Текст книги "Красная Борода"

Автор книги: Сюгоро Ямамото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

–  Верно. Я ведь давно обещал тебе показать его сад, но так и не собрался.

Но они так и не смогли побывать у садовника: левая половина тела все еще не подчинялась Гэнроку, и он не решался удаляться от дома. Его пичкали различными «чудодейственными» лекарствами, обращались к монахам и знахарям, но улучшения не наступало. Многие говорили, будто паралич, поразивший человека в летнюю пору, проходит с первыми заморозками. О-Сэн и Гэнроку с нетерпением ожидали зимы. Наконец наступил месяц симо, а Гэнроку по-прежнему едва передвигался.

Двадцать второго ноября ночью произошло очень сильное землетрясение. Многие постройки были разрушены на всем протяжении от Одавары до Босю. Обрушились дома и статуи Дзидзо[38]38
  Дзидзо – божество, покровитель детей и путников.


[Закрыть] в Эдо. Разрушился до основания храм Сандзюсанкэндо в Фукагаве. С перерывами землетрясение продолжалось до двадцать пятого ноября и прекратилось лишь двадцать шестого. Но начался страшный ливень, на побережье Ава и Кадзуса обрушились цунами, по слухам, погибло сто тысяч человек. Много жертв было и в Одаваре, в эпицентре землетрясение оказалось особенно разрушительным. Двадцать девятого ноября О-Сэн, закончив скопившуюся за дни бедствия работу, крепко уснула. Она проснулась среди ночи и сразу же поглядела на постель Гэнроку. Но старика там не было.

Наверное, вышел в туалет, подумала О-Сэн и прислушалась. Снаружи бушевал ветер. Тревожно шумели ветви ююбы в саду, жалобно скрипели ставни на расшатавшихся во время землетрясения петлях. Сквозь открытую дверь в мастерскую она заметила свет фонаря, раскачивавшегося из стороны в сторону. В смутной тревоге О-Сэн встала с постели и, запахнув спальное кимоно, вошла в мастерскую. Под фонарем, склонившись над точильным станком, сидел Гэнроку и что-то делал. В щели задувал ветер, и в дощатой мастерской царил пронизывающий до костей холод. Памятуя указание доктора, что Гэнроку ни в коем случае нельзя пугать, О-Сэн неслышно приблизилась и встала у него за спиной. Старик сидел на травяной циновке и точил кухонный нож. Рядом стоял таз с водой и другие принадлежности, необходимые для заточки инструментов. Зачем он это делает? – удивленно подумала О-Сэн, следя за его неуверенными движениями. Работа требовала физического напряжения, и со лба Гэнроку пот стекал ручьями.

Наверное, ему очень хочется поскорее выздороветь, а лекарства и молитвы не помогают. Вот он и решил излечиться работой, испытать, не утратил ли профессиональных навыков. Глядя на его сгорбившуюся спину, О-Сэн почувствовала неизъяснимую жалость.

–  Дедушка, – тихо окликнула она Гэнроку, прижалась к его плечу и зарыдала.

–  С чего это ты расплакалась, внучка? – с улыбкой прошептал Гэнроку, ласково поглаживая ее по спине. – Меня разбудил ветер, больше уснуть я не мог – вот и решил немного побаловаться.

–  Я вас понимаю, дедушка. Вам надоело ждать, хочется поскорее взяться за работу, но нельзя торопиться – при вашей болезни это очень опасно. Потерпите еще немного.

–  Не в этом дело. Я вовсе не тороплюсь, но мне вдруг так захотелось сесть за точило, снова вдохнуть тот запах, какой бывает, когда точила касается лезвие ножа, – я ведь начал уже забывать, – увидеть, как веером рассыпаются искры...

–  Понимаю вас, дедушка, – повторила О-Сэн и стала иытирать полотенцем его повлажневшие руки. – И все же потерпите, а пока выбросьте все другие мысли из головы – вам надо думать только о здоровье. Будущий год для вас счастливый, и болезнь пойдет на убыль. Ждать осталось недолго...

–  Хорошо, О-Сэн, и прости, что опять доставил тебе беспокойство, а теперь пойдем-ка спать.

