Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Ты эгоист, мы столько их собирали, мы промокли…

– Ой больно! Ой как же мне больно!..

– Где, где болит родненький? – жалобно, почти плача спросила Саша.

– Все тело болит, Сашенька! Руки мои молодые исковеркали, грудь опоганили… боров этот дыхло локтями выдавил… – крикнул задыхаясь.

– На жалость давит, гад! – разъяснил Сергей Саше. – Не жалей, он бы нас не жалел, тут или-или!

– Я может и на жалость, а ты хоть чувствуешь на что?.. Ты коленку… чуть левее, а-то дисквалифицируют, – "дисквалифицируют" – пропищал фальцетом.

– Бедненький прощай! – сказала Саша, выражение лица девушки отразило всю уготованную мне боль. Сочувствие, не помешало ей высыпать содержимое чашки мне на грудь. Размазала по животу и бедрам. Град уже подтаял и холодная вода стекала на спину, подбиралась к плавкам. Я закричал, застонал, завыл, как человек, которому ежесекундно отрубают по пальцу.

– Глеб не переигрывай, – сказал Сергей. – Теперь, мы отпустим тебя, если поклянешься, что не будешь мстить.

– Трусы! Втроем на одного, а теперь боитесь?! Правильно! Трепещите! По одному-то, я вас, как слепых котят…

– Вот видите! – сказала Саша. – Он мстить будет, а я вас предупреждала…

– Кто ж знал, – удивился Сергей. – Такая странная реакция.

Прогремел гром, и сразу, будто дождавшись этого сигнала, по палатке забарабанило.

– Опять град, – сказал Игорь.

– Ладно, отпускайте меня, – говорю. – И выйдите, я переоденусь.

– Куда? Изверг, – возмутилась Саша. – Там же мокро! Тебе совсем-совсем нас не жалко?

– Давайте отпустим, – предложил Игорь. – Глеб, ты же понимаешь, что половина из нас – слепое орудие в руках палача: темные, обманутые, но совсем не злые, достойные прощения туристы.

– Гаагский трибунал разберется, отпускайте.

– Нет. – сказал Сергей. – Сначала расскажешь о своих планах на ближайшие пять лет.

– О планах, – говорю. – Смотрел фильм "Техасская резня бензопилой"?!

– Жестокий! – сказал Сергей. – Ты не заставишь нас смотреть его… Только не это!

– На три, – выдохнул Игорь, – Один, два… Трррии!

Отпустили, отпрянули: Сергей упал на пол, ткнулся лицом в одеяло, закрыл голову руками, Игорь забился в угол, поджал колени к подбородку, наблюдал через щели пальцев, Саша подняла руки над головой.

– Нет, убить вас сейчас – слишком слабо, – проговорил я сквозь презрительную ухмылку. – Я отомщу элегантно, благородно. Отравлю вам жизнь. Буду писать доносы, царапать ваши машины, поносить вас перед соседями, выслеживать и оскорблять ваших детей, отыграюсь на родителях; бог помогает терпеливым и обиженным, и я дождусь, когда станете слабыми, уязвимыми, и тогда обходите темные переулки, глухие подворотни, и оглядывайтесь, да-да почаще оглядывайтесь… Хе-хе… Тем обидней будет, получить удар в спину!

Больше часа шел дождь; палатка протекала, пришлось свернуть одеяло, пока совсем не промокло; внутри образовалась лужа; с горки потек ручеек, обогнул палатку, и часть воды стала просачиваться.

Перебрались в соседнюю, разбудили Антона. Вторая на относительном возвышении, и здесь сухо.

Играли в дурака, двое на двое. Антон пытался спать, но мы его тормошили и требовали вести счет. Он злился, но ни разу не сбился. Мы с Сашей выигрывали. На счете двадцать семь – двадцать появилось солнце, мы высыпали на улицу. Первым делом, курить. Саша поставила воду на кофе, мы с Антоном достали пиво, Серега повесил сушиться одеяло, залез в мою палатку, собирал тряпкой воду, выжимал в тазик.

– Сергей, может, помочь? – спрашиваю с опаской.

– Не надо! Ты предлагаешь с такой интонацией… Соглашусь, и гореть мне вечно в аду.

– Маленькая неприятность, по сравнению, с той помощью, которую предлагаю.

Игорь положил на стол свой драгоценный чемоданчик. Выложил блесна, силиконовых рыбок: маленьких, огромных, черных, белых, блестящих, потом деревянных: с нелепой раскраской, с перьями на хвосте, с цветными лоскутками, с большими тройниками и маленькими незаметными крючочками, доставал мормышки, грузила, пружинки, колечки, крюк (чтоб вытаскивать из лунки, за жабры), и много, много… Весь стол завален смертью. Перед нами поэтапная эволюция инструментария камеры пыток, от примитивных комплектов: зевник, плюс свинец (для заливки в горло), до сложных плоско и острогубчастых держателей, "аля – ноздрякрут", или – "эксклюзив-модерн-ребродерг".

Игорь делился с Антоном планами на вечер:

– …нет, не с берега. Ты слушай. В пластиковой бутылке делаем много дырочек, набиваем ее кашей.

– Какой кашей?

– Так, с начала варим кашу, из всего, что есть: гороха, картошки, крупы бросим, даже тушенки… Всю эту мачмалу запихиваем в бутылку, привязываем к ней груз, бросаем в воду. Место обозначаем поплавком, – другой бутылкой… Привязываем к той, что на дне, – понятно?

– И что, щука все это ест?

– Какая щука? Причем тут щука? – На леща идем! На шестикилограммового. Тут, только такие водятся…. С вечера прикормим, а рано утром…

– А я? – обиженно спросила Саша.

– Все идем, – ответил Игорь. – Я подготовлю снасти… Сделаю маленькие удочки.

– Маленькие? – спросил Антон.

Игорь кивнул: – Это, как зимняя рыбалка. Только ловим не со льда, а с лодки, на кивок. А ты накопаешь червей.

– Я? – удивился бородач. – Я не умею.

– Антон, каждый археолог за жизнь выкапывает вагон червей. Реши для себя: ты любитель или профессионал?

– Хорошо, а где закопаны черви?

– Я покажу, – сказал Игорь. – Придется разрушить несколько гробниц, порыться под истуканами, откатишь несколько камушков. Прикинь, окажется, что это не лягушка, а верблюд. Тут важно, под каким углом смотреть.

– Какая красота, – восхищалась Саша искусственной рыбкой (воблером); взяла в руку, стала имитировать движения под водой. – И елочные игрушки можно не покупать.

– Это "карнавал", – говорит Игорь. – Я его так обзываю, видишь, какой пестрый, один из любимых. Я на него поймал сома – восемь кило. На нем отпечатки зубов… Вообще, черная спина и красное брюшко – это сомовьи воблеры.

– На этом, тоже зубы. – Саша взяла другую рыбку.

– Это "счастливчик". На него ловил больше всего.

– Такой невзрачный, серый, пожеванный весь. Мне кажется, он не очень счастлив.

– Это от того, что остальные ему завидуют.

– А мне нравятся блесна, – сказал Антон. Взвесил в руках тяжелую желтую блесну. – Смешная какая.

– Классическая колебалка, – говорит Игорь. – Как выглядит, так и называется – "ложка". Но я зову ее – "оружие возмездия" – самая дорогая, во всех смыслах – пятьдесят долларов. На нее попалось пятнадцать щук, пять судаков, и сома как-то зацепил, но губу порвал, и сошел, гад.

– Какай тройник на ней страшный… Эти зазубрины…

– Зато рыба не сходит… но есть минусы, потом из пасти трудно вытащить. Сплав тут сумасшедший, не гнется, не тупится.

– Тридцать ХГСА, – говорю.

– Что-то типа того… – смеясь, ответил Игорь.

– Ты им всем, даешь имена?

– Сразу, после улова… А этот – "боксер", он с погремушкой…

Я отвлекся на тропинку, но никого не было; поднялся ветер, качал деревья, болтал мокрое одеяло. Еще рано, она сказала, будет после обеда, а сейчас… одиннадцать?.. Начало двенадцатого?

Я открыл втору банку, сделал глоток. "Инесса. Что я к ней чувствую? Она мне нравится, даже, даже… В общем нравится!

– Но, ведь не люблю?

– Нет, не люблю.

– А Сашу?

– Очень люблю.

– А Машу? Машу?.. Только честно…

– Честно? Вот тебе честно – я не знаю! Может, только она мне и нужна, может?.. Но я вычеркнул ее из своей жизни, она умерла, ее нет… и никогда больше о ней не вспоминай – договорились?!

– Да, но она спуталась с "этим" назло тебе, это была месть за измену…

– Хватит! Ну и что?! Она не поговорила со мной, а вместо этого… Она не имела права! Если любила, то не имела… А теперь конец… И вообще, сейчас придет Инесса, не мешай готовиться!

– Если придет!

– Спорим!"

– Глеб, чего ты там бубнишь? – спросила Саша.

– Чего, чего… а, стишок детский вспомнил, – соврал я, посмотрел на белоруса, и первое, что пришло на ум: – Вот Игорь чай наливает, и мне вспомнилось:

"В огороде растет редиска

На баяне играет артистка

А я пью чай – чрезвычай".

– Блин, я его тоже слышал, – говорит Игорь, – лет двадцать назад.

– Да, – это не мой стих, – признался я.

В руках у Антона все та же блесна – "оружие возмездия", смотрел на нее, как под гипнозом:

– Игорь, можно я половлю на нее?! Такая красивая. У нас, сейчас с ней, все получится!

– Валяй.

– А на глубине, щука больше?

– Вообще да, – ответил Игорь.

– Тогда, я с лодки. А ничего, что ветер… смогу бросать?

– Она тяжелая – сможешь, – потом добавил, – но лучше по ветру.

Антон взял спиннинг, подсаку, и ушел: – Я скоро! Разжигайте костер.

– Ни пуха!..

– Не надейтесь!

Игорь возится со снастями, мы сидим рядом, молча наблюдаем. Временами он отвлекается, смотрит на нас, и опять погружается в свои лески и крючки.

– Ааа..! Ничего не получается, – психует. – Ты, чего прицепился, отцепись от него… ррррр!..

– Как он их любит, – говорю Саше и Сергею, – не только дает им имена, но и разговаривает с ними…

Игорь в очередной раз поднимает взгляд:

– Так, ты, – говорит Сергею, – читаешь свои дурацкие стишки. – Поворачивается к Саше: – Ты – Мальвина, хохочи во всю! А ты. – это уже мне. – Ты… О, – говрит уже спокойней, – Глеб, у тебя там "Легенды Невского…", я видел. Почитай нам, про теплоход "Вера Артюхова". Саша, ты ж не читала?

– Кстати хотела…

– Вот… Будет вам занятие… А-то, у меня из-за вас все из рук валится… Так смОтрите…

Идея оказалось хорошей. Первый читал я, потом Сергей, потом Саша. У нее получилось, лучше всех; у нее все получается лучше, чем у всех. Снова моя очередь. Саша попросила не начинать, подождать ее: показалось, что-то услышала, пошла посмотреть, как там Антон. Спорили, какой рассказ следующий, когда с пляжа донесся крик Саши. Сначала, просто эмоция, испуг, а потом:

– Сюда! Сюда! Скорее!.. Кто-нибудь!.. Мамочка!..

Несколько секунд и мы у воды. Ничего не понял. Саша увидела нас, махнула и кинулась в воду, Сергей с Игорем слету за ней. Я остановился в недоумении "Куда? Зачем?" По волнам плла пустая лодка, ее сносила в сторону, скоро прибьет к берегу. Антона невидно, но вдруг, далеко, на секунду, показалась голова, снова ушла под воду. Далеко – сто-сто пятьдесят…

Попробовал, запомнить место, на случай если больше не вынырнет. Как, там было? Ориентир на земле, под прямым углом. Провел невидимую черту. Коряга – слева, тут он вынырнул, а вот прямой угол и справа – дуб, нет, точнее вон та сосна. Как запомню? Что в ней необычного? – Дупло… в ней дупло! Два прямых угла, – ближайший к сосне, наш. Кажется, так?!

Игорь проплыл метров семьдесят, Сергей с Сашей не проплыли и половины его пути, я бы и их не догнал.

Белорус остановился, махнул мне, крикнул: – Глеб! Видишь его!

Я залез на мостик, махнул, чтобы плыл вправо, кричу:

– Тридцать метров в право и тридцать назад!

– Куда?! К тебе?!

– Тридцать вправо, и тридцать назад! От берега – дальше!

Игорь нырнул, скоро показался.

– Еще вправо! – кричу.

Опять исчез, вынырнул: – Ну!

– Что ну! Ищи его там! Он под тобой!

– Нет тут ни хрена!!

Снова провел угол от коряги к ели с дуплом: – Еще десять-двадцать метров назад! – кричу.

– Твою мать! – выругался Игорь, набрал воздуха, нырнул.

Лодка уже не далеко от берега, я с разгону влетел в воду, быстро доплыл до нее, вскарабкался, погреб что было сил.

– Есть! Он здесь! Сюда, ко мне! – крикнул Игорь.

Не видел их, греб спиной к ним.

– Где он? Игорь!

– За корягу зацепился… блин, тут хана!..

– Попробуй еще раз на себя!..

– Бляха… не могу, его назад тянет… скотина…

– … ломай ветку на хрен!..

– … не получается… "бл…"!

– Игорь, ну куда ты?!.

– Не дергай его… Ты не вытащишь… падла, такой тройник, что!..

– Еще тяни!.. Ну, куда отпустил!..

– Да толку!.. За руку надо!..

– "…дец"!..

– Кисть надвое разорвет, он по средине зашел!..

– …что делать, Игорь?!

– Я рву кисть на хрен!..

– Давай, попробуем ветку!..

Сколько уже? Минуты три – четыре?.. Не успеем… Подплыл. Игорь появился возле борта:

– … прыгай сюда, будем ветку ломать.

С другого борта показался Сергей и Саша. Сергей напрягся, вытянул за волосы Антона; на секунду над водой показалось серое незнакомое лицо.

– Может вытащим? Упрись в борт, – говорю.

– Это предел, дальше не поднять.

Я привязал веревку от носа лодки к руке, прыгнул в воду. Думал, неглубоко, но тут метров пять. Под нами дерево: огромное, ветвистое. Как здесь оказалось? Каким ураганом занесло? Тройник впился в толстую, мясистую ветку одним крючком, и двумя проткнул кисть Антона. Зашел так плотно, что его не видно, никак не зацепиться.

Поднялся, набрать воздуха. Сзади Игорь – дернул за плечо:

– Ныряем, ломаем у основания, – протараторил, пытаясь отдышаться. – Уперлись ногами в ствол и тянем вверх. Вперед…

Вперед, так вперед… Дернули вчетвером, одновременно, потом еще, еще… С третьего раза – треснула, с пятого отломалась.

Сергей сидел на веслах, Игорь, по ходу пытался запустить Антону сердце, мы с Сашей плыли сзади.

На берегу трясли его вверх тормашками, делали искусственное дыхание рот в рот, давили на грудь, опять трясли… Долго. Я не верил что очухается, думал, прошел час, или два, или… Но он вдруг закашлял, попробовал перевернуться, но не пустила прибитая к руке ветка. Помогли перевернуться на другой бок. Открыл глаза, дышит, что-то прошептал

– Что? – улыбаясь спросил Игорь.

– В гробу я видел такую рыбалку, – сказал Антон уже громче, сильно закашлял.

– Не понравилось? Плохо клевало? Это все давление… Вот завтра с утра…

– Звиздец – сказал Антон, но улыбнулся.

Мы засмеялись, Саша сквозь слезы. Все перенервничали, отойдем не скоро; я очень, очень, очень… хочу водки!

Неприятно смотреть на кровь и крючки, морщился от каждого скрипа надфиля (это такой маленький напильник). Антону, кажется, все равно, совсем пришел в себя, спокойно давал советы, как лучше подступиться к тройнику. Пробовал даже пилить сам, но ему неудобно, опять передал надфиль Игорю. Минут через десять первый крючок сдался, но его пока не тронули, взялись за второй.

Антон рассказывал о своем маленьком приключении. Про то как тщательно искал место, про то как долго учился бросать, про то как стало получаться, и вот свершилось – удар и спиннинг приятно изогнулся. Минута – незабываемого абсолютного счастья. Вдохновенно он крутит катушку, ощущая, как там, на конце шнура отчаянно борется сильное, но обреченное нЕчто. Но ошибся – бывает. Ветка, которую зацепил, слегка изгибалась, и когда ее пружинило назад, казалось, под водой действительно сопротивляется "что-то не реальное, фантастическое что-то". И какое же было разочарования, когда подплыл и отчетливо увидел под водой, в метре от поверхности – корягу и впившееся ей в глотку "оружие возмездия". Если с силой тянуть за шнур, то ветка поддавалась, казалось, еще немного и до блесны можно будет дотянуться и отцепить. И он тянулся, тянулся, тянулся и дотянулся…. Для этого ему даже пришлось засунуть голову в воду; лодку качнуло, он неловко дернулся, и… Крючки впились в ладонь, ветку отпружинило; Антон инстинктивно потянулся за своей болью, скоро оказался в воде. А дальше… дальше паника, ужас и редкие глотки воздуха.

– Готово, – сказал Игорь.

Антон отцепил руку от ветки: – Больно.

– Это еще не больно, – успокоил Игорь. – Сейчас будет самое интересное.

Он взял плоскогубцы, сказал нам: – Держите ему руку. Может, отвернешься, капитан?

– Шутишь? Я врач.

– Извини. Может, отвернешься, врач?

Игорь взялся пассатижами за острие крючка: – Как говорил мне один дядя в халате: "Я еще ничего, не делаю; я только померяю зубик". Антон застонал, чуть не сжал кисть, но мы держали.

– Я его не знал, – сказал Антон, – Я бы ему не позволил… мммм…

– Не ври, все вы покрываете друг-друга. Оттяпаем лапу, злодею эскулапу!

Игорь быстро вытащил оба крючка: – Все. Следующий.

– Такая маленькая ранка, – сказала Саша, – и такая опасная.

Игорь, снял с лица носовой платок (импровизированная марлевая повязка), снял задом на перед одетую рубашку, попросил полить ему; вытирая руки, деловым тоном сказал: – Постельный режим, половое воздержание, и много всяких таблеток. Заходите в аптеку, и по правую руку от двери до кассы, все полки – ваши. Запомните, или записать наименования? И поменьше жидкости, избегайте жидкости… в любом виде. И думайте о хорошем, о рыбалке, о дайвинге, о кораллах, о Синдбаде-Мореходе, о…

– На вокзал можно… – сказал Сергей фразу, кажется из какого-то фильма.

– Да, – согласился Игорь, после некоторых раздумий.

Саша протерла рану водкой, залепила пластырем, намотала бинт:

– Антон, не рыбачь больше, не твое это.

– Сашенька – веришь? Никогда!..

Потом он встал из-за стола, качнулся, озабоченно сказал:.

– Будем надеяться, что отека легких не будет. Такое бывает, когда откачивают. Поглядим.

– Куда собрался? – спросила Саша.

– Могут быть у меня секреты, – реагировал Антон. Направился в строну туалета.

– Вот, где он хранит свои секреты, – говорю.

Игорь взял в руки покалеченную блесну: – Да, – сказал печально, – славный путь – пятнадцать щук, шесть судаков, и один не пойманный сом.

– Вроде, было пять судаков? – возражаю.

Игорь загадочно подмигнул: – С Антоном – шесть.

А потом пошел дождь. Игорь убирал со стола свои рыбацкие причиндалы, Сергей снимал одеяло с веревки, Саша спряталась в палатку, я взял соперку; меня посетило озарение, решил прокопать вокруг палатки канавку, чтоб вода со склона уходила в нее.

Вернулся Антон, сел на мокрый разборной стул, взгляд уперся в землю, поддерживал перебинтованной рукой здоровую.

– Чего ты там, Антон – крикнула Саша. – Иди в палатку… Ты что, такой дождь?!.

– Он думает, что теперь неуязвим, – говорю.

Дождь пошел сильнее, я бросил лопату, забежал под навес к Игорю, Сергей в палатке с Сашей, капитан не двинулся с места.

Саша настаивала:

– Антон, иди сейчас же в палатку!

– Зачем, – говорю, – у него так жабры быстрее растут.

Дождь еще сильнее, на землю падали мелкие градины.

– Чертов мокрец, – смеясь, сказал Игорь. – Капитан, не боишься очковой болезни?

– Ни фига ему не будет, – сказал Сергей. – У него отец – подводник.

Саша не выдержала, побежала к Антону, но вдруг поскользнулась, упала в лужу. Мы с Игорем рванулись к ней, помочь.

– Вот дурак, из-за тебя упала, – крикнула Саша.

Антон никак не отреагировал. Странно. Я мимо Саши, сразу к нему. Ей Игорь поможет.

– Антоха, тебе плохо! – спрашиваю. Попробовал, поднять за локоть, он отдернулся, заверещал:

– Не надо! Не надо, – согнулся, будто болит живот, застонал.

– Что с тобой?

– Рука…

– Пройдет, твоя рука, там ничего страшного, – говорю. – Ты ж сам врач…

Он поднял голову, вгляделся мне в глаза. Лицо у него, совсем бледное, и яркие алые пятна на щеках.

– Я руку сломал, – простонал еле слышно.

– Да нет, – говорю, – вроде целая…

– Я в туалете упал, и руку сломал, – пропищал сквозь слезы.

Саша уже рядом, очень расстроенная, и совсем не из-за того, что упала, испачкалась, ей очень жалко капитана, на долю бедняги, столько сегодня выпало.

– Антон– Антон, – Саша провела ладошкой по его волосам. – Да что ж за день такой, а?..

– Все равно идемте в палатку, – сказал Игорь, помог Антону подняться. – Открытый, закрытый? – спросил у него.

– Закрытый перелом, – ответил Антон. Убрал перебинтованную руку, взялся за плечо Игоря; теперь я увидел, действительно, кисть на правой у него неестественно изогнулась, опухла.

Заходя в палатку, Антон повернулся ко мне: – Блин, а ведь я, так и не… Только расстегнул… и как наеб… – Посмотрел на Сашу. – Как навернулся! Так больно…

– Знаешь, – говорю ему, – ни только рыбачить не твое, но и ссать, желательно, тоже пореже!

24

Через пол часа отплыли. Я Игорь и Антон. Сергей и Саша остались вдвоем. Может, это и хорошо, во всяком случае, им давно пора выяснить отношения, думаю, мы им мешали; может, теперь, что-то изменится?..

Она еще порывалась плыть с нами, но дождь, ветер и наши уговоры, вкупе срослись в увесистый монолитный аргумент. Еще не ясно, как долго будем там, и если не успеем вернуться сегодня, то спать придется в машине. Втроем, худо-бедно еще переночуем… Даже лучше, если бы отправились вдвоем, лодка шла бы веселее, но я не дружу с мотором, а вот Игорь сразу нашел общий язык; тронулись плавно, без рывков, истерик, и так же легко прошли весь путь.

Игорь шутил по дороге: "Ладно я – управляю лодкой, Глеб вписан в тех паспорт – тоже нужен, но нафига мы этого калеку с собой взяли?.."

А потом выглянуло солнце, ветер угнал волны за горизонт, и мы помчались "на всех парусах" без страха намокнуть или перевернуться, обгоняя стаи дельфинов, и летучих рыб, с трудом маневрируя между блестящих перископов японских подводных лодок. Может, и преувеличиваю, ни рыб ни субмарин в тот день, конечно, не видели, но их присутствие, где-то на глубине – ощущалось.

Я смотрел вперед, пытаясь разглядеть вдали яхту, на худой конец маленький катерок, но это зря…

– О чем задумался Глеб, – спросил Игорь.

– Похоже, любовь юных кокеток тает быстрее льдинки в криокамере, – сказал я, подумав, добавил: – Быстрее чем уж жарится на сковородке, быстрее слова, оброненного не пойманным воробьем, быстрее…

– Быстрее, чем утонет в пруду, вытянутая с трудом рыбка, – добавил Игорь.

– Верно, – согласился я, потом спросил: – Скажи Игорь: а большая у них была яхта?

– Огромная. Скучаешь по ней?

– Если очень-очень огромная, то – да.

– Смешно. А все-таки, как тебе Инесса?

– Да вот, написал вчера стихотворение… Не могу придумать рифму на любовь. Быть может… Как течет по венам… по венам… Нет, ничего не идет на ум.

– Придумаешь, скажешь?

– Тебе только скажи.

Игорь смеясь: – Думаю, они сегодня еще появятся. Только нас не будет. Жалко. А она мне понравилась.

– Кто именно?

– Яхта.

В пять часов мы были в поселке. Причалили к той же пристани. Пока Игорь сдувал лодку, я пошел за машиной.

Не заводилась. Несколько минут рассматривал предохранители, заговаривал решетку радиатора, проверил качество крепления двигателя, замерил уровень жидкости в бачке для обмывания стекол – все в норме, должно ехать. Но оно не едет. Отчего же так? Под конец, все-таки догадался прочистить клеммы аккумулятора. Помогло. Но завелась ели-ели. Подсел аккумулятор, срочно менять.

Только теперь, когда сел и поехал, ощутил, как сильно соскучился по рулю. Недели не прошло, а кажется – вечность.

Что с тобой стало? – педали жесткие, руль еле крутится, не поворотливый, пока разгонишься… Ааа, – это ж не моя машина. Ну да, мой Опель мягонький, шустрый… А ведь когда-то тоже ездил на джипе, кажется, даже любил его.

Глупые, избавьтесь от этих бегемотов, потратьте деньги на женщин, которые вас бросят; гротеск жизни – ее рифма; возьмемся ж за руки друзья, пересядем на старенькие немецкие мыльницы. Проникнемся магией разнообразия.

Я помог Игорю сложить лодку, быстро запихнули в багажник – ее, мотор, весла, переоделись с Игорем, бросили туда же сумки с вещами.

Кроме черных туфлей и брюк, на белорусе ярко-желтая рубашка и темный замшевый пиджак, во всем этом было что-то знакомое, но я смотрел, и не мог вспомнить, а ведь где-то, раньше, видел. У Антона память лучше.

– Знаешь, на кого ты похож? – спросил он у Игоря.

– Интересно.

– Ты похож на утопленника, из своего рассказа. – Бородач засмеялся, тут же скривился от боли.

Игорь рассматривая свое отражение в стекле машины: – Может быть. Ты знаешь, очень даже может быть.

Я достал из сумки, уже сложенную безрукавку, вытащил из кармана цепочку с черепком: – Давай, в таком случае, закончим этот образ…Так сказать, нанесем последний штрих.

Игорь, как-то грустно посмотрел на меня, улыбнулся: – Ну давай.

– Нет, если не хочешь, то…

– Давай-давай, так даже смешнее…

Помог ему нацепить эту безделицу, Игорь покачал черепок на открытой ладошке, чему-то усмехнулся, небрежно швырнул за шиворот рубашки:

– Поехали.

По дороге, пришлось, уступить руль белорусу. У меня вдруг обнаружился перегар в запущенной форме. Не хотелось, а что делать?..

Проехали указатель "Медвежьегорск", поглядел на часы – ровно семь.

– Что у нас сегодня? – спросил я.

– Воскресенье, – ответил Игорь.

– А число?

– Не знаю, я не местный.

– Поликлиники ведь работают в выходные? И очередей не будет, да? Может успеем?

– Вряд ли, – недовольно пробурчал Антон. Говорить ему больно, даже дышать, от малейшего движения – передергивает. – Я даже, думаю, может, в городе и заночуем… У меня тут знакомые, и…

Не договорил, из-за припаркованного у дороги микроавтобуса вышел гаишник, приказал остановиться.

Встали, метров через десять, на обочине; Игорь выключил двигатель, достал из бардачка документы.

– Будем надеяться запрещенную литературу и листовки Сергей уже вытащил из запаски, – говорит.

– А во что он по твоему наркотики заворачивал?

– Пойдешь со мной?

– Давай.

Вышли, я закурил. К нам не очень торопились. Инспектор азартно жестикулируя, что-то объяснял водителю автобуса. Очень такой, не типичный гаишник: худенький, сутулый, с бегающими выпученными глазками, и совсем молодым, даже подростковым лицом. Не гаишник, а только эмбрион, зародыш, того рыхлого, с ленцой, со взглядом перезрелого интеллектуального превосходства. А вот и он, только через десять лет… С дороги не было видно, только сейчас обратил внимание: там, за кустами – милицейская машина, в ней напарник, постаревший клон нашего героя.

Дверь машины нервно скрипнула, и неестественно быстро, для своего грузного тела, милиционер выкарабкался на волю. Как-то не хорошо он на нас смотрит, думаю. Взгляд директора мясокомбината, только что разжалованного до заместителя начальника убойного отделения. С таким вот выражением лица он запирается с новой партией бычков, до этого, с таким же выражением взял в руки топор, попросил два часа не беспокоить.

Гаишник протер левый глаз, потом правый, опять левый, и окончательно убедившись, что мы не мираж, окликнул напарника. Молодой милиционер тут же посмотрел в нашу сторону, глаза подозрительно прищурились, он ссутулился еще сильнее, отошел чуть левее, ближе к центру дороги, заглянул Игорю за спину, туда, где в тени могучего торса белоруса, прятался автомобильный номер.

Подошли вдвоем, потребовали документы. Я протянул свои права, тому, что постарше.

– А кто за рулем?

– Игорь Геннадьевич. – Я показал на белоруса.

– А зачем мне ваши права?

– Я в тех паспорте.

– Понятно. Откуда едете?

– Оттуда. – Я махнул, показал откуда едем.

– Откуда – оттуда?

Поднял руку, вытянул указательный палец, точно указывая направление. Подержал в таком положении пять секунд, и опустил.

Меня немного насторожил их интерес, даже не немного; мне не понравилось, как смотрели на Игоря, не понравилось, как изучали номер, как переглядывались между собой, и вообще… На всякий случай, думаю, лучше болтать поменьше.

– Так откуда вы едете? – с вежливой настойчивостью, игнорируя мой предыдущий жест, повторил гаишник.

– С Онеги.

– Откуда с Онеги?

– С берега Онеги. Палатка номер один, палатка номер два.

– И какая цель?

– Рыбалка.

– Втроем отдыхали?

– Как видите.

– Может, вчетвером?

Теперь уже мы с Игорем переглянулись.

– Нет, – говорю, – не может.

– Понятно, – сухо сказал милиционер. – И куда направляетесь?

– Домой?

Гаишник постучал по машине, крикнул Антону: – Выйдите пожалуйста.

– Зачем он вам? – спросил Игорь. – Пусть сидит, у него рука поломанная.

– Рука поломанная? Так ему в больницу надо. – Подошел к двери, открыл, – Покажите руку… О да, да. Что ж вы так? Спрячьте. Аккуратней надо…

Потом заглянул в салон: – Ни палаток, ни рыбы, ни удочек… Все ясно.

– Извините, – говорю, – а в чем собственно…

– Да не в чем, – оборвал он. – Вы сейчас в город, в больницу?

– Да.

– В Медвежьегорск?

– Да.

Вернул нам документы: – Можете ехать. – Отдал честь.

Я недоверчиво взял документы на машину, Игорь свои права. Странно получается: "Ни палаток, ни удочек…" и вдруг: "Можете ехать…" – странно.

Мы тронулись. Я сделал музыку тише, посмотрел на Игоря:

– И что это было?

Сразу он не ответил, недовольно щурясь, посмотрел назад, туда, где остались странные гаишники. Я тоже повернулся. Как-то они засуетились, наспех попрощались с хозяином микроавтобуса, прыгнули в свою десятку, завелись, но с места почему-то не двинулись.

– Думаю, они поедут за нами. – сказал Игорь.

– Зачем? Они всегда могут нас остановить.

– Вот, сейчас и увидим…

На въезде в город Игорь не весело засмеялся: – А вот и ребята, – говорит.

Оглянулся, посмотрел в заднее окно, никого не видно: – Где ты их видишь? – спросил Игоря.

– Там они, там… плетутся. Ведут нас.

С восьмидесяти сбавили до тридцати, вдогонку, из-за поворота выскочила знакомая милицейская машина, сразу, заметно сбросила скорость.

– Да, похоже на-то, – согласился я с белорусом. – И как нам объяснить сей феномен?

– Есть одна мысль, – неуверенно сказал Игорь.

Не сбавляя скорости, под большим креном вошли в крутой поворот; заревел двигатель; клацнул рычаг коробки передач; быстро перешли с третьей на четвертую, потом на пятую, на перекрестке – по тормозам, еще поворот, и снова: третья, четвертая, пятая. Милицейская десятка копировала наш маршрут.

– Куда мы едем? – Не понял Антон. – Нам не сюда!

Игорь ничего не ответил, остановил джип на остановке, впритык к бордюру, выключил двигатель. Преследователи остановились метров за сто. Белорус вытащил руку из окна, позвал жестом, потом вышел из машины, махнул уже размашистей.

Подъехали, остановились в десяти метрах. Игорь направился к ним. Я прыгнул следом, догнал и пошел рядом. Тот, что постарше вышел нам на встречу, улыбнулся: – Мир тесен!

– Какая встреча! – Белорус широко развел руки. Гаишник потянулся для рукопожатия. Поздоровались. И со мной, за компанию.

– Я вроде не гнал, вы успеваете? – спросил Игорь.

– С трудом. По городу, чуть превысили, у нас так не принято. Да и больница, в другой стороне… Не знали?

Игорь не ответил, оскалился. Возникла пауза: секунда, десять, двадцать… Тогда, белорус, как мим, вопросительно развел руки, поднял плечи, выпучил глаза и мотнул головой вверх, что переводится, как: "Какого хрена вам – "м…", от нас надо?" Гаишник повторил жесты, только вместо вопросительного кивка, отрицательно покачал головой: "…ничо не понял, само как-то так, получилось…" В ответ Игорь прижал подбородок к груди, все так же скалясь прищурил глаза: "Кому ты чешешь?.." Милиционер поднял брови, закивал: "Достойны ль мы имени человеческого, коль верить мы, друг-другу перестали?" Игорь: "Ну, а серьезно?" В ответ: "Гадом буду!"

Я достал сигареты, предложил одну в виде взятки сотруднику Гаи; он с негодованием ее принял. Закурили.

– Так понимаю: вам – мы не нужны, – сказал Игорь.

– Правильно понимаете, – подтвердил милиционер.

– Но нас ищут, – говорит Игорь.

– Ищут.

– И вы знаете кто?

Гаишник сморщил физиономию, несколько раз мотнул кистью, будто откручивал невидимую лампочку.