Текст книги "Город, в котором..."
Автор книги: Татьяна Набатникова
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
– А я при чем? Спроси у нее!
– А про Новый год вы что-нибудь думаете или нет? – быстро стушевалась Любаша.
– А что? – обернулась Натали.
– Ну, Олег-то приедет? Или нет?
– Приедет, – похлопал Витька по своему карману, где лежало письмо.
Натали недоверчиво смотрит на Витьку: не врет? Ей не обещал приехать…
– А Майора куда денем? – шепотом спрашивает Любаша.
– С собой возьмем. Запасным, – потешался Витька. Ему все в этой жизни в потеху.
– Ну как же с собой? – заспорила Любаша, серьезная, как всякое добродушное существо. – Нечет получается: Наташа, Майор и Олег!
– Не нравится нечет – сделаем чет, – с веселым безразличием соглашается Витька.
– Надо же компанию заранее составить! – горячо переживает Любаша.
Учительница сделала укоризненную паузу, выжидая, когда они утихомирятся. Витька принимает рабочий вид, наклоняется над тетрадкой и пишет, бормоча:
– Итак, список. Наша компания. Если нарисовать квадрат и в четыре угла квадрата вписать нас четверых: Витя, Олег, Любаша и Наташа, то горизонтальные перемычки будут изображать дружеские связи: между мной и Олегом, между тобой и Любашей. А вертикальные штанги – любовь: между мной и Любашей, между тобой и Майором, ой, пардон, между тобой и Олегом. – И заранее, смеясь, отстраняется на скамье подальше и загораживается локтем, чтобы Натали не ширнула его кулаком в ребра.
Но Натали не ширяет его кулаком, а, напротив, придвигается ближе и лукаво спрашивает:
– А что же по диагоналям? Неужели ничего?
– Диагонали не изображаются, они только мысленно подразумеваются, этому учит нас геометрия! – хихикнул Витька.
– А я хочу быть правдивой, как Зойка, и видеть незримую истину, – настаивала Натали. – Ну-ка скажи, что у нас с тобой, как эта диагональ называется? Если дружба, то почему мы целуемся?
– Натали, зачем ты углубляешься? – почти посерьезнел Витька. – Ты же все портишь! Ломаешь кайф. Мы целуемся потому, что это приятно. Недостаточная причина? Если уж до конца, так ведь и с Майором ты, я думаю, не в ладушки играешь! А? А может, и еще с парой-тройкой других? Так что же это, Натали, любовь или дружба? Что про это говорят науки?
Натали не готова к такому обострению правды. Она хотела лишь приятной щекотки воображения, а Витька устроил ей целое судилище.
– Ах, но что делать, – простонала она, капризно надувшись, – мне же надо как-то разряжаться! Я как грозовая туча, во все стороны молнийки прыщут. Но это все не в счет! Это же не мешает мне любить Олега! А тебе твою Любашку.
– Не мешает? – нехорошо смеясь, уточнил Витька.
– Что, это идет кому-то во вред? У кого-то что-то отнимает? А знаешь, почему мне приятно с тобой? Потому что не нужно казаться лучше, чем я есть. Притворяться ничем не нужно!
– А перед Олегом нужно?
Натали, подумав, очень серьезно сказала:
– Еще как! Я перед ним ужасно стыжусь. Знаешь, как мне поэтому трудно с ним? Но я его, конечно, люблю и ни на кого не променяю, это основной капитал, а то, что я растрачиваю с тобой, – это только проценты, это основному капиталу не в ущерб.
Витька понимающе посмеивается:
– Ну, молодой организм, вырабатывает много электричества! Если не разряжаться, захлебнешься в нем, как в собственном соку. Прыщи пойдут…
Натали, рисуя на бумажке, завороженно бормотала:
– Оленьерогие такие молнийки ответвляются… Это не измена, это так мало по сравнению с главным, это проценты, они набегают…
– Сдается мне, Натали, с Майором ты не так откровенна, как со мной? Ты ведь ему мозги пудришь, лапшу на уши вешаешь!
– Ах, Майор дурак! И такой серьезный! Ужасно утомительно. Он ведь на меня всерьез претендует, представляешь, да? Мне нисколько даже не стыдно, что я его дурю. Дуракам так и надо.
Майор в это время старательно корпит над тетрадкой; Зоя вздыхает и задумчиво глядит в окно; Любаша хлопает глазами и слушает учительницу (ну хоть кто-то ее слушает; значит, не зря она распинается). Валера углубленно и мрачно рисует на половинке ватмана план культмассовой работы.
