355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тамора Пирс » Воля Императрицы » Текст книги (страница 11)
Воля Императрицы
  • Текст добавлен: 17 апреля 2017, 22:00

Текст книги "Воля Императрицы"


Автор книги: Тамора Пирс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Женщина отряхнула своё собственное коричневое платье и вышитый фартук рукой. Трис опустила взгляд и осознала, что её благоразумная тёмно-синяя куртка для верховой езды и штаны настолько широкие, что могли бы быть юбкой, отдалённо напоминали одежду слуг.

– Ах. Ну, я не служанка, – сказала она. – У Сэндри нет служанки.

Брови женщины поползли вверх; челюсть – упала вниз:

– Нет служанки? – в смятении спросила она. – Но как же она одевается?

Трис прикусила губу, чтобы не сболтнуть «Надевает один предмет одежды за другим». Вместо этого она заново обдумала свой ответ, и произнесла:

– Клэйхэйм привыкла сама о себе заботиться.

– Но так же нельзя! – прошептала женщина. – Кто гладит её платья? Кто штопает прорехи в её одежде?

– Она сама, – ответила Трис, отцепляя свои перемётные сумы и зыркая на конюха, который явился, чтобы сделать это за неё.

Повесив сумы на плечо, Трис сказала женщине:

– Никто не упоминал, что ваша клэйхэйм – чарошвейка? Поверь, если ты будешь трогать её вещи, то только испортишь всё. Они никогда не мнутся и не рвутся.

Стараясь помочь и наслаждаясь полным недоумением со стороны порядочной служанки, Трис добавила:

– Видишь ли, она сама ткала для них ткань.

Рукава Трис коснулась ладонь с толстыми пальцами.

– Вимэйси Трис, я просто хотела поблагодарить вас за то, что не давали нам промокнуть сегодня, – сказала Ризу.

В её крупных, тёмных глазах плескалось веселье.

– Я никогда не встречала никого, Вимэйси или Винэйн, кто мог бы удерживать такую защиту, и при этом продолжать читать.

– Вимэйси! – воскликнула служанка.

Её голос слегка взвизгнул на последнем слоге.

– Простите меня, Вимэйси, я не хотела… не хотела навязываться… я должна приставить служанку клэйхэйм, и вам, конечно, и…

– Вимэйси Даджа и я не нуждаемся в служанках, – сказала Трис, указывая на Даджу, которая широко улыбалась Ризу. – И я думаю, что ты выяснишь, что Клэйхэйм Сэндри будет только ворчать, если служанку приставить ей.

Женщина наверняка была домоправительницей.

– Наверняка у вас есть кто-то, кто будет счастлив прислуживать Сагхада Ризуке фа Далак и Сагхада Кэйдлин фа Сэраджэйн.

Служанка поспешно сделала реверанс и поспешила прочь.

– Мне показалось, что тебя нужно спасать, – заметила Ризу, улыбаясь. – Слуги гораздо сильнее привержены к общественному укладу, чем дворяне, я думаю.

– Лижут сапог, попирающий их шеи, – проворчала Трис, не отрывая взгляда от улепётывающей служанки.

– О, нет, мы даже не осмеливаемся останавливаться в местах, которые им могут не понравиться, – возразила Ризу, полу-шутя. – Они так коварно мстят. До того, как я это усвоила, у меня все чулки постоянно были связаны в один большой узел, а служанка, которую ко мне приставили, уехала домой, чтобы ухаживать за больным родителем. Я шесть месяцев ходила с чулками, которые спадали, потому что были растянуты до потери формы. Матушка сказала, что истинно благородные люди не бьют своих служанок щёткой, и заставила меня носить эти чулки, пока они не истрепались. Я в тот год пропустила два именинных торта, потому что в очередной раз подвязывала чулки.

Трис улыбнулась, но смотрела она на Жэгорза. «Он снова начал дёргаться, пока мы ехали по деревне», – подумала она. «Он всё ещё слышит разные вещи, даже за этими стенами. Замковые сплетни, скорее всего».

