Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

Глава Тридцать Девятая, где мы с Патом оказываемся на грани исключения

– Знаешь, дружище, я, конечно, очень за тебя рад и всё такое… Но, скажи мне, ради бога, каким образом связан твой разговор со Снейпом и… ну и… короче, сам понимаешь, – так и не нашёл слов я.

– Я знал, что рано или поздно ты спросишь об этом, – довольно произнёс Пат, оглядываясь по сторонам.

– Вот я и спрашиваю, – подтвердил я, – может, конечно, я лезу не в своё дело, но что он такоготебе сказал?!

– Что такого сказал? – окинул меня недоумевающим взглядом мой друг, – да ничего особенного, в принципе.

– Как это – ничего особенного?!

Я обалдел от патовской невозмутимости. Связь между его столь решительным поступком и разговором с отцом была неоспорима. Прошло несколько дней, и я не мог не гадать, что же такого произошло в кабинете Снейпа, что отправило Пата на подобные подвиги. Мне приходили на ум все возможные варианты, начиная от откровений Мастера Зелий по поводу своих несчастных любовей и вплоть до того, что Пат вместо воды теперь хряпнул стаканчик зелья решимости.

Гермиона вот молодец – показывает прекрасный образчик выдержки и усердно делает вид, что ей совсем неинтересно, о чём состоялся разговор отца с сыном.

– Лу и Пат наконец-то перестали валять дурака. Я очень за них рада, – заявляла она мне и отказывалась пускаться в выгадывание причин.

Собственно, внешне их отношения почти и не изменились. В глубине души я больше всего этого и боялся (хотя и сам же сильнее всех ждал развязки этой истории) – того, что мои друзья станут полностью заняты друг другом, а я останусь один-одинёшенек, всеми забытый и никому не нужный. Но мои страхи оказались напрасными, потому что я не учёл одного обстоятельства – Лу и Пат до такой степени хорошо знают друг дружку, так давно притёрлись характерами, что для полного счастья им было нужно лишь стереть этот последний барьер. De jure, как говорится. Они стали ближе друг к другу, а я… А я, честно, завидовал. Очень по хорошему, по-дружески – но, завидовал.

Из-за патовских показательных выступлений в библиотеке молва, естественно, разошлась по всей школе. Особенно расстроился кружок почитателей Лу – там все повально были уверенны в том, что Пат не мог завоевать сердце красавицы без сторонних средств – Приворотное Зелье, например… Они бы ещё Империус приплели.

– Вот так прямо и ничего не сказал? – удивлялся я, – ты зашёл к нему в кабинет, увидел его и тут тебя осенило?!

– Нет, почему, – криво улыбнулся Пат, – он говорил о том, о чём я и думал. Ты бы видел, какое у него было выражение лица! Умереть, не встать. Знаешь, я думаю, ему передо мной очень стыдно и поэтому у него такие непонятные скачки в поведении.

– Просто Снейп не знает, что делать, когда снятие баллов не помогает решить проблему, – предположил я.

– Возможно, – кивнул мой друг, – ну я ему и ответил то, что собирался. Пусть теперь думает – ему полезно.

– Стой, – затормозил его я. Оказывается, тащиться вдвоём под мантией-невидимкой такая морока.

Мимо продефилировала миссис Норрис, обнюхивая воздух, как гестаповская овчарка. Мы с Патом затаили дыхание. Минуту эта кошара потёрлась вокруг нас, а потом отправилась восвояси.

– В принципе, я люблю кошек, – облегчённо выдохнул Пат, – но не эту в частности.

– И это обязательно – тащиться на башню именно ночью? – уточнил я.

Он кивнул, и мы пошли дальше. Я не знаю, что взбрендило моему другу в голову, но в данный момент – а на данный момент ночь – он тащил меня на Астрономическую Башню, обещая показать мне нечто важное.

– Значит, – продолжил я трагическим шёпотом, – ты просто сидел у Снейпа, а потом вскочил и побежал набрасываться на Лу?

– Ну да, в общем – так и было, – пожал он плечами, – нет, а ты что думаешь? Что он похлопал меня по плечу и сказал: «Давай, сынок! Время действовать!»? Просто я, наконец, понял!

– Понял – что?

