Текст книги "Воля Императрицы"

Автор книги: Тамора Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Весьма пугающая мысль, – ответила Ишабал, без волнения в голосе или взгляде. – Такое «Дитя», о котором ты говоришь, не было бы способно уничтожить дом дворянской семьи в Чаммуре за несколько часов, не разрушив при этом весь город вокруг него.

Браяр пожал плечами:

– Мне помогли. И здание было старым.

– Вы все такие скромные? – поинтересовалась Берэнин.

Пока другие говорили, Даджа наблюдала за императрицей. Эти большие карие глаза неустанно следили за мимикой их лиц. «Бьюсь об заклад, она всё замечает», – думала Даджа. «Я бы делала то же самое, будь я на её месте».

Быть женщиной на троне крупнейшей империи к северу от Моря Камней и к востоку от Янджинга было делом нелёгким. Удерживать в узде дворян, знаменитых своими горячими головами, казалось Дадже довольно тяжёлой работой. Наморнские дворяне были известны своей любовью к сражениям – если не за империю, то друг против друга. Взойдя на трон в шестнадцать лет, Берэнин постоянно занимала своих дворян войнами и масштабным расширением империи, выжимавшим деньги из кошельков её подданных. Теперь, когда империя упёрлась в Море Травы империи Янджинга на востоке и в Бесконечный Океан на западе, Берэнин вероятно беспокоилась о том, как ещё занять свой народ.

«Послать их в новые земли, за Бесконечным Океаном», – подумала Даджа, мысленно пожав плечами. «Это их займёт. Пусть завоёвывают тамошних дикарей, если смогут. Докладывавшие Спиральному Кругу исследователи говорили, что живущие в новых землях люди обладают своей могущественной магией, укоренённой в их почве. Пусть наморнцы попробуют их одолеть, если им больше нечем заняться».

Пока Даджа размышляла, Сэндри объясняла, что они четверо не были скромными, но лишь понимали, насколько мало они на самом деле знают.

– Обладание аттестатом лишь даёт тебе понять, сколькому ещё предстоит научиться, – любезно объяснила она. – Правда, Совет Адептов Спирального Круга дал нам медальоны не только для того, чтобы мы перед ними несли ответ, но и чтобы подтвердить, что мы достигли некоего контроля над нашей силой.

Внимание Даджи привлекло движение у боковой двери. В комнату вошла женщина лет двадцати с небольшим, она несла что-то большое, завёрнутое в мерцавший сетью магического серебра шёлк. Женщина была одета в янтарного цвета льняное платье с накидкой из зелёного шёлка, и одежда была скроена так, чтобы подчёркивать её пышные формы. Её губы были такими же сочными, как и её фигура, а тёмные глаза – большими и окружёнными длинными ресницами. Вьющиеся коричневые волосы, доходившие ей до плеч, она носила распущенными, прикрывая их янтарного цвета кисейной вуалью, удерживаемой на месте заколками с самоцветами. Увидев, что Даджа смотрит на неё, женщина улыбнулась. Было столько веселья в её взгляде, что Даджа была просто обязана улыбнуться в ответ. «Кто она?» – подумала девушка. «Она, должно быть, самая прекрасная женщина при дворе императрицы».

– А, Ризу́ка, – сказала императрица, радужно улыбаясь вошедшей. – Это подарок императора Янджинга?

Женщина подошла к дивану и изящно сделала реверанс, вопреки ноше в её руках.

– Именно он и есть, Имперское Величество, – ответила Ризука.

Её голос был лёгким и музыкальным.

– Простите, что не принесла его сразу, но я знала, что сразу я вам не понадоблюсь, а мне ещё нужно было дочинить платье.

Императрица засмеялась:

– Ты слишком хорошо меня знаешь, дорогая моя. Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, Вимэйсэс Даджа Кисубо и Трисана Чэндлер, Винэйн Браяр Мосс, позвольте мне представить вам мою Госпожу Гардероба, Биди́са Ризуку фа Да́лак. Ризу не только заботится о том, чтобы я и моя свита не ходили одетыми в тряпьё, она также следит за ливреями для всех дворцовых слуг.