Опираясь о руку внучки, он вышел из мастерской и направился к постели, но вдруг замер.

–  Кажется, бьют в набатный колокол, – пробормотал он.

О-Сэн прислушалась. В самом деле, сквозь завывание кетра издалека доносились тревожные звуки набата. Причем колокол звонил троекратно – значит, где-то пожар.

–  Пойду погляжу, – сказала О-Сэн.

Она накинула верхнее кимоно и вышла наружу. В усыпанное звездами небо взлетали языки пламени. Горело где-то недалеко – возможно, в районе Хонго. Гарью не пахло – сильный ветер отгонял дым в сторону. В той стороне небо походило на лаковую шкатулку с просвечивающей сквозь лак позолотой. У О-Сэн от ужаса язык будто присох к гортани.

–  Не беспокойтесь, дедушка. Пожар далеко, кажется в Хонго, ветер восточный и искры несет в сторону Суругадай, – превозмогая страх, спокойно сказала О-Сэн, заходя в дом.

– После землетрясения еще и пожар. Похоже, многим несчастным придется встречать Новый год без крова над головой, – печально произнес Гэнроку. – Ничего не поделаешь... Ложись-ка спать, пока не простудилась.

8

О-Сэн улеглась в постель, но сон не шел. Набиравший силу ветер гремел ставнями. Казалось, еще немного – и они сорвутся с петель. Снаружи послышались тревожные голоса. «Вроде бы пожар поворачивает к Ситае», «Ага, уже перекинулся на Суругадай», «Видимо, загорелся храм Мэйдзи», – испуганно переговаривались между собой соседи.

–  Похоже, пожар усиливается, – пробормотала О-Сэн, не открывая глаз.

Гэнроку ничего не ответил, но спустя некоторое время прошептал:

–  Кажется, ветер переменился.

Вскоре после этого в дверь постучали. О-Сэн быстро накинула кимоно и подошла к двери.

–  Неужели вы спите? – послышался из темноты женский голос. Это была О-Раку из рыбной лавки. – Огонь перекинулся в Ситаю, а ветер дует в нашу сторону. Выйди, погляди, что творится.

–  Я уже выходила, – ответила О-Сэн.

Она распахнула ставни и выглянула наружу. Ей сразу бросилось в глаза, что горело значительно ближе. Над темными крышами домов полыхало красное небо.

–  Похоже, пожар движется в нашу сторону, – пробормотала она.

–  Ну, до нас еще далеко, но на всякий случай соберите самое нужное. У тебя на руках ведь еще больной дедушка, – сказала О-Раку.

–  Спасибо, что не забыли о нас.

–  А за деда не беспокойся. В крайнем случае мой муж вам поможет.

Как только О-Раку ушла, О-Сэн быстро переоделась и начала собирать вещи.

В Эдо часто случались пожары, и у жителей этого города вошло в традицию иметь наготове, так сказать, аварийный запас: рис на два дня, тарелки, палочки для еды, мазь от ожогов, смену белья... Завязав все необходимое в узел, О-Сэн разбудила Гэнроку, облачила его в две пары кимоно, на голову надела теплый башлык. С улицы доносились тревожные голоса, грохотали тележки, груженные вещами. Снова забежала О-Раку.

–  Уже собралась? – глядя на узел, спросила она. – Пока не торопитесь: вроде бы ветер переменился и пожар распространяется на запад. Может быть, обойдется.

–  А мне показалось, что горит все сильнее, – глядя на полыхающее небо, возразила О-Сэн. – Напасть-то какая – сначала землетрясение, потом пожар...

–  У нас в Эдо что ни день, то пожар. И что удивительно: здесь живет столько умных людей, а все никак не научатся гасить пожар сразу. Вот и получается: где-то загорелось, а стоит подуть ветру – и сотни, а то и двух сотен домов как не бывало.

–  Поглядите, – перебила ее О-Сэн. – Искры дождем посыпались.

–  В самом деле! – воскликнула О-Раку. – Горит где-то рядом.