– Не «что», а «кого». Его! Снейпа! – поведал мне Пат с видом открывателя Америки, – с тех пор, как я его впервые увидел, я всё время пытался понять, что за человек мой отец. И вот сижу я у него в кабинете, смотрю на него – и меня проняло! Понимаешь – это человек, который всю жизнь плывёт по течению!

– Это Снейп-то? – недоверчиво буркнул я.

– Сам посмотри, – разошёлся Пат, – Хогвартс. Попал в Слизерин. Все говорят – слизеринцы козлы и любят тёмную магию. Он что-нибудь сделал, чтобы доказать, что это не так? Нет. Он стал таким же. Что привело его в результате к Волдеморту. Он сопротивлялся? Нет. Прошёл по проторенной дорожке – стал Пожирателем Смерти. И уж когда его совсем петух в задницу клюнул, пошёл сдаваться к Дамблдору. Ладно, стал двойным шпионом. Война закончилась – и что? Прошло шестнадцать лет, а директор – тот ещё старый хрыч – до сих пор держит его под колпаком. И если что случится, отправит Снейпа хоть к чёрту в пасть, и самое интересное – тот пойдёт!

– Ну, в этом он не одинок, – развеселился я, – по указки Дамблдора много кто отправится и в не менее интересные места!

– В этом я не сомневаюсь, – ухмыльнулся Пат, – но слушай дальше. Самое интересное – Снейп и женщины. Думаешь, он один только потому, что у него сволочной характер и нос на пол лица? Да он и пальцем не пошевелил, чтобы это было не так! Вот смотри – твоя мама. Да я готов чем угодно поклясться, что он ни слова ей не сказал о своих чувствах! Может быть, он считает, что легалименцией владеют все подряд, не знаю… Он не только ничего не сказал, он ничего и не сделал, чтобы улучшить о себе мнение. Неужели он считал, что магглорождённая волшебница, гриффиндорка, клюнет на мрачного парня с замашками будущего Пожирателя Смерти? Он вообще, чем думал?! Ну ладно, тут можно списать на то, что у твоей мамы был твой папа, была высокая конкуренция и вообще звёзды собрались не в тот дом. Но моя мать! Да человек с его репутацией должен был небо благодарить за такой подарок судьбы. Притом, что я глубоко сомневаюсь, что он первый подошёл к ней сказать «привет». Честно говоря, я вообще не представляю, каким чудом ей удалось затащить его в… Короче, не сомневаюсь, что горячее лето семьдесят девятого осталось его самым ярким впечатлением во всей жизни. Но она ушла – и он даже не попытался её вернуть!

– Может, он хотел её защитить? – предположил я, – и считал, что вдали от него она будет в большей безопасности?

– Странно как-то он пытался это сделать, – раздражённо фыркнул Пат, – да и не в этом дело. Мой отец в своей жизни ничего не сделал, что бы быть счастливым – сидел и ждал, что любовь и счастье свалятся ему прямо на голову. И сам видишь, чего он дождался. А я не хочу быть как он. Не собираюсь дожидаться не пойми чего, а в результате жизнь полетит под откос и любимую девушку уведут из-под носа. Вот всё это я понял, – решительно подвёл итог Пат, – и сделал то, что давно должен был сделать. Ведь я прав?

– Прав, – согласился я.

Мой друг был настолько счастлив, что наконец-то разгадал своего папашу, что я не стал высказываться, что их ситуации в принципе разнятся, и Лу никогда бы не стала уводиться из-под патовского длинного носа, и что Пат в действительности не настолько уж и похож на своего отца, чтобы повторять его ошибки…

– Пришли, – провозгласил он, выворачиваясь из-под мантии-невидимки.

Лично я впервые оказался здесь ночью. Симпатично. Теперь ясно, почему это излюбленное место для свиданий. Ну, если не зимой, конечно. Обжиматься на холодном ветру, когда мороз минус двадцать – тут никакая любовь не согреет. А так – красиво, звёзды, полная луна светит… Полнолуние, ндааа…

Пат обошёл командорским шагом периметр площадки Астрономической Башни, подошёл к самому краю, внимательно посмотрел вниз, оглядел небо, будто проверяя лётные условия. Кажется, я начинаю догадываться, зачем он меня сюда привёл… Неужели у него получилось?!

