Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Глава Последняя, в которой всё возвращается на круги своя

…Мне снились лошади. Вороные и белоснежные, гнедые и в яблоках. Их было много. Они подходили ко мне, заглядывали мне в лицо, тыкались тёплыми губами в руки, ластились, словно кошки, и тихонько ржали, будто пытаясь мне что-то сказать. Я гладил их широкие шеи, разбирал пальцами спутанные гривы и прекрасно их понимал.

Пробуждение было похоже на въезд по ледяной горке вверх. Вжжжих – резкий вздох и я открываю глаза.

Темно. Так темно, что, как говорится, хоть глаз выколи. Для тех, кто не знает – просыпаться в абсолютно непроницаемой темноте очень страшно. Крайне трудно понять, пришёл ты в себя или ещё нет. И меня посетила жуткая мысль – я отключился, все подумали, что я умер и меня похоронили. Представив, что я лежу в гробу, у меня мурашки по спине поползли, и я со страхом вытянул дрожащую руку вверх.

Вздохнул с облегчением – пространства надо мной было много, и по бокам тоже. Только вот руки меня плохо слушались и тряслись, как у бывалого алкоголика.

Наверное, я в Больничном Крыле! – осенило меня. Ну да, где же мне ещё быть. После некоторого исследования окружающего меня пространства я обнаружил, что лежу на больничной койке, одет в пижаму, на лбу повязка. Правая рука привычно полезла на тумбочку в поисках очков, и, естественно, ничего не нашла. Они же потерялись где-то в лесу, вспомнил я. Н-да, так и так придётся новые покупать. Да и зачем они мне сейчас, в темноте?

Лежать и таращиться в пустоту мне быстро наскучило. Сна не было ни в одном глазу – я чувствовал себя выспавшимся на год вперёд.

– Эй, – непонятно для чего позвал я в темноту.

Голос у меня оказался на редкость дребезжащим и противно осипшим. Сколько, интересно, я тут валяюсь в отключке?

Пролежав ещё сколько-то в размышлениях о жизни в общем и о том, чем закончилась эта заварушка, в частности, я решительно отбросил одеяло и сел на кровати. Нуууу… Вернее, я несколько минут боролся с одеялом, в попытках его с себя стащить, а потом ещё столько же пытался сесть на кровати, борясь с головокружением. Тапочек не обнаружилось. Поэтому я босиком, держась за спинки больничных коек, на ощупь, как слепец без поводыря, отправился в предполагаемую сторону кабинета мадам Помпфри.

Сосчитав по дороге все углы, я наконец добрался до места. Только разглядев тусклую полоску света под дверью, я подумал, а с чего это мне пришло в голову, что она в такой час не спит?

Я постучал для приличия, а потом приоткрыл дверь. Тусклый свет нескольких свечей показался мне нестерпимо ярким, я зажмурился. Школьная медсестра действительно не спала, а увлечённо строчила что-то на пергаменте, абсолютно меня не замечая. Может она по ночам пишет роман? О реальной жизни в Хогвартсе? Вышел бы бестселлер. Я старательно прокашлялся.

Вот уж никогда не подумал, что мадам Помпфри в её-то годы может так звонко визжать и высоко подпрыгивать на стуле.

– Поттер! – громко выкрикнула она, уставившись на меня, как на восставшую из могилы любимую троюродную бабушку.

– Да, я… – промямлил я, – вот… здесь.

Медсестра быстро взяла себя в руки и, тут же вскочив, принялась меня лихорадочно осматривать, оттягивать веки и щупать пульс.

– Быстро в постель! – гаркнула она, – что это за самоволие – только пришёл в сознание, и тут же вскочил, бродишь тут… БОСИКОМ!

– Да я… это… – окончательно потерял я дар речи, силясь объяснить, чего я собственно припёрся среди ночи, – проснулся, а тут темно… вот я и подумал…

Всё это время она вполне успешно проталкивала меня обратно к больничной койке, по ходу зажигая несколько свечей. Помещение осветилось ровно в той степени, чтобы было не больно моим отвыкшим от света глазам. Медсестра едва ли не силой засунула меня назад под одеяло, продолжая бурчать себе под нос.

– А… когда меня выпишут? – просипел я, покорно сложив руки на груди.

Мадам Помпфри посмотрела на меня долгим странным взглядом, а потом горестно вздохнула.

– Мистер Поттер, – официально начала она, – вы восемь суток провели в глубокой коме.

– Ого… То-то мне как-то не по себе, – признался я.

– Отдыхайте, Поттер, – посоветовала она, издав нервический смешок.

– Вы издеваетесь? – поднял брови я.

– Вовсе нет. Хотите, я принесу вам снотворного?

– Нет! – испугался я, – я лучше так полежу, спасибо.

Медсестра фыркнула, покачала неодобрительно головой, и, ворча себе под нос, отправилась в свой кабинет. Я снова остался один, в тоске разглядывая опостылевшее Больничное Крыло. Оказалось, тотальная тьма была предвестницей занимающегося рассвета. Окна потихоньку стали пропускать тусклый пепельно-серый свет.

Восемь суток… С ума сойти! Я же, блин, экзамены пропустил. Надеюсь, хотя бы Волдеморт действительно откинулся.

На тумбочке вместо очков обнаружилась обыкновенная маггловская открытка с надписью «Выздоравливай скорее!», прислонённая к пустому кувшину. Я улыбнулся. Чем она могла помочь человеку в глубокой коме, я не знал, но у меня приятно потеплело где-то в области грудной клетки.

Я проинспектировал кувшин и не ошибся в своих подозрениях. На дне, свернувшись кольцами, спала Саамах.

– Привет, – поздоровался я, и только спустя пару секунд понял, что сказал это на английском.

Разве ты не догадывался, откуда взялся твой праселтонг?

Гадюка подняла голову и, прошипев что-то, выползла из своего убежища. Я взял её в ладони, внимательно разглядывая, будто в первый раз и вслушивался в ничего не значащие теперь для меня звуки. Мне, почему-то, стало очень грустно. Будто я только что потерял очень близкого друга.

Я не поднял голову на звук открывшейся двери. Я и так знал, кто пришёл. Мадам Помпфри была просто обязана сообщить ему сразу же о моём пробуждении. Если конечно, Дамблдор оставался всё ещё директором Хогвартса, а в этом я не сомневался.

– С возвращением, Гарри, – тихо произнёс директор.

– Я её не понимаю, – пробормотал я, поднимая голову.

– Что, прости?

– Я её больше не понимаю, профессор.

– Я предполагал, что это случится, – грустно улыбнулся он, и присел на краешек моей кровати.

Я тихонько погладил Саамах по голове и аккуратно засунул назад в кувшин. Потом внимательно поглядел на директора. Возможно, из-за плохого освещения или серого предрассветного часа, Дамблдор сейчас выглядел на все свои долгие-долгие годы. Передо мной сидел уставший старик, а не проницательный, лукавый и всезнающий директор Хогвартса, всемогущий волшебник, которого всегда боялся Лорд Волдеморт.

Вздохнув, я уселся поудобнее, подобрал к себе колени, обхватив их руками, и решительно спросил:

– Профессор, я полагаю, вы собираетесь мне что-то рассказать.

Он кивнул седой головой.

– Спрашивай, Гарри. Я отвечу на любые твои вопросы.

– Любые? – недоверчиво переспросил я.

– Абсолютно.

– Он умер?

Дамблдор сложил пальцы в замок.

– Да. Том Риддл принял свою мирскую смерть.

– Крауч и Петтигрю?

– Петтигрю арестован, – произнёс он, а потом вздохнул, – а Крауч… Нет-нет, он не сбежал. Он покончил с собой, как только узнал о смерти своего господина. Поэтому, к сожалению, ничем нельзя доказать связь между ним и Люциусом Малфоем.

Кто бы сомневался. Даже я, человек практически аполитичный, прекрасно знаю, что таких людей в тюрьму никогда не сажают. Укради кошелёк – тебя арестуют, укради десять миллиардов – и тебя никто не тронет. Подобные законы жизни действуют вне зависимости от магии.

– Как профессор Снейп? – неожиданно для самого себя спросил я.

– О, Северус в порядке, – немного удивлённо произнёс директор, – Крауч его всего лишь оглушил, так что пострадало только его самолюбие.

– А я так и не понял, зачем были эти дурацкие покушения? – вспомнил я про мантикору и яд, – Малфой-старший действительно приказал Краучу убить Снейпа?

Дамблдор покивал головой и сказал:

– Твои друзья рассказали, до чего вы дошли в своих догадках. Я полагаю, всё так и было. Люциус весьма удачно имитировал признаки возвращения Тёмного Лорда, запугав тем самым Фаджа, и начал вертеть им, как куклой. От Петтигрю мы узнали, что Волдеморт никак с Малфоем не связывался. Но не думаю, что Малфой не догадывался, что Лорд набирает силу – Тёмная Метка на протяжении всего года становилась всё чётче. Я полагаю, что он посчитал, что в любом случае останется в выигрыше. Если Волдеморт возвращается – то он преподносит ему подчинённое Министерство, где и сам займёт не последний пост. Не возвращается – ещё лучше, значит вся власть достанется ему. И тут Северус ему действительно мешал.

– Но всё же было глупо, – подал голос я, – мантикора эта… яд, который профессор наверняка бы распознал.

– Согласен, но, – помахал пальцем в воздухе директор, – Крауч знал о настоящем готовящемся возрождении Волдеморта. И рассказывал ему обо всём, что затевает Люциус. И, понимаешь, Гарри, Волдеморт не хотел смерти Северуса. Он всегда ему доверял… то есть, насколько он был вообще способен доверять. Волдеморт изначально отправил Северуса претендентом на должность преподавателя в Хогвартс, чтобы шпионить за мной. И то, что он отказался участвовать в интригах Малфоя, только уверило Лорда в преданности профессора Снейпа.

Я помолчал несколько минут, вглядываясь в серые окна и пытаясь подобрать слова, а потом тихо сказал:

– Профессор… Там, на поляне, он сказал мне … о хоркруксах. Вы ведь знали о них, правда?

Он медленно кивнул.

– И я должен был умереть, – тихо проговорил я.

– Гарри… – начал директор, но я его перебил.

– Да нет, можете ничего не говорить. Какая теперь разница? Но я так до конца и не понял, что Волдеморт хотел совершить этим ритуалом? Разве возможно соединить душу вновь? – поразился я.

– Возможно. Но я знаю только один способ это сделать. Это раскаяние. Но боль от этого будет настолько сильной, что человек этого не переживёт. И он нашёл некий старинный обряд, о котором я, честно, никогда и не слышал, и попытался соединить осколки своей души вновь. Он никогда бы не поверил в раскаяние, и никогда бы не покаялся. Но он настолько верил в себя, в свои силы… И он действительно сумел воссоединить осколки своей души, но в результате весь этот ужас, вся боль, что он причинил людям за свою жизнь, с такой силой ударили по нему, что он умер мгновенно. Как это не парадоксально звучит, но Лорд Волдеморт умер от страха.

– Вот как… – пробормотал я, – но это выглядит вполне справедливо. Интересно, если бы он выжил, кого бы мы получили? Раскаявшегося Тома Риддла?

– Кто знает? – пожал плечами директор.

– Скажите, профессор… Меня оставили среди магглов, потому что я был хоркруксом, да? Из-за связи с Волдемортом?

Дамблдор с лёгкой улыбкой покачал головой.

– Нет, не из-за этого. Я оставил тебя на пороге дома твоей тёти, Гарри, в абсолютной уверенности, что увижу тебя через десять лет в стенах Хогвартса…

– Но?…

– Но за несколько месяцев до твоего одиннадцатилетия я встретил одного нашего знакомого кентавра.

– Вы о Фиренце?

– Да, Фиренце. Кентавры испокон веков читают будущее по звёздам, правда, считают, что люди не имеют права знать, что им уготовано судьбой… Но Фиренце счёл нужным просветить меня о грядущем… о грядущих горестях. О том, что надвигается новая война. О том, что много людей погибнет в ней. И о том, что шансы на победу не так уж и велики… Но он также сказал, что этого можно избежать.

– Избежать неизбежного?

– Нет-нет, Гарри. Не неизбежного. Те же кентавры считают, что неизбежного нет. Что звёзды говорят нам о том, что может быть только лишь для того, что бы мы смогли избежать этого. Будущее не линейно. Существуют постоянные развилки. Выбор, Гарри. Всегда есть выбор. У всех. Он был и у Тома когда-то. Жаль, что он выбрал худший вариант.

Мы опять замолчали на пару минут, и тут я понял, к чему клонит Дамблдор.

– Так значит Фиренце сказал, что можно избежать войны, просто не взяв меня вовремя в Хогвартс?

– Это звучит безумно и бессмысленно, согласен. Ведь ты всегда был главным залогом нашей победы над Волдемортом. Но я стал размышлять… и можно ли упрекнуть в этом?.. что если бы действительно существовал бы подобный шанс избежать всех этих смертей? И я посмел рискнуть. Видит Мерлин, я бы и предположить не смог, какие удивительные будут результаты!

– Вы о смерти Волдеморта?

– Вообще-то, я имел в виду твою дружбу с Патриком Рэндомом.

– Это больше похоже на иронию судьбы, – фыркнул я.

– Так же сказал мне и Северус, – слегка усмехнулся Дамблдор.

Я хмыкнул, и мне в голову закралось подозрение.

– Профессор, а вы знали, что мой лучший друг – сын Снейпа?

– Профессора Снейпа, Гарри, – поправил меня директор и тоже хмыкнул, – знаешь, почему-то люди вокруг меня уверены, что мне известно обо всём на свете.

– А это не так?

– На самом деле, – с видом человека, открывающего огромную тайну, произнёс он, – я о большем догадываюсь, чем узнаю. Всегда доверяй своей интуиции, Гарри. Но, честно, я понятия не имел, кто твой друг. Но мне хочется верить, что в этом есть какая-то доля справедливости. Я бы даже сказал, исторической справедливости.

Наткнувшись на мой непонимающий взгляд, Дамблдор пояснил:

– Поверь, в деле примирения факультетов вы совершили больше, чем кто-либо за последние лет сто. Может, сто пятьдесят.

– Так мы и не сделали ничего, – пробормотал я.

– Живой пример подчас красноречивее тысячи слов, – улыбнулся он, – не то, чтобы никто не дружил раньше между Гриффиндором и Слизерином, но на моей памяти это никогда не было столь… показательно.

– Честно говоря, я так и не понял в чём разница между факультетами, – признался я, и тут вспомнил одну вещь, – А вот… в конце галереи на восьмом этаже мы с Патом видели такой странный портрет… там было два волшебника…

Директор в удивлении приподнял седые брови.

– Вам повезло. Они крайне редко там появляются. Я, лично, ни разу их не видел. Они ведь там очень молоды, правда?

– Эээ… Они – это действительно…

– Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин. Да, это их потрет.

– Так они были вроде как… врагами?

Он с усмешкой покачал головой.

– «Ужели сыщутся таких два друга, как Гриффиндор и Слизерин?»,– явно процитировал он Шляпу, – они же вместе основали Хогвартс. Очень многие забывают, Гарри, что они были лучшими друзьями… пока не повздорили из-за идеологических разногласий.

Мы замолчали. Директор встал и, видимо, собрался уходить, но я его остановил.

– Профессор Дамблдор… Но почему я не умер? Остальные хоркруксы – они ведь… в пыль рассыпались.

– Гарри, – мягко произнёс директор, – вещь – это всего лишь вещь. Вне зависимости, кому она принадлежит или принадлежала ранее. У неё нет души. Она не может чувствовать. Человек – не кольцо и не кубок. Есть то, что держит его в этом мире… Мужество. Сила духа. Дружба…

– Любовь, – закончил за него я.

– Безусловно, – радостно улыбнулся Дамблдор, – конечно, любовь. Я рад, что ты это понял.

Я слабо улыбнулся и промолчал. Я понимал, что выспросил ещё не всё, что хотел, но в голову больше ничего не приходило. Директор окончательно собрался уходить, но я опять окликнул его уже у двери.

– Профессор.

– Да, Гарри? – обернулся он.

– Значит, пророчество солгало? Ведь я не побеждал Волдеморта. Я с ним и не боролся.

– Пророчества сбываются только тогда, когда мы в них верим, – проговорил он с видом добряка Гэндальфа, – и чтобы победить, вовсе не обязательно вступать в бой, Гарри.

С этими словами он тихо вышел за дверь, оставив меня наедине с самим собой.

В конце концов, я умудрился задремать. Мне совсем ничего не снилось, только где-то на задворках сознания спорили два каких-то назойливых голоса:

… – идеологических разногласий? – хохотнул один, – всё из-за того, что ты всё время жульничаешь!

– Я?! – странно знакомо возмутился другой, – я НИКОГДА не жульничаю! Игра – дело серьёзное. Это у тебя вечно по три лишних кубика в рукаве!

– Да моя честность в поговорку вошла!

– Ха-ха! Знаем мы эту честность! И про благородство тоже слыхали!

– Иди к чёрту, Салли!

– Сам иди знаешь куда?!..

* * *

Меня разбудил солнечный луч, бесцеремонно светивший мне прямо в правый глаз. Чувствовал я себя бодрым и выспавшимся. Но когда я только вознамерился встать с кровати и потребовать у мадам Помпфри немедленной выписки, то услышал приближающиеся к дверям голоса и тут же их опознал. На полном автомате я мигом залез под одеяло, сложил руки на груди как всякий приличный труп и изо всех сил постарался замереть. Последнее было сложнее всего – как всегда в самый неподходящий момент захотелось заржать в полный голос.

– Кажется, он выглядит здоровее, – прозвучал надо мной не очень уверенный голос Гермионы.

Так, всё ясно. Про моё чудесное воскрешение им ещё никто не говорил. Красота!

– Не знаю… – задумчиво протянула Лу, и тут же сообщила, – я до завтрака мельком видела мадам Помпфри, но не успела к ней подойти. У неё был вид такой… загадочный.

Я прикусил щёку. Буйное воображение опять сыграло со мной дурную шутку – я попытался представить себе школьную медсестру с загадочным видом. И опять Гермиона:

– Я слышала её вчерашней разговор с МакГоноголл…

– Подслушала, – вежливо уточнил голос Пата.

– Да, подслушала, – раздражённо призналась та, – Гарри хотят отправить в госпиталь Святого Мунго.

На несколько минут повисла тишина. Противный луч солнца продолжал светить мне в глаз, вызывая у меня желание зажмуриться, но я мужественно держался.

– Я знаю, что надо сделать! – вдруг завопила Лу так, что я сам чуть было не подпрыгнул на кровати.

– Ты меня так до инфаркта доведёшь, – признался Пат.

– Я знаю, как его разбудить! – ликовала Лу, – Гермиона, целуй его!

В попытках задержать рвущийся наружу смех, я чуть не откусил себе язык.

– Лу, это не сказки, – серьёзно произнесла Гермиона, – Гарри в коме!

– Белоснежка тоже была в коме! – уверенно заявила та, – все сказки основаны на реальных событиях!

– А вот и не все! И почему я?

– Ну, не Пат же.

– Почему не ты?

Я уже всерьёз начал обижаться, почему никто не хочет меня целовать даже хотя бы для того, чтобы вывести из комы, как Пат бесцеремонно пнул ножку кровати и заявил:

– Идиот, кончай придуриваться, мы же волновались!

– Пат, ты чего?! – ошалела Лу.

Я вздохнул, и, прищурившись, уставился на своего довольно ухмыляющегося друга, сидящего на соседней койке. Вернее, на его размытый образ.

– Ну и чего ты мне весь кайф поломал? – вкрадчиво спросил я в наступившей тишине.

– Гарри!!! – тут же синхронно взвизгнули девчонки и со своими радостными объятьями чуть не свалили меня с кровати.

* * *

Помпфри со страшным скрипом выпустила меня после обеда из своих больничных чертогов. Основной причиной было то обстоятельство, что завтра всем студентам надо было уезжать по домам. Так бы она продержала недельке две, это точно. В глубине души я понимал её здоровые опасения – за восемь суток я сильно похудел, и при ходьбе меня слегка покачивало из стороны в сторону. Но вслух я об этом никому, естественно, не сказал.

Медсестра, кстати, выгнала моих друзей из палаты довольно быстро. А после того, как она напичкала меня разными восстанавливающими зельями, явился Сириус.

– У тебя совсем совести нет, – заявил он, – надо же столько проваляться!

– А я-то здесь причём? – возмутился я.

– Гарри, – тихо начал крёстный и очень серьёзно посмотрел мне в глаза, – честно говоря, это было больше похоже на медленную смерть, а не на кому. Ты уходил. И это все видели, но никто ничего не мог сделать. А Альбус сказал, что ты сам должен захотеть вернуться… оттуда.

Я задумчиво прожевал кусок запеканки. Этот разговор был как раз во время моего обеда, хотя и для трапезы не совсем соответствовал.

– Сириус, я нигде не был. А если где и был, то не помню. Только под утро мне снились лошади. Целый табун.

– Кстати, о лошадях, – хлопнул по коленям Сириус с хитрым видом, – должен сказать, что я оскорблён до глубины души.

Я уставился на него и внутри у меня всё похолодело.

– Что, все знают? Нас отчислили? Нас арестуют? Будут судить? Посадят в Азкабан?

– Сплюнь! – возмутился крёстный, – никто не знает. Ну, почти никто. Но вы молодцы, конечно – могли бы и мне сказать. Я бы помог, посоветовал. А то узнаю последним, и хуже того – от Снейпа!

Я подавился. Сириус, смеясь, похлопал меня по спине. Рука у него лёгкая, поэтому я всерьёз забеспокоился за свои рёбра.

– А почему от него? – выдавил я.

– Понятия не имею, – пожал он плечами, – наверное, ему сказал Пат. Спасибо ему, кстати, скажи – это благодаря твоему другу тебя так быстро нашли. Всю школу на уши поднял.

– Скажи лучше, что там с оборотнями? – вспомнил я, – Рем вернётся в школу?

– Нет, – довольно ухмыльнулся Сириус, – не вернётся. Докатился Луни, будет теперь работать в Министерстве.

– В смысле? – не понял я.

– У нас теперь будет Отдел по связям с оборотнями. Дамблдор надоумил Фаджа пойти им на встречу, и тот, в перепуге от неудавшегося воскрешения Волдеморта, согласился. Рем там будет работать – оборотни не доверяют волшебникам, а он свой, его слушают. Там, конечно, свои заморочки, но, по крайней мере, войны оборотней и магов можно не бояться. В ближайшее время.

– Выходит, – хмыкнул я и посмотрел на крёстного, – всё в шоколаде?

Сириус издал свой характерный лающий смешок и сложил руки на груди.

– Относительно, Гарри, относительно. Плюсов конечно больше – ты живой, Волдеморт сдох, Петтигрю арестован, войны с оборотнями не будет, у Рема есть работа, Дамблдор остаётся директором. С другой стороны, Малфой растерял все свои козыри и влияние на Фаджа, но прямых улик против него нет. А от всего остального он откупился.

– Я и не ждал, что его посадят, – легкомысленно пожал я плечами, – так не бывает. Я же вырос среди магглов, Сириус. Там ещё и не таких не сажают. По мне, так всё просто прекрасно!

* * *

Хогвартс Экспресс был очень уютным поездом с располагающей для бесед обстановкой. Мы четверо заняли одно купе, и если не считать, что каждый проходящий мимо пялился на меня через стеклянную дверь, то мы были предоставлены сами себе.

Как на меня смотрели встречные студенты, когда я вчера вышел на свет божий из Больничного Крыла! В лучшем случае, как на ожившего мертвеца. В худшем – как на Героя, Сразившимся Со Всеми Монстрами Преисподней, Шагнувшим В Бездну, И Умудрившимся Вернутся Обратно. Хорошо ещё, что я их плохо видел. Очки мне так никто возвращать и не собирался.

Хуже всего было то, что большая часть учеников по какой-то непонятной причине считали, что именно я убил Волдеморта. Нет, я понимаю, что для широкой публики не было рассказано о хоркрусах. Официальная версия – Тёмный Лорд хотел возродиться и умер во время неудачного обряда, что практически и было правдой. Но многим нравилось думать, что Гарри Поттер приложил свою могучую руку, хотя я объяснял любым желающим, что я даже плюнуть не успел в его сторону.

Под плавное укачивание поезда я выслушивал от своих друзей всё, что я проспал. И в первую очередь, что делал Пат, когда псевдо-Снейп, а значит, и его псевдо-отец грубо отослал его в гостиную Слизерина.

По словам Пата, он сразу понял, что Снейп какой-то не такой. Хотя сообразить сразу, что это кто-то под оборотным, ему не хватило фантазии. И когда Снейп его послал, он не пошёл в подземелья, а пройдя окружными путями, спустился к Больничному Крылу с другой стороны. Ни меня, ни Снейпа там не обнаружилось. Он прождал определённое время, прикинув, сколько его может потребоваться, даже если по дороге собрать все возможные катаклизмы. Нас не было.

Тогда Пат понял, что дело – труба.

И побежал он ни куда-нибудь, а прямиком в Гриффиндорскую башню.

– Зачем? – спросил я.

– За Картой Мародёров, дубина, – закатил глаза мой друг и принялся рассказывать дальше.

Пароль Пат знал. Странно было бы, если он его не знал, когда за день до этого Гермиона при нём повторила его три раза – я никак не мог запомнить это дурацкое слово. Толстушка не могла не открыть, но всё-таки пыталась сопротивляться:

– Молодой человек, но вы же из Слизерина!

– Слушайте, это важно! Вопрос жизни и смерти!

– Чьей? – хмыкнул портрет.

– Гарри Поттера! – рявкнул злой Пат.

Полная Дама почему-то поверила ему сразу.

Я там не был, конечно, но не сомневаюсь, что явление моего друга в гриффиндорской гостиной произвело настоящий фурор.

– Пат явился весь взъерошенный, глаза безумные… – рассказывала Лу, – все на него вылупились, а он к нам – где карта? Мы как будто знаем, где она. Побежали к тебе в комнату, там у тебя в вещах сам чёрт ногу сломит, ты вообще когда-нибудь их разбираешь? Кое-как нашли Карту. Пат как увидел, что Снейп у себя в кабинете, посмотрел на нас с Гермионой и как заорёт – быстро в кабинет к МакГоноголл, там директор, скажите, что Поттера похитили!

– Я не орал на вас! – возмутился тут мой друг.

– Орал, – подтвердила Гермиона.

– Ну ладно, – согласился Пат, – я был немного не в себе. Просто у меня разом в голове столько вариантов прокрутилось, один хуже другого. Короче, их я отправил, а сам побежал в подземелья. И, если честно, при мысли, что папашу моего может быть уже «того», – он красноречиво провёл пальцем по горлу, – мне стало чертовски не по себе…

Прибежал он в подземелья, вломился в кабинет к Снейпу, и нашёл того в глубоком нокауте. Когда Пат привёл его в сознание, то ему не надо было детально описывать ситуацию – тот и так всё понял. Профессор тут же явился пред светлы очи директора и Министра, и сказал, что на него напал Барти Крауч. Он же, в обличье профессора, увёл Гарри Поттера в неизвестном направлении. (На мой взгляд, здесь Фадж должен был окончательно увериться в том, что в школе творится чёрте-что и переувольнять весь персонал). Тут у Дамблдора внезапно случилось озарение, он понял, где собака зарыта, и вызвал на допрос Винки – бывшего домового эльфа Краучей – и тут-то и раскрылась вся правда и о том, кто подсыпал яд в воду Снейпа, и о том, каким образом можно убежать из Азкабана. От неё же и узнали (Веритасерум очень помог ходу дела), что Крауч держит базу в гуще Запретного Леса. Видимо, исходил из принципа – чем ближе, тем незаметнее. Тут и началась масштабная поисковая операция.

– Теперь твоя очередь рассказывать, – завершил историю Пат, глядя на меня, – потому что я ни за что не поверю, что Дамблдор ничего тебе не объяснил. Что от тебя Волдеморту нужно-то было?

– Нет, сначала вы мне расскажите, кто нас сдал с анимагией? – спросил я, разглядывая немного размытые лица друзей, – Малфой?

Мне нужны были срочно новые очки. Лу мне уже объявила накануне, что без очков я хоть и симпатичнее, но так пристально вглядываюсь в людей, что это выглядит, будто я пытаюсь прочесть их мысли. Людей это, как правило, нервирует.

– Нееет, – помотал головой Пат, – память ты ему стёр качественно.

– Это вообще такая глупая история, – пробормотала Гермиона.

– Мы и сами всё до конца не знаем, – подтвердила Лу.

– Но мы полагаем, – начал Пат, – Люциус Малфой, наслушавшись рассказов своего сынка, озаботился тем, что мы с тобой воду мутим в Хогвартсе. Обстановку накаляем. Так как они намеривались смещать Дамблдора, то мы получались, вроде как, потенциальные революционеры. Ну и надо было нас как-то изъять из школы. Про объёмный список нарушений ведь Фадж не придумывал – нас бы давно отчислили, если б не Дамблдор.

– А донос на вас был анонимный, – вставила своё слово Гермиона, – мы не знаем, кто это сделал. Или кто-то действительно узнал, или это просто глупое, нелепое совпадение, на котором вы оба чуть крупно не запоролись. Учитывая вашу сложившуюся репутацию, и историю с незаконной анимагией твоего отца и крёстного, кому-то из команды Малфоя могло прийти в голову обвинить вас в том же самом. В любом случае, вас всегда было можно обвинить в попытках незаконной анимагии, и тут уж никакая проверка ничего не докажет, и прав будет тот, у кого власть. А если бы директора сместили – сам понимаешь.

– Стойте, – прервал их я, – получается, что Министр Магии поверил какой-то анонимке и тут же помчался в Хогвартс лично нас арестовывать?

– Это было до кучи, – махнул рукой Пат, – главной его целью было отстранить Дамблдора от должности. В то, что мы – анимаги, он и сам до конца не верил. А теперь, после проверки, и подавно.

– Так тебя проверяли?! – обалдел я, а мой друг кивнул с самодовольным видом.

– Проверяют заклинанием Animus Bestia, – нашла нужным сообщить Гермиона, – он заставляет анимага принять его анимагическую форму, и наоборот. Так проверяли Петтигрю, когда его поймали в обличье крысы на третьем курсе.

– Сначала про меня забыли конечно все, – продолжил Пат, – тебя принесли полуживого из леса, авроры нагрянули – тут не до всяких анонимных посланий. А я думаю – ведь всё равно кому-нибудь взбредёт в голову удостовериться, анимаг я или нет. Что делать – пошёл на следующее утро к Снейпу.

– А он что? – засмеялся я.

Так вот каким образом узнал Сириус нашу «тайну». Не сомневаюсь, что Снейп ещё подумал, что крёстный же нас и надоумил. Пат скривил губы в усмешке.

– Что он? Чуть не убил меня сначала, конечно. Наорал, успокоился, и сварил мне какую-то жуткую дрянь, вроде бы совсем незаконную и наверняка чёрномагическую. Она блокирует все проявления высшей магии на определённый срок. И, естественно, никакой Animus Bestia меня не взял. Правда, Защиту я сдал не очень, но это неважно. Вот такие вот дела. Мы с тобой чисты, мой друг.

– А я-то уж размечтался побегать от закона! – заявил я, – ты вот о чём подумал в кабинете МакГоноголл? Куда захотел сбежать?

– На Гоа, – признался Пат, задумчиво разглядывая английские пейзажи за окном.

– Почему?

– Не знаю, а ты?

– Гавайи, – ответил я, и мы рассмеялись.

– Нам пора на отдых, – резюмировала Лу, – так что тебе сказал директор?

Мой рассказ смеха не вызвал. Даже совсем наоборот – по окончанию мои друзья молча уставились на меня как на человека, удачно избавившегося от неоперабельной опухоли мозга.

– И нечего на меня так смотреть, – закончил я свою историю, – во мне больше нет осколка его многосоставной души, я даже со змеями больше не разговариваю.

Я дотронулся пальцем до нежной кожицы на своём шраме. Мне сказали, что во время ритуала он открылся и сильно кровоточил, но теперь быстро заживал, только жутко чесался.

– И шрам, наверное, станет почти незаметным, – добавил я.

Лу вдруг хлопнула в ладоши, и мы все вздрогнули.

– А я ведь говорила, что всё закончится хорошо! – торжественно заявила она.

– Да, – отстранённо произнесла Гермиона, – если не считать, что Гарри чуть не умер, а Волдеморт чуть не возродился, всё просто великолепно.

– Остаётся радоваться, что ни то, ни другое не произошло, – рассмеялся я.

* * *

…Мы подъезжали к Лондону. За окном уже мелькали знакомые пригороды. Я чувствовал себя просто великолепно. Жизнь возвращалась на круги своя.

Это был самый странный год в моей жизни… хотя кто знает, что будет дальше? Я не получил ответы на все вопросы, но чтобы всё стало ясно – так уж точно не бывает.