О-Раку выскочила на улицу. Пожар по-прежнему распространялся на запад, но одновременно огонь вспыхнул в другой стороне и быстро приближался к их домам. Улицу заполнили испуганно галдевшие люди с узлами, тащившие за собой плачущих детей. Красные отблески пожара освещали их встревоженные лица. О-Раку помчалась домой, а О-Сэн пошла на кухню, напилась воды и остановилась посреди комнаты, не зная, на что решиться. С больным дедом, пожалуй, безопасней уйти сейчас, пока пожар не подступил к самому дому, подумала она. Но со слов погорельцев О-Сэн знала, что бежать сломя голову тоже не следует, надо сначала осмотреться, проверить, в какую сторону дует ветер, а потом уж принимать решение – иначе попадешь в самое полымя. До сих пор ей не приходилось спасаться от пожара, и она никак не могла сообразить: то ли уходить из дома сейчас же, то ли еще немного подождать. Она снова вышла на улицу.

–  О-Сэн! – окликнул ее сосед. – Вы еще здесь? Почему не уходите? Уже загорелся храм Татибана. Спасайтесь немедленно – иначе будет поздно! – крикнул он и поспешил вперед, таща на спине огромный узел.

У О-Сэн подкосились ноги, она прислонилась к двери, чтобы не упасть. В считанные минуты улица опустела. Суета в соседних домах прекратилась, они стояли темные, притихшие, глядя на улицу черными дырами открытых настежь дверей. Вне себя от страха О-Сэн помчалась через двор к соседке, постучала в дверь. Никакого ответа. Несколько мужчин молча прошли мимо, таща на себе свой скарб. Их шаги гулко отдавались на дощатых мостках, переброшенных через канаву. В полной растерянности О-Сэн вернулась домой. Она застала Гэнроку у домашнего алтаря с зажженным светильником.

–  Дедушка, – проговорила она, стараясь изо всех сил сохранять спокойствие, – я думала, все обойдется, но пожар приближается, и для нас будет лучше пока покинуть дом.

–  Ты иди, О-Сэн, – сказал Гэнроку, усаживаясь перед алтарем. – Я уверен, что до нас пожар не доберется, но тебе надо на время где-то укрыться.

–  Как вы можете так говорить, дедушка! Неужели думаете, что я вас оставлю здесь одного?

–  Каждому человеку предопределен свой срок. – Гэнроку грустно улыбнулся. – И, как ни старайся, от судьбы не уйдешь. Вся эта суета мне не по нраву.

–  В таком случае я останусь вместе с вами.

–  Не говори глупостей. Мы с тобой разные люди. Ты молода, тебе еще жить да жить. Бывает, молодость способна даже повернуть судьбу в другую сторону. А мне уже семьдесят. В такие годы сколько ни суетись – толку не будет, а молодость может пробиться вперед из самого, казалось бы, безвыходного положения. Поэтому иди и не беспокойся обо мне. Надеюсь, через час-другой мы снова будем вместе...

–  Дедушка! – О-Сэн, плача, уткнулась ему в колени. В этот момент кто-то постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. Это был Кота. Он откинул башлык, распахнул стеганую куртку и тяжело опустился на порог, чтобы отдышаться.

–  Дедушка, надо уходить, – сказал он. – Дольше нельзя задерживаться ни на минуту. Пожар от храма Татибана перекинулся к Окурамаэ и быстро распространяется. Единственный выход – перебраться на ту сторону реки. Собирайтесь, я понесу вас на спине.

–  Спасибо, что вспомнил о нас. – Гэнроку с благодарностью поглядел на Коту. – Прошу тебя, позаботься об О-Сэн, а меня оставь – я слишком стар, чтобы куда-то бежать из дому.

–  Как вам не стыдно, дедушка! – вскричал Кота. – Где это видано, чтобы молодые бежали, бросив стариков в беде. Ну-ка, забирайтесь мне на спину и крепче держитесь! О-Сэн, вещи собраны?

–  Да, вот узел.

–  Подсади дедушку мне на спину. Веревка найдется? Я хочу его привязать – не очень красиво, зато удобней будет нести.

–  Обо мне не беспокойтесь, – плачущим голосом повторял Гэнроку.

Не обращая внимания на его просьбы, Кота с помощью О-Сэн водрузил его на спину и крепко привязал к себе поясом от кимоно.

Закусив губы, О-Сэн глядела на Коту. У них сложились непростые отношения, и меньше всего ей хотелось оказаться от него в зависимости, но положение было безвыходное. Поэтому, когда Кота появился в дверях, она едва сдержала крик радости.

–  О-Сэн, ты готова? – спросил Кота.

–  Да, сейчас только погашу огонь в жаровне.

По центральной улице двигалась толпа. Район Асакуса был весь охвачен огнем, ветер гнал оттуда облака смрадного дыма. Кота остановился в нерешительности. На западе пожар перекинулся от Суругадай к Янагиваре. На севере он распространялся от Юсимы в двух направлениях – к Уэно и реке Канда.

–  Идите к переправе Умая, – посоветовал проходивший мимо плотный, похожий на носильщика мужчина, заметив старого Гэнроку на спине у Коты.

–  Вы в этом уверены? – спросил Кота, придержав его за рукав.

–  Зачем мне врать? – сердито сказал мужчина. – Я бы тоже двинул в ту сторону, но мне надо на Канду – там осталась жена. Видите, у переправы небо чистое, даже дыма нет. Если уходить от пожара, то только туда.

Кота решил последовать его совету и повернул к переправе, но навстречу хлынуло столько людей, что он тут же отказался от этой мысли – с Гэнроку на спине и ухватившей его за руку О-Сэн сквозь такую толпу не пробраться. И он вместе с остальными двинулся в сторону Хондзё.

Пожар из Юсимы уже достиг Сакумы, где ярким пламенем горел особняк какого-то даймё. О-Сэн то и дело поглядывала на Гэнроку, заговаривала с ним, стараясь подбодрить старика. Они уже были в двух шагах от моста, когда толпа вдруг остановилась и повернула вспять.

–  Да не давите же, поворачивайте обратно, – закричал кто-то.

–  А что случилось? Почему все возвращаются? – спросил Кота.

–  Ворота закрыты.

Толпа отхлынула, словно бушующий поток, наткнувшийся на плотину. Чтобы не потеряться, О-Сэн обеими руками ухватилась за Коту.

–  Они говорят, что ворота заперты, – повторила О-Сэн.

–  Этого быть не может, – возразил Кота. – Какой идиот решил запереть ворота перед носом у людей в такой момент?

–  Ворота заперты, ворота заперты! Через мост Асакуса путь закрыт – возвращайтесь! – теперь уже во весь голос кричали те, кто был впереди.

Эти крики повергли толпу в ужас. На мгновенье установилась   грозная  тишина,   которая   сразу   же   взорвалась воплями возмущения. Если ворота на мост Асакуса в самом деле закрыты, значит, отрезан единственный путь к спасению. Пожар с ужасающей быстротой надвигался с севера и запада. С востока путь преграждала река Сумида. Оставалась единственная дорога – через мост, но и она оказалась перекрытой.

–  Ломайте ворота, – крикнул кто-то в толпе.

–  Сбейте засовы, крушите ворота! – теперь уже сотни глоток поддержали этот боевой клич.

Толпа заревела – все понимали, что иного выхода нет, и лавиной хлынули к воротам.

9

В последний момент Коте удалось выбраться из обезумевшей толпы. Он догадался, почему ворота на мост Асакуса оказались заперты. По-видимому, пожар охватил дома и на противоположном берегу реки. Отсюда из-за сильного ветра люди не видели поднимавшихся там клубов дыма, но Кота еще в самом начале пути заметил отблески пламени над Янагиварой. К тому времени огонь, наверно, уже достиг Бакуротё – потому и закрыли ворота, чтобы избежать лишних жертв. Во всяком случае, ворота заперты по указанию властей. И без разрешения никто их не откроет. И конечно же, столь прочное сооружение толпе не сокрушить. Все эти доводы мгновенно пронеслись в голове у Коты, и он счел за лучшее выбраться из толпы. Они прошли по берегу Канды, миновали Хэйэмон и вышли к Окавабате.

Там, где Канда сливалась с Сумидой, была обширная площадка со складом камней. Потом ее застроили домами, но в те времена сюда можно было свободно пройти. Здесь почти не было строений – лишь деревообделочная мастерская, будка для каменщиков и небольшая лодочная станция. Кота рассчитывал найти лодку, чтобы переправиться в Хондзё, а если это не удастся, переждать пожар там – и вода близко, и площадка, где сложены камни, достаточно обширна, чтобы схорониться, если огонь подступит вплотную.

Но, видимо, не одному Коте пришла в голову эта мысль. Когда они добрались до площадки, она была забита людьми и скарбом. Кота вначале растерялся, но потом понял, что в таких обстоятельствах стесняться нечего, и стал пробираться поближе к берегу, все время повторяя: «Пропустите, у меня тяжелобольной». Так они добрались до укромного уголка у самой воды, с трех сторон окруженного грудами камней, между которыми оказалась небольшая ниша, куда можно было, правда с трудом, втиснуться всем троим.

–  Лучшего места не сыскать, – сказал Кота и осторожно опустил на землю Гэнроку. – Вам, наверно, холодно, дедушка, но потерпите немного – сейчас что-нибудь придумаем.

–  Спасибо, Кота, а теперь оставь нас – тебе ведь надо возвращаться домой.

–  Не беспокойтесь. – Кота приподнял старика и усадил в щель между камнями. – Сугита вместе с женой и работниками все в доме прибрали и ушли... О-Сэн, подай мне свой узел, я его подложу дедушке за спину – так ему будет удобней.

–  Спасибо, я это сделаю сама.

Она скинула со спины узел, пододвинула к Гэнроку и сама уселась рядом.

Кота отошел, сказав, что посмотрит, в какую сторону распространяется пожар. О-Сэн хотела было его остановить – вдруг потеряется, – но передумала. Она догадалась, что дело вовсе не в пожаре – просто Кота старается держаться поодаль. Ведь она просила его не приходить. Чувствуя угрызения совести, О-Сэн придвинулась к Гэнроку и огляделась вокруг. Вся площадка была заполнена людьми. Они сидели и лежали со своим скарбом среди груд камней, многие были с детьми. Пожар всех выгнал из домов. Одни рассказывали, как на глазах сгорели их жилища, другие – как с трудом пробирались сюда под настоящим дождем сыпавшихся на головы искр, третьи были очевидцами гибели десятков людей, задохнувшихся от дыма.

–  Здесь мы в безопасности, – услышала О-Сэн чей-то голос. – В крайнем случае залезем в воду и будем держаться за каменную облицовку берега...

Вскоре вернулся Кота. Он принес матрас, который набросил на Гэнроку и О-Сэн.

–  Я зашел в брошенный дом и взял его без спроса. Он убережет вас от холода и от искр. Прихватил с собой еще котелок с рисовыми колобками и чайник с водой. – Он расстелил полотенце и пригласил Гэнроку и девушку перекусить.

–  Рисовые колобки я тоже взяла, – сказала О-Сэн.

–  Прибереги, они еще понадобятся – неизвестно, что будет завтра. А сейчас угощайтесь и запейте чаем, пока не остыл.

–  Спасибо, – сказала О-Сэн. – Дедушка, и вы тоже берите.

–  Похоже на пикник, – пробормотал Гэнроку. Кота взял колобок и стал медленно жевать.

–  Черт возьми, а вот соль я не прихватил. – Он сокрушенно покачал головой.

–  Ничего, – улыбнулась О-Сэн. – Сойдет и с умэбоси[39]39
  Умэбоси – специальным способом замаринованные сливы.


[Закрыть]. Погодите, я сейчас достану.

Она быстро развязала узел и вытащила коробочку с маринованными сливами.

–  В самом деле, такое впечатление, будто мы выбрались за город на прогулку, – смеясь, сказала она.

Гэнроку и Кота, словно сговорившись, о пожаре больше не упоминали. Но и без того было ясно, что положение скверное. Резкий ветер нагонял клубы дыма, опаляя лица жаром, сверху непрерывно сыпались мелкие искры.

– Советую лечь и хорошенько укрыться, а я буду смахивать с вас искры, – предложил Кота.

Гэнроку и О-Сэн послушно натянули на себя матрас и подложили под головы узлы.

Должно быть, наш дом уже сгорел, подумала О-Сэн, но никакого сожаления не почувствовала. Нынешний год был невезучий: сначала заболел Гэнроку, потом землетрясение и напоследок сгорел дом. В общем, дошли до крайности.

Но, может, это и к лучшему: невезение исчерпает себя и начнется для них новая, счастливая жизнь. «Сёкити, – шептала она, пытаясь представить себе его лицо, – я не падаю духом, что бы ни случилось, буду тебя ждать и не стану просить других о помощи. А за эту ночь ты уж меня прости. Мы с дедушкой оказались в безвыходном положении. Будь ты здесь, мы не нуждались бы в Коте, но ты далеко. Надеюсь, ты не сердишься?»

Опасность надвигалась значительно быстрее, чем они предполагали. Гонимые ветром клубы смрадного дыма закрывали небо, стлались по земле. Люди задыхались. Тем временем пожар перекинулся из Кая в Хэйэмон. Загорелись дома, стоявшие фасадами к берегу. Совсем недавно их крыши едва дымились – и вдруг все разом вспыхнули, будто взорвалась огромная плавильная печь. Пламя окрасило дым в багровый цвет, от жара пересохло в горле. Где-то заплакал ребенок, и вслед за ним, как по команде, заревели сотни детей.

–  Следите за своими вещами! – воскликнул Кота. – Если на них упадут искры и они загорятся – погибнем. Все лишнее бросайте в воду!

Он поднялся на груду камней и громко предупреждал всех об опасности, пока не охрип. С возвышения Кота огляделся по сторонам. Пелена дыма то и дело застилала все вокруг, но он успел разглядеть, что горит Рёгоку и пламя охватило уже весь район от Ягэнбори до Янокуры. Каким-то образом огонь перекинулся и на набережную Хондзё.

–  На том берегу уже загорелись дома, так ведь скоро пожар и до нас доберется, – испуганно сказала О-Сэн.

Она взобралась на груду камней и встала рядом с Котой.

–  Зачем ты сюда пришла? – недовольно спросил Кота. – Сейчас же спускайся вниз и залезай под матрас. Пока я здесь, с вами ничего не случится – только исполняйте мои приказания.

О-Сэн послушно спустилась к Гэнроку и натянула на себя матрас. От дыма и жара становилось трудно дышать.

– Дедушка, как вы себя чувствуете? – обратилась она к Гэнроку. Но ответа не последовало. Под матрасом было душно, и она высунула голову наружу. Все вокруг ревело, будто в огромном котле. Временами сквозь этот шум прорывались вопли людей. Обжигающий ветер свистел в ушах, будто насмехался над их страданиями. Дым темной пеленой навис над площадкой.

– Вещи горят – скорее сбрасывайте их в реку, – раздался чей-то пронзительный голос.

Невыразимый страх охватил О-Сэн.

– Где ты, Кота? – что было силы закричала она.

– Не высовывай голову! – остерег ее Кота, соскакивая с груды камней. – Прячься под матрас – иначе от искр загорятся волосы.

– Под матрасом нечем дышать, – едва сдерживая слезы, ответила О-Сэн.

–  Терпи – иного выхода нет... А как там дедушка? Дедушка, вы меня слышите?

Гэнроку молчал. Он даже не пошевелился.

Кота приподнял матрас. Старик лежал без движения, склонив голову набок. Кота резко рванул воротник его кимоно и приложил ухо к груди... О-Сэн, до боли сжав кулаки, широко раскрытыми глазами смотрела на деда. Он лежал спокойно с полуоткрытым ртом, словно собирался ювнуть. Однако это уже было опустевшее жилище, из которого ушла жизнь. Кота потряс его за плечи, потом схватил чайник, вылил ему на голову остатки воды. Зачерпнув воду в реке, снова повторил то же самое и приложил ухо к груди. Сердце не подавало признаков жизни.

Кота встал, бессильно опустив руки, и разрыдался. Слезы капали старику на грудь.

–  Простите меня, дедушка, – прошептал он, утирая слезы. – Моя вина, что не пришел к вам раньше, когда начался пожар. Моя вина, что пришлось вам умереть в таком месте.

–  Зря ты себя коришь, Кота. Только благодаря тебе удалось вызволить дедушку из этого ада. Ведь он вообще отказывался уйти из дому, – всхлипывая, произнесла О-Сэн.

–  Он не хотел быть для тебя лишней обузой и тяжело переживал, что тебе приходится все время за ним ухаживать. Он так любил тебя, как, должно быть, ни один дед не любил свою внучку. И когда он видел твои страдания – это было для него как нож в сердце. «Уж лучше умереть, лишь бы не видеть, как О-Сэн выбивается из сил» – это он сам мне говорил... Послушай меня, О-Сэн, хотя мои слова могут показаться тебе бессердечными. Дедушки нет, с этим надо смириться и подумать о себе – ему все равно уже не поможешь. Все его горести и переживания теперь позади. Он ушел в тот мир, где царит покой и нет никаких забот.

– Ты прав, – всхлипнула О-Сэн, и в этот момент пылающий обломок доски упал рядом с ней.

Пожар надвигался словно снежная лавина. Люди искали спасения в реке, но, к несчастью, наступил час прилива, и многие, захлебываясь в волнах, стали тонуть. Кое-кому удалось уцепиться за облицованный камнем берег, но на них сверху падали искры и пылающие обломки. Пытаясь их стряхнуть, они выпускали из рук каменную облицовку, за которую держались, и тут же уходили под воду. Некоторые, видимо, помешались от ужаса и, очертя голову, бросались в огонь. Разбросанный в беспорядке скарб угрожающе дымился. Камни и земля настолько раскалились, что до них невозможно было дотронуться. О-Сэн не заметила, как на ней оказались толстая куртка Коты и его башлык. Сам Кота таскал из реки воду и поливал ей голову.

– Если не сможешь больше терпеть, ложись на землю лицом вниз – легче будет дышать, – крикнул он.

Внезапно О-Сэн услышала детский плач. Он доносился из-за соседней груды камней. Она подошла и заглянула туда. В узкой щели лежало два узла. В одном, широко разевая рот, кричал завернутый в халат младенец. В другом были вещи. Прожженные в нескольких местах узлы дымились. Вокруг – ни души. О-Сэн инстинктивно подхватила младенца – похоже, ему не исполнилось и месяца – и сунула его под куртку.

– Зачем? – сердито заорал Кота. – Его родители, скорее всего, погибли. А ты, что ты будешь с ним делать? Он умрет у тебя на руках.

– Всех нас ожидает один конец, – тихо сказала О-Сэн, прижимая к себе младенца. – Мне тоже недолго осталось. Понимаю: ничем помочь я ему не смогу. Но пусть мы вместе уйдем в мир иной. Жаль оставлять его умирать в одиночестве.

– Но тебе-то я погибнуть не позволю – спасу, чего бы  это ни стоило. – Кота присел рядом и, не отрываясь, глядел ей прямо в глаза. – Понимаю, я тебе неприятен...

– О чем ты говоришь, Кота! Разве об этом сейчас надо думать?

– Нет, позволь уж мне досказать до конца, раз начал... Я очень хотел, чтобы ты стала моей женой, мечтал об этом. Без тебя я не видел смысла жизни.

Охрипший от волнения голос Коты, его сверкавшие неестественным блеском глаза заставили О-Сэн отшатнуться.

– С семнадцати лет я думал только о тебе. Представляешь, как я страдал, чувствуя, что ты ко мне равнодушна. Я прекрасно понимал это, но был не в силах отказаться от встреч с тобой. Все надеялся, что когда-нибудь и ты меня полюбишь. Подбадриваемый этой надеждой, я продолжал заходить к вам, позабыв о мужской гордости. Однако в твоем отношении ко мне никаких перемен не произошло. Мало того! Однажды ты вообще запретила мне посещать ваш дом...

Гонимые ветром клубы дыма вынудили его замолчать. Он надолго закашлялся, потом прижал кулаки к лицу и голосом, полным тоски, продолжал:

– Тебе не понять, какие чувства охватили меня, когда я услышал твой отказ. Ты даже не представляешь, как я мучился, как страдал...

Слушая его, О-Сэн всей душой звала на помощь Сёкити. Ей хотелось заткнуть уши и бежать куда глаза глядят. Снова в ее памяти всплыли слова Сёкити: «Когда я уеду, Кота обязательно начнет подкатываться к тебе. Но я спокойно уезжаю в Камигату, потому что ты, О-Сэн, обещала меня ждать». «Защити меня, Сёкити! Как я нуждаюсь сейчас в твоей поддержке», – мысленно обращалась к нему О-Сэн. Она закрыла глаза и прижалась лицом к младенцу.

– Но я решил больше тебе не досаждать. Эта ночь положит всему конец, – грустно продолжал Кота. – В жизни всему приходит конец. Забудь обо всем, что я тебе говорил. Прости меня, а я сделаю все, чтобы тебе помочь. Нельзя падать духом. Ты должна выжить, даже если ради этого тебе придется вцепиться зубами в эти камни.

О-Сэн молчала. Кота встал, принес воды и стал поливать надетые на нее башлык и куртку. Но ручеек воды из чайника не спасал от жара и сыпавшихся сверху искр. Тогда он полил водой матрас и накрыл им О-Сэн.

Кота огляделся вокруг и вдруг заметил, что на площадке, лишь недавно кишевшей людьми, никого, кроме них, не осталось. Брошенные вещи шевелились, словно живые существа, извергая красные огненные языки. Площадка, освещаемая ослепительным светом пожара, являла собой страшную картину, похожую на дурной сон.

Кота отбросил в сторону чайник. Не чувствуя тяжести, он начал подтаскивать к реке крупные камни и сталкивать их в воду. Набросав десятка полтора, он осторожно спустился в реку, держась руками за каменную облицовку берега, и встал на камни. Вода была по грудь. Он вылез на берег, столкнул еще несколько камней и вернулся к О-Сэн.

–  Все в порядке. Я возьму у тебя младенца, а ты спустись в реку. Я здесь набросал камней, так что не утонешь. Слезай осторожно, придерживайся за облицовку.

– А ребенок в воде не простудится?

– В крайнем случае у него расстроится желудок, но это все же лучше, чем сгореть... А теперь не пугайся, я сверху опущу на тебя матрас.

Кота смочил матрас и накрыл им стоявшую в воде О-Сэн. Вода была по пояс – уже начинался отлив. Держа в руках ребенка, О-Сэн прижалась к берегу, опираясь ногами на сброшенные в реку камни.

–  Терпеть осталось недолго. Как только рухнут горящие на набережной дома, пожар утихнет. Старайся не смотреть по сторонам и ни о чем не думать. Если будет тяжело дышать, наклонись поближе к воде, – говорил Кота, черпая рукой воду и поливая матрас. – Погоди, там, кажется, плывет деревянная бадейка. Надо ее перехватить. Бадейкой удобней набирать воду.

Кота вошел в реку и поплыл. Он был в легкой безрукавке и коротких узких штанах. Бадейка находилась метрах в пятнадцати, и он был уверен, что достать ее не составит труда. Но он, по-видимому, очень устал и, сделав несколько гребков, почувствовал, что силы его на пределе. К тому же чем дальше он удалялся от берега – тем сильнее становилось течение. Кота решил было повернуть обратно, но до бадейки оставались считанные метры, и он подумал, что, ухватившись за нее, легче будет продержаться на плаву и добраться до берега. Он дотянулся до нее рукой, но удержать не смог. Бадейка перевернулась и пошла ко дну. Кота, потеряв равновесие, тоже ушел под воду.

Услышав странный булькающий звук, О-Сэн приподняла матрас и поглядела на реку. На поверхности плавали лишь обломки обгорелых досок.

–  Кота! – закричала она вне себя от охватившего ее ужаса. – Кота-а...

Она заметила его не там, где предполагала, а значительно ближе к устью Канды. Он лежал на спине, повернувшись к ней лицом.

–  О-Сэн! – донеслось до нее издалека. И еще раз – едва слышно: – О-Сэ-эн...

В следующий миг Кота исчез под водой.

В полной растерянности О-Сэн еще долго, бесконечно долго смотрела на реку, на то место, где в последний раз видела Коту. Ее заставил очнуться громкий плач младенца, которого она инстинктивно прижимала к груди.