Текст книги "Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм"
Автор книги: Танит Ли
Соавторы: Питер Страуб,Джеффри Форд,Джойс Кэрол Оутс,Бентли Литтл,Келли Линк,Кристофер Фаулер,Элизабет Хэнд,Тина Рат,Энди Дункан,Конрад Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 45 страниц)
Дверь захлопнулась, когда я разглядел змею, за ней – еще одну, а следом появлялись новые змеиные головы, не меньше десятка.
Но я мог и ошибиться.
В потаенной тишине спальни раздавались все новые и новые звуки. Даже сквозь деревянную дверь они были достаточно отчетливы, чтобы дать пищу воображению. Тяжелые шаги Юджина по доскам пола, глухой удар тела о матрас… Удары и еще удары.
Я не хотел слышать эти чавкающие звуки, словно башмаки месили грязь. Перед моими глазами возникали образы, похожие на безумный коллаж, одновременно расплывчатый и острый. Я не хотел видеть эти картины переломанных костей и плоти, уничтожаемой лезвием.
И все вокруг было окрашено грязно-красным цветом Кориной крови.
Дом выплюнул меня на крыльцо, на свежий воздух. Веки закрылись сами, как закрываются в грозу ставни, чтобы погасить ослепительный блеск солнца. Я бы продал свою бакалейную лавку дьяволу за дуновение ветерка, не говоря уж о нескольких каплях дождя!
Толком не понимая, где нахожусь, я вцепился в перила крыльца. Я был уверен, что сейчас выплюну наружу все внутренности и умру. Но желудок оказался крепче, чем я мог предположить.
Когда из дома вышел Юджин, я услышал, как Джексон поворачивает ключ, запирая дверь спальни. Юджин крепко держал в руке льняной мешок, завязанный на несколько узлов. Мешок был испачкан темным, словно Юджин вытирал о него руки.
Если подумать, так и пятна на его штанах вполне могут быть не от вина.
Юджин держал ношу в вытянутой руке, чтобы ни в коем случае не коснуться содержимого, о природе которого я ничего не хотел знать. Он бросил мешок на траву, и мне показалось, что я заметил под льном шевеление.
В другой руке он держал за ствол ружье и упирался прикладом в землю. Я увидел, как Юджин поднял ружье и изо всех сил опустил приклад на льняной мешок, и снова, и снова – десять раз подряд. Могучие удары он наносил в слепой ярости и завершил труд сильным пинком.
Я наблюдал за ним, как наблюдают за безумцем, изливающим свою нервную энергию на первое, что попадется под руку, и не знал, стоит ли мне вмешиваться. Запыхавшись, Юджин так свирепо пнул мешок, что тот взлетел в воздух, и сделал знак сыну забрать его.
– В колодец, Джек. Ты знаешь, куда.
Джексон повиновался с энтузиазмом приговоренного, идущего на эшафот. Он приближался медленно, почти крался, ставя одну ногу перед другой с великой сосредоточенностью, на которую способны только дети. Джестер шел за ним следом, его язык волочился по земле, как у муравьеда.
Джексон грубо прогнал пса, но тот сразу же вернулся, точно бумеранг, и вновь пошел за мальчиком.
Юджин рухнул на ступеньки крыльца рядом со мной, на то самое место, где просидел на страже шесть недель подряд. С его лица исчезли следы гнева, осталось только безразличие. Я тебя предупреждал, верно? – будто спрашивали его глаза.
– Не смотри на меня, как на преступника. Думаешь, мне нравится проводить таким образом каждый день? А вечерами рассказывать сказки дочке: твоя мамочка устала, Джун, ты увидишь ее завтра…
Он опустил взгляд на пальцы, испачканные засохшей кровью, и машинально вытер их о доски крыльца.
– Понимаешь, у меня и вправду не было выбора. Это только для того, чтобы избавить ее от последующих мучений. Так или иначе, она бы все равно умерла к тому времени, как Джун вернется из школы, так было предрешено в первый день.
Юджин снова уставился на меня поверх невидимой оправы очков, и губы его искривились в жалкой улыбке. Глаза из-под нависших бровей сверкали, как у человека, готового броситься в драку.
– Ну, вперед! Скажи, что я свихнулся. Ты находишь это забавным, да?! Жалкий дегенерат, застреливший жену, как собаку. Скажи, если ты думаешь именно это. Но я поведаю тебе забавную вещь, Элмо. Приходи завтра утром, если не наложишь в штаны, и увидишь, что Кора все еще жива. В ужасном состоянии, но всегда жива. Это тебя поражает, да? Хватит тебе смелости появиться здесь завтра утром? Ты для этого достаточно мужчина?