Ризу сделала реверанс, когда все четверо поприветствовали её. «Бидиса», – подумала Сэндри. «По-эмелански это – баронесса».

– Сэндрилин, дорогая моя, я попросила Ризу принести это тебе для осмотра, – любезно продолжила Берэнин. – Я получила этот дар от императора Янджинга, и просто не знаю, что делать. Конечно, я должна послать ему равноценный подарок, но, если честно, никто из нас никогда не видел такой ткани. Я надеюсь, что ты сможешь дать нам своё экспертное мнение.

– С радостью, Кузина, – ответила Сэндри. – Но насколько же необычной она может быть, если вы никогда не видели такую ткань?

Держа свёрток одной рукой, Ризу развязала стягивавшую его шёлковую завязку и развернула обёртка. Внутри оказался рулон ткани, отражавшей свет мириадами цветов, от красно-фиолетового до малинового. Даджа, Трис и Браяр подошли ближе, чтобы посмотреть.

«Это их впечатлило», – думала Сэндри. «И не зря. Эти нити – шёлк одного цвета, обёрнутые в шёлк другого цвета, при этом первый цвет проглядывает в некоторых местах. И нити скручены в пары, два оттенка фиолетового столь близкие, что у них нет двух разных названий, но они всё же добавляют в ткань два цвета. А вышивка… Мила благослови, вышивка такая мелкая, будто её делали муравьи».

Она протянула руку, чтобы коснуться ткани – и остановила свою ладонь в одном дюйме от ткани. Её инстинкты вопили, чтобы она держала шёлк подальше от своей кожи.

– Х-м-м, – хмыкнула Сэндри.

Запустив руку через боковой вырез своей накидки в один из карманов, она вытащила загрязнённый, пронизанный корнями и минеральными прожилками кусок хрусталя, служивший ей ночником. Не смотря на примеси посторонних материалов, хрусталь испускал чистый, устойчивый свет, в котором было проще видеть отдельные изгибы нитей в ткани.

«Три слоя», – подумала она, разглядывая материал вблизи. «Нижний слой – малиновый шёлк, обёрнутый в кроваво-красный шёлк. Внешний слой – две переплетённые фиолетовые нити. Во внешнем слое есть и золотая нить тоже. Из неё сделана половина всей вышивки. Но второй слой – он-то как раз и странный. Там спрятана более мелкая вышивка, и ткань не хочет, чтобы я эту вышивку рассматривала. Как будто меня можно остановить!»

Сэндри вытянула из своего внутреннего магического ядра нить силы, и с помощью неё начертила указательным пальцем свободной руки окружность прямо над поверхностью ткани. Она стала разглаживать магическое свечение, пока оно не превратилось в круглый диск. Его она и толкнула в ткань.

В её магию впились невидимые мельчайшие клешни, подобные лапкам жука.

Она мгновенно выдернула свою магию из ткани. «Потрясающе!» – подумала она, обеспокоенная и злая после того, как увидела весь масштаб того, что с этой тканью сотворили. «Вся эта тщательная вышивка на этой ткани, покрытие её инертными знаками. Они даже не начнут действовать, пока носящий одежду из этой ткани человек не порежется или поцарапается. Тогда знаки оживут, выпуская то тут, то там капельку гнили, пока совсем не отравят кровь. У его магов наверное ушли месяцы на то, чтобы этого добиться, не говоря уже о времени, потраченном на нити и вышивку, лучше всего подходящие для удержания заклинания. Я слышала, что в Янджинге был голод, а он заставляет своих людей тратить время и деньги на это? Что же это за император, который позволяет своему народу страдать, пока сам шлёт такие подарки в Данкруан?»

Она подняла взгляд и посмотрела в карие глаза своей кузины. Во взгляде императрицы мелькало веселье.

«А», – подумала Сэндри, возвращая хрусталь в карман и выпрямляясь. «Моя кузина Берэнин знает, что ткань опасна, и проверяет меня. Вимэйси Лэдихаммэр вероятно уже сказала ей о магии в ткани. Поэтому берэнинская Леди Ризу оставила ткань завёрнутой, и поэтому не позволяет шёлку себя касаться».

