Текст книги "Гарри Поттер и… просто Гарри"

Автор книги: Светлана Исайкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц)

Глава Тридцать Шестая, в которой я выступаю с речью

Так мы сидели довольно долго. Сидели молча, обдумывая про себя всю абсурдность ситуации. Пропустили обед.

– Знаешь, что, – вдруг сказал Пат, – хотел бы я оказаться в прошлом, подойти ко всем нашим родителям и сказать – какого хрена вы тут устроили, а мы теперь расхлёбываем?

– У тебя есть шанс, – хмыкнул я, – иди к Снейпу.

Пат издал нервный смешок.

– Да ну его… да ну их всех! – в сердцах воскликнул он.

– Правильно, – кивнул я, – мы обед пропустили, ты в курсе?

– Тебе бы всё о еде, – проворчал Пат, – да… заварили кашу наши предки… если бы они сейчас были живы…

– Если бы они были живы, – перебил его я, – мы бы тут с тобой не сидели.

– Не понял.

– А что тут понимать? Ты бы называл меня тупоумным гриффиндорцем, я тебя – слизеринской сволочью, мы бы назначали друг другу дуэли по ночам, насылали друг на друга разные дебильные проклятья, а наши отцы в тайне бы гордились своими сыновьями.

Пат расхохотался.

– Я прямо представил, – сквозь смех проговорил он, – Снейп, читающий мораль – «Поттер – такой же самовлюблённый тупица, как и его папаша! Держись от него подальше!»… Но с чего ты взял, что твой отец стал бы настраивать тебя против меня? Он же дружил с Сириусом, несмотря на его родителей.

Я фыркнул.

– Так то Сириус! Он его родителей и в глаза-то может не видал! А тут свежая вражда в памяти. Тем более, Сириус учился в Гриффиндоре.

– Может, я тоже бы попал в Гриффиндор? – пожал плечами мой друг.

– Ну, тогда, приятель, Снейп бы от тебя отказался! – засмеялся я, – пойдём уже отсюда, я есть хочу.

Пат демонстративно закатил глаза.

– Чего рожи корчишь, не всем же, как птичкам зёрнышки клевать.

– Моей птичке зёрнышек будет маловато, – хмыкнул мой друг, потягиваясь.

– А мне по весу ещё одного меня надо будет добавить при превращении, – заметил я, – а ты что, теперь совсем высоты не боишься?

– Я её и раньше не боялся, – самоуверенно заявил он, перепрыгивая через две ступеньки, – только теперь… понимаешь… нет такого покалывания в ногах… ну, когда стоишь высоко, обычно всё равно дух захватывает. А теперь такого нет.

– Ты смотри, – посоветовал я, – свалишься вот с Астрономической Башни, а превратиться не успеешь – будем тебя всем Хогвартсом соскребать!

– Так просто эта школа от меня не избавится! – гордо заявил Пат.

На входе в Большой Зал нас перехватили девчонки. Вид у них был самый отчаянный.

– Где вы пропадали? – набросилась на нас Гермиона.

– На квиддичном поле, – спокойно ответил Пат.

– А где Снейп? – вопросила Лу.

– А мы почём знаем? – удивился я и, глядя на их встревоженные лица, добавил, – вы, что, решили, что я сбегал, убил, закопал тело в Запретном Лесу и кустиками прикрыл могилу?

Гермиона шумно выдохнула.

– Нет, конечно. Просто его нигде нет… и вас нигде нет…

– Да ну их! – сердито зыркнула на нас Лу, и, схватив Гермиону под руку, скрылась из виду.

Мы с Патом недоумевающе переглянулись.

– Чего это с ними? – спросил я.

– Понятия не имею, – пожал плечами он.

* * *

В понедельник на Зельях сосредоточиться было чертовски трудно. Ну не мог я смотреть спокойно на Снейпа, не мог! Я конечно и не старался на него глазеть, но, кажется, он почувствовал мой настрой и решил меня доконать!

– Поттер, вы уверенны, что правильно прочитали с доски? Поттер, вы считаете…? …Поттер… Поттер…

Я безуспешно пытался порезать сушёную рогатую улитку, но понял, что не смогу этого сделать. Не смогу, потому что у меня трясутся руки. Трясутся руки от желания задушить Снейпа.

– У вас были неудачные выходные, профессор? – не удержался я после очередного наезда и прикусил язык.

Гермиона закашлялась и чуть не уронила серебряный ножик себе в котёл. Малфой посмотрел на меня, как на сумасшедшего, а Пат прикусил губу. Видимо, ему было смешно.

– Повторите, что вы сказали? – тихо произнёс Снейп.

– Я сказал, что если у вас не удались выходные, это не значит, что надо срывать плохое настроение на мне!

Интересно, почему мне не страшно? Вот ни капельки…

– Поттер, выйдите вон! – угрожающе ласково сказал он.

– Что? – оторопел я.

– Я выгоняю вас с урока за неподобающее поведение! – отчеканил Снейп и резко повернулся к Пату, – вы находите это смешным, мистер Рэндом?

– Да, – честно согласился мой друг.

– Крайне прискорбно, – отметил его папаша.

«И даже думать не смей, что я тебя выгоню вслед за Поттером», – продолжил я мысленно его фразу, выходя из кабинета. Велика беда – выгнали с урока. Снейп не раз заявлял, что это первый и последний год моего обучения Зельям у него, и я не скажу, что слишком расстраиваюсь по этому поводу.

Вопрос – как убить время? Я уселся на подоконник в раздумьях, разглядывая затянутое лёгкими тучами небо.

– Привет, – удивлённо раздался голос Рона за моей спиной, – что это ты здесь делаешь?

Я обернулся.

– Меня выгнали с Зелий, – пожал я плечами.

– Ого, – поразился он, – я помню, он выгонял Фреда с Джорджем. Они кинули петарду в котёл какому-то слизеринцу…

– Слушай, а ты не знаешь, с чего у Гермионы начался бзик по домовым эльфам? – вспомнил я, что давно хотел это у него спросить.

– Так это всё после чемпионата, – махнул рукой Рон.

– Какого чемпионата?

– Ну, перед четвёртым курсом был финал чемпионата мира по квиддичу, – начал объяснять он, – папа достал потрясающие места, матч Болгария – Ирландия…

– А Гермиона здесь причём? – не понял я, зная, что она не интересуется квиддичем. А вот если сейчас не перебить Рона весь матч Болгария – Ирландия будет мне рассказан во всех подробностях.

– Так я и говорю – папа достал билеты, и Джинни её пригласила.

– А эльфы? – ещё больше запутался я.

– Да там история была – Барти Крауч…

– Крауч? – вскинулся я. Первая моё воспоминание – имя, обведённое в чёрный кружок. Посажен одновременно с Лейстранжами. Умер в Азкабане. Но это, конечно, его отец. Тот, кто кинул Сириуса в тюрьму без суда и следствия.

– Ну да. Он оставил свою эльфийку на своём месте, а сам не явился. Так вот, она и просидела всю игру с закрытыми глазами и тряслась – она высоты, как оказывается, боялась. А приказ нарушить не могла. Вот Гермиону и заклинило на этих эльфах, хотя по-моему…

– Подожди, подожди… – снова перебил его я, когда в моей голове всплыли какие-то смутные воспоминания, – это случайно не тот матч, на котором появилась Тёмная Метка?

– Да, тот самый, – мрачно усмехнулся Рон, – эту эльфийку и нашли с палочкой, из которой пустили заклинание.

– Бред какой-то, – сказал я после некоторого молчания, – а что Крауч?

– А что Крауч? – пожал плечами Рон, – взбесился жутко, наорал на эльфийку и выкинул на улицу… то есть, дал ей свободу. Да все же говорили, что он совсем… – Рон выразительно покрутил пальцем у виска, – после истории с Сириусом, после появления этой Метки… Крауч в отставку ушёл ещё тем летом, до начала Турнира. Я про него и не слышал больше ничего.

– А эльфийка? – задумчиво спросил я.

– Что – эльфийка? – не понял Рон, отвлекшись на стайку хихикающих семикурсниц, что пропорхнула мимо.

– А с ней что стало?

Он удивлённо на меня посмотрел, будто такой вопрос первый раз пришёл ему в голову.

– Откуда же мне знать?

Что-то в этой истории не давало мне покоя. Какая-то неувязка была во всём этом. Барти Крауч-старший. Оставил эльфа сидеть на своём месте, но сам не пришёл. Тёмная Метка после матча. Эльфийка с палочкой. Зачем эльфам палочки? Их магия древняя и по-своему мощная… так говорила Гермиона…

Я не заметил, как задремал. Прямо так, на широком подоконнике, удобно оперевшись макушкой о стену. Мне снилось, что я сижу на стуле – а передо мной куча девчонок. Они сидели группкой и хихикали о чём-то там своём – мне было не по себе. Возможно, они задумали что-то страшное… Я их всех знал – Джинни, Гермиона, Ромильда, семиклассница с Хаффлпафа, имени которой я не помнил, но она старательно пыталась столкнуться со мной в коридорах… Они смеялись и тянули какие-то бумажки – видимо, жребий, а потом подходили по очереди и чмокали меня в щёки… Пока всё было вполне пристойно, но кто знает, что дальше взбредёт им в голову? Но вдруг передо мной появился Добби и, с умаляющим видом заламывая руки, затянул знакомую песню:

– Гарри Поттер должен уехать их Школы Чародейства и Волшебства! Гарри Поттер в опасности!

– Почему?

– О! – Добби опасливо покосился в сторону девушек, – эти девицы не дадут покоя Гарри Поттеру! Гарри Поттеру придётся жениться!

– Кошмар! – согласился я, рванул со стула и… свалился с подоконника.

Две первоклашки испуганно взвизгнули, когда я чуть было не рухнул им на головы, но потом вдруг прыснули от смеха и убежали. Но мне было не до них – меня осенило.

Судя по всему, урок закончился. Пат и Гермиона должны быть на выходе из подземелий – туда я и направился. Я шёл быстро, и только краем сознания отмечал, что на меня как-то странно глазеют, пытаясь (или не пытаясь) скрыть смех. Но меня это не волновало – у меня же было такое открытие!

И я действительно обнаружил своих друзей ещё в подземелье – как оказалось, Снейп их задержал. Когда я предстал перед ними, они оторопело уставились на меня. Гермиона зажала рот ладонью, а Пат расплылся в широкой улыбке.

– Я в тебе не сомневался, старик! – провозгласил он.

За его спиной возник всё тот же Мастер Зелий, доконавший меня за утро. Брови его поползли вверх, а губы сложились в знакомую саркастическую ухмылку.

– Так вот как вы потратили время, Поттер, которое я вам дал на размышление о своём поведении. Было довольно опрометчиво надеяться на это.

– Да что такое? – не выдержал я.

Гермиона молча полезла в сумку и протянула мне маленькое зеркальце. Когда я разглядел там свою физиономию, то не удержался и расхохотался. На щеках были яркие отпечатки губ, а по соседству со шрамом помадой было написано – «jeune premier» [2]2
  Jeune premier (фр., театр.) – артист, исполняющий роли первого любовника.


[Закрыть]?

– Глупая девчонка! – вынес я вердикт.

– О ком это ты? – не понял Пат.

– О том, кто это сделал, конечно, – ответил я, и тут же испуганно добавил, – не считаешь же ты, что это сделал парень?!

И тут мне в голову стукнуло, что стоит сообщить мои измышления непосредственно в первые руки.

– Стойте, профессор! – окликнул я Снейпа, – я знаю, как пробрались в ваш кабинет!

Он резко обернулся ко мне, а у моих друзей вытянулись лица.

– Это сделал эльф.

– Эльф? – переспросил Пат, – какой эльф?

– Обычный. Домашний, – объяснил я.

Снейп смотрел на меня так, будто что-то просчитывал в уме.

– С чего вы взяли? – спросил он.

– А кто же ещё? Только они же могут аппарировать на территории Хогвартса, шныряют туда-сюда. Самим им сыпать яд, конечно, не в прикол, но ведь если хозяин приказал, они ведь не смогут ослушаться приказа, верно?

* * *

– А не проще было бы воспользоваться палочкой? – спросил меня Пат.

Он стоял, скрестив руки на груди и прислонившись к стенке, пока я смывал художества с лица в мужском туалете.

– И однажды ты задашь себе этот вопрос, когда тебе понадобится застегнуть ширинку.

Пат фыркнул. Он сам говорил миллион раз, что большая часть заклинаний создана для тех, кто не в состоянии поднять свою задницу с дивана.

– Как это ты додумался про эльфов?

– Меня Уизли навёл на мысль. Он мне рассказал одну историю, но тут нужна Гермиона со своими дополнениями.

– Историю? – поднял брови мой друг.

– Да, историю, которая не даёт мне покоя, – пробормотал я, тщательно разглядывая себя в зеркале на предмет оставшейся помады, – если б ты только знал, как же меня всё это достало! Пусть сами со всем разбираются!

Мне действительно всё осточертело. Я будто оказался в эпицентре какой-то бредовой постановки, где все действующие лица явно не дружат с головой. Я – «jeune premier», вот уж точно – Главный Герой, избранный и прочее, должен победить Главного Злодея. Волдеморт – Главный Злодей, будто сошедший со страниц комиксов – до такой степени воплощает мировое зло, что с трудом веришь в его существование. Дамблдор – старый мудрый учитель, Великий Добрый Волшебник, который, не смотря на свою силу, почему-то совсем не стремится сам прикончить Главного Злодея. Снейп – вечно жаждет зла, но вечно совершает благо – непонятый всеми персонаж, который от всей души ненавидит Главного Героя (и, возможно, и старого мудрого учителя), но всё равно выступает на стороне добра… И, как это ни парадоксально, единственным персонажем, которого я вполне понимал, был Люциус Малфой. Человек хочет власти, спокойно плетёт интриги, убирает конкурентов… методы средневековые, конечно, но откуда же ему знать про политический менеджмент? Конечно, ничего хорошего в этом нет, но, по крайней мере, его действия понятны и легко объяснимы.

Версия Гермионы отличалась от версии Рона только тем, что мы выслушали выразительную тираду о кошмарной жизни домашних эльфов и ужасающем бессердечии Барти Крауча-старшего. И я всё так же не мог отделаться от мысли, что что-то здесь не так и чего-то явно не достаёт. Зато моё предложение о том, что пора прекратить ломать головы над этим бесполезным делом, было принято на «ура». Все свои возможности мы исчерпали – последней было собрать экспедицию в Запретный Лес в поисках того, кто там прячется. Но мы ещё не так сильно рухнули с дуба головой вниз, что бы такое совершить. Всё – пусть этим занимается Дамблдор, Снейп и все прочие профессионалы. А меня в принципе должны интересовать квиддич и экзамены, о чём мне неустанно напоминали Джинни – с одной стороны, и Гермиона – с другой. И ещё мы с Патом всё собираемся, но никак не можем стать анимагами. Хотя очень хочется. От меня Ромильда Вейн никак не хочет отстать, в конце-то концов. То, что это были её художества, сомневаться не стоило – нечего так победоносно улыбаться в моём присутствии.

– Говорила же я, что ты только подогрел её интерес, – заявила Гермиона мрачно-торжественным тоном – таким, которым она всегда говорила, когда случалось что-то, о чём она предупреждала. Даже если это было не самое хорошее событие в жизни.

– Если это был ответ на приворотное зелье, – хмыкнул я, – то должен сказать, что разочарован.

Короче, у меня как обычно была куча проблем.

* * *

Я понял буквально с первого взгляда, что Драко Малфой был идиотом. И он не то что бы был «плохим», он был… мелким. Его шутки были глупыми и несмешными, остротам не хватало собственно остроты, шпилькам не хватало яда и оригинальности, каверзы были мелочными и не заслуживающими никакого внимания. Все его мысли были навязаны ему его папашей, мозги были его напрочь промыты идеями чистокровности, и, принимая во внимание его подленький характер, он не заслуживал ни капли уважения.

Он любил быть в центре внимания. Думаю, ему доставляло непередаваемое удовольствие сидеть в компании своих преданных поклонников и уверять себя, что он король всего сущего. Он любил хвастаться своим положением в обществе – и, к сожалению, у него были на это все основания. Дела старика Люциуса уверенно шли в гору. Ни один номер «Пророка» не обходился без упоминания его имени. Драко Малфой буквально светился.

Со всеми Уизли у него отношения были плохими всегда, как я узнал. Потому что если во всем волшебном сообществе нужно было бы найти две семьи, абсолютно противоположные друг другу во всём, то это были именно они. Я не особо вникал в подробности этого противостояния, но всё началось, кажется, именно с него.

В один прекрасный день в начале апреля у нас были Превращения. На занятиях присутствовали представители всех четырёх факультетов, поэтому скучно не было никогда. Когда я, Гермиона и Пат подошли к кабинету, перепалка между Роном и Малфоем уже была в самом разгаре. Малфой кривил свою бледную физиономию и изо всех сил изображал «холодное равнодушие», Рон, напротив, покраснел и обозвал того самым неприличным образом.

– Рон! – тут же не преминула вмешаться в разборку Гермиона.

– О! Без вмешательства грязнокровок здесь никак не обойтись, – процедил Малфой.

– А теперь попробуй повторить это без опасности для своей жизни! – предложил ему я угрожающим тоном.

Кажется, он совсем ошизел. Делать такие заявления в присутствии гриффиндорцев опасно для жизни любого.

– Гарри! – это опять Гермиона. Явно не хочет, что бы всё вывалилось в драку. У Гриффиндора баллов и так мало. Хотя и у Слизерина не больше.

– Правильно, Грейнджер, попридержи своих защитничков. Можешь даже Уизли платить за это, деньги, я думаю, ему пригодя…

Договорить ему не удалось – Рон на него набросился. С кулаками, забыв про палочку – по-маггловски просто и эффективно. Правда драться около кабинета МакГоноголл совсем неинтересно – наш декан чует, когда начинается потасовка. Мы пытались их разнять, когда она появилась, разозлилась до смерти, поснимала баллы и назначила им обоим наказание.

Тренировка без Кольцевого в тот день вышла абсолютно бестолковой. Через двадцать минут бесполезного болтания в воздухе раздражённая Джинни махнула рукой и отправила всех в раздевалку. И, думаю, тут дело было не только в её брате.

– Лу, ты не знаешь, что стряслось с нашим капитаном?

Я нашёл их с Гермионой в совятнике. Они привязывали письмо к лапке Хэдвиг. Та радостно ухнула при виде меня. Я ей нравился.

– Знаю, – с прискорбным видом ответила Лу.

– И?

Девчонки переглянулись.

– Их отца уволили с работы, – произнесла Лу.

– Да? А где он работал?

– В Отделе неверного использования маггловских предметов, – Гермиона проговорила это таким замогильным тоном, будто это было что-то угрожающее миру.

– Это, конечно, объясняет настроение Джинни и Рона, – согласился я, – но у вас-то почему такие лица, будто кто-то умер?

– Потому что из всего этого проистекает два не самых лучших вывода, – с умным видом сказала Гермиона, пуская Хэдвиг в полёт, – во-первых, это возросшее влияние Люциуса Малфоя в Министерстве. А во-вторых, мистера Уизли не просто уволили, а сам этот отдел закрыли.

– А что это за отдел? – спросил я, когда мы уже уходили из совятника.

– Многие волшебники, – начала Гермиона, – зачаровывают обыкновенные маггловские предметы для собственного пользования. Пока они у них, ничего, конечно, не происходит, но иногда они попадают в руки к магглам, и тогда…

– И тогда начинается веселье, – закончил я.

– В Париже слышала одну историю, – вдруг воодушевилась Лу, – зачарованное зеркало попало на аукцион, где его купили для одного модного магазина одежды и повесили в примерочную. И, представляете, оно принималось комментировать каждую примерку – «Мадмуазель, вы решительно не помещаетесь в это платье!», или – «Мадам, такие юбки вам следовало прекратить носить лет двадцать назад!»

– И сколько было инфарктов? – заржал я.

– Нисколько, – хмыкнула Лу, – все посетители считали, что это продавцы над ними издеваются. Магазин чуть было не разорился.

– Это, конечно, показательный пример, – улыбаясь, согласилась Гермиона, – но только подумайте, к чему всё это ведёт. Они прерывают отношения с магглами! Безопасность магглов уже перестаёт что-либо значить! И кто знает, как далеко может зайти такая политика?

* * *

Тем не менее, Драко Малфой сиял. А так как радоваться молча он не умел, то достал он своим ликованием абсолютно всю школу. Пат уже грозился задушить его ночью подушкой, потому что сил жить с ним в одной комнате у него больше не было. Все друзья Пата в Слизерине тоже ходили мрачные – баталии в подземельях достигли своего апогея. Мой друг говорил мне, что их лагерь даже уменьшился на несколько человек – тоже результат пагубного влияния Малфоя. Ну, и их родителей. Перебежчики особо счастливыми не выглядели – бывшие друзья их игнорировали. Новые оказались не самого лучшего качества.

Наверное, были два самых ярких свидетельства дружбы между враждующими факультетами. Я и Пат, и, конечно, безумная четвёрка первоклассников. Всё. Признаю, что сочувствующие делу объединения были. Но в большинстве своём мои однокурсники доводили меня до белого каления. И однажды вечером в гриффиндорской гостиной всё-таки произошёл взрыв.

Комната была, как всегда, полна народу. Обычные занятия – уроки, игры, пустопорожняя болтовня. И, к моему сожалению, мне пришлось находиться рядом с теми, кто во всех подробностях обсуждали Малфоя и его компанию, какой он придурок, как все его ненавидят и т. д. и т. п. Всё это я уже слышал по сто раз на дню и сказал, усмехаясь:

– Будь он здесь, он бы очень обрадовался.

– О чём ты? – повернул ко мне голову Дин.

– О том, что он хочет, чтобы о нём говорили, – вздохнул я, – и вы делаете ему прекрасное одолжение.

– И что ты предлагаешь?

– Плюнуть и забыть. Не много ли ему чести, чтобы тратить на него свободное время?

– Да потому что эти чёртовы слизеринцы достали уже! – воинственно воскликнул Симус и его поддержал нестройный ропот голосов.

– Не обобщай! – внезапно возмутился маленький мальчик с каштановыми волосами. Это был дружок Олли – Натан, кажется, – если ты не можешь познакомиться с нормальными слезеринцами – это твои проблемы!

– А ты вообще помолчи, малявка, – возмутился Финниган.

– Так он прав, – поддержал я.

– Знаешь, Гарри, – довольно резко начал он, – ты здесь учишься не так давно. А я за шесть лет учёбы вполне убедился, что все слизеринцы – козлы! И если твой друг учится на этом драном факультете, то может тебе стоит пересмотреть своё к нему отношение?!

Народ замолк. Я почувствовал, как во мне разливается злость, которая уже давно требует выхода. Злость на всё, что случилось со мной в последнее время, на Дамблдора, который крутит вокруг да около, на Малфоя со своей грёбаной политикой, на школу с её дурацкими правилами, на людей, которые постоянно пялятся на мой лоб, и на одноклассников, которые ведут себя, как полные идиоты.

– Ты хочешь сказать, – тихо начал я, поднимая на него взгляд, – чтобы я прекратил дружить с человеком, которого я знаю в пять раз дольше, чем тебя только потому, что у него галстук другого цвета? Ты сейчас клеймишь моего друга, который никому из вас, – я обвёл глазами всех присутствующих, – никогда слова дурного не сказал, только из-за того, что он учится в Слизерине?

– Я хотел сказать… – начал Симус, но я его перебил.

– То, что ты хотел, ты уже сказал, – довольно грубо произнёс я, – как я понимаю, тут все такого же мнения, – я ещё раз обвёл взглядом аудиторию.

Мне крупно «повезло» – в этот момент здесь не было ни Лу, ни Гермионы, ни даже Джинни, и поддержать меня было некому.

– Не все, не все! – запрыгал на своём месте первоклашка.

– Спасибо, Натан. Значит, большинство, – криво усмехнулся я, – Чудно! Вы открыли мне глаза на действительность! Малфой – козёл, значит все слизеринцы – тоже. Видимо, каждый слизеринец носит фамилию Малфой – а я то и не знал! Я же здесь недавно! И друг мой, оказывается, тоже такой, как Малфой. И неважно, что его мать убили Пожиратели Смерти, неважно, что он вообще не хотел учиться магии, и что он не любит скорее магов, чем магглов – всё это неважно! – я уже почти кричал, – у нас ведь есть одна мантра – «все слизеринцы одинаковые». Зачем думать, когда и так всё ясно?

Стояла тишина и все присутствующие глазели на меня. Я не знаю, почему они меня слушали, да и сам я не являюсь любителем поговорить на публике, но тогда меня прорвало.

– С самого начала моей здесь учёбы, я только и слышу, как все вы здесь ноете – «слизеринцы то, слизеринцы сё», – злым голосом продолжил я, – да просто житья от них нет! И вот они сами пошли вам навстречу! Сами! Первые! Но нет! Вы воротите нос! Что же вы хотите? Что бы Малфой вам рухнул в ноженьки? Чтобы Паркинсон занималась с отстающими первоклассниками? Вот уж этого не дождётесь, уж извините. Но вы не хотите мириться с нормальнымислизеринцами! А знаете почему? Да потому что вам это нравится! Ведь это здорово – всегда есть, кого проклинать, всегда знаешь, кто виноват. Чем же плохо?

– И знаете, что я вам ещё скажу? – совсем разошёлся я, – слизеринцы и в половину так не высокомерны, как гриффиндорцы! Ведь мы себя так любим, правда? Мы ведь все такие классные ребята! Такие честные, благородные, храбрые! И как же мы можем якшаться с этими гнусными слизеринцами? А вы никогда не думали, что ваше же высокомерие и делает из них козлов?!

– Ты сейчас факультет оскорбляешь, Поттер, – хмуро заметил один семикурсник, – на котором, кстати, и твои родители учились…

– И Петтигрю, – гаркнул я, разозлившись ещё больше от упоминания о родителях, – который предал их и виновен в их смерти, тоже! И он тоже – гриффиндорец! Я и это прекрасно помню!

Я под тяжестью молчаливых взглядов отправился в спальню. Но вдруг развернулся и сказал своё последнее слово:

– Шляпа хотела отправить меня в Слизерин, – громко сказал я, наблюдая с каким-то странным удовольствием вытягивающиеся от такого признания лица, – и мне начинает казаться, что я сделал неправильный выбор!