Текст книги "Ставка на смерть"

Автор книги: Тед Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

– Не сейчас.

– Хочешь, я включу моторы?

– Да, на это я хочу посмотреть, – ответил Сток, завороженно глядя на то, как Джет возится с пультом. На корме было закреплено четыре мощных лопасти двигателя. Когда джет нажала на пульт, лопасти повернулись на триста шестьдесят градусов, и миниатюрные бронзовые винты начали вращаться, создавая вокруг себя белые пенящиеся буруны.

– Ну вот. Четыре лопасти. Два зафиксированных винта и два подвижных. Эта модель является точной копией настоящего лайнера, повторяющей оригинал до последней мельчайшей детали.

– Что это за большой бугор на киле? Странная штуковина.

– Это? Специальный выпуклый киль. Снижает вертикальный центр гравитации.

– А ты много об этом знаешь, Джет.

– Да, достаточно.

– А почему на нем нет паровых труб? Как такое может быть?

– Ну, это просто. Он атомный.

– Черт возьми, – поразился Сток. – Атомный? Океанский лайнер?

– Хм-м.

– Барон, что, и вправду строит эту штуку?

– Вообще-то, корабль уже готов. Скоро должно состояться его первое плавание. Он поплывет из Гавра в Нью-Йорк.

– Гавр, – протянул Сток. – Это ведь во Франции, так? Хотелось бы мне поприсутствовать на вечеринке, когда корабль будут спускать на воду. Но, я думаю, сначала нам нужно вернуться в Берлин и поразнюхать вокруг этого аэродрома Темплхоф. Ночью туда смотаться, чтобы никто не беспокоил.

– Хм-м, – сказала Джет и посмотрела на часы. – Слушай, уже поздно. Нам лучше спуститься с горы и лечь обратно в постели, пока нас не хватились.

– Ты читала «Ганзель и Гретель»? – спросил Сток. – Нет? Да так, просто любопытно.

35

– Он не хочет спускаться? – спросил капитан Мариуччи у менеджера «чертова колеса» на Кони-Айленд. – Как это, он не хочет спускаться? – Капитан от злости стиснул челюсти. Кажется, бывший мафиози мистер Джо Бонанно был жив, но в настоящий момент недоступен, так что ему нельзя было задать интересующие их вопросы. Джо торчал в одной из шестнадцати кабинок на верхушке самого высокого в мире колеса обозрения.

– Ну, как мне еще объяснить? Я же сказал, он не хочет спускаться, – повторил Сэмюэль Грампетц, проведя руками по воображаемым волосам на макушке. Он рассматривал кабинку, в которой прятался Джо, в бинокль. И со злостью смотрел на недовольных клиентов, стоящих вокруг «колеса», а потом снова сосредотачивался на Джо. Семья Грампетцов заправляла первой достопримечательностью Кони-Айленда на протяжении последних тридцати лет.

Его ночной сторож, Джо Бонанно, бывший мафиози, который знал свое дело вдоль и поперек, обычно был уравновешенным и спокойным. Но час назад он из-за чего-то вспылил, причем наотрез отказался говорить, из-за чего именно. Теперь он сидел в кабине, подвешенной на самой верхушке этого чертова колеса, и его костлявую старую задницу нельзя было никаким образом оттуда снять. Вдобавок к растущей толпе ему на голову свалился этот полицейский из Нью-Йорка и его приятель, английский коп из Скотланд-Ярда.

– Можно мне бинокль на минутку? – спросил Грам-петца англичанин.

– Да, конечно, – ответил Грампетц. – Какие проблемы.

– Мистер Грампетц, мне очень неудобно мешать вашей маленькой чайной церемонии, – сказал капитан Мариуч-чи. – Я только хочу еще раз вас попросить. Включите чертово колесо и спустите парня вниз. Ну как? Договорились?

– Сколько раз вам еще объяснять, капитан? Во-первых, Джо – старый воробей. Ему восемьдесят пять лет. У него есть свои привычки. Он упрям. Не любит, когда ему говорят, что делать. Во-вторых, он мой шурин. То есть если с Джо здесь хоть что-нибудь случится, мне конец. Я труп. И наконец, в-третьих, он что-то сделал с контрольной панелью. Так что мы не можем включить колесо.