Трис так наловчилась игнорировать голоса на ветру, что ей приходилось сосредотачиваться, чтобы слышать их ясно. Она так и сделала, уловив отрывки кухонных сплетен, которые почти тонули в грохоте сковород и тревожных воплях насчёт подгоревших овсяных лепёшек. Вот кто-то отчитывал молочницу, задремавшую у маслобойки; вот конюхи обсуждали друг с другом новых лошадей, за которыми им придётся ухаживать. Обычные разговоры, но Жэгорз дёргался так, будто каждое предложение было дротиком, впивающимся в его плоть.

Приняв решение, Трис извинилась и оставила Ризу, отправившись на поиски домоправительницы. Даджа догнала Трис:

– Дело же в моём сумасшедшем, так? – потребовала она. – Ты весь следила за ним как сокол, даже когда притворялась, что читаешь. Ты уверена, что у него то же, что и у тебя, так ведь? Он слышит всякую всячину?

Порыв ветра перекинул через обе внешние стены образ, попавший Трис в глаза: корова, увязшая в трясине. Трое мужчин привязали к ней верёвки, чтобы вытянуть мычащее животное на сушу. Трис повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Жэгорза. Он стоял прямо с её подветренной стороны.

– Может быть так, а может быть и больше, – сказала она. – Слушай, отгони его туда, под стену, где не дует? А я позабочусь о комнате для него.

– Но останется со мной.

Девушки обернулись. У них за спиной, держа руки в карманах, стоял Браяр.

– Хоть кто-то из вас двоих видел внутреннюю сторону его запястий? Кто-то должен быть при нём, и если вы не хотите, чтобы люди обсуждали вашу репутацию отсюда до северного края Сиф, то этим «кем-то» должен быть я.

– А что не так с его запястьями? – поинтересовалась Даджа.

Трис подошла к Жэгорзу, стоявшему лицом к ветру, дувшему от коровы, широко раскрыв неподвижные светлые глаза. Трис схватила его запястья и повернула их, чтобы было видно внутреннюю часть. От ладоней до внутренней части локтей по его рукам тянулись полосы рубцовой ткани, как старой и серебрено-бежевой, так и недавней, красновато-пурпурного цвета.

Жэгорз заморгал, пытаясь увидеть сквозь приносимый ветром образ человека, который так внезапно наложил на него руки. Трис дёрнула его, развернув его так, что ветер дул ему в спину, а не в глаза.

– Браяр прав. Ты будешь жить с ним, Жэгорз. И никакого больше вздора вроде этого, – сказала она, тыкая пальцем в один из его шрамов. Жэгорз дёрнулся.

– Слушай меня.

Она всё ещё не хотела, чтобы другие знали о её недавно приобретённых навыках, но ей необходимо было достучаться до этого человека, убедить его, что его видения не были результатом безумия.

«Жаль, что у него нет Нико, который бы сказал ему, что безумие гораздо интереснее спасения коров», – думала она, таща Жэгорза в угол двора, подальше от Браяра и Даджи.

– Я вижу всякое на ветрах, ясно? – тихо спросила она.

Она стояла, повернувшись спиной к брату и сестре, чтобы они не могли читать по губам.

– Образы мест, мимо которых дул ветер. Минуту назад мы оба видели завязшую в грязи корову и трёх мужчин, пытавшихся её высвободить.

Жэгорз ахнул, пытаясь вырваться из её хватки. Трис висела у него на плече, ухватившись обеими руками.

– Прекрати! – приказала она. – Ты не сумасшедший. Ты провидец, способный как слышать, так и видеть, только никто тебя не обнаружил, потому что они слишком были заняты мыслями о твоём безумии. Теперь тебе нужно привести себя в порядок. Тебе нужно решить, какая часть – магия – ты меня слушаешь? – а какая – вполне ожидаемый нервный срыв от мыслей о собственном безумии, и какая часть получала так много целительской магии, что всё в тебе помешала. Я знаю, что ты видел, потому что я научилась так видеть. Но ты никогда не учился, так ведь? Оно было там, с того момента, когда ты был немного моложе меня, но только искатели магии это упустили, или твоя семья так и не дала тебе возможности показать, что ты был в своём уме.

Она говорила быстро, пытаясь затолкать ему в уши как можно больше осмысленности, пробиться через годы бегства, госпиталей, лекарств и ужаса. Медленно, понемножку, она ощутила, как напряжённые, жилистые мышцы под её ладонями начали расслабляться, пока Жэгорз не перестал вырываться из её рук.