– Следующий урок у нас двадцатого декабря… – говорит между тем учительница.
– Записывай задание! – подталкивает Витька Натали.
Майор вдруг спохватился, отрывается от тетрадки, поворачивается с первого ряда к Витьке и Натали:
– Эй, братцы, двадцатое декабря! Пора про Новый год думать. Где будем-то?
Витька, хихикнув, пробормотал себе под нос:
– Кто где…
– Каждый сам по себе, – заявила Натали.
– А чего так? – разочаровался Майор.
– А тебе на учебу надо подналечь, Майор!
Зоя, положив подбородок на руки, как умный пес, печально усмехается.
– Ох, уж эта любовь! – глумливо произносит Витька. Вздохнув, обращается к Натали: – Хорошо тебе, ты знаешь, с кем из твоих хахалей у тебя любовь, а с кем просто так. А я вот даже не знаю насчет Любаши: то ли любовь, то ли нет. Прикреплен к ней – и все. И думаю: скорей бы эта школа кончилась, пойти на работу, жениться – и заботы не знать.
– Убогий ты, Витька, человек, – вывела Натали. – Терплю тебя только за компанию и за веселость.
– И еще кое за что, – двусмысленно подсказал Витька.
Прозвенел звонок. Все немедленно вскочили, резко начался шум и движение. Ко всему привыкшая учительница складывала на столе свои тетрадки. Валерка вывесил у доски ватман. На нем в левой половинке мчалась в космос ракета, из правого угла наяривала четвертинка лучистого солнца, тянулись снизу колосья, перевитые благодатными лаврами, огибая с двух сторон атрибуты искусства: театральную маску и скрипичный ключ. В середине поля стоял жирный заголовок: План культмассовой работы 10 а. И ниже мелкими буквами: Сегодня, завтра и впредь всегда – гармоническое развитие личности. Форма произвольная. Начало в 19.30.
Класс быстро опустел, задержались только Витька и Натали. Оглядевшись, они освобожденно засмеялись и произвели поцелуй, недолгий, но сладкий, распущенный, после чего Витька, насвистывая, пошел из класса, волоча за собой папку, а Натали, ухмыляясь, собирала свои учебники.
* * *
Еще случаются редкие зимние ночи, когда падает хлопьями снег, уютно занавешивая фонари, ложится пухом, и нога ступает мягко, неслышно. Остатки наивной юности природы. Детская зима. Сказочная, новогодняя. Зоя и Майор медленно идут сквозь колеблющуюся кисею снега, сквозь зыблющийся свет фонарей. Вечер не поздний, жизнь еще не перекочевала окончательно в дома, и навстречу попался Олег – из универсама с покупками.
– Во, а чего вы здесь топчетесь, к нам не идете, мы вас ждем! – сказал.
– Ждете! – усмехнулась Зоя.
– Слушай, Зойка, что ты меня все время то ли обвиняешь, то ли подозреваешь в чем? Я тебе врал когда?
– Ты мне сейчас врешь! – голос у Зойки зазвенел.
– Да что же я вру?
– Что вы кого-то там ждете. Вас две пары, и третьи лишние вам ни к чему!
Майор подтверждающе кивал.
– Вот елки! Да ведь вы тоже парой идете, какие же вы третьи лишние?
Зоя и Майор удивленно переглянулись, им и в голову не приходило, что они – пара. Зоя рассердилась, вспыхнула:
– Вот и сейчас врешь! Ты лучше нас знаешь, что никакая мы не пара, но тебе удобно выдать нас за пару, чтоб настроение себе не портить!
– Да отчего бы ему испортиться? Кому из вас я сколько должен, давайте разберемся! – Олег начал заводиться.
Майор потянул Зою за руку:
– Да брось ты, в самом деле! Новый год же! – И соврал Олегу: – Мы, вообще-то, в компанию идем.
– Ради бога, я вас не задерживаю! Счастливо!
– Пока, пока! – Майор подталкивал Зою в спину, чтоб она шла и не оглядывалась.
Олег поднялся в лифте. Натали встретила его на пороге, глаз не сводя, взяла у него из рук сумку. Каждое движение наполнялось счастливым смыслом.
– Там Зоя с Майором… Не захотели зайти. – Олег старался не выдать испорченного настроения.
Витька понимающе засмеялся:
– Майор дрессированный!
Натали метнула на него взгляд тайной угрозы.