– Прекрати, Джин. Чего ты хочешь?
Звук моего голоса отрезвил его, словно удар в лицо или ведро холодной воды, опрокинутое на голову.
– Ты же просто умираешь, так хочешь выложить мне свою версию. Ну так вперед!
Юджин машинально провел левой рукой по щетине на щеке. Весь его вид говорил, что ему даже в голову не приходила возможность оправдаться в убийстве Коры перед по-настоящему внимательным слушателем.
– Это… я даже толком не знаю, с чего начать…
– Ты сказал: так было предрешено в первый день. Вот с этого и начинай.
Он жалобно хмыкнул и ткнул большим пальцем в дверь у себя за спиной.
– Это было у тебя перед глазами с первой минуты твоего появления и ты до сих пор не понимаешь?
Надо честно признать, что мои соседи, приветствуя гостей, не украшают свои двери подобными вещами. Странно, что я не заметил этого прежде, несмотря на то что был целиком занят Юджином: так не замечаешь дерево, находясь в лесу.
Я знал, что это такое – разумеется, теоретически, ибо воочию увидел эту штуку впервые. Веве – заклинание вуду, состоявшее из кругов и крестов, начертанное мелом на деревянной двери. Контуры некоторых символов расплылись, словно их перечерчивали несколько раз, пока мел окончательно не стерся.
Рисунок был помещен в центр круглого символа, похожего на змею, пожирающую собственный хвост. В середине самого большого креста был гвоздем прибит разбухший мешочек, завязанный бечевкой, – несомненно, амулет мохо.
Внезапно я представил себе абсурдное видение: Юджин, перерезающий горло черному петуху над жестяным ведром, которое держит в вытянутых руках Джексон. Для полноты картины не хватало только лунного света.
– Это петля, – объяснял Юджин. – Маленький сувенир на память о трех годах, проведенных в Луизиане с Корой и Джеком. Парень, показавший мне это, был каджуном – подонком, знавшим Нью-Орлеан как свои пять пальцев. Из тихушников: попытался наложить лапы на мою жену, не успел я отвернуться. Кто знает, в какое грязное дело он впутался, прежде чем исчез в пустыне? И однажды вечером, непонятно почему, он показал мне кое-какие интересные фокусы, по-настоящему странные вещи, в которые и поверить-то трудно. Если б кто-нибудь сказал мне тогда, что я сам буду это делать под моей собственной крышей…
– Что это значит – петля?
– Это значит, что в этих четырех стенах вот уже шесть недель подряд повторяется один и тот же день. И будет повторяться до тех пор, пока я не развяжу узел – пока тот сукин сын не явится сюда за своим ребенком.
Вы когда-нибудь видели жажду мести, скрытую во взгляде мужчины? Это печальное зрелище: нечто ускользающее, неуловимое, как отражение луны на дне колодца. Она там, прямо перед глазами, но при этом недосягаема. Именно в такие моменты Юджин казался особенно далеким – и особенно одиноким. Он будто сам себя закапывал в яму, из которой мог и не выбраться.
– Должен сказать, что Джек и вправду очень мне помог. Храбрый паренек, весь в отца. Я поначалу не хотел, чтобы он знал, понимаешь? Но он сам обо всем догадался. Маленький дьяволенок, вот он кто, мой Джек. Только Джунипер не догадалась. И клянусь тебе, что она никогда и не узнает, что здесь происходит, пока она в школе, – во всяком случае, пока я жив. Конечно, вечером она тоже оказывается в петле – в доме. Но мы с Джексоном следим, чтобы она уходила, когда наступит время. Так что для Джун это просто всегда один и тот же день, одно утро за другим.
Солнце садилось. От ног Юджина протянулась нитевидная тень, вооруженная неестественно длинным ружьем. Заметив, что она уже поглотила носки моих башмаков, я невольно отступил назад. В этот невыносимо жаркий день я, должно быть, оказался единственным человеком во всем штате, избегавшим тени.