– Настоящие? – прошептал он срывающимся голосом.

– Настоящее не бывает, – сказала ему Трис. – Та часть, насчёт прозрения – держи её пока между нами. Браяр и Даджа уже сообразили, что ты можешь слышать так же, как и я, но они не знают, что я могу также видеть.

– Почему нет? – просто спросил Жэгорз. – Они тебя любят.

Трис вздохнула, беспокоясь:

– Потому что вероятность научиться видеть на ветру очень мала. Они подумают, что я считаю себя лучше их.

Видя, что мужчина нахмурился, Трис поморщилась:

– Они всю дорогу не давали мне спуску насчёт моего решения поступать в университет, – объяснила она. – И другие маги – когда они выясняли, что я могу это делать, в то время как многие другие терпят неудачу… они решили, что я возгордилась и слишком много о себе думаю. Я не хочу, чтобы Браяр, Даджа и Сэндри так же обо мне думали. Браяр уже говорил, что мне, дескать, недостаточно аттестата из Спирального Круга. Это только сделает всё ещё хуже. Я знаю, как бывает с семьёй, когда становишься другой.

Жэгорз кивнул:

– Может, ты слишком чувствительная, – предположил он.

Трис ошеломлённо уставилась на него, затем засмеялась:

– Кто бы говорил!

Понемногу, будто он не был уверен, как это делать, Жэгорз улыбнулся.

* * *

Все почувствовали себя лучше, приняв горячую ванну и одевшись в чистое. Что лучше, Элага была достаточно мудра, чтобы не подвергать их тяготам формального банкета после целого дня в пути. Вместо этого они ужинали в маленькой, неформальной столовой, а не в обширном главном зале с его возвышением, драпировками, галереей для музыкантов и массивным камином. Это их ждало на следующий вечер.

Этим же вечером придворные поддерживали лёгкую беседу, шутили и рассказывали новости. Ризу удалось вытянуть из Даджи забавную историю о том, как та училась кататься на коньках в Кугиско, а Джак флиртовал с Сэндри и дразнил её, пока та, смеясь, не рассказала о Герцоге Ведрисе и о некоторых казусах, случившихся с её учеником Паско. После ужина слуги принесли в гостиную вино, чай и фруктовый сок для всех, а также сыры и печенье. Чайм очаровала их своими полётами в воздухе, во время которых свет свечей и очага играл яркими бликами на её стеклянном теле. Когда путники начали выказывать признаки усталости, Элага приказала служанкам показать им их комнаты.

Сэндри заснула сразу же, как только заползла под одеяла. Она не знала, сколько она так пролежала, прежде чем кто-то схватил её за руку. Она рывком села, приготовившись обрушить горсть своей силы на одежду нападавшего, и открыла глаза, увидев лишь темноту.

«Темно!» – в ужасе подумала она. «Кто-то схватил меня, и ничего не видно, где мой свет, моя лампа!»

Затем она увидела светлый ореол в окружавшей её тьме. Разбудивший её человек стоял между ней и куском хрусталя, который никогда не давал ей проснуться в темноте. Сэндри оттолкнула человека на шаг назад, позволив большему количеству света пролиться через плечо незваного гостя. У кровати Сэндри стояла женщина лед тридцати. Её лицо было залито слезами. Она продолжала хвататься за руку Сэндри, как будто от этого зависела её жизнь.

– Клэйхэйм, молю, не зовите слуг! – тихо взмолилась женщина. – Пожалуйста, я не желаю вам зла, клянусь именем моей матери!

– Глупое ты существо! – отрезала девушка, пытаясь высвободить руку. – Мне не нужно звать слуг – тебе что, не говорили, что я – маг? Я могла сделать тебе больно! Особенно когда ты загородила от меня свет, Милы ради.

Женщина отказывалась отпускать её руку:

– Пожалуйста, Клэйхэйм, я не знаю, говорили ли мне, что вы – маг, но это не имело бы ничего не изменило. Я предпочла бы погибнуть от магии, чем жить так, как живу сейчас!

Сэндри опёрлась на кровать, чтобы дотянуться до столика и взять свободной рукой кусок хрусталя. Держа его, она получше осветила лицо схватившей её женщины. Та отдёрнулась прочь, но руку Сэндри не выпустила, и загнанный взгляд её тёмных глаз не отрывался от лица Сэндри.