– Что-то происходит? – спросила Любаша. – Мне все время кажется, что-то происходит, а я ничего не понимаю!
– Тебе это и не надо! – успокоил Витька.
– Я тоже так, Любаша, – сказал Олег и посмотрел на Натали долгим взглядом, по которому она увидела: нет, не так, кое-что Олег понимает, и больше, чем ей хотелось бы, увы. Тоскливое беспокойство заронил в нее этот взгляд. – Всех нас, Любаша, наколет, как баранину на шампур.
– Кто? – испугалась Любаша.
– Что? – улыбнулся Олег, отказываясь развивать тему.
– Эй, давайте музыку! – потребовала Натали в смятении чувств. – Почему музыки нет?
Олег включил магнитофон и остался около него стоять, медлил оборачиваться. Хотел избежать танца, но где там, Натали сама подошла к нему.
Какое-то время он молчал, вздыхал, и это ее тревожило. Потом заговорил:
– Мы живем – как альпинисты в гору лезут. Вершины не видно, а только ближайшую цель, контрольную отметку. В общем-то, вслепую…
– Я тебя люблю, – сказала Натали, сильно волнуясь. Глаза светились испугом и одушевлением. Она должна была сейчас что-то сделать, что перечеркнуло бы его сомнения. – Ты для меня все. Никогда не сомневайся в этом. Слышишь?
– Слова какие… – Он поддался на их сладость, он вздохнул, он вобрал Натали в объятия, укутал ее – вся внутри него очутилась.
Успокоилась, засмеялась счастливо:
– Надо свет выключить, – шепнула. – Звезды в окне видно станет.
– Там снег, – так же шепотом отозвался Олег, лоб умостив на ее челке. – Зачем тебе звезды?
– Они для того и взошли… их всходы… их посеяли, они всходят, чтобы в лучшие минуты… – лопотала Натали. – Когда у человека счастье, он должен их видеть.
– Значит, счастье? – заглянул в глаза.
Какое наслажденье, черт возьми, смотреть в глаза любви! Ток пробегает по каким-то проводникам, которые всю остальную жизнь мертвы. А тут они греются – и это как в холодной комнате включить электрокамин.
– Я сама не ожидала, что так будет… Я поняла, когда ты летом уехал. Ты уехал, и тогда только стало ясно… по пустоте, которая образовалась без тебя… И вот сейчас ты приехал – я и не знала раньше к а к а я бывает радость.
– Почему ты не ответила на мое письмо?
– Я на все отвечала!
– Я написал тебе: пойдешь за меня? Ты не ответила!
– Но ты же не всерьез! Нам ведь нет еще восемнадцати.
– Неважно, нет – будет. Мне знаешь чего стоило это написать? Замер и жду: еще высмеешь. А ты и того хуже: не заметила вообще. Мол, замуж не рвемся, а если и рвемся, то не за таких…
Натали смеялась:
– Ох, глупый, глупый! Ты как хотел: чтоб только поманил, а я уже: бегу, бегу! Так? Мне ведь тоже: страшно себя-то уронить, – доверчиво моргала.
– А меня уронить не страшно? Я вышел один, как под обстрел: вот он я, да еще по почте, не видя глаз и вообще: может, у тебя тут уже другой. На фронте кто-нибудь поднимется из окопа: ура – и все за ним, одного не бросают. А вы, девчонки, этого не понимаете. Впрочем, вот Зойка, пожалуй, не бросила бы одного.
Натали фыркнула:
– Зойка? Ну и дружи со своей Зойкой! Вот ей и пиши про замуж!
Неожиданно для себя самой она обиделась – готовность к обиде оказалась под рукой близко, она бросила Олега и капризно выключила магнитофон.
– Эй, Майорша, ты чего? – запротестовал Витька. – Музыку включи, а выключи лучше свет!
– «Майорша»? – Олег был поражен, – Почему?
Никто не ответил ему. Натали в смятении включила музыку, выключила свет и властно распорядилась:
– Витька, я с тобой танцевать буду! Я по тебе уже соскучилась!
Но Олег решительно шагнул к выключателю, снова водворил свет и гневно бросил:
– Занимайтесь-ка лучше зарядкой! Долго в одном положении находиться вредно!
Потом взял Натали за руку и оттащил – пожалуй, да, оттащил – в угол комнаты. Сдерживая дрожь.
– Ты легкомысленная! А это серьезно! Но ты и себя убиваешь тоже. Непонятно? – все очень тихо.