– Ну? – поторопил его я.

– Смотри и учись, – с самодовольной улыбкой заявил он, скинул мантию и начал расстёгивать рубашку.

– Ты притащил меня сюда среди ночи, чтобы показать стриптиз? – выдавил я, еле сдерживая хохот. А вы представьте, что можно подумать, если сейчас вломиться на площадку Астрономической Башни!

– Хватить ржать, дурак. Так легче.

Пат разделся по пояс, снял ботинки и поёжился. Хотя была уже поздняя весна, ночью всё равно было холодно. Но если сравнивать с купаньем в озере в октябре, то это сущий пустяк.

– Так ты будешь превращаться или нет? – проворчал я, давая понять, что я не идиот и знаю, зачем мы сюда притопали, – долго мне ещё держать твои шмотки?

– Не развалишься, – нагло улыбнулся Пат, подошёл к самому краю, взмахнул руками (крыльями?!) и… взлетел.

Нет, я не вру, он действительно полетел! И не так, как все нормальные люди летают с башен – вниз головой, об землю и – салют – а взаправду! по-настоящему!! полетел! Как птица! Ведь он уже и стал птицей. Я даже не заметил трансформацию. В слабом свете факелов лишь мелькнула крупная тень, и надо мной уже разрезал небо крыльями коршун. Нет, вот же проклятье! И когда же этот паршивец научился? Без меня тренировался? Вот гад. Или положительные эмоции так влияют на способности? Великая сила любви?

Пат в своём новом образе сделал несколько приличных кругов над башней, спикировал вниз, и пристроился на пустом держателе факела, предоставляя возможность себя рассмотреть.

– Видимо, ты рассчитываешь, что я сейчас упаду в обморок от восторга, – сказал я, но губы произвольно растянулись в улыбке.

Пат издал какой-то непонятый звук и самодовольно выпятил грудь (не смотря на то, что он был птицей, это выглядело именно так, клянусь). Ветер легонько топорщил тёмно-бурые перья, которые в слабом освещении казались почти чёрными. Коршун вышел из моего друга хоть ещё и молодой – но совсем не маленький, в размахе крыльев будет футов пять, не меньше.

Я разглядывал его с восторженным интересом, но и он на меня пялился тоже с не меньшим. Поворачиваясь ко мне то одним блестящим глазом, то другим, он будто бы смотрел на меня с новой, неведомой ему стороны.

– Ну и когтища у тебя, Рэндом! – засмеялся я.

Пат возмущённо заклекотал, и я добавил:

– И клюв тоже соответствующий!

Тут он расправил крылья, взлетел, сделал ещё кружок над башней и, опустившись, так же неуловимо превратился обратно в человека. И вот передо мной снова мой приятель – с растрёпанными волосами и горящими глазами.

– Чем тебя не устраивает мой клюв? – возмущённо потребовал Пат.

– Всем устраивает. На самом деле, я под впечатлением, – признался я, – это круто! Действительно, круто!

– Это полный улёт, – согласился Пат, – знаешь, ты был прав. Полёты – это вещь!

– Да, но я, правда, предпочитаю не прыгать с крыш. Крыльев не хватает. А ты теперь, может, и метлу освоишь?

– С ума сошёл? – ужаснулся он, – да ни за что в жизни!

– Ты только что наматывал круги и вовсе без неё, – напомнил я.

Пат вздрогнул на ветру, и отобрал у меня свою одежду.

– Ты не понимаешь, – всё же восторженно произнёс он, – летать – это как ходить. Это так естественно, когда у тебя есть крылья. Сначала, конечно, немножко непривычно и вообще так странно – сознание будто переворачивается. Р-раз – и ты птица. Сознание остаётся вроде человеческим, но всё равно становится на половину птичьим! В первый раз я здорово перепугался. Знаешь, ты такой странный, если смотреть на тебя птичьими глазами…

– Эй, приятель! Когда же у тебя получилось? – поразился я.

– Да пару дней назад. Я тут по полночи ошивался, тренировался, всё думал – вот Поттера удивлю.

– То-то я заметил, видок у тебя уставший, – усмехнулся я, разворачиваясь к выходу, – а я-то подумал…

– Знаю я, что ты подумал, грязный извращенец… Куда пошёл? Дай, покурю хоть на свежем воздухе!..