Незнакомка выглядела так, будто в прошлом была миловидной девушкой, и до сих пор не совсем потеряла свою внешность. У неё были толстые карие волосы, сейчас выбивавшиеся из заколок. Её нос выглядел так, будто когда-то его сломали, и по бокам носа и рта шли глубокие складки. Она носила нижнее платье из грубой ткани и практичное тёмное верхнее платье с короткими рукавами, доходившее до икр, являя находившуюся под ним вышивку. Одежда была добротно соткана и сшита, и вышивка была хорошо сделана. Сила Сэндри сказала ей, что ткань и вышивка были хорошего качества. Её гостья могла быть крестьянкой, но бедной она не была.

– Как ты сюда попала? – потребовала Сэндри. – Ворота замка закрыты.

– Я приехала после обеда, вместе с грузом муки, – ответила её посетительница. – Я тайком пробралась сюда. Спряталась в одном из шкафов, чтобы меня не отправили домой, когда ворота закрыли на ночь.

– Тогда почему ты не показалась, пока я ещё бодрствовала?

Женщина понурила голову:

– Я всю неделю не высыпалась, беспокоясь об этом моменте, – призналась она. – Там было тепло, и подо мной лежали ватные одеяла. Я… задремала, – призналась она. – Правда, я не хотела вас пугать, но мне необходимо было с вами поговорить до… до того, как меня придут искать.

Она была достаточно помятой, чтобы поверить, что она несколько часов сидела в шкафу.

– Я не знаю, чего ты думала добиться этим вторжением, – строго сказала ей Сэндри. – Я здесь ненадолго.

– Но вы можете мне помочь! – прошептала женщина, сжимая Сэндри так сильно, что у той заболели пальцы. – Только вы можете. Если вы не поможете, я наложу на себя руки, клянусь!

Сэндри нахмурилась:

– Я правда не одобряю такого драматизма, Рави… по крайней мере скажи мне своё имя.

– Гудру́ни, Клэйхэйм, – прошептала женщина, склонив голову. – Я не назову вам свою фамилию, взятую от мужа, потому что никогда её не хотела, и желаю избавиться от неё вашей милостью.

Сэндри покачала головой, вздохнув:

– Не вижу, как я могу тебе помочь, – сказала она Гудруни. – Но как бы то ни было, позволь мне надеть халат и тапочки, и давай всё же добавим настоящего света. Потом всё мне расскажешь. А теперь, пожалуйста, отпусти, пока не сломала мне пальцы.

Гудруни лишь сжала её сильнее:

– Поклянитесь своим древнем именем, – взмолилась она. – Поклянитесь мне всеми богами, что не позовёте стражу.

– Клянусь. Хотя вообще-то моего слова дворянки было бы достаточно!

Судя по тому, как Гудруни отвела взгляд, она не разделяла мнения Сэндри насчёт слова дворянина. Сэндри покачала головой и спросила:

– А теперь я могу получить назад мою руку?

Гудруни отпустила её так, будто та превратилась в раскалённые угли. Сэндри помассировала ноющие пальцы, затем встала. Гудруни вскочила на ноги и взяла халат Сэндри, помогая ей надеть его, в то время как сама Сэндри совала ноги в тапочки. Прежде, чем Сэндри успела сдвинуться с места, Гудруни встала на колени рядом с очагом, разворошив тлевшие угли и добавив дров. Хотя на дворе была весна, воздух был весьма прохладным.

Сэндри запалила от огня лучину, и с помощью неё зажгла фитили на канделябре. «Она должна быть в крайнем отчаянии, чтобы на такое пойти», – подумала она, вспомнив, как её наморнские спутники говорили о расправе с крестьянами, которые не относились к дворянам с должным уважением. «Сомневаюсь, что они снисходительно отнеслись бы к кому-то, кто забрался в дворянскую спальню. Я могу по меньшей мере её выслушать, и позаботиться, чтобы её не наказали». Как только стало светлее, она кивнула на стоявшие у очага кресла:

– Садись. Мне позвонить, чтобы принесли чаю?

Когда Гудруни чуть ли не вскочила из кресла на ноги, Сэндри поморщилась:

– Ладно, значит без чая. Пожалуйста, перестань скакать.