Натали испуганно заикалась:
– Но это же все шутки, чего ты, успокойся! Это же все, ну… невинное. – Олег, упорно набычившись, молчал, но она уже уловила его слабину, его готовность, более того – его мольбу о примирении. – Эй! – нежно тронула за рукав. – Эй, как слышимость? Прием!
Олег вздохнул, поднял голову:
– Глупая ты, вот что… Заблудилась ты.
– А что Витька сказал «Майорша», так ты ему верь больше! Майор, правда, крутится около меня, ну так ведь и Зоя в тебя влюблена тоже! Стоит какому-нибудь идиоту вроде Витьки вякнуть про это – и что, я тогда тоже должна взбрындить, да? Эх, ты! – обиженно отвернулась.
– Кстати, – припомнил Олег, – для чего ты присылала мне Зойкины фотографии?
– Ну, присылала, а что?
– Зачем? Ты сама-то хоть понимаешь?
– Ну… Просто так. Интересно же.
– Что интересно-то? Ты заигрываешь с опасностью, вот что. Ты меня хотела испытать. А зачем?
Натали сощурилась:
– По закону подлости, если что-то может погибнуть, оно погибнет. Если любовь не выдерживает проверки – значит, туда и дорога!
– Да-а-а, теоретик, елки зеленые… «И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака».
– Ну, знаешь! – вспыхнула Натали.
– Я тебе написал про эти фотки: один-ноль в твою пользу, и всегда будет в твою пользу, я специально это написал, чтоб ты увидела: я понял подтекст и понял твою цель. А ты, оказывается, и сама не знаешь, что тобой движет. Но теперь ты поняла? Поняла? Один-ноль в твою пользу!
Он повлек ее к окну, подальше от Витьки с Любашей, чтоб не слышали.
Он присел на подоконник, поставил Натали перед собой, оцепив ее руками, окружив коленями и заглядывая в глаза.
– Помнишь, вчера вечером у тебя дома… Я звал тебя в кино, а ты не хотела, только голову упрямо опускала: нет, нет и все, а что делать – не говорила.
– Мне хотелось только быть с тобой вдвоем…
Она прогнула спину в сладком потягивании – от этих речей, – отклонилась от Олега. Он на вытянутых руках отпустил ее и снова притянул – и так она качалась на его руках.
– Я тебя люблю до… воспаления мозга! – лопотала.
– Но ты не понимаешь!.. – он хотел что-то объяснить, она перебивала, бормоча:
– Лицо в огне, в ушах гул, перед глазами туман, дымовая завеса!
Он отпустил ее совсем, она очнулась, распахнула глаза.
– Ты не понимаешь!.. – выпрямился, отвернулся, стал смотреть в окно.
Чего он от нее хочет? Зачем он ее мучает?
А она чего хочет?
Вчера они действительно сидели у нее дома, и было поздно, родители в соседней комнате уже ложились спать, пора ему уходить, но Натали дулась, что он порывается уйти. Как будто был какой-то другой вариант! Она сама не знала, что он должен сделать, чтобы не сердить ее. Уйти? Сидеть? – все одинаково не то.
– Что, – полушутя шепчет Олег, – остаться?
И она подняла на него рискованный взгляд и радостно кивнула.
Сердце замирает: коснуться запретной зоны, хоть предположением дотянуться до нее, хоть игрой в «можно», когда нельзя на самом деле. Ну а дальше-то что? Олег делает новый ход:
– Хорошо, остаюсь до утра!
Следующий ход за Натали. Продвинет ли игру хоть на полшага в направлении риска?
Нет, пугается, отступает, «ну тебя!» – и как бы даже обижается: как он посмел!
Он же и виноват.
И вот теперь, у окна, за которым действительно звезды, ибо снег перестал и небо отмылось, Олег объясняет ей:
– Разница между мной и тобой: я парень, и я знаю, чего мне хочется. Но я за тебя отвечаю, и я вижу границы, за которые нельзя. Я тебя от них подальше стараюсь держать, чтоб не мучить, а ты на это же и обижаешься. И вот она, ваша девичья подлость: ты-то меня постоянно тащишь туда, к черте, чтобы в последний миг отступить, да еще и обидеться: ах, тебя не так поняли!
Вот почему он отпустил ее, вот почему отвернулся к окну.
– Ну тебя! – Натали двинулась уйти, но он удержал ее. – Об этом не говорят! Пошли лучше танцевать! И свет выключи, вот!
Олег вздохнул безнадежно:
– Все назло любишь делать. Смотри сама…
И пошел, послушно выключил свет. Ему-то, в конце концов, что?
