Текст книги "Другой (СИ)"

Автор книги: Станислав Жейнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Мне показалось – я знаю что-то такое, чего не знают окружающие. Скорее, это ощущение знания, зародыши мыслей, еще не скованных личиной слов, надо только начать, шевелить губами и…

– Причин несколько. Я сейчас объясню, – сказал, и подумал, что вряд ли справлюсь – язык сильно заплетался. Во рту он – лишний.

– Штатовцы продали свою "Бушу" дьяволу, – все объяснил за меня белорус.

– Вот как? – сказал Георгиевич и стал еще грустнее.

– "Бушегубы", – добавил Игорь.

– Не расстраивайся, – успокоил я Витька. – Все в прошлом, чего теперь? У них новый президент. "Бушегубов" больше нет.

– Если есть "бушидо", значит будут и "Буши после"… хе-хе-хе, – посмеялся, над собственной шуткой, Игорь.

Последние слова расстроили Георгиевича. Лицо обезобразила отвратительная гримаса. Он отодвинул стул, опустил голову на уровне стола, и стал заблевывать пол коньяком.

Ждали внизу, у дежурного. Снова пересчитал деньги. На третий раз все сошлось.

– Больше не буду, – говорю, – а-то опять недосчитаюсь.

Мимо прошли трое милиционеров. В одном я узнал того, который ударил Сергея. Сильно хромал, под глазом – синяк, – такой же, как у Серова. Значит, и ему досталось. Приятно.

– О наконец-то! – Обрадовался Игорь. – Наш "гутаперцевый" мальчик, он же – кавказский "савокупленник"! А где "здоровый"?! – крикнул, вынырнувшему, откуда-то из темноты, Антону. Бородач еще не осмотрелся на свету и не сразу нас заметил.

– А я вас везде ищу!

Обнялись, будто не виделись сто лет.

– Сергей вещи получает. – Широко улыбаясь, разглядывал нас влюбленными глазами.

– Ну что, страшно было? – спросил Игорь.

– "Обделались" легким испугом, – ответил я за Антона.

– Нормально, – буркнул он, почесывая кудрявую бороду. – Телефон вернули. Ха-ха! Теперь не отдам. Дурак. Надо было сразу позвонить…

– Чего ж не позвонил?

– Потому что дурак. У меня знакомых, знаете сколько?

– Ты рассказывал.

– Да, то не те знакомые. Курить хочу – не могу. Ребята, я на улице.

Антон ушел.

– "Ганжубасни" Крылова, – говорю. – Я бы… позвонил бы…

По белорусу не скажешь, что выпил больше литра, меня же – качало во все стороны. Игорь придерживал меня за локоть.

Я злился:

– Не надо! Я в отличной форме.

– Вижу. Я чтобы самому не упасть…

– Сколько мы выпили?

– "Офиг-энное" количество.

– Больше, – уверенно сказал я. – А сколько ты потратил на коньяк?

– Зачем тебе?

– Я принимаю участие.

– Не надо.

– Я настаиваю.

– Хорошо, предложение принимается.

– Сколько?

– Я потом, все "скуркулезно" подсчитаю.

– Меня тошнит.

– Это я еще не сказал, а только в уме прикинул.

В коридоре появился Сергей. За ним плелся один из тех, с кем мы пили. Перед уходом в астрал, Георгиевич успел продиктовать свою волю самому крепкому из опричников. Второй встать не смог.

– Ой! "Аллах-Акбарин" приехал! – закричал Игорь на все здание. – "Глубокоублажаемый" наш!.. Вернулся!..

Обнялись.

– Похудел, похудел, – жалобно причитал я, – но и повзрослел. Пади – вся спина в куполах?

– А как же. Делаем карьеру, где только можно.

– Как самочувствие, – спросил Игорь, потрогал вспученный синяк.

Сергей поморщился: – Нормально. Чуть-чуть болит. Пройдет. А от кого так перегаром несет?

Игорь сыграл удивление: – На меня не смотри. "Трезвус-фактор" положительный. Стекло.

– Это от меня, – сказал я.

– Он тоже пил, я вижу.

Сергей сразу изменился в лице, осунулся.

– Все – да?! Сам уже не остановишься?!. Знаешь, что это? Это запой.

– Я сейчас все объясню, – говорю ему.

"Здоровый" покачал головой:

– Онега отменяется… Все ребята, возвращаемся в Питер.

– Хорошая шутка, – широко улыбаясь, сказал Игорь.

Сергей обнял меня за плечи: – Прости друг, так получается. Ему надо домой… Запускать нельзя… Видишь – "ерунда" какая получается?..

– Какая "ерунда" получается? – возмутился белорус. – Хочешь в Питер? Езжай в Питер. У меня отпуск, я еду отдыхать на Онегу!

– Ты едешь домой!

– Хрен.

– Ладно, пошли. – Сергей направился к выходу. Я пошел следом.

– Я не хочу домой! Я еду на Онегу, – слышалось позади. – А "долина идолов"?.. А Снигирев?.. А "шунгит" "бл…"?

Стены коридора подпирают деревянные стулья с откидными сидениями – такие раньше были в кинотеатрах. Над ними возвышаются фотографии пожилых мужчин в милицейской форме. Каждая, в индивидуальной золотистой оправе. Суровые лица и веселые блестящие медали, приплюснуты рифленым стеклом. Подмечаю – как строго соблюдена субординация: Сначала, идут самые «звездатые» и «медалистые», потом попроще, и, наконец, нижние чины. Снимки последних – черно-белые, отчего лица расстроились, поугрюмели.

Не смотря на ранний час – душно. Единственное окно, как раз напротив дежурного – распахнуто. Оконные рамы упираются в большие, расположенные симметрично по бокам, зеркала. Дежурный любит в них себя разглядывать, правда для этого ему приходится ставить стул на дыбы, вот как сейчас, и сильно вытягивать шею.

Есть еще тумбы, с цветами в желтых глиняных горшках, но их почти не видно из за… В коридоре люди в форме, человек пятнадцать-двадцать. Все чего-то ждут. Одни – погрузились в жесткие, неудобные стулья, и тихо себе кимарят, другие – собрались в группки по три-четыре человека, лениво позевывая, что-то без интереса рассказывают друг-другу.

Когда мы проходили одну из таких групп, Сергея кто-то уверенно схватил за локоть.

– Не торопись громила, поговорить надо, – прозвучало не громко, так, что слышали только мы.

Меня, опять посетило плохое предчувствие. Впрочем, оно уже стало хроническим.

Их было четверо. Одно лицо среди них – нам уже знакомо. Пока были внизу, краем глаза, все за ним наблюдал, потом потерял из виду, и надеялся, что навсегда, но…

Сергея остановил не он, а другой – незнакомый.

– Аккуратней! – донесся сзади голос белоруса.

– В чем дело?! – Вышел на встречу ему, тот самый – хромой сержант, демонстративно, снял с пояса резиновую дубинку.

Сергей громко: – Игорь, не зарывайся! Я сам.

Еще один, встал перед Игорем, загородил проход. Белорус хотел обойти, но тот не дал, подошел вплотную. Друг, попытался отодвинуть назойливого милиционера рукой, и тут:

– Ааааа!.. – послышалось душераздирающее. Я рефлекторно шарахнулся в сторону. Милиционер упал на пол, схватился за лицо:

– Ааааа!.. Ты что сделал?!.. Сссс…

Что с ним? – не понятно. Никто его не трогал.

Игорь, сперва настороженно прищурился одним глазом, а потом улыбнулся, или оскалился – черт его разберет. Он-то как раз, кажется, понимал, что происходит. Поднял руки – показал, что в них ничего нет, наклонился к агонизирующему телу:

– Товарищ, Вам плохо?

– Стоять на месте! На месте!! – крикнул хромой сержант, что стоял ближе ко мне, и в эффектном прыжке, уронил дубинку на плечо белоруса.

Игорь вскрикнул от боли, схватился за ушибленное место. Сержант хотел добавить, но не успел. Кулак Сергея пришелся прямо по центру, в переносицу. Я услышал, как хрустнул хрящ. Еле успел схватить, вмиг, потерявшего сознание сержанта. Из приплюснутого носа – бедняги, фонтаном хлестнула кровь. Чтобы не захлебнулся, перевернул на живот. Вроде дышит…

Вокруг все загомонило, забегало, застонало. Игоря еще несколько раз достали дубинкой. Удары хлесткие, болезненные, тем более, что попали несколько раз в одно и то же место. Белорус смог достать одного из обидчиков, как раз, когда тот замахивался. Ногой, точно в челюсть. Однако, думаю – растяжка! Так уметь – тренироваться надо. А я вот, как-то не стал бы тратить время. И вообще я против насилия.

Противник упал, видимо, надолго.

Руки Сергея мелькали, как лопасти вертолета. Если кто-то не успевал увернуться – отлетает на несколько метров и уже не вставал. Ребята, затеявшие драку, уже на полу, но к эпицентру подтягивались свежие силы.

От меня толку мало, но не принимать участия в битве, не мог. Попробовал пробиться к друзьям, но – никак, их окружили плотным кольцом. Какой-то бойкий кинулся Сергею в ноги, еще трое вцепились в руки и шею, повалили на пол, принялись бить ногами.

Метрах в пяти, с дребезгом разлетелась зеркальная плита: Это белорус схватил не самого верткого бойца, поднял над собой и швырнул в стену. Кроме зеркала, со стены слетело несколько портретов. Осколок стекла больно полоснул меня по щеке. Схватился за рассечение – очень вовремя. В лицо въехал острый носок чьего-то ботинка. Рука амортизировала удар.

Сергей смог подняться, свернул еще несколько скул, чьей-то головой сорвал с петель оконные створки, но не успел увернуться от цветочного горшка. Удар пришелся прямо в весок. Гигант, рухнул, сильно ударился затылком. Лицо мгновенно залило кровью, глаза закатились. Огромные белки глаз, на красном от крови лице – в этом было что-то завораживающее.

Наконец, я смог пробиться в центр, упал на Сергея, стараясь закрыть голову друга от ударов. Сверху, будто посыпался град. Били по всему. На теле, казалось, не осталось живого места.

Игорь не сдавался. Дрался отчаянно, до конца.

Когда получалось поднять голову – видел его перекошенное от злости лицо, видел как падают люди, еще одна тумба пролетела мимо, дубинка взмыла к потолку… И опять удар, опять закрылся.

На время все стихло. Открыл глаза, посмотрел через дыру согнутой в локте руки. Игорь – в полуметре. Полусогнутый, остервенелый – я бы не рискнул, к такому вот, сейчас…

Вокруг мелькали тени. Кольцо сужалось. Белорус как-то странно мотал головой. Ааа… – я понял – он на звуки ориентировался, он не видел совсем: кровь запеклась, как пластилин слепила волосы, приклеила к левому глазу. А правый – гематома закрыла: большая черная.

Снова все закричало, задребезжало.

Перед тем как потерять сознание, я услышал глухую автоматную очередь, за шиворот посыпалась побелка, и по голове чем-то тупым…

8

«…и день рождения», « Что?» – говорю, « – Когда Вы родились?», « – Когда я выродился?.. Хм… Но это очень личное… День вырождения – дата которую не афишируют. Я всегда отмечаю этот день один, при свечах…»

– Ха-ха-ха… Смешно… "У самих рыльце в паху" – смешнее, но это тоже ничего.

– Ну ладно, а ты?

– Я. У меня не так весело. Проснулся. Тишина. Куда попал? Машины какие-то. Вышел. Темень кругом. Сделал шагов пять. Сзади топ-топ. Оглянулся – никого. Иду дальше – опять: топ-топ. "Кто здесь?" Молчание. Жутко блин. И тут за ногу, что-то – хвать!

– Медведь?

– Почти. Собака. Но здоровая, точно как… и сзади, слышу, еще одна. Ужас. Испугался блин… Первую пнул – вроде отцепилась, но штанину порвала – видишь?

– Ага. Джинсам твоим "пипец". У вас товар – у нас "пипец" хе-хе… Ну-ну?..

– Когда одного из представителей "правохоронительных" органов пнул, – по швам разошлись. И, похоже, не только джинсы… В паху очень больно, – может, связки разорвал?.. С непривычки, оно знаешь?..

– Не отвлекайся. Откусили тебе ногу, что дальше?

– Еле добежал до машины. Повезло. Кавказцы. Два огромных таких… Ты фильм – "Куджо" – смотрел?

– Нет. Я смотрел про "Белого Бима", думаю, там то же самое?

– "Куджо" ел людей. Но в целом, сюжет похожий. Стал я сигналить. Кстати, аккумулятор надо зарядить. Пришли… Я всегда думал, штраф площадки менты сами охраняют, а тут боровички – "разкудряхленькие" такие. Эти еще Вещего Олега на гуслях учили играть…

– И что дальше?..

– В себя приходит, веки дергаются…

– Показалось.

– Точно, точно, смотри.

– Глеб, Глеб как ты?

– О! Очнулся, наконец…

С трудом разглядел два темных силуэта, – склонились надомной…

…Игорь и Сергей, но узнал не сразу. Пока вернулось только зрение, мозг, до последнего сопротивлялся пробуждению, но…

– Как ты, друг?! – радостно приветствовал Сергей.

– Не кричи, не в бане…

– А в бане сильно кричат?

– Я еще… я еще не пришел в себя, и сразу столько идиотских вопросов…

– Ты смотри – живой! – удивился Игорь. – А ты говорил – кома. Придется вернуть обувь.

Я приподнялся, огляделся по сторонам: комната уже знакомая.

– Какой кошмар. Сейчас закрою глаза, а когда проснусь по настоящему… вы все исчезните – хорошо?

– Смотри. Ты можешь проснуться кем угодно. Открываешь глаза, а ты – в Мавзолее. Выползаешь оттуда… – все в рассыпную, а ты за ними… Жрать-то хочется…

– Игорь, что он такое городит? – Опять лег, закрыл глаза. – Не знаю, как Вы, но я не привык… Думаю, вождь пролетариата, чувствует сейчас себя получше, вашего покорного… Больно!.. Вам трепанацию и вскрытие делали, или только мне?..

– Пока ты спал, приходили люди в белых халатах, спросили, не будем ли мы против, если у тебя вырежут некоторые лишние органы… И, пока мы думали…

– Сколько мы здесь?

– Часа полтора, два, – ответил Игорь.

– А если считать как военным в Забайкалье, – добавил Сергей. – У них год – за два, то было бы три-четыре часа.

– А чего вы такие веселые?

Приподнялся на локоть. Только сейчас заметил, что сокамерники, сидят с голыми торсами:

– Нет. Сначала скажите, чего вы такие раздетые?

– Оставь одежду, всяк сюда входящий, – ответил белорус.

Ответ мне понравился, хотя и не давал ответов. Но и сам уже заметил – скомканные рубашки, лежали, под моей головой. Вернул им.

– Оденьтесь. – говорю. – Вы похожи на далматинцев.

– Я же говорил: "А вдруг он не любит эту породу?" – пожаловался Игорь, показал рукой на Сергея – а этот: "Еще как любит! Поедем по "Мурманской…", сделаем парню сюрприз".

– Игорь, почему у тебя полосы от дубинок синие, а у Серого – фиолетовые?

– Мы болеем за разные футбольные клубы.

– А я не люблю футбол, – Присел на корточки, попробовал разобраться в ощущениях, понять: где сильнее болит.

– А я хочу к Вике, – не понятно к чему, сказал Сергей.

– А я хочу, есть, – предложил еще одну тему, белорус.

Подошел к железной двери, стал долбить по ней кулаком: – Я требую присутствия авокадо!

Успокоился не скоро. Откуда столько энергии?

Я не спеша, держась за стенку, поднялся. Встал в полный рост. Прошелся. Ноги целы, но когда переношу тяжесть на левую, колкая боль пронизывает колено, стопу схватывает судорогой. Когда наклоняюсь – больно дышать, слышал, такое бывает при переломах ребер. И эта штука – сверху, – тоже болит. Голова, самый болезненный отросток в человеческом организме. Несколько легких прикосновений дубинкой, и голова покрывается шишками, гематомами, ссадинами. И это не самое страшное. Опасный поразит проник под череп. Похмелье. Поменяло местами полушария, надгрызло мозжечок, выпарило серое вещество и цинично куражась, заложив руки за спину, животом, выпихивало остатки мозга, наружу.

– А все ты! – упрекнул Игорь Сергея. – Кто говорил: через час я сделаю Вас сытыми и счастливыми?

– Жалко было будить, ты так сладко спал.

– Хрен там. Нас на бабу променял. Подумаешь, на пол часа бы задержался… А теперь не знаю… дождется ль старушка женишка домой? Сколько ей будет тогда?..

– Вообще конечно "маляву" хорошо бы черкануть, – развивал я, предложенную тему. – Пусть вещей теплых вышлет, поесть тоже… сгущенки там, сухарей…

– Вы, наверное, думаете, что удачно пошутили? – бросил Сергей, с укором.

– Куда там, – говорю расстроено. – Вы слышали про "каюк-компании"?

– Не паникуй друг, – ободряюще сказал белорус, – будем мужчинами, пришло время взять себя в урки… хе-хе-хе…

– Ладно, что делать то? – спросил я. – Эта история вся, не сильно веселит.

Игорь удивленно: – А чего так?

– Расстроился. Душу не успел отвести, – ответил за меня Сергей. – Если б сзади не… он бы им тогда…

– Что делать будем? – спросил настойчивее.

– Я всегда жил по принципу: "Если Вам достался лимон, сделайте из него лимонад", – наконец, сказал что-то умное Игорь.

– И? – поторопил его с продолжением.

– И что? Лимонов здесь нет, да и лимонад, признаться, слабо компенсирует десять-пятнадцать лет полового воздержания… Да и не сильно хочется… так что, мой жизненный опыт тут бесполезен. Целиком полагаюсь на мудрость сокамерников… Думайте скорее, через час мой любимый сериал: последняя серия…

– Надо реально оценивать ситуацию и правильно использовать, то немногое, что у нас есть, – серьезным тоном заявил Сергей. – Что у нас есть? Четыре стула, железная кружка, две ложки… Да, еще стол, но он, кажется прикручен к полу?

Игорь наклонился, пощупал основание ножки стола: – Да, так и есть, прикручен. Если удастся выменять у охранника отвертку, ну, на что-нибудь ненужное…

Сергей внимательно посмотрел мне в глаза: – Другого выхода нет. Глеб мы никому не расскажем… Я бы и сам, но… я не могу – у меня невеста… у Игоря – принципы…

– Нет! – опротестовал предложение, белорус. – Этот козырь, мы прибережем, на крайний случай.

– Странно, вроде лето, а "отупительный" сезон в разгаре, – сказал я.

Игорь ходил взад-вперед, от двери к столу и обратно. Возле стола всегда останавливался, крутил в руках кружку, или клал на бок, или кверху дном, или на ложки, или под ложки или вдруг залезал со всем этим сокровищем под стол и оттуда стучал, каждым из предметов, по какой-то, скрытой от наших глаз, железяке.

Сергей молча наблюдал за его действиями, наконец произнес: – Назад пути нет. "Дегенератор" идей запущен. Процесс невозвратим…

– Есть идея! – донеслось из под стола. – Со стульями, можно поставить несколько гимнастических номеров. За пару лет у нас будет готовая программа. Когда выйдем забабахаем – такие гастроли!..

– Из ложек мы сделаем заточки, – возбужденно и быстро сказал Сергей. – Такой, конечно никого не убьешь, но их можно подбросить кому-то из заключенных. Покажем на него лагерному начальству. За это нас сделают основными информаторами.

– Стукачами, – поправил Игорь.

– Так их обзывают только завистники, и всякие, которые ничего не понимают… А за это нам: дополнительные пайки, с повышенным мясным содержанием, руководящая должность, уважение и почет коллектива, и сокращение срока – каково?

– А чашку можно засунуть в какое-нибудь необычное место, – добавил я, – правда, какую из этого можно извлечь выгоду, пока не знаю.

Где-то далеко в коридоре, хлопнула металлическая дверь, послышался стук каблуков. Судя, по нарастающему шуму, в нашу сторону быстро двигалась большая группа сапог… или кого-то в них.

– Нервно как-то идут, не хорошо, – подумал я вслух.

Игорь посерьезнел: – Как психолог скажу… Есть тут некоторые признаки… ничего хорошего, эти люди, нам сейчас не сообщат…

Я вспомнил старенький анекдот, говорю: – Значит, думаешь – минета не будет?

– Боюсь, одним минетом, нам их не задобрить, – поделился переживаниями Сергей.

Перед нашей дверью толпа остановилась, стало тихо. В образовавшейся тишине, кто-то захлюпал носом, предательски скрипнула чья-то подошва.

– Давай ты! – послышался шепот.

– Лучше ты! – в ответ.

– Нет, ты! – уже настойчивей.

– Нет, ты!

– Это приказ!

– Да перестань!

– Давай, давай!

– Я крайний – да? Ну как всегда.

Задребезжали ключи, заскрипела тяжелая дверь, радостно взвизгнул Антон Павлович:

– Ой, ребята, вот вы где?! Такая неразбериха!.. Я как узнал!..

Странно. Я и сокамерники вставая, переглянулись.

Капитан:

– Я нашел! Они здесь! – громко крикнул в сторону, позвал кого-то рукой и вдруг запрыгнул в камеру, весь такой возбужденный, нелепый. Я не ожидал такой прыти, испуганно подался назад. Сергей с Игорем от удивления раскрыли рты.

– Молодые люди, если бы вы только!.. Ах какое произошло недоразумение! – С восхищением принялся жать нам руки.

– Ну, что Вы на меня так смотрите – Глеб Евгенич?! Кто старое помянет, тому глаз вон!

Наверное, смотрел действительно странно. Интересно, а вообще бывает то, чего быть не может? Ущипнул себя за руку – нет, не сон.

Но больше удивил не капитан, от него – чего угодно можно ждать, а вот те, другие, за его спиной… Таких восторженных, радостных лиц, не помню даже на детских новогодних утренниках.

К улыбающейся разночинной толпе присоединился еще один. Видно, из матерых: все вдруг стушевались, поджали плечи, расступились.

Знакомое лицо. Вспомнил – там, под матовым стеклом. Этот, из цветных. Только почему-то без медалей? Нацепить, наверное, не успел. С постели подняли, спросонья растерялся, теперь ходит как голый.

– Здравствуйте товарищи, – пробасил опоздавший.

– И Вам не хворать гражданин начальник, – прогнусавил в ответ Игорь.

– Василий Петрович, – обратился, к человеку с фотографии, капитан, – мы уже с молодыми людьми, все уладили… Сразу, как вы позвонили… Никто не в претензии… Не стоило Вам самому…

– Как это не в претензии? – возмутился Сергей. Это резонансное дело в ближайшее время получит широчайшую огласку.

Василий Петрович зашел в камеру, принялся разглядывать нас в упор, без стеснения, как какую-то диковину, потом перевел внимание, на тех, кто остался за дверью, посмотрел на капитана: – Выйди и закрой дверь.

Антон Палыч, тут же выполнил приказ. Скрипнула дверь, в коридоре зашептались. Мы остались в вчетвером.

Василий Петрович сел на стул, не спеша, вытащил из кармана платок, вытер со лба пот:

– Сколько Вы здесь сидите?

– В совокупности – часов пять, – ответил Сергей.

Милиционер, снова, не торопясь, достал пачку сигарет. Закурил. Мы стояли, молча наблюдали, как между пальцами тлеет сигарета. Уголек быстро дополз до фильтра.

– Переломы есть? – спросил он.

– Вроде нет, – ответил Сергей.

Как это "нет", думаю, – а я? Осуждающе посмотрел на друга. Сергей, в ответ на мое немое возмущение, отрицательно покачал головой.

Надоело стаять, ноги затекли, присел на стул. Игорь последовал примеру. "Здоровый" шагнул назад, уперся спиной в стену, руки на поясе.

Василий Петрович закурил вторую сигарету, снова тягостное молчание.

– Но насчет переломов, – прервал тишину Сергей, – я еще посоветуюсь со своим адвокатом.

Милиционер внимательно посмотрел на Сергея, потом вдруг иронично улыбнулся. Посидел еще с минуту. Бросил истлевший бычок на пол, и вышел из камеры.

9

Нас выпустили минут через пять.

Прямо у входа в отделение – наш джип. За рулем – Антон. Во взгляде – что-то надменное. Взгляд – мне не понравился.

Вдохнув свежего воздуха, Сергей ликовал:

– Вот так! Это психология, брат. Как Бендер… "Тут важно сломать противника психологически". Главное выдержать паузу, и рубануть от плеча, как я его – адвокатом.

Когда я садился в машину, увидел, как из здания выскочил Антон Павлович. Не добежал до джипа метров пять, остановился и виновато, жестом, подозвал меня.

Ну чего ему еще?

– Извините, Глеб Евгеньевич… Я это не для себя… меня попросил… ну вы понимаете? – Показал пальцем на небо…

Я сделал удивленное лицо. Задрал голову вверх, посмотрел на облака.

– Если не хотите, можете не отвечать… Глеб Евгеньевич – а кто Вам, Валентин Сергеевич? если ни секрет.

– Валентин Сергеевич – мой дядя, – говорю. Хотя, имя это, услышал впервые. И зачем соврал, спрашивается, впрочем…

– Чего ж Вы не сказали? В какое положение Вы нас всех поставили?! – досадовал капитан.

– Я не привык упоминать его имя всуе.

Капитан понимающе закивал.

– И высуе, – добавил я.

Антон Павлович ушел, задумавшись. Я сел в джип. Антон завел двигатель. Поехали.

Напротив моего окна, из под земли, выкарабкивалось солнце. Низко летящие облака навалились гурьбой, давили сверху, тыкались в брюхо…

– Вот и все, – сказал Игорь. Я оглянулся. Белорус сосредоточенно смотрел в мое окно. Теперь, при дневном свете, – видно, как сильно изуродовано его лицо. Красный набухший глаз – пульсирует, хочет вырваться из тесной орбиты, но почерневшая от запекшейся, внутри, крови кожа сковала, опоясав жирным кольцом. Нижняя губа, слева сильно распухла, перевешивает лицо в свою сторону, но алое, разросшееся правое ухо, тянет на себя, с трудом сохраняя хрупкий баланс.

– На скоку подрезали, – добавил, глядя мне в глаза, Игорь.

– Спорим, выкарабкается.

Поспорили. Солнце, дернулось из последних сил, подняло над собой массивные тучи, почти растрепало всех водянистых упырей, но те, как по приказу, кинулись одновременно. На этот раз, вес оказался слишком большим, и светило капитулировало: подалось назад, остановилось и резко нырнуло обратно в землю.

Сергей оглянулся, подмигнул нам:

– Веселей ребята! Только что мы победили систему! Сами… сами… Значит мы чего-то стоим! Воля и разум! Воля и разум! Так, где мой диск? – Повернулся лицом к дороге, порылся в барсетке: – Пришло время исполнить Арию!

Телефон Антона зазвенел. Сергей подруливал, пока бородач доставал мобильник из чехла.

Услышали:

– Еще раз доброе… Да, дядя Коля, всех выпустили… Да, приезжал человек… Через пол часа, как я позвонил дядя Коля… Наверное – да… Вам надо точно знать?.. Хорошо.

Антон повернулся к Сергею: – У вас извинения попросили?

– Скажи Дяде Коле: "большое спасибо", – разочарованно ответил Сергей.

Лицензионный диск с надписью "Ария", вылетел в окно.

Антон поблагодарил дядю Колю, попрощался, небрежно впихнул мобилу обратно в чехол, бросил скользкий взгляд на сидящих, сзади. Вижу, ему очень интересно: какое впечатление произвел на нас, телефонный разговор.

Похоже, мне с Игорем, одновременно, в голову пришла одна и та же мысль. Он увлеченно принялся рисовать на запотевшем стекле смешную рожицу, я углубился в чтение тонкой книжки "Русские пословицы и поговорки" – нашел ее в кармашке переднего сидения. Есть люди, перед которыми не хочется быть в долгу. У Сергея легко одолжу миллион и не отдам, Игорю не отдам только половину, а бородачу… По отношению к Антону чувствую свое интеллектуальное, физическое, духовное, возрастное и черти какое превосходство, а тут оказывается, не я – человек шикарных манер, тонкого юмора, острого ума, да можно перечислять бесконечно, так вот не я, – а он, в этой ситуации…

Бородач оказался терпеливым, все-таки перехватил мой неосторожный взгляд в зеркале заднего вида.

– Вот так, Глеб! – сказал, будто прочитал мои мысли. – Так, я решаю проблемы. Свои, и иногда – чужие!

"Чужие" – подчеркнул особой интонацией.

– А этот дядя Коля, – спрашиваю, – ни в Кемерово живет?

– Нет, почему? В Москве.

Игорь засмеялся, отвлекся от рисования, посмотрел на меня: – Может, переехал?

– C чего ты взял? – Удивился Антон, рассматривая нас в зеркале.

– Слышал о нем, – говорю. Игорь добавил: – В любом случае, ты сможешь к нему обратиться еще не больше двух раз.

– Та!.. Хоть семь!..

– Семь – это "цветик семицветик", а "золотая рыбка" и "человек из Кемерово", выполняют только по три желания. Ай-яй-яй! Чему вас только, в институтах учат?..

Антон обиделся.

Сергей решил заступиться:

– Вы, чем издеваться, сказали бы лучше спасибо человеку, между прочим.

– Я его не просил ни о чем, – заявил белорус, посмотрел на меня. – Ты просил?

– Очень надо!

– Нам не надо этих подачек! – сказал Игорь, театральной интонацией. – Мы отказываемся! Можешь так и передать.

– Да! – поддержал я его. – Сами как-нибудь выпутаемся.

Обменялись с белорусом рукопожатиями.

– Конечно! Теперь можно… – пробурчал Антон.

Сергей, повернулся к нам:

– Люди, имейте совесть. Человек не совсем понимает ваш стеб. Но надо же быть немножко добрее, тем более, правда, здорово нас выручил…

– Развели тут, кумовство! – крикнул белорус, ударил себя кулаком по ляжке.

– Да! – Я повторил жест Игоря.

– Понятно. – Сергей отвернулся. Тихо хохотнул: – Придурки.

Через пол часа я попросил остановить. Стало совсем плохо. Отошел от дороги метров на сто. Лег, на мокрую от росы, траву. Минут через двадцать, чуть полегчало, тошнота проходит. Злюсь: сволочь Антон, водить не умеет, машину дергает, укачал до смерти.

Подошел Сергей:

– Ну как ты?

– Слышь Серега, – говорю, – Антон, он… Мы почти ящик пива с ним выдули. Сейчас шесть утра. Шесть часов прошло только. От него ж перегар – за километр, – ты не боишься?

– Скоро подъедем к придорожному ресторанчику, одному… – там сменю. Перекусим там. Есть хочешь?

– Я не только есть, я сесть смогу не скоро.

Сергей лег рядом. В сторону полетели кузнечики, запищали встревоженные комары.

Друг, повернулся на бок, усмехнулся: – Терпи и тебе воздастся.

– Да. После чего, тело было премировано, – пробубнил я в ответ, борясь с очередным приступом тошноты.

– Слышь друг, может тебя в больницу? – побеспокоился Сергей. – Рентген сделаем. Знаешь, как рентген помогает?!

Не смог ответить, нахмурился, поднял указательный палец, что означает – заткнись!

– Не ори на меня, – улыбаясь, сказал Сергей…

Я зажмурился, задержал дыхание, – это просто спазм, сейчас все пройдет.

Рядом что-то плюхнулось, заговорило голосом белоруса:

– И зачем же, спрашивается, надо столько пить?

Я показал кулак.

– Пьет, значит любит, – сказал Сергей.

– Давай, пока придумаем ему эпитафию, – предложил Игорь.

А ведь он это серьезно. Я специально ушел от всех подальше, а эти гады приперлись и…

– Так, валите отсюда. – не выдержал я. – Дайте еще пять минут, и буду в форме

– О! Живой, – удивился Игорь, – а я думал ты "скоропрестижно" того…

– Пойдем, – сказал Сергей.

– Я не могу его оставить. – сопротивлялся белорус.

– Там Антон в машине, один. Пойдем, дадим ему список своих врагов.

Наконец-то! – услышал, как они встают. Голоса стали удаляться.

Игорь:

– Я как раз хотел рассказать ему одну поучительную историю, про своего двоюродного брата. Поехал он отдыхать в Адлер и заболел там. Ну так, ничего серьезного, конкретно, чем болел, не рассказывал. А когда вернулся, почему-то называл этот город: "Трихоманадлер". Но это не конец. Пошел он там в казино и…

К счастью, вскорости голоса затихли, и я услышал не всю историю про несчастного брата, которого успел возненавидеть, равно как и всех братьев на земле.

Когда я вернулся, увидел, что Игорь с Сергеем переоделись. В их запасном гардеробе есть что грустное, к чему сейчас этот официоз? Джинсы они сменили на брюки, кроссовки – на туфли. Игорь спрятал синяк под массивными очками. Долго смотрелся в зеркало и после некоторого раздумья все-таки нацепил черный в желтую клетку, галстук.

– Ты всегда берешь его с собой на отдых? – спросил я.

– Сергей обещал какой-то ресторан? – ответил белорус. Деловито поправил очки, неряшливо бросил старую одежду в сумку, достал из ее бокового кармана темную губку, принялся начищать и без того сверкающие туфли. Потом добавил: – Ресторан, отель… кемпинг, одним словом…

– В семь утра, все рестораны закрыты.

– Этот круглосуточный, – послышался голос Сергея, с другой стороны машины.

Говорю:

– И когда мы приедем на Онегу?.. Еще часа четыре до Петрозаводска, там пробудем – часа два, потом до Медвежьегорска, оттуда еще два часа до какого-то села, – так Антон?

– Да, – подал голос бородач. – Там качаем лодки и часа три плывем до "Пегремы". На все уйдет часов одиннадцать. Палатки будем в темноте ставить. Я им говорил, а они еще ресторан какой-то придумали.

Я посмотрел на свои мятые джинсы и пыльную рубашку, обтер об траву, прилипшую к подошве грязь. В таком виде мелькать на людях не хочется. Есть в сумке какие-то брюки, и даже туфли, но…

– Мужчины! – говорю. – Мне кажется, Антон прав. У нас нет времени на все эти глупости. В Петрозаводске, самые вкусные в стране бутерброды. Рестораны, бары – все городское, холеное, приторное. Мы же специально рванули подальше от цивилизации. Сами же хотели, чего-то дикого, спартанского, и что?