Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Антон оживился:

– На "поляну идолов" сегодня не пойдем. На завтра, Павловича попросил. А мы, могли бы съездить, посмотреть на "Велемоны".

– Не, лимонов не хочу, а еще?

– Можем сходить в заброшенную деревню – "Пегрему".

– Опять туда переться, не, не хочу.

– А когда, ты там был?

– Не был. Снилась она мне.

– Ты спал?

– Спал, и проснулся в холодном ПТУ.

– Сегодня никуда не пойдем, – говорит Сергей. – Разведем костер, и зажарим на вертеле птицу, целиком. А? Как я придумал? И в карты будем играть.

– Анатолий Павлович, говорил, вечером принесет шахматы. Не забыли? – напомнил Антон.

– Забыли, – удивленно сказал Игорь. – Что, и хорошо играет?

– Да. Меня, во всяком случае, обыгрывал, а я сильный игрок.

– Зови его сейчас. Чемпионат устроим.

– Если он не занят…

– Да не занят, по берегу бродит туда-сюда, все стихи пишет, не знаешь не печатался?

– Нет, не знаю.

Антон разговаривал с белорусом, и все время оглядывался в сторону пляжа, потом обратился ко мне:

– Нехорошо это. Надо помочь.

– Не обязательно. Будем мыть посуду по очереди, и все.

– Пойду, скажу ей, а-то обидится.

Антон ушел. Я распечатал бутылку вина. Правда, оно для Саши, но что делать? Водку пить одному неприлично. Вино, наверное, тоже не очень прилично, но все же ты остаешься на уровне… Опустившиеся люди, всякие там пьянчужки, не пьют вино. Ищут покрепче и подешевле. Эту мысль когда-то выразил Сергей, с тех пор она прижилась и пустила корни.

Теперь, когда очень хочется, могу пить один. Чувство вины слабее, и легко заменяется нарастающей алкогольной эйфорией. Утром голова болит как у Потемкина или Пушкина, или… Элитная боль, благородная, это не сивухи наглотаться, – это боль избранных, боль "випов". После вина не бывает плохих воспоминаний. Не верите? Хм…

Как-то проснулся именно с такой болью. Телефон разбудил. Сергей звонит.

– Голова болит? – спрашивает.

– Болит.

– Что пил?

– Вино.

– Много выпил?

– Две

– Здорово. Как вообще, как настроение?

– Нормально, а что это ты с утра?

– Ты просто обещал меня встретить с поезда, с сумками помочь и все такое…

– Да?

– Не бери в голову, главное у тебя все в порядке.

– Блин, я забыл. Сейчас приеду, и помогу тебе с сумками…

– Да не стоит, не стоит, дружище. Их украли еще час назад. Я поэтому, как-то так вспомнил про тебя. Решил пожелать доброго утра, справиться о самочувствии… Думаю – приятно будет человеку…

– Украли?

В трубке появился шум. Появился и пропал.

– Забудь. Послушай стих, – говорит Сергей.

И прочитал прекрасное стихотворение на французском. Кажется, Сервантес, но может и Рембо… Я попросил его подождать, подошел к книжному шкафу, достал с четвертой полки томик Шекспира, и тоже прочитал другу несколько стихотворений (естественно в оригинале), потом, поинтересовался его мнением.

– Хм… Недурно, весьма недурно…

Несколько раз наш диалог прерывал чей-то неприятный истерический голос. Он был на второй линии, но там что-то щелкало… И тогда, я слышал мат, настоящий, отборный. Думаю, в царской Росси нашлись бы, пара-тройка кучеров, которые точно могли бы, определить значение этих слов, но и те не рискнули бы, вставить их в свой лексикон. Голос пропадал и появлялся несколько раз. Я обозвал негодяя скотом, а Сергея попросил перезвонить. И очень удивился, когда…

Может быть, я немного переврал, история-то древняя. Важно ведь, как человек помнит, а не, как оно было.

Антон не помогал Саше мыть посуду. Только топтался возле, и что-то старательно «заливал». Саша смеялась, удивленно вскидывает брови, спрашивала, пугалась, снова смеялась.

Что такого интересного, может рассказывать Антон?:

Пятнадцать способов завивки бороды?

Делится соображениями, о перспективах развития мировой индустрии в связи с приходом на токийский рынок нано технологического устройства, под названием – "Ветерок"?

Что может рассказывать этот… – "Человек тушенка", "Капитан Нэмощ", "Душок компании"… ррррр…

– А Антон, оказывается не без чувства юмора, – говорю. – А так маскируется искусно. Просто – мистер "Хе".

– Не всяк сверчок шестком меряется, – сказал Игорь.

– Это как?

– Одно, сильно развитое чувство может заменить пять остальных.

– Не может.

– Чем-то же, он берет.

– Слушай его больше. Как говорят у нас в Туле – "Не все то блоха, что подковано".

Пришел Антон, покрутился возле стола, взял сковородку:

– А моющее мы не брали? Ну да…

– Антон назови свои сильные стороны, – говорю.

– То есть?

– Чем ты лучше других?

– Чем я лучше тебя?

– Можно и так.

– Я моложе. У меня лучше память, знаю "Евгения Онегина" наизусть. Никогда не унываю. Умный, красивый… решительный, находчивый… Я общительней. У меня логика мышления…

– Спасибо. Очень исчерпывающий…

– Чувствительней, тактичней… мм…

– Я понял, понял… Все это лучше чем у меня, или ко всем относится?

– Сам спросил, так что, без обид.

– И?..

– К тебе, больше, чем к остальным. Но и их переигрываю. Только физически разве они… а так…

– Ты умнее всех?

– Может, не всех…

– Меня?

– Ну конечно.

– А Сергея?

– Наравне где-то…

Антон еще раз взглянул на стол, недовольно цокнул языком и направился к озеру. По дороге опустил сковородку, не заметил как масло полилось на землю; жирные брызги испачкали кроссовок.

– Антон капает, – крикнул я.

Бородач оглянулся, посмотрел на нас, не понял, чего от него хотят, отвернулся, пошел дальше.

– Все-та ты заметишь, – говорит Игорь. – А я, сколько ни присматривался…

– Со сковородки капало.

– Ааа… со сковородки…

Сергей улыбался, пока Антон перечислял свои достоинства, когда бородач ушел, засмеялся тихо, издевательски…

– Узнал, что хотел? Хе-хе… Получил пинка…

– Если честно, не ожидал, что…

– Да? Ты думал, он автограф будет просить? Капитан себя любит, а иначе как?.. Иначе, не добиться таких результатов. Любить себя, заявлять, настаивать, бить в грудь – до синяков, до вмятин…

– Ладно, – говорю, – значица – логика мышления. Хорошо. Ну что, Игорь? Чемпионат?

– Давай. Зови Анатолия, и самого умного – этого… капитана "эми-гранта".

– Может, не надо? – спросил Сергей.

– Чего? Поиграем в шахматы, ты ж играешь.

– Не боишься проиграть?

– Тебе?

– Мне-то ладно, а вот если…

– Этого еще не хватало, – говорю.

– А я бы не хотел, – признался Сергей. – Клеймо на всю жизнь. Страшно. Узнать, что чувствует человек, когда… Пытаешься обокрасть дом престарелых, уже тащишь к выходу чемодан с клизмами, и тут крик: "Стоять!" В первую попавшуюся дверь, а там старушка: валит на пол, заламывает руку, поднимаешься, а она костылем по башке. Попался – и кому?! Стыдно…

– Милиция, пресса, – добавил Игорь. – А ты уважаемый член общества: дома, машины, яхты, а тут такое… Не дай бог…

Анатолий, пришел только под вечер. Днем купались, загорали, читали. Читающими оказались все, кроме Антона. У Игоря спортивная сумка, одних только, книг.

– Зачем так много? – спрашиваю. – Все это, успеешь прочитать?

– Я перечитываю. Здесь любимые, без которых, долго, не могу.

Стало интересно, перебрал его книги. Много иностранных, а из наших: Стругацкие, Довлатов, Бабель…

– Из классиков, один Достоевский, – спрашиваю, – а чего так?

– И его бы не брал. Привык. "Притупление Иносказания" – могу цитировать главами, но все равно таскаю с собой.

– Ну, а Чехов, или?..

– С Чеховыми и прочими Хемингуэями все понятно… Стараюсь, больше современных: Гришковцов там, Пелевиных, они слабее, но язык… Современный язык отличается от… Так уже не пишут, как раньше… а я хочу писать.

– Только хочешь, или уже…

– Пытаюсь.

– И как?

– Плохо. Пока плохо.

– Дашь почитать?

– Нет. Если получится, купишь в книжном магазине.

Саша читала «Коэльо».

– Сашенька, чего одна?

– Сергей спит, Игорь там читает, Антон ушел опять к своему археологу. Глебушка, ложись рядом, позагораем.

– Сейчас, пойду, книжку тоже возьму.

– Я тебе дам, у меня две.

Лег рядышком, на краю, влажного после купания, покрывала.

– Эту толстую читать не буду, – говорю.

– Это новеллы – Цвейга. Не любишь?

– Новеллы?

Она улыбнулась: – Новеллы.

– Новеллы, не очень. А вот эта маленькая, про что?

– Не дочитала еще.

– Тогда бери ее, а я новеллы…

– Нет, читай маленькую, тебе понравится.

Стал листать: – А на чем ты остановилась?

– На эротической сцене.

– Ух ты, мои любимые сцены. Покажи, где остановилась, я буду читать дальше вслух?

– Читай, сначала и про себя.

Саша сдула челку с глаз, сверкнула зубками, раскрыла Цвейга, погрузилась в чтение.

– Ну, хоть вкратце, про что, – не отставал от девушки. – А-то начну, и окажется, что эротическая сцена всего одна, и та коротенькая, бисексуальная, расстроюсь и прощай отдых.

– А ты капризный, – шутя рассердилась.

– Позвала меня, а теперь оскорбляешь.

– Ну ладно. – сказала она. – Итак: девушка решила покончить с собой…

– Жизненная книга.

– Да. Наглоталась таблеток и…

– Умерла? – перебил я. Это самый короткий роман, какой читал. И есть эротические сцены?.. Какой ужас! Вот они – будни скорой помощи… Однако вещица.

– Она не умерла…

– Еще бы, такая терапия!

– Но посадила сердце. Жить ей осталось совсем немного. Чуть больше месяца.

– За что боролись…

– Именно. Но ей опять захотелось жить… вот именно теперь, когда все… Понимаешь?

– Еще как! Не поверишь, но я сам хочу жить!

– Но она умирает. Медленно.

– Как интересно. Надеюсь со всеми подробностями? Кардиограмма и амбулаторная карточка на обложке, или прилагается отдельной брошюркой?

– Но в конце она не умрет! – восторженно сказала Саша. – Она сбежит из больницы со своим женихом, который претворялся сумасшедшим.

– Откуда ты знаешь, чем закончится, если не читала?

– Я подсмотрела, никто не видел, и ты не говори никому.

– Страшная книга. А может, получиться, что жених был сумасшедшим – а стал притворяться нормальным? И у них, во втором томе рождаются дети; и тут за дело берется Стивен Кинг…

– Ну вот, ты все испортил. Теперь буду думать, что он только притворяется здоровым. Как, читать книгу с плохим концом?

– А середина, хорошая?

– Вроде ничего.

– Читай с конца, по странице и доберешься до середины.

– Ты так читаешь? – недоверчиво спросила она.

– Делю книгу на три части и читаю назад, по странице каждой части. Попробуй на досуге, такая интрига, выстраивается сама собой…

– Любишь интриги, Глеб?

– Нет, я предпочитаю книги без этих штучек: телефонные справочники, инструкции к мобильным телефонам, пособия для начинающих резчиков по дереву…

– Я вообще спросила. Ты интриган?

– Я родился на стыке полюсов, в забытый час, потерянного тысячелетия. Я – индваган. Восемнадцать мудрецов, восемнадцать лет учили меня восемнадцати наукам. Я должен осчастливить человечество. Люди смогут пить уксус не опасаясь за здоровье, и я добавлю в радугу еще один цвет.

– Зачем?

Хм, ну ладно, не буду добавлять… А ты, любишь?

– Кого?

– Интриги?

– Нет. Нет Глебушка, я не люблю интриги, пойдем купаться?

– Пойдем.

Песочный берег медленно уходит под воду, вода чистая: на большой глубине видно водоросли, камни, рыбу, в основном это окуни, не очень большие, но совсем не пугливые: давали себя разглядеть.

Саша первая, зашла по колена и остановилась, плечики вздрогнули, по телу пробежали мурашки.

– Иди вперед, – говорит. – Нагреешь немножко, и я за тобой.

Расправил плечи, втянул живот, уверенно шагнул. Надо уметь заходить в воду, – я умею.

Этому надо учиться, как бальным танцам, катанию на коньках или игре на рояли. Дилетанта видно, он заходит некрасиво, медленно, трусливо. Так заходить нельзя. Лучше отказаться от купания совсем. Не мучить ни себя, ни окружающих, заняться другим: построить песочный домик, убрать мусор с пляжа, вырыть новый общественный туалет. Ну раз уж полез, не поднимай свои хлюпенькие плечики, не делай так. Понимаю – это первая реакция, но ведь не помогает, ведь теплее не становится. Перестань трогать свою задницу, мацать плавки, поправлять их и щелкать резинкой, будто дышать нечем. Зашел достаточно глубоко, вода достигла мошонки – не вздрагивай – это противно. Если ты не один, и тот, кто залез раньше, брызгается, не визжи как "деффка" – игнорируй. Заходишь быстро, шаги прямые, уверенные; вода достигла пупка, можно нырять. Но ныряешь не брюхом, а красиво, почти под прямым углом, чтобы ножки грациозно клацнули над водой, а не… Лучше с разбега или с вышки, но тут не видно характера, внутренней силы.

…проплыл у самого дна, когда вынырнул, Саши не было. Десять секунд, двадцать, тридцать, начал волноваться, паниковать.

– Саша, – крикнул.

Надо, что-то делать, надо звать Игоря, Сергея, надо искать…

Опустил голову в воду, видно далеко но не достаточно.

– Саша!

– Эй, где ты там? – тихо, почти шепотом, но узнал ее голос. Огляделся по сторонам, – не увидел. Не показалось, точно слышал, оттуда, издалека. Секунд через двадцать появилась голова, далеко, метров за сорок, и опять исчезла. Протяжно выдохнул, выругался: "вот зараза". Кого, спрашивается, хотел удивить своими ныряниями, да она в воде – касатка. Не буду больше нырять. И вообще, я обиделся.

Вынырнула, почти сразу, засмеялась:

– Увидел таки! Испугался?!. Плыви сюда.

– Нет, все я на берег.

– Плыви, плыви…

– Холодная… Я на берег.

– Тону!.. Тону…

– Сашенька, что за шутки?

– Помогите!.. Пома..! – Опять исчезла.

– Саша! Саша!

Рванул к ней. А если это правда, смогу вытащить? Нет, вряд ли… Утонем вместе. Значит судьба… Приплыл быстро, она вынырнула в нескольких метрах от меня.

– Как медленно. Я бы у тебя уже сто раз утонула…

– Саша.

– Сашенька. – поправила меня.

– Саша. Ты испорченная девчонка! Со мной так себя не ведут…

– Вот как?

– Да так. Я плыву обратно.

– Но ведь ты приплыл…

– Первый и последний раз.

– Мне надо сказать тебе…

– Что?

– Подплыви ближе.

– Я отлично слышу.

– Но так, еще лучше.

Она подплыла, коснулась моей руки.

– Ну, не злись, – сказала ласково. – Ты ведь такой хороший, добрый, милый. Ты опять дрожишь… Иди ближе, я согрею. Ты меня почти спас, ты смелый…

– Сашенька, золотце… не делай так… Он мой друг, а я слабый человек…

– Поцелуй меня.

– Что ты делаешь? Саша.

– Смелей, ты же хочешь…

Она близко, очень близко, катастрофически близко… Пропади все пропадом…

Поцелуй был не долгим – две три секунды, но ее язык, дрожь, этот сладкий стон… Ни один поцелуй не был таким желанным, страстным, таким… запретным.

– Русалка, – сказал я, попробовал прижать, но она выскользнула, засмеялась:

– Видишь, а ты не хотел. А теперь на берег.

Из лагеря нас не видно, но мне показалась, кто-то смотрит. Вроде как, кусты шелохнулись, может, показалось?..

17

Сергей занимался индюком, сам. Никого не подпускал. Сам нарубил дров, разжег костер, выстругал вертел и насадил на него птицу.

Мы играли в покер. Сергея пришлось изгнать из компании. Постоянно отвлекался на индюка и тормозил игру. Еще он слишком много проиграл, и на расписках ставил чужие подписи. Поздно заметили, а-то выгнали бы раньше.

Ставки серьезные: я проиграл триста тысяч, Саша пятьсот, бородач миллион. Эти деньги, договорились выслать, сразу по приезду домой.

После каждой игры, Игорь брал расписки. Саша просила скостить долг хотя бы в половину, но белорус неумолим. Предложил заплатить немедленно, по смешному курсу – сто к одному.

Но Саше, проще через пару недель, вернуть пятьсот, чем сейчас – пять. Сейчас, эти деньги лучше пустить в оборот, а через месяц, и ему отдаст, и себе столько же заработает. Игорь, что-то заподозрил, но промолчал. От жадности рассудок его помутился.

Вечером пришел Анатолий Павлович. Принес шахматы.

– Итак, молодые люди, как будем играть?

– Эстафета, – предложил я. – Победитель остается, побежденный уходит, и так, пока все не сыграют.

– Кто начинает?

– Самые сильные, – говорю, – Вы и Сашенька.

– Ой! Я не умею, – сказала девушка. – Хотя, ладно, попробуем. Это ж как шашки?

– Я помогу.

– Глебушка не надо, я сама.

Фигуры на доске. Саша играла белыми. Первый ход ее. Взглядом опытного гроссмейстера осмотрела доску, поцарапала острым ноготком черный квадратик, чему-то удивилась, подняла глаза на меня:

– Е2 на Е4?

Я кивнул.

– Прекрасный ход! – похвалил Анатолий. – Божественный ход!..

– Глеб передвинь пожалуйста, я не знаю, где это.

– Вот эта пешка, становится, вот сюда. – Я сделал ход.

Анатолий сыграл: Е2 на Е4.

– А почему вы повторяете? А что, можно повторять? Глеб, а это честно?

– Вообще не честно… ни-то чтобы, но… В Петербурге, так уже не играют, но здесь…

– Вот! Повторять нельзя! – возмутилась Саша. – Придумывайте свои ходы, а так каждый может.

Анатолий:

– Я давно не был в Петербурге, но отбрасываю всякие сомнения. Такие, прекрасные люди, не могут обманывать. Тогда вот так…

Переставил пешку, на клетку назад. Получилось: Е2 на Е3.

– Все равно похожий ход. Глебушка, а так в Питере играют?

– Ну так, мастера старой школы… Им трудно перестроиться на новый лад…

– Ну, так, что? – спросил Анатолий, – Принимаете?

– Принимаем. Это будет старая школа против новой. Так, куда же теперь?

– Сашенька, давай вот эту лошадку…

– Нет!

– Тогда, вот эту пешечку…

– Нет. В тебе нет размаха. Что с тобой? – Саша скривилась. – Давай ходить королем!

– Может, лучше, все-таки, пешечкой?

– Глебушка – ты не Наполеон! Мне нужен новый советник. Игорь – ты готов умереть со мной?

– Жанна, я пойду за тобой на костер! – ответил белорус.

Игорь сделал нелепый ход: поставил короля на клетку вперед.

– Вот так! – воинственно сказала Саша, и показала мне язык.

Обидно, неприятно. Почему это, я, не Наполеон? Игорь – Наполеон? Тогда, это его Ватерлоо.

Подошел к Сергею, присел возле костра. Сергей посмотрел на меня, улыбнулся:

– Эх ты… Играешь, как немец.

– Почему это?

– Рациональный слишком. Сознательно, но красиво проиграть – вот это по-русски.

– Чего красивого?.. Ход королем…

– Перед такой женщиной, – прошептал он, – надо ходить, только королем.

Игорь сделал еще двадцать ходов и все королем. Каждый ход был маленькой победой. Саша в таком восторге, казалось от радости кого-нибудь укусит. Сергей прав. Завидую: Вот его победа при Маренго, Линьи, Аустерлиц… Когда, оно еще будет, – это Ватерлоо.

Маленькие победы, привели к большому поражению. Но Саша, не чувствовала себя проигравшей. Настроение у нее отличное.

– Но, мы почти победили! Просто сегодня нам не повезло…

– Я виноват, – винился Игорь. – Ошибка на тринадцатом ходе. А вообще, партия была наша.

– Да, мой дженераль! Мы еще всем им о-го-го!.. – Саша, опять показала мне язык, заодно и Сергею: – Вот так вот!

С победителем, играл Сергей. Саша переметнулась в стан противника, выдавала Анатолию Павловичу все ходы Сергея:

– Обратите внимание, как он, конем тут следы путает!

– Да, да…

– Знаете, как надо пойти? А я знаю, как нам пойти. Мы его обескуражим. Мы пойдем королем!

– Нет, нет… Мы пойдем вот так. – И Анатолий скромненько двигал пешку, на клетку вперед.

– И все? – удивлялась Саша. – А давайте так, если маленькие ходы, то, можно делать два.

– Нет, так нельзя.

– Эти пешки тормозят всю игру. А давайте играть без пешек!

– Да, – Анатолий задумался, – пешки… пешки это хорошо…

– Как хорошо?

– Подожди, подожди богиня, тут сейчас серьезно…

– Ой, какая скучная игра… А давайте брать за фук!

– Да, да… сейчас, сейчас…

– Ну, молодой человек, вот вам и мат! – минут, через десять, радостно объявил гость.

– Сашенька, – это все ты меня сбила. Пешки. Фуки…

Сергей, сделал вид, что сильно расстроился, но мне кажется, только рад, что все так быстро кончилось. Он и раньше-то, не очень, жаловал шахматы.

Следующим партнером Анатолия, стал, Антон. Саша, опять поддерживала гостя, но к всеобщему удивлению, победил бородач. Похоже, и сам не ожидал, кинулся просить извинения:

– Анатолий Павлович – случайно, абсолютно случайно… Я дам отыграться… я обязательно дам…. Ой, как нехорошо получилось…

– Ничего, ничего, не расстраивайтесь. В следующий раз, вам обязательно повезет…

Ну что? Значит, теперь я. Проиграю – повешусь.

– Не боишься? – спросил Антон.

– Боюсь, – признался я. – Просто знаю, что играю лучше, но ведь бывает и то, чего не бывает.

– Рассказывай – лучше… хе-хе…

– Только, чур потом не плакать.

– Так уверен в себе?

– Процентов на девяносто, – говорю.

– Тогда, давай, на деньги?

– Ты и так миллион должен. Сначала, Игорю отдай.

– Здесь, триста долларов. – Антон положил на стол стопку десятидолларовых купюр. – Готов поставить деньги?

– Не люблю играть на деньги.

– Трусишь? Это правильно.

– У тебя, еще мельче, не нашлось?

– Какие есть, – ответил он.

– Сейчас и их не будет.

Отправился в палатку, долго искал свою сумку, нашел. Достал кошелек, вытащил все доллары, какие были, вернулся.

– У меня идея лучше, – сказал я, положил на стол деньги. – Здесь восемьсот долларов. – Предлагаю чуть поднять ставки.

– Отлично. Сергей – ты не одолжишь мне четыреста долларов? На пол часика.

– Может, ерундой хватит заниматься?

– Так одолжишь или нет?

– Нет.

– Игорь?..

– Считай, в кармане. Глеб, я сейчас не полезу, если он проиграет, сразу отдам.

Смешал деньги Антона, со своими, отдал Саше:

– Солнце, держи кассу.

– Может, не надо, Глеб? Нам еще столько вместе отдыхать, представляешь, какое настроение будет, у того, кто?..

– Саша права, – сказал Игорь. – Ребята, зря вы так завелись.

– Игорь, не давай Антону деньги, – попросила Саша.

– Игорь, ты обещал! – сказал бородач.

– Я даю, но вы подумайте хорошенько… как, вы потом будете?

Антон ушел в палатку, через минуту подошел к Саше, протянул еще несколько купюр, посмотрел на меня: – И Игорь еще четыреста… Ну что, не передумал?

– Твоя идея, как скажешь…

– Играем!

– Давай.

Не спеша расставили шахматы.

– Вы какими предпочитаете, – поинтересовался Антон.

– Сейчас поглядим.

Взял пешки разных цветов, перемешал за спиной:

– В какой руке?

– В левой.

– У меня черные, тебе ходить первому.

Играли уже больше получаса. Блицкрига не получилось. Антон брал измором, обдумывал каждый ход, от минуты до трех. Я сразу отвечал, и опять минуты ожидания.

– Антон, давай быстрее… Тридцать секунд на обдумывание…

– Мы так, не договаривались.

– Так давай, договоримся.

– Я привык просчитывать, без регламентов… Надо было раньше…

Бородач походил. Я, не глядя на доску, сделал, давно запланированный ход. От злости захотелось курить, привстал со скамьи, схожу-ка, думаю, за сигаретами…

Антон снял с доски моего коня, на его место поставил слона, такого же перепуганного и обалдевшего от счастья, как сам. Я сел обратно. Обидно. Это не стратегический просчет, просто подставил свою фигуру. Сам подставил. По невнимательности. Вот ведь… вот ведь, неумный человек… Не побоюсь этого слова – "очень" неумный.

В таких случаях обычно разрешаю переходить, не люблю случайных побед. Но для бородача, – это большая удача, может, единственный шанс, понятно, что благородных жестов не будет.

Вот так, поиграешь с человеком в шахматы, и за пол часа узнаешь больше, чем за год общения.

Не раздумывая ни секунды, снял ферзем незащищенную пешку. Это не равноценный отыгрыш, но все же… Ааа… Трагедия… Стонет ночь в кровавом месиве "Верденской мясорубки", разлетается в щепки "Перл Харбор", рушится под натиском машин киборгов – обреченный "Зеон". Случилось страшное – мой героический ферзь погиб…из под тяжка, сзади… Нет – ночью – спящего… Нет – отравили… Нет – закололи, бросили на холодный мрамор сената. Как-то так, грязненько, подленько…

Та же история, что и с конем. И бит, опять-таки, слоном, заметьте… Подлость, как видно, у этих тварей, в крови.

А вот это уже серьезно. "А вот это уже провал" – как говорил Штирлиц.

Все-таки, Антон играет, и правда плохо, это меня и спасло. За десять минут отыграл ладью и коня, грамотно выстроил защиту. Еще минут пять гоняли туда-сюда фигуры, но…

– …хорошо, ничья, – согласился Антон.

– Вот и славненько, – сказал Сергей. – Глеб – согласен?

– Ммм… но реванш будет?

– Потом только, да?..

– Хорошо, пусть будет ничья.

Саша обрадовалась, вернула нам деньги.

Потом играл белорус. Легко расправился со мной, так же быстро с Антоном, но проиграл Анатолию. Специально конечно. Саша, так болела за гостя, и наверное бы расстроилась; Игорь пожертвовал самолюбием; я бы не стал. Люблю выигрывать, да и кто не любит.

Потом был ужин. Никогда не ел птицу, жареную целиком на костре. Вкусно.

Не заметил как заснул. Игорь потормошил за плече – разбудил меня.

– Что случилось? – спросил у него.

– Иди в палатку, чего мучаешься?

– Я заснул? Сколько я спал?

– Пол часа.

– Глебушка, чего ты не ложишься? – спросила Саша. – У вас что, спор какой-то? Игорь тоже не спит по ночам… Вы поспорили?

Протер глаза, посмотрел на белоруса, он на меня:

– Ерунда Глеб. – говорит. – Все равно ведь не выдержишь, вон, ели ноги волочишь.

– Вот Игорь ляжет, тогда и я… – говорю.

– Зачем? – спросил Сергей. – Глеб, тебе это ненужно.

– Знаю…

– Нет, не знаешь. Вы очень упертые – оба. Этим похожи, и это плохо. Не надо так. Уступчивость – есть… добродетель. – Улыбнулся, но дальше уже с серьезным лицом: – Эта, ваша бессонница становится уже навязчивой идеей.

– Да ладно перестань. – Отмахнулся я. – Это так… дурь. А где Анатолий?

– Ушел за стихами. Сегодня у нас вечер поэзии.

– Интересно.

– Да, в меру. Но ты, с темы-то не спрыгивай, идем, поговорить надо.

– Надо?

– На секунду.

Сергей встал, пошел по тропинке на пляж, позвал меня. Я с трудом поднялся со скамейки, в коленной чашечке хрустнуло. А ведь устал. Ведь четвертая ночь уже… Интересно, сегодня ляжем?

Сергей дошел до воды, снял тапки, встал на мокрый песок. Я не сильно торопился его догнать. Интересный предстоит разговорчик: " – Глеб, а ты не охренел? – За кого ты меня принимаешь? Это все поклеп. – Клеишься к моей бабе? – Если хочешь честно, то… нет! – А мне, так кажется, что…"

Подошел к нему. Сергей протянул мне сигарету. Закурили.

– Когда я был маленький, – сказал он, – ждал, когда волна отойдет, потом, становился на песок и загадывал желание, если следующая доходила до кончиков носков, то желание сбывалось.

– Сбывалось?

– Конечно.

Тоже снял тапки, стал рядом.

– А если не дойдет? – спросил у него.

– Тогда не сбудется.

– А если волна пойдет дальше, если до пяток добежит, то что?

– Видишь, я босяком. Если вода дойдет хотя бы до сюда. – Сергей наклонился, тронул место, где соединяется большой палец со следующим, самым длинным на ноге (не помню, как называется). – То сбудется наоборот.

– Это как?

– Говоришь: "Хочу всех женщин мира, и сразу". Посмеялся и забыл. Пошел в бар и напился… там, по какому-нибудь дурацкому поводу. А тут, как раз, гей парад. Съехались ребята отовсюду, ну понятно, все ж космополиты. – Сергей брезгливо сплюнул, продолжил, – Увидели бар. Сначала, хотели просто выпить, а тут ты, пьяный лежишь…

– Теперь понятно, – говорю. Залез обратно в тапки, стал на сухое. – А если, пожелать всех геев мира, и встать так, чтоб волна до пяток дошла. Сбудется наоборот, и все бабы мои?

– Не думал об этом. Хочешь поставить чудо на конвейер? Немец ты. Надо быть искренним, и так же ясно…

– Я, зачем тебя, собственно, позвал, – сказал Сергей после небольшой паузы. – Предостеречь хочу. Есть у Игоря такая черта, он во всем видит вызов.

– А, ты опять, о том же…

– Почти. Так вот… вызов. Даже не заметишь, а он уже с тобой соревнуется: Кто съест больше конфет, кто выпьет больше воды, кто пересидит в парилке, или в проруби… Это самое безобидное. Так было в детстве, дальше хуже. Со временем, это становится манией. Кто удержит медведя из зоопарка, за нос, три секунды? Ах, три получилось, давай, тогда дольше, и вообще – зоопарк большой, еще есть львы… Всегда, во всем надо быть лучше. Я пробовал говорить, думать, жить как он. Драться, ухлестывать за девками, прыгать с мостов, да все что угодно. Потом: выбитые зубы, половое расстройство и смещение позвоночных дисков. Мы росли в одном дворе, с первого класса вместе, много чего было. Эти девки, драки, мотоциклы… Знаешь, как гоняли на мотоциклах?.. Так вот, и ему это не нужно… Если я остановился на красном, и он остановится, и поедет не нарушая, и пешеходов пропустит, и… Но если подначить, бросить вызов… Двести сорок, без шлема, трасса забита, а мы… кто первый сбавит… Жизнь на кону, а зачем? Помню, летим так, и бутылка пластиковая на дорогу выскакивает, и… То, что сейчас с тобой, со мной уже было. Поверь: закончится плохо. Это всегда заканчивалось плохо. Бессонница, – ладно, но будет что-то посерьезней, обязательно… Оно, потом, всегда появляется.

– Да брось, Серега. Ерунда.

– Нет не ерунда! Не играй в эту игру, он умнее, выносливей, сильней физически, и ты это не изменишь. Прими как есть. Соревнуйся с Антоном… ха-ха… Ему сегодня очень повезло… Ты конечно, с эти ферзем… ха-ха…

– Может и так, но… Я лягу спать после него, – говорю. – Жалко. Столько мучался…

– Он не спит, потому что, боится. Поэтому запил. Я так думаю.

– Чего боится?

– Это… не важно. Это пройдет. Ложись, и он заснет, и все станет на свои места…

– Чего боится? – переспросил я.

Плечи Сергея приподнялись: – Не знаю, может, себя? Ладно, пошли ко всем, там, Журавлев уже пришел…

Пришли, вечер в самом разгаре. В прямом смысле. Угли уже не нужны, и Антон бросил столько дров, что жар костра прогнал нас от стола. Отошли в сторону, подождем пока стихнет.

– Не будем терять время, – сказал Анатолий. – Так, даже интересней. Я могу читать и стоя.

– Почему бы и нет, как раз все собрались. Давайте.

У Анатолия в руках большая пожелтевшая от времени, тетрадь. Стихи написаны не от руки, они напечатаны на тонкой, газетной бумаге и наклеены на тетрадные листы. Местами, клей сильно пропитал бумагу, сквозь нее, пробились большие синие клетки.

Гость долго решал, с какого бы начать, обильно смазывая слюной палец, смело швырял туда-сюда страницы.

– Вот оно! – Окинул всех загадочным взглядом. – Начинаю!

И он начал:

– "Пегрема" – история мира!

Тобою, себя мне явила!..

Совсем не разбираюсь в стихах. Чтобы понять смысл, мне нужно прочитать его несколько раз, лучше, в изолированном от посторонних звуков помещении, и чтоб никого не было рядом. И обязательное условие: перед этим надо поспать, часов пятнадцать.

Скоро, вернулись к столу. Расселись. Анатолий не стал садиться, читал стоя.

Все стихи про "Пегрему" или ее недалекие окрестности. Вообще, мир, которому Анатолий посвятил свое творчество, ограничен радиусом пяти-семи километров.

Стихи, про "Велемоны", про "Долину идолов", про… Все они полны трагизма, жертвенной решительности. Я хотел сказать Сергею: "Похоже, нас хотят завербовать на какую-то войну, причем, кто на чьей стороне – решит жребий", но друг так сосредоточенно слушал стихи, что…

Слово – "Пегрема", всегда произносится Анатолием с особой интонацией. Представьте: боевого контуженного до глухоты, но все еще крепкого генерала. Он прошел войну, от Бреста до Москвы, и обратно – до Берлина. Когда поднимает бокал, неизменно произносит, один и тот же, короткий тост: "Сталинград!" Такую же интонацию и такой же смысл вкладывает в свою "Пегрему" – Анатолий.