* * *

– Знаешь, Пат, а ведь коршуны, кажется, у нас не водятся, – заметил я, когда мы уже спускались с башни.

– Как это – не водятся? – возмущённо пробурчал мой друг, – да они везде водятся.

– Пат, ты хоть раз видел живого коршуна?

– Гарри, я всю свою сознательную жизнь прожил в Лондоне, за исключением нескольких поездок к побережью. Я и корову-то живую никогда не видел! Только на картинках и по телику!

– Всё равно, – упрямо стоял я на своём, – нету их в Англии, я тебе говорю. Они на континенте водятся, а не здесь.

– Ну, если и нет, – фыркнул Пат, – мне-то что с этого? Иммигрировать?

– Да ничего, собственно, – пожал я плечами, – но вот если ты попадёшься на глаза какому-нибудь любопытному орнитологу…

– Тогда я превращусь и заобливиэйчу его.

– Это будет уже лишним. Ты превратишься – и инфаркт бедняге обеспечен.

– Кстати, куда мы свернули? – резко остановился Пат.

Мы осмотрелись. Шли мы до башни явно не этой дорогой – коридор был лишь смутно знакомым. Кажется, как-то здесь я проходил, ещё в начале года.

– Ты здесь хоть раз был? – хмурясь, посмотрел на меня Пат.

– Кажется, – протянул я, – если я не ошибаюсь… надо пройти по этому коридору, повернуть налево, там спуститься лестницы… Да, – решительно сказал я, – я здесь был. Пошли.

Мой друг подозрительно на меня покосился, вздохнул и махнул рукой:

– Ну, пошли.

Мы прошли по коридору до нужного поворота. Там была небольшая галерея – места были такие, будто тут годами никто не ходил. На стенах торчали два чахлых факела.

– Может, хоть мантию-невидимку накинем? – нерешительно протянул Пат.

– Да ладно, – бесшабашно ответил я, – ну её. Посмотри, тут вообще никого наверное не бывает… Точно, помню я это место – в конце этой галереи будет ещё пустой портрет…

– Почему пустой?

– Я откуда знаю? Да, отсюда до коридора с Комнатой-По-Требованию недалеко… Чёрт!

Я абсолютно по-идиотски споткнулся на ровном месте, свалился на пятую точку и, кажется, подвернул ногу. Очки сползли на кончик носа. А раньше-то думал, что так только девчонки на шпильках наворачиваются.

– Ты чего? – хихикая, попытался поднять меня Пат, – ноги не держат?

Но я его почти не слушал, а просто застыл всё в том же положении, то есть – сидя на заднице в коридоре, расположенном чёрте где. Застыл, потому что нос к носу столкнулся с крупной серой крысой. И она тоже застыла, уставившись на меня, и даю руку на отсечение, что нормальные крысы так себя не ведут.

– Крыса, – констатировал Пат.

– Петтигрю, – сразу же пришло мне на ум.

И тут она рванула. Моим естественным движением было сцапать её рукой, но даже реакция Ловца мне не помогла. Я вскочил, вытаскивая палочку из кармана и даже не замечая больную ногу. И я признаюсь – тут мы с Патом будто ополоумели. Наверное, сказалось всё напряжение последних месяцев, и от мысли, что тут, прямо перед нашим носом, шастает Петтигрю, адреналин (или что-нибудь ещё…) долбануло нам в голову.

– Куда он побежал? – лихорадочно оглядывался Пат.

– Не знаю, – бросил я, дёргая палочкой и пытаясь вспомнить хотя бы одно подходящее заклинание, – акцио…

– Акцио крыса! – поддержал мой друг.

– Акцио Петтигрю! – придумал я ещё лучше.

Но – бесполезно. Тогда бы побежали (в моём случае – похромал вприпрыжку) в сторону предполагаемого бегства предполагаемого Петтигрю. Собственно, мы туда и направлялись. К старому пустому портрету. Который сейчас, почему-то, пустым вовсе не был.

– Эй, – совсем нелюбезно гаркнул я, – вы крысу не видели?