Мариуччи сказал:

– Что бы он там ни сделал с этой чертовой панелью, это не смешно. Почините ее.

– Если бы это было так легко, капитан! Видите того толстого парня в кабине управления? Это мой механик Мэнни. Как вы думаете, что он там сейчас делает? Пытается себя удовлетворить? Играет в карты? Нет. Он пытается починить это хреново колесо обозрения. Но, как я уже говорил, есть маленькая проблема. Джо вынул какую-то деталь из механизма, я не знаю точно какую.

– Он затолкал большой гаечный ключ в главное приводное колесо, – сказал Мэнни. – Затолкал так, что большое колесо теперь делает только пол-оборота. А потом застревает.

С Атлантики вдруг потянуло влажным ветром. Края закипающих черных и пурпурных туч были окрашены в ярко-желтый и красный цвет, а в середине разместились пестрые всполохи. Конгрив рассматривал в бинокль кабинку с Джо Бонанном.

От порывов восточного ветра кабинка яростно раскачивалась из стороны в сторону. На востоке вспыхнула молния, а потом загрохотал гром. Надвигался сильнейший шторм. Эмброуз подумал, что такого сумасшедшего раскачивания не выдержал бы любой, даже самый сильный человек. А ведь по-настоящему дуть еще и не начало.

– Мистер Грампетц, – сказал Конгрив. – Пожалуйста, еще раз точно расскажите мне, что заставило мистера Бонанно сломать механизм.

– Его что-то напугало. В девять тридцать или около того ему позвонили прямо в кассу. Он вышел и сотворил эту херню с колесом, потом повесил цепочки, перекрыл проход. Я сказал что-то вроде: «Эй, урод, какого черта ты делаешь?», а он что-то типа: «Сэмми, ты должен мне помочь, я по уши в дерьме».

– Но он не сказал, какие именно у него неприятности?

– Нет. Да это было и не нужно. Поверьте мне, тот, кто всю жизнь прожил на улицах Бруклина, хорошо знает этот взгляд. Его предупредили по телефону. Кто-то хотел его грохнуть.

– Он сказал, кто ему позвонил? – поинтересовался английский детектив.

– Да. Приятель из дома престарелых. Джо часто туда ходил, смотрел баскетбол со своим старым приятелем Бенни Сангстером.

В этот момент из толпы раздался крик.

Конгрив резко повернулся и увидел, как высокая женщина в черном плаще показывает на другой аттракцион, прямо напротив колеса обозрения. Судя по виду, он уже много лет бездействовал. Почерневший искривленный остов высокой железной конструкции напоминал Эйфелевую башню после сильнейшего пожара. Сооружение было огромное, не меньше трехсот футов в высоту. Конгрив поднял к глазам бинокль. На высоте примерно сотни футов мужчина в белой одежде быстро карабкался по железному каркасу.

– Капитан Мариуччи, – сказал Конгрив, – по-моему, у нас появилась небольшая проблема.

– Что там?

– Вон там, – Эмброуз протянул ему бинокль.

– А, черт. Я просто глазам своим не верю.

– Что происходит, капитан? – спросил Грампетц, глядя наверх.

– Мы облажались, вот что происходит. Видите того коротышку наверху? Он будет карабкаться до тех пор, пока не сможет с удобного для него расстояния пристрелить Джо.

У Мариуччи в руках уже был телефон, и он рявкал в него короткие команды. Черт подери, ему нужна группа поддержки. Ему нужен подъемник, ему нужен вертолет. Сейчас же.

– Мистер Грампетц, – сказал Конгрив, взял мужчину за локоть и потащил его сквозь толпу. – Что это за штуковина?

– Это старая парашютная вышка. В старые добрые времена мы называли ее бруклинская Эйфелева башня. Ее построили в 1939 году для Международной ярмарки. Она не работает, как видите. Уже лет тридцать. Сейчас это просто ржавая железяка, которая может упасть в любой момент. Но видели бы вы ее в зените славы!

Женщина в черном плаще стояла чуть поодаль от толпы, собравшейся у парашютной вышки. У нее в руках был бумажный кулек с кусочками зефира. Она наслаждалась зефиром, наблюдая подъем маньяка на вышку. На поломанных ограждениях висели знаки с изображениями черепа и перекрещенных костей: ОПАСНО. Проржавевший от соленого влажного воздуха заброшенный железный каркас был опасен. Четверо охранников парка спорили между собой, решая, кто должен лезть наверх и снять этого придурка, пока он не забрался слишком высоко. Добровольцев пока не нашлось.

Тихий гул одобрения сопровождал каждые несколько футов виртуозного подъема «альпиниста». Он поднимался с почти нечеловеческими грацией и ловкостью. И такой же силой. Мощными движениями он подтягивался с одной перекладины на другую и с невероятной скоростью перепрыгивал с балки на балку. Похоже было, что он сможет добраться до вершины, если только не поскользнется. Или если одна из перекладин не сломается у него под ногами.

Налетел ветер, в воздухе резко запахло озоном. Начался дождь, сначала небольшой, а потом полило, как из ведра. Черное небо над башней прорезала молния. Женщина затаила дыхание, когда увидела, как вспышка молнии высветила силуэт китайца на фоне неба. Похоже, он выпустил из рук перекладину и стоял на балке, размахивая руками и качаясь. Наконец каким-то чудом ему удалось восстановить равновесие.

Он снова полез вверх.

Когда Джо Бонанно умрет, они с Ху Ксу возьмутся за англичанина, детектива из Скотланд-Ярда по имени Эмброуз Конгрив. Он был где-то здесь, в Нью-Йорке. Может быть, когда Конгрив и двое свидетелей-американцев умрут, ее отец наконец-то успокоится, и к нему снова вернется уверенность. С самого детства сестра Бианки, Джет, была его любимицей, его милым ангелом. И как только отец мог любить Джет сильнее, чем ее?

Она поняла, что для нее приоткрылась дверь, и она свой шанс не упустит. Джет предала отца. Майор Танг сказал, что она спит с врагом. Бианка увидела, как для нее забрезжила надежда. Она бросит эти чертовы наркотики, всех тупых мужиков. И когда-нибудь, в один прекрасный день, изгонит сестру из отцовского сердца.

Бианка Мун полагала, что сможет наконец обрести то единственное, к чему она стремилась все двадцать семь лет.

Искупление в глазах своего отца. И конечно, его любовь.

36

– Джонни Блэк, обнаружен самолет на расстоянии двадцати пяти миль, он быстро приближается к тебе. – Алекс Хок ушам своим не верил. Он уж было думал, что приключений, связанных с самолетами, произошедших за последние несколько дней, хватит ему на всю жизнь. «Инцидент» – так теперь называли то, что произошло на борту «Линкольна» – относился к разряду воспоминаний, которые подолгу не изглаживались из памяти. Каждое утро в лазарете он сильно удивлялся, открывая глаза по утрам.

Эй, приятель, ты все еще жив?

Да. Весь в синяках (шея и правое плечо приобрели приятный лиловый оттенок, когда он ударился об обшивку) и ссадинах, но живой. В новом, с иголочки, самолете, который он забрал из Авиано в Италии.

И вот сейчас «Архангел», американский истребитель, оборудованный системой раннего обнаружения и наведения, который руководил операцией в закрытом для пролета воздушном пространстве над Северным Оманом, предупреждал Алекса, что к нему быстро приближается французский самолет «Мираж Ф1».

Хок, сидящий в кабине истребителя Ф-16, по форме напоминающей пузырь, вызвал по радио летчика ведомого самолета. – «Джим Бим, Джим Бим, это Джонни Блэк». – Американский пилот, лейтенант Джим Хейджес, держался возле правого крыла Хока. – «Ты видишь этого парня?»

– Вижу – это мягко сказано, Джонни Блэк. Он летит на высоте двадцать пять тысяч футов со скоростью четыреста узлов. Мы делаем переход с низкой на высокую, да, сэр?

– Подтверждаю. Делаем переход с низкой на высокую, Джим Бим, – сказал Хок.

Переход с низкой на высокую значил, что пилот ведомого самолета должен был снизиться и поискать других плохих парней, пока сам Алекс поднимется и встретится лицом к лицу с врагом. У него были свои причины поступить подобным образом, но ему было приказано не делиться этими соображениями с пилотом ведомого самолета. Он был уверен, что Хейджес вообще всю эту операцию считал полной чепухой, но пока ничего не мог поделать.

Он вылетел в шесть часов утра с авиабазы Авиано в Италии, сделав остановку в Саудовской Аравии, чтобы заправиться и посетить очередное совещание. И наконец вылетел в Оман. Алекс Хок получил приказ самолично проверить закрытую для пролета зону и сообщить Келли все, что узнает. А потом встретиться с Гарри Броком в маленькой прибрежной деревушке Рас аль-Хадд и обсудить вторую причину, по которой он летел в Оман. Вырвать султана и его семью из лап французов.

– Так, Джонни Блэк, самолет в двадцати милях и движется прямо на нас, – сказал пилот ведомого самолета, летевший высоко над самолетом Алекса.

– Какой на нем флаг?

– Armee d’Air. Французские воздушные силы. Вам нужно смещаться, сэр.

Ну вот, подумал Хок. Чертовы французы совсем с катушек слетели.

– Посмотрим, будут ли они стрелять, – сказал Брик Хоку. Алекс собирался заняться именно этим.

– «Архангел», – сказал Хок. – Выполняю смешение. Вертикальное смещение минимум на пять тысяч.

– Подтверждаю. Это хорошая цифра, сэр. Больше не надо.

– Оставляю вертикальное смещение на пять тысяч, – сказал Хок. – Джонни Блэк.

– Джонни Блэк, поднимайтесь и поддерживайте курс три, пять, ноль.

Хок так сосредоточился на показаниях радара, оружии и ярких воспоминаниях о прерванной карьере летчика-испытателя, что едва не пропустил предупреждение пилота ведомого самолета. Алекс быстро взялся за дело.

– Понял тебя, – сказал Хок, внимательно глядя на монитор, чтобы проследить, будет ли картинка увеличиваться по мере сближения двух самолетов. Он знал, что парень сначала будет лететь напролом, а потом вдруг начнет сдвигаться.

– Джонни Блэк, направо, – услышал Хок в наушнике. Он уже поворачивал. Левой рукой включил ускорение. Хок выжимал бешеную скорость на повороте. Кровь у него отлила от головы и стремилась по венам вниз, к ногам. Он напряг мускулы, чтобы не отключиться от «красной вуали», которая непременно за этим последует[24]24
  «Красная вуаль» – прилив крови к голове у космонавтов к пилотов реактивных самолетов при выполнении сложных фигур пилотажа. – Прим. пер.


[Закрыть]. Два истребителя отворачивались друг от друга, каждый из них описывал круг в небе. Теперь это было соревнование нервов. Каждый пилот надеялся перегнать самолет противника и оказаться сзади него. Это называлось «на шестерке». Иногда еще говорили «положение А».

– Хорошая работа, Джонни Блэк, – вдруг сказал «Архангел». – Опусти нос немного.

– Понял. – Хок осторожно опустил нос. Если на повороте лететь чуть вниз, мощность сразу увеличивалась, потому что добавлялась сила гравитации.

– Эй, Джонни Блэк, – сказал «Архангел», – что именно вы собираетесь сделать, сэр?

– Выйти на траекторию, включить ускорение, использовать возникаюшую на повороте мощность, – ответил Хок.

– На какой скорости?

– Четыреста узлов.

– Хорошо, только не больше пятисот узлов, сэр. Мы же не собираемся ввязываться в драку, сэр. Мы, э-э, мы все еще разведываем обстановку.

Хок ухмыльнулся. Не собираемся ввязываться в драку? А какого черта они тогда здесь делают? Он выстрелил, ориентируясь по радару, ракетой «воздух – воздух» и зацепил самолет противника. Тот занял оборонительную позицию и попытался увернуться, резко уйдя вниз. Хок нырнул за ним. Теперь оба неслись по спирали к земле. Каждый из пилотов надеялся воспользоваться преимуществом в сотую долю секунды, полученным благодаря ошибке противника.

Алекс прижал противника – тот как раз заряжал ракеты, когда прозвучал сигнал предупреждения об опасном сближении. Боеприпасы под крыльями его самолета были последним словом науки и техники. Ракеты-перехватчики, запуск которых производился с воздуха, оснащенные системой активного отслеживания мишени по радару. Они развивали невероятную скорость и были эффективны против одной или нескольких мишеней в любых условиях. Маячившему под ним, мчавшемуся к земле самолету уже пришел конец. Просто тот об этом еще не знал.

– Джонни Блэк, отбой! Отбой! – закричал «Архангел» в наушниках.

– Повтори! – сказал Хок, в его голосе слышалось недоверие, рука застыла в воздухе. – Я прижал этого урода! Ты хочешь, чтобы я отступил?

– Подтверждаю. Подтверждаю. Отбой! Не стреляйте! Отступайте, сэр.

– Да что, черт возьми, происходит? Может быть, мне кто-нибудь объяснит, в конце концов? – воскликнул Алекс, не скрывая раздражения и злости в голосе.

– Это не та война, где стреляют, Джонни Блэк.

– Нет? А в какую войну вы тогда играете, ребята?

– Сейчас это война маневров и уловок, сэр.

– Маневров и уловок?

– Так точно, сэр. Пока не поступят дальнейшие указания.

– Хорошо, Архангел, – сказал Хок, пытаясь успокоиться. – Похоже, где-то в цепочке возникло серьезное недопонимание.

– Именно так, Джонни Блэк. Приносим свои извинения, сэр. Мы… э-э… о черт!

Внизу послышался приглушенный хлопок, Хок посмотрел вниз. Французский истребитель врезался в склон горы. С места крушения вздымались языки оранжевого пламени и клубы черного густого дыма. Пытаясь уйти от Хока, пилот «Миража» зашел слишком далеко. Или, вернее сказать, уловками и маневрами его заставил зайти слишком далеко другой пилот, которому именно в этот момент изменили удача и профессионализм.

– Похоже, тот парень грохнулся, – сказал Хок. – Очень жаль.

– Подтверждаю, Джонни Блэк. Без всяких сомнений, вы сделали наш день намного интереснее и насыщеннее. Простите за возникшее недопонимание. Мы на все сто процентов попадаем в вечерние новости. Приятного вам дня, сэр.

– Джонни Блэк следует в Сииб Интернэшнл, Оман.

Хок повернул самолет вправо и взял новый курс. Он видел столицу Маскат прямо перед собой. Джим Бим скользил слева от него. Хейджес посмотрел на него, качая головой. Американский пилот наверняка подумал, что Алекс совсем чокнулся, когда так агрессивно погнался за «Миражом». Но в ЦРУ хотели точно знать, что французские пилоты будут делать, если их спровоцировать. Теперь они это знали. Может, это была и не та война, где нужно стрелять, по крайней мере пока. Но ситуация может радикально измениться, причем очень скоро. Многое зависело от того, что ожидает Джонни Блэка на земле в Омане.

Пока, если не считать небольшого обмена любезностями в Каннах несколько недель назад, в этой войне не было сделано ни одного выстрела. Но на данный момент обе стороны уже потеряли по одному самолету. И только одна сторона потеряла пилота.

Пока.

37

Сток услышал звуки рояля, когда они с Джет вышли из подвала. Музыка, глубокая и волнующая, звучала в миноре. Виктор был явно в прекрасной форме, но не в четыре же часа утра! Какого черта он не спит? Джет сказала, что положила в чай столько зелья, что Виктор и фрау Ирма должны были отрубиться на неделю.

– Она, что, тоже там? – прошептала Джет. Виктор выдавал громкие аккорды, поэтому Сток полагал, что он не услышит их шепота. Джет стояла за спиной у Хока в темном проеме кухонной двери. На потолке и стенах гостиной плясал мерцающий свет. Свечи?

Да, Виктор зажег свечи. Он выглядел, как в телевизионной трансляции классического концерта: тяжелая черная крышка была поднята, руки высоко поднимались, прежде чем снова опуститься на клавиши цвета слоновой кости. Пам, парам, пам.

– Я ее не вижу. По-моему, там только он, – прошептал Сток Джет на ухо.

– Хорошо. Если мы сможем проскользнуть мимо него, а потом вверх по лестнице к нашим комнатам, избежим кучи неприятностей. Только сделать это нужно абсолютно бесшумно, не издав ни единого звука. У него феноменальный слух.

– Да? А почему тогда он такое дерьмо все время играет?

– Хороший вопрос.

– И зачем все эти свечи? Он же слепой.

– Для запаха, – сказала Джет. – Он обожает этот запах.

– Ароматерапия. Никуда от нее не денешься, она повсюду. Готова?

Виктор барабанил по клавишам с левой стороны, явно приближаясь к кульминации. Джет сжала руку Стока.

– Быстрее. Мы должны добраться до лестницы, пока мелодия не кончилась. Давай.

Они были как раз на середине комнаты, когда музыка оборвалась. Руки Виктора застыли в воздухе над клавишами. Он повернул голову в ту сторону, где стоял Сток.

– Guten Morgen, Herr Jones, – сказал Виктор, когда последняя печальная нота замерла в воздухе. – Wiegehts?[25]25
  Как дела? (нем.).


[Закрыть].

– Хорошо, Виктор. А как у тебя, приятель? – сказал Сток, удивляясь, каким образом Виктор услышал, как он крадется через комнату, посреди всего этого чертова грохота. Интересно, а Джет он тоже слышал? Может, и нет. Она застыла на месте и наблюдала за Виктором. Сток взглянул на нее и приложил палец к губам. Потом жестом показал ей продолжать движение к лестнице, пока он будет занимать хозяина разговором.

Джет на цыпочках начала пробираться к лестнице. Девушка двигалась, как большая кошка, которая…

Звук выстрела прозвучал так громко и неожиданно в тишине темной комнаты, что Сток чуть не подпрыгнул. Он увидел, как Джет упала на пол и свернулась в клубок. Сток не мог определить, задело ее или нет. Он посмотрел на Виктора и увидел, что из дула автомата, все еще направленного туда, где стояла Джет, струится дымок. Сток присмотрелся получше и понял, Виктор стрелял из какого-то старинного автомата – древняя штука, но работала «на ура». Слепой повернулся на стуле и направил дуло прямо на него.

Когда Сток бросился к массивному столу, раздался второй выстрел. Пуля просвистела у него над головой и ударилась в каменную стену.

– Не двигайся, – сказал Виктор. – Предупреждаю. – Так он еще и по-английски прекрасно говорил. Парень был полон сюрпризов.

– Спокойно, Виктор. Я никуда не собираюсь убегать, – спокойно произнес Сток, боком пятясь к столу. Он хотел сначала просто прыгнуть на рояль и вытащить из-за него этого хрыча. Но потом увидел краем глаза, что Джетбесшумно ползет на животе к инструменту. Он не видел на ней следов крови. Кажется, она была не ранена. Это хорошо.

– Я сказал, не двигайся! – сказал Виктор.

– Полегче, Виктор. Спокойно. Позволь спросить, что это у тебя за пистолет?

– «Шмайссер». Лучший автомат из всех, которые сделал рейх.

– Клевый ствол. Мне нравится.

– Барон фон Драксис приказал мне пристрелить любого, кто попробует проникнуть в шлосс.

– Ну, хорошо, положим. Я там уже один раз побывал, так что ты можешь вычеркнуть меня из списка тех, кого нужно пристрелить. А какой оттуда открывается вид, Виктор! Вам надо деньги брать за вход, – сказал Сток. – Сделаете целое состояние.

– Туда вход для гостей закрыт, – повторил Виктор. – Я уже сказал.

– Хм. Ну, ладно. Эй, Виктор, а позволь задать тебе еще один вопрос. Что ты с собой сделал? Быстренько сбегал и сделал лазерную операцию на глаза, пока я прогуливался по этому твоему шлоссу, то есть замку?

– Глаза? А при чем тут глаза, герр Джонс? Я вижу ушами. Вам нужно носить ботинки с мягкими подошвами.

Джет была уже за пианино, она стояла на четвереньках. У нее появился план, и, насколько мог судить Сток, план хороший. Он даже придумал способ ей помочь.

На столе за спиной лежало тяжелое стеклянное пресс-папье. Сток аккуратно протянул руку назад и поводил ладонью по столу, пока пальцы не нащупали шар размером с бейсбольный мячик. Сток сжал шар в руке, с удовольствием ощущая его вес. Сначала он хотел просто оглушить Виктора, но потом придумал кое-что получше.

– Кто там? – резко сказал Сток.

– Где? – инстинктивно переспросил Виктор.

– Вон там, – сказал Сток. – Смотри! Еще один лунатик!

Он швырнул стеклянный мячик в зеркало над камином. Стекло разлетелось на куски, Виктор привстал со стула, наклонился над открытым роялем и выстрелил из «шмай-ссера» на звук бьющегося стекла. Он выпустил короткую очередь, а в это время Джет уже летела к роялю.

Она как минимум один раз перевернулась в воздухе и двумя ногами приземлилась на поднятую крышку, которая с силой ударила Виктора по плечам и голове, прижав его лицом к туго натянутым струнам. Вся верхняя часть его тела была зажата внутри рояля, вес девушки не позволял ему освободиться.

Джет стояла на крыше и с улыбкой смотрела на Стока.

– Притаившийся тигр, – сказала она. – Никогда не подводит.

– Черт, девочка, это было здорово. Прямо не хуже, чем Брюс Ли. Ты в фильмах про кунг-фу не снималась?

Из-под рояля раздался тихий стон. Виктор был жив, но не более того. И, честно говоря, Сток не горел желанием оказывать ему первую помощь. Он вынул «шмайссер» из стиснутых пальцев Виктора, так, для проформы. Уж больно хороший сувенир. К тому же ему не хотелось, чтобы все закончилось, как в фильмах ужасов, где покойник вдруг поднимается и стреляет в тебя, когда ты с девушкой уже оказываешься на выходе.

– Знаешь что, – сказал Сток, – давай-ка воспользуемся услугой ранней выписки из отеля. Как ты думаешь, у них здесь есть такая услуга?

– Прекрасная идея. Куда двинемся дальше?

– Ты сказала, что «Левиафан» спроектировали в Темпл-хофе, так?

– Да.

– Ты там была когда-нибудь?

– Много раз.

– Как там у них с охраной?

– Думаю, мы сможем пробраться внутрь. А вот выберемся ли мы оттуда живыми, зависеть будет только от тебя.

– Ну, ладно. Поехали посмотрим, что там и как. Собираем вещички и сматываемся отсюда.

Поднявшись по лестнице, они разделились. Сток послал Джет в комнату собираться, потому что знал, что ей понадобится на это больше времени. А сам пошел вверх по лестнице. Ему вдруг пришло в голову, что хорошо было бы взглянуть, что поделывает фрау Ирма.

Сток остановился в дверях, прислушался, пытаясь расслышать храп. Ничего, тишина. Фрау Ирма лежала не шевелясь, очень тихо. Сток даже наклонился послушать, дышит ли она. Он протянул руку и дотронулся до напудренной щеки. Щека была очень холодная, и Сток быстро прижал два пальца к сонной артерии. Ничего. Милая фрау Ирма Винтервальд была мертва.

Подняв глаза от трупа, он увидел стоящую в дверях Джет. Она переоделась. Теперь на ней была парка с капюшоном, а с плеча свисал рюкзачок.

– Ты нарочно ее убила?

– Да.

– Могу я спросить тебя, зачем?

– Ну, конечно, в целях самозащиты. А вообще я просто ненавидела эту старуху. Как бы там ни было, теперь мы почти покончили с немцами.

– Покончили? Что значит «покончили»?

– Так сразу и не скажешь. Давай я объясню тебе по пути в Берлин. Пошли скорее. Ты давно в окно выглядывал?

– Эй, ты только посмотри. Ух ты! Ну прямо настоящее лето, – сказал Сток, подойдя к окну.

– Да уж. Снег валом валит, – ответила она, подойдя к нему поближе, чтобы тоже посмотреть. Видимость равнялась нулю. Все было закрыто сплошной белой пеленой.

Стокли сказал:

– Надо убираться из этого дома, Джет. Сейчас же. Мы не можем позволить себе застрять здесь из-за снегопада.

– Почему?

– Потому что, хоть ты, может, этого и не слышишь, девочка, но большие часы ни на секунду не прекращают тикать, причем с каждой секундой их тиканье становится все громче и громче.