– Понимаешь, это как история про гидру – существо со змеиными головами. Я отрубаю одну, а на следующий день она вырастает, и все приходится начинать заново. Могу показать, если ты мне не веришь. Знаешь колодец рядом с железной дорогой? Вот туда я их и выбрасываю – в основном…
(На следующий день я пошел туда, чтобы убедиться, долго стоял, глядя на колодец в зарослях жимолости, но так и не рискнул подойти ближе.)
– …а остальных я закопал. Одного оставил на рельсах, чтобы его раздавило поездом. Даже собаке пытался скормить, но скотина Джестер не стал это жрать.
Юджин принял свою прежнюю позу часового, – бутылка спиртного была вместо сторожевого пса. Ноги врозь, твердо упираются в землю, спина очень прямая, ружье лежит поперек коленей. Солнечный свет и тени перемежались на его блестящей коже, подчеркивая грязную белизну рабочей рубахи.
Окружающий мир словно исчез; не было больше ни дома с закрытыми ставнями, ни свинцового, ползущего со скоростью улитки, солнца, ни насекомых, которые липли к коже, чтобы избыть собственную скуку. Все это, вероятно, существовало в другом дне, в другой эре, в параллельном мире, но здесь не было ничего, кроме Юджина Д. Эллиса и его миссии, которая, мне казалось, никогда не завершится.
– Это ерунда. Я подожду. В конце концов он придет. Они всегда приходят. И клянусь тебе, что петля останется завязанной на узел, пока он не явится. А тогда мы отпразднуем день рождения, слово даю. Я заставлю его сказать, как помочь Коре разродиться. А потом застрелю его, как собаку. Залеплю пулю между глаз, и ни капли сомнений.
Я понял, что исчез из его сознания. Юджин разговаривал сам с собой, как выживший из ума старик, вновь и вновь проигрывающий в памяти сцены из добрых старых дней. Дом Эллиса больше во мне не нуждался, ибо у меня в этой истории была только одна роль – выслушать, понять и исчезнуть. Сохранить лицо. Кроме того, мне не хотелось встречаться с Джунипер, которая скоро придет из школы. А Юджину и Джексону требуется время, чтобы замести следы, как они это делают обычно.
Я отлично понимал, что должен сделать: вернуться к Люси и к бакалейной лавке, занять место за прилавком в окружении склянок и полок, сказать: «да, Юджин благодарит тебя за угощение, у них все в порядке, нет, ребенок еще не родился», – хотя из меня такой актер, что Люси запросто читает по лицу, сколько стаканчиков я осушил. Затем – дождаться, пока пройдет время и это дело разрешится, и не важно, как именно. Возобновить нормальную жизнь, подстроенную под ритм кассового аппарата и тиньканье колокольчика, извещающего о появлении покупателей.
Каждый день около четырех часов я буду стараться не думать о том, что видел.
Но даже в этом случае оставалась одна деталь, которая меня тревожила. Я пытался представить себе мужчину, которому предстоит быть застреленным: того самого, кто занял место Юджина в постели Коры. Типа, способного посеять змеиное семя и смыться, оставив вместо себя другого собирать урожай. Но как я ни старался, у него всегда были черты Юджина. Я менял цвет его волос, перекраивал телосложение, добавлял лишние сорок фунтов веса – все бесполезно. Все эти маленькие жирные коричневые человечки, все горы мускулов, все усатые верзилы имели одно и то же лицо. Может, я по-старомодному наивен, но я не мог поверить, что Кора – из тех женщин, которые могут искать удовольствие не у себя дома.
– Последний вопрос, Джин. А что, если отец все-таки ты?
Он пошевелился, словно вспомнил о том, что я здесь. Но взгляд, направленный в мою сторону, был обращен в себя, и пальцы сжались на ружейном прикладе.
– Я подожду, пока этот сукин сын осмелится появиться тут. А тогда – пуля между глаз. Без колебаний.
Грег Ван Экхаут
Сказки города швов
Грег Ван Экхаут продал свой первый рассказ в издательство в 1996 году. С тех пор было опубликовано несколько его рассказов, очень разных по стилю, но всегда глубоко гуманистических. Рассказы Экхаута выходили в таких периодических изданиях, как «Magazin of Fantasy and Science Fiction», «Asimov’s Science Fiction», «Flytrap», «Lady Churchill Rosebud Wristlet», а также в антологиях «Starlight 3», «So Long Been Dreaming» и «New Skies». Писатель живет в Темпе, штат Аризона, ведет интернет-журнал о своей жизни и работает над двумя романами для юношества. Серия коротких рассказов «Сказки города швов» была опубликована в четвертом томе «Polyphony», ежегодного сборника фантастики.
