совсем или только уйдет из их дома. Он часто ездил в Сакраменто, но, может, он только говорил так, когда отправлялся к своей любовнице. А вдруг у той женщины есть дети, а если есть, то вдруг Вэнди с ними уже знакома? Что, если это кто-то из ее школы? Что, если это те, кто ей не нравится? Что, если Дэннис Фарман станет ее сводным братом?

Взрослые никогда не думали о таких вещах, потому что для них они не имели значения.

Она, конечно, останется с матерью. Они будут по-прежнему жить в их доме. Может, ее матери придется найти работу. Она ведь работала до того, как родилась Вэнди. В их большой комнате висела фотография, где они с ее отцом получают дипломы после окончания колледжа. Значит, она сможет найти хорошую работу.

А еще, думала Вэнди, глядя в чащу, она может написать книгу о том, как они с Томми нашли мертвое тело, и по ней снимут фильм, и она станет богатой. И тогда ее отец пожалеет.

Коди прыгал по рукоходу, притворяясь, что он обезьяна. У обезьян это здорово получалось. Это были его самые любимые животные в зоопарке Санта-Барбары, особенно белоголовые гиббоны с такими длинными-длинными руками, с помощью которых они перепрыгивали с ветки на ветку. Теперь он представлял, что он белоголовый гиббон, и даже стал издавать обезьяньи звуки, перемещаясь с одной перекладины на другую.

Больше всего на свете он хотел – кроме того, чтобы стать астронавтом, – побывать в зоопарке Сан-Диего. Его мать сказала, что, может, следующим летом у них будет настоящий семейный отпуск, и они поедут туда. В зоопарке Сан-Диего есть все обезьяны, он был в этом уверен.

Коди был рад, что пришел в парк. Он больше не нервничал. Спрыгнув с рукохода, он побежал к тетерболу и стал играть с соседским ребенком, который был моложе его.

Да… Он был рад, что пришел в парк.

В чаще Дэннис достал из рюкзака банку фасоли и свой складной ножик. Он не знал, как использовать его в качестве открывашки.

Он был совсем не похож на те открывашки для консервов, которые он видел раньше. Мальчик все пытался открыть банку, но нож постоянно соскальзывал. И каждый раз, когда так происходило, Дэннис чувствовал, как усиливается голод. А потом он почувствовал что-то еще.

Он начал чувствовать!

Сделав неловкое движение, он порезался, стараясь открыть банку. Ярко-красная кровь показалась в ранке. Он смотрел на нее с минуту, а потом слизал ее.

Он раскрыл большое лезвие своего складного ножа и с силой воткнул в крышку банки. Он воткнул его еще раз, и из дырочек стала сочиться жидкость, в которой была фасоль.

Он воткнул его еще раз – и почувствовал, как что-то растет в его груди. Вся боль, весь гнев стали выходить наружу, когда он втыкал нож.

И он втыкал его снова, и снова, и снова…

Глава шестьдесят вторая

– Боже, какой стыд, – простонал Питер Крейн, глядя на отчет об аресте, вместе с фотографией, который Мендес положил на стол перед ним. Он вздохнул и отвернулся.

– То, чем вы занимаетесь в свободное время, это ваше дело, доктор Крейн. Не надо мне ничего объяснять, – сказал Мендес. – Я ничего не скажу вашей жене. Не хватало мне только расследовать еще одно убийство. Вы кажетесь хорошим парнем. Проблема в том, что в ту же ночь в тот же рейд была задержана Джули Паулсон.

– Кто такая Джули Паулсон?

– Проститутка. Вскоре после ареста в Окснарде она объявилась в Томасовском центре. А потом ее обнаружили убитой.

– Я ничего не знаю об этом! – воскликнул Крейн.

Мендес состроил страдальческую гримасу.

– Знаете, доктор. Вообще-то вы упоминали об этом убийстве в первый же день, когда мы разговаривали.

На мгновение Крейн замялся.

– Так это девушка, которая была убита в прошлом году? Которую нашли за городом? Я читал об этом в газете!

– Вот тут-то и проблема. Я не верю в совпадения, во всяком случае, не тогда, когда они наслаиваются одно на другое. Джули Паулсон была проституткой в Окснарде. Вас арестовали за то, что вы воспользовались услугами проститутки. Джули Паулсон приезжает в Оук-Нолл. Вы живете в Оук-Нолле. Она начинает программу в Томасовском центре. Вы работаете с женщинами из Томасовского центра. Ее убивают. Пропадает Карли Викерс. Вы были знакомы с Лизой Уорвик… Вы понимаете, к чему все это может привести, доктор Крейн?

Тот потер лицо руками.

– О Боже.

Мендес дал ему минутку помучиться, медленно барабаня авторучкой по крышке стола.

– Я не был знаком с Джули Паулсон, – сказал он наконец. – Девушку, с которой меня арестовали в Окснарде, звали Кэндэнс, я иногда посещал ее.

– Вы хотите сказать, что были постоянным клиентом?

Крейн закрыл глаза, словно у него болела голова.

– Здесь нечем гордиться. Я люблю свою жену. Просто… С Джанет иногда… сложно.

– Меня это не волнует. Совершенно.

– Я понимаю, вы видели ее только с худшей стороны, – сказал Крейн. – Эта неделя была кошмарной. На самом деле она неплохой человек. Я не изменяю ей в прямом смысле слова…

– Это неважно. Вообще.

Если Питеру Крейну было нужно отпущение грехов, ему лучше было поговорить со священником. Мендес не имел совершенно никакого желания дискутировать по поводу точного определения измены. Мужик спал с другими бабами помимо своей жены – для него этим все сказано.

Крейн вздохнул.

– После того, как меня арестовали, я туда больше не ездил.

– А Джули Паулсон перебралась сюда, – напомнил Мендес. – Вы сами себя топите, доктор Крейн.

– Я рассказываю, как есть! – в отчаянии воскликнул он. – Если эта девушка переехала сюда – я тут ни при чем. У нас свободная страна. Может, у нее здесь был друг, но это не я.

– А вы перестали ездить в Окснард.

– Да.

– Завязали с проститутками? С сексом?

– Я… Господи, – бормотал он, глядя в пол. – У меня… я встречаюсь… с женщиной из Вентуры.

Мендес положил на стол бумагу и ручку.

– Мне нужно ее имя и телефон.

Крейн выглядел так, словно его тошнило. Мистер Глубокоуважаемый Образцовый Гражданин – ходок.

Когда он все написал, Мендес забрал листок.

– Я сейчас вернусь. Хотите кофе или еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо, – сказал Крейн, глядя на стол.

Мендес вышел в коридор и отдал листок Хиксу. Винс с Диксоном смотрели в монитор. Крейн сидел, обхватив голову руками.

– Отличная работа, сынок, – сказал Винс. – Ты заставил его повертеться.

– Да, он вспотел, как лошадь, – согласился Мендес. – Ты представляешь, что с ним сделает его жена, если узнает, где шляется этот ее столп?

Хикс засмеялся.

– Ну да, его «столп» где только не побывал.

– Хотя его вряд ли можно винить, – сказал Мендес. – Эта его женушка… С ней спать – все равно что с мышеловкой.

– Дожми его насчет вчерашнего вечера, – произнес Винс. – Спроси, как вчера прошла его игра.

Мендес налил себе кофе и вернулся в комнату для допросов.

– Как прошла ваша карточная игра?

– Что?

– Ваша жена сказала, что вас вчера не было, потому что вы отправились играть в карты.

– А…

– Где вы были? В Вентуре?

– Нет. Мы с Джанет повздорили.

– По какому поводу?

– Она разозлилась из-за того, что учительница Томми задала ему кое-какие вопросы про нашу семью. Уверен, вам не нужно рассказывать – моя жена страшна в гневе, – сказал он. – Это была долгая неделя. Мне хватило. Я просто больше не захотел слушать и ушел.

– Куда?

– Поужинал в пабе «О’Брайен», посмотрел игру Высшей лиги. Около девяти в бар пришел Стив…

– Стив Морган?

– Ну да. Мы сидели и горевали за пивом до закрытия.

– А у него что за проблема?

– Тоже с женой поцапался. Что же еще? Она выгнала его.

– За что она его выгнала?

– Обвинила, что у него роман, у нее это больная тема.

– А у него роман? – спросил Мендес. – Нет дыма без огня.

Крейн поначалу молчал, прокручивая слова в голове и стараясь тщательно их подобрать.

– Стив – сложный человек.

– Мне все равно, – сказал Мендес. – Я хочу знать: у него был роман с Лизой Уорвик?

Питер Крейн положил локти на стол и склонил голову, словно признавая себя побежденным.

– Не надо компостировать мне мозги, доктор Крейн, – резко проговорил Мендес. – Убита женщина. У него был с ней роман?

– Да.

Глава шестьдесят третья

Дэннис пробирался по чаще пригнувшись, словно коммандос, иногда полз на животе. Он намазался грязью для камуфляжа и повязал тряпку на голову, как Рэмбо.

В парке слышались голоса. Разговоры, детский смех. Нормальные люди. Он ненавидел их.

Он наблюдал за ними с опушки леса, где прятался за деревом. Маленькие дети, дети постарше, пара взрослых. Он подобрался поближе.

Они развлекались. Они радовались. Там был Коди, который считался его другом; он играл в бейсбол с четвероклашкой.

– Эй, Коди! – позвал он.

Коди оглянулся и, увидев его, нахмурился.

– Пошли, – сказал Дэннис. – У меня есть кое-что крутое, хочу тебе показать.

Коди подошел поближе, подозрительно глядя на него сквозь свои дурацкие кривые очки, склеенные скотчем.

– Мне нельзя играть с тобой, Дэннис. Так мама сказала.

Дэннис закатил глаза.

– Ой, да брось. Я кое-что нашел. Это очень круто.

Коди взглянул на тех, кто привез его в парк. Паренек, с которым он играл, побежал качаться на качелях.

– Давай. Не будь занудой, – произнес Дэннис, делая шаг назад, в чащу.

– Мне нельзя играть в чаще.

– Вот маменькин сынок.

– А вот и нет.

– А вот и да.

Коди хотел отправиться с Дэннисом, но сомневался.

– Я думал, мы друзья, – сказал Дэннис.

– Ты злой.

– А ты тупой. – Дэннис пожал плечами. – Дело твое. Пропустишь самое интересное, вот и все.

Он повернулся и пошел в чащу. Коди посмотрел на детскую площадку, затем на Дэнниса, потом на площадку. Дэннис сделал еще несколько шагов, не оборачиваясь. За спиной послышались шаги, ворошившие опавшие листья.

Дэннис глянул на Коди и побежал. Коди засеменил за ним. Они спустились с возвышенности, и детская площадка скрылась из виду.

Дэннис остановился и захохотал. Коди продолжал бежать, не успев затормозить. Он тоже смеялся. Затем Дэннис обернулся и, продолжая хохотать, с размаху молниеносно всадил нож в живот Коди Роча так глубоко, как мог.

Глава шестьдесят четвертая

Вэнди сидела в парке на скамейке, обращенной в чащу. В своей записной книжке она сделала набросок с места преступления – холм, с которого они спрыгнули, камни и деревья, а еще могила в самом низу. Она боялась рисовать голову мертвой женщины, будто рисунок мог каким-то чудом оживить ее, и она бы заговорила.

Это, конечно же, было глупо. Если бы здесь был Томми, он бы сказал ей, какая это глупая идея. Хотя фильму такая сцена добавила бы ужаса: если бы голова мертвой женщины преследовала их и витала повсюду, как привидение, и говорила с ними о том, что случилось. И никто другой, кроме Вэнди и Томми, не мог бы увидеть ее. Только если она сама не хотела, чтобы ее увидели, например, Дэннис или убийца.

А может, в фильме убийцей был бы Дэннис. Вот был бы ужас. Нет ничего страшнее в фильмах, чем злой ребенок. Ей подумалось, что Дэннису даже не пришлось бы притворяться.

Она жалела, что не позвонила Томми и не выманила его в парк. Теперь при свете дня чаща уже не казалась такой зловещей, и ей даже захотелось вернуться и повторить их судьбоносное путешествие из школы в тот день. Но было бы лучше, если бы Томми оказался здесь и помог ей восстановить все события.

Вэнди просто бесило, что мама Томми была такой строгой. Он постоянно ходил то на занятия, то на концерты. Ему не позволяли быть нормальным ребенком и просто играть. Он должен быть там в такое-то время, а тут – до темноты, ему нельзя то, ему нельзя это.

А он совсем не походил на Харлана Фридмана, который притворялся слабым аллергиком, чтобы не ходить на физкультуру или в походы. Томми любил и то, и другое. Ему просто не нравилось попадать в переделки.

Вэнди не была настроена осторожничать. Ее родители уже и так взбесятся из-за того, что она ушла из дома без предупреждения. Она могла делать что угодно до того, как ее найдут. А даже когда найдут – что они ей скажут? Как мог ее отец говорить с ней о том, что нельзя нарушать правила, когда сам нарушал самое главное правило на свете?

Повинуясь порыву, Вэнди спрыгнула со скамейки, сунула записную книжку подмышку и зашагала. Скоро она уже сошла с дороги и оказалась в чаще, через которую они бежали во вторник, когда за ними гнались Дэннис и Коди.

Она вспомнила, как назвала Дэнниса Фармана дураком, и ей стало интересно, разрешат ли такую фразу вставить в фильм. Наверное, да. Люди ведь ругаются в фильмах, конечно, не в тех, которые ей разрешали смотреть, но все равно… Она вспомнила, как на этом месте посмотрела через плечо, а Томми крикнул: «Прыгай!» И они прыгнули с насыпи, заскользили, поехали и свалились. Вэнди на сей раз пошла длинным путем и осмотрела насыпь. Они словно упали в глубокую миску, подумалось ей, и она открыла свою записную книжку и, высунув язык, стала записывать мысль, стараясь и писать, и идти одновременно.

Томми укатился дальше всех, остановившись прямо…

Крик пронзил воздух настолько неожиданно, что Вэнди даже не поняла, что он вырвался из нее. Там, в могиле, наполовину прикрытый опавшими листьями и ветками, сидел, плача, Коди Роч, а кровь заливала его руки, живот и лицо.

Он посмотрел прямо на Вэнди и всхлипнул:

– Дэннис убил меня!

Из-за дерева появился Дэннис. Он схватил Вэнди за одну косу и сбил с ног, не давая ей убежать. Ее записная книжка улетела в сторону. Девочка приземлилась и едва успела отскочить в сторону, когда Дэннис занес нож, собираясь всадить его ей в спину.

Стараясь быстрее подняться, она оглянулась на Дэнниса, побежала и натолкнулась на Коди, и оба упали. Вэнди вся перепачкалась в крови, когда скатилась с него, и снова побежала, преследуемая Дэннисом Фарманом по пятам.

Дэннис был больше и сильнее, но Вэнди проворнее двигалась. Всякий раз, когда он тянулся к ней, ей удавалось изогнуться и избежать его захвата – пока мысок ее кроссовка не зацепился за корень дерева.

Она упала, больно ударившись, и весь дух вышел из нее, когда она с грохотом обрушилась на землю.

– Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Ненавижу тебя! – кричал Дэннис снова и снова.

Он упал на нее, нож вылетел из его окровавленных рук, когда он хотел пырнуть ее. Но Дэннис, казалось, не заметил, что ножа нет, и продолжал колотить ее снова и снова, словно всаживая в нее воображаемый нож, и его кулак так сильно бил Вэнди в грудь, что было ощущение, что у нее из глаз летят искры.

На глаза Вэнди словно опустилась черная пелена. Она не могла дышать. Дэннис сидел сверху. Ей предстояло умереть.

Глава шестьдесят пятая

Томми провел весь день, будто ходя по лезвию ножа. Он в этом деле поднаторел, потому что это было не в первый раз. Он всегда знал, как угадывать настроение своей матери – и вообще кого угодно. Он не понимал, почему другие этого не могут.

Отец уехал из дома рано, чтобы помогать искать пропавшую женщину. Томми просился с ним, но отец объяснил, что детей туда не пускают.

Это показалось Томми странным, потому что дети могут искать не хуже, чем взрослые, а иногда даже лучше. Они ведь ближе к земле и уделяют больше внимания тому, что происходит вокруг. А кроме того, он уже видел мертвое тело, так что не испугался бы, увидев его еще раз.

Но все это было неважно, потому что отец снова оставил его наедине с матерью, которая, едва встав с постели, принялась хлопать дверями и ящиками, бормоча что-то себе под нос. Хуже не бывает, когда она разговаривает сама с собой, такая злая, с жестким и холодным взглядом.

Она начала «убираться», как она это называла. Разбрасывать вещи направо и налево, выкидывать из комода и бросать на пол – журналы, газеты, почту. Она пошла на кухню и стала разбрасывать еду, выкидывать продукты из холодильника в раковину.

Потом, когда она успокоится, она снова пройдется по дому, идя по следу разрушения и убирая все, что раскидала. К тому времени, как вернется его отец, все будет убрано, словно ничего и не происходило.

Томми оставался в своей комнате большую часть этого действа, но он знал, что в конце концов она нагрянет и сюда, и если здесь не будет идеального порядка, у него будут большие неприятности. Мать скинет покрывало с кровати, повыбрасывает игрушки в мусор, порвет его работы, которые он принес из школы, чтобы сохранить, потому что на них стояли оценки мисс Наварре, или она написала, как хорошо он справился.

В последнем он был особенно уверен – ведь его мать все еще злилась на мисс Наварре. Даже больше, чем на детектива Мендеса и человека из ФБР, которые приходили к ним домой.

Томми приложил все усилия, чтобы спрятать самое ценное, положив бумаги под матрас и под подушку.

Он хотел просто взять и уйти, но не мог. Вместо этого он выскользнул из своей комнаты и пошел следом за матерью, держась на две комнаты позади нее и проверяя, чтобы в своем запале она не выбросила чего-нибудь ценного. Томми иногда находил часы и украшения, деньги, чеки и всякое такое, что мать не выкинула бы, не будь она в плохом настроении.

Сегодняшний день не являлся исключением. Томми разобрал все вещи и разложил их по своим местам. Книги, журналы и подставки под напитки из большой комнаты. Статуэтки и фотографии в гостиной. В комнате родителей – где ему надо было приложить больше усилий, чтобы не попасться, – он сберег отцовское кольцо из колледжа и спутанную цепочку, которую мать выбросила в корзину.

Когда Джанет закончила, она была в кабинете, стояла на коленях и рыдала среди груды газет, писем, вырезок из газетных статей. И как всегда, когда она начинала плакать, Томми зашел и сел рядом, взяв ее за руку. Он сказал, что очень сочувствует ей, жалеет ее и надеется, что ей скоро станет лучше.

Ему приходилось выполнять это совсем не детское занятие, такова уж была его жизнь.

Хотел бы он отправиться в парк, как все остальные делают в субботу.

Глава шестьдесят шестая

– Стив не стал бы убивать Лизу, – сказал Крейн. – Он любил ее.

– Так любил, что навещал только глубокой ночью? – спросил Мендес. – Ни с кем не делился и никому не рассказывал?

– Он женатый человек.

– Об этом надо было думать до того, как он расстегнул штаны, – заметил Мендес.

Крейн встал и стал прохаживаться туда-сюда, положив руки на пояс.

– Мне не очень комфортно говорить об этом.

– Вы сказали, Стив сложный человек. Почему? – спросил Мендес. – Он же ваш друг. Расскажите о нем.

– Я имел в виду, что он одержим. Своей работой в центре. У Стива было трудное детство – мать-одиночка, денег не хватало, трудные времена. Ему пришлось через многое пройти, чтобы получить то, что у него есть, в том числе и жениться на Саре. Она из хорошей семьи, образованна, красива.

– Она для него просто трофей?

– Нет! Я не знаю. – Он покачал головой и закрыл глаза. – Я должен держать язык за зубами. Почему бы вам не поговорить со Стивом? Я уверен, он расскажет вам все, что вы хотите знать. Ему нечего скрывать.

– Кроме связи на стороне, – сказал Мендес. – Когда вы ушли из бара?

– В половине второго.

– Куда вы отправились?

– Домой. Стив собирался остановиться в «Холидей-инн».

– Ладно, – сказал Мендес, вставая со стула.

Крейн с легким подозрением посмотрел на него.

– Я свободен?

Мендес развел руками.

– Конечно.

Питер Крейн с облегчением вздохнул и направился к двери. Остановился, взявшись за ручку.

– Как Карли Викерс? – спросил он. – Есть новости?

– Ей уже лучше, – солгал Мендес. – Она крепкий орешек. Врачи уверены, что скоро она придет в себя.

– В самом деле?

– Думаю, вопросов больше нет?

– Больше нет.

Дверь открылась с другой стороны, и в комнату вошел Хикс с хмурым выражением лица.

– Надо идти. Резня в «Оуквудс». Есть жертвы.

Когда Мендес и Хикс подъехали, «скорая» была уже на месте, и врачи загружали каталку в карету.

– Кто жертва? – осведомился Мендес, огибая машину прежде, чем врачи успели закрыть двери сзади.

– Ребенок. Истекает кровью! Нам надо ехать! – Потом техник крикнул водителю: – Поехали! Поехали!

Захлопнулись двери, машина развернулась, взвыли сирены, и зеваки разбежались, словно стадо овец.

– Какого черта происходит? – возопил Мендес, показывая свой значок.

– Поступил звонок о резне с участием нескольких жертв. Оба дети. Обоих везут в «Мерси дженерал».

– Кто-нибудь знает, что произошло? – спросил Хикс.

– Несколько человек заявили, что слышали, как кричала девочка. Они прибежали сюда, – сказал он, указывая на чащу, на то самое место, где обнаружили Лизу Уорвик. – Они увидели, как преступник нападает на маленькую девочку. Все кругом было залито кровью.

– Матерь Божья, – проговорил Мендес. – А кто преступник?

– Ты не поверишь, – сказал полицейский, ведя его к джипу.

На заднем сиденье в наручниках, соединенных железной стяжкой, сидел Дэннис Фарман, перепачканный кровью, и стеклянными глазами смотрел перед собой.

Они поехали прямиком в больницу. Хикс позвонил Диксону. Мендес смотрел, как проворно бригада медиков суетится вокруг мальчика. Главным был тот же врач, который спасал Карли Викерс; он выкрикивал приказы, которые персонал выполнял молниеносно. Повсюду была кровь. Слишком много крови для такого маленького пациента, слишком много, чтобы остаться в живых, подумал Мендес.

Господи. Он, конечно, знал, что Дэннис Фарман неспокойный ребенок, но, черт возьми, разве кто-нибудь мог предвидеть такое? Дети дерутся на площадке, но они не тыкают друг в друга ножами и не превращаются в чудовищ.

Что могло сподвигнуть ребенка на насилие?

В истории семьи Фарманов должно быть нечто большее, чем прикладывающаяся к бутылке мать и отец с замашками тирана. Дэннис не мог зайти так далеко только потому, что его наказали за прогул.

Внезапно врач крикнул: «Поехали!», и полдюжины людей в белых халатах приступили к активным действиям, рванув каталку из смотровой и покатив ее по коридору. Мендесу даже пришлось отскочить в сторону.

Доктор стянул свой окровавленный халат и перчатки и с отвращением бросил их на пол.

– Каковы его шансы? – спросил Мендес, показывая свой значок.

– Потерял много крови, и кровотечение до сих пор не остановилось. Думаю, лезвие повредило селезенку.

– Он выкарабкается?

– Сейчас его везут в хирургию. Без селезенки жить можно. Но без крови нет. Все будет известно через час. Вы знаете, кто это с ним сделал?

– Другой ребенок, – ответил Мендес. – А где вторая жертва?

– В третьем кабинете. Другой ребенок? Куда катится этот мир?

– В тартарары. Известно что-нибудь о Карли Викерс?

– Она в интенсивной терапии. Стабильна.

– В сознании?

– В коме. Хотя должна быть мертва.

Большие стеклянные двери со свистом раскрылись, и в больницу ворвались Рене Роч с мужем. Миссис Роч истерично рыдала.

– Это, наверное, родители, – сказал врач. – Пойду поговорю с ними.

Мендес вышел и зашагал по коридору.

– Фрэнк сегодня не пришел, – сообщил Хикс, присоединяясь к нему. – Диксон послал всех на его розыск. Как паренек?

– Через час будет известно. Везут в хирургию. Другая пострадавшая здесь.

Вэнди Морган сидела на столе; у нее был такой вид, словно она только что сбежала из фильма ужасов, – окровавлены лицо, одежда, руки. Мендес, в который раз задень, продемонстрировал свой значок медсестре, стоявшей рядом с девочкой и державшей ее за руку.

– Вэнди, – произнес он с искренней тревогой. – Как ты, маленькая? Что-нибудь болит?

Крупные слезы появились из ее васильковых глаз.

– Дэннис убил Коди!

– Нет, деточка. Коди сильно ранен, но он не умер.

– У Дэнниса был нож! – воскликнула она. – Он попытался пырнуть им и меня, но, по-моему, уронил его, потому что начал постоянно бить меня кулаком по груди, и я не могла дышать. А потом увидела звездочки перед глазами и подумала, что я умру, а потом кто-то схватил Дэнниса и оттащил в сторону. Я хочу, чтобы приехала мама!

– Она уже едет, милая, – сказала медсестра.

– И папа тоже.

– Не знаю, нашли ли его, Вэнди, – уточнила медсестра, – но твоя мама приедет с минуты на минуту.

– Держись, Вэнди, – сказал Мендес, пожимая плечо девочки. – Проведаю тебя позже.

– Мир стремительно скатывается в бездну, – резюмировал Хикс, когда они вышли в коридор.

– Пока мы не оказались там, пошли наверх, – сказал Мендес. – Может быть, случится чудо, и Карли Викерс сможет назвать нам имя своего неудавшегося убийцы. Я хочу, чтобы этот отморозок попал в ад.

На лифте они поднялись на четвертый этаж и прошли через стеклянные двери в отделение интенсивной терапии. Единственными звуками, которые раздавались на всем этаже, были пиликанья мониторов и вздохи аппаратов искусственного дыхания. Когда они подошли к посту, Мендес почувствовал необходимость говорить приглушенным шепотом, словно он был в церкви или в библиотеке.

Оба показали свои значки.

– Мы пришли проведать Карли Викерс. Можно поговорить с ее врачом? – спросил Мендес.

– Он сейчас у другого пациента.

– Мы подождем.

– Ее палата здесь. Можете подождать вместе с ее другом.

– С ее другом? – спросил Мендес и тут же подумал о Джейн Томас.

Но когда они прошли в направлении, указанном медсестрой, то увидели, что через стеклянную перегородку на Карли Викерс смотрит Стив Морган.