Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

– Пойду, поболею за своих для разнообразия. Хотя, если ты скинешь кого-нибудь с метлы, не расстроюсь. По крайней мере, это будет зрелищно.

– А если сам навернусь? – полюбопытствовал я.

– Второй раз это будет уже не то, – хлопнул он меня по плечу и отправился на квиддичное поле.

На стадион мы шли как на войну. В раздевалке все, включая меня, нервничали – на кону стоял Кубок. Честно признаюсь – меня не так уж и сильно волновала судьба Кубка. Я нервничал, скорее всего, за компанию. Ещё справедливо ожидал от Малфоя нечестной игры и всяких пакостей – тот, вполне вероятно, готовился расплатиться сегодня со мной за всё. Самое смешное, что я его и врагом-то своим не считаю, как думают многие. Мой единственный враг – это Тёмный Лорд Волдеморт, а на фоне такой широкоформатной фигуры несчастного Драко Малфоя и не заметно даже.

Трибуны ревели громче обычного. Всё-таки, что бы я ни говорил, от этого гула кровь в венах начинает бежать быстрее, а уровень адреналина подскакивает намного выше нормы. Потому что Пат был прав – с полётами ничто не сравнится, даже если у тебя вместо собственных крыльев – метла.

Глава Сороковая, в которой мы отправляемся на ночную прогулку

– И почему после квиддича обычно оказываешься в Больничном Крыле? – задумчиво спросил я у самого себя.

– Потому что ты идиот! – завопил с другой койки Малфой, видимо решивший, что я спрашиваю у него, – ты псих, Поттер! Ты нас чуть обоих не угробил!! Больной!!!

– Заткнись, инфузория! – лениво отвернулся я от его перекошенной гневом физиономии, – здоровых здесь не держат.

Затыкаться не было в правилах Малфоев.

– Из-за тебя! Я! Сломал! Ногу!

– Я тебя с метлы не скидывал! Я не виноват, что ты летать не умеешь.

– Это ТЫ летать не умеешь! – возмутился он, – если бы ты не вывернул свою грёбаную метлу, я бы поймал Снитч, и не свалился бы в эту грёбаную грязь и не сломал бы свою ногу!!!

Кажется, у него начиналась форменная истерика.

– У истории нет сослагательного наклонения, Малфой, – философски заметил я и оскалился на двадцать восемь зубов, – но я могу извиниться. Хочешь?

– Иди ты знаешь куда со своими извинениями?!..

Прослушав ещё пару минут малфоевские излияния в возмущённо-истеричных тонах моё терпение кончилось, и я, дотянувшись правой рукой до подушки на соседней койке, запулил ею в моего недруга. О, отличное звание для Малфоя! Не враг – а недруг!

– Мистер Поттер! – возмущённо закудахтала мадам Помпфри, вылетая из своего кабинета с какими-то склянками, – что вы делаете?!

– Шоковую терапию, – популярно объяснил я.

– Я отказываюсь находиться с ним в одной палате! – наконец подал голос Малфоя, так как подушкой-то я угодил в десятку, – он опасен для других людей!

– Мистер Малфой! – прикрикнула медсестра, – в данный момент вы оба останетесь здесь! И советую вам прекратить вашу перепалку, иначе мне придётся напоить вас Усмиряющим зельем!

И, продолжая ворчать и жаловаться на опасные виды спорта и нерадивых студентов, которые окончательно потеряли стыд и совесть, мадам Помпфри стала нас «латать».

Как вы догадались, этот безумный квиддичный матч закончился в нашу пользу. Не сомневаюсь, что у команды и у всего факультета уже начался пир горой по поводу выигрыша Кубка, но я на пару с моим недругомнахожусь, как вы заметили, в чертогах мадам Помпфри. Мы оба грязные, мокрые и побитые. У меня в ссадинах левая сторона лица, сломан палец на левой руке, вывихнута лодыжка (та же, чёрт её возьми!) и небольшая коллекция синяков и ушибов. А вот у Малфоя распаханный нос и сломанная нога. Судя по тому, как он гневно размахивал руками, они у него в порядке. А вот нога выглядит мерзко, признаю.

Собственно, о том, как же всё это произошло…

* * *

Матч начался оглушительным голом Демельзы в кольца Слизерина. Трибуны взревели – гол в первые четыре минуты бывает нечасто. Правда, потом она едва увернулась от бладжера. Бладжерами часто целились и в меня, но после сумасшедших увёрток от обезумевших мячей на моей первой игре, старания Крэбба и Гойла мне были не страшны. Малфой парил где-то на другой стороне поля – кажется, держался от меня подальше.

Следующие два гола мы пропустили. Гриффиндорские трибуны исходили отчаянными воплями, слизеринские – радостными. Я отчётливо разглядел, как Джинни, пролетая мимо Рона, показала брату кулак с угрожающим видом. Через пару минут она забила потрясающий гол в кольца Слизерина.

И вот во время восхищённого рёва болельщиков я увидел Снитч – он маячил рядом с профессорскими трибунами. Уже развернув метлу в ту сторону, я даже подумал – это будет лёгкая победа, вопреки всем ожиданиям. Мой соперник тоже ринулся туда, но я был уверен, что успею долететь первым.

– … И вот – кажется Ловцы увидели Снитч! – орал комментатор. Я всё время забывал имя этого парня, да и комментарии мне его не нравились.

– … Они несутся навстречу друг другу – но кто же будет первым?..

Первым оказался сам Снитч. Эта маленькая золотая сволочь с крылышками исчезла в последний момент, и я еле развернул свою метлу, чтобы не столкнуться с Малфоем лоб в лоб.

Стадион разочарованно загудел.

Игра продолжалась, но всё напряжение доставалось Охотникам и Кольцевым. Рон стал играть лучше (чем там пригрозила ему Джинни?), да и девчонки старались, как могли. Я не очень сильно следил за игрой, ища глазами этот чёртов шарик, но Снитч пропал неведомо куда и отказывался появляться.

Когда мы забили десятый мяч, пошёл дождь. Не ливень, а мелкий моросящий дождь, но через пять минут я чувствовал себя промокшим насквозь. К тому же пришлось прямо в воздухе накладывать на очки Импервус. Благо палочка была со мной.

Когда я полетел совсем высоко над трибунами, то вдруг что-то краем задело моё внимание и исчезло из поля зрения. Просто сознание мельком отметило что-то неправильное, даже не анализируя, что это. Я вышел на ещё один круг, и разглядел его – человека, который абсолютно не вписывался в общую картину.

И в тот момент исход игры перестал иметь для меня какое-либо значение. Я резко вывернул метлу в сторону от поля – незнакомец стоял в тени дерева недалеко от поля и, кажется, наблюдал. Возможно, за матчем, а возможно, за кем-то в отдельности. Он не прилагал никаких усилий, чтобы скрыться, но ведь никто и не обращал внимание на то, что происходит вне стадиона – вся школа, вся профессура сейчас на трибунах. Да и кому вообще придёт в голову охранять внутреннюю территорию Хогвартса, когда каждый уверен в его совершенной безопасности от разных плохих парней.

На таком расстоянии, да и с моим зрением распознать лицо было нереально. Я смог разглядеть только худую мужскую фигуру, когда этот человек понял, что я за ним наблюдаю. Он быстро дёрнул в сторону Запретного Леса (и, клянусь, у меня было сумасшедшее намерение полететь за ним), когда в мою голову ворвался голос комментатора:

– И… да! На счёте 160:90 в пользу Гриффиндора слизеринский ловец Драко Малфой начал стремительную погоню за Снитчем!

И тут же взбешённый голос моего капитана:

– ПОТТЕР!!! ТЫ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ?!!! СНИТЧ!!!

– О, чёрт! – опомнился я, разворачивая свою метлу на сто восемьдесят градусов и пытаясь отыскать взглядом белобрысую макушку.

Малфой был на достаточном расстоянии от меня – он летел вверх, явно преследуя золотой шарик. Я рванул за ним на предельной скорости – а что мне ещё оставалось делать? Единственное, что меня могло спасти – это бладжеры, без устали посылаемые в его сторону и затормаживающие его полёт.

– Давай, родимая, жми! – бормотал я, подгоняя свою метлу.

– Что, Поттер, проснулся? – процедил сквозь зубы мой соперник, когда я его почти догнал.

Я даже не посмотрел на Малфоя – перед моими глазами уже была одна цель – крохотный золотой шарик, несущийся на ошеломляющей скорости впереди.

– Да, проснулся, – также напряжённо процедил я, – с добрым утром! – и так резко рванул вниз, что в голове, кажется, все мозги перевернулись.

Это был момент чистой интуиции, как тогда, на лестнице. Я не думал – я действовал на каких-то скрытых в обычном состоянии рефлексах. На какие-то доли мгновения я сумел опередить движение Снитча, и вот он уже несётся вниз, а не вверх, и в погоне за ним лидирую уже я, а не Малфой.

Мы стремительно падали вниз. Фут за футом приближали нас к земле, Снитч полностью вытеснил всё остальное из моей головы, я напрочь забыл о своём сопернике. Я ничего не слышал – ни рёв трибун, ни комментатора, ни даже свист ветра в ушах – всё вокруг вдруг наполнилось звенящей пустотой, и только одна мысль – успеть, поймать, победить. Наверное, Малфой чувствовал в этот момент то же самое, хотя до меня всё же дошёл его крик:

– Мы сейчас разобьёмся!

В эту же секунду, будто услышав, Снитч дёрнулся резко вверх и в сторону. В сторону Малфоя. Тот почти ухватил его, но я, непонятно каким образом вывернув свою «Молнию», перемахнул через него и всё-таки поймал крылатый шарик первым. Вообще-то, я до сих пор не могу воспроизвести точную последовательность событий в своей голове. Возможно, я поймал Снитч, когда уже падал с метлы – совсем не отрицаю такого. Дело в том, что когда я сделал эту невероятную петлю, Малфой резко дёрнулся в сторону, задел меня и мы дружно полетели со своих мётел вниз. И пусть было невысоко, но приземлились мы совсем неудачно. В моей голове опять всё перетряслось, как в какой-то кастрюле, и единственное, на что хватило моего не совсем ясного сознания – это задрать высоко руку с зажатым в ней Снитчем, что означало конец игры.

* * *

– Я видел его, – оповестил я своих друзей, когда меня под вечер выдворили из чертогов мадам Помпфри.

Это было уже после ужина, который я всё-таки провёл в Больничном Крыле вместе с Малфоем. Только его оставили на ночь в тёплой компании Костероста из-за сломанной ноги, а меня отпустили. Скорее всего, главная медсестра Хогвартса осознала тот факт, что если оставить нас наедине друг с другом на столь длительное время, завтра одним учеником в школе станет меньше.

– Видел кого? – уточнила Гермиона.

– Как – кого? Плохххой чщщеловек, – прошипел я, изображая Саамах, – плохххой чщщеловек изсс лессса!

– Где? – вытаращила глаза Лу.

– Когда? – поддержала её Гермиона.

– Это когда ты улетел со стадиона куда-то в сторону, высматривая не-пойми-что? – тут же сообразил Пат.

– Да, – кивнул я головой, – я уверен, что это был тот самый парень.

– А я уверен, что это паранойя, Гарри, – с полной серьёзностью сказал мой друг.

Судя по скептическим выражениям лиц девчонок, они были с ним согласны.

– Да поймите, некому больше там было тереться! – настойчиво проговорил я, – все были на трибунах! На него никто и внимания-то не обратил во время матча. А когда он понял, что я его заметил, то сразу деранул в лес!

– А на хрена ему было тогда вообще выходить? – задался резонным вопросом Пат.

– А я знаю?!

– Может быть, он хотел последить за кем-нибудь, – разом выдвинула версию Гермиона, – вполне вероятно, именно за Гарри.

Спасибо, подруга. Утешила.

– А может, ему просто квиддич нравится? – воодушевилась Лу, – а ты разглядел его лицо?

– Издеваешься? – хмыкнул я, – у меня с собой бинокля не было.

– Жаль, – сказал Пат.

– Жаль, что не разглядел, или жаль, что у меня не было бинокля?

– Подзорной трубы, Поттер, – засмеялся он, – или телескопа!

– Пат, ты что, расстроился, что Слизерин проиграл? – обняла его Лу.

– Я?! Вовсе нет. Вот Джей расстроился. Поэтому сегодня в подземельях состоится попойка под названием «Прощай, Кубок!».

– А мы будем праздновать? – повернулся я к Гермионе.

– Я подозреваю, праздновать начали уже давно, – констатировала та со скорбным нравоучительным лицом, – и мы сейчас застанем всех в достаточно… праздничном настроении.

Так, поболтав ещё немного, мы разошлись по факультетским спальням. Пат – вниз, мы – вверх. Мы, никуда не спеша, топали до гриффиндорской башни, обсуждая грядущие экзамены, профессоров и планы на будущее. Но уже на подходе к портрету на нас налетела взъерошенная пятикурсница. Имени её я не помнил.

– Гермиона! – заорала она, – вот ты где! А я тебя побежала искать!

Но когда она увидела меня, то резво отпрыгнула назад и быстрым жестом выхватила палочку, направив её на невинного меня.

– И я рад тебя видеть, – замогильным тоном протянул я.

– Что происходит? – хором воскликнули мои подруги.

Та ещё раз опасливо покосилась на меня и, глядя, что я не представляю опасности, опустила палочку.

– У нас там такое творится! – с чувством выдала пятикурсница…

* * *

А в гриффиндорской гостиной творился полнейший бедлам. Мало того, что стоял дикий гвалт из криков, хохота и визга, так ещё какой-то умник врубил радио на полную катушку, и какая-то модная волшебная группа завывала на всё помещение, пытаясь изобразить из себя настоящих рокеров. Возможно, они пытались изобразить не рокеров, а баньши.

Изначально, как я полагаю, это была сравнительно скромная гулянка. Но потом она переросла во что-то более … эксцентричное. Сейчас непосредственно веселились только малышня – рассредоточившись по углам, они, хихикая, наслаждались всеобщим переполохом, который устроили подвыпившие старшеклассники. А они, судя по разбросанной мебели и рассказу Эми (девчонки-пятикурсницы), устроили облаву на старшеклассниц.

– Они будто с ума посходили! – заявляла она.

Мы, как всегда, пропустили самое интересное – как двое семиклассников устроили драку из-за права на внимание со стороны Кэти Бэлл, как Лаванда дала по морде Рону за излишне длинные руки последнего, как Джинни вылила кувшин с водой на голову Дина (видимо, в целях охлаждения пылкого возлюбленного) и наслала крылатых кошмариков на МакЛаггена, как Парвати училась бегу с препятствиями, унося ноги от кого-то ретивого пятикурсника, как… Короче, всю эту феерию мы пропустили, потому что к тому моменту, как мы пришли, до девчонок дошло, что лучшим решением будет попрятаться по спальням. Только храбрая Эми набралась решимости найти кого-нибудь здравомыслящего.

– Вот ты где! – выпрыгнул нам навстречу Симус, раскрывая пьяные объятия для Эми.

Та моментально выхватила палочку и, направив её на неприятеля, угрожающим тоном предупредила:

– Не подходи ко мне, Финниган! Лучше не подходи!

И бочком, бочком попятилась в сторону девичьих спален, не забывая держать палочку в состоянии боевой готовности.

– Ну куда же ты! – завопил ей вдогонку Симус, – у нас же праздник! Мы же взяли Кубок!

Кто-то одобрительно заорал и в гостиной поднялся ещё больший шум. Мне пришлось самому пихать своих подруг в сторону лестницы – они оставались единственными девчонками в мужской компании и стали привлекать излишнее внимание. Гермиона пыталась хмурить брови и изображать грозную старосту, но это никого не проняло – Рон и Кормак МакЛагген наперебой предлагали ей то сливочное пиво, то стаканчик огневиски, то глоточек медовухи… А Лу, и так страдавшая избытком мужского внимания, вообще превратилась в королеву вечера. Вообще-то, это было забавно – кучка парней, образовавших кружок почитателей, прыгала вокруг неё, как стая растревоженных павианов. Но её не так просто было пронять – сначала она витиевато послала одного ретивого пятиклашку, что тот покраснел и отвянул, потом резко сбросила с плеча руку какого-то семикурсника, который ненавязчиво пытался её приобнять.

– Ты что, не видишь, что у меня есть парень? – громко и грозно возмутилась она, хотя как тот несчастный мог это понять в тот момент, я не знаю. Но я знал свою подругу – вот так вот сведённые брови и такое свирепое выражение лица не предвещает ничего хорошего. Лу подняла руку вверх и, клянусь, между пальцами потрескивали электрические разряды.

– Кто будет ко мне приставать, – угрожающе произнесла она с видом надвигающегося урагана, – разом получит между глаз!

Все дружно отошли от неё на шаг, но продолжали пялиться с восхищением. Что и говорить – Лу в тот момент была просто великолепна.

– Ясно?! – для пущей убедительности рыкнула она.

– Всё, милая, успокойся, и прекрати изображать из себя Статую Свободы, – решил я взять инициативу в свои руки и оттащил на безопасное расстояние от её поклонников, попутно прихватив и Гермиону в другую руку, – всё, девочкам пора бай-бай!

– Это у меня от бабушки, – доверительно прошептала мне Лу на прощание.

– Ну зачем ты их увёл?! – возмутился Рон, и от его вопля подскочил Невилл, тихо сопевший до этого в уголке дивана. Видимо, много ему не надо было.

– Нам же теперь будет… будет скучно!

Ага, скучно им будет.

– Скажите, други мои, – проникновенно сказал я, облокотившись о высокую спинку кресла и попытавшись принять внушительный вид, оглядел моих сокурсников, – вы что пили?

– О, прости, Гарри! – вдруг хлопнул себя по лбу Дин, – но мы выпили твой огневиски.

– Какой такой «мой огневиски»? – не понял я.

– Да мы… блин… – продолжал сбивчиво объяснять ситуацию Дин, – у тебя там… на вещах разбросанных лежала бутылка… ну мы и подумали…

– Мы вернём! – поддержал приятеля Финниган.

И тут я вспомнил – утром, в лихорадочных поисках квиддичной формы, я безуспешно перерыл сундук (а она на стуле висела, с вечера сам приготовил, чтобы утром не искать), и наткнулся на давно забытую бутылку из заначки моего папаши и компании. В спешке, видимо, и оставил её на виду. В голове моей сложились два и два, и я почувствовал, как из меня рвётся дикий хохот.

– Мы его развели немного, – доверительно сообщил мне тот самый семикурсник, что попрекал меня за неуважение к факультету, – тут ещё осталось. Давай с нами!

– Да! За победу! – быстро подхватил кто-то.

– Нет, – помотал головой я, – спасибо, я лучше спать пойду. А вы гуляйте, парни!

Едва зайдя в нашу комнату, я зашёлся в диком смехе, вспомнив, как едва хлебнув этого пойла, до вечера ходил, как молодой кобель на выгуле. Четвёрки Мародёров, с их воистину безграничной фантазией, вполне могло хватить ума, чтобы подлить в виски кого-нибудь возбуждающего зелья или что-нибудь в этом роде. Я что-то слышал о том, что алкоголь усиливает действие транквилизаторов – возможно, и здесь этот принцип работает схожим образом.

* * *

…– На самом деле, – непедагогично хихикая, расскажет мне Рем на следующий день, – это неожиданный побочный эффект.

– Побочный эффект? – поднял я брови, – а какой же должен был быть первоначальный?

– Об этом лучше Сириуса расспроси, – посоветовал мне Люпин, хмыкнув, – он тебе расскажет, как они с твоим папой экспериментировали с усилителями алкогольного опьянения.

Да, чего только не узнаешь о своих родителях. Зато каково было зрелище моих похмельных сокурсников по утру, рассорившихся в пух и прах со своими девчонками… Стоит ли говорить, что я не стал им раскрывать страшную тайну о том, что они пили. Рассказал я только своим друзьям, и Лу с Гермионой мужественно взялись за роль миротворцев.

* * *

Экзамены подскочили внезапно – вроде бы, до них была ещё куча времени, а теперь только неделя. Мы (исключая счастливую Лу) полностью утонули в учёбе, забыв обо всех заговорах и волдемортах. Прошёл зачёт по аппарации – Пат и Гермиона сдали его вполне успешно. Мой друг потом признался мне, что Снейп даже поздравил его со столь знаменательным событием. Вид у него был при этом удивлённый (у Пата, не у Снейпа).

И вот однажды во время обеда мне пришла записка.

– Любовное послание? – подмигнула мне через стол Джинни.

– Угу, – согласился я, пробежав взглядом короткий текст, – от профессора МакГоноголл. Моя экзекуция случится сегодня в восемь часов вечера. «Мистер Филч будет ждать в Холле». Не нравится мне это, Гермиона, – повернулся я к ней.

– Ну, нравится – не нравится… – философски протянула она, разглядывая записку.

– Терпи, моя красавица, – саркастическим тоном добавил мой друг, материализовавшийся за нашими спинами.

– Это я не Поттеру, – вкрадчиво объяснил Пат на повернувшиеся к нему головы и, наклонившись, чмокнул Лу в щёку.

– Я чую, сегодня нас ждёт увлекательный вечерок, – хмыкнул я.

* * *

Предчувствие меня не обмануло. Вечерок нас ждал – просто зашибись. К восьми вечера я спустился в Холл, где встретил Филча. Лицо смотрителя выражало радость маньяка-убийцы перед очередным злодеянием. Меня передёрнуло. Со стороны подземелий вышли Пат и Малфой. Друг от друга они держались на безопасном расстоянии.

– Идите за мной! – рявкнул нам Филч, и вывел нас из замка.

Солнце уже практически село, и потихоньку опускались мягкие майские сумерки. Вопреки голосу разума, твердящего, что не к добру нас тут вывели, как на расстрел, сердце моё забилось в предвкушении каких-то будоражащих кровь приключений. Как тогда, в октябре, только погода теперь не подкачала. Правда, пришлось согласиться мне, в компании с Гермионой интереснее, чем с Малфоем. Но ведь и Пат здесь.

Пока мы пересекали двор, Филч всё бубнил про то, что бы он с нами сделал, не отмени в школе прежнюю систему наказаний (куда входили цепи, плети, и прочий арсенал порядочного инквизитора), и предполагал, что это наказание будет настолько ужасно, и так сильно отразится на нашей психике (это я редактирую, он и слов-то таких не знает), что у нас разом отпадёт вся охота нарушать правила. Мы с Патом весело переглянулись – уверенность, что в школе нас не могут заставить делать что-то действительно опасное, нас не покидала. Придурки. А вот у нашего сотоварища по несчастью вид был угрюмо-беспокойный. Видимо, он предполагал худшее. Глядя на его бледную физиономию, мне в голову пришла занятная мысль, что судьба так часто нас с ним сталкивает, будто навёрстывая упущенное – ведь мы на самом деле должны были познакомиться на пять лет раньше.

– Не грусти, Малфой, – бодро сказал Пат, – ты разве ещё не понял? Мы будет копать светящихся ночных флоббер-червей для директорской рыбалки.

Тот его проигнорировал. Тем временем мы дошли до сторожки Хагрида. Сам хозяин сидел на ступеньках, ласково трепля за ухом прибалдевшего Клыка. На коленях лесничего лежал его огромный арбалет.

– Ты был не прав, Пат, – нервически хихикнул я, – мы будем охотиться на вампиров. Ты, надеюсь, прихватил осиновый кол?

– Нет, – сделал страшный глаза мой друг и хлопнул себя по груди, – но со мной всегда святое распятье!

Самое смешное, что оно действительно всегда было при нём. Как миссис Рэндом сумела заставить носить крестик неисправимого атеиста Пата – оставалось тайной.

– Ну, щас дождёмся профессора Дамблдора, и пойдём, – жизнерадостно кивнул нам головой Хагрид, – вы как?

– Отлично, – улыбнулся я.

– К-куда это мы пойдём? – уточнил Малфой, снизойдя до разговора с простыми смертными.

– В Запретный Лес, – гнусно усмехнулся Филч.

– Ах, чёрт! – воскликнул Пат, с выражением искренней досады стукнув кулаком по руке, – накаркал!

Малфой побледнел.

– В лес? – переспросил он, причем голос его звучал отнюдь не так равнодушно, как обычно, – нам туда ночью нельзя – там всякие эти… оборотни!

Тут меня проняло. Я резко развернулся к нему и почти закричал:

– Какие оборотни, придурок! – я ткнул пальцем в небо, – ты что, видишь полную луну?!

Пат хмыкнул. В небесах висел тонкий серп умирающего месяца.

– И вы абсолютно правы, мистер Поттер, – послышался за моей спиной умиротворяющий голос директора, – никаких оборотней бояться не надо. Но, тем не менее, бдительность нам совсем не помешает.

Профессор Дамблдор умел прекрасно ободрять окружающих…

* * *

…– я вообще вот так думаю, – продолжал разглагольствовать Пат, пока мы топали такой странной компанией по Запретному Лесу, который при близком знакомстве казался вовсе не таким страшным.

И, наверное, только Пат Рэндом мог спокойно, практически на равныхбеседовать с профессором Дамблдором на свою любимую тему по дороге в самую чащу. Собственно, директор слушал с неподдельным интересом.

– …если нет никакой принципиальной разницы между генетикой мага и маггла, то в принципе, делать то, что подразумевается под словом «магия», умеет каждый человек.

На этих словах мы с Малфоем синхронно споткнулись. Такой идеи я ещё не слышал. Дамблдор крайне изумлённым тоном произнёс:

– Это воистину революционная гипотеза, Патрик, и крайне занятная. Но если магглы способны на волшебство, то почему же они этого не делают?

– А кто-нибудь пробовал? – легкомысленно пожал плечами Пат, – но я, наверное, не совсем точно выразился. Я не о том говорю, что каждый маггл возьмёт палочку в руку, произнесёт заклинание… нет, вот так понятнее. Представьте, – решительно продолжил он, – все люди способны петь и учиться играть на музыкальных инструментах. Но у одних врождённый абсолютный музыкальный слух, другим нужно учиться, третьим нужно очень долго и упорно учиться, ну а четвёртым совсем медведь по ушам прошёлся. Ну и, кончено, есть глухонемые, например. И магией то же самое. Ведь магия – это есть процесс преобразования окружающей среды. Да взять те же Превращения – трансформации одного состояния в другое есть суть всего живого на планете. Мы своими усилиями лишь ускоряем это процесс, или направляем его в нужную сторону…

Я, как обычно, когда Пат говорил не сверхнаучными терминами, заслушался. Выстраивать красивые логические цепочки Пат умел мастерски. Я даже забыл, зачем мы шли в Запретный Лес. А шли мы по следу раненого единорога – их опять тревожили непонятные существа. Почему выслеживать раненое животное должны именно провинившиеся студенты, или почему гулять с нами напросился Дамблдор, я понятия не имел. А директор, кстати, тоже увлекся патовским повествованием – он слушал очень внимательно, изредка хмыкая в бороду. Даже Малфой, кажется, слушал.

…– и если предположить, что существует некий критерий – что-то вроде… порога чувствительности к природе. И этот порог чувствительности у волшебников на порядок ниже, чем у магглов. Поэтому мы можем намного легче, чем они, взаимодействовать и изменять природу вокруг нас. Но это не означает, что они не могут то же, что и мы. Да даже сами волшебники отличаются по своему уровню. Кто-то может больше, кто-то меньше. Так же, как и практически не бывает магов-самородков – всем нужно учиться. А магглам просто нужно дольше этому учиться… И, скорее всего, другими методами.

– Что же вы предлагаете, Патрик? – спокойно спросил директор, но когда я посмотрел на него, мне показалось, что на какую-то долю секунды за стёклами очков-полумесяцев мелькнул страх, – чтобы волшебное сообщество отменило Статус Секретности и открылось магглам?

– Вы что! Нет, кончено! – воскликнул Пат, и мне снова показалась, что Дамблдор вздохнул с облегчением, – этого нельзя делать ни в коем случае!

– Потому что начнётся война, – выдал я неожиданно для самого себя.

Все повернулись ко мне, и решил объявить эту мысль вслух, о которой размышлял уже давно.

– Вы хоть можете представить, что тогда начнётся? Если люди узнают, что мир до сих пор заселён магами и ведьмами всех мастей, а также вампирами, оборотнями, драконами, кентаврами и прочей нечистью? И что они все прятались и периодически стирали память и пудрили мозги обычным людям? Человек, конечно, разумен, и когда к нему приходят, машут палочкой и говорят, что их ребёнок – волшебник, он это воспринимает как сказку. Но не толпа. Потом поднимет голову церковь. Разом найдутся те, кто объявит нас всех виноватыми во всех бедах человечества – начиная от карманного воровства на вокзалах и заканчивая голодом в Африке. Мигом найдутся и охотнички за головами – особенно на удобрённой ужастиками почве. И поди объясни им, где хорошие ведьмы – а где плохие. Вот тогда и начнётся война. И не кривись так, Малфой, ты думаешь, волшебники выиграют? Ты понятия не имеешь о современном вооружении, да и это совсем уже не те запуганные людишки средневековья, боящиеся собственной тени. И вот это будет действительно Армагеддон. Такие Сумерки Богов начнутся, что старушке Европе и в дурном сне не снились…

Хагрид, идущий впереди всех, остановился. Сомневаюсь, слушал ли он нашу болтовню.

– Вот и всё, профессор Дамблдор, сэр, – проворчал он, хмуро глядя на раздваивающуюся тропку, – куда он раненый побёг – не знаю я. Делиться надо.