Текст книги "Забыть все"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Глава сорок шестая

Энн показала Винсу дорогу к дому, в котором выросла, – крепкому дому в классическом американском стиле из темного крашеного дерева и камня. По бокам от входной двери янтарным светом призывно горели светильники. Дорожку окаймляли розовые кусты. Белоснежные розы сияли в лунном свете.

Винс шел за Энн, любуясь округлостями, обтянутыми джинсами.

– Вы живете одна?

– С отцом. Ему, по непроверенным данным, нужна сиделка.

– Ах, да. Вы говорили, у него слабое здоровье. Что у него?

– Плохое сердце – во всех смыслах.

– Сколько ему лет?

– Семьдесят девять, – сказала она, открывая дверь и приглашая войти. Взглянув на него, она заметила удивление на его лице. – Мой отец был профессором английского языка с маслеными глазками. А мать – его студенткой, гораздо младше его.

Винс промолчал. Он должен быть счастлив, что ее отцу семьдесят девять, а не сорок девять. Энн ступила в темный коридор, и он нежно взял ее за руку.

– Э, нет, милая. Не надо ходить по темным коридорам, – предупредил он. – Вы закрываете все двери и окна?

– На этой неделе – да, – сказала она.

Винс щелкнул выключателем и зажег свет.

– Предосторожность не повредит. Мы так и не знаем, где убийца, но он точно не в тюрьме. Им может оказаться ваш знакомый.

– Представить не могу.

– Он всегда на виду, его заводит, что никто не станет его подозревать.

– Это напрягает, – сказала Энн, и напряжение отразилось в ее красивых карих глазах, когда она взглянула на Винса.

– Предупрежден – значит, вооружен. Вы не тянете на жертву в рамках классической виктимологии, но у вас подходящий возраст, да и красотой Бог не обделил, – произнес он, проводя своим грубым пальцем по ее изящному маленькому носику. – Вы не имеете отношения к Томасовскому центру, но у меня нет хрустального шара. Он может знать вас и решить, что вы ему подходите.

– Вы пугаете меня, – прошептала она.

– Я только хочу, чтобы ты была осторожна, милая. Если в какой-то ситуации тебе станет не по себе, значит, что-то не так. Тогда уходи оттуда и звони мне. И днем, и ночью. Или в офис шерифа, зови Мендеса. О’кей?

Она мрачно кивнула, глядя на него. Его взгляд слишком долго задержался на пухлом изгибе ее нижней губы. Он до сих пор чувствовал ее вкус. Между ними словно пробежала молния. Это придало ей живости.

– Давай я покажу тебе дом, – сказала Энн слегка дрогнувшим голосом, когда повернулась и пошла по коридору.

Сначала они подошли к уютной библиотеке с большим старинным столом из красного дерева и тяжелыми кожаными креслами. Мужская комната. Кабинет ее отца, все стены от пола до потолка увешаны книжными полками. Винс проверил, закрыто ли окно.

Из-под последней двери в коридоре пробивался свет. Это была спальня отца.

Энн постучала и открыла дверь.

– Я дома.

Отец сидел в кровати в своей темно-бордовой пижаме и читал. Кислородный баллон стоял рядом с кроватью, от него тянулась прозрачная трубка, заканчивавшаяся двумя маленькими трубочками, которые подавали кислород ему в нос. Он даже не взглянул на дочь, а только промычал в знак того, что услышал ее.

– Ты пил таблетки?

Он издал горловой звук, который мог означать все, что угодно.

– Если нет – у меня тут агент ФБР, который заставит тебя выпить их.

Даже после этого она не удостоилась ответа от старика. Энн захлопнула дверь и закатила глаза.

– Какая любовь, правда?

Она сказала это с таким сарказмом, подумал Винс, что, наверное, ее уже давно не заботит, чувствует ли отец к ней что-нибудь.

– У него проблемы с речью? – спросил он, когда они продолжили свой путь по коридору.

– Нет, – ответила Энн. – Просто он дурак.

– А.

Однако же она бросила учебу и мечты о любимой профессии, вернулась домой и стала заботиться о нем, когда умерла мать. Было нетрудно сложить вместе все фрагменты картинки из того, что она рассказывала вчера за обедом, и того, что видел сегодня он сам. Видимо, она приехала, потому что ее попросила мама. И сам факт этого, несмотря на ее отношение к старику, многое говорил, что за человек Энн Наварре.

– Ты считаешь, что я плохая дочь? – спросила она.

– Нет. Вообще-то я как раз думал о том, какая ты замечательная.

Ей было неудобно слышать такие слова, и она не стала смотреть ему в глаза.

– Черт, забыла спросить у него, не видел ли он поблизости маньяка.

– Это моя работа, – улыбнулся Винс.

Энн показала ему остальной дом, несколько замешкавшись, когда они оказались перед дверью ее спальни.

– Боишься заходить туда вместе со мной? – поддразнил он ее, когда они стояли у двери.

– Нет! Конечно, нет, – запротестовала она.

Ему нравилось смотреть на нее, когда она смущалась. Она была похожа на маленькую кошку, готовую в любой момент выгнуть спину и зашипеть на него.

Он непозволительно близко подошел к ней, прильнув к самому уху и пробормотал:

– Обещаю быть джентльменом до кончиков ногтей.

Опустив голову, она тяжело вздохнула и открыла дверь.

Комната была чистой и опрятной, женственной, но не вычурной. Винс хотел осмотреться и проникнуться окружением, зная, что увиденное здесь скажет о ней очень многое, но Энн не позволила ему. Она отступила назад и вышла из комнаты прежде, чем он успел что-нибудь сказать, и стала спускаться по лестнице.

– Похоже, что здесь чисто, мэм, – произнес он, идя за ней.

– Это радует, – отозвалась она, ведя его в кухню. – Я не очень хорошая хозяйка. Мне следовало предложить тебе выпить за то, что ты удостоверился, что сегодня я останусь жива. Хочешь чего-нибудь? Вина? Чаю? Есть мышьяк, но его я берегу на день рождения отца.

– Немного вина никогда не помешает, – заметил Винс.

– Правда, у меня нет ничего охлажденного, зато есть хорошее местное каберне.

Винс улыбнулся.

– Обожаю Калифорнию.

Энн достала пару бокалов, умело откупорила бутылку и налила вино.

– Мне нравится ваша веранда за домом, – сказал он, когда она подала ему бокал.

– С нами все будет в порядке? – спросила Энн, бросив на него взгляд из-под ресниц.

«Почти кокетливо», – подумал он. Интересно, поняла ли это она сама.

– Ты со мной, – произнес он. – И у меня оружие.

Она лукаво улыбнулась.

– Чего еще желать девушке?

Веранда за домом была зеркальным отражением передней, только была уставлена старой зеленой мебелью, заваленной подушками с цветочными узорами; комната на открытом воздухе, с мебелью, кофейным столиком и большими пышными папоротниками на стойках для цветов.

Энн села на диван в одном конце веранды, где свет был мягкий, будто от свечей, и подогнула под себя ноги. Винс сел на другом конце дивана, стараясь не стеснять ее.

– А что ты имел в виду, когда сказал Джанет Крейн, что хочешь быть частью нашего общества? – спросила она.

– Она считает меня бизнесменом, который собирается перебраться сюда, – объяснил он. – Я попросил ее показать сегодня кое-какую недвижимость.

– Тогда понятно, почему она была так рада видеть тебя.

– Неужели ей нужны только мои деньги? Мое сердце разбито.

– Ты должен быть доволен, что ей не нужен ты сам, а то она бы утащила тебя в свое логово и отложила бы в тебя яйца.

Винс усмехнулся.

– Клинический случай.

– Я ее называю по-другому, но и так сойдет. – Энн стала серьезной и отпила вина. – Что здесь творится, Винс? На прошлой неделе наш город напоминал рай, а теперь – только подумай: здесь орудуют двое убийц?!

– Похоже, что так.

Она покачала головой.

– Но такое здесь не случается.

– Случается, милая, – тихо сказал он, протягивая руку и гладя Энн по голове. Ее волосы были как шелк. – Такое везде случается.

– Такое ощущение, будто я все время смотрела на очаровательную клумбу и только сейчас заметила, что она полна змей.

– И это пройдет. Дела разрешатся и будут закрыты. Хороших людей в мире больше.

Она улыбнулась, повертев пальцами ножку бокала, но улыбка ее не была счастливой. Вино кружилось вдоль стенок бокала, сияя, как жидкий рубин в мягком янтарном свете.

– То же самое я сказала сегодня Томми: и это тоже пройдет.

Винс сел поближе к Энн. Так близко, что смог положить руку ей на плечо и участливо похлопать по нему.

– Он вернется к тебе, Энн. В семье с такой-то мамочкой у него нет поддержки. Ты нужна ему.

Она кивнула, хотя он ее не убедил. Энн больше не хотела говорить об этом, иначе ее снова охватит волнение, и она не сомневалась, что расчувствуется и расстроится. Винс подозревал, что свои чувства она держала в таком же порядке, как и свой дом. И, наверное, делала она потому, что в детстве не была счастлива. Это объясняло ее эмоциональную привязанность к Томми Крейну. Она смотрела на маленького мальчика глазами той маленькой девчушки, которой когда-то была.

От этой мысли об одинокой маленькой девочке ему захотелось обхватить Энн обеими руками и крепко обнять, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Она искоса посмотрела на него.

– Расскажи о себе. Я знаю только то, что ты работаешь в ФБР и ты здесь впервые.

Он улыбнулся.

– О себе? Я старый коп из Чикаго. Из большой шумной итальянской семьи. У меня есть бывшая жена и две дочери – Эми и Эмили.

– Сколько им?

– Пятнадцать и семнадцать. – Он наклонился поближе, словно собирался открыть ей секрет. – А мне сорок восемь, но это неважно.

Даже при таком скудном освещении Винс заметил, как она покраснела и нервно засмеялась.

– А мне двадцать восемь, и я встретила тебя только вчера.

– Да. А завтра кого-нибудь из нас может сбить автобус. Жизнь непредсказуема, милая. Нужно жить так, словно каждый день последний.

И будто он нуждался в напоминании – в голове словно бы произошел какой-то взрыв, небольшое короткое замыкание. У него перехватило дух, он согнулся и обхватил голову руками.

Энн сразу оказалась рядом, положив руку ему на плечо.

– С тобой все в порядке? Винс? Что такое?

– Голова болит, – напряженным голосом сказал он.

– Я могу чем-нибудь помочь? Принести лед или аспирин?

– Не надо.

Он медленно и неглубоко дышал через рот, ожидая тошноты, которая обязательно последует, и следующей волны боли, которая наступала после этого. Чертова пуля. Чертово невезение.

– Ты плохо выглядишь.

– Подожди, – сказал он, потирая пальцами затылок, чтобы промассировать голову и хоть немного снять напряжение.

– Это мигрень? – тревожно спросила Энн. – Тогда тебе нельзя красное вино.

– Это пуля, – ответил он, расслабляясь, когда боль отпустила. Он ослаб. Упал на подушки и повернул лицо к ней.

Она была в замешательстве.

– Что, прости?

– Пуля, – повторил он. – Прошлой зимой я стал частью криминальной статистики. Какой-то наркоман попытался обокрасть меня и выстрелил в голову.

– О Боже!

– Большая часть пули все еще там. К счастью, я никогда не использовал эту часть мозга.

– У тебя пуля в голове, – сказала она, будто произнесенные вслух эти слова могли как-то помочь ей понять ситуацию. – Как такое может быть? Ты разве не должен был умереть?

– Ну да. Должен, – ответил он. – Но не умер. Наоборот, я парень, у которого болит голова, и он с этим живет.

– А ее нельзя вытащить?

– Нет, иначе я стану овощем.

– Но что будет, если она там останется?

Винс пожал плечами.

– Не знаю. Случаев не так много, как ты понимаешь. Пока что единственный побочный эффект – боль. Она приходит и уходит. Ничего, с этим можно жить. Я должен был умереть в ту ночь. Теперь у меня совершенно иной взгляд на жизнь. Теперь я смотрю по сторонам, вижу, чего хочу, и добиваюсь этого. Завтра может не наступить. Есть только «здесь» и «сейчас». Я провел много лет, погрузившись в работу, – не то чтобы я ее люблю, – но я отложил столько важных вещей, полагая, что всему свое время. Теперь очень жалею, – признался он. – Я поплатился своим браком. Своих дочерей знаю как близкий родственник, а не как отец. Больше я так жить не намерен. И тебе не советую. Ты моложе меня на двадцать лет. И можешь учиться на моих ошибках.

Энн сидела перед ним, подогнув одну ногу под себя, а другую свесив на пол. Она надела толстый свитер, чтобы не замерзнуть в прохладный вечер, и теперь завернулась в него, встретив взгляд Винса своими темными глазами, полными печали.

– Моей матери было сорок шесть лет, когда она умерла, – тихо сказала она. – Я никогда не думала, что она так скоро уйдет. Я всегда считала, что отец умрет прежде и она посвятит себя мне целиком и полностью на долгие годы… Я всегда верила, что она будет на моей свадьбе, с моими детьми, со мной… А потом она ушла. Вот так.

– Жизнь – то, что происходит, пока ты строишь планы, – промолвил Винс.

Даже на расстоянии он чувствовал ее сердечную боль. Он протянул руку и прошептал:

– Иди сюда.

Энн легко подалась к нему. Оказалась рядом с ним, не желая бежать от своих чувств. Винс обнял ее и прильнул губами к ее губам. Он поцеловал ее, чтобы успокоить, отвлечь от грустных воспоминаний, заполнить опустевший уголок в ее сердце.

Он целовал ее медленно, глубоко, наслаждаясь вкусом вина на ее языке, упиваясь близостью тела. Энн таяла, погружаясь в него, по своей воле сдаваясь в его плен, принимая то, что он хотел ей дать, и отдаваясь в ответ.

Постепенно утешение уступило место желанию, а то, что предназначалось для отвлечения от грусти, стало вдруг самоцелью.

Винс откинул прядь волос с ее лица, гладя своей большой рукой скулы, шею. Дыхание Энн чуть сбилось, когда по тому же пути следовали его губы.

Ее свитер упал, и его пальцы отыскали пуговицы на ее блузке и расстегнули их одну задругой. Она ахнула, когда Винс тронул ее грудь и коснулся большим пальцем ее соска, а потом еще, когда сомкнул губы на этом маленьком островке напряженной плоти.

Энн подняла бедра, чтобы помочь ему стянуть с себя джинсы, и прошептала его имя, когда он нежно развел ее ноги, погружаясь в нее губами и глубоко целуя самую женственную ее часть. Ее руки запутывались в его волосах, то крепко прижимая его к ней, то отпуская, чтобы позволить ему поделиться ее вкусом, оставшимся на его губах.

Винс избавился от пиджака, пистолета, одежды, не отрываясь от Энн ни на секунду. Он хотел, чтобы между ними не осталось ничего, кроме плоти и желания. И когда он предстал перед ней обнаженным, она протянула руку и обвила его, а он подумал, что от счастья готов умереть на месте.

Они занимались любовью то медленно, то бешено; не говоря ни слова, полностью отдавшись языку вздохов, стонов и взглядов, сосредоточенных друг на друге. Их тела двигались синхронно, извиваясь, переплетаясь, раскачиваясь. Ее тело было упругим, горячим, влажным. Винс погружался в нее глубже и глубже, и они вместе переступили край реальности, погрузившись в наслаждение.

Позднее они лежали, учащенно дыша, общаясь на языке томных взглядов, нежных улыбок и сладких поцелуев. Винс беспокоился, что Энн вдруг вспомнит, что они знакомы всего пару дней, и пожалеет о том, что произошло, но она не жалела. А уж он и подавно.

Может, пуля сделала его импульсивным. Может, год назад он бы не стал так торопить события. Но он, черт возьми, ни о чем не жалел. Он уже давно не чувствовал такой твердой уверенности, что поступает правильно.

Влажные волосы легли ей на щеку. Винс откинул их и поцеловал ее шею. Энн подняла руку и погладила его лицо. Ее маленькая ножка медленно гладила его лодыжку.

– Это было очень предосудительно с твоей стороны, – прошептала она с сияющими глазами. Они прыснули и обменялись поцелуями.

– Какая же ты красивая, Энн, – прошептал он. – Особенная.

Он хотел сказать что-то еще, но звук пейджера разрушил чары.

Выругавшись себе под нос, он перегнулся через край дивана и взял свой пиджак. Вытащив пейджер из кармана, Винс нажал кнопку и снова выругался.

– Мендес. – Он взглянул на Энн и вздохнул. – Прости, милая. Придется отвлечься.

– Все в порядке.

– Нет не в порядке, – проворчал он. – Я хочу обнимать тебя всю ночь. Я хочу заниматься с тобой любовью снова… и снова.

Она улыбнулась ему, и в этой улыбке было столько сексуальности и женственности, что он почувствовал, что снова готов.

Заверещал пейджер.

– Долг зовет, – сказала Энн.

– Можно я позвоню от тебя?

– Телефон в кухне.

Он нехотя поднялся с дивана и натянул одежду. Энн села и закуталась в свой тяжелый свитер, подогнув под себя ноги. Она заправила волосы за уши и так кротко улыбнулась, что у него даже сердце екнуло. Винс пожалел, что не мог выбросить пейджер в соседский двор, когда тот запиликал в третий раз.

Он ушел в кухню и набрал телефон Мендеса.

– Что? – сказал он вместо приветствия.

– Я помешал?

– Надеюсь, ты собираешься сообщить хорошие новости.

– Хорошие, – пообещал Мендес. – Пришел телекс из полицейского управления Окснарда. Джули Паулсон попалась во время рейда полиции нравов. Угадай, кто оказался вместе с ней?

– Кто?

– Питер Крейн.

Глава сорок седьмая

Из зарослей олеандра ему была видна часть заднего двора. Вид открывался на веранду. Он видел, как они сели. Он видел все.

Смотрел, как они целуются. Потом мужчина снял с нее брюки, опустился между ее ног и стал целовать ее внизу. Затем он снял одежду, лег сверху и трахал ее.

Она ему позволила. Она позволила ему все. И ей нравилось. Он даже слышал все звуки, которые они издавали.

Она должна была стать совершенством. Совершенным учителем. Совершенным примером. Совершенной женщиной. А оказалась очередной шлюхой…

Глава сорок восьмая

– Кое-кому не мешало бы кое-что объяснить, – сказал Мендес, когда Винс сел в машину.

– Да уж, не хотел бы я оказаться на месте доктора Крейна.

Мендес пристально посмотрел на него.

– Я не о дантисте.

Леоне нахмурился и тактично промолчал, как и подобало в данных обстоятельствах.

– Как ты очутился здесь без машины? – спросил Мендес, отъезжая от тротуара перед домом Энн Наварре. – И почему понадобилось целых три сообщения по пейджеру, чтобы ты наконец ответил?

– Я проводил мисс Наварре с вигилии, а остальное не твое дело, – ответил Винс с самодовольной улыбкой.

Мендес усмехнулся:

– Не хочу слышать.

– Джентльмен не трубит повсюду о своих победах, малыш.

– Ты уже раструбил, – проворчал Мендес. Черт, этот человек не медлил. Он не отставал от Энн Наварре, как чертова самонаводящаяся ракета. И она, судя по всему, не была против. – Самец.

– Нет, – сказал он, посерьезнев. Выражение его лица стало предупредительным. – Нет.

Мендес поднял брови.

– Ладно.

– Рассказывай про дантиста.

– В общем, я звонил в управление Окснарда, говорил с тамошними детективами, и пришел телекс. Они проводили несколько зачисток по наркотикам и проституции. Осенью восемьдесят третьего. Ничего примечательного, обычный уличный рейд. Заковали и упрятали в автозак.

– Крейна вместе с Джули Паулсон?

– Что интересно, нет. Но Крейн был среди клиентов, а Паулсон была одной из проституток. Он всю ночь просидел в камере, вышел утром под залог. Потом пришел на суд, не стал выдвигать никаких протестов, заплатил штраф.

– И детектив запомнил его?

– Только потому, что Крейн был единственным, кто не ныл, не кричал и не пытался улизнуть, когда они накрыли их.

– Значит, он был там не впервые.

– Я запросил его досье. Посмотрим.

– Большая была облава?

– Двадцать пять арестованных. Там был какой-то фестиваль. Может, произошла какая-то заварушка. Кто знает?

– Это далеко отсюда?

– Тридцать пять – сорок минут, все зависит от пробок на сто первом.

– Это не ваша юрисдикция.

– Нет. Это округ Вентура.

– А облава произошла задолго до убийства Паулсон?

– За семь месяцев. Паулсон за шесть недель до смерти объявилась в Томасовском центре. Из программы она вышла довольно быстро, поэтому мы и потратили столько времени на выяснение, что она вообще здесь была.

– Итак, Крейн ездит в другой округ и там развлекается, – подвел итог Винс. – Здесь о нем никто не напишет, если он попадется там. В Окснарде он всего лишь очередной клиент очередной проститутки. Потом та проститутка объявляется здесь, в Томасовском центре, – каково?

– Шантаж? – предположил Мендес.

– Вероятно. А может, им там в округе Вентура лучше бы пройтись по спискам своих пропавших без вести и неопознанных жертв убийств? Второе убийство тоже произошло в другом округе?

– Да. К востоку отсюда.

Они подъехали к дому Крейнов. На подъездной дорожке не было машин, но в окнах на нижнем этаже горел свет. Кто-то был дома.

– Хикс недавно звонил и спрашивал Крейна, – произнес Мендес. – Джанет Крейн сказала, что его нет, и она его рано не ждет.

– Хорошо, – кивнул Винс, выходя из машины. – Это очень даже кстати. Мне надо перекинуться парой слов с миссис Крейн.

– Мне «скорую» сразу вызвать или подождать? – спросил Мендес.

– Не волнуйся, сынок. Давай я покажу тебе, как управляться с Джанет Крейн.

– Лучше ты, чем я, – усмехнулся Мендес, когда они пошли по дорожке.

– Держись за мной, – проинструктировал его Винс. – Не хочу, чтобы она увидела тебя сразу, как откроет дверь. А потом просто подыгрывай мне.

Винс подошел к двери Крейнов и позвонил. Красивый дом. Здесь живут Мистер и Миссис Калифорния. Безупречная пара, в безупречном доме, с безупречной работой и безупречным ребенком; безупречный загар и безупречно-белые улыбки. Приятный фасад. Только вот Винс по опыту знал, что за красивыми декорациями зачастую творятся не очень-то хорошие дела.

Джанет Крейн выглянула из-за застекленной двери, и тревога на ее лице тут же сменилась чрезмерным восторгом. «Расстройство личности», – подумал Винс.

– Мистер Леоне! – воскликнула она, открывая дверь. Она немного смутилась. Откуда он узнал, где она живет? Почему пришел в такой поздний час? – Какой сюрприз!

Винс улыбнулся во весь рот.

– Миссис Крейн, жаль, что приходится вас беспокоить так поздно, но у нас есть к вам несколько вопросов.

– У нас?

Он отошел, и у него за спиной она увидела Мендеса. Женщина почуяла недоброе, и ее улыбка стала напряженной.

– Детектив. – Ее взгляд метался с одного из пришедших на другого. – В чем дело?

– Что ж, я должен сделать маленькое признание, – дружелюбно начал Винс. – Наверное, будет лучше, если мы зайдем и сядем. Не думаю, что вы бы хотели, чтобы ваши соседи выглянули в окно и увидели, что у вас на пороге в одиннадцать часов ночи стоят двое мужчин.

Пока она раздумывала, он приблизился к ней; она машинально отступила, и он беспрепятственно вошел в коридор. Мендес шагнул следом.

Джанет сменила свой устрашающий красный костюм на розовый спортивный, но макияж по-прежнему оставался на месте, а темные волосы были уложены.

– Я несколько обескуражена, мистер Леоне. Почему вы привели в мой дом детектива?

Винс состроил гримасу раскаяния, склонив голову.

– Вот здесь наступает момент истины. Боюсь, что я не был вежлив с вами сегодня.

Он начинал ей не нравиться. Она никому не позволит разыгрывать себя.

– Это не просто визит, – признался он. – Я здесь по делу.

Он вытащил свое удостоверение и поднял так, чтобы она могла все хорошенько разглядеть. Джанет уставилась на него, и ее лицо застыло.

– Я работаю в ФБР, – сказал он. – А здесь помогаю в расследовании.

– И чего же вы от меня хотите? – спросила она, скрещивая руки на груди.

– У нас всего лишь несколько вопросов, – успокоил он ее.

– О чем?

– Ваш муж дома, мэм? – спросил Мендес.

– Сейчас нет. А что?

– Может быть, вы знаете, где он? У нас есть пара вопросов и к нему.

– Он играет в карты. По пятницам он всегда играет в карты.

«Ложь», – догадался Винс, судя по тому, как она двигалась.

– С кем он играет в карты? – поинтересовался Мендес, держа ручку с блокнотом наготове.

– С друзьями. С теми же, с кем играет в гольф. Я их не знаю.

Винс вскинул бровь.

– Вы не знаете друзей своего мужа?

– Не всех, – сказала она, обороняясь. – Я не играю в карты, и у меня совершенно нет времени на то, чтобы играть в гольф. Это хобби Питера, и это друзья Питера.

– Но вы должны же хотя бы встречаться с ними, – сказал он. – Разве они никогда не приходят к вам, чтобы поиграть в карты? Вы не подаете им закуски?

Она начала выходить из себя. Ее глаза сузились.

– Я не барменша и не официантка. Я стараюсь не бывать там, где Питер развлекает своих друзей-мужчин.

Брови Мендеса подпрыгнули, и он что-то промычал, делая записи в блокноте.

– Стало быть, у вас тоже есть хобби, – сказал Винс. – Это очень мудро, по-моему. Люди ведь не должны делать все вместе.

– Я состою в нескольких городских комитетах и советах, – произнесла Джанет. – У меня нет времени на хобби.

Винс нахмурился.

– Делу время и ни часу потехе?

– Я не понимаю, зачем вы задаете мне эти вопросы, – резко оборвала она его. Тон ее голоса изменился, он стал более отрывистым и сдержанным. – Я слышала, у вас уже есть подозреваемый.

– Мы не можем разглашать подробности дела, миссис Крейн, – сказал Винс.

– Не представляю, чем я могу вам помочь.

– Где ваш муж был в четверг вечером, третьего октября? – спросил он.

– Дома. Он и наш сын любят вместе смотреть телепрограммы по четвергам.

– Да, «Косби». Мы знаем, – кивнул Винс. – Ваш сын говорил об этом своей учительнице, мисс Наварре.

– Она не имела права задавать Томми такие вопросы, – сказала она. – Он ужасно расстроен.

– С чего бы это, миссис Крейн? – поинтересовался Винс. – Мне кажется, это вполне безобидный вопрос. Почему ваш сын решил по-другому? Меня там не было, но я уверен, что мисс Наварре не подразумевала, что отец Томми серийный убийца.

– Он узнал, что в тот вечер пропала та девушка. Он умный мальчик.

– Наверное, – согласился Винс. – Мне уже надо подумать о том, чтобы завербовать его в Бюро, ведь для десятилетнего ребенка у него очень развитая логика. Как он вообще узнал об исчезновении Карли Викерс?

– Прочитал в газете.

– Ваш сын-пятиклассник сидит и читает газеты по вечерам?

– Его отец читал ее.

– У вашего мужа необычный интерес к такого рода делам.

– Не больше, чем у любого другого человека.

– Он хранит эти статьи?

– Зачем ему их хранить?

– Он был последним, кто видел мисс Викерс в тот день, – объяснил Мендес. – Вам это известно, миссис Крейн?

– Да. Но это еще не делает его виновным.

– И вы не помните, был ли он в тот вечер дома?

Она пристально посмотрела на него.

– Я вам сказала: был.

– Но вы не помните, выходил ли он из дома в тот вечер.

– Нет. Я уверена, что не выходил. Питер не особо любит гулять.

– Только играет в гольф и в карты с людьми, которых вы не знаете, в местах, о которых вы понятия не имеете, – сказал Винс твердым и холодным тоном. – Это кажется мне странным, миссис Крейн, потому что вы производите впечатление женщины, которая держит мужа на коротком поводке.

Ее глаза округлились.

– Прошу прощения?

– Вы любите все контролировать. Хотите быть главной. Спорим, окажись я в вашей кухне или ванной, я увижу огромную доску, на которой все будет расцвечено разной маркировкой. Я прав?

С каждой секундой она злилась все больше.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть организованной.

– Конечно. Только вот контролирование – это другое, – возразил он. – Контролирование – это когда вас возмущают люди, которые не следуют вашей линии поведения, вашему сценарию, которые задают вопросы, на которые вы не хотите отвечать.

Винс окончательно сбросил с себя маску Мистера Добряка.

– У вас сносит крышу, и вы считаете, что можете кричать на людей, угрожать им и поступать по-скотски с любым, кто перечит вам.

От удивления у нее отвисла челюсть.

– Прошу прощения?

– Не нужно вам мое прощение, – отрезал Винс. – Вы хотите только дать мне по яйцам, так? Потому что я не делаю того, что вы хотите, и не верю тому, во что вы хотите меня заставить поверить, потому что это ваш умысел. Я сильнее и важнее вас и не стану внимать всему вашему собачьему дерьму. Я вам не какая-нибудь учителка пятиклашек, которую вы можете третировать и запугивать.

Лицо Джанет Крейн было пунцовым, глаза едва не вылезали из орбит. Винс ждал, что ее волосы вот-вот встанут дыбом. Она указала на дверь.

– Пошел вон! Пошел вон из моего дома!

Винс засмеялся.

– А то что? Полицию вызовете? – Он указал на Мендеса. – Полиция со мной. Где ваши свидетели? Кто станет защищать вас? Ребенок, которого вы пичкаете лекарствами, чтобы он не докучал вам?

Она повернулась к Мендесу.

– Может, вы что-нибудь сделаете?

Мендес нацепил гримасу такого безразличия и полнейшего равнодушия к ее нуждам, что не сделал ничего, кроме как повел одним плечом.

– Он старше по званию.

– Я звоню мужу, – заявила она, бросаясь по коридору в красивый кабинет с двумя столами и белоснежными книжными полками, которые возвышались до потолка.

– Так вы все-таки знаете, где он, – резюмировал Винс.

Джанет метнула на него яростный взгляд и схватила трубку.

– У него в машине сотовый телефон.

– Да что вы? Зачем это? Чтобы его могли вызывать на всякие срочные чистки зубов? – осведомился Винс. – Такая дорогая игрушка…

– И что? – взвизгнула она, тыкая кнопки.

– А то, что он работает в десяти минутах от дома. Зачем ему сотовый телефон? Вы нам говорите, что он редко уходит из дома, когда не работает. Когда шестерит у вас.

– Но сейчас его нет, – заметил Мендес.

– Точно, – согласился Винс. – Только я сомневаюсь, что он с приятелями играет в карты в машине, да и зачем телефон, когда играешь в карты? Эти штуки надо таскать с собой в чемоданах.

– Бессмысленно, – сказал Мендес. – Только если он не выдрессирован до такой степени.

– В этом все дело? – спросил Винс, выдергивая вилку телефона из розетки. – Вы настолько запугали своего мужа, миссис Крейн?

Она была настолько рассерженна, что в ее глазах стояли слезы, а губы дрожали в попытке удержать колкость, которую она хотела выплеснуть на него, но издала лишь какие-то булькающие звуки.

– Ведь такое доминирующее поведение, тотальный контроль может вызвать ужасную реакцию у партнера, – сказал Винс.

– Эдмунд Кемпер, – усмехнулся Мендес.

Винс кивнул и обратился к Джанет Крейн:

– Эдмунд Кемпер столько лет подвергался давлению со стороны своей матери, что все кончилось убийством сокурсников в колледже и отрезанием их голов – он так спускал пар.

– Мой муж не убийца!

– Вы уверены? – тихо спросил Винс. – Он был последним, кто видел Карли Викерс в тот день, когда она пропала. Он был знаком с Лизой Уорвик из Томасовского центра. И был арестован в Окснарде за секс с Джули Паулсон. Это либо пропавшие, либо убитые женщины.

Джанет Крейн с грохотом водрузила трубку на место и выпрямилась во весь рост.

– Вы лжете. Мой муж – столп нашего общества. Его уважают. Им восхищаются. Он прекрасный муж и отец.

– Разве? – воскликнул Винс. – Вот в округе Вентура его считают обычным бабником, который ездит в Окснард к проституткам.

– Это неслыханно! Как вы смеете так говорить!

– А если я открою один из этих ящиков и покажу вам вырезки из газет обо всех трех случаях, что вы тогда скажете, миссис Крейн?

– Вон из моего дома! Убирайтесь, или я вызову нашего адвоката.

Винс с Мендесом переглянулись.

– Надеюсь, у вас хорошие отношения с вашим адвокатом, – сказал Винс. – Никогда не знаешь, как скоро могут понадобиться его услуги.

Он выдержал паузу. Джанет тяжело дышала, почти задыхалась. Даже сжала кулаки – у нее тряслись руки. То, что надо.