Как раз проходили снова мимо дома Зоя и Майор. Зоя ахнула:
– Смотри! Выключили свет!
Майор легко поддался на ее тревогу, постоял, задрав голову к шестому этажу, решился:
– Пойду позвоню в дверь!
– Да брось, ничего ты этим не остановишь! – отчаивалась Зоя.
– Все равно!
– Ну и чего ты добьешься?
– А вот увидим!
Зоя осталась на улице.
Дверь открыл Олег, и быстро причем – не врасплох…
– А, Майор, ну то-то же, заходи.
Ревнивый взгляд Майора – с головы до ног: нет, все в порядке, и одежда не растрепана…
– Я заходить не буду, ты выйди: дело есть.
– Одеться, что ли?
– Оденься.
Олег ухватил с вешалки пальто. В комнате уже снова горел свет.
Зою они отправили в дом.
– Знаешь что, Олег, я должен тебе кое-что рассказать, а там уж решай сам…
– Если про Натали, так я все знаю.
Гордый.
Майор не поверил:
– И про то, что мы с ней целый месяц ходили вместе? Везде – в кино, на дискотеку…
– Знаю, – сказал Олег.
– И что я провожал ее?
– Знаю.
Майор набрал воздуху. Выдохнул:
– И что мы целовались?
Олег поколебался – погнулся, но выстоял:
– Знаю.
У Майора камень с сердца свалился, гора с плеч:
– Значит, она сама тебе все рассказала?
– Да.
– И, значит, у вас теперь все?
– Ну… так бы я это не назвал. Извини, Майор, – Олегу больших усилий стоило сохранять ровный тон.
– Как, ты согласен на… такое?
– Давай мы с тобой не будем это обсуждать, Майор. На что я согласен, на что нет.
Без пальто выбежала из подъезда Натали.
– Олег! – тревожно окликнула. – Олег!
Оба обернулись к ней, она одна против них. Не сразу Олег отозвался:
– Иди, Наташа, в дом, замерзнешь. Я скоро.
– Что тут у вас? – не прекращала она тревогу. И грозно: – Майор! Ты чего, а? Чего тебе надо?
Майор уступил ответ Олегу, и Олег повторил:
– Наташа, иди, я сейчас.
И как только она подчинилась, повернулся к своему несчастному (или наоборот счастливому) сопернику:
– И ты не врешь?
– Во даешь! Ты же сам сказал, она призналась!
– Ну ладно, я пошел, – сказал Олег. Голос его уже терял управление, юзом начинал идти, и Олег спешил замять разговор раньше, чем закричит и врежет Майору справа. – Тебя я не приглашаю, Майор, извини, в другой раз.
– Зойку мне вызови! – Майор повеселел. – Проводить же ее надо.
– Сам провожу, не беспокойся.
– Вот давно бы так! – одобрил, и тут уж Олег с трудом удержался, чтоб не врезать.
Натали ждала на лестничной площадке, мерзла, не уходила. Зубы стучат, и не только от холода. Он взял ее за руку, бережно эту руку поцеловал, повел в квартиру.
Витька, Любаша и Зоя сидели за столом; Витька, уже проголодавшись, ел все без разбору; Любаша аккуратно пила чай, откусывая торт (сама испекла) маленькими кусочками; Зоина чашка стояла нетронутой.
– Что, Новый год уже, кажется, наступил? – усмехнулся Олег. Сам над собой. – Включите телевизор! – Впрочем, сам и включил и уселся смотреть новогоднее представление. Обернулся к Натали спросить, видно ли ей. Заботливый.
Ей было видно. Все причем. Она сидела молчком, смотрела с испугом и не знала, как себя вести.
Концерт что-то не нравился Олегу. Вздыхал, покашливал, ерзал на стуле. Наконец не выдержал:
– А может, черт с ним, с Новым годом, не пора ли спать?
Натали кротко укорила:
– Опять как вчера?
– Опять, – как можно мягче сказал Олег. – Но уже не как вчера.
Натали заволновалась не на шутку:
– Что он тебе сказал?
(Что он наврал тебе?)
– Он сказал правду.
– Какую?
Олег горько улыбнулся:
– Хороший вопрос. Какую. Правд действительно много. Он мне сказал свою.
– Но ведь есть еще и моя! – воскликнула Натали.
– Да, но и моя! – твердо сказал.
И – посмотрел на нее грустным взглядом. Каким прощаются. Каким прощают.
