Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Но это будет только через три месяца, а до этого обязательно съезжу на Онегу, опробую лодку и мотор. Давно хотел туда смотаться, на денек, и именно один, чтоб никто не мешал; запущу двигатель и понесусь по волнам, мимо облаков, вдоль скал, под солнцем, на встречу ветру… Лодку я купил, а мотор Дима подарил. Хороший мотор – японский (Хонда). Тяжелая, мощная, дорогущая такая – штукенция. Хотя, это ни очень интересно…

Про кого еще? Ну, может про себя? А что про себя? Все ведь и так понятно… Пью, правда, последнее время многовато, но это – чепуха. Мне бросить, ничего не стоит.

А что же было в тот последний вер того отпуска? Дай бог памяти…

– … так, я не вижу твоего лица, – тихо сказала она, – а я так скучала по нему… Давай потушим свечи, включим свет?

Моя рука скользнула по ее оголенной спине, снизу вверх, задержалась возле маленькой родинки на лопатке.

– Не сегодня. Это зрелище не для слабонервных, – говорю. – Вот, лет через сорок, когда шрамы сольются с морщинами, придешь ко мне днем, и…

– Куда собрался?.. Лежи.

Опускаю ноги с дивана, повернулся к ней, убрал волосы с ее лица, наклонился, поцеловал в губы.

– Я принесу тебе кофе, – говорю. – Хочешь кофе?

– Чай. Я люблю зеленый чай, разве забыл?

– Нет, я помню. Я не пью зеленый, а несколько месяцев назад купил. Наверное, думал, – ты вернешься, если куплю твой любимый чай.

Маша улыбнулась: – "Наверное"? Ты не отдаешь отчета своим поступкам?

– Смешно, правда? Сам не знал, зачем купил… но как видишь, все совсем не просто. Видишь, как я тебя подманил…

– Ну, подожди, не уходи… Дай руку…

Я сам взял ее ладонь, прижал к своей щеке, к губам.

– А как же чай? – спрашиваю.

На ее щеке сверкнула слезинка; я опять наклонился, лизнул тонкую влажную полоску, что протянулась от ресниц до подбородка.

– И зачем только покупал соль? – говорю.

Обняла меня за шею, притянула к себе.

– Знаешь, я часто приходила сюда, когда тебя не было. Ходила по комнатам, лежала на этом диване… вытирала пыль, мыла посуду, разве ты не замечал?

– Я, думал, мама…

– Может, мама тоже?.. Ты же, такой непутевый. А столько жить без света… Если бы не я… Ты лентяй…

– Неправда, я романтик.

– Лентяй.

– Машенька, я все таки хочу пить. Пустите меня…

– Никуда не пойдешь…

Она повернулась на бок, откинула простынь, положила мою ладонь себе на бедро.

– Запрещенные приемчики, – говорю.

– Ну, уходи, если хочешь.

– Как я теперь тебя оставлю, в таком виде?

Вернулся в постель, совсем откинул простынь, пододвинулся к Маше, обнял; она высвободилась, легла сверху, сильно прижалась своей грудью к моей.

– Какая ты горячая… какая сильная!..

– Ммм… ты уже в норме?! – прошептала на ухо, куснула мочку.

– А, когда было иначе?

– Мммм… сссс!..

– Как думаешь, сколько сейчас?

– Не знаю милый… три-четыре… Мы спать сегодня будем?

– Обязательно. Но если я засну, то это на сутки… Я потерплю, побуду еще немножко с тобой. Знаешь, я все-таки поставлю воду на кофе… и пойду покурю.

– Глеб, не уходи… Будь рядом.

– Я буду рядом. – Встал, поднял с пола халат, одел, потом подошел к трюмо, выдвинул шкафчик, достал телефон, включил; завибрировал в руках, запищал.

– Ого! Сколько непримятых вызовов… – удивился я. – Машенька, только от тебя двести звонков…

– Я звонила тебе, целую неделю.

В коридоре заиграл Машин телефон, он был в сумочке, принес, положил возле Маши.

– Это ты мне звонишь?

Показал жестом, чтобы взяла трубку.

– Я слушаю, – говорит.

– Ну здравствуй Машенька.

– Здравствуй любимый. Почему ты так давно не звонил?

– Свет мой, столько дел…

– Не обманывай… небось и сейчас с бабой какой-нибудь…

– Ну, что ты?.. Я на работе.

– В четыре утра?

– Строгий начальник увеличил рабочий день.

Я послал Маше воздушный поцелуй, прошел на кухню, поставил кипятиться чайник.

– Глеб… мне скоро надо уходить… Она тебе уже звонила?

– Не знаю. Я посмотрю, по не принятым….

– Она придет в обед, может раньше… – сказала Маша. – Она сегодня… то есть вчера, приходила. Никогда, она не была такой злой… Дала мне сутки, сказала если потом увидит нас вместе, у тебя будут неприятности.

– Вот как? Хорошо, я поговорю с Димой… Рановато она начала права качать…

– Она права. Столько тебя ждала…

– Никогда не ждала, – говорю.

– Ждала-ждала, ты ничего об этом не знаешь… а я знаю. Ха-ха… наверно, думаешь, бросит тебя скоро, да?

– Была такая мысль…

– Нет, Глеб. Нет, – сказала тихо, грустно. – Ты привыкнешь к ней, вы срастетесь, станете одним целым, станете семьей. Ты такой… Ты домашний. А она… она еще покажет тебе, как умеет любить.

– Почему, твой брат так поступает? Ты ведь, тоже сестра… тоже, хочешь счастья…

– Он думает, что я сильная, а она слабая… ей надо помочь.

– А ты сильная?

– Когда с тобой.

Чайник вскипел, сделал Маше чай, себе кофе, отнес на подносе в комнату.

– Куда ты опять?

Поцеловал ее.

– На балкон, покурю.

– У меня телефон садится.

– Я быстро. – Вышел на балкон, прикрыл за собой дверь, закурил. Город, как на ладони. Но я не люблю утренний город; он сейчас пустой и грустный, а вот вечером…

– А с ним ты какая? – спрашиваю. – Слабая или сильная?

– С ним, как со всеми… Знаешь, а ведь между нами до сих пор ничего не было… ничего…

– Зачем, ты это говоришь? Разве я тебя в чем-то упрекал? Мне не нужна эта ложь… Машенька – я уже свыкся с той правдой, которая есть.

– Это правда.

– В тот вечер я ждал тебя, видел как ты садишься в его машину, а потом видел вас в парке…

– Знаю. Я слышала твой телефон… Я просто жалела его Глеб. Между мной и им ничего не было и уже не будет, слышишь?

– Не вернешься в Москву?

– Нет. Я не люблю его. И Москву не люблю.

Я усмехнулся: – Да… Ты, с твоим темпераментом и год без секса… Какая че-пу-ха… Ха-ха… Вранье, а приятно… Знаешь, ты всегда так говори…

– Не хочешь, не верь…

– Знаешь, между мной и Таей тоже ведь ничего не было!

– В который раз, не было?

– Ни в который… мы с ней только общались и все.

– А вот это уже вранье! – немного разозлилась.

– Нет Машенька… Правда!

– Клянись!

– Клясться не буду, просто скажу – честно. Ты знаешь: если я говорю "честно", значит – честно.

– Хм… Знаешь, ты тоже так говори…

– Скажи, приятно?!

– Да, мне понравилось… Но ведь это неправда. Я знаю, что ты спал с ней.

– Правда-правда Машенька, верь мне….

– Ты Лиде, будешь изменять?

– Да… с тобой. Много, много раз. И вообще, ты родишь мне ребенка…

Она рассмеялась: – Ха-ха-ха, – а потом, печально так: – Нет Глеб, это наша последняя ночь. Мы больше не будем встречаться.

– Я проснусь, и ты будешь рядом, и завтра, и послезавтра, и… если захочу, у меня будет еще три дня отпуска. А потом… делайте со мной что хотите. "Потом" – я себе уже не принадлежу. Но эти три дня – ты будешь со мной. С братом твоим – договорюсь, и Лиде, что-нибудь навру. Три дня. Маша – только три дня, мне больше не надо.

Отключила телефон, вышла на балкон, укутанная простынею, обняла меня сзади, прижалась.

– Хорошо, – говорит. – Три дня… а потом – мы просто друзья. Обещай. Обещаешь?

– Обещаю.

– Клянись.

– Честно!

– Клянись! – настаивала она.

– Честно-честно!

– Ну хорошо.

Постояли, помолчали несколько минут.

– Холодно, – говорит Маша. – А там, было холодно?

– На озере? Нет, там было хорошо. Прижмись сильнее. Во-от так…

– Ты хорошо отдохнул?

– Да, на удивление, очень…

– А Сергею понравилось?

– Думаю, да.

– А этот – Игорь, так хорошо пел… всем так понравился… И мне он очень понравился. Красивый парень.

– Мне тоже, – говорю, – понравился.

– Подружились?

– Да, подружились. Хотя… уже и не знаю…Что значит – "красивый"? А я?..

– Я тебя люблю, – поцеловала меня в шею. – Расскажи про Онегу.

– Про Онегу… – задумался:

– Твои глаза похожи на Онегу утром, – сказал я. – Я скучал по тебе, и когда просыпался, то шел к воде, и тога мне казалось, что ты совсем рядом.

Да, у Маши – серые, глубокие глаза. Я очень люблю ее глаза… А ночью, Онега становится черной, блестящей… Такие глаза были у Саши. Жгучие, страсные.

Онега бывает капризная и ревнивая, но бывает и другая: спокойная, ласковая. В ветер волны закручиваются, как кудри непослушных волос, падают на знакомые черты. Я вижу ямочки на щеках, пухлые губки… А когда ветра нет, волны маленькие, накатывают на берег, оставляют на песке причудливо изогнутую полосу, так напоминает она Машины светлые волосы, что упали на ее обнаженную спину, и я гляжу в спокойную воду и опять передо мной лицо: прекрасные черты… такое доброе, такое родное…

КОНЕЦ