Когда Гудруни снова уселась, Сэндри села сама.

– Так, – сказала она, сложив руки на коленях. – Расскажи мне, что тебя сюда привело. И покороче, если можно. Я весь день провела верхом, и хочу отдохнуть.

Гудруни опустила взгляд:

– Десять лет назад я считалась весьма красивой, – мягким голосом произнесла она. – Все парни ухаживали за мной, даже если у них не было шансов, и не смотря на то, что я сама богатой не была. И я была тщеславна, признаю. Я дразнила и флиртовала. А потом ко мне начал наведываться Ха́лмар.

Она тяжело сглотнула, и добавила:

– Халмар Я́рун. Ему было за двадцать, мне – меньше двадцати. Он был мельником, как и его отец, и дела у него на мельнице шли хорошо. Он сказал, что с него довольно гулянья, и что пришло ему время заводить детей, и он решил, что я ему сгожусь.

Гудруни вздохнула:

– Я ему сгожусь, – повторила она. – Как если бы у него был богатый выбор, и я лучше всего подходила для его нужд. Ох, я была зла. Я послала его куда подальше, и продолжила флиртовать.

По её щекам покатились слёзы.

– Однажды моя мать послала меня собрать грибов на ужин. Я пошла в лес в трёх милях отсюда, где, как я знала, росли боровики – мои любимые. Я их собирала, когда за мной пришёл Халмар. Он догнал меня верхом, схватил и утащил в пастушеский домик в холмах. Там он меня и держал, согласно обычаю.

У Гудруни задрожали губы. Сэндри нашла в кармане халата носовой платок и дала его женщине.

– Тогда он меня не бил, нет, – прошептала Гудруни. – Он сказал, что хотел, чтобы я его полюбила. Он сказал, что я полюблю его и соглашусь выйти за него замуж, иначе я никогда больше не увижу моих родителей. Уходя, он привязывал меня, и возвращался каждый вечер, чтобы меня покормить и чтобы сказать мне, как меня ему не хватало, пока… пока я не подписала брачный контракт. Жрец принял наши брачные клятвы, точнее – клятвы Халмара, потому что мои им не требовались. Теперь я – его жена, мать двух наших детей.

Сэндри молча слушала эту потрясающую историю, и гнев разгорался у неё внутри, пока ей так не сдавило горло, что она едва могла дышать.

– Ты вышла за мужчину, который так с тобой поступил? – потребовала она, когда Гудруни замолчала. – Ты живёшь в доме с мужчиной, который так с тобой обращался?

Она вскочила на ноги и воскликнула:

– Где твоя гордость? Как ты могла носить от него детей? Как ты могла делить с ним ложе?

Гудруни глядела на неё так, будто Сэндри вдруг начала говорить на древне-курчальском.

– У меня не было выбора, – прошептала она дрожащими губами. – Он бы вечно меня там удерживал. Другие мужчины поступают ещё хуже, чтобы заставить женщин подписать брачный контракт. И как только он подписан, жена больше не имеет прав. Большинство браков поэтому и не заключаются по контракту. Но в западном Наморне…

Она пожала тощими плечами, оставив небольшие складки на платье.

Сэндри уставилась на Гудруни, вцепившись руками в спинку кресла:

– Но ты можешь сбежать, – указала она.

– И по контракту он может кого угодно попросить вернуть меня, – отрезала Гудруни. – Единственный способ для женщины быть освобождённой от контракта – подать прошение своему сеньору, чтобы контракт был разорван.

– Так почему ты этого не сделала? – поинтересовалась Сэндри. – Кузен Амброс – честный человек. Почему ты к нему не обратилась?

– Потому что он здесь – не сеньор, – прошептала Гудруни. – Ваша мать дважды проезжала мимо меня, когда я пыталась просить у неё в прошлом. Теперь я пришла к вам. Пожалуйста, Клэйхэйм. Я сделаю всё, что вы попросите, лишь бы вы освободили меня от него.

Сэндри осознала, что пытается отодвинуться подальше от Гудруни. Эта женщина же не могла сказать такое о её матери. Сэндри уже не первый год знала, что её мать была искательницей удовольствий, красивой женщиной, которую волновал лишь её муж, её дочь и её увеселения. Она никогда не думала о том, что это делало её мать очень плохой дворянкой.