Зоя нервно поднялась из-за стола:
– Ну ладно, братцы, с Новым годом, я домой.
– Подожди! – вдруг сказал Олег. – Я провожу тебя. Только сперва отведем домой Наташу.
Натали вспыхнула, ноздри затрепетали, она опустила голову, чтобы скрыть позор. У Витьки были свои планы:
– Вот и отлично! А мы тут с Любашей подождем, пока ты всех разведешь по домам. Ты не против?
– Удачи вам! – без улыбки сказал Олег.
Витька не удержал счастья:
– Эх, черт, скорей бы кончить школу да жениться! Сиди себе в тепле у телевизора – никуда не надо по морозу тащиться. Хату ни у кого не надо клянчить!
Любаша отчаянно покраснела:
– Витька!!!
– А чего? Я и сейчас под присягой могу подтвердить. Любаша моя будущая жена. Все. А что? Господи, дотерпеть бы!
А Зоя снова села за стол и замерла, не впуская больше в сознание никаких событий, чтоб не потеснили последнюю весть от Олега. Она больше ничего не хотела знать после того, что он сказал.
Но вдруг спохватилась, с большим опозданием очнулась:
– Олег, меня ведь не надо провожать, я привыкла ходить одна, со мной ничего не случается!
Натали благодарно взглянула на подругу.
– И вообще… – Зоя смешалась, покраснела. – Я пойду.
Поднялась, схватила пальто и, не одеваясь, выбежала вон.
* * *
Там, за дверью, идет их последний школьный экзамен. Они томятся, бродят по коридору с обескровленными лицами. Время от времени, вздрогнув, лихорадочно заглянув в учебник, молитвенно возводят глаза к потолку, что-то шепча. Потом ненадолго успокаиваются, чтобы вскоре вздрогнуть опять.
Натали привалилась к стене, напрасно Майор подставляется под ее взгляд, глаза ничего не видят. Наконец он подошел вплотную:
– Наташ, не пойдешь после экзамена купаться?
Она долго вспоминает, кто он и чего ему от нее надо.
– Ну сколько уж можно дуться, наконец? – нетерпеливо вздохнул.
Вспомнила. Удивилась:
– Такой простой!.. Купаться… Продал, предал – и купаться!
Майор жалобно забубнил:
– Наташ, ну как продал, почему продал? Я же хотел как лучше! И по справедливости.
– По справедливости? – изумилась Натали. – А в чем тут справедливость?
– Ну как, факты есть факты! Ходили мы с тобой? Ходили. Что, не так? Разве не справедливо считать, что я и ты… Ну…
– Но я же не люблю тебя, Майор…
– Но мы же целовались! Факты есть факты.
Ей даже интересно стало, от любопытства она забыла сердиться:
– Ну как ты не понимаешь, можно целоваться – и не любить. И наоборот: любить и не целоваться.
Этого он действительно не понимал:
– Но зачем?!
– Глупый ты, Майор.
Пусть глупый, он уже тому рад, что она наконец с ним разговаривает.
– А что он тебе тогда сказал, а?
– А ничего, – Натали глубоко вздохнула. Так измучила ее невысказанная тоска, что впору хоть Майору доверяйся, предателю своему. Вздохнула еще раз и неожиданно для себя заговорила: – Проводил тогда домой, бережный такой, ни тени укора. Разговаривал как ни в чем не бывало. Я попыталась что-то объяснить, оправдаться – он мне не дал. Не волнуйся, говорит, я все понимаю, все в порядке. Успокоил. Простился как обычно, у меня даже сомнения рассеялись. Думаю, ну ничего, обошлось. Майор, думаю, может, и не выдал. И на другой день виделись – он такой же, только не прикасается ко мне совсем. На автобус его проводила, уехал – и как в воду канул. Ни звука. Гордый человек. Такой гордый, что даже не выказал гордости. Зойке вон письма пишет. Она мне их не показывает. А я клянчу… Щадит меня. Если бы не экзамены, я бы с ума сошла. Хоть отвлекают…
Майор не знал, что сказать, помолчал и снова за свое:
– Но купаться-то пойдем?
– Не знаю… Если сдам.
– Куда ты денешься? Стоишь у двери вечно бледная, трясешься, а выходишь всегда с пятеркой.
Пожала плечами:
– Сама не понимаю, чего они пятерки ставят. Отвечаю-то совсем ни к черту, в башку ничего не лезет.
Зоя, подходя, услышала последние слова. Объяснила с усмешкой:
– Чего тут не понять, медаль тебе куют.
– За какие заслуги?
– А ради справедливости, – сказала Зоя.
– Не понял, – не понял Майор.
– Чего тут понимать-то? Если сын директора кончает с медалью, а он кончает с медалью; надеюсь, вам не надо объяснять это, нельзя же, чтоб Натали, которая всегда училась лучше, кончила без медали! Разве это было бы справедливо?
Натали начала быстро прозревать:
– Ах вон оно что! Ты это серьезно?
Майор обдумал и признал:
– Пожалуй, да, так оно справедливо.
Зоя тут усмехнулась и произнесла:
– Справедливость! Честность! Правда!.. – каждое слово обливая презрением и наблюдая, как это презрение каплями стекает со слов. Она хотела еще что-то сказать, но подошли Витька с Любашей, Витька прямиком к Зое:
– Ты уже тут, а мы за тобой заходили. Любаша тебе целый веник цветов напластала, как же, день рождения! Сюда уж мы этот веник не потащили, извини, а вот телеграммку прихватили – телеграмма тебе пришла.
Заранее посмеиваясь, достал из кармана и вслух прочитал:
– «Ромашка, будь все такой же. Олег». – Еще не придумав, как бы над всем этим повеселиться, уже начал: – Ромашка, а, Ромашк!
Зоя смутилась ужасно, никто никогда не звал ее Ромашкой, кроме Олега, это был их пароль, и чужому не то что произносить – знать не полагалось это заветное имя, Зоя даже рассердилась:
– А ну дай сюда сейчас же!
Отняла телеграмму – Витька, впрочем, не сопротивлялся – не читая сунула в карман – не осквернять больше священный текст ни посторонним зрением, ни слухом.
Натали украдкой подтолкнула Зою, стала клянчить:
– Дай взглянуть, а? Когда он отправлял?
– Не дам, ну зачем тебе?
– Зойка, дай! – умоляюще, завистливо, жалко.
Эта униженность, в которую Натали добровольно сама себя ввергала, была Зое нестерпима. Она ничьих унижений не выносила. Уж черт с ним, со священным текстом, – не глядя сунула ей в кулак смятый бланк телеграммы. Сколько доблести еще потребуется от нее?
Натали жадно смотрела в текст, дрожали благоговейные пальцы. Потом вернула Зое, отвела ее в сторонку:
– Ты не бойся, я приспособилась радоваться за вас!..
– Значит, ты достигла совершенства. В которое я не верю.
– Зоя, верь! Зоя! – Натали заговорила горячо, близко к ней наклоняясь. – Позови его сюда! Замани! Прошу тебя! Пусть приедет на выпускной вечер или сразу после него. Я ничего не буду делать, я только посмотрю на него. Я так хочу его увидеть! Один разок! Я не стану вам мешать, я из-за угла, вот увидишь!..
Бедная Зойка, у нее выпрашивали то, что ей самой смертельно было нужно.
– Наташ, он не приедет, он будет в институт готовиться!
– Но ведь еще целый месяц!
– Он не согласится приехать, я знаю! – Зоя мучилась.
– Да ты позови, ты только позови, ради тебя он приедет!
– Зови сама. Сама пиши и зови.
– Он не отвечает на мои письма! – отчаянно воскликнула Натали. – Я вызывала его на телефонные переговоры, он не явился! Семьдесят семь шкур с меня спустил, за каждый Майоров поцелуй отдельной шкурой заплатила, и поделом мне, надо расплачиваться за удовольствия, но какой жестокий, какой жестокий!.. – Натали зашмыгала носом, вытерла пальцами глаза, отвернулась к стене. – Я уже и Майора того простила – за одну память. Хоть больная, но память о нем!
– Наташка, ты бы хоть меня не травила, что ли. Я и так из-за тебя держу себя на привязи. Не разрешаю себе ничего… хоть люблю его раньше и сильнее тебя. – Зоя говорила сдавленно, тихо, чтоб никто не услышал; она старалась надежнее заслонить собой Натали, чтоб никто в этом пыльном коридоре не заметил ее слез. – Я из-за тебя замкнулась, как раковина, на письма его едва отвечаю, не разжимая губ. В тюрьме себя держу, со связанными руками. Зачем ты это со мной делаешь?
– А мне, думаешь, легко?
– Как раз этого я не думаю.
– Мне надо, надо его увидеть! Глупое мое легкомыслие! Так мне и надо, так и надо, настоящее – а я предала, так и надо, но мне бы только увидеть его! – Натали даже поскуливала слегка. Так, видать, прижало ее.
– Ну и зови, – сухим голосом отвечает Зоя. – А я сразу после экзаменов уезжаю – и все. И как хотите. Хоть залюбитесь тут.
– Куда? – с надеждой выловила Натали из текста то, что было ей нужно. Сразу остановила свой плач.
– В Белоруссию. У меня там тетка, хорошая… Устроюсь на работу. Надо же жизнь начинать.
– А поступать не будешь? – слезы у Натали высохли совсем.
– Куда мне!
Чуть не сказала Натали: «Ну вот видишь!» Ну вот видишь, ты не пара ему! Вовремя поменяла слова:
– Но Олег ведь сюда собирался приехать поступать.
Зоя помотала головой:
– В Томск.
– Да? – Натали призадумалась, начала соображать.
Ничего не стоило Зое разгадать простенькие ее мысли. Усмехнулась:
– Да тебя мама не пустит!
Витька позвал:
– Девчонки! Ваша очередь!
Мгновенно вернулся страх на лица. Шагнули к двери.
Витька считал, что лучше всего заходить последним, последнему двойку не ставят: двойка требует от учителей мужества и душевной силы, а откуда сила в самом конце работы? И всех, кто подходил, Витька пропускал вперед себя.
Майор, чтобы скоротать время, отвел Витьку в сторонку и затеял разговор:
– Витька, а ты за кого: за меня или за Олега?
– Чего-о?! – презрительно протянул Витька.
– Ну, кто лучше для Натали: я или Олег? Ты за кого болеешь?
– Вот какой я все же умный, – подивился на себя Витька, – выбрал себе девушку, на которую больше никто не зарится, спокойно с ней до пенсии доживу.
Майор задумался. Потом спросил:
– А как ты думаешь, это я на всякий случай, а вот Зоя мне подходит?
– Да пошли вы на фиг! – не выдержал Витька.
– Ну вот и какой ты друг? Ни посоветоваться с тобой, ничего.
– Так и будешь побирушкой всю жизнь подбирать, что тебе другие оставят.
Майор обиделся:
– Что уж, Зойка такая бросовая, что ли? Чем она хуже Натали?
– Да как их померить, как их взвесить? Как их сравнить? Лучше, хуже… Нравится, Майор? – бери.
Майор сосредоточился до поперечной морщинки между бровей:
– Хм, «нравится»… По сумме баллов она ненамного хуже Наташки. Так, может, мне не мучиться, а переключиться сразу на Зойку? – и заглядывал Витьке в глаза, полагаясь на его совет.
Но Витька принялся издеваться:
– А то ты прямо мучаешься! По Натали-то!
– Ну, в общем-то… – Майор как честный человек признавал правоту Витькиных сомнений.
– Вот видишь! А жизнь им обоим подпортил!
– А я что? – защищался Майор.
Вышла из класса Натали, небрежно бросила:
– Пятак! – и показала растопыренную ладонь.
– На халяву, – добавил Витька раздраженно.
– А тебе завидно?
– Мне не завидно, но ты так радуешься, как будто в поте лица заработала.
Довели сегодня Витьку, дозлили до серьезности, чего с ним никогда не бывало.
– А ты не радуешься, если рубль на дороге найдешь? – рассердилась Натали.
Вышла из класса Зоя со своим трояком, вникла в разговор и сказала Натали:
– Да откажись ты от этой медали! Будут тебе потом подлецы всю жизнь подмигивать, как своей.
– Ух ты, легко тебе разбрасываться чужими-то медалями! – слишком уж серьезно ответила Натали.
– Чужими!.. – ахнула Зоя.
– Кончайте ругаться, пошли на пруд, а? – уговаривал Майор.
– Подождите, я-то хоть сбегаю экзамен сдам! – напомнил Витька. – Я быстренько!
Майор нетерпеливо теребил Натали, пользуясь тем, что она на всех надулась. Вовремя подставил свою преданность:
– Наташ, пошли, они после придут.
Когда Натали, клюнув на эту готовную преданность, ушла с ним, Зоя облегченно вздохнула:
– Ну вот…
– Что «ну вот»? – спросила непонятливая Любаша.
– Последний экзамен сдан, вот что, – соврала Зоя. – Свобода.
– Что делать будешь?
– А ты?
– Я – что Витька скажет, – простенько ответила Любаша.
– А сама чего хочешь?
– Что Витька скажет.
Зоя даже рассмеялась:
