Текст книги "Воля Императрицы"

Автор книги: Тамора Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Воля Императрицы

Календарь
Январь	Волк
Февраль	Буря
Март	Карп
Апрель	Семя
Май	Гусь
Июнь	Роза
Июль	Мёд
Август	Сусло
Сентябрь	Ячмень
Октябрь	Кровь
Ноябрь	Снег
Декабрь	Очаг

Названия дней недели, начиная с понедельника:

Лунный День, Звёздный День, Земной День, Воздушный День, Огненный День, Водный День, Солнечный День

Глава 1

12й день Луны Сусла, год 1041 П.К. (после Падения Курчалской Империи), во дворце Цитадели Герцога, в г. Саммерси, в Эмелане

Леди Сэндрилин фа Торэн сидела в комнате, служившей ей во дворце её дяди кабинетом. В руках она держала сотканное из ниток кольцо, на котором равномерно были распределены четыре бугорка. Это был не просто символ её первого заклинания, но также символ магических уз, связывавших её с названным братом и двумя названными сёстрами, которых уже много месяцев не было дома. Сегодня у Сэндри был день рождения, и она по ним скучала. Раньше она могла протянуться по их связи, даже не касаясь кольца, и поговорить с ними, через магию, но только не в течение последних двух лет. Путешествия завели их слишком далеко, в страны и приключения, которые Сэндри не могла с ними разделить.

– По крайней мере Даджа должна была быть тут, – сказала она, шмыгнув носом. – Она должна была вернуться домой ещё год назад. Но нет. Она ещё захотела повидать Капчен и Ола́рт…

Кто-то постучался в её дверь. Сэндри спрятала кольцо в складке своей юбки.

– Входите, пожалуйста, – позвала она лёгким и вежливым голосом.

Вошёл лакей. Он нёс свёрток, завёрнутый в промасленную ткань и завязанный скреплёнными большой восковой печатью лентами.

– Миледи, это пришло вам, – сказал он, поклонившись.

У Сэндри дрогнули губы. Надежда на то, что посылка могла быть от её брата или сестёр, испарилась, когда она увидела печать. «Такие посылки шлёт мне только А́мброс фэр Ла́ндрэг», – сердито подумала она. «От него не дождёшься подарков, или хороших, длинных книг или писем. Только однообразные старые счета с моих поместий в Наморне».

– Пожалуйста, положи вот тут, – приказала она, похлопав по столу.

Лакей послушался и оставил её наедине с посылкой.

«У других людей – вечеринки, и подарки, и прогулки с друзьями, когда им исполняется шестнадцать», – несчастно раздумывала Сэндри. «Я же получаю от Амброса очередной толстый тюк сухих, старых отчётов об урожаях вишни и продажах мулов».

«Это нечестно с моей стороны», – сказала она себе. «Я это знаю. Я также знаю, что не хочу быть честной».

Она устало в последний раз проверила кольцо, сжав каждый из бугорков между большим и указательным пальцами. Каждый из них соответствовал её другу. Каждый был прохладным на ощупь. Остальные были слишком далеко, чтобы их присутствие хотя бы отразилось на кольце.

Сэндри убрала нитки в висевший у неё на шее мешочек, и спрятала его под одеждой. Сморгнув слёзы, она подумала: «Я просто себя обманывала, надеясь, что они к этому моменту уже будут дома».

Она вернула своё внимание посылке. «Амброс вероятно и понятия не имел, что его нудные отчёты прибудут сегодня», – напомнила она себе в защиту своего благоразумного кузена, подперев подбородок рукой. «И Дедушка Ведрис и Барон Эрдоган дали мне подарки за завтраком. Вечером будет неофициальная вечеринка с моими друзьями из Саммерси. Я просто мелочно себя веду, дуясь из-за этого. Но право же, кому хочется в свой день рождения проверять отчёты об урожаях и налоговые документы?»

Её сидевшие поверх носа-кнопки яркие, василькового синего цвета глаза с тоской уставились в открытое окно. Её бледная кожа всё ещё обладал лёгким бронзовым оттенком загара, который она всегда приобретала за лето, как и её светло-коричневые волосы, аккуратно заплетённые и пришпиленные к диадеме у неё на голове, были позолочены солнечными штрихами. Её щёки всё ещё были по‑девчачьи округлыми, но любые признаки девичьей робости, придаваемые её лицу этими щеками, перечёркивались её круглым, упрямым подбородком. Даже в шестнадцать лет Леди Сэндрилин фа Торэн твёрдо знала, чего хочет.

Она была одета по-простому, в свободное синее летнее платье, бывшее полностью её детищем – она сама сделала эскиз, сама соткала ткань и сама же сшила платье – и никогда не мявшееся и не покрывавшееся пятнами, что бы она не делала в течение дня. Сэндри была ните-магом, и имела право практиковать свою магию как взрослая. Капризного поведения любой ткани она в своём присутствии не терпела. Её чулки никогда не пытались оторваться от повязок, так же как её платья не осмеливались собирать на себе грязь. Каждый клочок сотканного материала в Цитадели Герцога узнал силу девушки с тех пор, как она переехала сюда, чтобы присматривать за своим двоюродным дедом Ведрисом.

«Вечереет», – сказала себе Даджа. «Нужно чем-то заняться до ужина, помимо того, чтобы дуться».

Она оттолкнула объёмную посылку в сторону.

– Ты знаешь, я вижу тебя отлынивающей от своих обязанностей только тогда, когда приходят посылки от Амброса.

Пока Сэндри витала в облаках, Герцог Ведрис IV подошёл, встав в открытых дверях кабинета. Он стоял там, прислонившись к дверному косяку – могучего телосложения мужчина с мясистым лицом, лет пятидесяти с лишним, одетый синюю одежду из хлопковой ткани, которую Сэндри соткала и сшила. Хотя его одежда была невзрачной, а украшения – простыми, никто не мог отрицать, что герцог был окружён аурой властности. Его никто бы не посчитал по ошибке простолюдином. Также никто бы не стал отрицать его очевидную привязанность к его внучатой племяннице, родившейся от его блудного племянника и богатой молодой дворянки из Наморна.

Сэндри покраснела. Она не любила, когда он видел её в моменты слабости.

– Дедушка, он же такой прозаичный, – объяснила она, с ужасом услышав, как в её голос пробираются нотки нытья. – Он всё время так твердит и твердит о бушелях ржи на акр и валовых партиях свечей, что мне хочется кричать. Он что, не понимает, что мне это безразлично?

Ведрис поднял брови:

– Но тебе небезразличны счета Цитадели Герцога, которые так же богаты подобными деталями, – указал он.

– Только потому, что иначе с ними разбирался бы ты, – парировала она.

Когда Ведрис улыбнулся, она сама с трудом удержалась от улыбки:

– Ты знаешь, что я имею ввиду, Дедушка! Если я не помешаю тебе беспокоиться о каждой мелочи, то ты загонишь себя до второго сердечного приступа. И если Амброс и дальше так продолжит, то сердечный приступ будет у меня.

– А, – сказал герцог. – Значит тебе для проявления интереса нужна альтруистическая причина, а не эгоистичная, заключающаяся в том, что это твоё наследие от твоей матери, и что это твои собственные поместья.

Сэндри открыла рот, чтобы возразить – и закрыла его. «Как-то он это сказал, будто всё с ног на голову перевернул против меня», – подумала она. «Просто не могу сходу понять, что именно».

– Ну, ладно, – продолжил Ведрис. – Я признаю, что столь добросовестная забота о твоих делах и о своих собственных – я знаю, что у него есть собственные владения – весьма вероятно может стать причиной сердечного приступа у твоего кузена Амброса.

Он выпрямился:

– То, что твоё наморнское наследство – земли, расположенные в Наморне, не является причиной для того, чтобы обращаться с ним легкомысленно, дорогая.

Он пошёл прочь по коридору.

Сэндри подняла ладони, чтобы остудить залившиеся пылающим румянцем щёки. «Он меня никогда раньше не отчитывал», – в смятении подумала она. «И мне это совсем не понравилось!»

Она зыркнула на ленты, скреплявшие посылку с документами. Ленты напряглись, вырвались из уз восковой печати и разлетелись в стороны. Вздохнув, Сэндри взялась за края обёртки и начала её разворачивать.

18й день Луны Крови, год 1041 П.К., Андэ́рранско-Эмеланская граница

После нескольких отвлечений, последовавших за их изначальным путешествием к городу Кугиско в Наморне, Посвящённый Адепт Фростпайн из храма Спирального Круга и его ученица Даджа Кисубо наконец перешли границу, вернувшись в Эмелан. Хотя дело шло к зиме, погода всё ещё стояла ясная. Безоблачные небеса были ярко-голубого цвета, а ветер был бодрящим, но не студил. Даджа испустила счастливый вздох.

– Ещё неделя, и будем дома, – заметила она, поворачивая своё широкое, тёмное лицо к солнцу.

Она была крупной девушкой с блестящей коричневой кожей, широким ртом и большими, проницательными карими глазами. Свои жёсткие чёрные волосы она носила заплетёнными в массы длинных, тонких косичек, уложенных, завитых и закреплённых у неё на затылке – элегантный стиль, приковывавший внимание к мускулистой колонне её шеи. Её походная одежда была из светло-коричневой шерсти с оранжевыми узорами, скроенной в куртку и леггинсы в стиле её народа, Торговцев.

– Со дня на день мы приблизимся достаточно, чтобы я смогла мысленно общаться с Сэндри – ну, я могла бы и сейчас, но пришлось бы напрячься, поэтому я предпочту подождать. У неё ко мне будет миллион вопросов, я точно знаю.

Фростпайн широко улыбнулся. Как и Даджа, он был коричневым, но если её телосложение было крепким, то Фростпайн был жилистым, похожие на канаты мышцы тянулись вдоль его длинного тела. Его дикая шевелюра торчала во все стороны вокруг его лысой макушки, и борода его была под стать. Его тёмно-красное облачение посвящённого Огню было таким же потрёпанным после долгой дороги, как и её одежда.

– Трудно винить Сэндри, – указал он. – Предполагалось, что мы будем дома ещё прошлым летом.

– У неё всё равно были бы вопросы, – не задумываясь сказала Даджа.

До того, как Сэндри переехала в Цитадель Герцога, она жила в доме в Спиральном Круге вместе с Даджей и их названными братом и сестрой, Браяром и Трис.

– У неё всегда есть вопросы. Ну, ей придётся прийти в Дисциплину, чтобы получить ответы. Общаться с ней мысленно целую вечность я не буду, и когда доберусь до своей комнаты, я оттуда неделю носу не покажу.

Фростпайн осадил своего коня.

– В Дисциплину?

Даджа остановила своего собственного скакуна и обернулась, улыбнувшись своему забывчивому наставнику:

– Коттедж Дисциплины? – спросила она, мягко напоминая ему. – Моя названная мать Ларк? Я живу там, когда ты не таскаешь меня повсюду между Сиф и Морем Камней?

Фростпайн провёл крупной ладонью по своей пышной шевелюре:

– Даджа, сколько тебе лет?

Она закатила глаза:

– Шестнадцать, – ещё терпеливее сказала она. – На тринадцатый день Луны Семени, я каждый год отмечаю своё рождение в этот день.

– Мне следовало раньше об этом подумать, – печально сказал он. – Но клянусь, с возрастом мне становится труднее думать… Даджа, в Спиральном Круге есть правила.

Она ждала, гладя пальцем блестящий кусок латуни, обтекавший её ладонь одной из её рук с обеих сторон. Металл был тёплым и эластичным как живая кожа, последствие лесного пожара, могущественных заклинаний и злополучного второго из принадлежавших Дадже посохов Торговца.

Фростпайн сказал:

– Ты вероятно уже знаешь правило, по крайней мере для большинства живущих в храме учеников. В шестнадцать они обязаны принести клятвы, либо платить за своё жильё и классы, либо уйти. И только те, кто не ходил в храмовую школу в детском возрасте, могут учиться за деньги, будучи взрослыми.

– Конечно, – сказала Даджа. – Там есть церемония, и они дают живущим в общежитиях бумаги, показывающие, что они учились в Спиральном Круге. Но это не для Сэндри, или Браяра, или Трис, или меня. Мы же не ученики храма. Мы учимся у некоторых посвящённых, но не все наши наставники – из храма. Мы живём с Ларк и Розторн в Дисциплине, а не в общежитиях. И мы – полноправные маги. Мы… мы другие.

Фростпайн качал головой:

– Дорогая моя, если бы вам четверым всё ещё требовалось образование, то мы могли бы сделать исключение, по крайней мере до того, как вы получите медальоны, как их получают взрослые маги, – тихо сказал он. – Но факт заключается в том, что медальоны магов у вас уже есть. И с этой точки зрения вас начали считать взрослыми магами, способными практиковать магию и учить, с момента получения медальонов. Конечно, вы тогда были слишком юными, чтобы жить сами по себе. Но сейчас? Если только та не готова принести клятвы богам Живого Круга, тебе не разрешат проживать в Дисциплине.

Даджа положила ладонь себе на грудь. Там, под курткой, на шнуре вокруг её шеи висел золотой медальон, доказывавший, что его обладательница была истинным магом и получила от Спирального Круга сертификат, позволяющий практиковать магию, как взрослой. Они с Сэндри, Трис и Браяром согласились не показывать медальоны, пока им не исполнится восемнадцать, если только им не потребуется доказать свой статус аккредитованных магов. Это было неслыханным делом – чтобы один тринадцатилетний ребёнок получил медальон, не говоря уже о четырёх. Их наставники тщательно вбили им в голову, что медальоны им выдали не только потому, что были столь же могущественны и сдержанны, как и взрослые. Обладание медальоном также означало, что они отвечали перед законами, которые управляли магами Спирального Круга и Лайтсбриджского университета. «Поводок», – отозвался об этом Браяр, – «чтобы доказать перед законом, что мы не побежим и не нассым на их кусты». Их наставник Нико ответил, что описание было «грубым, но точным». Учитывая это предупреждение, и суету, которую люди поднимали, узнав о наличии у неё медальона, Даджа показывала его как можно реже.

Фростпайн прикусил губу и продолжил:

– Я могу поселить тебя в моей кузнице на пару недель, но дальше пойдут жалобы. Ты наверное сможешь остановиться у Ларк на пару дней, но у неё живёт по крайней мере один новый ученик. Возможно, ты могла бы пойти к Сэндри?

Даджа была кузнецом и имела крепкие узы с огнём, но не смотря на это обычно её трудно было разозлить. Что-то в его словах зажгло мельчайшую искру. «Я не знаю, осознаёт он это или нет, но звучит так, будто он хочет спровадить меня», – подумала она, и ощутила покалывание жара у себя на щеках. «Или будто я могу просто жить за счёт моей названной сестры. Конечно, он не хотел, чтобы его слова звучали так, будто он хочет от меня избавиться. Пусть мы и жили в карманах друг друга дольше, чем мы изначально ожидали. Мы не собирались так долго задерживаться в Оларте, или в Капчене, или в Андэрране. Мы не собирались путешествовать после Наморна ещё полтора года».

– Даджа? – нерешительно спросил Фростпайн.

«Я не могу смотреть на него», – подумала она. «Я не хочу плакать. Я чувствую себя совсем… потерянной. Смешно».

– Надо ехать дальше, – сказала она, понукая своего коня.

Небо оставалось безоблачным, но для неё день посерел. Её желание вернуться поутихло.

– Даджа, пожалуйста, не молчи, – сказал Фростпайн. – Ты можешь остановиться у меня или у Сэндри. Если честно, то я ожидал, что ты захочешь свой собственный дом, возможно даже свою кузницу, поскольку ты уже достаточно взрослая. Тебе это определённо по карману. Ты же не давала обет бедности.

«Он мне улыбается – я по его голосу это слышу», – думала она. «Нужно улыбнуться в ответ, а не заставлять его волноваться. Но я вся пустая внутри. Потерянная, как в тот день, когда Торговцы объявили меня изгоем, потому что я оказалась единственной выжившей в кораблекрушении. Почему Сэндри меня не предупредила во всех этих письмах, которые она писала? Она всё балаболила о здоровьи герцога, и про всякую всячину, которую ткала Ларк или которую вышивала сама Сэндри, но ни слова не написала о том, что не могла вернуться в Дисциплину. Конечно же нет. У неё есть семья. Герцог, и её кузены в Наморне. Но я… меня выгнали из дому. Если у меня нет Спирального Круга, то что у меня есть?»

«Браяр и Трис будут в той же лодке, когда вернутся домой», – осознала Даджа. «Они тоже будут изгоями».

«Полагаю, миледи Сэндрилин думала, что мы с радостью будем жить как бедные родственники. Она не знает, каково это – всегда жить на грани бездомности. Она ожидает, что мы снова будем одной маленькой дружной семьёй, живя за её счёт, пока она не выйдет замуж, или Его Светлость умрёт… И тогда я снова останусь без дома».

Даджа покачала головой. Целая куча проблем, и она не хотела их обсуждать.

Она заставила себя улыбнуться Фростпайну:

– Где мы остановимся сегодня? – спросила она. – Давай будем беспокоиться об остальных делах, когда окажемся ближе к Саммерси, ладно?

26й день Луны Крови, год 1041 П.К., г Саммерси, Эмелан

Первым посетителем дома с кузницей по адресу Улица Чизман дом 6 была Сэндри. Даджа почувствовала её приближение через их магическую связь, хотя сердце Даджи было в таком смятении, что она отказалась открыть связь, чтобы поговорить через неё со своей названной сестрой. Теперь, чувствуя как тревогу, так и гнев, она ждала, пока служанка приведёт Сэндри в её кабинет.

Сэндри поблагодарила служанку и подождала, пока та уйдёт, прежде чем наброситься на Даджу:

– Мне пришлось узнать у твоего наставника, что вы не только уже как две недели вернулись в Эмелан, но и что ты купила себе собственный дом?

Даджа хмуро посмотрела на более низкорослую девушку:

– Избавь меня от своих баллад, – ответила она. – Ты прекрасно знала, что я поблизости. Я едва могла спать из-за того, что ты постоянно пыталась заставить меня раскрыть свой разум.

– Почему ты меня не впустила? Почему ты мне ничего не сказала? – воскликнула Сэндри.

Даджа держала свои чувства внутри с тех самых пор, как Фростпайн сказал ей, что дом, к которому она стремилась, больше не был её домом. Во время их поездки в Спиральный Круг и её воссоединения с названной матерью Ларк и друзьями из храма Даджа поддерживала спокойный, улыбчивый фасад. Она тихо нашла в Саммерси дом с уже пристроенной кузницей, затем выбрала мебель, чтобы как можно быстрее заселиться. Перед всеми остальными – купцами, посвящёнными, старым кузнецом, чей дом она купила, своими новыми слугами – она претворялась, будто обустроить собственное владение было именно тем, что она хотела.

Она устала притворяться.

– Сказала бы тебе, что меня вышвырнули из Спирального Круга, потому что мне там больше не место? – тихо спросила она. – Сказала бы тебе, чтобы ты могла предложить мне жить за твой счёт, или чтобы это мог предложить Его Светлость? Сколько бы прошло времени перед тем, как эта ваша милость закончилась бы, и меня выставили бы на улицу, Сэндри? Сначала я потеряла семью, потом Торговцев, потом Спиральный Круг. Мне нужно своё собственное место. Дом, который никто у меня не отнимет.

У Сэндри задрожали губы:

– Значит в ответ ты вышвырнула меня. Ты говорила, что я была твоей саати.

Саати была истинным сердечным другом, кому доверяли без колебаний.

– Я думала, что дружба саати вечна.

– Но сперва мне нужно залечить раны. Я не могу позволить тебе копаться, рыться и скрестись у меня в голове, – сказала Даджа, всё ещё сохраняя контроль над своими лицом и голосом. – Мне нужно позаботиться о себе, – её голос слегка повысился. – Ты даже не предупредила меня. Ты же была в Дисциплине. Кто-нибудь говорил тебе «ну, тебе шестнадцать, так что ты не можешь вернуться сюда, даже если захочешь»?

У Сэндри задрожал подбородок:

– Я думала, что ты захочешь жить со мной и Дедушкой. Я думала, что мы все будем счастливо жить в Цитадели Герцога.

– Он уже немолод, – жестоко сказала Даджа. – Однажды он умрёт, и тогда его наследник вышвырнет нас. Нет, спасибо. Теперь у меня есть дом. Пока он мой, у Браяра, Трис и даже у тебя есть дом, откуда никто не сможет нас выгнать.

Сэндри шмыгнула носом, затем демонстративно высморкалась в свой носовой платок.

– А разве ты не можешь нас выгнать? – сердито потребовала она.

– Да я скорее бы разорвала этот твой драгоценный круг из ниток, который те сделала, когда сплела нас четверых в одно целое, – сказала Даджа. – Знаешь, иногда мне хочется, чтобы то землетрясение никогда не случилось. Чтобы ты не спряла нас воедино, чтобы сделать нас сильнее. Возможно, тогда не было бы так больно сейчас, если бы я не ожидала, что ты будешь знать меня так же хорошо, как я сама. Если бы я не ожидала, что ты будешь знать, как трудно мне терять коттедж Дисциплины!

– Значит ты меня так наказываешь, не пуская меня в свой разум. Ладно, – парировала Сэндри. – Дуйся. И не важно, что вы трое бросили меня здесь…

– Ты сама сказала, что нам следует отправиться в путешествие! – напомнила ей Даджа. – Ты сама сказала, что нам следует ехать!

– Вы ни разу не остановились, чтобы спросить, не сказала ли я это потому, что вы все так сильно хотели уехать! – Сэндри сжала руки в кулаки. – Никто из вас даже не указал на то, что это нечестно – когда вы все уедете. Вы просто сказали «О, хорошо, спасибо, Сэндри, старушка, мы тебе привезём подарков из-за границы» – и укатили прочь. Ну и ладно! Добро пожаловать домой, оставьте подарки себе, и если хочешь поговорить, то напиши письмо или приходи лично. Не только ты можешь закрываться от других, знаешь ли!

Она развернулась, чтобы торжественной удалиться, затем помедлила, и развернулась обратно.

– И Дедушка приглашает тебя на ужин завтра в шесть вечера.

Даджа моргнула, ошарашенная неожиданным поворотом разговора, затем кивнула.

– Отлично! – воскликнула Сэндри, и вышла.

Даджа потёрла виски. «Добро пожаловать домой», – устало подумала она. «Все изменилось, ты только что расстроила свою сестру-саати, всё не так, как надо, добро пожаловать домой».

1й день Луны Розы, 1042 П.К., Улица Чизман, дом 6, г. Саммерси, Эмелан

Голова Трисаны Чэндлер всё ещё ныла, пока она шла вслед за вёзшей её багаж телегой вниз по Улице Чизман. Последние несколько дней после её возвращения домой прошли трудно. Трудно было отдавать её очень юную ученицу, Глаки, на попечение Ларк, названной матери Трис, для надлежащего воспитания в Спиральном Круге. Трис никогда бы не призналась, но она была тронута до глубины души слезами Глаки, когда та узнала, что Трис сможет лишь навещать, но не жить с ней. Также было больно оставлять её пса, Медвежонка, с Глаки и Ларк. Трис и Медвежонок были семьёй Глаки с тех пор, как умерла мать девочки – было бы жестоко лишать её ещё и собаки, и Трис это знала. По крайней мере Глаки свыклась с отсутствием наставника Трис. Нико общался с Глаки, когда на то была необходимость, но только Трис и Медвежонок играли с ней, купали её, выслушивали её уроки и несли ответственность, когда первые уроки магии Глаки шли наперекосяк.

Всё это само по себе было бы трудно для Трис. К этому она готовилась по дороге домой. К чему она не была готова, так это к эффекту, который оживлённый портовый город и оживлённый храмовый комплекс окажут на её способность видеть приносимые ветром образы. Когда она начала этому учиться, Трис считала везением, если удавалось увидеть какой-нибудь образ дольше, чем на одно мгновение. После двух лет обучения этому навыку Трис лишь слегка улучшила ясность и длительность образов, в среднем получая один или два образа с каждой попытки. Долгие недели пути на север, непрекращающаяся практика и небольшое число доступных образов оставили Трис открытой. Лавина гораздо более чётких видений накатила на неё, когда их судно вошло в гавань Саммерси. Она почувствовала, как корабль коснулся причала, пока её рвало за борт. Глаки и пёс помогли ей сойти на берег. Теперь Трис шагала вслед за телегой с багажом, используя её в качестве барьера против ветра и образов, чтобы её расстроенный желудок больше не бунтовал.

Трис не была похожа на кого-то, кто овладел магией, которая не давалась и более старым, опытным магам. Низкорослая, пухлая и рыжая, Трис носила разнообразные косички свёрнутыми в тяжёлой шёлковой сетке, которую она крепила у себя на затылке. Свободно свисать было позволено лишь двум тонким косичкам, обрамлявшим её упрямое лицо с острыми чертами и длинным носом. Помимо волос наиболее привлекательной её чертой были серые как грозовые тучи глаза. Сегодня она скрывала их за очками с тёмно-синими стёклами, которые отсекали поток образов, которые приносил каждый порыв ветра. Она была бледнолицей и слегка веснушчатой, одета по погоде в серое платье и пыльные, поношенные сапоги. На её плече ехало какое-то стеклянное существо, сидевшее на задних лапах, ухватив одной из тонких передних лапок одну из её косичек.

– Не держись так крепко, – хрипло прошептала Трис существу.

От постоянной тошноты у неё першило в горле. Ей потребовалось провести три дня в кровати, чтобы заставить свои продвинутые магические навыки больше не кружить ей голову.

– Они тебя полюбят. Все тебя любят. По крайней мере, они будут тебя любить, если ты не будешь есть их дорогостоящие порошки и предметы.

Стеклянное существо расправило блестящие крылья, чтобы удержать равновесие, и стало очевидно, что оно являлось стеклянным драконом. Существо издало звенящий звук, похожий на звон чистого хрусталя.

– Нет, ты почти никогда не желаешь зла, – ответила Трис.

Хотя она не могла в точности понять существо, которое она назвала Чайм, этот разговор у них был не впервые.

– Но ты всегда ешь всё, что, на вид, способно придать цвет твоему пламени, а потом большую часть отрыгиваешь обратно.

Хотя гуртовщик завернул телегу в ворота дома номер 6, Трис задержалась позади, волнуясь перед тем, как вновь увидит своих сестёр. «Только вспомни всех тех южных магов, которые узнали, что я могу немного видеть, или намного слышать, на ветрах», – напомнила она себе. «Как они вели себя, будто я что-то у них украла – будто я собираюсь украсть! Как они твердили, что я считала себя лучше них, пока я боролась с вызываемой головными болями тошнотой. Как они начали прятать свои записи и закрывать двери, если я проходила мимо. Хочу ли я, чтобы Сэндри и Даджа так же переменили ко мне отношение? Хочу ли я, чтобы они решили, будто я считаю себя лучше их, лишь потому, что могу сотворить один особый трюк?»

«Когда я начала, всё было не так плохо», – думала она, заставляя себя войти в ворота. «Когда люди не знали. Но потом всё раскрылось, когда я заранее узнала, что Глаки упала и сломала руку. После этого они все решили, что я буду ими помыкать».

Она посмотрела на дом. К ней шли две девушки – чёрная и белая. На одной из них был кузнечный фартук; другая была одета как дворянка. Обе улыбались так же неуверенно, как сама Трис. Трис встала, хмурясь. На миг эти двое были незнакомками, гладкими и элегантными существами, которые двигались так, будто были уверены в себе. За их спиной стоял трёхэтажный дом с аккуратно высаженными полосками сада спереди, хорошим железным литьём вокруг окон и крепкими пристройками по обе стороны. Даже район был дорогим.

«Они выглядят так, будто весь мир принадлежит им», – уныло подумала она, поражённая до глубины души. «И разве нет? Даджа смогла позволить себе этот дом, благодаря своей работе с живыми металлом. Сэндри – богатая. Когда Браяр вернётся – если он вернётся, – он тоже будет богатым, благодаря работе с миниатюрными деревьями. Это я – бедная. Я никогда не впишусь здесь так, как они».

– Я буду твоей домоправительницей, Даджа, – внезапно сказала она. – Я не буду иждивенкой. Я заработаю на своё проживание.

Сэндри и Даджа переглянулись. Внезапно они – и раздражённый взгляд, которым они обменялись – стали выглядеть очень знакомо.

– Всё та же Трис, – хором сказали они.

Трис нахмурилась:

– Я серьёзно.

Сэндри подошла и поцеловала Трис в щёку:

– Мы знаем. Ох, вот ведь – ты вся в поту. И цвет лица ужасный. Ларк писала, что тебе нездоровится. Идём…

Её голубые глаза широко распахнулись, когда Чайм встала в полный рост у Трис на плече и испустила звук стекла по стеклу.

– Привет, красавица, – сказала Даджа, протягивая обе руки. – Ты должно быть Чайм.

Стеклянная драконица скользнула по воздуху, опустившись Дадже в руки.

– Предательница, – проворчала Трис.

Она позволила Сэндри приобнять себя рукой за плечи.

– Вообще-то, я бы не отказалась от чаю, – призналась она.

Даджа первой зашла в дом, воркованием передавая Чайм своё восхищение.

25й день Луны Бури, 1043 П.К., коттедж Дисциплины, храм Спирального Круга, Эмелан

Поначалу возвращение Браяра Мосса домой было великолепным. Ларк подействовала на них всех своей особым, приветственным волшебством, стерев с лица Розторн морщины, которые, как думал Браяр, уже никогда не исчезнут, и заставив Эвви чувствовать себя такой же желанной гостьей, как если бы она была собственной дочерью Ларк. Встретившись с Луво, необычным другом Эвви, Ларк почти сразу нашла ему идеальное место, где он мог сидеть и наблюдать за ними. Браяру она отдала честь, давая ему знать, что он наконец привёл их всех домой в целости и сохранности. Тогда вроде бы не имело значения, что Трис оставила у Ларк новую ученицу, и что наверху жил другой ученик, настолько робкий, что не хотел ни с кем делить чердачный этаж. Для Браяра имело значение лишь то, что он был в Дисциплине и в безопасности, что Медвежонок его не забыл, и что Розторн казалась гораздо более похожей на себя-прежнюю, чем она была с тех пор, как они достигли дальнего востока. Даже вид храмовых одежд – зелёных для Земли, здесь, в Дисциплине; красных для Огня, жёлтых для Воздуха, синих для Воды и белых для послушников – его не беспокоил. Это был Эмелан, а не Гьонг-ши. Из-за стен до него доносились звуки ударов волн о берег в бухте и крики чаек в небе. Браяр был дома, в безопасности.

Первая проблема нагрянула, когда Розторн сказала, что он может спать в её комнате в первые несколько ночей в Дисциплине.

Сама она временно переедет в комнату Ларк. Девочка Глаки занимала прежнюю комнату Браяра. И речи не шло о том, чтобы делить с люто робким Комасом чердак. Это было странное ощущение – лежать в маленькой, аккуратной комнате Розторн, но это было лишь временно. С тех самых пор, как они получили письмо Сэндри, встав в порту Хатара, Браяр знал, что всё изменилось. Тогда он подумал, что это ему на руку. Он не мог жить так, как жил раньше – в маленьком храмовом коттедже, под присмотром слишком уж проницательных глаз Ларк и Розторн.

Кровать Розторн была просто неудобной. Это была твёрдая койка посвящённой, которую никто бы не назвал роскошной, но Браяр не привык даже к этой щепотке мягкости. Мысленно попросив у Розторн прощения и пообещав, что вернёт комнату в прежний вид, Браяр перенёс постель на пол. Это было лучше, но когда это Дисциплина стала такой шумной? Пол на чердаке скрипел – этот парень там что, катался туда-сюда? Браяр не мог вспомнить, просыпался ли он раньше от боя часов на Оси. Потом он мог поклясться, что ему был слышен доносившийся из комнаты Глаки собачий храп.

А ещё было душно. Кто тут вообще мог дышать?

Наконец он нашёл свой спальный мешок и прокрался через заднюю дверь в сад. Было холодно, для Эмелана, у Моря Камней стояла зима, но спальный мешок Браяра был сделан для зим Гьонг-ши. Он более чем подходил для ночи без дождя, даже в Луну Бури. Браяр разложил его в саду и забрался под одеяло, пока вокруг него стояли, полностью погрузившись в дрёму, кусты и лозы. Он уснул сразу же, как только натянул до подбородка одеяла.