– А что твоя собственная семья? – поинтересовалась Сэндри. – Они же наверняка возражали. Разве они не искали тебя, пока он держал тебя взаперти?

– Кроме родителей у меня нет других родственников, – ответила Гудруни. – Мои сёстры вышли замуж и уехали из Ландрэга, а братьев нет. Люди из деревни меня искали, но… есть определённые знаки, который мужчина оставляет для указания того, что он взял женщину для свадьбы на лошадином крупе. Так это называется у нас, деревенских. В основном это – безобидный способ обойти слишком строгих родственников, или не ждать свадьбы, или добавить остроты в побег с невестой. Он им сказал, что я выбрала его своим ухажёром, и они поверили. Я успела разозлить достаточно матерей, играя с их сыновьями. Они были рады думать, что так я выйду замуж.

Она дрожащей рукой откинула со лба копну волос, с любопытством взглянув на Сэндри:

– Вы правда не знали об этом обычае? О похищении женщины, настоящем или притворном, и об удержании её в тайном месте до того момента, когда она либо сбежит, либо будет вызволена, либо подпишет контракт и выйдет замуж?

– Я никогда ничего подобного не встречала, – мрачно ответила Сэндри. – Гудруни, если ты мне лжёшь…

Гудруни встала на колени:

– Обычай идёт из старого Хэйдхелтака, – назвала она древнее государство, из которого выросла наморнская империя. – Вы можете осведомиться у императрицы, если посмеете. С ней это проделывали дважды, но оба раза она сбегала до того, как её удавалось заставить подписать контракт. Наказание, обрушившееся на её пленителей, когда она освободилась, заставило всех мужчин думать дважды, прежде чем пробовать сделать с ней такое.

– Но разве она не отреагировала бы так же, если бы это случилось с другими женщинами? – потребовала Сэндри, чувствуя, будто ровная и надёжная почва уходит у неё из-под ног.

Гудруни снова вытерла глаза, когда по её щекам опять потекли слёзы:

– Когда какая-то дворянка к ней пришла, императрица сказала, что любой женщине, оказавшейся достаточно глупой, чтобы её поймали как птицу, самое место в клетке, где она и должна быть довольна своим хозяином.

Сэндри содрогнулась. «Да, это похоже на Берэнин», – недовольно подумала она. «Вполне в её манере презирать других женщин за то, что они не сумели сбежать так же, как она».

– Ну сейчас мы ничего не можем поделать, потому что ворота заперты на ночь, – сказала она Гудруни. – Утром я исправлю это для тебя, Гудруни.

Она прикусила губу, чтобы не задрожать от стыда. Когда снова совладала с предававшим её чувства голосом, она очень тихо произнесла:

– Я прошу у тебя прощения за… мою семью. За то, что мы не выполнили для тебя наш долг. Ты заслуживала лучшего.

Она прочистила горло, наскоро вытерла щёки и сказала уже более деловитым тоном:

– Под мою кровать задвинута другая, более низкая. На ней ты, по крайней мере, сможешь вытянуться.

Гудруни вытянула кровать, пока Сэндри снова прикрывала камин.

– А что твои дети? – спросила Сэндри, забравшись обратно в кровать. – Что будет с ними?

Гудруни слабо улыбнулась, сев на своей кровати:

– Они останутся со мной, – сказала она, поворачиваясь, чтобы задуть свечи. – Как и везде, здесь место детей – с матерью.

В свете хрусталя Сэндри она сняла свои туфли и заползла под одеяло на своей кровати, которая предназначалась для служанки, которой у Сэндри не было.

– Отец может оплачивать – должен оплачивать – их содержание, но дети остаются с матерью. Это императрица одобряет. Детей мне удастся сохранить, потому что она распорядилась, что законом признаётся только наследование по женской линии.

– Конечно, – пробормотала Сэндри, закрывая глаза. – Чтобы отцы её собственных дочерей не могли претендовать на трон от их имени. Мне придётся выслушать показания свидетелей, – пробормотала она. – Послушать тех, кто тебя знают. После всех тех несправедливостей, что здесь произошли, я хочу удостовериться, что делаю всё правильно.

Если Гудруни и ответила ей, Сэндри не услышала. Она уже погрузилась в сон.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю