Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

Глава Сорок Первая, в которой грядёт момент истины

– А вам не кажется странным, – внезапно подал голос Малфой, – что нас – троих учеников – отправили идти одних?

Это был первый раз за вечер, когда наш белобрысый товарищ по несчастью сказал что-то в более или менее человеческом виде. До этого он только кривил физиономию и бормотал что-то на тему: «Когда отец узнает…». И сейчас, не смотря на мою нелюбовь к нему, мысленно я присоединился к этому вопросу.

– Если хочешь знать моё мнение, – ответил Пат, – мне тут всё кажется странным, включая тебя!

– Разве не понятно? – хмыкнул я, – как просто они решили избавиться он нас троих!

– Ушли в лес – и не вернулись, – мрачно подтвердил мой друг и первым увидел то, что мы искали, – о, вот и кровь единорога. Поздравляю, мы на верном пути.

– Меня это не радует, – угрюмо сообщил нам Малфой, – давайте пустим сигнальную искру и пойдём обратно.

– Ну уж если нам надо найти единорога, – запротестовал я, – значит будем его искать.

Пат с секундной задержкой согласился и Малфой остался в меньшинстве. Правда, я подозреваю, что мой друг в глубине души тоже не жаждал тащиться вглубь леса, но из солидарности поддержал меня. И мы втроём пошли по кровавым следам раненого единорога, что серебристыми лужицами попадались нам на глаза.

Мы некоторое время шагали молча по тропинке, которая делалась всё уже и уже. В лесу было намного темнее, чем около хижины Хагрида. Мрачные мшистые стволы обступали нас в сгущающемся сумраке, и мне всё казалось, будто кто-то следит за нами из глубины леса. Цепкие ветви так и норовили зацепиться за одежду, корявые корни будто специально выпрыгивали из земли, чтобы поставить подножку. Стояла гнетущая душу тишина, нарушать которую казалось преступлением, расплата за которое наступит немедленно и неотвратимо. Наверное, немного осталось вот таких вот лесов, жутких и таинственных, и где действительно водится нечисть…

– Эй, вам не кажется, – тихо сказал Пат, разглядывая очередной «след», – что крови становится всё меньше, и попадается она реже?

– Может, единорог перестал истекать кровью и убежал зализывать свои раны? – также тихо сказал я.

– А может, пойдём назад? – прошипел Малфой, – я не пойму, вам что, больше всех надо?

Мы с Патом обернулись к нему.

– Хочешь назад? – поднял брови мой друг и указал рукой в обратную сторону, – валяй!

При этих словах Клык заскулил и прижался к моей ноге. Может, он подумал, что это к нему обращаются? Невдалеке от нас очень громко хрустнула ветка, и мы трое подскочили, выхватывая палочки.

– Кто это? – прошептал Малфой.

– Единорог, – уверенно ответил я, и рванул в заросли.

Я не знаю, то ли я краем зрения углядел мелькнувший белый бок, то ли просто чутьё меня повело, но я знал, куда идти. Пат тут же пошёл за мной. Малфой, издав непонятный скулящий стон, тоже. Оставаться одному ему не хотелось.

Одно могу сказать с уверенностью – это животное никак не выглядело умирающим. Не смотря на свою рану и явную хромоту, это сказочное создание обставило нас по всем статьям. Единорог будто сознательно уводил нас в чащу леса – показываясь издали и как бы разрешая себя немного нагнать, он тут же скакал дальше. Короче, издевался над нами по полной программе. Мы же давным-давно потеряли хоть какое-то подобие тропинки из вида, продираясь сквозь кусты и перепрыгивая через овраги. Уже позже мне придёт аналогия с сумасшедшей беготнёй по замку за крысой – абсолютно такая же блажь в голову вступила.

– Всё! – выдохнул Пат, уперев руки в колени, – я больше не могу! Где он?

– Ам… – смутился я – единорога-то и след простыл, – кажется, он ушёл.

– Куда эта скотина нас привела? – воскликнул Малфой, едва отдышавшись, – оглянитесь вокруг – мы же заблудились!

К моему глубочайшему сожалению и великому прискорбию… короче, он был прав. Деревья тесно обступали нас со всех сторон, смыкаясь высоко над нашими головами, и не было ни малейших признаков тропинки или ещё каких опознавательных знаков.

– Мы в глубокой заднице, – абсолютно хладнокровно прокомментировал ситуацию Пат.

Мне показалось, что впереди нас между стволами было несколько светлее. Я прищурился, вглядываясь.

– Смотрите, кажется там опушка, – сказал я, – пойдёмте, посмотрим.

– Мы уже сходилиза единорогом, Поттер! – прошипел Малфой, – может, время посидеть на месте и подумать, как отсюда выбираться?

– Вот сиди – и думай, – повернулся к нему я, – может, что-нибудь и высидишь.

Я ободряюще похлопал по массивной холке Клыка и потопал по выбранному направлению. Идти оказалось недолго – там и впрямь была опушка леса.

– О-о… – непроизвольно вырвалось у меня.

Клык рядом со мной жалобно заскулил. Пат смачно и витиевато выругался.

– Вашу мать! Ненавижу вас обоих! – выразил свои чувства Малфой, вывалившейся из леса самым последним.

Месяц скупо освещал поляну, и создавалось впечатление, будто мы попали в потусторонний мир. По сути, мы стояли на вершине холма. Дальше тоже был лес – но это было уже предгорья. Сами горы были уже очень близко.

Посреди поляны в гордом одиночестве рос старый раскидистый дуб. А на его ветке, тихонько раскачиваясь на ветру, висел скелет, повешенный на цепи. Цепь противно скрипела.

Так мы стояли, молча пялясь на мертвяка, минуты три. Я первый набрался мужества пойти поближе. Страха как такового не было – непросто напугать современного человека такими вот штучками. Но ощущение… трагедии какой-то погрузило нас троих в соответствующее состояние. Даже просто заговорить казалось святотатством. Типичное похоронное состояние.

– Сколько он уже тут висит? – тихо спросил самого себя Пат.

Висел этот парень тут уже, наверное, давно. Я с каким-то странным хладнокровием рассматривал вблизи скелет – труп когда-то живого человека, который уже давным-давно прошёл все стадии гниения и распада, оставив лишь кости, что тоже когда-то истлеют. Ума не приложу, как он вообще не рассыпался – наверняка не обошлось без магии. У скелета не хватала левой руки по локоть.

– Может, единорог хотел, чтобы мы его похоронили? – задумчиво предположил я.

– Единорог хотел? – раздражённо прошептал Малфой, – единорог хотел, чтобы мы просто от него отвязались, потому что это животно… ого!

– Что? – вырвалось у нас с Патом.

– Не может быть! – удивлённо произнёс Малфой, подойдя ближе к скелету.

– Твой знакомый? – не удержавшись, съязвил я.

– Кретин, это же Элидор Полторы Руки!

Я посмотрел на Пата, тот вопросительно вскинул брови. Это имя нам ничего не говорило.

– Он изобрёл Живую Смерть, – просветил нас Малфой, – вампиров изучал.

– Ага, – мрачно хмыкнул я, – я так полагаю, они его здесь и подвесили.

Тот раздражённо фыркнул и продолжил излагать свои знания по истории:

– Он считал, что можно найти путь на Авалон. Пропал в 1834 году.

– Авалон? – недоверчиво сощурился Пат, – хотя я так думаю, что он сейчас в местах более отдалённых.

– Зависит от того, как он вёл себя при жизни, – согласился я.

– Всё-таки, надо его похоронить, – хмуро проговорил мой друг, – а то как-то… не по-христиански. Кто-нибудь знает заклинание, раскапывающее землю?..

* * *

…– Мне начинает казаться, что нам придётся здесь заночевать, – мрачно пробормотал Пат.

К этому моменту мы уже около часа топали в сторону Хогвартса. То есть, мы предполагали, что школа находится именно там. Просто шли в сторону, противоположную горам.

Я вспомнил заклинание, благодаря которому палочка показывает на север, но оно ни хрена не помогло. Потому что никто из нас троих понятия не имел, в какую сторону света надо идти, чтобы дойти до замка.

Было холодно и темно, но уже совсем не страшно. Я так устал, что мрачное уханье филинов вдали и таинственный хруст веток где-то за спиной уже не вызывали у меня каких-то жутких ассоциаций. Ну, филины ухают. Ну, ветки хрустят…

Малфой споткнулся об какую-то кочку, чуть не растянувшись на земле, и со злости пнул её ногой. Кочка глухо стукнулась об дерево, мох отвалился – и нашим взглядам предстал череп. Вполне человеческий.

– Всё же не зря Дамблдор предупреждает насчёт Запретного Леса, – пробормотал я.

– Тьфу ты! – плюнул Малфой, – его вы тоже предложите похоронить?

Пат хладнокровно поднял останок чьей-то башки с земли, деловито постучал по черепушке и хмыкнул.

– Мужик, – объявил он свой диагноз, – видите, какая башка широкая? И тридцати не было, а то разлетелся бы вдребезги, – с этими словами он аккуратно положил череп под дерево, а потом достал сигарету и с невозмутимым видом закурил.

– Бедный Йорик, – прокомментировал я.

– Твой знакомый? – ощерился Малфой моей прежней шуткой.

– Это Шекспир, болван, – укоризненно бросил Пат, и мы пошли дальше.

– Так Йорик или Шекспир, вы уж определитесь…

– Ты дурак и невежда!

– Эй, так нечестно! – внезапно завозмущался Малфой, – тыкать меня в нос какими-то маггловскими названиями! А вот если я…

– Малфой, что ты сказал?! – вытаращил я на него глаза, – повтори, может я ослышался? Ты сказал – нечестно?! От тебя это звучит как ругательство.

– Эй, вы! – резко выкрикнул Пат, – заткнитесь-ка оба! Вам не кажется это странным?

Он указывал на какие-то белёсые волокна, свисающие с веток тут и там. Они стали попадаться нам на глаза уже давно, но раньше этого было не так много. Мне стало не по себе.

– Надо сваливать отсюда, – напряжённо произнёс Малфой, – срочно!

– Почему? – спросил я.

– И кто из нас дурак и невежда? – почти на грани истерики выкрикнул он, – это – паутина! А кто плетёт паутину, ты не в курсе?! Пауки!!!

– И какого размера должны быть пауки, что сплести столько паутины, – докончил мысль Пат.

Клык, почуяв наш настрой, жалобно заскулил. Мы тронулись дальше быстрым нервным шагом.

– Это акромантулы, – продолжал в какой-то исступлённой горячности Малфой, – они впрыскивают своим жертвам в тело яд, а потом заматывают их в кокон. А когда все внутренности становятся как каша, они сжирают всю плоть, оставляя лишь косточки…

– Малфой, может, ты заткнёшься? – грубо предложил ему Пат.

– Я просто подумал, вы хотите узнать, что будет, если мы попадём к ним в лапы!

Мы шли в молчании несколько минут, и шорохи за спиной уже не казались безобидными. Оттолкнув усталость на второй план, вернулся страх, липкими щупальцами залезая под одежду и затормаживая мыследеятельность. Умереть в лапах паука-мутанта не входило в мои планы. Если честно, умирать вообще не хотелось…

Они всё-таки нас учуяли и нагнали нас на какой-то полянке. Мы остановились на пару минут перевести дух, когда услышали за своими спинами тошнотворное пощёлкивание. Мы трое в немом оцепенении развернулись и увидели их – и это действительно были огромные мохнатые пауки, явно горевшие желанием совершить с нами всё то, о чём нам говорил Малфой.

– Как будем делать ноги? – сквозь зубы поинтересовался Пат.

– А вот так! – фальцетом выкрикнул Малфой и рванул на третьей скорости.

Мы были полностью с ним солидарны и отстали от него всего лишь на секунду.

Мы неслись как угорелые, царапаясь об низкие ветки и спотыкаясь об корни, но всё равно продолжая бежать что есть духу. Когда на кону стоит сохранность твоей шкуры, очень быстро открывается второе дыхание. Но у нас было по две ноги, а у пауков по восемь, и их было много, и они нас нагнали, и даже обогнали.

Я не помню тот момент, когда я превратился, только внезапное чувство нахлынувшей силы, разливающейся по мускулам тела. Наверное, это случилось, когда прямо передо мной возник один из этой своры и угрожающе замахнулся клешнями. И только когда я со всего размаху съездил ему передними копытами по башке, я осознал, что я уже не человек.

Отбиваться копытами было легко, удобно и весело. Но этих тварей всё равно было слишком много. И тогда Пат толкнул мне на спину остолбеневшего Малфоя, а сам в один взмах перекинулся в коршуна, и мы продолжили спасительный бег от акромантулов.

* * *

– Вы – анимаги! – торжествующе заверещал Малфой, как только очухался после сумасшедшего галопа, – да вас за это в Азкабан посадят!

Мы с Патом, злые и уставшие как черти, хмуро переглянулись. Мой друг неприятно скривил лицо и достал из кармана мятую пачку сигарет. Почему-то это действо выглядело так зловеще, что белобрысый слизеринец заткнулся.

– Какая же ты всё-таки свинья, Малфой, – тихо произнёс я, глядя на него исподлобья, – мы тебе только что жизнь спасли, я тебя, можно так сказать, на своём горбу от смерти утащил, а ты нас уже закладывать спешишь!

Пат довольно грубо выхватил палочку у него из рук. Тот попятился к дереву, оторопело переводя взгляд с меня на мрачно ухмыляющегося Пата с сигаретой в зубах. Хотелось бы верить, что мы в тот момент выглядели круто.

– Эй…в-вы чего? – проблеял Малфой, не на шутку перепугавшись, – вы же ничего…

– Неужели ты думал, – перебил его мой друг, – что мы преспокойно дадим тебе уйти с таким компроматом на нас? Давай, Драко, сажай нас в Азкабан, шантажируй… так, что ли, думал?

– И вы! – окрысился Малфой, – двое на одного!

– Слухи о гриффиндорском благородстве, – сообщил я, направив на него палочку, – сильно преувеличены.

И я произнёс первый раз в жизни это заклинание…

* * *

…– ну а потом мы встретили одного кентавра, – заканчивал рассказ Пат, – и он нас вывел из леса в объятия к начинающим поиски учителям. Такая вот прогулка по лунному лесу.

– С ума сойти! – выразила свои чувств Лу, – везёт же вам на приключения!

Я так и не понял, чего в её голосе было больше – потрясения или зависти.

– Ужас какой-то, – с неподдельным беспокойством отозвалась Гермиона, – вы могли погибнуть! Как Дамблдор мог вас отправить идти одних?

– Дамблдор всё может, – саркастично произнёс Пат.

– И неужели вы похоронили действительно Элидора Полторы Руки? – уже перешла на восторженный тон Гермиона, – на самом деле, это историческое открытие!

– Элидор там был или не Элидор, – ответил я, – но кого-то мы похоронили. Малфой уверял нас, что это тот самый.

– А что с Малфоем? – полюбопытствовала Лу.

– А что ему сделается? – пожал я плечами, – чумной правда какой-то потом ходил. Надеюсь, у него не будет неприятных осложнений вроде опухоли мозга…

– А вы уверены, что он ничего не вспомнит? – засомневалась Гермиона.

– Скажешь тоже, – проворчал я, – я же первый раз в жизни память стирал!

Пат фыркнул.

– Да ни хрена он не вспомнит! Как вчера очухался от обливиэйта, так сразу – «где пауки? Что случилось? мы от них убежали?». Кажется, он уверился в том, что настолько ополоумел от страха, что половину событий забыл.

Я зажмурился на солнце. Нам повезло, что была суббота – мы хоть выспались после долгих и утомительных шатаний по лесу. Хорош я был вчера, завалившийся в гриффиндорскую гостиную – весь грязный и исцарапанный, в порванной местами мантии. Такого меня чуть не задушили набросившиеся девчонки – они решили меня дождаться и уже успели три раза нас похоронить и оплакать. А сейчас мы вчетвером сымпровизировали пикник на нашем любимом месте встреч – у старенького деревянного причала. Как и говорила Гермиона, летом здесь было намного уютнее, чем поздней осенью. Лёгкий ветерок играл в молодой листве, в озере плескался кальмар, пели птички и светило солнышко. В то, что мы вчера хоронили полторастолетний скелет и убегали от гигантских пауков, совершенно не верилось.

…– странно это, – задумчивый голос Гермионы вернул меня в реальность, – акромантулы водятся в джунглях. Как они здесь оказались?

– Ох, боюсь, без Хагрида здесь не обошлось, – пробормотал Пат.

– Он, наверное, не нарочно, – вступилась за лесничего Лу.

– Угу, – согласился он, – я и не сомневаюсь… а что тебе там сказал тот кентавр, Гарри?

– Бред какой-то, – открыл глаза я, – что-то там про волю провидения, вмешательство в судьбу и неверное толкование небесных знаков. А, ещё про какой-то момент истины, что расставит всё по своим местам. И про надежды, которые или оправдаются, или рухнут.

– Даааа, всё понятно, – иронично протянула Гермиона.

– А что там было про Марс? – припомнил Пат.

– Твою судьбу жаждет вести Марс, но его оттеснили Венера и Меркурий,– произнёс я, изображая отрешённый тон кентавра по имени Фиренце, – не отталкивай их, Гарри Поттер, они принесут тебе удачу.

– Ну, про Венеру понятно, – хмыкнула Лу с хитрым видом, – а причём здесь Меркурий?

– Меркурий, или Гермес, – процитировала с умным видом Гермиона, – покровительствует интеллектуалам, торговцем и ворам.

Глава Сорок Вторая, в которой события оборачиваются круто

Пролетели последние дни до экзаменов. Учителя традиционно гоняли нас в усиленном темпе и пугали предстоящими сложностями. Снейп, каждый раз касаясь экзамена, коварно ухмылялся в мою сторону – надеялся поскорее от меня избавиться. Хотя и не такой уж я тупой в зельях. Тем более для человека, за один год попытавшегося освоить шестилетнюю программу. Это вот Пату хорошо – точная наука у него на уровне рефлексов.

Я превращался в Комнате-По-Требованию по просьбе девчонок – они так пристально меня разглядывали, что я бы покраснел, не будь в это время конём. Мой друг оказался прав – превращаться в помещении было не очень приятно. Я никогда так чётко не ощущал, что вокруг меня глыбы камней, а подо мной вообще семь этажей. Да, лошади не летают, в отличие от некоторых…

Пат уверял, что грива в моём лошадином образе торчит во все стороны точно так же, как и в обычном человеческом обличье мои волосы. Зато вместо шрама у меня на лбу белая отметина. А вообще я так ничего, симпатичная такая лошадка…

Но, тем не менее, дни проходили на удивление спокойно. Как мы поймём позже, это было затишье перед бурей. Самым интересным событием стало окончание притязаний мисс Вейн на роль моей девушки. То есть, я действительно надеюсь, что это было окончание.

Моя тактика была неидеальной, но в данной ситуации сработала отлично. С недавнего времени я стал благоприятно принимать «знаки внимания» – все эти многозначительные взгляды, улыбочки. Перекинуться парочкой любезностей, бла-бла-бла… Вроде как сдался на милость победителя. Главное в моём плане было уверить её в абсолютной капитуляции осаждённой крепости, а потом…

– Привет, – осветил я своей неголливудской улыбкой кучку четверокурсниц, и по-свойски положил руку на плечо Ромильде, – не хочешь прогуляться?

Девчонки традиционно захихикали.

– Хочу! – выпалила Ромильда с неприкрытым триумфом в голосе и окинула гордым взглядом подружек.

Мы ушли со двора, и пошли по дорожке вокруг замка. Идти я старался по наименее людным тропкам.

– А откуда ты Приворотное взяла? – полюбопытствовал я, – неужели сама сварила?

Забавно, будто я её про суп спрашиваю.

– Нет, конечно, – ничуть не смутилась она, – заказала у Уизли. Они присылают его во флакончиках для духов. Умно, правда?

– Угу, просто гениально, – согласился я, всё ещё не спуская руки с её плеча, – ну да ладно, забили на этот инцидент. Люблю решительных девушек, – откровенно поведал я ей.

– Правда? – засветилась ещё больше Ромильда, решив, что я сделал ей комплимент.

Я же мысленно сделал глубокий вдох – надо было довести дело до конца. Главное – не пожалеть глупую девчонку… ну и уповать на традиционное воспитание среди волшебников, её собственное благоразумие и на мою сложившуюся репутацию.

– Да, – я кивнул и окинул её самым оценивающим взглядом, на который был способен, – знаешь, а ты похожа на одну мою бывшую подружку.

– Правда? – энтузиазм на тот раз резко сократился.

– Угу, – задумчиво ухнул я и нахмурился в притворном напряжении памяти, – только… чёрт, как же её звали?.. не поверишь, совсем из памяти вылетело… Джулия? Или Джесс? Точно помню, что на Джей…

– Да это не так важно, – пробормотала Ромильда, по-видимому, только сейчас замечая, что моя правая рука уже давно перекочевала на её талию.

– Вот и правильно, – согласился я, продолжая разглагольствовать, – в Хогвартсе все девчонки такие консервативные! – искренне возмутился я, – а я вообще люблю девушек попроще, без комплексов… Ну, таких, как ты.

– Угу, – откликнулась моя главная воздыхательница уже совсем без радости в голосе. Её лицо не светилось счастьем от осознания того, к девушкам какого поведения я её приписал.

В этот момент я понял, что мой план уже сработал. Осталось только дожать до конца.

– Вообще, в Хогвартсе очень скучно, – поведал я, как бы не замечая перемены в её поведении, – квиддич – и то слишком редко. А так одна учёба, никаких развлечений. Пат весь в семейных разборках, Лу с Патом, Гермиона… – я издал пренебрежительное фырканье, – Гермиона вечно вся в уроках… Так я к чему веду?

Я вздохнул, прижал её слегка пониже спины и проникновенным голосом добавил:

– Мне здесь так одиноко, понимаешь?..

Взгляд Ромильды из триумфаторского разом превратился во взгляд загнанного кролика…

* * *

– Что ты с ней сделал? – спросил меня Пат после завтрака, заметив, как Ромильда Вейн старательно обходит меня как минимум за десять ярдов.

– Ничего, – честно ответил я, и добавил с ухмылкой, – но, поверь, не было ничего такого, что я не предлагал бы ей сделать!

Пат минуту непонимающе на меня посмотрел, а потом неприлично громко расхохотался. На нас заоглядывались проходящие мимо ученики.

– Что ты ей наплёл, растлитель несовершеннолетних? – продолжая смеяться, спросил мой друг.

– То, что надо для того, чтобы она отвязалась от меня раз и навсегда. Будет знать, как приставать к парням старше неё с ещё непонятно каким прошлым.

– Поттер, ты – маньяк. Даже я бы до такого не додумался. А если бы она была не против?

– Я понадеялся на её благоразумие, – пожал я плечами, вспоминая, с какой скоростью Ромильда вчера избавилась от моей компании, найдя тысячу причин, из-за которых у нас не сможет состояться второго свидания до начала следующего учебного года. Решила, видимо, что к началу следующего года такой ветреный я уже забуду про её существование.

– А если она… – начал Пат, но я его перебил.

– Поверь, – решительно сказал я, – я сделал всё, чтобы убедить её в том, что написанное про меня в газетах – сущая правда. И я считаю, что мне это удалось.

Пат повёл плечами и промолчал. К нам подошли Лу и Гермиона. Первая была в традиционно приподнятом настроении, вторая нервно поправляла волосы, и время от времени принималась судорожно перелистывать конспекты. Через полчаса у нас начинался теоретический экзамен по Превращениям. И ещё никогда я не чувствовал ни перед одним экзаменом такой пофигизм.

– Гермиона, не переживай, – советовала Лу, – ты же всё и так знаешь!

– Никогда! – строго посмотрела на неё наша отличница, – ни-ко-гда так не говори! От этих слов у меня всё вылетает из головы. А почему вы такие спокойные?

Гермиона подозрительно посмотрела на нас с Патом.

– А чего им волноваться? – пожала плечами Лу.

– Всего всё равно не выучишь, – умудрёно добавил Пат.

– Перед смертью не надышишься, – закончил я, забрав конспекты из рук Гермионы, но она тут же выхватила их обратно.

* * *

Через день, спустившись к завтраку, я обнаружил бешеный ажиотаж вокруг свежего Пророка. Грешным делом подумал, что опять что-то про меня, но напряжённые лица и всеобщий встревоженный шёпот меня переубедили. Произошло что-то серьёзное.

– Что случилось? – подошёл я Гермионе.

Она повернулась ко мне.

– Этой ночью оборотни напали на Рашден-Бридж.

– Что? – обомлел я и, сев рядом с ней, бегло просмотрел статью на первой полосе.

– Безумие какое-то, – прошептал я, – вот так вот, ни с того, ни с сего и напали?

Мне почему-то сразу подумалось о Люпине, который сейчас наверняка в полном нокауте после полнолуния. Из-за этого и экзамен по Защите будет только на следующей неделе. Если теперь вообще будет, мрачно добавило что-то внутри меня.

– В Рашден-Бридже живёт много семей волшебников, – взволнованно произнесла Гермиона, – это просто чудо, что никто не пострадал…

– Извини? – развернулся я к ней.

– Я говорю, что никто не пострадал, – повторила Гермиона, – в газете так и написано. Ты что, не прочитал?

– Что же получается, – нахмурился я, – стая оборотней, неуправляемых в полнолуние, напали на деревню, погромили всё что можно, но никого не покусали? Повыли и убежали?

– Я же говорю, что это везение… Ну, или, – задумалась Гермиона и угрюмо добавила, – их кто-то заранее напоил Вольелычным зельем и приказал просто напугать жителей.

– Вот и я о том же, – мрачно согласился я и принялся есть, хотя аппетита не было совсем.

В этот день был экзамен по Чарам – и весь экзамен я просидел, как на иголках – как теоретическую часть до обеда, так и практическую после. В обеденный перерыв мы ходили к Рему, но на стук в дверь никто не отвечал. Я знал, что он уже превратился в человека, но после полнолуние он почти сутки отлёживался, а теперь его не было. Это казалось тревожным знаком.

Уже после ужина я застал Рема в его скромной обители. Я пришёл один и застал Люпина за сбором чемоданов. Увидев деловито и спокойно собирающего вещи оборотня, я даже онемел.

– Привет, Гарри, – устало поздоровался Рем и, рассеянно окинув взглядом свой кабинет, пробормотал, – вот…

– На каникулы собрался раньше времени? – попытался пошутить я.

Люпин выглядел преотвратно. Осунувшееся серое лицо, тёмные круги под глазами, измождённый вид… Он всегда выглядел плохо после превращений, но сегодня он был особенно мрачен.

– Читал утреннюю газету? – вопросом на вопрос ответил Рем.

– Конечно, – фыркнул я, – мы с ребятами считаем, что нападавших напоили Вочьелычным…

– Естественно, – хохотнул Рем со странным выражением лица, – можешь мне поверить, обычно оборотни в полнолуние так слаженно себя не ведут. Уж я-то знаю. Но голос разума в Министерстве традиционно не хотят слушать, у всех на устах одно – оборотни вышли из-под контроля! Явная наводка Сами-Знаете-Кого! Идиоты, – устало выругался Люпин, – и что они вообще знают про оборотней?

Я никогда не видел Рема в таком состоянии – злым и бессильным. Обычно всё было наоборот – он был мягок, добр, и во всём старался видеть светлую сторону.

Глядя на его молчаливые сборы, я не мог выдавить из себя ни слова про его очевидное увольнение. Но как только я открыл рот, Рем, будто прочитав мои мысли, хмуро произнёс:

– Сегодня днём Министр принял ряд поправок… которые включает регистрацию оборотней, контроль, запрет на работу и всё такое в подобном духе. В правительстве сейчас бытует крепко убеждение о создании специальных охраняемых резерваций… Дамблдору ещё не пришли непосредственные указания о моём надлежащем увольнении, но я решил не ждать, пока начнётся вся эта кутерьма. Тем более, – хмыкнул он, – директор попросил срочно кое-что сделать для него.

– Ты пойдёшь к оборотням? – спросив первое, что пришло мне на ум.

Люпин обернулся и посмотрел мне в глаза очень внимательным взглядом.

– Знаешь, Гарри, – серьёзно произнёс он, – для своего возраста ты о слишком многом догадываешься. И не всегда это бывает на пользу.

– Да ладно, чего уж там, – потупился я.

– Да, я действительно отправлюсь к другим оборотням, – вздохнув, сказал Люпин с грустной иронией в голосе, – кто ещё кроме меня может узнать, что там происходит? С обычным волшебником они и разговаривать не станут.

– А кто же будет принимать у нас экзамен? – задал я совсем уж идиотский вопрос.

Люпин впервые за весь вечер улыбнулся.

– Ну, кто-нибудь, да примет. Я с самого начала знал, по какой именно причине вылечу отсюда. Да я и так побил все возможные рекорды, так долго задержавшись на проклятой должности. Не зря видимо говорят – проклятье к проклятым не пристаёт. Да, кстати, – воскликнул он с видом человека, только что вспомнившего самое главное, – я больше не твой учитель, так что без зазрений совести могу отдать тебе вот это.

Он протянул мне Карту Мародёров. Я тупо смотрел на неё где-то полминуты, а потом забрал, но в сумку не положил.

– А не лучше бы, – через силу проговорил я, борясь с самим собой, – не лучше было отдать её директору?

– Может быть, – повёл плечами Рем, а потом вдруг хитро улыбнулся, – но есть тайны, которые должны оставаться тайнами. Она такая же твоя, как и моя и… поглядывай на неё почаще, мало ли что.

Я облегчённо вздохнул и засунул Карту в сумку. Моя совесть была чиста.

– Рем, мы можем что-нибудь для тебя сделать? – спросил я.

– Да, – не думая, ответил он, – сидите в замке, учите экзамены, и, ради бога, не лезьте в неприятности!

* * *

Весть об увольнении профессора Защиты от Тёмных Искусств облетела школу с характерной для Хогвартса быстротой, традиционно обрастая невероятными слухами. Одни говорили, что Люпин сам ушёл с должности по принципиальным причинам, – что практически соответствовало действительности; другие говорили, что Дамблдор выгнал его с треском – якобы совесть директора не позволяет разрешить Люпину учить детей, когда такие как он учиняют непотребства; третьи утверждал, что сам Министр в компании с парочкой авроров являлся в школу чтобы лично уволить и арестовать профессора. Последняя версия была самой популярной, хотя в неё никто серьёзно не верил.

Люпин был хорошим учителем, и все это знали. Не все его любили, но многих взволновало сложившееся положение дел.

– Да какая разница, оборотень он или нет, – возмущался на следующий день за обеденным столом Дин, – все знают, что профессор Люпин хороший человек и отличный учитель. Нельзя это просто так оставить!

– И что ты предлагаешь? – скептически хмыкнул я, – петицию в Министерство подать?

– А что? – воодушевилась Джинни, – отличная идея. Соберём подписи в поддержку возвращения профессора в школу!

– Кто послушает учеников? – мудро заметила Гермиона, – вот если бы родители бы скооперировались бы, это было бы хоть что-то. А так…

– Всё равно, – не унимался Томас, – почему Дамблдор не заступился за Люпина? Он же член Визенгамота и всяких там комиссий…

В любом случае, это событие, вкупе со всё более ожесточавшейся политикой министерства, о чём ученики узнавали из Ежедневного Пророка и писем родителей, породило в Хогвартсе какое-то предгрозовое настроение. Студенты большей частью ходили хмурые и задумчивые – никто толком не знал, что происходит, но все чувствовали, что что-то произойти должно. Экзамены как-то ушли на второй план – профессура из-за этого психовала ещё больше.

И «что-то» произошло. Слова Дина о Дамблдоре отозвались каким-то странным образом. В пятницу утром, перед экзаменом по Зельеварению, вся школа прочитала об отстранении Альбуса Дамблдора с поста председателя Визенгамота и «всяких там комиссий». Директора за преподавательским столом не было.

– Знаешь, Гарри, – призналась мне Гермиона, – что-то мне как-то не по себе. И, боюсь, экзамен тут ни причём.

Как будто мне было по себе! Я даже не смог порадоваться, что вопросы были сравнительно лёгкие – внутри меня будто поселилось что-то холодное и мерзкое, которое постоянно толкало к одной и той же мысли – всё вокруг рушится, рушится, рушится… Будто срабатывал принцип домино – костяшки, цепляясь одна за другую, падали, вызывая лавину, которую уже было не остановить. Предчувствие кульминации всего этого безумного года, чего-то страшного и неведомого, не отпускало меня, и я всё больше уходил в себя. Дни казались серыми, не смотря на июньское солнце, а ночи я проводил среди пустых чёрных снов.