– Что думаешь, Кузина? – поинтересовалась императрица. – Ткань такая восхитительная, я не хочу растрачивать её на мелочи. Мне следует использовать её для чего-то особенного, но не могу придумать, для чего именно.

«Две проверки», – сказала себе Сэндри. «Первая – чтобы увидеть, обнаружу ли я магию. Вторая – чтобы увидеть, насколько я политически хитра. Если я скажу ей вернуть подарок, то она поймёт, что я слишком глупа, чтобы понять или осознать, что это будет оскорблением для императора Янджинга – её наиболее могущественного соседа и, иногда, противника. То же самое будет, если я скажу ей уничтожить ткань или спрятать куда-нибудь подальше. Кроме того, какой-нибудь бедный слуга может захотеть полюбоваться на эту красоту, и погибнет исключительно из-за своего любопытства. Что я, по её мнению, делаю для Дедушки – только пишу за него приглашения на приёмы?»

Сэндри лихорадочно думала, пока завязывала обёртку вокруг смертоносной ткани.

– Имперское Величество, этот дар слишком великолепен, чтобы тратить его на тех, кто не способен по достоинству оценить вложенный в его создание труд, – наконец сказала она.

Она улыбнулась Ризу, затем снова посмотрела на Берэнин:

– Мы, жители западных земель, лишены утончённости, необходимой для восприятия этого произведения искусства. Но знаете, я практически уверена, что посол Янджинга – человек высокой культуры и острого ума. И он… это ведь он?

Ризу и Ишабал кивнули.

– Готова побиться об заклад, что посол тоскует по Янджингу, – продолжила Сэндри. – Дворянин из тех земель… ну, он вероятно является наиболее подходящим из находящихся в Наморне людей, способных по достоинству оценить эту ткань. Уверена, он будет весьма благодарен, если Ваше Имперское Величество даст ему эту частичку его родины в знак своего расположения.

У Сэндри не было её прежней связи с друзьями, но ей эта связь и не требовалась, чтобы почувствовать, как те расслабились. Они тоже ощутили, что с тканью что-то было очень не так.

Берэнин засмеялась и захлопала в ладоши, в то время как Ишабал кивнула Сэндри.

– Чудесно, Кузина! Ты восхитительно разрешила нашу дилемму. Ризу, немедленно убедись, что всё так и будет.

Когда Ризу ушла, унеся с собой ткань, императрица сказала топтавшемуся неподалёку от неё молодому человеку:

– Джа́к, глупый мальчишка, прекрати притворяться, что тебе не интересно. Клэйхэйм Сэндрилин фа Торэн, позволь мне представить тебе Сагхад Джа́кубэна фэр Пэ́ннэн? Джак – один из моих дражайших юных друзей. Он также соседствует с твоими поместьями у города Ки́лкойн.

Сэндри поняла, что проверку она прошла. Она улыбнулась и протянула весьма привлекательному молодому человеку свою руку. Крупный, широкоплечий, с чёрными как вороново крыло волосами и яркими каштановыми глазами, он был чарующе красив, и заразительно улыбался. Он поцеловал кончики её пальцев:

– Приветствую, прекрасная соседка, – сказал он располагающим, живым голосом. – Если вы когда-нибудь захотите одолжить чашу мёда, я буду рад помочь, хотя у столь милой[4]4
  англ. «sweet» – означает как «милый», так и «сладкий».


[Закрыть] леди наверное никогда не бывает в нём недостатка.

– Я знаю, что это, – парировала Сэндри, слышавшая несколько вариаций на эту тему с тех пор, как переселилась в дом своего деда Ведриса. – Это – лесть. Прошу, больше так не делайте.

Джак надулся, глядя на императрицу:

– Великолепная леди, вы говорили, что лесть у меня хорошо получается.

– Получалась, до сегодняшнего дня, – с кошачьей улыбкой сказала ему Берэнин. – Боюсь, что наша кузина поразила тебя до состояния неуклюжести.

– Но я не могу в этом признаться, – возразил Джак. – Она скажет, что я снова ей льщу.

Сэндри хихикнула и высвободила свою ладонь, поскольку Джак её так и не выпустил:

– И не признавайтесь, – посоветовала она. – Вы почти вернули себе моё расположение.