Дозор влюбленных
Чтобы потрахаться, подростки забираются в руины старого зоопарка, расположенного в холмах над городом. Они сами себя сажают в клетки, выкидывают окурки, раздавленные пивные банки и сверхтонкие презервативы, а потом, глядя на мерцающие внизу городские огни, шепотом наполняют душные туманные ночи.
Они не одни.
Над площадкой для пикников, в склоне холма, находится что-то вроде пещеры. Некогда это был медвежий грот, но шли десятилетия, и пещера становилась все глубже и глубже. Теперь она простирается намного дальше вниз. Перед входом в пещеру висит надпись, гласящая: «Оставь надежду, всяк сюда входящий».
Само собой, немудрено прийти в замешательство. И задержаться в этом самом месте.
Слушая вздохи и стоны живых и молодых, мертвецы загораются желанием. Они сбрасывают бренную форму, деловые костюмы и тонкие клубные одежды. Они обнажаются до серебристо-лунной плоти и, словно в последний раз, падают в траву.
Подобно всем улочкам влюбленных и современным руинам, старый зоопарк обрастает историями. Одна из них гласит, что, когда три поколения назад зоопарк закрыли, большую часть животных продали в цирки, другие зоопарки и частные коллекции.
Но нескольким зверям удалось сбежать. Говорят, в холмах водятся леопарды, грифы и лесные антилопы. Порой в ночи, когда зоопарк находится на пике страсти, в призрачном согласии завывают гиены.
Или так только говорят.
Но мертвецы мудры, они знают, что подобные истории – лишь городские легенды. Они знают, что кричат вовсе не потомки удравших животных.
Нет, то кричат живые, бессознательно призывая мертвых оставить все, но не оставлять надежды.
Китайский квартал
Когда я работал на оптовика, поставлявшего водопроводное оборудование в Китайский квартал, самым лучшем временем за весь день был ленч. Я проходил мимо окна, в котором висели привязанные за шеи табачного цвета утки, и чувствовал призывные ароматы топленого жира и имбиря. Но я шел дальше, подобно мужчине, который без всякого интереса минует ряды уличных проституток, зная, что дома его ждет желанная возлюбленная. Моей целью было «Кафе Золотой Короны» госпожи Цзы. Единственное место в городе, где можно было отведать чашку супа, кипящего на медленном огне тысячу лет.
На самом деле тысяча лет – это некоторое преувеличение. Простительная маркетинговая выдумка. Тысячелетний суп готовится всего лишь восемь веков. Он начал свое существование на закате дней Чингисхана. Великий монгольский военачальник был недоволен своим подчиненным, неким Лу Ченг Хуаном, незаслуженно забытым историей (хотя госпожа Цзы однажды предположила, что это как-то связано с наложницей, канарейкой и кистью). Желая наказать Лу Ченг Хуана, Чингисхан отрубил ему голову и сварил ее в золотом котле. Череп хан оставил себе, а жене провинившегося позволил забрать котел, воду и плавающую на поверхности серую пену, не подозревая о том, что Лу Ченг Хуан был колдуном. Жена привезла это все в родную деревню, добавила соли, лука-порея, чеснока и лука и сделала суп на бульоне головы любимого мужа. Каждый день она подливала в котел немного воды, досыпала овощей и приправ, и таким образом суп не заканчивался бесконечно.
Спустя столетия потомки Лу приехали на берега Америки и привезли с собой суп, неся неусыпную вахту у огня на палубе двухмачтового брига «Прометей».
Я понятия не имел, насколько правдива эта история, но суп был очень вкусным и благодаря ему я не простужался. К тому же госпожа Дзы – настоящее имя ее было Мишель брала всего лишь три доллара за чашку.
Однажды я сидел в ресторане и наслаждался ленчем, и тут в заведение зашел мужчина в костюме цвета слоновой кости. Голова его была белой и лысой, словно яичная скорлупа, а когда он говорил, каждый слог оказывался необычайно искаженным. Думаю, он был из Бельгии.
– Дщерь Лу Ченг Хуана, – проговорил он. – Я раздражен вашей грубостью. Я хотел, чтобы все было по-хорошему. Предложил богатства – драгоценности и антиквариат, движимость и недвижимость, существенные доли доходных предприятий, – но вы приняли мое великодушие за слабость. Если вы не поделитесь супом по-хорошему, придется взять его силой.
Мишель Цзы сидела за столиком в углу и просматривала бухгалтерию.
– Потерялся. – Таков был ответ бельгийцу.
– Мальчики, – позвал тот, и тут же в ресторан вошли двое мужчин и стали у него за спиной. Их лица были широки, а рты – настолько огромны, что губы заворачивались к уродливым ушам. Длиннопалые руки свисали аж до коленей кривых ног.
Я почему-то сразу понял, что это – не настоящие люди, а обезьяны, выращенные и измененные таким образом, чтобы походить на людей. Они злобно косились на Мишель Цзы, раскачиваясь на странных кривых ногах.
Мишель Цзы едва ли удостоила их взгляда.
– Братья, – позвала она.
Из кухни вышли пятеро мужчин. Они встали плечом к плечу, словно стена.
– Чтобы получить мой суп, – бросила Мишель, – сперва придется победить моих братьев. А это труднее, чем вы можете предположить. Первый брат – словно камень. Ранить его нельзя. В правой руке Второго брата сосредоточена сила десяти человек. Третий брат неутомим, ему не нужны ни пища, ни вода, ни сон, ни воздух. Четвертый брат обгонит лошадь, сокола, летящую стрелу. Ну а Пятый брат, хоть и ходит среди нас, уже мертв и ничто не может ему навредить. Шестой брат видит на расстоянии ста миль, как подрагивают усики мотылька. Седьмой брат слышит, как скрипит и трещит растущая трава. – Мишель записала что-то в лежащей перед ней таблице. – Посмотрим, как ваши обезьяны справятся с ними.
Белый человек улыбнулся так, словно Мишель Цзы сказала забавную глупость. Но затем его лицо дрогнуло.
– Постойте-ка. Семеро братьев? Но я насчитал только пятерых.
– Да. Шестой и Седьмой братья вынесли суп через заднюю дверь, пока я представляла вам первых пятерых.
И Мишель Цзы вычеркнула что-то из таблицы.
– Тогда вы проиграли, – заключил белый человек. – Потому что в переулке остались другие мои обезьяны.
Да, – согласилась Мишель. – И о них позаботился Восьмой брат, наделенный даром ядовитого прикосновения.
– О-о-о, – прикрыв глаза, простонал белый человек. – О-о-о…
Повисла тишина. Одна из обезьян почесала зад и понюхала пальцы.
– Ну что ж, – заключил белый человек. – В другой раз.
– В другой раз, – согласилась Мишель.
И белый человек удалился с достоинством, которое ему удалось наскрести после такой неудачи. За его спиной разочарованно и смущенно ухали обезьяны.
Братья стояли и ухмылялись, пока Мишель не приказала им заняться работой. С видимым недовольством они вернулись на кухню.
Я наклонил чашку, чтобы доесть суп до последней капли.
– Здорово все вышло, – сказал я Цзы.
Она тяжко, глубоко вздохнула:
– Не так чтобы очень. Мы жили здесь на протяжении трех поколений, но теперь с этим городом покончено. Придется переносить ресторан.
Я подавился бульоном.
– Переносить? Но… Почему? Ваши братья…
– Бельгиец придет опять. А он делает обезьян быстрее, чем я – братьев. Поэтому мы переезжаем.
Она встала и щелчком сменила вывеску «открыто» на «закрыто».
– Но… Куда же вы поедете? – спросил я, заранее зная, что ответ придется мне не по душе.
– Далеко. За океан, а может, и за два. А теперь, извините меня, сэр. Вы были хорошим клиентом, но мне надо сделать кое-какие распоряжения.
Вот и все. На следующий день «Кафе Золотой Короны» госпожи Цзы уже не существовало. А через неделю на том месте открылась пышечная.
Около месяца ушло на то, чтобы отыскать другое место для ленча, и в конце концов я остановился на закусочной «Техасское барбекю» на Милтон, 400. Их фишкой было то, что основание ямы барбекю состояло из камней, привезенных из Техаса и Мексики. Это были фрагменты пирамиды ацтеков, обагренные кровью более чем тысячи человеческих жертв.
Ребрышки там чудо как хороши, но мне больше нравится двойной бутерброд со свининой.
Район гавани
Я шел вдоль рядов с аквариумами и плющил нос о миниатюрные подводные миры. Сундуки с сокровищами изрыгали пузырьки. Скелеты пиратов сжимали корабельные штурвалы. Рыбешки щипали водоросли у розовых скал.
«Пожалуйста, не прикасайтесь к стеклу», – гласила надпись на табличке, и я отодвинулся.
Приближался день рождения моего ребенка. Я решил подарить ему муравьиную ферму, но передумал и остановился на рыбках. Если вылезут муравьи, то расползутся по всему дому. Ну а если выскочит рыбка, то ее можно опустить обратно. Конечно, все говорило за рыбок, только вопрос: каких? В голове засело то, что золотая рыбка умрет, стоит только ей оказаться дома. Они таким образом запрограммированы, и крошечный чип внутри рыбьего живота как-то распознает момент перенесения через порог дома, и – цап —не пора ли на небо?
В магазине было темно, жарко и влажно. Все вокруг жужжало и булькало. Было тяжело дышать, и я ослабил узел галстука. Рыбок так много, все такие причудливые: пятноухие ангелы, тетра-фон-рио, рыбки-бабочки, рыбки-клоуны, синебокие волшебные губаны. В самом конце магазина я остановился перед аквариумом на десять галлонов, в котором стоял изящный фарфоровый замок. Рыбки там были какие-то не такие. Длиной примерно с мой большой палец и покрыты не чешуей, а скорее сияющей кожей изумрудного цвета – от середины туловища и до хвоста, венчавшегося горизонтальным плавником, как у дельфина. А передние части их тел были человеческими: смуглые, с длинными, изящными ручками, круглыми грудками с точечками сосков и струящимися черными волосами.
Глаза их сияли, словно крошечные бриллианты.
– Послушайте, что это? – крикнул я в сторону кассы.
Владелец магазина – высокий хиппи с расплывшейся татуировкой флота Соединенных Штатов на руке медленно дрейфовал в мою сторону.
– Русалки, – ответил он. – Большая редкость.
Некоторое время я наблюдал, как они плавают. Одна вынырнула на поверхность, изогнулась дугой и потянулась. Другая подплыла к ней и принялась расчесывать ее волосы. Я почувствовал судорогу между ног.
– Почем?
– Сорок за штуку. – Он постарался скрыть звучащую в голосе надежду. – И продаются только все вместе.
В аквариуме плавали шесть русалок.
– Понятно. Тогда я возьму пару тех сиамских бойцовых рыб, что в начале магазина.
– Если их больше одной, они поубивают друг друга. Поэтому и называются бойцовыерыбки.
Я достал бумажник.
– Ну а как насчет трех золотых рыбок?
Вышло так, что ребенок остался доволен подарком. Я купил симпатичный маленький аквариум, пластмассовые растения, и пока мы все это устанавливали, умерла всего лишь одна золотая рыбка. Приятно было смотреть, как малыш учится заботе о живых существах: проверяет, не зацвела ли вода, кормит рыбок, сколько надо – не больше и не меньше. Я любил заходить в его комнату, когда сын был в гостях или у матери. Тогда я садился на его кровать и смотрел, как рыбки плавают туда-сюда. Я мог часами смотреть на них, и это было здорово, куда лучше телевизора.
Затем я подумал, что было бы неплохо купить ребенку еще рыбок, и отправился в магазин. Остановился у аквариума с русалками и заметил, что они выглядят не так хорошо. Зеленые хвосты по цвету напоминали подвявший салат-латук, а волосы свалялись и повылезли. Глаза стали красными. И одной русалки не хватало: их осталось всего пять.
На аквариуме висела написанная от руки табличка: «Скидка 50 %. Информация на кассе. Пожалуйста, не прикасайтесь к стеклу».
В аквариуме я увидел отражение хозяина магазина и обернулся. Спросил:
– Что с ними?
– На самом-то деле, нельзя разбивать их стайку, – потупившись, ответил он. – Но, знаете ли, арендная плата растет, прибыль не очень… Я продал одну. Думал, они переживут.
Я склонился к аквариуму. На самом деле русалочьи глаза не были красными. Их вообще не было. Остались пустые глазницы, от которых по воде тянулся кровавый след.
– Уж очень они печалятся, – объяснил хозяин магазина.
Я выпрямился и достал бумажник:
– Мне, пожалуйста, четыре неоновых рыбки и три тигровых.
Он пошел вылавливать моих рыбок, а я замешкался у русалок. Когда я не смог дольше выносить это зрелище, легонько стукнул по стеклу. Они заметались, раскрыв рты в немом крике.