На полотне были изображены два волшебника, в жутко, просто кошмарно старомодных мантиях, но по возрасту не многим старше нас с Патом. Они играли в какую-то странную игру, где фишками были маленькие каменные кубики, деревянные пирамидки и костяные человечки. Всё это я охватил одним взглядом. Мы, вообще-то, спешили.

На самом деле, эта парочка мерзавцев пялилась на нас откровенно оценивающим взглядом, и совсем не спешила с ответами.

– Чёрт, вам что, языки поотрезали?! – вспылил я.

У черноволосого волшебника брови подскочили вверх, и на скучающем лице проступило изумление.

– Нет, ты слышал? – игнорируя меня, спросил он ленивым голосом у своего приятеля по портрету.

– А ты чего ждал? – довольно нагло ухмыльнулся тот, и, сняв шляпу, взлохматил свои тёмно-рыжие кудри.

– Тьфу на вас, – в конец разозлился я, – Пат, пошли отсюда. Знаю! – осенило меня, – надо к Рему, у него карта!

– Точно! – подхватил он, и наше безумие понеслось по новой.

Мы домчались (дохромали…) до кабинета Люпина не помня себя. Забыв про предосторожности, о том, что где-то бродит Филч, его драная кошка, Пивз, дежурный преподаватель. Самое главное – нам даже и в голову не пришла мысль, что это могла быть другая крыса! Мы прибежали к Рему с одной целью – отыскать по карте Петтигрю и поймать его. Вот двинутые!

– Рем! – заколотил мой друг в дверь, – Открой! Это мы! Мы видели крысу! Здесь Петтигрю!

И только когда из-за двери что-то заскреблось и тихо заскулило, я вздрогнул, и в моей голове ясно обозначилась виденная сегодня полная луна.

– Мы – кретины! – констатировал я, прислоняясь спиной к каменной стене, – сегодня же полнолуние!

– Вот поэтому он и здесь, – воскликнул Пат, – знает, что Рем в отключке и за картой не следит!

Тогда мне показалось это откровением. А Рем, наверное, слушая наш бред за дверью, крутил лапой у виска и материл нас на все лады.

Мы даже не успели переглянуться и решить, что делать дальше, потому как и во всякой дурной пьесе, совершенно не вовремя появились новые действующие лица. Знакомые все, лица-то…

– Вы окончательно сошли с ума?! – зазвенел голос МакГоноголл, – что вы здесь делаете?!

Потрясающий и очень оригинальный вопрос. Так вот кто был дежурным преподавателем – на её лице не было ни капли сна. Наоборот, она была свирепой как никогда.

Вместе с ней был злой профессор Снейп, явно в лёгком шоке от того, что мы трёмся рядом с комнатой с живым оборотнем внутри, и хмурый… Драко Малфой. Но я тогда даже не удивился. А паршивец, кстати, тут же встрял:

– Сейчас они скажут, что у них было свидание!

Мы даже внимания не обратили. У нас ещё продолжался период безумия.

– Мы видели Петтигрю! – выпалили мы хором.

– Что? – вытаращила глаза МакГоноголл.

– Вы видели Питера Петтигрю в Хогвартсе? – вкрадчиво поинтересовался Снейп.

Таким тоном, будто спрашивая – «какую траву курили на ужин?»

Малфой просто распахнул варежку.

– Мы видели крысу! – убеждённым тоном воскликнул я.

На месте Рема я бы уже валялся на спине в истерике, и бил бы лапами по полу от хохота.

Снейп и МакГоноголл переглянулись и посмотрели на нас, как на умалишённых.

– Поттер, – ласково начал зельевар, – что именно в увиденной вами крысе заставило поверить в то, что это и есть Петтигрю?

Подобный вопрос будто ведро холодной воды мне на голову вылил. В этот момент я действительно почувствовал себя полным идиотом. Если Рем там умер уже от смеха, я бы не удивился.

– А… – замялся Пат, – у него был или не был коготь на лапке?

– Не был, – выпалил я, – или был? Да я и не заметил…

Лица наших с Патом деканов не грозили нам ничего хорошего…

* * *

– …каждый раз, – не могла никак успокоиться Гермиона, – каждый раз, когда вы выкидываете что-нибудь этакое, я думаю – ну неужели можно быть ещё большими идиотами? И каждый раз… каждый раз вы меня убеждаете – да, можно! Что можно и не такими! Ну, скажите – сколько же ещё можно натыкаться на Снейпа?! Да вы побили все рекорды! Если бы вы даже специально за ним ходили, и то не получалось бы так часто!

– Но, Гермиона… – попыталась протестовать Лу, но безуспешно.

– И даже не думай их защищать! – тоном невыспавшейся Немесиды воскликнула та, – вы хоть понимаете, что на преподавательском собрании поставят вопрос о вашем отчислении из школы?!

– Ой, Гермиона, – раздражённо сморщился Пат, – да никто нас не отчислит. Снейп скорее удавится, да и Дамблдор в жизни не позволит в такое время убрать Гарри из Хогвартса!

Зря он это сказал. Гермиона взорвалась.

– И что?! Это значит, что можно продолжать испытывать школьные правила на прочность?! Нет, вы не думайте, – продолжала возмущаться она, – я понимаю, когда это действительно необходимо, но вот так! От нечего делать!!!

– Но ведь Пат сумел превратиться! – встала на защиту Лу.

– Здорово! – согласилась Гермиона, – а нельзя было продемонстрировать это днём, например, в Комнате-По-Требованию?

– А правда, – повернулся я к другу, – нельзя было?

Пат возмущённо закряхтел:

– Вы представляете, какого превращаться в помещении? А летать?

Ну тут он гнал. Комната могла предоставить помещение хоть размером с Гранд Опера. Налетался бы вдоволь.

– Признайся, – протянул я, – просто повыпендриваться захотелось?

– Да, захотелось повыпендриваться! – всё так же раздражённо подтвердил Пат, – и что?

Тут все как-то разом затихли. Это было на следующий день, то есть в пятницу, перед обедом. Утром послушать нотации Гермионы не сложилось – я был у мадам Помпфри. Нога к утру распухла – так что пришлось ковылять к медсестре спозаранку. Сейчас мы сидели в уже облюбованном местечке у озера. Нравоучения здесь не очень вписывались – солнышко светит, молоденькая травка прорастает, почки распускаются, птички поют, кальмар плескается… Одним словом – весна.

– Гермиона, а в Хогвартсе много крыс? – задумчиво протянул я.

– Я ни разу не встречала ни одной, – уныло пожала плечами она, – но даже не хочу думать о том, что это мог быть Петтигрю, потому что… потому что это просто ужасно!

– Если наши профессора не удивились, значит есть, – произнёс Пат.

– Хотя откуда им взяться? – подхватила Лу, – в замке столько кошек, миссис Норрис, МакГоноголл…

Я начал смеяться. На обернувшиеся ко мне непонимающие лица друзей, я ответил:

– Как вспомню, как мы погнались за этой крысой…

– А я всё тех волшебников на портрете вспоминаю, – задумчиво проговорил Пат, – тебе, Гарри, глядя на них, никакие ассоциации не приходили в голову?

– Ты в каком смысле? – не понял я.

– А в таком. Ты не заметил, что у того, с чёрными длинными патлами, была пряжка на мантии в виде двух переплетённых змей?

– Нет, не заметил, – признался я, – я только и думал, что про крысу.

– А у рыжего, – продолжил Пат, – шляпа была уж очень знакомая.

– Ты хочешь сказать, – тут же въехала Гермиона, иронично выгибая бровь, – что это были Годрик Гриффиндор и Салазар Слизерин? Вдвоём? На одном портрете?

– И висят Великие Основатели в каком-то пыльном углу, куда кто-нибудь заглянет дай бог раз в год в лучшем случае, – поддержал её я, – и у Гриффиндора наглая разбойничая морда, а у Слизерина пурпурная мантия и замашки метросексуала?

– А почему нет? Кто их видел, кроме как в виде символических суровых старцев на страницах учебников по Истории Магии?

– А почему их портреты вообще нигде не висят? – задалась вопросом Лу.

– Просто они не могут смотреть на то, что сами сотворили, – предположил я.

