Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

Глава Третья, где мы с Патом узнаём много нового

Пат держал лёд на разбитом носу, я – на синяке на скуле. Всё-таки подрались мы прилично. Я не большой любитель размахивать кулаками, но из-за нашей подруги это начинает входить в традицию.

Мы втроём сидели в гостиной тёти Мэг, в ожидании долгого разговора. Пока что ожидание было дольше и из-за этого все сидели, как на иголках.

Рыжий дядька по имени Артур Уизли с нами не пошёл, и, заявив, что пошлёт сообщение некому Дамблдору, смылся куда-то со своей дочерью и её подружкой. Зато с нами остался профессор, которого звали Ремус Люпин (а я-то думал, что так никого лет двести уже не называли), который и шептался сейчас на кухне с тётей Мэг непонятно о чём.

– Ты что-нибудь понимаешь? – уныло спросил Пат.

Я помотал головой.

– А ты, Лу?

Она фыркнула.

– Вы что, глухие? Тётя Мэг сказала – ни Патрик, ни Гарри ничего не знают. Я здесь вообще не причём. И если я даже что-то знаю, то не знаю, что я знаю!

– Ты сама-то поняла, что сказала? – скептически хмыкнул Пат.

Лу показала ему язык.

– Я вообще в шоке от того, что моя тётка знакома с подобными типами, – продолжал Пат.

– Нет, – возразил я, – шок – это если Дурсли тоже окажутся с ними знакомы.

Только подумать – сколько событий произошло в этот день. И сказать, что я ничего не понимал – это ещё ничего не сказать. И что меня действительно бесило – это не покидающее ощущение, что все вокруг знают обо мне больше, чем я сам. И эти девчонки, и эти двое странных мужиков, и даже, как оказывается, тётя Мэг! Но возможно, Пат прав – это паранойя. Скоро я начну подозревать даже моих друзей.

А голоса на кухни становились всё громче и громче. Скоро мы трое стали непроизвольно (ну ладно, ладно – нарочно, ведь нам до смерти хотелось понять, что происходит!) прислушиваться к ним.

– … просто в шоке, что Гарри вообще НИЧЕГО не знает!

– Знаешь, Ремус, если Дурсли не сочли нужным… Дамблдор тоже хорош… я люблю Гарри, конечно… я же знала Джеймса с детства… и помню Лили, конечно… но я же не должна была…

Я уронил лёд на пол. Разговор с нами ещё не начинался, но уже обещал стать не только очень долгим, но и очень познавательным.

Я резко повернулся к Пату.

– Твоя тётя знала моих родителей?!

Вид у моего друга был тоже потрясённый.

– Вероятно, – пробормотал он, – а кто это – Дамблдор? Наверное, пятый раз за день слышу это имя!

– Не пятый, а второй.

– Тише! – шикнула Лу.

Голос из кухни продолжали спор.

– … и Патрик ничего не знает … не пустила его в Хогвартс…

– Куда меня не пустили? – прошипел Пат, навострив уши ещё сильнее. Но этого не понадобилось, так как голос тёти Мэг услышали и в Сохо.

– ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ УЧИТЬ МЕНЯ, КАК ВОСПИТЫВАТЬ СОБСТВЕННОГО ПЛЕМЯННИКА?! Знаешь ли…

Лу удивлённо посмотрела в сторону кухни.

– Не знала, что твоя тётя может так кричать, – задумчиво пробормотала она.

Пат настороженно вжал голову в плечи.

– Зря он так её довёл, – протянул он, тоже косясь в сторону кухни, только не с удивлением, а с опаской, – это её наивысшая точка кипения. Думаю, сейчас она его убьёт. Сковородкой по темечку.

Я издал нервный смешок.

– Только трупа нам сегодня не хватало.

От всего произошедшего за сегодняшний день у меня разболелась голова. Я подобрал с пола лёд, который в полиэтиленовом пакете почти растаял, и приложил его ко лбу. Сразу полегчало.

– У тебя что, синяк переполз? – ехидно заметил мой жест Пат.

– Угу, – мрачно посмотрел на него я, – сейчас я встану, и у тебя переползёт.

– Поттер, у тебя сегодня повышенная агрессивность. А что-то они там затихли. Она что? Его уже того? Я не слышал звук падающего тела.

На этих слова Пата тётя Мэг и профессор вошли в гостиную. Вид у Люпина был несколько … морально-избитый, я бы сказал, а у тётки Пата воинственно-неприступный. Начала, кстати, она.

– Хочу сказать сразу. Что бы ты сейчас не услышал, Патрик, знай – всё, что я делала, я делала лишь для твоего же благополучия! И единственное, что я хотела, это чтобы ты был счастлив!

От такой странной тирады Пат смутился.

– Так я… вроде как… счастлив. Всё нормально. Нормально, да?

Он посмотрел на тётю Мэг, но та упорно не хотела смотреть ему в глаза. Он перевёл взгляд на профессора. Его вопрос остался без ответа.

– Я даже не знаю, с чего начать, – печально произнёс профессор.

– Начните сначала, – предложила Лу.

Люпин посмотрел на неё и хотел что-то сказать, но тётя Мэг категорично прервала его.

– Они всё равно ей всё расскажут.

– Ладно, – вздохнул профессор, – Гарри, Патрик – вы оба волшебники.

Я, честно, не сразу врубился, что он имеет ввиду. Это было несколько не в тему. Пат тоже не сразу понял.

– Кто? – одновременно спросили мы.

– Волшебники, – повторил Люпин, – те, кто занимается магией.

Пат посмотрел на него, как на психа, и захохотал. Притом так искренне, что я тоже бы присоединился, если бы не абсолютно несмешливый вид профессора и тёти Мэг. Лу тактично молчала.

– Да, конечно, я волшебник, – ещё смеясь, сказал Пат, – как колдану, так искры из глаз. Только голова наутро болит. Что за глупые шутки?

Тут он заметил, что все сидят с серьёзными минами. У меня на тот момент вообще была одна мысль – с сумасшедшими надо во всём соглашаться.

– Тётя? – Пат кинул вопросительный взгляд своей тётке.

Маргарет Рэндом, не имеющая абсолютно никакого сходства со своим племянником, светловолосая и голубоглазая, побледнела и поджала губы, отчёго (к моему ужасу) стала походить на тётю Петунию.

– Это правда, – тихо сказала она.

– Что за бред, – вырвалось у меня.

Профессор очень внимательно посмотрел на меня и молча вытащил из внутреннего кармана пиджака тонкую деревянную палочку (волшебную???). Лёгкий взмах – и роза в вазе на столе превратилась в хрусталь. То есть просто стала хрустальной.

Наверное, у меня отвисла челюсть. И не у меня одного.

– Ни хрена себе, фокусы, – пробормотал Пат.

– Это не фокусы, это магия, – деловито сказал профессор Люпин.

– Магии не существует, – упрямо заявил Пат.

Профессор Люпин удивлённо приподнял брови – наверное, первый раз встретил такого недоверчивого. И, честно, я сам не въезжал в происходящее.

– Патрик, – начала говорить тётя Мэг, – моя сестра Мишель, твоя мать, была волшебницей. И наши родители тоже были волшебниками. Я – сквиб, то есть человек, рожденный в колдовской семье, но лишённый магии. Мне абсолютно нечего было делать в магическом мире, поэтому я и поселилась среди магглов…

– Кого? – удивился Пат.

– Магглы – люди, которые … не маги, – вставил профессор.

– Тебе был едва год, когда её … когда она погибла, – продолжала тётя Мэг, – понимаешь, происходили такие разные события… я просто слишком опасалась за твою жизнь, чтобы отправить тебя в магический мир!

У тёти Мэг был вид глубоко опечаленный и даже слегка пристыженный. У Пата – глубоко шокированный. Наконец он сказал своё веское слово:

– Если честно, то последний раз я был так потрясён, когда узнал, что девочки устроены иначе.

– Патрик! – воскликнула тётя Мэг укоризненно, как делала всегда, когда Пат выдавал что-то на грани приличия. Но в голосе было облегчение. Наверное, она ожидала, что Пат начнёт рвать и метать из-за того, что ему ничего не сказали.

Умышленно ничего не говорю о себе. Честно говоря, думать в тот момент о чём-либо, а тем более о колдовстве, не хотелось. Но в голову так и лезли воспоминания обо всех странностях, что случались со мной – и как я в детстве невероятным образом оказался на крыше школьной столовой, когда Дадли со своей бандой, как обычно, гонялись за мной, и как мои волосы отрасли за ночь после того, как тётя Петуния обкорнала меня кухонными ножницами почти на лысо, и неизвестно как исчезнувшее стекло в террариуме. Блин, а я ведь тогда со змеёй разговаривал! Правда, на следующий день я уже думал, что это мне привиделось. Как давно это было! И как от этого всего у меня разболелась голова…

– Так значит, разбитое стекло – моих рук дело? – прищурившись, спросил Пат.

Профессор кивнул.

– Да, стихийное проявление магии. У детей-волшебников такое иногда бывает, до одиннадцати лет Министерство смотрит на это сквозь пальцы. Но так как вы уже вышли из детского возраста…

Тётя Мэг вздрогнула.

– Ремус, только не говори, что его ждёт слушание по делу о применении магии несовершеннолетним!

– Министерство, слушание, – сказал я, – гляжу, у вас там всё поставлено как надо!

– Меня что же, судить за это будут? – насторожился Пат, – за то, что сделал, и сам не понял, что?

Профессор покачал головой.

– Думаю, вряд ли. Если ты ничего не знал, что же тут поделаешь? Даже в худшем случае они бы сломали палочку и отчислили из школы, но так как палочки у тебя нет, и в Хогвартс ты не ходишь, то всё это теряет смысл.

Тут Пат вспомнил и про меня.

– А Гарри? Его, что, тоже не пустили в волшебники?

Профессор не успел ответить, так как нас прервали. В открытое окно влетела лохматая бурая птица. Сова??? С письмом???

Мы с Патом аккуратно проследили её путь к профессору. Он быстро отвязал небольшое письмо и прочитал.

– Это от Дамблдора. Он прибудет с минуты на минуту.

Люпин бросил взгляд в окно, будто ожидал, что пресловутый Дамблдор сейчас впрыгнет в комнату вслед за совой. Потом посмотрел на меня и продолжил.

– Думаю, он лучше меня объяснит тебе всё, Гарри. И про тебя, и про твоих родителей, о которых, как я догадываюсь, ты тоже ничего не знаешь, и про твоё житьё у родственников. Если уж Сириусу смог объяснить… А то он так бушевал…

– Кому? – спросил я.

Профессор улыбнулся.

– Сириусу Блэку – твоему крёстному отцу.

Я обалдел.

– У меня есть законный крёстный отец, а я живу у родственников, которые меня ненавидят?!

Улыбка профессора стала немного смущённой.

– Вот как раз по этой причине он и бушевал. Когда он вышел…

– Вышел? – восторженно прервал его Пат, – а он что, сидел?

– Да, в Азкабане, – печально сказал Люпин.

– Какой ещё Азкабан? – немного нервно спросил я.

– Тюрьма для волшебников на каком-то там острове в каком-то там море.

Мы четверо – я, Пат, Люпин и тётя Мэг замолчали и медленно обернулись к нашей Лу. Честно говоря, я вообще забыл о её существовании в этой комнате – за весь разговор она не произнесла ни слова.

– Откуда ТЫ это знаешь? – потрясённо спросил я.

Лу вздохнула и закатила глаза к потолку.

– Моя сестра – ведьма. И это ещё один повод для родителей превращать её в идол. Я много чего знаю. Ведь даже не желая слушать, обязательно узнаешь кучу всякой ерунды.

– Этот день, наверное, никогда не закончится, – устало протянул Пат.

В дверь позвонили. Через минуту тётя Мэг вошла в гостиную с гостем. Я думал, меня уже ничем не удивишь за сегодняшний день. Но не тут то было!

Пришедший человек был высокий, худой и очень старый, если судить по серебристым волосам и бороде – причем и то, и другое было таким длинным, что он вполне мог бы затыкать их за пояс. Одет он был в длинную рясу, поверх которой ниспадала до земли пурпурная мантия, ноги были обуты в башмаки с пряжками и на высоких каблуках. Голубые глаза светились ярким светом из-под очков со стеклами в форме полумесяца, сидевших на длинном носу, крючковатом настолько, что казалось, будто бы этот нос переломили по крайней мере в двух местах.

Настолько ОТКРОВЕННО ВОЛШЕБНЫЙ вид просто привёл меня в ступор. Это определённо Дамблдор, – подумал я, – тот самый, который, по-видимому, всем здесь рулит.

– Маргарет, Ремус, – поздоровался с ними старикан. Обвёл глазами нашу компанию и остановился на мне, слегка улыбаясь.

– Гарри, здравствуй! Я – Альбус Дамблдор, и, не смотря на не самые приятные обстоятельства, очень рад встрече с тобой.

Глава Четвёртая, в которой я оказываюсь национальным героем

Я приплёлся домой неприлично поздно. Неприлично для Дурслей, конечно. Голова у меня была как кипящий котёл (приехали, уже и сравнения начинаются волшебные!), который, того и гляди, взорвётся. И только одна ясная мысль болталась на поверхности – бред. Всё это полный, чистейшей воды абсурд. Шизофрения на последней стадии.

Гарри Поттер – волшебник. Ха! Ха! Ха!

Но это ещё ничего.

Гарри Поттер – МАЛЬЧИК-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ!

Где же вы? Где вы, люди в белых халатах?

* * *

Когда я зашёл в дом, на меня сразу же набросился дядя Вернон.

– Где тебя черти носили, мальчишка?!

Он бы наверняка схватил меня за шиворот, но, наверное, его остановил мой побитый и абсолютно апатичный вид. И пустой взгляд. Потому что я чувствовал себя так, будто мне только что сделали лоботомию. Я внимательно посмотрел на него, а потом на подскочившую тётю Петунию.

– Вы знали, – сказал я бесцветным голосом, – вы всё знали.

– Что мы знали? – выкрикнул дядя Вернон, начиная багроветь, – что ты несёшь?!

Наверное, не свались всё это на меня разом, я бы очень на них разозлился. Даже очень-очень. И даже стал бы на них кричать. Но сейчас я хотел одного – пойти в свою малюсенькую комнату, свернутся на старом диване, закрыть глаза и отрубиться часов на двенадцать. И чтобы без снов.

– Про меня, – устало продолжил я, – про родителей. Как они умерли… что они были волш…

– Не произноси ЭТО СЛОВО в моём доме!!! – заорал дядя Вернон, почти позеленев. Тётя Петуния побледнела. Не родственники, а хамелеоны какие-то…

– Мы поклялись вышибить эту дурь из тебя, и вышибли! – продолжал бушевать дядя.

– Ага, конечно, – хмыкнул я, – очень заметно. Вашего мнения вообще никто не спрашивал, вы в курсе?

И молча, мимо остолбеневших родственников, я прошёл в свою комнату.

* * *

Комната – это, конечно, сильно сказано. Маленькая каморка – благо, что с окном. Старый диван, письменный стол ещё старше, табуретка и ящик. В ящике хранилось всё – одежда, книги, и любая вещь, принадлежавшая мне. Всего этого, впрочем, было немного. Мои друзья никогда не были у меня дома, и поэтому никогда не видели этого убожества. Но, конечно, всё относительно. Если сравнивать эту комнату с пыльным чуланом под лестницей, в котором я провёл первые одиннадцать лет своей жизни, сейчас я жил просто шикарно.

Но что ещё ожидать от своих родственников. Значит такими вот иезуитскими методами они решили вытравливать из меня колдовство. Зная их патологическую узколобость, я представляю, как их каждый раз выворачивало при мысли, что я – потомственный волшебник. Значит, им тоже было хреново – с ужасом ожидать от меня какой-нибудь колдовской выходки, а ещё хуже – на людях, и тогда все начнут тыкать в них пальцами и шарахаться от них, как от прокажённых. Да что и говорить, мысль о морально страдающих Дурслях доставляла мне удовольствие. Правда, если не считать того, что их моральное страдание выливалось в моё физическое.

Я подумаю обо всём завтра, – решил я, сворачиваясь под одеялом. Завтра. Буду думать завтра. Сейчас только бы уснуть…

* * *

Конечно, надежды на сон без снов не сбылись. Сначала мне снились вопящие Дурсли в котлах, потом профессор Дамблдор упорно доказывал мне поразительный эффект от применения теории относительности Эйнштейна в прикладной магии, потом вообще какая-то ерунда про школу. А под утро я уже летал на мотоцикле, и со мной был мужик невероятных размеров с копной спутанных чёрных волос и косматой бородой, от которого даже во сне пахло виски. А потом был леденящий душу смех и ярко-зелёная вспышка, от которой я и проснулся. Казалось, голова с вечера не переставала болеть, а после идиотских снов шрам горел огнём.

Я открыл глаза, и оказалось, что уже наступило утро. Вспомнил сон. Потом пришли воспоминания о вчерашних событиях. О разговоре с Дамблдором. Потом опять подумал о последнем сне и, с ползущем холодком по спине, понял, чтомне снилось. Но лучше об этом вообще не думать.

Дурсли за завтраком хранили молчание и опасливо косились на меня. Наверное, ожидали самого худшего – что я начну колдовать прямо за обеденным столом. Да я бы с удовольствием, дорогие родственнички, только знать бы, как!

Я встал из-за стола и молча направился ко входной двери.

– Ты куда?! – рявкнул мне дядя.

Ну конечно, я ведь никогда не уходил из дома, не переделав всех навешанных на меня дел, как Золушка.

– Пойду, навещу крёстного, – брякнул я.

– Какого ещё крёстного? Нет у тебя никакого крёстного! – возопил дядя Вернон.

– Есть, – ехидно бросил я, – правда он сидел в тюрьме, за убийство, кажется… Но недавно вышел, и жаждет узнать, как дела у любимого крестника!

Так вам! Вот сидите теперь и бойтесь, что придёт страшный колдун-маньяк и превратит вас всех в летучих мышей!

Конечно, я очень хотел познакомиться с крёстным отцом, но тем не менее, направился к Пату. Вчера мы с Дамблдором разговаривали наедине, и с Патом мы так и не поговорили. Да и ещё разговаривать про всё это волшебство-колдовство уже не хотелось, иначе мой мозг не выдержал бы и меня стукнул инсульт от переизбытка информации.

Пат жил через две улицы, поэтому дошёл я быстро. На звонок открыла тётя Мэг. Улыбнулась мне и сразу позвала за стол. Вот жизнь!

За столом я обнаружил… Лу! Как оказалось, вчера вечером она напрочь отказалась возвращаться домой и осталась здесь. Лу вяло попивала чай и была похожа на невыспавшуюся русалку.

– Привет, – сказал я, – а где Пат?

– Спит, – флегматично протянула Лу, – мы вчера до двух часов ночи играли в покер.

– Ты разве умеешь? – удивился я.

– Дурное дело не хитрое. Так о чём вы шептались с этим Дамблдором.

Я вздохнул и уселся на свободный стул.

– Страшно вспомнить. Это точно был не сон?

– Можешь мне поверить, – донеслось от двери, – всем доброго утра.

Пат был похож на голодного ястреба и уже вовсю обследовал кухню в поисках сигарет. Нашёл их и уселся около раскрытого окна.

– Патрик, сколько раз я тебе говорила, не кури на голодный желудок! – строго воскликнула тётя Мэг, заглядывая на кухню, – ты заработаешь себе язву!

– Я же волшебник, – заявил Пат, уже затягиваясь, – а разве ты слышала, чтобы у волшебников была язва желудка?

Тётя Мэг окинула его гневным взглядом, но ничего не сказала и вышла из комнаты.

– Ну же, Поттер, не тяни кота за … хвост, рассказывай, о чём вы там болтали так долго?

Я вздохнул и стал рассказывать.

– Вчера, когда мы остались с Дамблдором наедине, он стал рассказывать, как один тёмный волшебник, по имени Лорд Волдеморт (но это имя боялись произносить вслух и поэтому все назвали его Сами-знаете-кто или что-то в этом духе), становился всё сильнее и сильнее. Была война, и много кто умер. И однажды, пятнадцать лет назад, он пришёл в дом моих родителей, убил их и хотел убить меня. Но не смог, заклятие отразилось от меня и ударило по нему. Короче, он сдох, а у меня теперь шрам на лбу.

Пат и Лу сидели напротив меня и молчали. На последних словах они дружно перевели взгляд на мой шрам.

– Но, это конечно, вкратце…

* * *

– Но почему? – это был первый вопрос, возникший у меня после истории Дамблдора.

– Что почему? – не понял тот.

– Почему я не умер?

В жизни бы не подумал, что придётся задавать подобный вопрос.

Старый волшебник ухмыльнулся себе в бороду.

– Не ты первый задаёшь этот вопрос, Гарри. Я не могу сказать тебе точно, почему это произошло, но у меня есть очень правдоподобное предположение.

– И какое же? – спросил я, возможно слишком резко. Но свалившаяся на меня куча информации, раскалывающаяся голова и странная манера речи профессора Дамблдора делали своё чёрное дело.

Профессор внимательно на меня посмотрел, прежде чем продолжить.

– Если есть на свете что-то, чего Волдеморт не в состоянии понять, это – любовь. Он не осознавал, что любовь такой силы, какую испытывала к тебе твоя мать, оставляет свой собственный след. Не шрам, не какой-нибудь видимый знак… но, когда кто-то любит тебя так сильно, он, даже после своей смерти, защищает тебя своей любовью. Эта любовь пропитала все твое существо. И именно любовь твоей матери стала тем щитом, что отразил смертельное заклятье.

От этих его слов моё раздражение улетучилось (жаль, не захватив с собой головную боль), и, наверное, только тогда я начал осознавать, что произошло. Произошло тогда, пятнадцать лет назад. То, что я не помню, но помнят очень, очень многие.

Я поднял глаза и обнаружил, что Дамблдор нашёл очень интересным хрустальную розу Люпина.

– Что за смертельное заклятье? – спросил я и сразу же почувствовал глупость вопроса. По названию, что ли, не понятно?

Профессор так, наверное, не считал и живо принялся мне объяснять.

– Это одно из трёх непростительных заклинаний, Гарри, за применение которых предусмотрен пожизненный срок в Азкабане. У него не существует контрзаклятия. Блокировать нельзя. За всю историю магии это заклятье пережил один-единственный человек, и он сидит сейчас прямо передо мной.

Кажется, я вздрогнул.

– Весело, – тоскливо протянул я, – а этот шрам, значит…

Дамблдор кивнул.

– Да. И это тоже ещё одно исключение из правил. Смертельное заклятие не оставляет следов. И поэтому ты такой уникальный, Гарри. Поэтому ты так известен. Не думаю, что это слишком польстит тебе, но тебя называют – «Мальчик Который Выжил».

– Да уж… – это всё, что я смог сказать. А я ещё считал этот шрам клёвым…

* * *

– Вот почему та девка на тебя так пялилась, – протянул Пат, – ты, что же, для колдунов – национальный герой?

– Угу, – я мрачно поглядел на Пата, – меня хлебом не корми, дай погеройствовать. Как Геракл, злодеев давил уже в люльке.

– И что он тебе ещё сказал? – спросила Лу.

– Стал объяснять, почему отдал на воспитание Дурслям. Так как защиту дала мне мама, а тётя Петуния – какая-никакая, а её родная сестра, то до семнадцати лет под одной с ней крышей я в безопасности. Или что-то в таком духе.

– Почему до семнадцати? – не понял Пат.

– Совершеннолетие. У волшебников совершеннолетие наступает в семнадцать. Он и не собирался мне ничего говорить до семнадцатилетия, чтобы…

– Чтобы ты не зазнавался! – язвительно вставил Пат.

– Рэндом, я сейчас в тебя чем-нибудь запулю!

* * *

– Не буду обманывать тебя, Гарри, что не предполагал, что твои тётя и дядя постараются скрыть сам факт, что ты и твои родители были волшебниками. Что они будут не самыми лучшими опекунами. Оставляя тебя на пороге дома твоих дяди и тёти, я заранее знал, что так будет. Но всё это я сделал лишь для твоей безопасности.

– Где-то я уже это слышал… – пробормотал я. И тут вспомнил, – а что мой крёстный?

Дамблдор заулыбался.

– Сириус. Конечно, он очень рвался забрать тебя от родственников, и мне едва удалось его убедить не делать этого… пока. Но уверен, что он не раз нарушал мой запрет и навещал тебя.

– Меня никто не навещал, – возразил я.

– О, не сомневайся, у твоего крёстного есть свои секреты. Не сомневаюсь, что вы скоро познакомитесь.

* * *

Мы сидели молча за столом.

– И что теперь? – спросил Пат.

– Я не знаю, – честно ответил я, – не знаю. Всё так … странно. Будто выбили почву из-под ног. Жил себе, жил, а потом – ба-бах – а ты волшебник! А ты победил страшного тёмного колдуна. Притом, во младенчестве. Мне кажется, до меня никак это не дойдёт. И, возможно, не дойдёт никогда.

– Ты всегда был тугодумом, Поттер, – съехидничал Пат.

Я не выдержал и кинул в него печеньем.

– И агрессивным! – заявил Пат, закрываясь от новой атаки.

– А ты что думал! – встала на мою сторону Лу, – нелегко быть национальным героем!

Утешила, нечего сказать…