Текст книги "Забыть все"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава тридцать седьмая

У Томми болело все. Глаз обрамлял огромный синяк. Оттого, что он ударился головой о землю, когда Дэннис сбил его с ног, ныл затылок. Врач в травмпункте, сделав рентген, сказал, что ребра целы, но много ушибов. На животе, в тех местах, куда Дэннис бил его ногами, были сине-черные пятна, и каждый раз, когда он делал вдох, ему было очень больно.

И все же он был горд собой, что не побоялся атаковать Дэнниса. Тот все равно избил бы его, но Томми дал ему отпор. Отец сказал, что он правильно поступил, защитив Вэнди. Мужчина всегда должен заступаться за женщин.

Мать, естественно, вышла из себя. Большую часть вечера она выкрикивала угрозы в адрес Дэнниса Фармана и его родителей, утверждая, что засудит Фарманов, школу и даже мистера Альвареса.

Отец вел себя спокойно, хотя тоже огорчился. После того как мать закончила кричать на него, он позвонил директору Гарнетту и спросил, что можно сделать с Дэннисом.

Мать ратовала за то, чтобы упечь малолетнего Фармана в тюрьму, но Томми знал, что детей не сажают в тюрьму за драку на уроке физкультуры. Он рассудил, что Дэнниса могут исключить, что, конечно, было хорошо, но, с другой стороны, Дэннис тогда сможет беспрепятственно докучать людям и даже нападать на них, раз больше не надо будет ходить в школу. И он не сомневался, что Дэннис обязательно придет за ним.

Виноват окажется он, Томми. И не важно, что сам Дэннис пытался засунуть полусгнивший палец мертвого человека Вэнди в горло. Одного этого уже достаточно, чтобы исключить из школы. Но Дэннис рассудит иначе.

Томми и Вэнди сидели в приемной директора, пока их матери разговаривали с директором Гарнеттом. Томми слышал, как мать повышала голос и выдавала свой обычный бред. Она была в другом конце коридора за закрытой дверью, но тем не менее он ее слышал. Ему было жаль директора Гарнетта.

И себя тоже. Томми опасался, что мать пулей выскочит из кабинета директора и потащит его домой, потому что она была сумасшедшей. Она уже угрожала перевести его в другую школу, чего он совсем не хотел.

Он посмотрел на Вэнди, которая сидела рядом с ним, и театрально закатил глаза. Она взглянула на него.

– С тобой все в порядке? – спросил Томми.

– Нет, – ответила она тихим голосом, чтобы не привлекать внимание. – Я злая как собака! Дэннис пытался запихнуть палец мертвеца мне в рот! Он трогал мое лицо пальцем мертвеца! Я просто вне себя!

– Ох. – Он знал, что, когда девочки сердятся, лучше быть немногословным.

Вэнди начала успокаиваться.

– А ты как? Такое ощущение, что у тебя все болит.

– Да, но я притворяюсь, что нет, иначе мама оставит меня дома. Я не хочу сидеть дома с ней. Она сумасшедшая.

Где-то в коридоре открылась дверь. Томми резко повернул голову и поморщился от боли. По коридору неслась его мать с красным в цвет костюма лицом и выпученными глазами.

Томми съежился, ожидая, когда его схватят за руку и сорвут с места. Ну почему он не догадался спрятаться в туалете?

Но она прошла мимо, стуча каблуками по полу и даже не взглянув на него.

Томми раскрыв рот смотрел, как она уходит. Они с Вэнди обменялись взглядами.

– Тебе повезло, – сказала она.

Ему – да, а вот им – нет, подумал он, когда в коридор вышел детектив Мендес и поманил их пальцем. Он резво поднялся, стараясь не дышать слишком глубоко.

– Эй, Томми, – начал детектив, когда они шли за ним в конец коридора, – а я слышал, ты не боишься нарваться на кулак, когда надо.

И что в таких случаях надо отвечать?

– Наверное.

Они вошли в конференц-зал. Директор Гарнетт стоял около двери с красным лицом, тяжело дыша.

– Оставляю вас, детектив, – сказал он. – Мне нужно позвонить нашим юристам.

– Плохо дело, – прошептала Вэнди.