Гермиона ответила что-то своё, что было ею где-то и когда-то прочитано, Лу с ней заспорила, Пат выдвигал свои версии – но я их не слушал. Меня, честно говоря, мало волновало, видели ли тех самых знаменитых Основателей Хогвартса или нет. Намного больше меня беспокоила мысль о крысе. Вчерашнее сумасшествие сегодня, при свете дня, казалось ещё более глупым, но всё равно, не смотря на все свои утверждения, глубоко внутри я был уверен, что это был именно Питер Петтигрю. И так как ничего хорошего это не предвещало, то я был полон дурных предчувствий.

Кстати, несколько слов о Драко Малфое и о том, как он оказался с нами в одной лодке. То есть, как он оказался пойманным почти одновременно с нами после отбоя.

Этот неугомонный альбинос, страдающий приступом осложнением любопытства, честно собрался проследить, куда отправляется Пат среди ночи. Остаётся радоваться, что он не проследил за ним до конца – впрочем, думаю, на башне мы его уж как-нибудь бы заметили. Не знаю, каким профессиональным жестом Пат оторвался от слежки (наверное, просто свернул в один скрытый переход, чтобы скосить расстояние), но Малфой отстал и потерял его из вида. И вдобавок бедняга наткнулся на МакГоноголл. Недолго думая, он выложил то, что знал – Поттер и Рэндом договорились встретиться около статуи Бакленда Одноглазого и отправиться по каким-то тайным, незаконным делам, и его обязанность как старосты предотвратить подобное страшное дело. Всё было так, но оттуда мы уже давным-давно ушли, поэтому Малфою влетело ещё и за клевету, и значок старосты его не спас. Жалко, в этой школе не влетает ещё и за доносительство.

МакГоноголл вызвала Снейпа (его же всё-таки ученик) и вот тут, в самый разгар нравоучений, и появляемся на арене мы с Патом с требованиями о начале поисков Петтигрю в замке… Полагаю, обвинение в клевете с Малфоя было снято. Но, тем не менее, он тоже шлялся после отбоя, и тоже не в первый раз, поэтому он и был третьей личностью, чьё наказание будет обсуждать преподавательское собрание. Хоть одна радость – если нас всё-таки отчислят, то за компанию чемодан будет собирать и Драко Малфой.

* * *

Вообще-то, этот шабаш хогвартских учителей не состоялся на следующий же день после нашей поимки только потому, что нужен был полный состав преподавателей. А Люпин, как известно, был несколько занят. Поэтому собрание и отложили на несколько дней. Прошла суббота – Пат и Гермиона отправились на пробный зачёт по аппарации, а мы с Лу остались сидеть в гриффиндорской башне, потому что было холодно и ветрено. Лу развлекала меня чтением вслух статей из «Придиры», а я под её аккомпанемент пытался написать сочинение по Зельям.

– Ты бы лучше мне учебник вслух почитала, – предложил я, – я чуть лукотрус вместо лунного камня не написал.

– Учебник – полный бред, – сунув нос в книгу, констатировала она.

– Знаешь, Лу, – откинувшись на спинку кресла, протянул я, – я с тобой полностью согласен, – и с надеждой добавил, – может, нас всё-таки отчислят? Экзамены не надо будет сдавать… Кайф!

– Пусть отчисляют, но только после финального матча, – заявила появившаяся Джинни, – протяни ещё недельку, Гарри.

– Есть, капитан! – рапортовал я.

Мы потрепались ещё немного о квиддиче, о матче против Слизерина на следующей неделе, да и просто о всякой ерунде, когда мимо продефилировала старая знакомая мисс Вейн, как всегда, с многозначительными взглядами в мою сторону. Я же, вопреки обыкновению, послал ей самую нахальную улыбку в ответ. У меня обострилась подростковая гиперсексуальность, появилась навязчивая идея или это правда – в последнее время я постоянно окружён девушками? Чую, пора отправляться на каникулах к доктору Спенсеру, за подробным психоанализом.

– Гарри, ты что делаешь? – вкрадчиво поинтересовалась Джинни.

– Ты решил сдаться на милость победителя? – сурово спросила Лу.

– Ну как же, разбежались! – хмыкнул я, вертя в пальцах перьевую ручку, – у меня есть последний шанс от неё избавиться.

– И каким образом ты собираешься это сделать? – насмешливо посмотрела на меня Джинни, – строя ей глазки?

– Ничего-то вы не понимаете, – загадочно улыбался я.