Будто по невидимому сигналу подошли остальные, чтобы быть представленными, в том числе другие благовидные молодые люди, внимательно слушавшие приветствие Джака, и не повторившие его ошибки. Все также здоровались с Даджей, Браяром и Трис. Берэнин следила за ними, забавляясь подобно тётушке, надзирающей за любимыми племянницами и племянниками. Когда дворяне начали спорить о том, кто принесёт Сэндри чай, а кто сходит для неё за блюдом с деликатесами, Сэндри изогнула губы в кривой улыбке. «Если бы только Дедушка мог меня сейчас видеть», – подумала она. «Хотя, он бы не стал держать у себя таких симпатичных придворных. Когда Дедушка видит, как сильный молодой человек бездельничает, он сразу находит для него работу. И подумать только, неделю назад я ехала по горам и жалела, что не могу зашить рот своим сёстрам и брату, чтобы они перестали спорить!»

Когда Джак принёс чай, Берэнин приказала Кэнайлу подвинуть для Сэндри кресло. Когда Сэндри уселась, поблагодарив его, Фи́нлак фэр Хью́рик протянул ей блюдо с маленькими колобками, свежей клубникой и марципановыми розами. Рыжеволосый, с красивым лицом, полностью состоявшим из резных углов, он мог соперничать по внешности с Джаком. Пока они с Джаком топтались вокруг Сэндри, она заметила, как часто они поглядывали на Берэнин. Она уже было собиралась потребовать, чтобы они решили, с кем именно они хотят говорить, когда увидела, что маг Ишабал и другая женщина постарше шепчутся, глядя в её направлении.

Её как громом поразило: «Это – выбор моей кузины», – осознала Сэндри. «Она выбрала Джака и Финлака, чтобы они по её приказу ухаживали и женились на наследнице, если смогут. Дедушка предупреждал, что она это попробует. Если я выйду замуж на наморнского дворянина, я перестану забирать свои доходы в Эмелан. Моё богатство останется здесь».

Сэндри прикрыла глаза ресницами, откусывая от скороспелой клубники. «Значит, летняя игра поймай-наследницу началась», – цинично подумала она. «Будет интересно посмотреть, как они попытаются это сделать, особенно теперь, когда им известна моя нелюбовь к лести».

Она вздохнула. «Надеюсь, они по крайней мере меня развлекут. Иначе я совсем заскучаю, пока придёт время ехать домой».

* * *

После часа, проведённого в светских беседах, Берэнин объявила, что день слишком хороший, чтобы проводить его внутри. Она позвала свой двор и своих гостей выйти наружу, чтобы осмотреть её сады. Ризу сразу подошла к паре дверей с двойными стёклами, которые выходили на мраморную террасу. Когда у неё возникли трудности с защёлкой, Даджа пошла ей помочь.

Ризу улыбнулась ей сквозь выбивавшиеся из-под её вуали локоны:

– Эти старые штуки всегда застревают в начале года, – сказала она. – Я вчера сказала слугам их смазать, но прошлой ночью было немного холодновато.

Даджа запустила в защёлку свою силу и нагрела смазку между её деталями. Защёлка повернулась. Двери распахнулись наружу.

– Нужно просто знать, как разговаривать с замками, – сказала она Ризу.

– Ага, я вижу, – ответила та, и засмеялась. – Очевидно, мне нужно научиться новому языку. Ну и ну… – она посмотрела на покрытую латунью кисть Даджи. – Это украшение?

– Не совсем, – ответила Даджа.

Она протянула свою кисть, чтобы Ризу могла её рассмотреть, и повернула её обратной стороной, чтобы той было видно латунь у неё на ладони. Пока Ризу щупала её кисть, Даджа почувствовала, как её кожа теплела в тех местах, где Ризу касалась её. Тепло текло в её руку, заставляя Даджу чувствовать себя одновременно странно и приятно.

– Оно болит? – с трепетом спросила Ризу, когда увидела, что металл неотделим от тела Даджи.

Даджа покачала головой:

– Оно – часть меня. И это долгая история.

– Я с радостью услышала бы её, – сказала Ризу, выходя на террасу. – Если ты не против её рассказать?