Мама Вэнди подошла к ней. Она тоже была взволнованна.

– Если ты захочешь домой, пускай мне позвонят из офиса.

Вэнди кивнула. Мать поцеловала ее в щеку и направилась к выходу.

– Миссис Морган! – позвал детектив. – Можно поговорить с вами прежде, чем вы уйдете? Я закончу через несколько минут, если вы не торопитесь.

Мама Вэнди выглядела невеселой, но ответила:

– Нет. Я буду здесь.

К ним подошла мисс Наварре и побелела, как простыня, увидев Томми.

– Томми! Боже мой! – воскликнула она. – Тебе разве можно быть здесь?

– Со мной все в порядке, – ответил он. – Я ходил к врачу.

– Но по тебе не скажешь. Ты должен быть дома и лежать в постели.

– Томми крутой парень, – сказал Мендес. – Он сделал то, что должен был сделать, и поступил как настоящий мужчина.

Мисс Наварре посмотрела на него, прищурившись, и пробурчала себе под нос:

– Какие же мужчины тупицы.

Все сели за стол.

– Детектив Мендес хотел бы задать вам обоим пару вопросов о том, что произошло вчера, – сказала мисс Наварре.

– Да, – кивнул детектив Мендес. – Вы знали, что у Дэнниса есть этот палец?

– Нет, конечно! – воскликнули они.

– Вэнди, ты говорила мне, что видела, как Дэннис трогал труп в чаще. Ты не видела, чтобы он забирал палец?

– Гадость какая! – воскликнула Вэнди. – Нет! Я бы точно вам рассказала!

– А ты, Томми?

Томми помотал головой, и перед глазами запрыгали звездочки.

– Дэннис ничего не говорил об этом? Ни в парке, ни потом?

– Мы обычно не общаемся с Дэннисом, – прямо сказала Вэнди.

– Потому что он задира?

– Потому что он отвратительный задира, – ответила Вэнди. – От него всегда ужасно пахнет, он ругается, а еще все время таскает с собой всякую гадость вроде раздавленной лягушки или какой-нибудь части животного, которое он нашел на дороге. Он странный, чокнутый и вообще гадкий, – заявила она. – И тупой.

Она бросила быстрый взгляд в сторону мисс Наварре, будто опасалась, что ей попадет за последние слова.

– Ты бы сказал то же самое, Томми?

– Не вслух, – признался Он. – А то опять получу.

– Значит, никто из вас не видел, как он уносил палец, – заключил детектив Мендес, но скорее для себя, чем для них. Он вздохнул. – Дэннис говорит что-нибудь о своем отце?

– Ага, – сказала Вэнди. – Например: «Мой отец помощник шерифа, и он тебя арестует. Мой отец помощник шерифа, поэтому ездит с такой скоростью, с какой хочет». – Она закатила глаза. – Бред!

– Дэннис когда-нибудь рассказывал, что отец наказывает его? – спросила мисс Наварре.

Томми и Вэнди отрицательно покачали головами.

Детектив посмотрел на часы.

– Ну хорошо. Спасибо, ребята, мисс Наварре, – сказал он, поднимаясь из-за стола. – Мне пора.

Мисс Наварре ничего не сказала, но проводила взглядом до двери. А потом повернулась к ним.

– Ну и неделя у вас была, – произнесла она. – Слава Богу, сегодня пятница. Я хочу сказать, что горжусь вами. Вы прошли через такое, с чем не все взрослые бы справились. Вы вели себя храбро. Но если вы захотите поговорить со мной, я всегда вас выслушаю.

– А Дэнниса посадят в тюрьму? – спросила Вэнди.

– Дэннис не сядет в тюрьму, – сказала мисс Наварре. – Дэннису очень тяжело. Надеюсь, он будет посещать психотерапевта.

– Он не вернется в школу? – спросил Томми.

– Нет. Его исключили до конца четверти.

– Ну вот, – пробормотал Томми.

– Ты не хотел, чтобы его исключали? – спросила мисс Наварре удивленно.

– Он во всем обвинит Томми, – сказала Вэнди.

– Он обвинит Томми в том, что его исключили из-за того, что он его избил?!

– Он ненавидит Томми, – продолжила Вэнди. – Он думает, что у него все есть. Томми умный и играет на пианино. Он живет в большом доме и у него хорошие родители. А у них классные машины. Вот так.

– Он завидует, – сказала мисс Наварре. – Все пришли на помощь Томми, а Дэнниса исключили.

– Да.

– Томми, что ты думаешь об этом?

Тот пожал плечами. Все заступились за него, но никто не заступился за Дэнниса. Учителя всегда любили его и никогда не любили Дэнниса. У Томми обалденный отец. А отец Дэнниса, может, бьет его. Может, у Дэнниса есть право завидовать, но это не значит, что у него есть право бить других.

– Дэннис ничего не знает, – ответил он.

Мисс Наварре ничего не сказала. Она посмотрела на Вэнди.

– Это происшествие с пальцем просто ужасное. Тебе прошлой ночью не снились кошмары?

– Немного, – призналась Вэнди.

– А тебе, Томми? Ты хорошо спишь по ночам?

Взрослые просто одержимы сном, подумал он. Можно подумать, что если бы люди больше спали, то мир был бы лучше. Его мать все время беспокоится, чтобы он спал больше. Иногда он терпит, иногда нет.

– Я в порядке, – сказал он.

Хотел бы он слезть со стула, выйти из комнаты и стать нормальным ребенком. Ему было не нужно все это внимание и все эти вопросы. Хотел бы он, чтобы в тот вторник его забрал отец и чтобы он не падал на ту мертвую женщину. Но по вторникам, во второй половине дня его отец играет в гольф, а мать занята.

– Хорошо, – сказала мисс Наварре. – Вэнди, почему бы тебе не вернуться в класс? Мне еще надо поговорить с Томми.

Томми почувствовал, будто у него внутри что-то оборвалось. Он останется один на один в комнате с мисс Наварре. Вот так да.

Вэнди ушла. Томми не знал, куда деть глаза, только бы не смотреть на мисс Наварре.

– Томми, взгляни на меня и скажи мне правду. Ты уверен, что хочешь сегодня быть в школе?

Мальчик посмотрел ей в глаза и постарался не моргать.

– Да, мэм.

– Не бегай сегодня после обеда, и никакой физкультуры. А если почувствуешь себя плохо, сразу скажи мне.

– Да, мэм.

– Твоя мама очень расстроена из-за того, что произошло.

– Я знаю, – сказал Томми. – Она кричала вчера вечером и сегодня утром. Иногда, когда она так кричит, мне кажется, что у нее вылезут глаза.

– Она часто так кричит дома?

Томми пожал плечами.

– Когда как.

– А на тебя она тоже кричит?

Он снова пожал плечами и посмотрел в пол.

– Иногда. Когда я делаю что-то не так или не соблюдаю расписание.

Он подумал, что его мать совсем свихнулась на этой неделе из-за того, что он нашел труп, потом, когда его побили, потому что ей пришлось нарушить свое расписание, чтобы идти в школу, где она решила, что должна кричать на всех вокруг.

– Хотел бы я, чтобы ничего этого не было, – сказал он и, к своему ужасу, почувствовал, что вот-вот заплачет.

Мисс Наварре обошла стол и села на корточки рядом с ним, а ее красивая цветастая юбка обмахнула его ботинки. Она посмотрела ему в лицо так, словно чего-то ища.

– Я тоже, Томми. Но ты же знаешь – это не твоя вина, верно? Ты шел через парк не для того, чтобы найти то тело. Ты пропустил урок пианино не специально. Ты не просил Дэнниса Фармана бить тебя. Ты ни в чем не виноват.

Томми не стал с ней спорить, но он знал, что виноват. Он сам решил пойти через парк. Он смотрел на Дэнниса, когда было нельзя. Он расстроил мать, попав в такие неприятности.

Мисс Наварре встала, скрестила руки и прошлась по комнате, сделав небольшой круг. По наблюдениям Томми, обычно люди так делают, когда должны сказать то, что никто не хотел бы услышать.

– Ты помнишь прошлый четверг? – спросила она. – Ты помнишь тот вечер? Твои мама и папа были дома?

– По-моему, да, – озадаченно ответил Томми. – Папа смотрел «Шоу Косби».

– Мне тоже нравится это шоу, – сказала мисс Наварре, слегка улыбнувшись. – Твоя мама смотрит его с тобой?

– Нет. Она не считает, что нужно смеяться.

– Это плохо.

– Она не очень счастливый человек.

– А папа? Он кажется счастливым.

– Почти всегда, – ответил Томми, но не стал говорить, что бывает, когда мама буйствует и кричит на него. Он не рассказал, что его отец иногда просто уходит и не возвращается часами.

Томми казалось, что такие вещи нельзя рассказывать другим. Даже мисс Наварре. Это семейное дело. Нельзя посвящать всех в семейные дела. Это что-то вроде кодекса. Надо быть преданным своей семье.

– Моя мама любила говорить: «И это пройдет», – сказала мисс Наварре.

– Что это значит?

– Это значит, что плохое когда-нибудь закончится. Весь ужас, который случился на этой неделе, прошел, все позади. Надо смотреть вперед. На следующей неделе может случиться что-нибудь очень хорошее.

«Надеюсь, – подумал Томми, сполз со своего стула и пошел за ней из комнаты, положив руку на ноющие ребра. – Очень надеюсь».

Глава тридцать восьмая

– Не могу поверить, что это происходит, – сказала Сара Морган, кутаясь в свой розовый свитер, словно ей было холодно, несмотря на то, что утренний воздух быстро нагревался.

Эта миловидная женщина была в отличной спортивной форме, которую подчеркивала ее одежда, – черные легинсы и серые вязаные гамаши, собравшиеся в гармошку вокруг ее лодыжек. У нее были такие волосы, что у любого мужчины возникло бы желание запустить в них пальцы, – густые кудри, тугие волны. Она подхватила несколько прядок заколками, чтобы они не лезли в глаза.

Она и детектив стояли возле школы, на тротуаре. Мендес надел свои «Рэйбанс», защищая глаза от яркого солнца.

– Еще неделю назад у нас была такая чудесная жизнь, – сказала Сара. – И вдруг все пошло наперекосяк.

Она чуть не плакала, хотя по результатам встречи в конференц-зале это было вовсе не к чему. Разве что ей хотелось плакать от одного появления Джанет Крейн, подумал Мендес.

– Вы многое пережили. Как я понимаю, вашего мужа не было в городе, когда дети нашли труп.

– Да, – ответила она, с подозрением глядя на него. – Вы говорили со Стивом? Зачем?

– Убитая, Лиза Уорвик, была в Томасовском центре частным поверенным. Они с вашим мужем часто работали вместе. Мы подумали, что она могла бы посвящать его в свои дела. Вы были знакомы?

– Да, – ответила она. – Пару раз встречались.

– И все? – спросил Мендес, разыгрывая удивление. – Они никогда не обсуждали свои дела у вас дома?

– Стив обычно не тащит работу домой.

– Гм… Что ж, я полагаю, это хорошо, но в таком случае он, должно быть, часто засиживается допоздна в офисе?

– Стив очень ответственный.

– По отношению к работе, – подчеркнул Мендес. – Вас не огорчает, что он посвящает Томасовскому центру столько времени?

– Это важное дело, – сказала Сара прохладным тоном.

Она посмотрела в сторону, сняла солнцезащитные очки с макушки и надела их.

– Вы тоже работаете там на добровольных началах? – спросил Мендес.

– Нет, я занята другими делами.

Например, тем, чтобы удержать себя в руках, подумал Мендес. «Еще неделю назад у нас была такая чудесная жизнь…»

– Миссис Морган, – начал он, – я не знаю, как спросить деликатно. У вашего мужа были отношения с Лизой Уорвик? Романтические?

– Нет! – выпалила она и крепко обняла себя.

– Мы проверили телефонные звонки мисс Уорвик. Она часто звонила в офис вашего мужа. Звонила именно после работы.

– Вы же сами сказали: у них были общие дела по работе.

Мендес не стал ее дожимать. Вынуждать Сару Морган произносить такое вслух было бы жестоко. Муж ей изменял. Храня свой секрет, она и так сильно переживала.

– Еще кое-что, – сказал он. – Может, вы помните, где ваш муж был в прошлый четверг ближе к вечеру?

– В городе, – ответила она. – Я это помню. Я читаю лекции по искусству каждый четверг вечером. Когда я вернулась, он был дома.

– А, скажем, с семнадцати до девятнадцати?

– Он редко приходит домой до семи. Я ухожу на занятия в шесть.

Другими словами, она не может сказать, где был ее муж во время похищения Карли Викерс.

Он ждал, пока Сара Морган спросит, зачем ему это выяснять, но ей, видимо, хватило и предыдущих вопросов.

– Спасибо, что уделили время, миссис Морган, – сказал он. – Я вас больше не задерживаю. Всего хорошего.

Она невесело усмехнулась, направляясь к машине.

– Я поговорил с Сарой Морган, – сообщил Мендес, входя в импровизированный оперативный штаб, где Винс выкроил себе местечко за маленьким столиком в углу.

Он поднял голову, оторвавшись от своих записей, и взглянул на вошедшего поверх сползших на кончик носа очков.

– И что?

– Есть вероятность, что Стив Морган изменял жене с Лизой Уорвик. Миссис Морган чувствовала себя неуютно, когда я заговорил об этом, – сказал Мендес, беря стул.

– Она не стала с тобой откровенничать?

– Нет. Она постоянно искала оправдания. Делала все, чтобы скрыть это. Для нее – больной вопрос, что он посвящает столько времени Томасовскому центру.

– Где много женщин, – продолжил Винс. – Уязвимых женщин, которым нужен герой. Там обширное поле для деятельности плохого парня.

– Все говорят, он просто бойскаут.

Винс вскинул бровь.

– Что полагается за измену, напомни?

– Алая буква?

– Точно, – сказал Винс. Он снял очки и отложил их в сторону. – Итак, будем считать, у него с ней был роман. Но то, что с ней сделали, проявление далеко не теплых чувств.

– Может, она угрожала, что расскажет его жене, выставив ультиматум, с которым он не мог согласиться.

– Сойдет для мотива убийства. Но человек убивает свою любовницу в запале. Он старается избавиться от тела. Он не занимается художественным вырезанием на нем и не выставляет свое произведение в парке, чтобы его увидели дети.

– Может, он намеренно подстроил все так, будто ее убил маньяк.

– Какие детали убийства Паулсон просочились в прессу? – спросил Винс. – Удушение? Вырезание на коже? Расчленение? Заклеенные глаза?

– Почти никакие, – ответил Мендес. – Сара не может сказать, где он был, когда пропала Карли Викерс. Наверное, лучше выяснить, не был ли он знаком с Джули Паулсон.

– У нее была судимость?

– Пара обвинений за проституцию, но это не у нас.

– Проверь, может, она спалилась на нем. Вдруг нам повезет?

– Ладно, позвоню кое-куда. Что там в Квонтико?

– Один из агентов припомнил дело в Огайо, где парень сел за убийство десятилетней девочки. Когда откинулся, переключился на миниатюрных проституток, похожих на маленьких девочек. Он рассудил, что, когда пропадает ребенок, люди замечают, а когда шлюха – всем плевать.

– Карли Викерс маленькая, – сказал Мендес. – Но Лиза Уорвик была довольно фигуристая. Уж ее никак не примешь и не выдашь за ребенка.

– Пойдем проведаем твоего Селлза, – произнес Винс, неспешно поднимаясь. Он нацепил очки для чтения на голову и взял папку из стойки на столе. – Диксон дал добро, чтобы я его допросил. Хочу знать, что его заводит.

Когда они вошли в комнату, Селлз, завидев Мендеса, ткнул пальцем в его сторону:

– Мне тебе нечего сказать, чертов латинос.

Мендес глянул на Винса и пожал плечами. Винс кивнул на дверь, так как не хотел, чтобы Селлз злился из-за того, что ему не нравится Мендес.

Он сел, надел очки на нос и неторопливо прошелся по записям о Гордоне Селлзе, которые были сделаны ранее. Селлз с подозрением смотрел на него, ерзая на стуле, пока часы неспешно отсчитывали минуту за минутой.

Наконец Винс вздохнул и поднял голову.

– Мистер Селлз, – произнес он с дружелюбной улыбкой, – мне все равно, сколько машин вы перегнали в Мексику.

Селлз не стал отрицать того, что он их перегонял.

– Это не важно. Ни мне, ни вам. У вас другие интересы, – сказал Винс. – Я беседовал со многими парнями вроде вас. У них те же… наклонности… что и у вас. И никто из них не хотел быть таким. Вы, я подозреваю, тоже. То есть мы ведь понимаем, что это противоречит общественному порядку, но вы не просили создавать вас таким. Вашей вины нет в том, что вам нравятся девушки младше разрешенного обществом возраста.

– Вы кто? – спросил Селлз. – Мозговед, что ли?

– Вроде того, – ответил Винс. – Я Винс.

Он протянул руку и пожал грязную ладонь Гордона Селлза.

– Так, Гордон. Могу я звать вас Гордон?

Селлз пожал плечами.

– Ну да.

– Итак, Гордон, детектив Мендес считает, что вы имеете отношение к убийству Лизы Уорвик.

– Ничё не слышал про нее.

– И к исчезновению другой – Карли Викерс.

– Ничё про нее не знаю.

Винс поднялся, подошел к стене и прикрепил к ней три фотографии с места преступления. Частично разложившиеся останки Джули Паулсон.

– Взгляните.

Селлз подошел и посмотрел на отвратительные фотографии, вскинул руки и отвернулся.

– Хрень какая. У меня нет желания видеть это. Я, может, и делал чего в свое время, но не такое же.

– Я об этом и говорю, – сказал Винс. Он вернулся к столу и вытащил из папки еще две фотографии порнографического содержания, на которых была изображена пышногрудая женщина лет двадцати, и прикрепил к стене рядом с предыдущими.

– Я хочу кофе, – произнес он. – Хотите кофе, Гордон?

– Ага.

– Сейчас вернусь.

Он вышел в коридор.

Диксон взглянул на него, когда он зашел в комнату с монитором и подошел к кофе-машине.

– И какой в этом смысл?

– В порнухе? – спросил Винс, наливая две чашки черного кофе. – Увидите.

Он добавил в свой кофе суррогатные сливки и принялся помешивать его, подойдя к монитору, на котором все увидели, что Селлз подошел к стене, с минуту посмотрел на откровенные фото, потом на остальные и ушел.

Мендес открыл дверь в комнату для допросов и впустил Винса внутрь. Винс вручил чашку Селлзу.

– Я налил вам черный. Вы не сказали, какой любите. Я вот люблю со сливками. Плохой желудок.

Селлз взял чашку и отхлебнул кофе.

– Понимаете, я сказал детективу Мендесу, что вам такое неинтересно, – сказал Винс, указывая большим пальцем за спину на стену, где были прикреплены фотографии. – Вам это не по душе, потому что вы не жестокий человек. Вы не обижаете женщин.

– Так и есть, – кивнул Селлз. – Никого я не обижаю.

Винс снова подошел к стене и снял все фотографии.

Вместо них повесил другие, на которых обнаженная двенадцатилетняя девочка с неразвитым еще телом, только-только начинавшим походить на женское, откровенно глядела в камеру, вызывающе касаясь себя.

Он вернулся к столу и специально опрокинул свой кофе.

– Вот черт! Только посмотрите! Ну надо же…

Он подобрал дело, с обложки которого капал кофе.

– Черт. Простите меня. Пойду за салфетками.

Он снова вышел за дверь, пересек коридор и выкинул обложку в корзину. А потом присоединился к Диксону, Хиксу и Мендесу у монитора, где они наблюдали, как Гордон Селлз подошел к двери, выглянул в коридор, убедившись, что никого нет. Потом направился к стене, чтобы рассмотреть фотографии. Не прошло и тридцати секунд, как он стал теребить промежность своих мешковатых штанов. Еще через тридцать секунд его возбуждение достигло предела.

– На такой шест «Барнум и Бейли» [24]24
  Американская цирковая компания.


[Закрыть]могли бы запросто натянуть свое шапито, – произнес Винс. – Он не тот, кто вам нужен.

Не успел Диксон и рта раскрыть, как в комнату суетливо вошел детектив Траммелл.

– Мы нашли кое-что у Селлза, – сказал он. – Кости. Похоже, человеческие.