– Гарри, что ты задумал? – спросила Лу, сверкая любопытными глазами.

– Пусть это останется в секрете, – таинственно прошептал я, и наигранно серьёзным тоном, – ну, правда, если это не сработает… Мне придётся её убить.

* * *

Гермиона сдала пробный зачёт по аппарции блестяще. А вот мой приятель скосил на несколько ярдов – но не очень расстроился по этому поводу.

Никогда не забуду бледное, уставшее лицо Рема после полнолуния.

– Что за представление вы устроили перед моими дверьми? – вопросил Люпин, но могу поспорить на что угодно, что он прятал улыбку.

Мы долго обсуждали с ним, какова вероятность того, что это был действительно Петтигрю и если да, то что ему нужно было в замке.

– Единственное, что может понадобиться в Хогвартсе Волдеморту, – считала Лу, – это Гарри. И если он послал Петтигрю сюда, то только за ним.

– Уж простите за самоуверенность, – твёрдо произнёс я, – но я считаю, что с Петтигрю я справиться в состоянии. Тем более в школе. Лорд бы не послал бы его за мной. Есть много других способов вытащить меня из замка.

– Например? – поднял брови Пат.

– Например, Петтигрю прокрался бы в нашу спальню и наколдовал портал из… ну, хоть из моих очков. Проснулся бы я, напялил бы очки на нос – и гудбай!

– Какой ужасный сценарий, – содрогнулась Лу.

– Нет, это невозможно, – тут же безапелляционно заявила Гермиона, – нельзя просто так создать портал. Это незаконно.

– Тем более в Хогвартсе это сразу засекут, – согласился Рем.

– Засекут когда именно? Когда будет произнесено заклинание, – педантично уточнил мой друг, – или когда портал сработает?

– Когда портал срабо… – начал честно отвечать Люпин, и тут же шумно выдохнул, – проклятье, можете же вы создавать проблемы! Будем надеяться, что это был не Питер. Но я расскажу Альбусу вашу идею про порталы. После собрания.

Никто нас не отчислил. Хотя на самом деле, мы были на самом краю. Нам просто повезло, что нас было трое. Если бы поймали одного меня, или Пата, или Малфоя – то отчислили бы наверняка. А так сразу троих учеников исключать из школы было как-то уж слишком, а кого-то одного из нас – несправедливо. Поэтому большую часть собрания преподаватели обсуждали равносильное проступку наказание.

Кто-то предложил запретить нам играть в квиддич до конца года, но МакГоноголл и Снейп встали на дыбы – лишаться Ловцов накануне финального матча им не хотелось. Кто-то предложил лишить нас права ходить в Хогсмид, но другие сочли это совсем нестрашным. И в результате долгих споров директор Хогвартса решил оставить право назначить нам наказание себе, и пообещал, что оно будет обязательно суровым и равнозначно суммарным проступкам. Это пугало меня сильнее всего.

* * *

Пата, вот, это ни сколечко не пугало. Он справедливо полагал, что ничего опасного для наших жизней Дамблдор не придумает, а всего остального бояться глупо.

– Ну не в Запретный Лес же он нас отправит на ночь глядя? – смеясь, говорил мой друг.

Единственный вопрос, который его волновал – это когда я превращусь. Ответить на него я вразумительно не мог, потому что никакого особенного желания это сделать у меня не было. Вернее, превратиться-то я хотел, но не мог. Пат всё талдычил мне о некоем внутреннем стремлении это сделать, что надо как бы прочувствоватьпроцесс превращения и тогда… Но у меня ничего не получалось и, возможно, виной тому был квиддич. Пат, по крайней мере, так считал.

Суббота финального матча стремительно приближалась. Напряжение в Хогвартсе подскочило до максимума – меня не удивит, если делались ставки. Вся слизеринская команда (за исключением одного Охотника) состояла из «консерваторов», а они не сдерживались в проявлении эмоций. Меня, например, три раза хотели проклясть. Хотя я лично не вижу в этом никакого смысла. Потому что чтобы выбить игрока из строя, его нужно как минимум серьёзно покалечить, а за это по головке не погладят. Просто из вредности? Если только, хотя всё равно глупо…

В день матча кислый Пат, проходя мимо меня в Большом Зале, криво улыбнулся и сказал: