Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Хороший вопрос, если бы я знал…

– Красивая… веселая… – говорю.

– Она тебе очень нравится, да?

– Не больше, чем всем…

– Может и так… тем более, что мне нравится очень.

Посмотрел на меня изучающее, ждал реакции. Откровенность за откровенность, молодец, ему б в следователи… Я улыбнулся в ответ, пожал плечами: поздравляю мол, а я причем?..

Спрашивает:

– Скажи Глеб, там на часовне… мне показалось, или?..

– Я не знаю…

– Не знаешь?

– Не знаю, Игорь.

– "Конфлиртная" ситуация назревает.

– Она играется просто, я легко к этому отношусь, – соврал я.

– Осторожнее Глеб… осторожнее.

Меня вдруг, как водой окотило; по всему телу – волна злости. Захотелось ответить, да как-нибудь порезче, но сдержался, взял себя в руки. Он в чем-то прав, даже не в чем-то, а в принципе…

– Зачем ты это мне говоришь? Я что, дал повод?..

– Нет. Не обижайся. Не собираюсь я тебя лечить, сам все вижу… и не я один… Сама сказала, что не любит его… Не выходит из головы: зачем так сказала? Странная она…

Какое-то время шли молча.

Потом, Игорь продолжил:

– Хочет, чтобы он ревновал. Поругались, и треплет нервы… я так думаю. Поэтому сказала, что не любит – со злости, понимаешь?

– Да, наверное.

– Бред какой-то, – прорычал он. – Рано, что-то она начала… Может и не стоит им… не стоит, – сказал самому себе.

– Ты о Сергее так печешься?

– А о ком? – удивился белорус. – Ему за тридцать, и это первая девчонка, на которой он решил жениться… а она, я так понял, не хочет… Ну… с ее же слов. В общем-то… на нее-то плевать… по большому счету… – понимаешь?.. Что будет с ним? Предчувствие у меня… не знаю…

Игорь стал говорить сбивчиво, не помню, чтоб так волновался:

– Думаю, ты хорошо к нему относишься… Видел, как "там"… накрыл его собой, как Матросов пулемет… Тебе не все равно, знаю… другого бы не просил, другого бы заставил, с другими проще…

Он остановился, подождал меня: – Незнаю, что у нее на уме, но… Ты бы все-таки, как-то… Мы, может, все, что останется потом… а если еще нас не будет…

– Мог бы мне этого не говорить, – сказал я обиженно, закрылся ладонью от солнца, посмотрел на сосредоточенное лицо Игоря, в мимике появилось что-то новое, ранимое что-то.

– Хотя ладно… Ты прав конечно…

Разговор этот неприятный, но, наверное, нужный. Только показалось, не меня он уговаривает, а себя.

На Саше, желтый спортивный костюм с белыми полосками на рукавах, на ногах белые легкие кроссовки, волосы заплетены в две косички, что торчали как ушки у белочки; и вся она стройная, гибкая, веселая, как хозяйка фитнес центра, нет, как любовница владельца фитнес центра, или просто любовница какого-нибудь… но фитнес центр, все равно где-то рядом.

Почему-то думал, даже надеялся, когда сменит сарафан, найду к чему придраться, что-нибудь все-таки окажется не на том месте или ни в тех пропорциях, но ошибся, и все там же и такое же, и даже более того…

Она и Антон крутились вокруг второй лодки. Хотя, без дела, крутился только Антон; Саша с усердием и удовольствием, качала лодку ножным насосом (лягухой). Запыхалась конечно, но знаю по себе, для новичка это занимательно, будто воздушный шарик надуваешь, гадаешь: что же из него получится? В другой раз уже подумает, но пока…

На фоне лодки, свалка из вещей выглядела угрожающе, их больше, чем нужно, скажу даже: их "очень" больше чем нужно. Кое-что пойдет в моторку, хотя, в ней итак, по людям перебор.

– Не влезет, – сказал Антон.

– А я говорил, – буркнул Сергей, расхаживая вокруг кучи.

– Так, ничего лишнего!

– Вот и думай, куда это "ничего" пихать.

На подходе Игорь закричал:

– Ну что, таки не влезаем? А я вам еще одного пассажира привел. Вытащил из пакета общипанную индюшачью тушку.

– Ух, ты! Что это? – удивилась Саша, даже перестала качать.

– Голубя сбили, – говорит белорус, – пришлось подобрать.

– Голубя?

– Это не голубь, – возразил Антон, – где у него клюв?

– Там же где и голова. Кусался… Отрубили…

– А, точно – головы нету. А откуда он?

– Из голубятни вывалился. Птенец еще совсем, видишь без перьев…

– Бедненький, – пожалела Саша. – А ни великоват он, для голубя?

– Да ну, врут опять, какой голубь? – Бородач встретился взглядом с девушкой, отрицательно покачал головой.

– Обыкновенный карельский голубь, – сказал Игорь.

– Да, а индейцы там рядом не пробегали?

– Может, и пробегали, да я на птаха отвлекся.

Белорус, рассматривая колеблющийся на ветру флаг, как бы невзначай крутил в руках индюка.

– Ой, что это у него?! – крикнула Саша. – Игорь, смотри – торчит!

– Где? Ух ты!

Наши лица пропитались неподдельным удивлением. Ляжка птицы насквозь пробита безжалостной индейской стрелой.

– Ну надо же? – говорю. – А я тогда и не заметил.

– Сергей принялся щупать окорок вокруг раны: – Видишь вот этот угол?

– Ага.

– Сразу видно, что били на лету.

– Настоящая стрела, – удивилась Саша. – Антон – стрела!

Антон разглядывал птицу недоверчиво, молча.

– Он на капот упал, – сказал Игорь, – А я думал мы его сбили, но как… и откуда – это? – Он, показывая указательным пальцем, на торчащее перо, стал заглядывать в глаза окружающих, на Антоне задержался подольше.

– Без понятия. Мистика, – говорю.

– Вспомнил! – воскликнул белорус, повернулся ко мне. – Там бабка овец пасла, видел?

– Точно!

– Это она, наверняка! У меня других вариантов нет.

– Бабка? – недоверчиво спросил Антон.

– А кто еще в этих краях, со ста метров в голубя уцелит? По твоему же так выходит? Местные бабушки, каждое утро садятся на своих скакунов, лук через плечо, колчан, стрелы, топор, нож для скальпирования, так?

– Я не говорил, что это бабки.

– А кто тогда?

– Не знаю. Вообще не пойму, что за птица. Здесь не было таких никогда.

– У тебя ничего не было! Только у нас почему-то все вдруг появилось. Как то это странно? Может пора называть вещи своими именами? Если не замечать того, что очевидно всем, можно прослыть и упрямцем и даже хуже…

– Да ладно вам! – разозлился Антон. – Урода какого-то нашли. Что это вообще такое?

– Вот именно, – поддержал Сергей, – кто он? Может, его милиция ищет?

– Нет, не человек это точно, – возразил Антон, – крылья все-таки видишь?

– Не уверен, не убедил. Это не юг России, не Сочи – это Карелия. Крылья ничего не доказывают. Верните туда где раскопали и памятник с табличкой обратно поставьте.

– Сергей, только не будем все переводить в шутку. Антон, ты признаешь что наличие убитой индейцами птицы и стрелы, чудом, застрявшей в теле несчастной – является неопровержимым доказательством присутствия в этих местах, как минимум одного…

– Нет. Точно, крота где-то нашли… Только, когда увижу вот так вот. – И Антон замахал пятерней перед глазами.

– Ну я так думал. – разочарованно выдохнул Игорь. – Глеб, что я говорил… Хорошо. Давайте говорить на черное – белое.

Наконец, принялись за переноску вещей в лодку. Ну, не-то чтобы принялись, встали возле кучи и крепко задумались.

– Много, – минут через пятнадцать, сказал я.

– Деваться некуда, – подытожил, общее раздумье, Игорь. – Сейчас все влезет.

Потащили. Игорь трамбовал вещи в лодку, остальные подавали.

Постепенно, куча перекочевывала из одного места в другое.

Вовремя опомнились, перенесли лодку в воду.

Сумки одна на одной, возвышались над бортами на метр, а-то и больше. Накинули сверху палатку, притянули к бортам веревками. Центр тяжести получился не совсем, где надо. Ясно, что при малейшем толчке, лодку перевернет кверху дном. Взяли четыре пакета, в каждый – по пятнадцать кило камней (взвесили кантырем, Сергей всегда с собой возит – все на трофейную рыбу надеется), плотно обмотали веревкой, опустили на метр в воду, по два с каждого борта. Может, и получится? Больше ничего не придумать, хотя…

– Нет, не так, – сказал Сергей. – Нам это почти ничего не дает. Камни должны быть строго под лодкой, прямо возле днища.

Опять задумались. Сергей сел на корточки, принялся чертить палочкой на земле: таблички, стрелочки, формулы… Игорь не сдавался, камни по бортам – его идея: чертил рядом свои таблицы, а для наглядности нарисовал виселицу, формулы разместил сбоку от повешенного человечка и идущих от него вниз, стрелок.

– Что значит: Н2О помноженное на 2ПиР квадрат? – раскритиковал расчеты Игоря, Сергей.

– Я к твоим формулам так не придирался, – пожаловался белорус. – Тут важен конструктив, ребро жесткости, масса и плотность погружаемого тела. Как мы можем делать точные расчеты, не имея данных по составу воды, конкретного участка водоема?

– Придираются – "придерасты", а я аргументирую. Короче, делаем, как я сказал.

– Аргумент весомый, – отметил я. – Профессор, вы сдаетесь?

– Не торопитесь, только начали полемизировать, соберем съезд, прослушаем доклады, диссертации, конференции, преференции, иждивенции – да, а так, с плеча рубить, дров наломать, воды не носить, и с лица потом воду не пить… Не спеши, – это дело обмозговать потребность образовывается.

– Все, потребность образовалась, пошли…

Сергей подошел к лодке, снял тапочки, подкатал бриджи: – Подальше от берега, а-то потом не сдвинем…

15

Наконец, сели в лодку. От берега отгребали на веслах, когда песчаное дно растворилось в толще воды, Антон начал заводить мотор. С третьей попытки удалось: двигатель забулькал, затрясся как в предсмертных конвульсиях, завизжал, пронизанный болью оживленного Франкенштейна; винт изрыгнул эпилептическую пену; лодка дернулась, будто к ней подцепили вагон, и… и все. Мотор заглох. Снова стало тихо.

– Что-то не так? – спросил Сергей.

– С чего ты взял? Все отлично, холодный просто…

Антон вытащил из ящика, на котором сидел, темную пластиковую бутылку, долго рассматривал на свет.

– Масло забыл долить? – спросил Сергей

– Нет. – Бросил бутылку в воду. – Пустая.

– Чего ждем? Попутного ветра?

– Я думаю.

– Зачем?..

– Если бы она была пустая, она бы так не плыла.

– Может быть.

– В ней масло… Да, точно, ты прав – я не залил в бак масло… Нужно ее теперь достать.

– Шутишь?

– Нет. Просо не подумал… Потом уже когда бросил, подумал… ой, в ней же масло!.. Подумал, потом – понял?

– Плыви за ней, чего ждешь?

– Я в костюме.

– Так сними!

– Помнется.

– Он сейчас еще и намокнет.

Вижу – Сергей злится.

– Ладно вам, – говорю, – я достану.

Бутылку отнесло ветром, метров на десять-пятнадцать, это расстояние проплыл под водой, думал уже не поднимусь: глубоко нырнул и с воздухом не рассчитал, но риск ведь того стоит. Сашино восхищение – моя награда. Если бы не ее радостные возгласы, то мое бульканье, истерическое барахтанье и кашель через нос и вправду можно принять за… Но все знают – Глеб не только хороший пловец, но и превосходный актер. Назад, я проплыл бы лучше, если бы не судорога, но даже перебирая по собачьи, онемевшими конечностями, умудрился выкинуть несколько эффектных «Па» – впрочем, неспециалист, вряд ли оценит пластику на вид таких простых, незамысловатых движений.

Мотор забулькал, снова пена, визг, вибрация. Антон сделал зверское лицо, оскалился:

– Пооеееххаллии!

…и резкий металлический звон, как молотком по наковальне, и опять дернуло, будто сзади лодку протаранила ракета. Чудо. Не заглохли. Ура!

Моторка, таки попробовала задрать свой строптивый нос, но этот зверь не из тех кто идет до конца. Для вида чуть побрыкалась, но быстро устала, покорно, пошла в поводу. Наш караван не спеша, покатился по мягким, убаюкивающим волнам, но изредка…

… лодку дергало, когда капитан, пытался, переходить с одной скорости на другую. Если на авто с механической коробкой, переключать передачи без сцепления, то эффект будет, примерно, такой же.

– Тут бывают подводные скалы, если увидите впереди что-нибудь подозрительное – говорите, а-то винт можем повредить, – предупредил Антон.

Меня и Сашу – это не касалось; мы сидели низко и кроме бортов лодки и друг друга ничего не видели. Можно попробовать развернуться, хитро так, на корточки, но в этой тесноте, любые перемещения, создавали кучу дополнительных проблем.

Легче всех Антону, у него сзади, полно свободного места, а вот хуже, Сергею и Игорю. Они в центре лодки. Теснились на узенькой дощечке: у бедных затекли ноги; друзья, задевали друг друга широченными плечами, когда меняли позы: один наклонялся вперед, другой подавался назад, и так бесконечно – туда-сюда, туда-сюда.

Сергей все время оглядывался, проверял, на месте ли, багажная лодка.

– Ну, как там? – спросил я. – А-то нам не видно.

– Воду бортом черпает сильно, вещи внизу намокнут, а так ничего вроде, не перевернется.

– Слышь Антон. – Игорь оглянулся на капитана. – Почему столько бревен из воды торчит?

– Это топляки.

– Откуда они?

– Наверное, сплав…

– По озеру?

– Тут есть течение.

– Опять ты ничего не знаешь. Стоп машина… там, желтеет что-то впереди.

Почувствовал как лодка поворачивает, волны стали захлестывать через борт, спина сразу намокла, – а холодно…

– Да, это риф, – сказал Антон. – молодец юнга – твой день, идешь в рост, назначаю, старшим вперед смотрящим.

– Знакомый – гордился, что поднялся по карьерной лестнице. А она оказалась "курьерной". Потом уже дослужился до лифтера, а до того в лифт не пускали, по ступеничкам вверх-вниз, посылки носил, вверх-вниз, вверх-вниз…

– Антон, а можем быстрее? – спросил я.

– Волны большие. Ты не видишь, как ту лодку болтает, опасно очень… пару раз, так наклонялась нехорошо…

– Какое неприятное слово – топляк, – сказал Игорь, – ничего не напоминает?

– Нет, – ответил Антон, – топляк он и есть топляк.

– Тятя, тятя, наши сети, притащили топляка. Хорошо. Играем в игру – называется: "анти ассоциация". Правила простые. Я называю слово – например "топляк". Ты, находишь слово, которое я не могу, никак, связать со своим "топляком".

– Не понял.

– Я говорю – топляк, а ты говоришь – мышьяк. У меня ассоциации, логическая цепочка: топляк, утопленник, смерть. Мышьяк – тоже смерть. Мышьяк, не подходит – думай другое слово, понятно?

– И в чем смысл игры?

– Ты предлагаешь пять вариантов, если на все, я нахожу ассоциации – ты проиграл, ясно?

– А мы играем? – спросила Саша.

– Ну а как же… Антон готов? Давай уже "топляка" дотопим…

Антон задумался:

– Синяк.

– Во первых – оба на "як", ну да ладно… "Топляк" – это бревно… Бревно упало на голову – получился синяк. Слишком очевидная ассоциация, не подходит, думай еще.

– А что, бревно падает на голову и получается синяк? – спросил Сергей.

– Если бревно – "топляк", то почему бы и нет…

– Ничего Сережа, не спорь с ним, у меня есть слово получше: – Троллейбус, – говорит Антон. – Ну что?

– Опять плохо. Объявление по радио было, буквально вчера: "Очередной троллейбус упал с обрыва в реку", а я еще подумал – "ну прямо, как "топляк"". Когда ты только сказал слово "топляк", у меня сразу, тот троллейбус перед глазами, как кадры – бах, бах…

Я поймал взгляд Игоря, покачал головой: – Не убедительно.

– Да и вообще! – возмущенно сказал белорус. – По бордюрам эти троллейбусы летают, но не дрова же везет, в конце-концов… и пассажиры кричат – "Не дрова везешь!" А у меня сразу – дрова, бревно, "топляк".

– Точно, – сказала Саша. – Антон, не подходит. Есть взаимосвязь. Теперь увижу троллейбус, обязательно вспомню про "топляк".

Антон погрустнел:

– Уже и не знаю. Может – энтузиазм?

– Пожалуйста: Энтузиазм, субботник, Красная площадь, Ленин и бревно. Ты не стараешься, Антон.

– Эмансипация, – сказал Антон, в глазах бородача вспыхнула искорка надежды.

– Не стараешься! – уже не оглядываясь на капитана сказал Игорь. – Вот смотри…

– Отпусти его! – поросила Саша. – И он хорошее слово придумал, пусть теперь Сережа…

– Ладушки. Отпускаем.

Игорь посмотрел на Сергея: – Ну что, друг? Пора уже что-то решать с эмансипацией.

– Хорошо, – Сергей задумался, брови съехались к переносице. – Гранатомет.

– Да. – говорит Игорь, – эти "эммансипэ" уже форму напялили… Вояки блин… Как в Англии, не армия, а пансионат для девочек. А случись война…

– Я понял, к чему ты… – отрезал Сергей. – Тогда – дельтаплан.

– Раньше, на дельтапланах в юбке-то, сильно не полетаешь, а теперь конечно, брюки напялили…

– Хорошо. Тогда – рефрижератор.

– Это вообще хохма… Решил на днях купить рефрижератор…

– Зачем он тебе?

– Соседка попросила. Эмансипация бьет через край: хочу – говорит рефрижератор и все… Поперек лестницы легла и хоть режь ее… " иди и купи… иди и купи!", а у самой в руках книжка "Регенерация диффузной биомеханики" и знаешь, что я подумал?

– Подумал, то же, что и все. Что взаимосвязи нет.

– Да?! Почему, когда люди говорят: "эмансипация", всегда добавляют – "и рефрижератор"?

– Рефрижератор подходит, – заступилась за жениха Саша. Игорь недовольно развел руками. Саша взяла на себя роль ведущей; забубнила какую-то считалочку, указательный палец пол минуты трясся в воздухе, наконец, остановился на мне.

Какие красивые пальцы: нежные, маленькие, как у ребенка, и ногти длинные ухоженные, как, со вкусом, подобран лак и узоры, и эти волнистые полоски… Люблю, когда ногти у девушки ухожены. Хотя, еще, секунду назад не любил, вернее, было все равно, но как давно это было…

– Глебушка, теперь ты. У тебя очень легкое слово, не бойся – говори, я не дам тебя обижать.

– С тобой ничего не страшно. Было бы конечно проще, знай я, что это за устройство, хотя… Ну, допустим – лошадь…

Игорь пренебрежительно усмехнулся; Сергей подыграл стыдящим головокачанием; даже невидимый мне Антон, напомнил о себе унизительным – "Хе!"

– Лошадь? – разочарованно уточнила Саша. – Не сочти, за предательство, но на ком еще возить рефрижераторы?

– Ну тогда… А на пингвинах их не возят?

– А к кому их по твоему возят? – спросил Игорь.

– Ах так! Мое слово – ку-клукс-клан.

– Не говори пожалуйста ку-клукс-клан, – попросила Саша. – Я, потом его скажу. Такое красивое – из детства.

– А мне, что тогда?.. Я других не знаю.

– Хорошее слово – гильотинирование, думаю, они его пропустят. Попробуй.

Я сказал – «разведчик», Саша – «зеленка», Игоря помучили, но отпустили с «дельтапланеристом», вернулись к Антону. Его не отпускали долго, он злился, называл игру бредом, говорил, что все в одни ворота, что это насилие над мозгом, что всех жалел и отпускал, а вот в другой раз… но еще на что-то надеялся, предлагал новые и новые варианты.

– Онега, – говорит.

Игорь отвечает сразу:

– Онега – озеро, озеро – река, река – устье, или дельта, дельта – дельтаплан, а там и дельтапланерист рядышком.

– Человек.

– А мой дельтапланерист, еще и хороший человек, трое детей – только официальных, к слову: тоже, почти все, человеки.

– Малинник, – не унимается бородач.

– Классическая ситуация: Собираю малину, в небе виртуозит дельтапланерист, пропеллер конечно отлетает, ужас, авария…

– У дельтаплана нет пропеллера, – говорю.

– Ему же хуже, – говорит Игорь, – да и откуда ему быть, сказал же, винт отлетел. Падает прямо на меня, а я кричу: "Дельтапланерист! Осторожней! Не залети в малинник!"

– Ну, это уже черти что! – кричит Антон.

– Сдаешься?

– Клаустрофобия!

– Ха!..

Ветер поднял волны, они захлестывали перегруженную лодку. Я и Саша полностью промокли, хорошо хоть солнце появилось; борта лодки нагрелись, уже не так холодно. Саша, пыталась, железной миской вычерпывать воду, я уселся на борт, чтобы не мешать. Оглянулся вокруг: какая красота! С утра, было все безразлично: природа, деревья, скалы, как картинки – ненастоящие, придуманные, фальшивые какие-то, а теперь все по другому, ожило вдруг, заиграло. Солнце оживило, или воздух здесь чище, или… или я наконец протрезвел? Бухать надо меньше, вот что, а-то разогнался не на шутку…

На нашем пути – большой остров, чтобы его обогнуть, понадобится, бог знает сколько времени, может день, а может пять – такой он длинный, но совсем не широкий, пол километра, не больше. Эти пятьсот метров можно проплыть по неглубокой естественной канаве, но определить где она начинается, трудно. Она прячется за одним из островков, которых, я насчитал уже больше миллиона, и все они как близнецы похожи друг на друга. Мы сбились с пути, потеряли больше часа, пока плутали между этими островками, и только, когда остановились на одном из них, чтобы вылить из лодки воду, увидели прямо напротив: узенький заросший камышами канал.

Этот участок проплыли на веслах, для мотора слишком мелко.

Вода чистая, но от песка и солнца казалась желтой, как чай скупого студента.

В стороны разлетались потревоженные стайки мальков, в песок зарылся какой-то водяной таракан, с крючками вместо ног и плохо замаскированной под панцирь, параболической антенной.

Я склонился над бортом, разглядывая этот скучный, зацикленный мирок. Вода кишит бестолковщиной. Маленькие, унылые организмики проживают, лишенную всякого смысла, жизнь. Водяные гусеницы, клопики, букашечки – неудачники с заискивающими глазками – видали мы таких. Дайте им еще чуть-чуть мозга и станут пьяницами и наркоманами, мусором обыденности, что гремит по ночам бутылками, обдает резким запахом фекалий, когда его выводит с территории вокзала строгий милиционер.

Из под лодки рванулось что-то крупное красное: взмутило воду, и остановилось в нескольких метрах. За песчаной клубящейся дымкой, проступили неясные очертания рыбы. Песок здесь чистый, тяжелый, сразу упал вниз, опять стал просто дном.

Это окунь. Большой, наверное, под килограмм, а вон рядом еще один, такой же резкий, огромный…

– Не такой уж и огромный, – сказал Игорь, – пол кило, может, даже меньше.

Я оторвал взгляд от воды, посмотрел на белоруса:

– Ты что, читаешь мысли?

Саша засмеялась: звонко, в голос, как она это умеет:

– Ты разговариваешь с собой уже минут десять, думали ты шутишь, но ты такой серьезный… Молчим, слушаем, ты оказывается очень не любишь головастиков, так и не поняла, за что?..

– Это, после игры вашей дурацкой. Все стало похоже на людей: даже деревья, даже камни и даже этот. – Показал рукой на Сергея. – Стал, чем-то похож на человека.

Сергей вяло улыбнулся, попробовал отпихнуться, от нависшей, над нами, острой глыбы. Весло опасно изогнулось.

– Осторожней, – предупредил Антон.

– Все под контролем. Я же чувствую, где предел… Не сломается… Конечно, этот твой врожденный вещизм…

Сергей не договорил, весло треснуло, по пластмассовой кисти пробежала жирная трещина.

– Ой, чего это с ним?

Антон отвернулся, скрестил руки на груди.

– Не сердись капитан, – сказал Игорь. Это весло мне сразу не понравилось, аура у него не подходящая. Да и держать два весла, сегодня, непозволительная роскошь, мы ж ни жлобы какие-нибудь…

– При чем тут?.. – вспылил Антон. – Ну как теперь?..

– Да как все! Два весла – это немодно, безвкусица, "моветон". На международном форуме классической гребли в Борисполе, второе весло отменили. Физики просчитали – оно только тормозит движение, даже на десятивесельных лодках – второе запретили, и их стало девять.

– Девять? – Саша засмеялась.

– Такого не может быть. Сашенька – это бред, не слушай его.

– Ну вот, опять он за свое. Ты последний, июньский "Навигатор" – читал? Не читал, конечно. Еще в прошлом году, в журнале "Капитанский мостик" статьи, как сейчас помню: "Раздавим пятым колесом второе весло?!", "А Может не третий лишний, а как раз второй?!", "Всегда вторые – кто они?", "Сушите весла господа!", "Каждый второй весельник Веслогорска остался без работы", "Мэр Веслогорска, перед отставкой заявил: "Вторые весла – паруса нашей экономики – ОНИ превратили в якорь?!"", а газета – " Не табань!"..

Остров остался позади, опять затрещал мотор, мы поплыли медленно, встречный ветер с силой швырял волны в лодку; мне пришлось переместиться к центу; Саша пересела к Антону – из-за этого нос моторки поднялся, и ее не так сильно заливало.

Скоро волны опять повалили через борта. Ветер все сильнее. Погода испортилась. Солнце ушло. Тучи пропитались синькой, потяжелели, – клубятся, гремят. Резко похолодало. Ветер, как сбесился, стал метаться низко над водой, наверное искал что-нибудь беззащитное, неповоротливое, с низкими бортами.

Все теплые вещи – в другой лодке, мы в безрукавках, футболках; уже после, как затянули палаткой багаж, обнаружил на себе куртку, тогда, все ругались: "Куда ее?.. И так тесно… чем думал?.." Тогда ругались все, а теперь, только одна Саша, кутая в куртку свое озябшее но все еще привлекательное тело, вскользь похвалила за предусмотрительность.

Вычерпывал воду из лодки, и тем немного согревался, но моих усилий не хватало, вниз спустился Сергей; разрезал бутылку, в которой было масло, черпал ей. От холода колотило всех, даже Сашу, сначала окатывало водой, и сразу леденящая струя холодного воздуха…

Так плыли треть пути, а потом мотор заглох. Не сразу, минут за пять – до, предупредительно побулькал, покричал что-то неприличное на финском, понял, что мольбам и угрозам не вняли, выждал положенные пять минут и обиделся (навсегда).

Сергей срезал с борта веревку, крепко затянул треснутое весло, погребли. Игорь греб слева, Сергей справа, лодка пошла, медленно, спотыкаясь, с передышками и отходами назад, для разгона. Антон пытался завестись, что-то подкручивал, переключал, дергал и вдруг, как крикнет – обрадовано:

– Бензин кончился!.. А!.. А я думал, что-то с мотором!..

– Как кончился?! Ты ж говорил: "Хватит туда, обратно и еще на два раза" – недовольно крикнул через плечо, Сергей.

– Не знаю, как так получилось? Потом узнаю, обязательно расскажу… Здорово, задница. Я как, чувствовал! Сашенька – я ведь не хотел ехать!..

Слушая капитана, Саша грустно кивала. Мне показалось, что она плачет. Я этого, так и не понял, потому, что пошел дождь, сильный дождь. Я кое-что видел в этой жизни – конечно и дожди были пострашней, разные: тропические, субтропические, тихоокеанские, дожди с градом, дожди в торнадо, с ураганом. В этом прелесть телевидения – оно, может показать любой дождь, а ты просто клацаешь пультом, выбираешь тот, который больше понравился. Самый страшны дождь был на Венере, читал о нем у фантаста, его звали… Такой как сегодня, тоже видел, кажется в фильме "Утопленник", или " Их никогда не найдут", или "Безнадега". Хорошие фильмы с непредсказуемым концом, все классные парни (главные герои) не дотянули, до титров, всего минуты три.

Говорят: "дождь, такой плотный, что не видно лица человека, которого держишь за руку". Так вот – ни только не вижу чужих лиц, я забыл, как выглядит мое собственное.

Волны гигантские, еще пару таких накатов и вода начнет переливаться через борт обратно в озеро. Все черпали воду: бутылкой, крышкой от бензобака, ладонями…

– "Твою мать!", – как кулаком, оглушительно влетело в ухо. Даже не понял кто кричал, Сергей или белорус, но судя по тому, что Игорь вдруг исчез, понял, что он.

– Где Игорь?! – крикнул Сергею.

– Что?!

– Игоря смыло!

– Какого хрена..! Игорь! Игорь черт!

Сергей встал во весь рост, заорал во всю глотку: Игорь! Игорь!

Я поднял голову, хотел посмотреть на Сергея, но глазам больно, и он оказался бесформенным, размазанным, как акварельная клякса. Сашу с Антоном тоже не видно, но слышно. И они звали белоруса, Антон скоро охрип и замолчал, Саша заплакала, но кричать не перестала.

Через пять минут дождь пошел на убыль, но волны, кажется – еще больше. Вычерпывал один. Сергей кричал, Саша плакала, Антон, похоже, похоронил белоруса, смирился, – молча, без паники, как и полагает капитану, пытался завести мотор. Правильно – бак-то теперь полный, вода аж через край…

Я что-то услышал, или показалось?

– Тихо! – С силой дернул Сергея за безрукавку. – …зовет!

Замолчали. За шумом дождя, еле послышался, знакомый голос.

– Фуф, – выдохнул Сергей. – Живой – сволочь. – Наконец, сел на место:

– Туда. – Махнул в мой бок.

Голос Игоря, уже громче:

– Сюда! Греби сюда! Ну!..

– Туда. – Сергей показал, теперь, в противоположную сторону.

Весло белоруса, нащупал ногами, сел возле Сергея, погребли на зов.

Слышно все лучше, наконец, увидели самого… Сперва, он был большим размытым пятном, но постепенно фокус настроился и пятном оказался не только Игорь, но и перевернутая лодка, на которой стоял.

Я вдруг все понял, на всякий случай оглянулся. Да, так и есть…

– Антон, а когда она оторвалась?

– Только увидел.

– У меня просьба… Прекрати дергать эту муфту! Мотор не заведется!

– Оставь его, – сказал Сергей. – Это нервное, не видишь что ли?

Лодку перевернули втроем, для этого пришлось лезть в воду, но все получилось. Видно, вещи не успели намокнуть, еще пару минут и расстались бы со своим скарбом.

Привязали, и опять в путь, навстречу волнам. Лодка переворачивалась еще два раза, но я уже не помогал, всего трясло, пальцы от холода задубели, а ноги хватало судорогой.

Плыли еще пять часов, каждые пол часа, менялись. То я с Антоном, то Сергей с Игорем. Последний час, гребли только они. Я очень устал.

– Блин этот берег, вообще… Мы, как на месте стоим, – ругался Антон.

– Я, кажется понял, что такое отчаяние, – говорю.

Игорь, издевательски хихикнул:

– Я понял, что такое отчаяние, когда вас только увидел, – говорит.

Всю дорогу белорус пел песни на морскую тематику: то про гордого Варяга, который все никак не сдастся врагу, то про молодого и красивого лейтенанта, что застрял на берегу и отчаянно отталкивается от края родного, или…

И зачем она так смеется, неужели не понимает, что Сергей жутко ревнует? Если уж собралась замуж, так и веди себя прилично… А этот… Он такой самоуверенный, веселый, – этот белорус, аж зло берет. Так, по доброму берет, если конечно зло, может, брать по доброму? Может. Когда берет, и вроде не больно так, но за такое место, что…

Ничего и сам буду как… даже лучше. Вот только трястись перестану… и… и пусть станет мельче… и теплее пусть будет… и сытнее будет пусть, и… и я буду, такой веселый… такой, заразительно-веселый… и… и сильный… да, я буду сильный… и красивый, и… и бррр… – а ведь холодно…

16

Доплыли до заброшенной деревни. Не могу больше, выпустите меня отсюда… Земля, земля… Она, такая твердая, такая… совсем не резиновая… она…

– Давайте, уже доплывем, – сказал Сергей. – Здесь не согреемся, не поедим, не отдохнем толком. Все вещи в той лодке, развязывать, потом опять… Давайте доплывем, тут осталось-то… Глеб, как думаешь?

– Согласен, но думаю Сашенька замерзла, заболеет…

– Да дотерплю уже, столько терпела, – Конечно, к-комуто т-тепло в мо-еейй к-уртке.

Сергей:

– Ну вот и хорошо. Игорь, давай чуть правее, дальше от берега, видишь, здесь волны…

Погребли. Волны исчезли, может, из-за близости к берегу, но скорее всего – на зло. По той же причине из-за туч вывалилось солнце. Последние минуты пути, самые трудные, еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…

Из-за камышей показались палатки, ну вот и все, приплыли.

Палатки три. Две под большим матерчатым навесом и одна, что поменьше, у самой воды. Первые две стоят прямо под обрывом; песок осыпается, обнажает толстые корни деревьев; они уходят дальше в землю как вены, по которым стекает в глубь энергия солнца, нет, лучше – жизненная сила зазевавшегося путника – так красивее.