Даджа улыбнулась и засунула руки в карманы куртки, идя в ногу с Ризу, когда дворяне потекли наружу, под утреннее солнце:

– Ну, если ты настаиваешь.

Трис задержалась, когда придворные потекли наружу. «Пусть гуляют, флиртуют и сплетничают о незнакомых мне людях», – думала она – о дворянах, не о своих друзьях. «Если бы я хотела заскучать, попробовала бы вышивать». Она улыбнулась. «И Сэндри бы отчитала меня за то, что назвала это занятие скучным», – добавила она.

Правда была в том, что окружавшие первый этаж дворца ветерки заливали её образами и голосами, которые они ловили своими порывами и течениями. Это были обрывки звуков и изображений сотен людей, которые ходили и работали на территории дворца. Трис могла блокировать большую часть голосов, но не давать частицам и обрывкам образов бить в её глаза было труднее, и Сэндри запретила ей носить её цветные линзы в день её формального представления ко двору.

«Мне нужны очки, которые блокируют образы, при этом не выглядя странно», – сказала себе Трис. «Или мне нужно сказать Сэндри, что мне плевать, как странно я выгляжу».

«Или… есть и преимущества в том, чтобы не выходить на улицу», – подумала она. «Это – новое место. И что лучше – это новая богатая резиденция, а значит – больше книг. Я сомневаюсь, что императрица даже заметит моё отсутствие», – сказала она себе. «Она так увлечена наблюдением за Сэндри, что я готова биться об заклад, что больше она ни на что не обращает внимания. Интересно, где Её Импершество держит свою библиотеку?»

* * *

Браяр дрейфовал в толпе дворян, знакомясь с тем, кто есть кто, особенно среди женщин. Он не сосредотачивал все свои усилия на одной женщине, только не сегодня. «Ты сможешь провести в этом человеческом саде всё лето», – сказала он себе, когда его нагоняло желание выделить какую-нибудь одну красотку. «И некоторые из этих цветов очень даже стоят затраченных на их окучивание усилий. Ты же не хочешь бегать вокруг и подрезать их как жадный грабитель».

Несколько магов-мужчин сместились в его сторону, чтобы познакомиться. Они сопровождали свои приветствия лёгким давлением, чтобы проверить, был ли Браяр слабым или неподготовленным – касание магии, подобное слишком крепкому рукопожатию. Это было популярной игрой среди неуверенных в себе магов, в особенности мужчин, и Браяр выдержал давление, не давя в ответ. Он завершал беседу и уходил прочь от давления сразу, как только позволяли правила вежливости. «Зачем они тратят на это время?» – гадал Браяр, наверное уже в тысячный раз с момента начала обучения магии. «Они не соперничают со мной, а я – с ними, так зачем стараться? Никто из моих наставников никогда не занимался этой чушью».

– Прекрати, – наконец сказал он сердито последнему магу. – Я не буду взвизгивать как щенок, и сбивать тебя на землю я тоже не буду. Хватит впустую тратить моё время, и своё. Пора уже повзрослеть.

Кэнайл был в пределах слышимости. Он подошёл, отослав прочь мужчину, начавшего краснеть от ремарок Браяра.

– Лучше надейся, что Её Имперское Величество не поймает тебя за проворачивание таких трюков с её гостями, особенно не с магом-садовником, – посоветовал он дворянину.

Когда тот ушёл, Кэнайл вопросительно уставился на Браяра. Он был на ладонь выше, самый высокий мужчина при дворе:

– Ты думаешь, что это пустая трата времени? – спросил Кэнайл. – Не считаешь это способом оценить потенциальную угрозу от незнакомца?

Браяр засунул руки в карманы штанов:

– Зачем? – разумно спросил он. – Я должен быть чудовищно недоумком, чтобы попробовать здесь что-то такое – в месте, где даже тропинки проложены в форме защитных знаков.

– Ты не желаешь уважения окружающих? – спросил Кэнайл.

Выражение взгляда у него было как у человека, который наткнулся на какой-то странный новый вид животного.

– Какая мне разница, уважают они меня или нет? – спросил Браяр. – Если я захочу научить их уважению, то не буду делать это с помощью глупой игры. Я свои силы берегу для дел.

– Ну, моё дело – защита Её Имперского Величества, – напомнил ему Кэнайл.

– А в мои дела не входит ничего, что может ей навредить, – ответил Браяр. – Ты, очевидно, уже это знаешь. Я – милый, неопасный маленький зелёный маг, весь покрытый цветами и травкой, и всё такое.

Кэнайл прикрыл ладонью начавшую наползать на его лицо улыбку. Когда он убрал ладонь, снова взяв свои губы под контроль, он сказал:

– Маленькие покрытые растениями зелёным маги – не безопасны, только не тогда, когда они носят медальон в восемнадцать лет. Я считался одарённым, но свой я получил лишь в двадцать один год.

Браяр пожал плечами:

– Едва ли это моя вина. Может, твои наставники попридержали выдачу, потому что беспокоились об уважении с твоей стороны – а может быть, мои наставники уже знали, что я их уважаю за всё самое важное.

Кэнайл начал тихо смеяться. Переведя дух, он сказал Браяру:

– Ладно. Я сдаюсь. Ты победил – такие проверки силы действительно не имеют смысла в реальной жизни. Но если ты думаешь, что кто-то из этих волков не попробует показать своё над тобой превосходство, в магии или в бою, то тебя ждёт жестокая встряска.

Браяр отмахнулся от этой идеи как от мошки:

– То, что они хотят танцевать, не означает, что я буду двигаться в такт, – ответил он.

Они с Кэнайлом пошли в ногу по мере того, как придворные начали расходиться по окружавшему дворец парку.

– Так где ты учился? – спросил он, пока они шли вслед за лордами и леди.

Они неплохо поболтали, прежде чем одна из леди завладела вниманием Кэнайла. Браяр побрёл дальше сам по себе, осматривая растительное богатство, украшавшее дорожки. Появившийся в поле зрения пруд потянул его сесть на своём берегу, посмотреть на покрывавшие поверхность пруда зелёные листья лилий. Из воды на длинных стеблях торчали бутоны, ещё слишком плотно свёрнутые, чтобы показать цвет скрывавшихся внутри цветов.

Он услышал у себя за спиной шелест шёлка. Не оглядываясь, Браяр пробормотал:

– Алипутские лилии! Как ей удалось заставить алипутские лилии расти так далеко на севере?

Он позволил своей силе растечься вокруг, по поверхности пруда, но обнаружил лишь тончайшие шепотки магии по берегам и вдоль дна – обереги, отпугивавшие гниль и насекомых.

– Это было непросто, – весело ответила Берэнин.

Браяр повернул голову; она стояла всего лишь в футе от него, её придворные стелились у неё за спиной подобно цветастому плащу.

– Я укрываю их всю зиму в оранжереях, в бассейнах, достаточно тёплых для поддержания в них жизни. Мне приходится так поступать со всеми растениями из тёплых широт. Один хороший выдох Сиф в Ноябре – и они не протянут и десяти минут. В первый год моего правления я потеряла на водяных лилиях целое состояние, потому что оставила их снаружи в Октябре.

Она вздохнула, грустно скривив свои изящные губы:

– Мой отец вообще запрещал мне импортировать растения. Говорил, что не будет зря тратить хорошую наморнскую монету на садовую мишуру. В первый год моего правления я опасалась, что он был прав, и что было глупостью тратить все эти деньги на растения, которые мгновенно чернели при заморозках и так и не оправлялись.

Браяр посмотрел снизу вверх в её большие карие глаза, заинтересовавшись. Эту её сторону он не ожидал. Да, имперские сады были одним из чудес Наморна, но он думал, что они были результатом работы имперских садовников. Он и понятия не имел, что императрица интересовалась ими самими, а не только приносимой ими славы.

– Но вы попытались снова, – сказал он.

– К тому времени на меня было совершено три покушения, и было восстание крестьян, которое пришлось подавлять пятитысячной армией, – сказала она, уставившись в даль. – Я подумала, что если править империей так трудно, то я заслужила какое-то напоминание того, что у моего положения есть хорошие стороны.

Она улыбнулась ему:

– В соседнем пруду у меня растёт папирус, – сказала она. – Хочешь посмотреть?

Браяр поспешно встал:

– Я весь ваш, Имперское Величество.

Она посмотрела на него:

– Неужели? – с озорной улыбкой спросила она. – Тогда можешь предложить мне свой локоть.

Браяр так и сделал, отвесив ей свой наиэлегантнейший поклон. Она положила свою украшенную кольцами белую ладонь ему на плечо и показала в сторону одной из тропинок:

– Туда.

Придворные расступились перед ними, когда они двинулись по тропинке, и пошли следом. Браяр смотрел на свою спутницу, всё ещё пытаясь разобраться, как он относился к тому, что эта могущественная женщина любила растения.

– Так вы надзираете за всеми садами, Имперское Величество? – поинтересовался он.

Берэнин запрокинула голову и рассмеялась. Взгляд Браяра прошёлся по милым контурам её шеи. «Им следует воздвигать ей статуи как Миле Зерна», – подумал он. «Или местной богини земли, Кунок. Я удивлён, как все эти влюблённые щенки-придворные не усыпали такими статуями всю страну». Он оглянулся. Влюблённые щенки зыркнули на него.

– У меня не было бы времени следить за каждым из здешних садов, не говоря уже о тех, что расположены в других моих владениях, – сказала Браяру Берэнин. – И многие из них являются демонстрацией могущества империи. В них нет ничего личного. Но у меня есть некоторые места, которые полностью мои, за ними в моё отсутствие по делам следят доверенные садовники, а ещё у меня есть оранжереи. Зимой всегда есть время покопаться в земле. Вот мы и пришли.

Они вышли из-под сени деревьев на ярко освещённое открытое пространство, весь день заливаемое солнечным светом. Здесь пролегал длинный пруд, по берегам которого рос высокий папирус. Вдоль берега шёл деревянный настил. Берэнин повела Браяра к нему.

– Ненавижу терять в грязи хорошие туфли, – объяснила она, – но берега нужно держать топкими для тростника. Знаешь, что это?

Она указала на просвет зарослях на краю пруда.

Браяр присвистнул:

– Карликовые водяные лилии, – сказал он, узнав маленькие белые бутоны среди крупных листьев. – Здорово.

– Я пыталась их скрестить, – сказала императрица, облокотившись на перила вокруг пруда. – Я хотела вывести красную разновидность. Мне удача пока не улыбнулась. Но может улыбнуться тебе.

– Это займёт больше времени, чем я собираюсь здесь провести, – сказал ей Браяр, наблюдая за самцом утки, патрулировавшим воды у зарослей тростника. «Готов биться об заклад, что у него в зарослях на яйцах сидит подружка», – подумал он. «Для таких как он этот дорогостоящий водоём – всего лишь гнездовье».

– Жаль, – ответила Берэнин. – Я думала, что мы с тобой сможем создать сады, которым будет завидовать весь мир. Но если ты так решил, то я не буду тебя уговаривать.

Взгляд Браяра привлёк блеск на дальнем берегу пруда.

– Имперское Величество, я думаю, что вы кого угодно уговорите, если захотите, – галантно, но рассеянно сказал он. – А там что?

– Мои оранжереи. Хочешь взглянуть на них? Или думаешь, что я пытаюсь тебя соблазнить? – озорно поинтересовалась Берэнин.

Браяр посмотрел ей в глаза и сглотнул. «Если бы здесь была Розторн, она сказала бы, что Берэнин для меня – это слишком», – подумал он. «И она наверное даже была бы права».

Берэнин одарила его долгой, неторопливой улыбкой:

– Идём.

Она снова взяла его локоть, когда они пошли дальше по деревянному настилу. Топот каблуков по доскам заставил императрицу обернуться и нахмуриться:

– Разрешаю вам остаться здесь, – резко сказала она. – Мы направляемся в оранжереи, и вы же знаете, что я не могу пустить туда никого из вас.

Браяру же она сказала:

– Последний раз, когда я пошла туда с тремя – только тремя! – из моих придворных, один из них опрокинул пальму, а другой сломал полку с глиняными горшками. Они совершенно грациозны в зале для танцев и на поле боя, но не в оранжерее.

Браяр оглянулся, поймал тлеющие взгляды нескольких молодых дворян, и осклабился.