Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Глава Двадцатая, в которой я в очередной раз становлюсь жертвой слухов

– Свидание, – повторил Снейп, будто смакуя это слово, – как мило… Интересная у вас любовь к знаменитостям, мисс Грейнджер.

Гермиона вспыхнула и опустила глаза. Но всё также не проронила ни слова. Я, конечно, понимаю, что иногда лучше помалкивать, но как-то она странно молчит… Может, от шока она онемела?

– А вы, Поттер, видимо решили, – продолжал наслаждаться моментом Снейп, – что обустройство вашей личной жизни выше каких-то там школьных правил? Такая самонадеянность… Хотя чему я удивляюсь? Вы такой же наглый и самовлюблённый, как и ваш папаша. Этого вполне следовало ожидать…

– Что? – обалдел я. Это было что-то новенькое.

– Тридцать баллов. С каждого. И наказание для обоих, – ухмыльнулся Снейп, – вашими стараниями, Поттер, у Гриффиндора скоро баллов вообще не останется…

А благодаря стараниям Пата Слизерин тоже не в фаворе, мог бы сказать я. Гермиона только страдальчески пискнула.

– И, пожалуй, стоит проводить вас лично до гриффиндорской башни. Что бы вы куда-нибудь… не свернули по дороге.

Благо до портрета Полной Дамы было рукой подать. Хотя и на этом коротком отрезке преподаватель Зелий оторвался во всю, зная, что он в своём праве.

– А что это вы какой-то мокрый, Поттер? – брезгливо сморщился он.

А чего это у вас волосы такие сальные, профессор Снейп? Вот бы посмотреть на его реакцию на этот вопрос.

– Вспотел, – буркнул я, – свидания, знаете, профессор, вещь такая… неожиданная. Всё время волнуюсь, – и, пропуская Гермиону вперёд, добавил, пытаясь натянуть на лицо самое ангельское выражение, – доброй ночи, профессор.

В гостиной не было никого. На столике кто-то оставил шахматы, кое-где валялись перья и книги. На кресле на правах хозяина развалился Живоглот, но при виде Гермионы верной кот сразу же подбежал к хозяйке и стал тереться об её ноги.

Гермиона же, с самым отсутствующим видом вытащила водоросли изо рта и посмотрела на меня.

– Гарри, ты не смог придумать ничего получше?!

– А зачем ты запихала их себе в рот? – офигел я.

– Потому что их надо держать в тепле после извлечения из среды обитания, ты сам знаешь!

– Но у тебя была же какая-то там банка с чем-то там? – всё еще недоумевал я.

Гермиона нахмурилась, признавая свою ошибку.

– Она разбилась, когда ты нырял в озеро, – и под моим непонимающим взглядом добавила, – выскользнула из рук! Я так волновалась! Согревающее зелье вытекло… А по дороге я грела их в руках!

Я подошёл к камину и наконец-то стал отогреваться.

– Да ладно, – сказал я, – это ведь не самое страшное, что могло с нами сегодня случиться. А что Снейп говорил про твою любовь к знаменитостям?

Гермиона фыркнула и ушла в свою спальню. Рон, наверное, в чём-то прав – иногда она и правда ведёт себя немного заносчиво.

* * *

На следующий день к вечеру о том, что Гарри Поттер встречается с Гермионой Грейнджер, знала вся школа. Я даже успел услышать краем уха разговор двух семикурсников из Равенкло, и узнать, что Гермиона, оказывается, встречалась со мной ещё до того, как я появился в Хогвартсе. «Вот поэтому-то она и не ходила на свидания ни с кем из школы», – сделал вывод один из них. Мудрецы… Учитывая скорость обрастания неожиданными подробностями любого слуха, боюсь представить что будут говорить об этом через пару дней.

Ужин обратился в каторгу. Никто особо не разговаривал, но тишина была воистину прифронтовой. Четвероклассница Ромильда Вейн вовсю строила мне глазки (она и раньше этим занималась, но сегодня с повышенной интенсивностью). Парвати и Лаванда о чём-то шептались, и всё время косились на меня и Гермиону, которая сидела рядом. На щеках у неё был лихорадочный румянец, и она с отсутствующим видом ковырялась вилкой в тарелке. Рон сидел, зло нахохлившись, и бросал на меня недовольные взгляды. Ревнует, подумал я (Гермиону, естественно, не меня).

Джинни, всегда такая дружелюбная, сидела с каменным выражением лица, не обращая никакого внимания на все попытки Дина её развеселить. Гермиона изредка бросала на неё умоляющие взгляды. Но всё также молча. Может она и сегодня водоросли в рот запихала? Большинство же просто буднично глазело на меня.

Я не выдержал первым. Встал, и отправился в спальню. Я и так собирался написать письмо Сириусу, и спросить, что там за дела были у Снейпа с моим отцом. Сегодня после урока по Защите (которая была моим любимым предметом) я задержался и поинтересовался на эту тему у Рема, но он быстро вспомнил, что его срочно ждёт МакГоноголл и смылся. Хотя и на Сириуса тоже надежды мало. Хоть у самого Снейпа и спрашивай.

«Дорогой Сириус,– начал я, – вчера Снейп случайно заметил…»Ага, совершенно случайно заметил, что мой отец был придурком и я точно такой же… Нет. Как-то сразу в лоб. Надо спросить, как дела, что ли…

Написать письмо мне не дали. В комнату (в которой я сидел в полном одиночестве) ворвалась моя новая «девушка». На беглый взгляд вид Гермионы выражал начало лёгкой истерики. А может и нелёгкой…

– Гарри, я так больше не могу! – вскрикнула она, – меня уже задёргали все кому не лень! Надо это как-то прекратить!

Гермиона заходила кругами по комнате. Я решил сохранять спокойствие.

– А ты в курсе, что мы с тобой встречались уже до Хогвартса? – весело поинтересовался я.

– Что? – не поняла она.

– Да так, ничего. Услышал интересную сплетню.

– Гарри!

– Что? Чего ты так взъерепенилась? Поговорят и успокоятся…

– Нет! – воскликнула Гермиона, – не успокоятся! Как ты не поймёшь, что любая новость, что связана с твоим именем, носится по школе неделями! А я не хочу, чтобы как минимум ближайший месяц каждый встречный донимал меня расспросами, какого быть девушкой Гарри Поттера!

Не буду врать, что моё мужское самолюбие не было задето.

– Тебе так противна мысль о том, что я могу быть твоим парнем? – изумился я.

– Но ведь это неправда! – с видом Моисея, декларирующего десять заповедей, воскликнула она.

Видимо то, что о ней ходят неправдивыесплетни, задевало её больше всего.

– Кто бы мог подумать, что профессор Снейп такой сплетник, – пробормотал я.

– Что?

– Я говорю, – начал я, вставая с кровати (я на ней сидел – это чтобы ни у кого не возникало дурацких мыслей), – что если ты не хочешь, чтобы про нас ходили глупые сплетни, то не надо было вламываться сюда, пока я тут один.

– Но должна же я была с тобой поговорить, – резонно сказала Гермиона.

– Больше похоже на выплёскивание эмоций, – усмехнулся я.

Кажется, я слегка перегнул. Мне показалось, что волосы Гермионы заискрились.

– Вообще-то, – подозрительно высоким голосом начала она, – это ты виноват! Не мог придумать ничего получше!

– Да? – тоже начал заводиться я, – получше? Профессор, мы ходили ночью на озеро добывать водоросли, чтобы приготовить зелье и напоить им Малфоя? Ты так себе это представляешь?! Сама бы сказала что-нибудь «получше»!

Гермиона задохнулась от возмущения.

– И сказала бы! Да только эта штука была у меня во рту!!!

– Что? – донеслось от двери.

Мы синхронно развернулись. В дверном проёме стоял Рон с красным лицом под цвет Гриффиндора. Видимо услышал только последнюю фразу и подумал… не хочу и думать о том, о чём он мог подумать.

– Я наверно, помешал, – пробормотал Рон.

– Вот видишь, – на высоких нотах заключила Гермиона, – теперь обо мне вообще… невесть что будут говорить!

– Извини, Гермиона, но есть вещи посерьёзней досужей болтовни, – строго напомнил о деле я, – скажи лучше завтра, что ты меня бросила, потому что… нууу… потому что я самовлюблённый эгоист, думаю только о себе, волочусь за всеми юбками, не уступаю места у окошка, перетягиваю одеяло на свою сторону… и вообще, я полный козёл. Устраивает такое решение?

Она недоверчиво посмотрела на меня:

– Ты хоть представляешь, ЧТО будут после этого про тебя говорить?

Я вздохнул и снисходительно улыбнулся:

– Гермиона, мне лет с пяти глубоко по фигу, ЧТО обо мне говорят.

– Так вы встречаетесь или нет? – спросил Рон, всё ещё стоя у двери.

– Нет, – одновременно сказали мы с Гермионой.

Рон заметно повеселел.

– Гарри, – нахмурилась Гермиона, – а что подумает Профессор Снейп, когда узнает, что у нас было вовсе не свидание.

– Ты думаешь, он хоть на секунду нам поверил? – ухмыльнулся я такой наивности, – нам ещё надо в библиотеку. Забыла?

Гермиона окатила меня взглядом, говорившим, что уж она-то никогда и ничего не забывает, и вышла из комнаты. Я посмотрел на свои попытки написать письмо, и, вздохнув, смял пергамент и выкинул в мусорное ведро.

* * *

В библиотеке Пат встретил нас ошалелым и подозрительным взглядом одновременно.

– Вы что, и, правда, встречаетесь? – спросил он, недоверчиво переводя глаза с меня на Гермиону.

Она издала что-то похожее на рычание, и я принялся спасать положения, ставя все точки над i.

Когда я в лицах описал сцену в комнате с участием Рона Уизли, Пат начал так неприлично хохотать, что нас всех дружно турнули из библиотеки и запретили приходить туда в ближайшую неделю.

– Ну, вы даёте! – отсмеявшись, сказал Пат, – я тут чего уже только не наслушался… Ладно, ладно вижу по вашим лицам, что вы не жаждете услышать свежие сплетни. Хотя есть презабавные…

– Не сомневаюсь, – буркнула Гермиона.

– Но вообще-то, я сразу понял, что это всё трепотня, – радостно заявил мой друг, – для тебя Гермиона слишком…

Она перевела на него подозрительный взгляд.

– Слишком нормальная, – поспешно добавил Пат.

– Извини, – не понял я, – на что это ты намекаешь?

– Намекаю? Ни на что я не намекаю. Я прямо говорю. Сам знаешь, нормальные девушки на тебя не западают, приятель.

– В смысле? – совсем обалдел я.

– Да ладно, – махнул рукой Пат, – вспомни всех своих девушек…

– Всех? У меня что, их было много?

– Давай посмотрим, – живо начал загибать пальцы Пат, – Сью…

– Чем она ненормальная? Сью забавная.

– О да! – закатил глаза мой друг, – если память меня не подводит, – последние полтора года цвет её волос менялся чуть ли не каждый месяц, а уж про её друзей я вообще молчу. Как вспомню того… имя у него ещё такое дурацкое… у которого лицо словно подушечка для иголок… Но не будем отвлекаться. Кто там дальше? Ага, Рози Миллер…

– А она здесь причём?

– Рози была самой чумовой девчонкой в Хэмптоне, – просветил Гермиону Пат, – там каждый парень от неё по морде получил.

– Я не получал, – сказал я.

– Вот видишь! Я же говорю, что ты ей нравился. Об этом весь лагерь знал.

Вот так новость!

– Так, кто там ещё… – продолжал инвентаризацию моей личной жизни Пат, – угу, Джули. Кажется, она была помешана на дзэн-буддизме…

– Да мы с ней не встречались! – возмутился я, – поцеловались пару раз, и всё!

Он не унимался.

– Ещё можно вспомнить Бриджит. Это моя самая чокнутая кузина, – объяснил Пат Гермионе, – они, вообще-то, все «того», но она больше всех. Я знаю, она была без ума от Поттера, – продолжал издеваться мой друг.

– Я и не догадывалась, что у тебя было столько девушек, – ошарашено проговорила Гермиона. Видимо, она гадала, какова доля правды в том, что я наговорил на себя.

– Внешний вид всегда обманчив, – умудрено продекламировал мой друг.

– У меня и не было столько девушек, – раздражённо сказал я, – Пат гиперболизирует. И вообще, меня настораживает такая заинтересованность моей личной жизнью.

– Я не интересуюсь, – отрезал Пат, – я твой лучший друг. Я просто знаю. Так что…

– Так что, может, к делу перейдём? – ворчливо прервал его я, – я что, зря вчера в озеро нырял? Когда будет готово зелье?

Пат стал серьёзнее и прикинул что-то в голове.

– Дня через три. Четыре, максимум.

– А когда будем использовать? – тихо спросила Гермиона.

– Думаю, это дело надо провернуть, когда вы будете отбывать наказание, – задумчиво проговорил мой друг, – чтобы у вас было, как говорится в детективах, «стопроцентное алиби».

– Не вижу логики, – фыркнул я.

– Логику оставь для меня, – покровительственно ухмыльнулся Пат, – для себя можешь оставить подвиги и свидания с чокнутыми девицами.

– Да иди ты к чёрту! – толкнул его я.

Глава Двадцать Первая, в которой я играю в квиддич

– Знаешь, Пат, я кажется понял, – задумчиво проговорил я, помахивая в воздухе ластами, которые переливались красивыми оттенками светло-голубого.

Мой друг стоял перед большим зеркалом и с интересом разглядывал своё лицо, густо обросшее чёрное шерстью.

– И что же ты понял, мой ластоногий друг? – спросил он, деловито приглаживая её рукой, – о, пардон, ласторукий.

Мы были в Комнате-По-Требованию и проводили свои полулегальные эксперименты в области анимагии. После того, как мы проштудировали книгу «Анимагия, или вторая сущность каждого волшебника», в которой говорилось, что в принципе любой, достаточно сильный волшебник способен стать анимагом, мы принялись экспериментировать. Мы находились в первой стадии – то есть стадии обретения возможности трансформирования своего тела. И вот результат – у меня вместо рук – ласты как у морского котика, а у Пата волосатая морда.

Интересно, если мы сейчас не сможем вернуть себе прежний облик, как мы будем объяснять наш экзотический облик мадам Помпфри?

– Я долго думал, – сказал я, глядя, как ласты медленно превращаются в мои родные ладони (надо же, какие недолговечные заклятия!), – о том, что сказал мне Снейп про моего отца.

– И?

– Ты думаешь, Снейп и в школьные годы был таким же, как сейчас?

Пат усмехнулся. Шерсть всё не хотела облазить с его лица.

– Ты хочешь сказать – тощим угрюмым типом с немытыми волосами и любовью к тёмной магии? Не сомневаюсь.

– А помнишь, Рем как-то говорил, что мой отец и Сириус были самыми популярными парнями в Хогвартсе?

Он кивнул.

– Ну и прикинь. Джеймс Поттер – бравый гриффиндорец, звезда местного квиддича, главный хулиган школы… И Северус Снейп – мрачный слизеринец… ну, ты и сам неплохо его определил. Ты представляешь, какие у них должны были быть отношения?

Пат глянул на меня из своего шерстяного богатства и криво улыбнулся.

– Держу пари, они невзлюбили друг друга с первого взгляда!

Я закивал.

– И я тоже до этого додумался. И, представляешь, после стольких лет появляюсь я – весь из себя копия отец. И естественно он на мне отыгрывается. Звучит очаровательно, скажи?

Пат замолчал и я заметил, что шерсть стала всё-таки слезать. Первым показался нос моего друга.

– Да мы с тобой прям как Монтекки и Капулетти, – наконец сказал он, почёсывая кончик носа, – тьфу ты!

Пат выплюнул шерстинки, попавшие ему в рот.

– И я про то же, – засмеялся я.

* * *

В гриффиндорской гостиной Джинни с озабоченным видом собрала команду. На послезавтра намечался квиддич, и все были на нервах. Неунывающая Джинни, не переставая шутить, гоняла нас как хороший сержант новобранцев. Кэти Бэлл уже начала уверять команду, что бывший капитан, Оливер Вуд, наверняка проклял должность капитана команды, чтобы и без него тренировки оставались зверскими.

– Я вам говорю, – заверяла она, – в прошлом году Ангелина вела себя точно также!

Хуже всех чувствовал себя Рон, и на тренировках я понял причину – нервы у парня были ни к чёрту. Я тоже, конечно, волновался – первая игра в моей жизни, как-никак. Но моё волнение не шло ни в какое сравнение.

– У меня не самые приятные новости, – начала Джинни, – мы будем играть не против Слизерина, а против Равенкло.

– Почему? – спросила Кэти.

– Сегодня Уркухарт, ну, новый капитан слизеринской команды, заявил, что Малфой не в состояние играть, потому что он ему, видите ли, нездоровится!

– Как же! – воскликнул Рон, – ясно, что не хотят играть в таких условиях.

Дело было в том, что второй день подряд хлестал проливной дождь. Знатоки здешней погоды и квиддича утверждали, что так будет, по крайней мере, ещё неделю.

– И против кого мне теперь играть? – поинтересовался я.

– Чжоу Чанг с седьмого курса, – сказала мне Джинни, – знаешь её?

Я перебрал в уме знакомые лица и кивнул.

– Примерно представляю.

– Только учти, Гарри, она любит садиться на хвост и просто блокировать другого Ловца, – напутствовала меня наш капитан.

Я сделал страшное лицо.

– Ты только бровью поведи, Джинни, и я тут же скину её с метлы.

– А это неплохая тактика, – засмеялась она.

Ага, и когда озверевший Гарри Поттер поскидывает всю команду противника с мётел, Гриффиндор получает полную и безоговорочную победу. Я живо представил всю эту картину в лицах. Прямо Ватерлоо какое-то разворачивается, а ни квиддич…

* * *

В субботу утром я проснулся рано. Посмотрел в окно – в природе царило хрупкое равновесие. Серые низкие тучи, но дождя пока нет. Пока…

Все ещё спали. Я спустил ноги с кровати и уныло подумал, что всё-таки сильно нервничаю. Пытаясь побороть своё волнение, я отжался десять раз от пола. Легче не стало.

Тогда я плюнул (в буквальном смысле, конечно) и отправился в душ. Моё коронное средство – очень-очень холодный душ. Для экстремального спорта – экстремальные меры. Я называю это «Остуди голову и возьми себя в руки». Пат как-то назвал это «Сумасшедший Поттер выходит на тропу войны». Не знаю, какой там сумасшедший, но я сразу почувствовал себя бодрее. Интересно… Вот после ледяного озера себя так не чувствуешь…

За завтраком каждый посчитал нужным пожелать нам удачи. Рон после каждого пожелания становился всё зеленее и печально глядел на еду, к которой не притронулся.

– Рон, поешь, – сказал я, – а то тебя ветром унесёт.

– Да, конечно, – вяло ответил Рон, даже не задумываясь над сказанным. Кто-то за столом хихикнул, и Демельза, ещё один Охотник в нашей команде, показала этому кому-то кулак. Хихикать перестали, зато засмеялись за столом Слизерина. Я оглянулся посмотреть, кто это так жутко гогочет – оказалось, что Гойл. Малфой объяснял что-то своей сборной, отчего все смеялись. От команды Пата за столом сидели только Дейдра и Мэнди Рэдстоук. Дейдра покосилась в сторону малфоевской компании и выразительно покрутила пальцем у виска. Кто увидел – рассмеялся, хотя в холле учеников было не так уж и много – все потихоньку стягивались на стадион.

Мы с Джинни вышли первыми. Её пальцы отбивали слегка нервный ритм на рукоятке метлы.

– Волнуешься?

Она улыбнулась.

– Я – капитан, и это моя первая игра в этой роли. И если мы сегодня проиграем, все будут помнить о том, что капитаном в этом сезоне была я.

Она помолчала несколько секунд.

– Но, вообще-то, я намного больше волнуюсь за Рона.

– Он хорошо играет.

– Да, конечно, – согласилась она, – только я не смогу заставлять весь стадион отворачиваться каждый раз, когда кваффл летит к кольцам.

– За меня лучше волнуйся, – улыбнулся я, – это у меня первая игра.

– Ты отлично играешь, – похвалила меня Джинни.

– Я щас покраснею.

– Но это правда.

– Смотри, не сглазь!

– Гарри! Гарри! – услышал я донельзя довольный голос Пата, – ты только посмотри, кого я привёл.

Я даже не успел толком разглядеть Сириуса, как на меня налетели и заключили в крепкие объятия. Чьи-то длинные светлые волосы загородили мне видимость.

– Лу… чокнутая… задушишь… – прохрипел я.

Она засмеялась и, чмокнув меня в обе щёки, соизволила отпустить. Сколько бы она не заливала в письмах, как ей плохо, выглядела она цветущей. И, как всегда после долгого расставания, в первые минуты Лу показалась мне необычайно красивой. Но потом, как и обычно, это лёгкое наваждение проходило, и Лу становилась самой собой, то есть нашей милой сумасбродной подружкой.

– Какова хватка, а? – скалился Пат, – мне кажется, Лу втайне от нас занимается кикбоксингом.

Мой друг сиял. Лу замахнулась на него, он сделал вид, что защищается. Меня вдруг посетило ощущение, что ничего не изменилось, и мы сейчас бродим где-нибудь по Гайд-парку или садам родного Кенсингтона в поисках чего-нибудь инересненького. А всё остальное мне только приснилось…

– Гарри, – улыбнулся Сириус, – ну как ты? Первая игра… волнуешься?

– Да нет, не сказал бы, – засмеялся я, – а… что вы здесь делаете?

– Приехали за тебя поболеть, – заявила Лу, – о, привет, Джинни!

– А разве вам можно… вот так вот приехать сюда? – не поверил я.

Крёстный слегка замялся.

– Ну, мне всё равно нужно к Дамблдору. Подругу вот вашу прихватил.

Тем временем подошла оставшаяся часть команды, удивлённо взиравшая на моих гостей.

– Ну, мы идём? – спросил Джимми Пикс, – без нас играть начнут.

– Идём, идём, – сказала Джинни, – Гарри?

– Я сейчас.

Мимо прошла Дейдра и ещё несколько слизеринцев.

– Мы болеем за вас, – бросила она мимоходом.

Сириус удивлённо посмотрел её в спину.

– Пат, что ты сделал со Слизерином? – слегка ошарашено спросил он моего друга.

Тот загадочно улыбнулся.

– В Пате проснулся политик, – ответил за него я, – серьёзный симптом. Раньше я такого за ним не замечал.

– Это влияние Хогвартса, – заметил Пат, – я и сам за собой такое раньше не замечал.

– Пат, а почему ты не хочешь играть в квиддич? – поинтересовалась Лу.

Он рассмеялся. Вышло немного нервно.

– Ну уж нет. Если я захочу совершить суицид, то лучше выпью яд. Вполне по-слизерински.

– Ну, всё, – сказал я, – я пошёл. А то Джинни сделает из меня антрекот.

– Гарри, мне по фигу вообще-то, кто сегодня выиграет, – полусерьёзно проговорил Пат, – только возвращайся живым, у нас ещё дела незавершённые.

– Какие ещё дела без меня? – возмутилась Лу.

– Буду стараться, – ответил я и пошёл к раздевалкам. Почему-то от слов Пата предательски кольнуло под ложечкой…

* * *

Игра началась неплохо. Вернее, за первые двадцать минут матча ничего аномального не происходило. Снитч нигде не было видно (интересно, а если он вообще улетит к чёртовой бабушке, что тогда?) и я нарезал круги по стадиону, наслаждаясь полётом. Лу сидела вместе с Патом и с радостным возбуждением следила за игрой, периодически дёргая его за рукав. Пат же сидел с кислой миной, и складывалось ощущение, что от мельтешения игроков его тошнит. Гермиона находилась на противоположных трибунах, она сидела рядом с Невиллом и даже помахала мне рукой. Сириус и Рем тоже были с Гриффиндором. Всё это я замечал как-то краем сознания – я ведь не летал и глазел на трибуны, а искал Снитч.

Джинни была права – Чжоу подсела мне на хвост и, видимо, собиралась блокировать меня, как только я замечу «объект». Ну ладно, если ей так хочется…

Я заметил Снитч, когда Равенкло открыл счёт, а я еле увернулся от бладжера. Он сверкнул своим манящим золотым блеском где-то над трибунами Хаффлпафа. Чжоу его не заметила, иначе рванула бы туда – ей было ближе. Поэтому я решился на рисковый шаг – махнул что было сил в совершенно другую сторону. Она, естественно за мной.

Видимо, зрители здорово повеселились, наблюдая эту сцену. Моя «Молния» меня не подвела – я легко вывернул из собственного крутого пике и понёсся к Снитчу, а вот Чжоу чуть было не врезалась в трибуну преподавателей. И я бы взял этот чёртов золотой шарик, если бы не ещё один бладжер, чуть было не свернувший мне челюсть. Я сумел от него увернуться, но Снитч уже исчез из поля зрения.

Трибуны взревели. Мы забили кваффл. Счёт стал равным.

Через пару секунд оба бладжера решили взять меня в тиски. Я ушёл резко вниз и успел увидеть великолепный гол Демельзы в кольца Равенкло. Последующие минут пятнадцать я не слишком замечал игру, потому что очень старался сделать так, чтобы бладжеры, которые стали больше похожи на самонаводящиеся ракеты, меня не прикончили. Мой полёт стал более походить на балет в воздухе. Или у команды Равенкло появились гениальные отбивалы, или что-то здесь было не так…

Ещё через пять минут начал моросить дождь. Ещё через пять оба проклятых бладжера снова решили взять меня в тиски, я ушёл вертикально вверх и, проделав в воздухе мёртвую петлю, ринулся к земле, где замаячил Снитч. Далее всё проходило как в замедленной съёмке. Не успел я протянуть руку, как один из бладжеров ударил по ней. Мне показалось, что я услышал, как ломаются кости и дробится локтевой сустав. Но я даже не успел почувствовать боли – второй со всей своей силы обрушился мне на затылок. Мир взорвался цветными искрами, и я почувствовал, как проваливаюсь в мягкую гостеприимную тьму…

* * *

…Уходить из этой благословенной тьмы не хотелось. Но от тупой боли в затылке я начал приходить в сознание. В голове почему-то билась какая-то навязчивая мысль о том, что в шестнадцать лет я имею полное право уйти из дома без согласия опекунов. А тогда что я делаю у Дурслей? А… мне же некуда идти. Может, тётя Мэг приютит меня ненадолго?..

На языке был противный сладковатый привкус. Это сотрясение мозга – была моя первая ясно осознанная мысль. Вокруг меня были слышны какие-то приглушённые голоса. На голове чувствовалась тугая повязка. В затылок словно вбивали тупые болты.

Я попытался открыть глаза. Это мне сделать удалось. Но толку большого не было, всё расплывалось – кто-то сердобольный снял с меня очки.

Тут надо мной нависло лицо Пата. Рядом тут же вынырнула светловолосая макушка Лу.

– Друг, ты живой? – спросил Пат, – если мёртвый – кивни.

Я решил было кивнуть просто для прикола, но затылок разразился такой болью, что я застонал.

– Что? – спросила Лу, видимо, думая, что я что-то сказал.

– Я что, попал под машину? – слабо поинтересовался я.

Пат нахмурился, и они с Лу обеспокоено переглянулись. Он отвернулся и спросил кого-то за своей спиной:

– У него что, повредился рассудок? Амнезия?

– Надеюсь, что нет, – ответили ему.

В этом обеспокоенном хрипловатом голосе я узнал Сириуса, и всё встало на свои места. Хогвартс. Матч. Удар по голове. Ох, и приложило меня!

– Ну-ка, помогите мне сесть, – потребовал я. Мой голос показался мне каким-то отвратительно слабым.

Сириус подоткнул мне пару подушек под спину и под голову, и я оказался в более или менее сидячем положении. Лу дала мне мои очки. Так… Я в квиддичной форме валяюсь на кровати в Больничном Крыле, голова в бинтах, правая рука крепко прижата к туловищу в согнутом положении. Затылок болел нещадно, а теперь к нему присоединился и растревоженный локоть.

– Ну, как ты? – спросил крёстный.

– Хреново, – ворчливо ответил я.

– Ругается, значит нормально, – удовлетворённо заявил мой друг.

– Как закончилась игра? – почти безнадёжно спросил я.

– Понятия не имею, – хором ответили все трое. Сириус засмеялся.

– Не важно. Ты здорово летал, такой вираж под конец закрутил – я такого ещё никогда не видел.

– А я видел, – сказал Пат, – по телеку, когда авиашоу показывали. Издалека ты даже был похож на истребитель.

Я потрогал затылок. Сейчас я чувствовал, что все кости на месте. Но боюсь представить, сколько бы я восстанавливался после такой травмы, случись со мной такое раньше. Хотя, тогда бы я и в квиддич не играл.

В состоянии, близкому к критическому я бывал до этого один раз в жизни (я не беру в счёт Аваду Кедавру от Волдеморта) – это когда в тринадцать меня увезли из школы на скорой с острым приступом аппендицита. Поэтому шрам у меня есть не только на лбу, но и на животе. Доктор мне тогда сказал, что ещё бы пара часов – и мне была бы крышка. Вот был бы номер – Гарри Поттер, волшебник, Мальчик-Который-Выжил, умер бы от перитонита.

Дверь распахнулась и в комнату влетела мокрая Гермиона.